- А сможет он справиться с такой толпой?
- Справиться с толпой? Может ли Джек Фэрфакс справиться с толпой? Просто смех берет! Бывший головорез, девятнадцать скальпов на счету! Справиться? Ого!
Пока мы мчались вверх по ущелью, в окружающей тишине до нас доносились далекий гул голосов, возгласы, выкрики, неуклонно нараставшие по мере нашего приближения. Рев толпы, подобно залпам, разрывая воздух, становился все громче и громче, ближе и ближе. А когда мы наконец ворвались в несметное скопище народа, собравшегося на пустыре перед трактиром, рев и гул оглушили нас. Несколько свирепых молодцов с прииска Дейли держали Шерлока Холмса, который, надо признать, казался спокойнее всех. Презрительная улыбка играла на его устах, и, даже если страх смерти таился в сердце британца, железная воля подавляла его, не позволяя проявляться ни в чем.
- А ну-ка, проголосуем, ребята! - Этот призыв исходил от Хиггинса-"Квакера" из банды Дейли. - Живо! Петля или пуля?
- Ни то, ни другое! - выкрикнул один из его дружков. - Он же через неделю опять воскреснет! Для такого одно верное средство - огонь.
И тут же головорезы со всех дальних и ближних рудников одобрили предложение громовым воплем и, продираясь сквозь толпу, устремились к пленнику. Окружив его, они закричали: "На костер его! На костер!" Они потащили Шерлока Холмса к коновязи, поставили спиной к столбу, привязали, а потом завалили до половины хворостом и шишками. Но по-прежнему ни единый мускул не дрогнул на его мужественном лице, и презрительная улыбка по-прежнему играла на его тонких губах.
- Спичку! Эй вы, спичку!
Хиггинс-"Квакер" чиркнул спичкой, прикрыл огонек рукой, нагнулся и подержал его под сосновой шишкой. В толпе воцарилась глубокая тишина. Шишка занялась, на секунду мелькнуло крошечное пламя... В этот миг вдали послышался топот копыт - все отчетливее, все ближе... Поглощенная зрелищем толпа ничего не замечала. Спичка потухла. Хиггинс чиркнул вторую, наклонился, и опять шишка занялась, на этот раз по-настоящему. Огонь пополз дальше, кое-кто в толпе отвернулся. Палач, не выпуская обгоревшей спички, наблюдал за делом своих рук. Топот слышался уже за выступом скалы, и вот конь, гулко стуча копытами, поскакал прямо на нас. Почти в тот же миг раздался возглас:
- Шериф!
И вслед за этим шериф врезался в толпу, вздыбив, рывком осадил коня и крикнул:
- Эй вы, отребье! Назад!
Все повиновались. Все, кроме вожака. "Квакер" не двигался с места, рука его потянулась к револьверу, но шериф его опередил:
- Придержи лапу, ты, герой "Мушиная смерть"! Затопчи огонь и освободи незнакомца.
Герой "Мушиная смерть" повиновался, и шериф стал держать речь. Он отпустил удила и заговорил без всякой горячности, даже, наоборот, весьма размеренно и обдуманно, тоном, полностью соответствующим истинному смыслу его высказываний и эффектно подчеркивающим их нарочитую оскорбительность.
- Чудная компаньица, а? Вполне подходящая для такого свистуна, как Хиггинс, - этого героя, что стреляет в спину и мнит себя отчаянным удальцом. А что я презираю больше всего на свете, так это свору линчевателей вроде вас! Среди таких не бывает ни одного стоящего человека. Этаким храбрецам надо сперва насбирать по меньшей мере сотню себе под стать, не то у них не хватит духу расправиться с калекой-портняжкой. Кто они? Свора трусов, да и вся их округа не лучше. И в девяноста девяти случаях из ста их шериф из той же колоды.
Он сделал паузу, по-видимому, для того, чтобы хорошенько просмаковать заключительную мысль, а затем продолжал:
- Шериф, допускающий, чтобы сборище подонков отняло у него арестованного, просто-напросто паршивый трус. Что говорит статистика? За прошлый год в Америке сто восемьдесят два шерифа получали от государства жалованье за трусость. Если так пойдет дальше, то доктора вскоре запишут новый недуг: шерифская немочь. - Последняя мысль явно пришлась ему по душе, это было заметно всем и каждому. - И люди будут говорить: "Что, ваш шериф опять прихворнул?" - "Да, у него все та же старая хворь". А там, глядишь, появится новая должность. Люди уже не будут говорить: "Он избран шерифом Рапао", а скажут: "Он избран главным трусом Рапао". Бог ты мой! Чтобы взрослый человек убоялся своры вешателей!
Он перевел взгляд на жертву и спросил:
- Чужестранец, кто вы и что вы тут делали?
- Меня зовут Шерлок Холмс, и я тут ничего не делал.
Поистине поразительным было впечатление, которое это имя произвело на шерифа, хотя он, несомненно, уже был предупрежден. И шериф заговорил снова, прочувствованно и взволнованно. Он сказал, что это позор для страны, если человек, славой об уме и подвигах которого полнится весь мир и чьи рассказы о них завоевали сердца всех читателей блеском и обаянием литературной формы, подвергается столь гнусному насилию под американским флагом! Он принес свои извинения от имени всей нации и отвесил Шерлоку Холмсу учтивый поклон, а затем приказал констеблю Гаррису проводить гостя в трактир, предупредив, что он понесет личную ответственность в случае нового покушения на него. Затем он повернулся к толпе и сказал:
- Марш по своим норам, шакалы!
И все отправились восвояси. Тогда шериф повернулся к "Квакеру".
- Следуй за мной. Я лично займусь твоим делом. Стоп! Придержи свою хлопушку. Если настанет день, когда я испугаюсь, что ты идешь у меня за спиной с этакой штуковиной в руках, то, значит, пришло время зачислить меня сто восемьдесят третьим в прошлогоднюю компанию шерифов.
С этими словами он пустил лошадь шагом, а Хиггинс-"Квакер" поплелся за ним.
Время уже близилось к завтраку, когда мы по дороге домой услышали новость: "Фетлок Джонс ночью убежал из своей тюрьмы и скрылся! Здесь об этом никто не сожалеет. Пусть уж дядюшка выслеживает своего племянника, если ему угодно! Это же по его части! Ну, а поселок этим не интересуется".
V
Десять дней спустя
"Джеймс Уокер" уже окреп физически, и голова его тоже приходит в порядок. Завтра утром я уезжаю с ним в Денвер.
Следующей ночью. Коротенькая записка, посланная с глухого полустанка.
Утром, перед самым нашим отъездом, Сэмми Хильер шепнул мне:
- То, что я расскажу тебе, не говори Уокеру, пока не убедишься, что это будет безопасно, не подействует на его мозги и не повредит поправке. То давнее преступление, о котором он рассказывал, было в самом деле совершено, и как он говорил, его двоюродным братом. На прошлой неделе мы похоронили истинного преступника - самого несчастного человека последнего столетия. Это был Флинт Бакнер. Его настоящее имя - Джейкоб Фуллер.
Итак, мама, с моей помощью - с помощью ни о чем не подозревавшего участника похорон - твои муж и мой отец оказался в могиле. Мир праху его!
ПРИМЕЧАНИЯ
ДЕТЕКТИВ С ДВОЙНЫМ ПРИЦЕЛОМ
(A Double-barrelled Detective Story), 1902.
Стр. 5. ...эмигрировать из Седжмура... с пользой для казны короля Якова... - В 1685 году, после воцарения в Англии Якова II, герцог Монмут поднял против него восстание, поддержанное крестьянами и ремесленниками. В сражении при Седжмуре (на юго-западе Англии) войска повстанцев были наголову разбиты.
...кровь кавалеров. - Кавалеры (во времена английской революции XVII века) - сторонники королевской власти, боровшиеся против парламента.
Стр. 12. Агасфер - герой средневековой легенды, обреченный вечно скитаться по свету.
Стр. 26. ...тишина, безмятежность, мир божий. - Этот рассказ Твена пародиен с начала до конца. С одной стороны, это пародия на мелодраму в литературе, с другой - на детективные рассказы и романы, входившие тогда в моду с легкой руки Конан Дойла. Однако эпиграф и первый абзац четвертой главы, никак не связанные с дальнейшим ее содержанием, - это еще как бы пародия внутри пародии, одна из тех мистификаций, к которым Твен любил прибегать на всем протяжении своей творческой жизни. Читатели, пораженные непонятным словом "эузофагус" (латинское название пищевода), засыпали Твена письмами, умоляя его объяснить, что он имел в виду. Твен ответил письмом в спрингфилдскую газету "Рипабликен" (12 апреля 1902 года). Приведя полностью два письма недоумевающих читателей (одно - от школьного учителя с Филиппин, другое - от филолога, преподавателя в одном из провинциальных университетов США), Твен разъясняет, что весь этот абзац - шутка, что в нем вообще нет ни капли смысла, что автор задумал сочинить кусок текста, который читался бы гладко и производил впечатление поэтичности, и что, если бы он, увлекшись, не соблазнился злосчастным словом "эузофагус", читатели так и не заметили бы подвоха: недаром его филиппинский корреспондент пишет, что особенно хотел бы узнать незнакомое ему значение этого слова потому, что весь отрывок в целом показался ему "очень красивым и трогательным".
Стр. 46. Маттерхорн - одна из высочайших горных вершин в Альпах.
М.Лорие
- Справиться с толпой? Может ли Джек Фэрфакс справиться с толпой? Просто смех берет! Бывший головорез, девятнадцать скальпов на счету! Справиться? Ого!
Пока мы мчались вверх по ущелью, в окружающей тишине до нас доносились далекий гул голосов, возгласы, выкрики, неуклонно нараставшие по мере нашего приближения. Рев толпы, подобно залпам, разрывая воздух, становился все громче и громче, ближе и ближе. А когда мы наконец ворвались в несметное скопище народа, собравшегося на пустыре перед трактиром, рев и гул оглушили нас. Несколько свирепых молодцов с прииска Дейли держали Шерлока Холмса, который, надо признать, казался спокойнее всех. Презрительная улыбка играла на его устах, и, даже если страх смерти таился в сердце британца, железная воля подавляла его, не позволяя проявляться ни в чем.
- А ну-ка, проголосуем, ребята! - Этот призыв исходил от Хиггинса-"Квакера" из банды Дейли. - Живо! Петля или пуля?
- Ни то, ни другое! - выкрикнул один из его дружков. - Он же через неделю опять воскреснет! Для такого одно верное средство - огонь.
И тут же головорезы со всех дальних и ближних рудников одобрили предложение громовым воплем и, продираясь сквозь толпу, устремились к пленнику. Окружив его, они закричали: "На костер его! На костер!" Они потащили Шерлока Холмса к коновязи, поставили спиной к столбу, привязали, а потом завалили до половины хворостом и шишками. Но по-прежнему ни единый мускул не дрогнул на его мужественном лице, и презрительная улыбка по-прежнему играла на его тонких губах.
- Спичку! Эй вы, спичку!
Хиггинс-"Квакер" чиркнул спичкой, прикрыл огонек рукой, нагнулся и подержал его под сосновой шишкой. В толпе воцарилась глубокая тишина. Шишка занялась, на секунду мелькнуло крошечное пламя... В этот миг вдали послышался топот копыт - все отчетливее, все ближе... Поглощенная зрелищем толпа ничего не замечала. Спичка потухла. Хиггинс чиркнул вторую, наклонился, и опять шишка занялась, на этот раз по-настоящему. Огонь пополз дальше, кое-кто в толпе отвернулся. Палач, не выпуская обгоревшей спички, наблюдал за делом своих рук. Топот слышался уже за выступом скалы, и вот конь, гулко стуча копытами, поскакал прямо на нас. Почти в тот же миг раздался возглас:
- Шериф!
И вслед за этим шериф врезался в толпу, вздыбив, рывком осадил коня и крикнул:
- Эй вы, отребье! Назад!
Все повиновались. Все, кроме вожака. "Квакер" не двигался с места, рука его потянулась к револьверу, но шериф его опередил:
- Придержи лапу, ты, герой "Мушиная смерть"! Затопчи огонь и освободи незнакомца.
Герой "Мушиная смерть" повиновался, и шериф стал держать речь. Он отпустил удила и заговорил без всякой горячности, даже, наоборот, весьма размеренно и обдуманно, тоном, полностью соответствующим истинному смыслу его высказываний и эффектно подчеркивающим их нарочитую оскорбительность.
- Чудная компаньица, а? Вполне подходящая для такого свистуна, как Хиггинс, - этого героя, что стреляет в спину и мнит себя отчаянным удальцом. А что я презираю больше всего на свете, так это свору линчевателей вроде вас! Среди таких не бывает ни одного стоящего человека. Этаким храбрецам надо сперва насбирать по меньшей мере сотню себе под стать, не то у них не хватит духу расправиться с калекой-портняжкой. Кто они? Свора трусов, да и вся их округа не лучше. И в девяноста девяти случаях из ста их шериф из той же колоды.
Он сделал паузу, по-видимому, для того, чтобы хорошенько просмаковать заключительную мысль, а затем продолжал:
- Шериф, допускающий, чтобы сборище подонков отняло у него арестованного, просто-напросто паршивый трус. Что говорит статистика? За прошлый год в Америке сто восемьдесят два шерифа получали от государства жалованье за трусость. Если так пойдет дальше, то доктора вскоре запишут новый недуг: шерифская немочь. - Последняя мысль явно пришлась ему по душе, это было заметно всем и каждому. - И люди будут говорить: "Что, ваш шериф опять прихворнул?" - "Да, у него все та же старая хворь". А там, глядишь, появится новая должность. Люди уже не будут говорить: "Он избран шерифом Рапао", а скажут: "Он избран главным трусом Рапао". Бог ты мой! Чтобы взрослый человек убоялся своры вешателей!
Он перевел взгляд на жертву и спросил:
- Чужестранец, кто вы и что вы тут делали?
- Меня зовут Шерлок Холмс, и я тут ничего не делал.
Поистине поразительным было впечатление, которое это имя произвело на шерифа, хотя он, несомненно, уже был предупрежден. И шериф заговорил снова, прочувствованно и взволнованно. Он сказал, что это позор для страны, если человек, славой об уме и подвигах которого полнится весь мир и чьи рассказы о них завоевали сердца всех читателей блеском и обаянием литературной формы, подвергается столь гнусному насилию под американским флагом! Он принес свои извинения от имени всей нации и отвесил Шерлоку Холмсу учтивый поклон, а затем приказал констеблю Гаррису проводить гостя в трактир, предупредив, что он понесет личную ответственность в случае нового покушения на него. Затем он повернулся к толпе и сказал:
- Марш по своим норам, шакалы!
И все отправились восвояси. Тогда шериф повернулся к "Квакеру".
- Следуй за мной. Я лично займусь твоим делом. Стоп! Придержи свою хлопушку. Если настанет день, когда я испугаюсь, что ты идешь у меня за спиной с этакой штуковиной в руках, то, значит, пришло время зачислить меня сто восемьдесят третьим в прошлогоднюю компанию шерифов.
С этими словами он пустил лошадь шагом, а Хиггинс-"Квакер" поплелся за ним.
Время уже близилось к завтраку, когда мы по дороге домой услышали новость: "Фетлок Джонс ночью убежал из своей тюрьмы и скрылся! Здесь об этом никто не сожалеет. Пусть уж дядюшка выслеживает своего племянника, если ему угодно! Это же по его части! Ну, а поселок этим не интересуется".
V
Десять дней спустя
"Джеймс Уокер" уже окреп физически, и голова его тоже приходит в порядок. Завтра утром я уезжаю с ним в Денвер.
Следующей ночью. Коротенькая записка, посланная с глухого полустанка.
Утром, перед самым нашим отъездом, Сэмми Хильер шепнул мне:
- То, что я расскажу тебе, не говори Уокеру, пока не убедишься, что это будет безопасно, не подействует на его мозги и не повредит поправке. То давнее преступление, о котором он рассказывал, было в самом деле совершено, и как он говорил, его двоюродным братом. На прошлой неделе мы похоронили истинного преступника - самого несчастного человека последнего столетия. Это был Флинт Бакнер. Его настоящее имя - Джейкоб Фуллер.
Итак, мама, с моей помощью - с помощью ни о чем не подозревавшего участника похорон - твои муж и мой отец оказался в могиле. Мир праху его!
ПРИМЕЧАНИЯ
ДЕТЕКТИВ С ДВОЙНЫМ ПРИЦЕЛОМ
(A Double-barrelled Detective Story), 1902.
Стр. 5. ...эмигрировать из Седжмура... с пользой для казны короля Якова... - В 1685 году, после воцарения в Англии Якова II, герцог Монмут поднял против него восстание, поддержанное крестьянами и ремесленниками. В сражении при Седжмуре (на юго-западе Англии) войска повстанцев были наголову разбиты.
...кровь кавалеров. - Кавалеры (во времена английской революции XVII века) - сторонники королевской власти, боровшиеся против парламента.
Стр. 12. Агасфер - герой средневековой легенды, обреченный вечно скитаться по свету.
Стр. 26. ...тишина, безмятежность, мир божий. - Этот рассказ Твена пародиен с начала до конца. С одной стороны, это пародия на мелодраму в литературе, с другой - на детективные рассказы и романы, входившие тогда в моду с легкой руки Конан Дойла. Однако эпиграф и первый абзац четвертой главы, никак не связанные с дальнейшим ее содержанием, - это еще как бы пародия внутри пародии, одна из тех мистификаций, к которым Твен любил прибегать на всем протяжении своей творческой жизни. Читатели, пораженные непонятным словом "эузофагус" (латинское название пищевода), засыпали Твена письмами, умоляя его объяснить, что он имел в виду. Твен ответил письмом в спрингфилдскую газету "Рипабликен" (12 апреля 1902 года). Приведя полностью два письма недоумевающих читателей (одно - от школьного учителя с Филиппин, другое - от филолога, преподавателя в одном из провинциальных университетов США), Твен разъясняет, что весь этот абзац - шутка, что в нем вообще нет ни капли смысла, что автор задумал сочинить кусок текста, который читался бы гладко и производил впечатление поэтичности, и что, если бы он, увлекшись, не соблазнился злосчастным словом "эузофагус", читатели так и не заметили бы подвоха: недаром его филиппинский корреспондент пишет, что особенно хотел бы узнать незнакомое ему значение этого слова потому, что весь отрывок в целом показался ему "очень красивым и трогательным".
Стр. 46. Маттерхорн - одна из высочайших горных вершин в Альпах.
М.Лорие