- Мужчины? - спросил Меррилл переводчика. - Ему на вид лет четырнадцать!
Кауваунг спросил и затем пояснил:
- Пятнадцать. В таком возрасте наши мужчины уже воины. Или женаты. Или и то, и другое.
- А что он хочет?
- Винтовки, - сказал Кауваунг. - У них очень мало оружия, отобранного у убитых японцев, но они хотят дальше сражаться с японцами. Отомстить им.
В первой половине дня Меррилл приказал радисту установить связь с базой и сообщил об этом случае. Это не было единичным явлением. Во многих местах аборигены предлагали помощь в борьбе с японцами. В конце концов, было принято решение послать к заходу солнца несколько самолетов с провиантом и оружием. С парашютом будет сброшен человек, знающий язык качинов и умеющий сними обращаться.
"Мародеры" отдыхали целый день. Они стирали форму, чистили оружие и отсыпались. Под сваями домов готовилась горячая пища. За это время крестьяне привыкли к чужакам, дети играли с солдатами. Когда солнце село, над деревней появились три "Дакоты" и сбросили контейнеры. Специалистом по качинским делам оказался один мастер-сержант, который долгое время служил в районе Форт-Хертца.
Он обучил уже сотни качинов обращаться с американским оружием и говорил на их языке. Юный посланец в ту же ночь отправился с ним на поиск своих односельчан, чтобы те смогли спрятать оружие в своих укрытиях.
Мерриллу сбросили важное сообщение - приказ немедленно двигаться по направлению к Мьичине и, по возможности, подобрать там место для строительства посадочной площадки. Туда затем будут перебрасываться другие подразделения с разных направлений, чтобы совершить штурм этого важного города.
Меррилл видел, что его солдаты еще совсем не отдохнули как следует, чтобы начать прохождение последнего участка, 70 километров по прямой. Ведь путь шел через крутые горные склоны высотой более 2000 метров, которые можно было перейти только по перевалу Наури, очень узкому проходу, где возможно, сидели японцы. И к тому же муссон. Был конец апреля.
Меррилл оказался прав. войскам потребовались три изнурительные недели, пока они достигли гребня гор. Но у них было преимущество, о котором не подозревала японская стража на перевале Наури. Монах, появившийся той ночью в деревне, не раз ходил в Мьичину и знал тропы, неизвестные японцам. Он провел "мародеров" по узким оврагам и отвесным склонам до того места на восточной стороне горной цепи, откуда открывался вид на аэродром Мьичины.
- Двадцать четыре часа абсолютной тишины, - приказал Меррилл. Потом он согласовал план атаки по радио с тыловыми службами, со Стилуэллом и Калвертом.
Разведчик узнали, что на краю летного поля размещены самые сильные японские посты. вечером 16 мая 1944 года Меррилл собрал свою часть и объяснил, что им предстоит совершить самое большое и возможно последнее усилие - взять Мьичину.
- Атака на рассвете, - сказал он, показывая командирам боевых групп направления их одновременных ударов. Они старательно перетащили через горы 20-мм автоматические пушки, которым предстояло сыграть важную роль. И, как объяснил Меррилл своим солдатам, как только начнется атака, с запада прилетят самолеты С-47 и привезут все, что нужно. Они приземлятся на захваченной взлетной полосе.
Внезапность принесла успех. Японцы совсем недавно перебросили войска из Мьичины в Могаун, поскольку именно там они ожидали решающего удара союзников. Это было фатальным решением. Когда "мародеры" спускаясь с вершин, ударили по японским позициям, то чтобы успеть распределить войска для отражения атаки со всех сторон японцы потеряли столь драгоценные минуты. А "мародеров", знающих, что пришел конец их мучительному пути, уже ничто не могло остановить.
Они вели огонь по удивленным японцам из 20-мм пушек, уничтожая немногочисленные самолеты на углу летного поля. Через несколько часов взлетная полоса была в руках американцев. Даже само ее покрытие было в порядке. Пришлось лишь убрать валявшиеся обломки, и тогда посадка самолетов стала возможной. Ни минутой раньше: ровно через пять часов после начала атаки появились первые С-47, некоторые с грузовыми планерами на "привязи", в которых было техническое оборудование, бульдозеры и экскаваторы. Высадились саперы и начали устанавливать контрольно-навигационное оборудование, хотя японские снаряды неслись из Мьичины, взрываясь на территории аэродрома.
Каждая приземляющаяся машина вздымала высокие фонтаны грязи, воды на полосе местами было по щиколотку. Но полоса принадлежала американцам. У японцев не было сил для немедленной контратаки. Пока они очухались и перегруппировались, аэродром заработал в полную силу. Зенитно-артиллерийские батареи 14-й английской армии обеспечивали его противовоздушное прикрытие. Единичные взрывы снарядов и стрельба снайперов уже никак не могли изменить ход битвы. Узловой транспортный пункт Мьичина был потерян для японской армии, хотя в самом городе, расположенном в нескольких километрах отсюда в излучине реки Иравади еще оставалось 1500 японских солдат, готовых к решительной обороне.
Генерал Стилуэлл прилетел на маленьком связном самолете сразу после захвата и установления прикрытия аэродрома, в грязном мундире, разодранной шляпе на седой голове, с сигаретой во рту. Меррилл поздоровался с ним, и Стилуэлл удовлетворенно заметил:
- Мой дорогой мальчик, мы в Мьичине, взгляни-ка!
Пока он осматривал местность, один за другим приземлялись тяжелые транспортные самолеты, выгружая новые грузы. Высоко в воздухе патрулировали "Мустанги" и "Томахоуки", отражая единичные атаки прилетавших с юга японских "Зеро".
По другую сторону Иравади в то же время "чиндиты" группы Лентейна захватили город Могаун, после того, как ВВС союзников бомбардировками "смягчили" его оборону.
От города не осталось камня на камне. куда ни глянь, повсюду были лишь развалины да обуглившиеся деревья.
Кольцо у Мьичины сомкнулось быстро. С севера наступали подразделения качинов, с юго-запада "чиндиты" Калверта и Лентейна. На востоке действовали китайцы. Судьба защитников города была предрешена. Но они продолжали сражаться, с фанатичной решимостью. "Эр Форс" сбрасывали на них тонны бомб. Но они все еще удерживали развалины, и осада продлилась целых 78 дней, пока, наконец, 3 августа сопротивление японцев не было окончательно сломлено.
За период восьмимесячной операции в северной Бирме по первоначальным подсчетам были убиты 22 тысячи японцев и неизвестное число ранено, из них 3650 только в боях за Мьичину и Могаун. Японский фанатизм хорошо иллюстрировало количество пленных - всего 200 человек.
Статистики уже успели подсчитать, что расходы на строительство Стилуэллом дороги из Ледо, которую теперь без особых препятствий можно было дотянуть до Китая, составили 137 миллионов долларов, в сравнении с общим результатом вполне скромная сумма.
Стратегическую ценность Мьичины нельзя было оценить в долларах. Только один аэродром, еще до войны важный транзитный пункт для полетов из Индии в Китай, сэкономил миллионы, в которые обходился опасный авиамаршрут над Гималаями.
Протянутый "по пути" Стилуэллом трубопровод в Мьичину значительно облегчил снабжение топливом воюющих частей. Своего рода гарантия мобильности при дальнейшем продвижении на юг, к Мандалаю, следующей большой цели.
Кроме того факта, что взятие Мьичины перекрыло важнейшую железнодорожную и шоссейную транспортную ось север - юг, важным было и то обстоятельство, что река Иравади в этом месте становилась судоходной. Новая транспортная артерия, направленная в сердце японской оккупации Бирмы.
ВВС сразу же переоборудовали аэродром Мьичины под базу для бомбардировщиков и истребителей. Город, летное поле и аэропорт имели гигантское стратегическое значение. Отсюда можно было достаточно легко нейтрализовать остатки японских войск в северной Бирме. Кроме того, по идущим на юг линиям коммуникаций можно было ударить в тыл японским войскам, наступавшим на Центральном фронте на Манипур и Ассам, отрезать их от тыла и, в конечном счете, преградить им путь к отступлению.
Бросок к Индии
Генерал Мутагучи спланировал наступление японской армии, которое должно было достичь Дели, еще в 1943 году. В то время он объяснял своим ближайшим соратникам:
- Эта операция станет решающей для дальнейшего хода войны в Азии. Он и не предполагал, насколько верными окажутся его слова.
Стратегия Мутагучи предусматривала удар на Центральном фронте через индийский штат Манипур, далее на Ассам, и развитие успеха по направлению к фактическому сердцу Индии.
Сначала нужно было разгромить самую восточную базу союзников в городе Импхал, что нейтрализовало бы важнейшую оборонительную позицию на Центральном фронте. Затем перерезать стратегически важную для союзников железную дорогу Бенгалия - Ассам, нарушив поток снабжения кампании генерала Стилуэлла в северной Бирме. Ему тогда оставалось бы лишь вернуться в Ледо. Не в последнюю очередь наступление японцев должно было уничтожить авиабаза союзников в Ассаме, что не только устранило бы постоянно возрастающую угрозу авианалетов, но и прервало бы снабжение китайских войск, осуществляемое по воздуху через Гималаи.
После ряда неудач на других фронтах успех этой операции решил бы исход войны, и именно так сформулировал свою мысль Мутагучи. Командиры разделяли его мнение, равно как и наивысшее командование в Токио.
100 тысяч японских солдат, 33-я, 15-я и 31-я дивизии с еще превосходно функционирующим тылом были готовы к атаке примерно в то же время, когда Стилуэлл начал свой марш на севере.
33-я дивизия должна была напасть на Импхал с юга, обойти его и окружить, для чего нужно было предварительно уничтожить самую важную передовую позицию в Тиддиме на дороге из бирманской Калевы.
15-я дивизия должна была нанести удар с Таму и Таунду на Импхал и замкнуть кольцо окружения.
31-й дивизии, чьи исходные позиции размещались дальше на север, примерно у Хоумалина на реке Чиндуин, досталось задание захватить город Кохима, лежащий севернее Импхала и взять под свой контроль станцию Димапур на железнодорожной магистрали Бенгалия - Ассам, идеальное место для продолжения продвижения на равнины Ассама.
"Эта операция привлечет внимание всего мира, ее ожидают сто миллионов наших земляков. Ее исход, возможно, закончит войну. Потому на чашу весов придется бросить всю энергию и военное мастерство". Так было написано в приказе Мутагучи в день начала наступления.
В марте, всего через несколько дней после высадки "чиндитов" Уингейта в их северном тылу, японцы атаковали на Центральном фронте. Против них на южном участке, у Тиддима, стояла испытанная в боях 17-я индийская дивизия, 20-я индийская стерегла на севере долину Кабау вплоть до Тами.
Севернее Импхала, у Укхрула дислоцировалась 23-я индийская дивизия, контролировавшая все горные пути к Импхалу.
Тыловые службы, аэродромы и склады находились в состоянии повышенной боеготовности, каждый солдат в городе был привлечен к обороне - от пехотинца до повара. Союзная сторона не недооценивала своих противников. В Аракане она уже узнала, что боевой дух японских агрессоров еще далеко не сломлен. Здесь, на Центральном фронте, должно выясниться, можно ли деморализовать наступающие части, используя соответствующую тактику. Союзники еще располагали подкреплениями. Их прибытие и наступление японцев проходили почти параллельно. Но у союзников были преимущества, еще не осознанные японцами в полном объеме. Для них доставка свежих частей была проще, учитывая, что ВВС значительно увеличили свои транспортные возможности за счет получения новых машин. А боевые самолеты союзных ВВС не оставляли сомнений в их господстве в воздухе.
Японцам напротив приходилось доставлять подкрепления и грузы к своим войскам на очень большие расстояния, и чем быстрее они наступали, тем сильнее обострялась ситуация со снабжением. Это тоже учли союзники в своих расчетах. Благодаря гибкой обороне им удалось заманивать японские войска все дальше на запад, удлиняя их и без того растянутые линии коммуникаций, которые к тому же союзники немилосердно бомбили с самого первого дня. Потому вопрос снабжения уже через несколько дней боев стал важнейшей проблемой для японцев.
Младший капрал Эрик Томлин 7 марта 1944 года, когда японские авангардные подразделения начали беспрерывные атаки, был на южном фланге Центрального фронта. Над ним нависал пик Кеннеди высотой более 3000 метров, недалеко от дороги, ведущей из Калевы на Чиндуине через весьма посредственно укрепленный Форт-Уайт, где находились штабы, до границы с Индией, и далее до Импхала.
- Чего это они от нас еще хотят, - прокряхтел один из молодых солдат, лишь недавно прибывших из Англии. - 17-я непобедима уже больше двух лет, они и здесь нам ничего не сделают.
Тот, для кого такая оценка после всего, что он пережил с начала войны, возможно, была вполне заслуженной, промолчал. Эрик Томлин знал, что эти ребята просто подбадривают друг друга. Им пока не приходилось отдирать от кожи кровососущих пиявок, отмахиваться от москитов или прятаться в норы под обстрелом. Ну что ж, их нужно воспринимать такими, какие они есть. Ведь он, наверное, и сам был таким, в самом начале, полный несгибаемой уверенности в победе.
От Калевы доносился все более громкий артиллерийский огонь. Японцы уже давно поставили там тяжелые пушки. Теперь с разрывами снарядов, выкашивающих разбросанные у подножья пика Кеннеди посты союзников, смешался лязг танковых гусениц.
Как всегда, японцы в первую очередь повсюду, где были проходимые дороги, использовали свои легкие танки "Тип 97". Но за прошедшее время солдаты союзников получили лучшее вооружение. Танк-бульдозер, попытавшийся убрать баррикаду из стволов деревьев и обломков скал, с дороги стал первой жертвой гранатометчика с "базукой" в отделении Томлина.
Паренек, который только что говорил громкие слова, не медля, вскинул "базуку" на плечо и выстрелил. Над баррикадой вспыхнул огненный шар, превратившийся в облако черного дыма, из которого по всем сторонам разлетались обломки.
- Хорошо, - похвалил Томлин. Молодой солдат, по фамилии Крау ( "ворона"), что давало немало поводов для шуток, перезарядил гранатомет и не скрывал своей гордости.
Целый час почти ничего не происходило. Лишь иногда между скал взрывались минометные мины. Маленькие, коварные снарядики из так называемых "коленных минометов".
Томлина вызвали на командный пункт, располагавшийся в паре сотен метров в гроте между скал, где даже была вырезанная из камня скульптура Будды. Так как Томлин прибыл с переднего края, командир полка расспрашивал его интенсивнее всего. Он не поленился объяснить капралу, почему по приказу вышестоящего командования они отходят, хотя японцам именно в этой местности не совсем легко удается их обычная тактика быстрого прорыва и окружения.
- Мы отойдем. Нет, не из-за слабости. Мы отступаем до Импхала, поэтапно. Так мы заманим японцев за собой, растянем их линию коммуникаций как можно дальше. Потом, если она порвется хоть в одном месте, мы заблокируем "джапсов", отрезав от их тыловых баз, вообще от тыла, дадим им расстрелять последние патроны, съесть последнюю горсть риса, подхватить лихорадку и дизентерию, затем мы только подберем их останки, понятно?
Томлин согласился, что на это не могло быть другого ответа, кроме "Да". Но с другой стороны, он беспокоился. Импхал - не крепость. Если противник дойдет туда, справиться с ним будет трудно, перережем мы его снабжение или нет.
- Олл райт, сэр, - сказал он, однако. Подчиненный не высказывает командиру свое видение ситуации при получении приказа. Командир приказал ему покинуть позицию последним.
13 марта, когда несколько подбитых японских танков сделали заграждение на дороге совсем непроходимым, Томлин дал сигнал к отходу. Он сам ушел последним; невысокий, кривоногий, небритый, немытый, но внимательный и бдительный.
Тиддим, последний сравнительно большой населенный пункт перед индийской границей, горел, когда Томлин подошел туда со своими людьми. Они обошли город, и потом начался долгий тяжелый марш через горы.
Там где можно было воспользоваться дорогой, было легче. Но разбитая дорога в первую очередь предназначалась для машин с грузом и с ранеными. Маршевым колоннам постоянно приходилось уступать им дорогу. Вскоре оказалось, что это изматывает больше, чем ползти по скалам. Так что Томлин и его солдаты с трудом пробивали дорогу за большей частью своей дивизии, пока однажды не заметили происходивший на дороге танковый бой.
Генералу Мутагучи удалось догнать и перегнать отступавшую 17-ю дивизию передовой моторизованной группой, которая теперь преградила отступавшим дорогу. Но из Импхала уже прибыли легкие танки 7-й индийской кавалерийской дивизии, и теперь, когда Томлин пришел туда с арьергардной группой, японцы, преградившие дорогу, попали под обстрел с обеих сторон.
В этом месте не выжил ни один японец. Нугунг, гурка, который в буквальном смысле был последним солдатом среди отступавших, захватил несколько коротких мечей японских офицеров. Однажды Томлин постучал себя пальцем по лбу и спросил:
- Зачем ты таскаешь за собой все эти штуковины? Гурка, ухмыльнувшись, ответил:
- Для обмена, в Импхале. на табак, на девочек... В конце концов, он дал себя переубедить подарить один меч Крау, парню с "базукой". - Вместо DSO (орден за отличную службу), - сказал, усмехаясь, Томлин. - Как ты вскоре заметишь, вещи для обмена ценятся у солдат больше орденов!
От Таму, через знаменитую малярийными комарами долину Кабау, на Импхал двигалась и 20-я дивизия. Та же тактика: заманить врага вглубь, медленно маневрировать к Импхалу, дав авиации как можно больше времени, чтобы разбомбить вражеские приготовления , нанести ущерб путям подвоза, чтобы японцы только ночью смогли доставить к фронту пару грузовиков. Они истекали кровью, не замечая этого сразу, когда союзные войска в основном сохраняли свой боевой потенциал. А союзному верховному командованию показалось бы удобным навязать японцам бой хоть у самого Импхала, лишь бы это помогло еще больше ослабить Японию.
17 марта в 1944 года передовые подразделения 15-й и 31-й японских дивизий переправились через Чиндуин между Таунду и Хоумалином. Они пользовались самодельными бамбуковыми плотами, авиация союзников не допустила строительства наплавного моста. Уже это должно было бы насторожить агрессоров, но они были довольны уже самим фактом быстрого продвижения на запад. Через пять дней после форсирования Чиндуина они уже стояли на индийской земле. Укхрул был их первой целью. Там их встретила быстро переброшенная из тыла по воздуху 50-я британская воздушно-десантная бригада, и это означало первую остановку в их продвижении. Парашютисты не пропустили никого, если не получали на это приказ.
Севернее серьезная опасность угрожала Кохиме, важному опорному пункту союзников, из-за неожиданно быстрого продвижения 31-й дивизия японцев. Хотя гарнизон Кохимы получил подкрепления, но опасность не стоило недооценивать, тем более что в Кохиме находился самый большой фронтовой лазарет с сотнями раненых. 31-й японской дивизии противостояли хоть и опытные, но уступавшие ей по численности войска с высоким боевым духом: Ассамские стрелки, Бирманский полк, подразделения гурков и различные индийские части, затем очень боеспособные полки из Африки, которым в этом климате, естественно, приходилось легче, чем европейцам.
Но несмотря на это положение требовало от верховного главнокомандующего лорда Маунтбэттена мгновенного решения, ведь японцы вовсе не были настолько деморализованы, что исходящей от них угрозой можно было бы пренебречь. А Маунтбэттена в эти дни преследовали несчастья. Он вылетел к войскам Стилуэлла. Когда он на джипе ехал по дороге из Ледо по направлению к Могауну, свисавшая над дорогой ветка бамбука сильно повредила ему глаз.
Стилуэлл сразу же отправил Маунтбэттена назад самолетом L-1 в Ледо, где находился 20-й полевой лазарет американской армии. За ним вылетела и "Дакота" Маунтбэттена, служившая ему летающим штабом. Пока врачи спасали глаз, прилетели самые важные командиры. Маунтбэттен, с наполовину забинтованным лицом, срочно обсудил с ними первоочередные меры по усилению обороны Импхала, и особенно Кохимы, перед лицом неожиданной силы и интенсивности японского наступления.
Ситуацию можно было исправить, ведь в индийском тылу дислоцировались достаточно сильные резервы. Маунтбэттен приказал перебросить из Аракана, где в это время было спокойно, 5-ю индийскую дивизию к Кохиме. Так как перевозка по железной дороге потребовала бы нескольких недель, он воспользовался двумя дюжинами транспортных самолетов из американских авиатранспортных частей для переброски грузов и людей через Гималаи по воздуху. Они осуществили эту переброску всего за несколько дней.
Но теперь японское наступление, как и было запланировано союзниками, затормозилось на плоскогорье перед Импхалом. По численности войска союзников превосходили японцев, собиравшихся на обратных склонах гор вокруг плоскогорья и обстреливавших город своими с большим трудом доставленными сюда снарядами. Но вокруг города была создана целая разветвленная система укреплений, и безупречно функционировало снабжение по воздуху.
- Подарки прилетают как детям на Рождество, - со смехом говорил Томлин, - через камин! Ночь за ночью он отыскивал сброшенные за пределами города транспортные контейнеры с грузом, чтобы они не достались в руки японцам.
Даже передовые аэродромы японцев были очень далеко и подвергались сильным ударам авиации союзников, так что не могли использоваться для решающих операций. С другой стороны истребители-бомбардировщики союзников бомбили обозы уже далеко в японском тылу, даже ночью, когда грузовики с затемненными фарами с трудом пробирались по полуразрушенным дорогам. Территория между Импхалом и Рангуном была в руках японцев, но для оккупантов она с каждым днем становилась все более небезопасной. И причиной были не только самолеты союзников, но и возрастающее сопротивление в бирманских деревнях. Национально-освободительное движение "Такинов", возглавляемое Аун Саном, существовавшее еще с середины ХIХ века, начало вооруженную борьбу против японцев и становилось все сильнее.
У Импхала все произошло именно так, как спланировало командование союзников. Младший капрал Томлин, лежавший в транше на южной окраине города, все время вспоминал предсказание своего командира полка еще тогда, у баррикады на дороге близ Тиддима: японцы хоть и засели на горных хребтах вокруг Импхала, но им приходилось довольствоваться все меньшим ежедневным рационом. Голод и нехватка боеприпасов ослабили их боеспособность. В то время, как их тыловая система продолжала разваливаться, в Импхале ежедневно на надежном аэродроме приземлялись по сто самолетов С-47, доверху набитых провиантом и боеприпасами. На обратном пути они вывозили раненых.
Несмотря на все трудности, бои были ожесточенные. Японцы не собирались быстро сдаваться. Они отчаянно атаковали войска союзников, но не могли достичь цели. Оказалось, что Импхал взять им было невозможно, и с его осадой закончилось последнее серьезное наступление японцев на Индию на южном фланге.
В Кохиме наступавшие обладали еще большей ударной силой. От Димапура на железной дороге Бенгалия - Ассам быстро выдвигался перевезенный по ней 33-1 индийский корпус. Снабжение полностью окруженного города было гарантировано, но фанатизм, с которым атаковали его японцы, привел к тому, что некоторые окраинные районы города пришлось оставить.
После двух недель обстрела город был похож просто на кучу развалин, среди которых англичане, австралийцы, индийцы, западно-африканцы и гурки отражали атаки 31-й дивизий японцев. Эта дивизия была самой сильной на театре военных действий и сражалась тут еще со дня переправы через Ситаун.
Раненых союзникам приходилось вывозить как можно быстрее, потому что агрессоры не проявляли никакого уважения к Красному кресту. Они бессовестно обстреливали лазареты из орудий, установленных на обратной стороне холма. Когда жертвой их снарядов стал водопровод, С-47 пришлось доставлять и питьевую воду. Пока нападавшие захватывали одну часть города за другой, патрули гурков ночью проскальзывали через руины, чтобы найти и забрать из разрушенных госпиталей все, что еще могло пригодиться, или чтобы подорвать отдельные особенно опасные пушки японцев. Ветераны Первой мировой войны уже говорили о новом Вердене.
Три недели город был полностью окружен. Лишь 18 апреля, на две недели позже того срока, когда 31-я дивизия согласно сообщениям токийского радио взяла его, свежим силам союзников , прибывшим через Димапур, удалось в первый раз прорвать кольцо окружения. За танками и саперами двигался срочно переброшенный Королевский Беркширский полк, элитная часть англичан. С их приходом не только была прорвана блокада, но и бывшие окруженные сами перешли в контрнаступление против укрепившихся на горах японцев.
Бородатые англичане, чернокожие африканцы, индусы в тюрбанах примкнули штыки. Одна горная позиция японцев за другой оказывались в руках союзников, иногда полностью выжженная из огнеметов. Генерал Мутагучи делал все, чтобы укрепить боевой дух своих войск и заставить их держаться. Он снова издал приказ по войскам, в котором говорилось: "Эта битва является решающей для успеха или неуспеха нашей войны в Азии!"
Кауваунг спросил и затем пояснил:
- Пятнадцать. В таком возрасте наши мужчины уже воины. Или женаты. Или и то, и другое.
- А что он хочет?
- Винтовки, - сказал Кауваунг. - У них очень мало оружия, отобранного у убитых японцев, но они хотят дальше сражаться с японцами. Отомстить им.
В первой половине дня Меррилл приказал радисту установить связь с базой и сообщил об этом случае. Это не было единичным явлением. Во многих местах аборигены предлагали помощь в борьбе с японцами. В конце концов, было принято решение послать к заходу солнца несколько самолетов с провиантом и оружием. С парашютом будет сброшен человек, знающий язык качинов и умеющий сними обращаться.
"Мародеры" отдыхали целый день. Они стирали форму, чистили оружие и отсыпались. Под сваями домов готовилась горячая пища. За это время крестьяне привыкли к чужакам, дети играли с солдатами. Когда солнце село, над деревней появились три "Дакоты" и сбросили контейнеры. Специалистом по качинским делам оказался один мастер-сержант, который долгое время служил в районе Форт-Хертца.
Он обучил уже сотни качинов обращаться с американским оружием и говорил на их языке. Юный посланец в ту же ночь отправился с ним на поиск своих односельчан, чтобы те смогли спрятать оружие в своих укрытиях.
Мерриллу сбросили важное сообщение - приказ немедленно двигаться по направлению к Мьичине и, по возможности, подобрать там место для строительства посадочной площадки. Туда затем будут перебрасываться другие подразделения с разных направлений, чтобы совершить штурм этого важного города.
Меррилл видел, что его солдаты еще совсем не отдохнули как следует, чтобы начать прохождение последнего участка, 70 километров по прямой. Ведь путь шел через крутые горные склоны высотой более 2000 метров, которые можно было перейти только по перевалу Наури, очень узкому проходу, где возможно, сидели японцы. И к тому же муссон. Был конец апреля.
Меррилл оказался прав. войскам потребовались три изнурительные недели, пока они достигли гребня гор. Но у них было преимущество, о котором не подозревала японская стража на перевале Наури. Монах, появившийся той ночью в деревне, не раз ходил в Мьичину и знал тропы, неизвестные японцам. Он провел "мародеров" по узким оврагам и отвесным склонам до того места на восточной стороне горной цепи, откуда открывался вид на аэродром Мьичины.
- Двадцать четыре часа абсолютной тишины, - приказал Меррилл. Потом он согласовал план атаки по радио с тыловыми службами, со Стилуэллом и Калвертом.
Разведчик узнали, что на краю летного поля размещены самые сильные японские посты. вечером 16 мая 1944 года Меррилл собрал свою часть и объяснил, что им предстоит совершить самое большое и возможно последнее усилие - взять Мьичину.
- Атака на рассвете, - сказал он, показывая командирам боевых групп направления их одновременных ударов. Они старательно перетащили через горы 20-мм автоматические пушки, которым предстояло сыграть важную роль. И, как объяснил Меррилл своим солдатам, как только начнется атака, с запада прилетят самолеты С-47 и привезут все, что нужно. Они приземлятся на захваченной взлетной полосе.
Внезапность принесла успех. Японцы совсем недавно перебросили войска из Мьичины в Могаун, поскольку именно там они ожидали решающего удара союзников. Это было фатальным решением. Когда "мародеры" спускаясь с вершин, ударили по японским позициям, то чтобы успеть распределить войска для отражения атаки со всех сторон японцы потеряли столь драгоценные минуты. А "мародеров", знающих, что пришел конец их мучительному пути, уже ничто не могло остановить.
Они вели огонь по удивленным японцам из 20-мм пушек, уничтожая немногочисленные самолеты на углу летного поля. Через несколько часов взлетная полоса была в руках американцев. Даже само ее покрытие было в порядке. Пришлось лишь убрать валявшиеся обломки, и тогда посадка самолетов стала возможной. Ни минутой раньше: ровно через пять часов после начала атаки появились первые С-47, некоторые с грузовыми планерами на "привязи", в которых было техническое оборудование, бульдозеры и экскаваторы. Высадились саперы и начали устанавливать контрольно-навигационное оборудование, хотя японские снаряды неслись из Мьичины, взрываясь на территории аэродрома.
Каждая приземляющаяся машина вздымала высокие фонтаны грязи, воды на полосе местами было по щиколотку. Но полоса принадлежала американцам. У японцев не было сил для немедленной контратаки. Пока они очухались и перегруппировались, аэродром заработал в полную силу. Зенитно-артиллерийские батареи 14-й английской армии обеспечивали его противовоздушное прикрытие. Единичные взрывы снарядов и стрельба снайперов уже никак не могли изменить ход битвы. Узловой транспортный пункт Мьичина был потерян для японской армии, хотя в самом городе, расположенном в нескольких километрах отсюда в излучине реки Иравади еще оставалось 1500 японских солдат, готовых к решительной обороне.
Генерал Стилуэлл прилетел на маленьком связном самолете сразу после захвата и установления прикрытия аэродрома, в грязном мундире, разодранной шляпе на седой голове, с сигаретой во рту. Меррилл поздоровался с ним, и Стилуэлл удовлетворенно заметил:
- Мой дорогой мальчик, мы в Мьичине, взгляни-ка!
Пока он осматривал местность, один за другим приземлялись тяжелые транспортные самолеты, выгружая новые грузы. Высоко в воздухе патрулировали "Мустанги" и "Томахоуки", отражая единичные атаки прилетавших с юга японских "Зеро".
По другую сторону Иравади в то же время "чиндиты" группы Лентейна захватили город Могаун, после того, как ВВС союзников бомбардировками "смягчили" его оборону.
От города не осталось камня на камне. куда ни глянь, повсюду были лишь развалины да обуглившиеся деревья.
Кольцо у Мьичины сомкнулось быстро. С севера наступали подразделения качинов, с юго-запада "чиндиты" Калверта и Лентейна. На востоке действовали китайцы. Судьба защитников города была предрешена. Но они продолжали сражаться, с фанатичной решимостью. "Эр Форс" сбрасывали на них тонны бомб. Но они все еще удерживали развалины, и осада продлилась целых 78 дней, пока, наконец, 3 августа сопротивление японцев не было окончательно сломлено.
За период восьмимесячной операции в северной Бирме по первоначальным подсчетам были убиты 22 тысячи японцев и неизвестное число ранено, из них 3650 только в боях за Мьичину и Могаун. Японский фанатизм хорошо иллюстрировало количество пленных - всего 200 человек.
Статистики уже успели подсчитать, что расходы на строительство Стилуэллом дороги из Ледо, которую теперь без особых препятствий можно было дотянуть до Китая, составили 137 миллионов долларов, в сравнении с общим результатом вполне скромная сумма.
Стратегическую ценность Мьичины нельзя было оценить в долларах. Только один аэродром, еще до войны важный транзитный пункт для полетов из Индии в Китай, сэкономил миллионы, в которые обходился опасный авиамаршрут над Гималаями.
Протянутый "по пути" Стилуэллом трубопровод в Мьичину значительно облегчил снабжение топливом воюющих частей. Своего рода гарантия мобильности при дальнейшем продвижении на юг, к Мандалаю, следующей большой цели.
Кроме того факта, что взятие Мьичины перекрыло важнейшую железнодорожную и шоссейную транспортную ось север - юг, важным было и то обстоятельство, что река Иравади в этом месте становилась судоходной. Новая транспортная артерия, направленная в сердце японской оккупации Бирмы.
ВВС сразу же переоборудовали аэродром Мьичины под базу для бомбардировщиков и истребителей. Город, летное поле и аэропорт имели гигантское стратегическое значение. Отсюда можно было достаточно легко нейтрализовать остатки японских войск в северной Бирме. Кроме того, по идущим на юг линиям коммуникаций можно было ударить в тыл японским войскам, наступавшим на Центральном фронте на Манипур и Ассам, отрезать их от тыла и, в конечном счете, преградить им путь к отступлению.
Бросок к Индии
Генерал Мутагучи спланировал наступление японской армии, которое должно было достичь Дели, еще в 1943 году. В то время он объяснял своим ближайшим соратникам:
- Эта операция станет решающей для дальнейшего хода войны в Азии. Он и не предполагал, насколько верными окажутся его слова.
Стратегия Мутагучи предусматривала удар на Центральном фронте через индийский штат Манипур, далее на Ассам, и развитие успеха по направлению к фактическому сердцу Индии.
Сначала нужно было разгромить самую восточную базу союзников в городе Импхал, что нейтрализовало бы важнейшую оборонительную позицию на Центральном фронте. Затем перерезать стратегически важную для союзников железную дорогу Бенгалия - Ассам, нарушив поток снабжения кампании генерала Стилуэлла в северной Бирме. Ему тогда оставалось бы лишь вернуться в Ледо. Не в последнюю очередь наступление японцев должно было уничтожить авиабаза союзников в Ассаме, что не только устранило бы постоянно возрастающую угрозу авианалетов, но и прервало бы снабжение китайских войск, осуществляемое по воздуху через Гималаи.
После ряда неудач на других фронтах успех этой операции решил бы исход войны, и именно так сформулировал свою мысль Мутагучи. Командиры разделяли его мнение, равно как и наивысшее командование в Токио.
100 тысяч японских солдат, 33-я, 15-я и 31-я дивизии с еще превосходно функционирующим тылом были готовы к атаке примерно в то же время, когда Стилуэлл начал свой марш на севере.
33-я дивизия должна была напасть на Импхал с юга, обойти его и окружить, для чего нужно было предварительно уничтожить самую важную передовую позицию в Тиддиме на дороге из бирманской Калевы.
15-я дивизия должна была нанести удар с Таму и Таунду на Импхал и замкнуть кольцо окружения.
31-й дивизии, чьи исходные позиции размещались дальше на север, примерно у Хоумалина на реке Чиндуин, досталось задание захватить город Кохима, лежащий севернее Импхала и взять под свой контроль станцию Димапур на железнодорожной магистрали Бенгалия - Ассам, идеальное место для продолжения продвижения на равнины Ассама.
"Эта операция привлечет внимание всего мира, ее ожидают сто миллионов наших земляков. Ее исход, возможно, закончит войну. Потому на чашу весов придется бросить всю энергию и военное мастерство". Так было написано в приказе Мутагучи в день начала наступления.
В марте, всего через несколько дней после высадки "чиндитов" Уингейта в их северном тылу, японцы атаковали на Центральном фронте. Против них на южном участке, у Тиддима, стояла испытанная в боях 17-я индийская дивизия, 20-я индийская стерегла на севере долину Кабау вплоть до Тами.
Севернее Импхала, у Укхрула дислоцировалась 23-я индийская дивизия, контролировавшая все горные пути к Импхалу.
Тыловые службы, аэродромы и склады находились в состоянии повышенной боеготовности, каждый солдат в городе был привлечен к обороне - от пехотинца до повара. Союзная сторона не недооценивала своих противников. В Аракане она уже узнала, что боевой дух японских агрессоров еще далеко не сломлен. Здесь, на Центральном фронте, должно выясниться, можно ли деморализовать наступающие части, используя соответствующую тактику. Союзники еще располагали подкреплениями. Их прибытие и наступление японцев проходили почти параллельно. Но у союзников были преимущества, еще не осознанные японцами в полном объеме. Для них доставка свежих частей была проще, учитывая, что ВВС значительно увеличили свои транспортные возможности за счет получения новых машин. А боевые самолеты союзных ВВС не оставляли сомнений в их господстве в воздухе.
Японцам напротив приходилось доставлять подкрепления и грузы к своим войскам на очень большие расстояния, и чем быстрее они наступали, тем сильнее обострялась ситуация со снабжением. Это тоже учли союзники в своих расчетах. Благодаря гибкой обороне им удалось заманивать японские войска все дальше на запад, удлиняя их и без того растянутые линии коммуникаций, которые к тому же союзники немилосердно бомбили с самого первого дня. Потому вопрос снабжения уже через несколько дней боев стал важнейшей проблемой для японцев.
Младший капрал Эрик Томлин 7 марта 1944 года, когда японские авангардные подразделения начали беспрерывные атаки, был на южном фланге Центрального фронта. Над ним нависал пик Кеннеди высотой более 3000 метров, недалеко от дороги, ведущей из Калевы на Чиндуине через весьма посредственно укрепленный Форт-Уайт, где находились штабы, до границы с Индией, и далее до Импхала.
- Чего это они от нас еще хотят, - прокряхтел один из молодых солдат, лишь недавно прибывших из Англии. - 17-я непобедима уже больше двух лет, они и здесь нам ничего не сделают.
Тот, для кого такая оценка после всего, что он пережил с начала войны, возможно, была вполне заслуженной, промолчал. Эрик Томлин знал, что эти ребята просто подбадривают друг друга. Им пока не приходилось отдирать от кожи кровососущих пиявок, отмахиваться от москитов или прятаться в норы под обстрелом. Ну что ж, их нужно воспринимать такими, какие они есть. Ведь он, наверное, и сам был таким, в самом начале, полный несгибаемой уверенности в победе.
От Калевы доносился все более громкий артиллерийский огонь. Японцы уже давно поставили там тяжелые пушки. Теперь с разрывами снарядов, выкашивающих разбросанные у подножья пика Кеннеди посты союзников, смешался лязг танковых гусениц.
Как всегда, японцы в первую очередь повсюду, где были проходимые дороги, использовали свои легкие танки "Тип 97". Но за прошедшее время солдаты союзников получили лучшее вооружение. Танк-бульдозер, попытавшийся убрать баррикаду из стволов деревьев и обломков скал, с дороги стал первой жертвой гранатометчика с "базукой" в отделении Томлина.
Паренек, который только что говорил громкие слова, не медля, вскинул "базуку" на плечо и выстрелил. Над баррикадой вспыхнул огненный шар, превратившийся в облако черного дыма, из которого по всем сторонам разлетались обломки.
- Хорошо, - похвалил Томлин. Молодой солдат, по фамилии Крау ( "ворона"), что давало немало поводов для шуток, перезарядил гранатомет и не скрывал своей гордости.
Целый час почти ничего не происходило. Лишь иногда между скал взрывались минометные мины. Маленькие, коварные снарядики из так называемых "коленных минометов".
Томлина вызвали на командный пункт, располагавшийся в паре сотен метров в гроте между скал, где даже была вырезанная из камня скульптура Будды. Так как Томлин прибыл с переднего края, командир полка расспрашивал его интенсивнее всего. Он не поленился объяснить капралу, почему по приказу вышестоящего командования они отходят, хотя японцам именно в этой местности не совсем легко удается их обычная тактика быстрого прорыва и окружения.
- Мы отойдем. Нет, не из-за слабости. Мы отступаем до Импхала, поэтапно. Так мы заманим японцев за собой, растянем их линию коммуникаций как можно дальше. Потом, если она порвется хоть в одном месте, мы заблокируем "джапсов", отрезав от их тыловых баз, вообще от тыла, дадим им расстрелять последние патроны, съесть последнюю горсть риса, подхватить лихорадку и дизентерию, затем мы только подберем их останки, понятно?
Томлин согласился, что на это не могло быть другого ответа, кроме "Да". Но с другой стороны, он беспокоился. Импхал - не крепость. Если противник дойдет туда, справиться с ним будет трудно, перережем мы его снабжение или нет.
- Олл райт, сэр, - сказал он, однако. Подчиненный не высказывает командиру свое видение ситуации при получении приказа. Командир приказал ему покинуть позицию последним.
13 марта, когда несколько подбитых японских танков сделали заграждение на дороге совсем непроходимым, Томлин дал сигнал к отходу. Он сам ушел последним; невысокий, кривоногий, небритый, немытый, но внимательный и бдительный.
Тиддим, последний сравнительно большой населенный пункт перед индийской границей, горел, когда Томлин подошел туда со своими людьми. Они обошли город, и потом начался долгий тяжелый марш через горы.
Там где можно было воспользоваться дорогой, было легче. Но разбитая дорога в первую очередь предназначалась для машин с грузом и с ранеными. Маршевым колоннам постоянно приходилось уступать им дорогу. Вскоре оказалось, что это изматывает больше, чем ползти по скалам. Так что Томлин и его солдаты с трудом пробивали дорогу за большей частью своей дивизии, пока однажды не заметили происходивший на дороге танковый бой.
Генералу Мутагучи удалось догнать и перегнать отступавшую 17-ю дивизию передовой моторизованной группой, которая теперь преградила отступавшим дорогу. Но из Импхала уже прибыли легкие танки 7-й индийской кавалерийской дивизии, и теперь, когда Томлин пришел туда с арьергардной группой, японцы, преградившие дорогу, попали под обстрел с обеих сторон.
В этом месте не выжил ни один японец. Нугунг, гурка, который в буквальном смысле был последним солдатом среди отступавших, захватил несколько коротких мечей японских офицеров. Однажды Томлин постучал себя пальцем по лбу и спросил:
- Зачем ты таскаешь за собой все эти штуковины? Гурка, ухмыльнувшись, ответил:
- Для обмена, в Импхале. на табак, на девочек... В конце концов, он дал себя переубедить подарить один меч Крау, парню с "базукой". - Вместо DSO (орден за отличную службу), - сказал, усмехаясь, Томлин. - Как ты вскоре заметишь, вещи для обмена ценятся у солдат больше орденов!
От Таму, через знаменитую малярийными комарами долину Кабау, на Импхал двигалась и 20-я дивизия. Та же тактика: заманить врага вглубь, медленно маневрировать к Импхалу, дав авиации как можно больше времени, чтобы разбомбить вражеские приготовления , нанести ущерб путям подвоза, чтобы японцы только ночью смогли доставить к фронту пару грузовиков. Они истекали кровью, не замечая этого сразу, когда союзные войска в основном сохраняли свой боевой потенциал. А союзному верховному командованию показалось бы удобным навязать японцам бой хоть у самого Импхала, лишь бы это помогло еще больше ослабить Японию.
17 марта в 1944 года передовые подразделения 15-й и 31-й японских дивизий переправились через Чиндуин между Таунду и Хоумалином. Они пользовались самодельными бамбуковыми плотами, авиация союзников не допустила строительства наплавного моста. Уже это должно было бы насторожить агрессоров, но они были довольны уже самим фактом быстрого продвижения на запад. Через пять дней после форсирования Чиндуина они уже стояли на индийской земле. Укхрул был их первой целью. Там их встретила быстро переброшенная из тыла по воздуху 50-я британская воздушно-десантная бригада, и это означало первую остановку в их продвижении. Парашютисты не пропустили никого, если не получали на это приказ.
Севернее серьезная опасность угрожала Кохиме, важному опорному пункту союзников, из-за неожиданно быстрого продвижения 31-й дивизия японцев. Хотя гарнизон Кохимы получил подкрепления, но опасность не стоило недооценивать, тем более что в Кохиме находился самый большой фронтовой лазарет с сотнями раненых. 31-й японской дивизии противостояли хоть и опытные, но уступавшие ей по численности войска с высоким боевым духом: Ассамские стрелки, Бирманский полк, подразделения гурков и различные индийские части, затем очень боеспособные полки из Африки, которым в этом климате, естественно, приходилось легче, чем европейцам.
Но несмотря на это положение требовало от верховного главнокомандующего лорда Маунтбэттена мгновенного решения, ведь японцы вовсе не были настолько деморализованы, что исходящей от них угрозой можно было бы пренебречь. А Маунтбэттена в эти дни преследовали несчастья. Он вылетел к войскам Стилуэлла. Когда он на джипе ехал по дороге из Ледо по направлению к Могауну, свисавшая над дорогой ветка бамбука сильно повредила ему глаз.
Стилуэлл сразу же отправил Маунтбэттена назад самолетом L-1 в Ледо, где находился 20-й полевой лазарет американской армии. За ним вылетела и "Дакота" Маунтбэттена, служившая ему летающим штабом. Пока врачи спасали глаз, прилетели самые важные командиры. Маунтбэттен, с наполовину забинтованным лицом, срочно обсудил с ними первоочередные меры по усилению обороны Импхала, и особенно Кохимы, перед лицом неожиданной силы и интенсивности японского наступления.
Ситуацию можно было исправить, ведь в индийском тылу дислоцировались достаточно сильные резервы. Маунтбэттен приказал перебросить из Аракана, где в это время было спокойно, 5-ю индийскую дивизию к Кохиме. Так как перевозка по железной дороге потребовала бы нескольких недель, он воспользовался двумя дюжинами транспортных самолетов из американских авиатранспортных частей для переброски грузов и людей через Гималаи по воздуху. Они осуществили эту переброску всего за несколько дней.
Но теперь японское наступление, как и было запланировано союзниками, затормозилось на плоскогорье перед Импхалом. По численности войска союзников превосходили японцев, собиравшихся на обратных склонах гор вокруг плоскогорья и обстреливавших город своими с большим трудом доставленными сюда снарядами. Но вокруг города была создана целая разветвленная система укреплений, и безупречно функционировало снабжение по воздуху.
- Подарки прилетают как детям на Рождество, - со смехом говорил Томлин, - через камин! Ночь за ночью он отыскивал сброшенные за пределами города транспортные контейнеры с грузом, чтобы они не достались в руки японцам.
Даже передовые аэродромы японцев были очень далеко и подвергались сильным ударам авиации союзников, так что не могли использоваться для решающих операций. С другой стороны истребители-бомбардировщики союзников бомбили обозы уже далеко в японском тылу, даже ночью, когда грузовики с затемненными фарами с трудом пробирались по полуразрушенным дорогам. Территория между Импхалом и Рангуном была в руках японцев, но для оккупантов она с каждым днем становилась все более небезопасной. И причиной были не только самолеты союзников, но и возрастающее сопротивление в бирманских деревнях. Национально-освободительное движение "Такинов", возглавляемое Аун Саном, существовавшее еще с середины ХIХ века, начало вооруженную борьбу против японцев и становилось все сильнее.
У Импхала все произошло именно так, как спланировало командование союзников. Младший капрал Томлин, лежавший в транше на южной окраине города, все время вспоминал предсказание своего командира полка еще тогда, у баррикады на дороге близ Тиддима: японцы хоть и засели на горных хребтах вокруг Импхала, но им приходилось довольствоваться все меньшим ежедневным рационом. Голод и нехватка боеприпасов ослабили их боеспособность. В то время, как их тыловая система продолжала разваливаться, в Импхале ежедневно на надежном аэродроме приземлялись по сто самолетов С-47, доверху набитых провиантом и боеприпасами. На обратном пути они вывозили раненых.
Несмотря на все трудности, бои были ожесточенные. Японцы не собирались быстро сдаваться. Они отчаянно атаковали войска союзников, но не могли достичь цели. Оказалось, что Импхал взять им было невозможно, и с его осадой закончилось последнее серьезное наступление японцев на Индию на южном фланге.
В Кохиме наступавшие обладали еще большей ударной силой. От Димапура на железной дороге Бенгалия - Ассам быстро выдвигался перевезенный по ней 33-1 индийский корпус. Снабжение полностью окруженного города было гарантировано, но фанатизм, с которым атаковали его японцы, привел к тому, что некоторые окраинные районы города пришлось оставить.
После двух недель обстрела город был похож просто на кучу развалин, среди которых англичане, австралийцы, индийцы, западно-африканцы и гурки отражали атаки 31-й дивизий японцев. Эта дивизия была самой сильной на театре военных действий и сражалась тут еще со дня переправы через Ситаун.
Раненых союзникам приходилось вывозить как можно быстрее, потому что агрессоры не проявляли никакого уважения к Красному кресту. Они бессовестно обстреливали лазареты из орудий, установленных на обратной стороне холма. Когда жертвой их снарядов стал водопровод, С-47 пришлось доставлять и питьевую воду. Пока нападавшие захватывали одну часть города за другой, патрули гурков ночью проскальзывали через руины, чтобы найти и забрать из разрушенных госпиталей все, что еще могло пригодиться, или чтобы подорвать отдельные особенно опасные пушки японцев. Ветераны Первой мировой войны уже говорили о новом Вердене.
Три недели город был полностью окружен. Лишь 18 апреля, на две недели позже того срока, когда 31-я дивизия согласно сообщениям токийского радио взяла его, свежим силам союзников , прибывшим через Димапур, удалось в первый раз прорвать кольцо окружения. За танками и саперами двигался срочно переброшенный Королевский Беркширский полк, элитная часть англичан. С их приходом не только была прорвана блокада, но и бывшие окруженные сами перешли в контрнаступление против укрепившихся на горах японцев.
Бородатые англичане, чернокожие африканцы, индусы в тюрбанах примкнули штыки. Одна горная позиция японцев за другой оказывались в руках союзников, иногда полностью выжженная из огнеметов. Генерал Мутагучи делал все, чтобы укрепить боевой дух своих войск и заставить их держаться. Он снова издал приказ по войскам, в котором говорилось: "Эта битва является решающей для успеха или неуспеха нашей войны в Азии!"