Страница:
Конвей негромко рассмеялся и сказал:
– Что ж, тогда слушайте перевод.
И он изложил капитану свои предположения.
На его взгляд, корабль инопланетян выбросил аварийный маяк не из-за каких-то технических неполадок, а из-за того, что весь экипаж поразило тяжелое заболевание. По всей вероятности, те члены экипажа, которые чувствовали себя лучше других, находились на вахте на пульте управления, а все остальные лежали на койках в кубрике. Почему было принято решение совершить посадку на Трудгиле, сказать было трудно. Вероятно, на то были какие-то физиологические причины. Быть может, членам экипажа для выздоровления требовалась сила притяжения планеты или ее атмосфера, а может быть, из-за невесомости на борту корабля их состояние ухудшалось, а создать искусственную гравитацию с помощью обычных двигателей они не могли, поскольку уже начали терять сознание. Как бы то ни было, они решили совершить посадку на Трудгиле. Можно было выбрать более удобное место для приземления, но, видимо, время поджимало, и потому корабль сел там, где сел.
Конвей прервал свое повествование. Они с Флетчером добрались до отсека управления. У них над головами Мерчисон закрывала люк.
– Не хочу тебя прерывать, – сказала она, – но я намерена отменить пациенту чистый кислород, поскольку сейчас капитан начнет пользоваться лазерным резаком в маленьком помещении. Похоже, пациент уже свободно дышит. Как думаешь, хватит ли одной части кислорода на четыре части инертного газа?
– Вполне, – кивнул Конвей. – Я тебе помогу.
Шипение, с которым песок атаковал обшивку корабля, вдруг стало громче. Казалось, корабль того и гляди качнется вбок. Где-то в недрах корабля послышался скрежет и звон. Ветром оторвало большой кусок обшивки.
– Ветром сорвало кусок обшивки, – неизвестно зачем сообщил Доддс и продолжал: – Хищные кусты остановились около баллонов с питательной смесью. Часть кустов набросилась на еду, но часть по-прежнему движется в сторону корабля, и надо сказать, довольно быстро. Ветер их подгоняет, и они не сопротивляются – лишь слегка придерживаются за песок корнями. При такой скорости они будут у корабля через полчаса.
В это мгновение по кораблю был нанесен новый удар стихии. Казалось, будто на обшивку налетела гигантская мягкая подушка. Палуба качнулась под ногами и снова встала на место. Потом было такое впечатление, что на корабль набросилась свора маньяков, вооруженных кувалдами. Через несколько секунд грохот стих. Но теперь к шуму песка, налетавшего на обшивку, добавился вой ветра, получившего доступ внутрь корабля.
– Наше укрытие, – сказал капитан, – стало весьма непрочным. Но я вас слушаю, доктор. Продолжайте.
– Итак, корабль совершил вынужденную посадку, – продолжал Конвей, – потому что члены его экипажа не имели времени на поиски более удобного места для приземления. Если учесть все «за» и «против», посадка вышла более или менее удачной, и только из-за чудовищного невезения корабль упал набок, и треснул гидравлический резервуар. Если бы этого не случилось, вполне вероятно, члены экипажа выздоровели бы естественным путем и со временем сумели бы улететь отсюда. Хотя как знать – их корабль могло перевернуть во время первой же песчаной бури. Как бы то ни было, корабль перевернулся и быстро наполнился ядовитыми парами. Ослабленным болезнью существам пришлось спешно эвакуироваться, причем эвакуировались они через отсек управления – другие пути были завалены и заполнены токсичным газом. Итак, они выбрались через этот люк, а потом, скользя по обшивке, спрыгивали на землю.
– И при этом сильно поранились, – добавил Конвей.
Он на несколько мгновений умолк и помог Мерчисон подсоединить к пациенту баллон с газовой смесью. Со стороны кормы слышался звон и лязг. От этих звуков вибрировал весь корабль. Какой-то кусок обшивки упорно не желал отрываться. Конвей заговорил громче:
– Далеко уйти от корабля членам экипажа не удалось, на мой взгляд, по двум причинам. Во-первых, из-за ослабившей их болезни у них просто не хватило сил уйти дальше. Во-вторых, я подозреваю, что у них была сильнейшая психологическая причина оставаться недалеко от корабля. Их физическое состояние, повышенная температура тела, признаки недоедания, которые были нами ошибочно приняты за симптомы голодания, на самом деле были симптомами болезни. Бессознательное состояние тоже могло быть ее симптомом, хотя могло являться и некоей разновидностью спячки, в которую существа этого вида впадают, будучи ранеными или больными, в ожидании помощи. Вероятно, именно это состояние способствует остановке кровотечения и снижению уровня обмена веществ.
Флетчер готовил к работе резак. Вид у него был не слишком доверчивый.
– В болезнь и травмы, полученные при попытке покинуть аварийный корабль, я еще могу поверить. Но что вы скажете об отсутствующих конечностях, и…
– Доддс на связи, сэр, – не дал капитану договорить астронавигатор. – Боюсь, в вашем районе к полуночи песчаная буря не стихнет. Наблюдаются местные погодные аномалии. Три отдельных крупных сообщества хищных кустов подобрались к корме. Часть кустов проникает в грузовой отсек, они пытаются подобраться к кладовой. Там сорвана ветром большая часть обшивки. Будем надеяться, что, когда кусты доберутся до кладовой, их больше ничего не будет интересовать.
Последняя фраза прозвучала с наигранным оптимизмом.
Мерчисон сказала:
– Мы не до конца уверены в том, что изначально все произошло из-за болезни, капитан. Судя по данным анализа содержимого желудка того трупа, что был обнаружен в кубрике, можно заподозрить тяжелую желудочно-кишечную инфекцию, вызванную микробом, специфичным для родной планеты этих существ, и на самом деле они вовсе не исхудали от голода, а их, простите, просто-напросто вырвало. А того несчастного, что погиб в кубрике, не успело вырвать до конца – он потерял сознание, а потом задохнулся, вдохнув ядовитый газ. Очень возможно, что весь запас продовольствия на корабле был заражен микробами, и именно из-за этого возникла инфекция.
Конвей задумался над тем, а не сможет ли эта инфекция поразить треклятые хищные кусты. Это было бы славно. Но почему-то он сильно сомневался в такой возможности.
– Благодарю за разъяснения, мэм, – сказал капитан Флетчер. – Но все-таки, что вы скажете относительно отсутствующих конечностей?
– Нет никаких отсутствующих конечностей, капитан, – ответила Мерчисон. – Вернее, не так: вероятно, у всех членов экипажа недостает одного и того же органа – их головы. Поначалу истинное положение вещей было скрыто от нас большим числом поверхностных травм, но с конечностями все в порядке, и никакого преступника не существует.
Флетчер посмотрел на Конвея. Он был слишком вежливым человеком для того, чтобы высказать недоверие относительно сказанного профессиональным патофизиологом. Пришлось Конвею продолжить объяснения. Объясняя, он включился в работу, а работа предстояла нелегкая. Им с Мерчисон нужно было извлечь грушевидного гиганта из чашеобразного кресла и переложить на носилки.
Конвей говорил о том, что по идее трудно представить, каким образом такие с виду совершенно беспомощные создания могли эволюционировать, стать доминирующим видом и со временем создать цивилизацию, способную совершать межзвездные полеты. Однако всего этого добились-таки эти тяжелые, неповоротливые создания, лишенные конечностей. В конце концов медики пришли к выводу о том, что перед ними – симбиот-хозяин, сопровождаемый множеством более мелких симбиотов, выполняющих роль манипуляторов и органов чувств. То, что было поначалу принято врачами за ампутационные культи на теле более мелких существ и грушевидного гиганта, на самом деле являлось местами соединения симбиотов между собой. Соединение происходило тогда, когда становилась необходимой физическая активность, или тогда, когда симбиоту-хозяину требовалось питание.
Весьма вероятно, что между хозяином-капитаном и его командой существовала не только тесная физическая связь, но и связь умственная и психологическая, однако постоянный физический контакт со всеми членами экипажа не был нужен: ведь число членов экипажа втрое превышало число мест контакта на теле капитана. На взгляд Конвея, капитан мог никогда не спать и обеспечивать непрерывную психологическую поддержку своих симбиотов. В поддержку этого предположения выступал тот факт, что Приликла, ухаживая за ранеными на борту «Ргабвара», выявил у них эмоциональное излучение, говорящее о смятении и чувстве потери. Просто-напросто эмоциональное или телепатическое излучение капитана не распространялось на такое большое расстояние.
– Самые мелкие существа, ДКЛГ, обладают независимым интеллектом, – включилась в разговор Мерчисон, излагая свои мысли не только для капитана, который выбрался в коридор, чтобы посмотреть, далеко ли колючие хищные кусты, но и для себя самой. – Они способны выполнять самые тонкие и сложные манипуляторные действия. Примерно такие же функции выполняют и существа покрупнее, ДКМГ. А вот на долю самых крупных симбиотов, ДКОЖ, приходится только потребление пищи и снабжение ею в полупереваренном состоянии симбиота-хозяина. Однако данные наших наблюдений позволяют предположить, что система потребления пищи, пищеварения и деторождения у всех этих существ общая, единая. Какой-то из симбиотов должен участвовать в переносе спермы или яйцеклеток от одного симбиота-хозяина к другому…
Мерчисон умолкла. Капитан вернулся из коридора, держа в одной руке резак, а во второй – что-то похожее на моток колючей проволоки.
– Кусты заполонили кладовую, мэм, и проросли в коридор. Я принес вам образчик, мэм, – сказал Флетчер.
Мерчисон осторожно взяла у него образец. Конвей подошел к ней поближе., чтобы лучше разглядеть коварное растение. Перед ними было нечто вроде темно-коричневого трехмерного зигзага с тонкими зелеными шипами, торчащими во все стороны. Кроме того, был виден и еще один шип – белая, заостренная книзу трубочка, напоминавшая шприц. По всей вероятности, это был корень. Мерчисон взяла кусочек растения пинцетом и поместила внутрь анализатора.
– И зачем мы облачились в легкие скафандры? – задумчиво вопросила она через несколько минут. – Один укол такой колючки не слишком опасен, а вот три-четыре – опасны смертельно. Капитан, что вы делаете?
Флетчер отстегнул от ранца фальшфейер и сказал:
– Как вы, наверное, заметили, эта пакость обугливается. Пробу для вас я отрезал с помощью горелки резака. Но пламени мало, хватит только для того, чтобы ненадолго сдержать рост колючек. Пожалуйста, отойдите подальше от выхода в коридор. Этой штуковиной не положено пользоваться в закрытом помещении.
С этими словами он включил на фальшфейере таймер и швырнул ее в коридор – так далеко, как мог. Дверной проем озарился ярким пламенем, а звук раздался намного более громкий, чем тот, что издавал бьющий по обшивке песок. Вскоре от входа повалил дым. «Кусты все-таки горят», – подумал Конвей взволнованно и понадеялся на то, что эта пиротехника не слишком повредит пациенту. А пациент явно возбудился…
И тут послышался оглушительный взрыв. В отсек управления из коридора рванулись языки пламени, а вместе с ними – куски тела трупа ДКМГ. Корабль ощутимо тряхнуло. Конвей едва удержался за край кресла. Он беспомощно повис. Палуба, до того занимавшая вертикальное положение, качнулась вниз. Раздался скрежет рвущегося на части металла. Послышался еще один взрыв, потише, а потом все стихло. Аварийное освещение погасло, но при свете вспышек пламени и фонариков на шлемах Конвей увидел, что грушевидный капитан вывалился из кресла и теперь висит у него над головой, и поддерживают его только пристяжные ремни, да и те уже начали рваться.
– Носилки! – заорал Конвей. – Помогите мне!
В отсеке было полным-полно дыма, и Конвей видел только свет фонариков на шлемах Флетчера и Мерчисон. Держась за край кресла одной рукой, другой Конвей стал на ощупь искать носилки. Носилки парили в невесомости. Их антигравитационная система была установлена на минус одно G, дабы облегчить управление ими в закрытом помещении. Через несколько секунд Конвей нащупал край носилок. На счастье, Флетчер и Мерчисон их тоже нашли и помогли ему удержать их на месте. У него над головой подобно пню огромного дерева болтался грушевидный капитан, который мог в любое мгновение упасть, придавить собой Конвея и рухнуть на обуглившиеся, но все еще ядовитые кусты, расползшиеся по полу.
В следующее мгновение грушевидный великан опустился ниже. Конвей зажмурился от страха. Но нет – пристяжные ремни еще держали капитана. Конвей в отчаянии поискал рукой пульт управления носилками.
– Подводите носилки под пациента! – крикнул он. – То есть прямо под его центр тяжести!
Он постепенно увеличил гравитацию. Наконец носилки оказались прямо под пациентом. Конвей еще немного увеличил гравитацию, и в конце концов пациент лег на носилки всем весом. В шлемофонах у Конвея звучал взволнованный голос Доддса. Астронавигатор уже не в первый раз спрашивал, что у них стряслось и все ли в порядке.
– Мы в порядке, – сердито отозвался Флетчер. – А что стряслось – это вы нам скажите, лейтенант. Для чего еще нужны все ваши датчики?
– Произошел взрыв в районе размещения поврежденного гидравлического резервуара, сэр, – немного успокоившись, ответил Доддс. – Его содержимое не только высоко токсично, но, как выяснилось, и весьма горюче. Оно воспламенилось от огня вашего фальшфейера. От взрыва отломилась корма корабля. Средняя часть корабля и его нос при взрыве утратили часть обшивки. Так что корабль выглядит… очень открытым, сэр.
Дым рассеялся, но теперь в отсек управления начало задувать песок. Флетчер сухо проговорил:
– Я вам верю, Доддс. И еще тут стало очень холодно. Как скоро вы сможете нас забрать?
– Примерно через три часа, сэр, – ответил Доддс. – Через два часа взойдет солнце, а еще через час должен утихнуть ветер.
Два переносных обогревателя и запасной резак при взрыве упали в проросшие из коридора колючки. Один из обогревателей еще работал, но толку от него было мало, поскольку из коридора задувал пронизывающий ветер. Конвей поежился и стиснул зубы, чтобы они не стучали. Ветер препротивно завывал в недрах корабля, то и дело позвякивали полуоторванные листы обшивки. Конвей перетащил портативные светильники поближе к носилкам – светильники давали хоть немного тепла.
Больше часа ушло на то, чтобы освободить гигантского капитана от пристяжных ремней и уложить на носилки. Грушевидный колосс тоже страдал от холода. Его гладкое тело морщилось от озноба, а культяпки, предназначенные для соединения с другими симбиотами, подрагивали. Конвей поискал взглядом что-нибудь, чем можно было бы укрыть несчастное существо, но не нашел ничего, кроме пристяжных ремней. Собрав их со всех кресел, он завалил капитана этими ремнями, отчего тот стал похож на здоровенную гусеницу в коконе, но дрожать не перестал.
Затем носилки с капитаном переместили повыше, к задраенному люку – в надежде на то, что по закону конвекции там будет теплее. Но сам Конвей никакой разницы температур не заметил. Он подумал о том, нельзя ли спасти второй обогреватель, но, посмотрев вниз, обнаружил, что из коридора пророс новый язык колючек, и теперь зловредные растения взбираются вверх.
– Доктор, – торопливо проговорил Флетчер и указал на большую потолочную панель, державшуюся на единственной заклепке, – поддержите-ка, а я ее отрежу.
Через несколько мгновений они швырнули панель на колючки, а потом связали вместе несколько ремней, и, привязав эту импровизированную веревку к носилкам, опустили их на панель. Колючие кусты немного просели под весом носилок, на которых лежал капитан. Флетчер осторожно опустился на колени на край этого подобия плота посреди моря колючек и, включив резак, принялся атаковать тонким лучом пламени хищные растения вокруг панели.
Резаком Флетчер пользовался уже около шести часов, и батареи почти истощились. Когда пламя померкло и угасло, Флетчер осторожно встал на ноги и принялся приседать и выпрямляться. Панель плавно опускалась и поднималась. Колючки под ней проседали. Капитан передохнул немного. Панель продолжала опускаться. Но, увы, колючки начали атаковать ее края. Они наползали на них и грозили того и гляди поглотить целиком.
Флетчер выпрямился, подпрыгнул и ухватился за веревку, связанную из ремней, обеими руками. Панель качнулась, и один ее край исчез в зарослях колючек. Конвей сполз по стене и потянул к себе веревку. Наконец Флетчеру удалось ухватиться за край какого-то шкафчика, прикрепленного к стене.
– Вы видели, как эта дрянь выползла из-под панели и окружила вас, капитан? – спросила Мерчисон, когда они перебрались поближе к ней. – Движутся эти растения очень медленно, но не кажется ли вам, что мы сражаемся с потенциально разумным растением?
– Кажется, мэм, – с чувством отозвался капитан, – но не сказал бы, чтобы я испытывал по этому поводу сильные угрызения совести.
– Восемьдесят минут до прибытия катера, сэр, – сообщил Доддс.
Какое-то время все трое занимались тем, что отсоединяли от стен не слишком прочно державшиеся куски обшивки и оборудование и швыряли их в колючки, но толку от этого было немного. Конвей и Флетчер по очереди атаковали колючки тяжелой стальной скобой, но зловредные растения медленно, но верно приближались к людям. Вскоре вокруг не осталось свободного места для передвижения. Невозможно было размяться, чтобы согреться – или, точнее, для того, чтобы не было так мучительно холодно. Все трое сжались около люка, стуча зубами и глядя на неумолимо надвигающиеся колючки.
Это душераздирающее зрелище транслировалось на «Ргабвар», где с каждой минутой нарастала тревога. Лейтенант Хэслэм вдруг сообщил:.
– Я могу вылететь немедленно, сэр, и…
– Нет, – решительно прервал его капитан. – Если вы совершите посадку раньше и катер унесет ветром, никто отсюда не выберется…
Он замолчал, поскольку испугался того, что голос его звучит слишком громко.
Ветер утих.
– Открываем люк, – сказал Флетчер. – Пора сматывать удочки.
В отверстии люка синело утреннее небо. Легким порывом ветра занесло горстку песка. Носилки с пострадавшим капитаном вывели из люка и разместили на наружной обшивке.
– Затишье может быть временным, сэр, – предупредил Доддс. – Поблизости от вас еще бушуют вихри.
Восходящего солнца еще не было видно за тучами песка, но все же было достаточно светло для того, чтобы увидеть, как чудовищно изменилась за ночь поверхность планеты за счет перемещения огромных масс песка. От середины до кормы с корабля сорвало всю обшивку, а вся его внутренность была битком набита колючими кустами. От середины до носа обшивка была цела, не было колючек и на скалистом уступе впереди.
– Через двенадцать минут ожидается сильнейший шквал, – сообщил Доддс.
Мерчисон, Конвей и Флетчер подсоединили носилки к обшивке магнитными креплениями, после чего сами прикрепили фалы своих скафандров к мощной наружной скобе, легли поперек носилок и ухватились за ремни, которыми был опутан капитан. Конвей подумал о том, что они причиняют несчастному существу неудобство – но, с другой стороны, тот вряд ли это заметил.
Неожиданно небо снова потемнело, и на спасателей набросились ветер и песок, готовые оторвать их от обшивки. Конвей в отчаянии держался за ремни. Магнитные крепления поползли по обшивке, носилки развернулись. У Конвея мелькнула мысль: «Если я отпущу руки, ветер утащит меня и швырнет в колючки». Он судорожно вцепился в ремни, ему казалось, что в любое мгновение у него оторвутся руки, и тогда он станет похожим на лежащего на носилках капитана. А ветер вдруг стих так же внезапно, как налетел, и снова стало светло.
Конвей увидел, что Мерчисон и Флетчер целы и невредимы и крепко держатся за ремни. Но он был не в силах пошевелиться. Небо становилось все светлее, Конвей почувствовал, как солнце согревает его бок, но тут снова налетел шквал, послышался оглушительный грохот и вой.
– Ура! – крикнула Мерчисон.
Конвей поднял голову и увидел катер, парящий неподалеку от корабля и вздымающий песок пламенем, вырывавшимся из сопл. Хэслэм посадил катер на скалистый уступ, свободный от колючих кустов, всего-то метрах в пятидесяти от спасателей.
Носилки без происшествий переправили на катер, хотя кусты катер явно заметили и направились в его сторону. Прежде чем внести носилки внутрь катера, Конвей снял с грушевидного страдальца часть ремней и осмотрел его. Несмотря на все, что пришлось вынести капитану, тот был жив и, на взгляд Конвея, почти здоров.
– А как там остальные, Приликла? – спросил он.
– Температура у всех снизилась, друг Конвей, – ответил эмпат. – Они излучают сильное чувство голода, но оно не граничит с отчаянием. Поскольку запасы продовольствия на их корабле иссякли, теперь им придется подождать, пока еду для них синтезируют в госпитале. Кроме голода, они продолжают излучать чувства смятения и утраты. Но все они почувствуют себя намного лучше, – добавил Приликла, – как только воссоединятся со своим капитаном.
СОВМЕСТНАЯ ОПЕРАЦИЯ
– Что ж, тогда слушайте перевод.
И он изложил капитану свои предположения.
На его взгляд, корабль инопланетян выбросил аварийный маяк не из-за каких-то технических неполадок, а из-за того, что весь экипаж поразило тяжелое заболевание. По всей вероятности, те члены экипажа, которые чувствовали себя лучше других, находились на вахте на пульте управления, а все остальные лежали на койках в кубрике. Почему было принято решение совершить посадку на Трудгиле, сказать было трудно. Вероятно, на то были какие-то физиологические причины. Быть может, членам экипажа для выздоровления требовалась сила притяжения планеты или ее атмосфера, а может быть, из-за невесомости на борту корабля их состояние ухудшалось, а создать искусственную гравитацию с помощью обычных двигателей они не могли, поскольку уже начали терять сознание. Как бы то ни было, они решили совершить посадку на Трудгиле. Можно было выбрать более удобное место для приземления, но, видимо, время поджимало, и потому корабль сел там, где сел.
Конвей прервал свое повествование. Они с Флетчером добрались до отсека управления. У них над головами Мерчисон закрывала люк.
– Не хочу тебя прерывать, – сказала она, – но я намерена отменить пациенту чистый кислород, поскольку сейчас капитан начнет пользоваться лазерным резаком в маленьком помещении. Похоже, пациент уже свободно дышит. Как думаешь, хватит ли одной части кислорода на четыре части инертного газа?
– Вполне, – кивнул Конвей. – Я тебе помогу.
Шипение, с которым песок атаковал обшивку корабля, вдруг стало громче. Казалось, корабль того и гляди качнется вбок. Где-то в недрах корабля послышался скрежет и звон. Ветром оторвало большой кусок обшивки.
– Ветром сорвало кусок обшивки, – неизвестно зачем сообщил Доддс и продолжал: – Хищные кусты остановились около баллонов с питательной смесью. Часть кустов набросилась на еду, но часть по-прежнему движется в сторону корабля, и надо сказать, довольно быстро. Ветер их подгоняет, и они не сопротивляются – лишь слегка придерживаются за песок корнями. При такой скорости они будут у корабля через полчаса.
В это мгновение по кораблю был нанесен новый удар стихии. Казалось, будто на обшивку налетела гигантская мягкая подушка. Палуба качнулась под ногами и снова встала на место. Потом было такое впечатление, что на корабль набросилась свора маньяков, вооруженных кувалдами. Через несколько секунд грохот стих. Но теперь к шуму песка, налетавшего на обшивку, добавился вой ветра, получившего доступ внутрь корабля.
– Наше укрытие, – сказал капитан, – стало весьма непрочным. Но я вас слушаю, доктор. Продолжайте.
– Итак, корабль совершил вынужденную посадку, – продолжал Конвей, – потому что члены его экипажа не имели времени на поиски более удобного места для приземления. Если учесть все «за» и «против», посадка вышла более или менее удачной, и только из-за чудовищного невезения корабль упал набок, и треснул гидравлический резервуар. Если бы этого не случилось, вполне вероятно, члены экипажа выздоровели бы естественным путем и со временем сумели бы улететь отсюда. Хотя как знать – их корабль могло перевернуть во время первой же песчаной бури. Как бы то ни было, корабль перевернулся и быстро наполнился ядовитыми парами. Ослабленным болезнью существам пришлось спешно эвакуироваться, причем эвакуировались они через отсек управления – другие пути были завалены и заполнены токсичным газом. Итак, они выбрались через этот люк, а потом, скользя по обшивке, спрыгивали на землю.
– И при этом сильно поранились, – добавил Конвей.
Он на несколько мгновений умолк и помог Мерчисон подсоединить к пациенту баллон с газовой смесью. Со стороны кормы слышался звон и лязг. От этих звуков вибрировал весь корабль. Какой-то кусок обшивки упорно не желал отрываться. Конвей заговорил громче:
– Далеко уйти от корабля членам экипажа не удалось, на мой взгляд, по двум причинам. Во-первых, из-за ослабившей их болезни у них просто не хватило сил уйти дальше. Во-вторых, я подозреваю, что у них была сильнейшая психологическая причина оставаться недалеко от корабля. Их физическое состояние, повышенная температура тела, признаки недоедания, которые были нами ошибочно приняты за симптомы голодания, на самом деле были симптомами болезни. Бессознательное состояние тоже могло быть ее симптомом, хотя могло являться и некоей разновидностью спячки, в которую существа этого вида впадают, будучи ранеными или больными, в ожидании помощи. Вероятно, именно это состояние способствует остановке кровотечения и снижению уровня обмена веществ.
Флетчер готовил к работе резак. Вид у него был не слишком доверчивый.
– В болезнь и травмы, полученные при попытке покинуть аварийный корабль, я еще могу поверить. Но что вы скажете об отсутствующих конечностях, и…
– Доддс на связи, сэр, – не дал капитану договорить астронавигатор. – Боюсь, в вашем районе к полуночи песчаная буря не стихнет. Наблюдаются местные погодные аномалии. Три отдельных крупных сообщества хищных кустов подобрались к корме. Часть кустов проникает в грузовой отсек, они пытаются подобраться к кладовой. Там сорвана ветром большая часть обшивки. Будем надеяться, что, когда кусты доберутся до кладовой, их больше ничего не будет интересовать.
Последняя фраза прозвучала с наигранным оптимизмом.
Мерчисон сказала:
– Мы не до конца уверены в том, что изначально все произошло из-за болезни, капитан. Судя по данным анализа содержимого желудка того трупа, что был обнаружен в кубрике, можно заподозрить тяжелую желудочно-кишечную инфекцию, вызванную микробом, специфичным для родной планеты этих существ, и на самом деле они вовсе не исхудали от голода, а их, простите, просто-напросто вырвало. А того несчастного, что погиб в кубрике, не успело вырвать до конца – он потерял сознание, а потом задохнулся, вдохнув ядовитый газ. Очень возможно, что весь запас продовольствия на корабле был заражен микробами, и именно из-за этого возникла инфекция.
Конвей задумался над тем, а не сможет ли эта инфекция поразить треклятые хищные кусты. Это было бы славно. Но почему-то он сильно сомневался в такой возможности.
– Благодарю за разъяснения, мэм, – сказал капитан Флетчер. – Но все-таки, что вы скажете относительно отсутствующих конечностей?
– Нет никаких отсутствующих конечностей, капитан, – ответила Мерчисон. – Вернее, не так: вероятно, у всех членов экипажа недостает одного и того же органа – их головы. Поначалу истинное положение вещей было скрыто от нас большим числом поверхностных травм, но с конечностями все в порядке, и никакого преступника не существует.
Флетчер посмотрел на Конвея. Он был слишком вежливым человеком для того, чтобы высказать недоверие относительно сказанного профессиональным патофизиологом. Пришлось Конвею продолжить объяснения. Объясняя, он включился в работу, а работа предстояла нелегкая. Им с Мерчисон нужно было извлечь грушевидного гиганта из чашеобразного кресла и переложить на носилки.
Конвей говорил о том, что по идее трудно представить, каким образом такие с виду совершенно беспомощные создания могли эволюционировать, стать доминирующим видом и со временем создать цивилизацию, способную совершать межзвездные полеты. Однако всего этого добились-таки эти тяжелые, неповоротливые создания, лишенные конечностей. В конце концов медики пришли к выводу о том, что перед ними – симбиот-хозяин, сопровождаемый множеством более мелких симбиотов, выполняющих роль манипуляторов и органов чувств. То, что было поначалу принято врачами за ампутационные культи на теле более мелких существ и грушевидного гиганта, на самом деле являлось местами соединения симбиотов между собой. Соединение происходило тогда, когда становилась необходимой физическая активность, или тогда, когда симбиоту-хозяину требовалось питание.
Весьма вероятно, что между хозяином-капитаном и его командой существовала не только тесная физическая связь, но и связь умственная и психологическая, однако постоянный физический контакт со всеми членами экипажа не был нужен: ведь число членов экипажа втрое превышало число мест контакта на теле капитана. На взгляд Конвея, капитан мог никогда не спать и обеспечивать непрерывную психологическую поддержку своих симбиотов. В поддержку этого предположения выступал тот факт, что Приликла, ухаживая за ранеными на борту «Ргабвара», выявил у них эмоциональное излучение, говорящее о смятении и чувстве потери. Просто-напросто эмоциональное или телепатическое излучение капитана не распространялось на такое большое расстояние.
– Самые мелкие существа, ДКЛГ, обладают независимым интеллектом, – включилась в разговор Мерчисон, излагая свои мысли не только для капитана, который выбрался в коридор, чтобы посмотреть, далеко ли колючие хищные кусты, но и для себя самой. – Они способны выполнять самые тонкие и сложные манипуляторные действия. Примерно такие же функции выполняют и существа покрупнее, ДКМГ. А вот на долю самых крупных симбиотов, ДКОЖ, приходится только потребление пищи и снабжение ею в полупереваренном состоянии симбиота-хозяина. Однако данные наших наблюдений позволяют предположить, что система потребления пищи, пищеварения и деторождения у всех этих существ общая, единая. Какой-то из симбиотов должен участвовать в переносе спермы или яйцеклеток от одного симбиота-хозяина к другому…
Мерчисон умолкла. Капитан вернулся из коридора, держа в одной руке резак, а во второй – что-то похожее на моток колючей проволоки.
– Кусты заполонили кладовую, мэм, и проросли в коридор. Я принес вам образчик, мэм, – сказал Флетчер.
Мерчисон осторожно взяла у него образец. Конвей подошел к ней поближе., чтобы лучше разглядеть коварное растение. Перед ними было нечто вроде темно-коричневого трехмерного зигзага с тонкими зелеными шипами, торчащими во все стороны. Кроме того, был виден и еще один шип – белая, заостренная книзу трубочка, напоминавшая шприц. По всей вероятности, это был корень. Мерчисон взяла кусочек растения пинцетом и поместила внутрь анализатора.
– И зачем мы облачились в легкие скафандры? – задумчиво вопросила она через несколько минут. – Один укол такой колючки не слишком опасен, а вот три-четыре – опасны смертельно. Капитан, что вы делаете?
Флетчер отстегнул от ранца фальшфейер и сказал:
– Как вы, наверное, заметили, эта пакость обугливается. Пробу для вас я отрезал с помощью горелки резака. Но пламени мало, хватит только для того, чтобы ненадолго сдержать рост колючек. Пожалуйста, отойдите подальше от выхода в коридор. Этой штуковиной не положено пользоваться в закрытом помещении.
С этими словами он включил на фальшфейере таймер и швырнул ее в коридор – так далеко, как мог. Дверной проем озарился ярким пламенем, а звук раздался намного более громкий, чем тот, что издавал бьющий по обшивке песок. Вскоре от входа повалил дым. «Кусты все-таки горят», – подумал Конвей взволнованно и понадеялся на то, что эта пиротехника не слишком повредит пациенту. А пациент явно возбудился…
И тут послышался оглушительный взрыв. В отсек управления из коридора рванулись языки пламени, а вместе с ними – куски тела трупа ДКМГ. Корабль ощутимо тряхнуло. Конвей едва удержался за край кресла. Он беспомощно повис. Палуба, до того занимавшая вертикальное положение, качнулась вниз. Раздался скрежет рвущегося на части металла. Послышался еще один взрыв, потише, а потом все стихло. Аварийное освещение погасло, но при свете вспышек пламени и фонариков на шлемах Конвей увидел, что грушевидный капитан вывалился из кресла и теперь висит у него над головой, и поддерживают его только пристяжные ремни, да и те уже начали рваться.
– Носилки! – заорал Конвей. – Помогите мне!
В отсеке было полным-полно дыма, и Конвей видел только свет фонариков на шлемах Флетчера и Мерчисон. Держась за край кресла одной рукой, другой Конвей стал на ощупь искать носилки. Носилки парили в невесомости. Их антигравитационная система была установлена на минус одно G, дабы облегчить управление ими в закрытом помещении. Через несколько секунд Конвей нащупал край носилок. На счастье, Флетчер и Мерчисон их тоже нашли и помогли ему удержать их на месте. У него над головой подобно пню огромного дерева болтался грушевидный капитан, который мог в любое мгновение упасть, придавить собой Конвея и рухнуть на обуглившиеся, но все еще ядовитые кусты, расползшиеся по полу.
В следующее мгновение грушевидный великан опустился ниже. Конвей зажмурился от страха. Но нет – пристяжные ремни еще держали капитана. Конвей в отчаянии поискал рукой пульт управления носилками.
– Подводите носилки под пациента! – крикнул он. – То есть прямо под его центр тяжести!
Он постепенно увеличил гравитацию. Наконец носилки оказались прямо под пациентом. Конвей еще немного увеличил гравитацию, и в конце концов пациент лег на носилки всем весом. В шлемофонах у Конвея звучал взволнованный голос Доддса. Астронавигатор уже не в первый раз спрашивал, что у них стряслось и все ли в порядке.
– Мы в порядке, – сердито отозвался Флетчер. – А что стряслось – это вы нам скажите, лейтенант. Для чего еще нужны все ваши датчики?
– Произошел взрыв в районе размещения поврежденного гидравлического резервуара, сэр, – немного успокоившись, ответил Доддс. – Его содержимое не только высоко токсично, но, как выяснилось, и весьма горюче. Оно воспламенилось от огня вашего фальшфейера. От взрыва отломилась корма корабля. Средняя часть корабля и его нос при взрыве утратили часть обшивки. Так что корабль выглядит… очень открытым, сэр.
Дым рассеялся, но теперь в отсек управления начало задувать песок. Флетчер сухо проговорил:
– Я вам верю, Доддс. И еще тут стало очень холодно. Как скоро вы сможете нас забрать?
– Примерно через три часа, сэр, – ответил Доддс. – Через два часа взойдет солнце, а еще через час должен утихнуть ветер.
Два переносных обогревателя и запасной резак при взрыве упали в проросшие из коридора колючки. Один из обогревателей еще работал, но толку от него было мало, поскольку из коридора задувал пронизывающий ветер. Конвей поежился и стиснул зубы, чтобы они не стучали. Ветер препротивно завывал в недрах корабля, то и дело позвякивали полуоторванные листы обшивки. Конвей перетащил портативные светильники поближе к носилкам – светильники давали хоть немного тепла.
Больше часа ушло на то, чтобы освободить гигантского капитана от пристяжных ремней и уложить на носилки. Грушевидный колосс тоже страдал от холода. Его гладкое тело морщилось от озноба, а культяпки, предназначенные для соединения с другими симбиотами, подрагивали. Конвей поискал взглядом что-нибудь, чем можно было бы укрыть несчастное существо, но не нашел ничего, кроме пристяжных ремней. Собрав их со всех кресел, он завалил капитана этими ремнями, отчего тот стал похож на здоровенную гусеницу в коконе, но дрожать не перестал.
Затем носилки с капитаном переместили повыше, к задраенному люку – в надежде на то, что по закону конвекции там будет теплее. Но сам Конвей никакой разницы температур не заметил. Он подумал о том, нельзя ли спасти второй обогреватель, но, посмотрев вниз, обнаружил, что из коридора пророс новый язык колючек, и теперь зловредные растения взбираются вверх.
– Доктор, – торопливо проговорил Флетчер и указал на большую потолочную панель, державшуюся на единственной заклепке, – поддержите-ка, а я ее отрежу.
Через несколько мгновений они швырнули панель на колючки, а потом связали вместе несколько ремней, и, привязав эту импровизированную веревку к носилкам, опустили их на панель. Колючие кусты немного просели под весом носилок, на которых лежал капитан. Флетчер осторожно опустился на колени на край этого подобия плота посреди моря колючек и, включив резак, принялся атаковать тонким лучом пламени хищные растения вокруг панели.
Резаком Флетчер пользовался уже около шести часов, и батареи почти истощились. Когда пламя померкло и угасло, Флетчер осторожно встал на ноги и принялся приседать и выпрямляться. Панель плавно опускалась и поднималась. Колючки под ней проседали. Капитан передохнул немного. Панель продолжала опускаться. Но, увы, колючки начали атаковать ее края. Они наползали на них и грозили того и гляди поглотить целиком.
Флетчер выпрямился, подпрыгнул и ухватился за веревку, связанную из ремней, обеими руками. Панель качнулась, и один ее край исчез в зарослях колючек. Конвей сполз по стене и потянул к себе веревку. Наконец Флетчеру удалось ухватиться за край какого-то шкафчика, прикрепленного к стене.
– Вы видели, как эта дрянь выползла из-под панели и окружила вас, капитан? – спросила Мерчисон, когда они перебрались поближе к ней. – Движутся эти растения очень медленно, но не кажется ли вам, что мы сражаемся с потенциально разумным растением?
– Кажется, мэм, – с чувством отозвался капитан, – но не сказал бы, чтобы я испытывал по этому поводу сильные угрызения совести.
– Восемьдесят минут до прибытия катера, сэр, – сообщил Доддс.
Какое-то время все трое занимались тем, что отсоединяли от стен не слишком прочно державшиеся куски обшивки и оборудование и швыряли их в колючки, но толку от этого было немного. Конвей и Флетчер по очереди атаковали колючки тяжелой стальной скобой, но зловредные растения медленно, но верно приближались к людям. Вскоре вокруг не осталось свободного места для передвижения. Невозможно было размяться, чтобы согреться – или, точнее, для того, чтобы не было так мучительно холодно. Все трое сжались около люка, стуча зубами и глядя на неумолимо надвигающиеся колючки.
Это душераздирающее зрелище транслировалось на «Ргабвар», где с каждой минутой нарастала тревога. Лейтенант Хэслэм вдруг сообщил:.
– Я могу вылететь немедленно, сэр, и…
– Нет, – решительно прервал его капитан. – Если вы совершите посадку раньше и катер унесет ветром, никто отсюда не выберется…
Он замолчал, поскольку испугался того, что голос его звучит слишком громко.
Ветер утих.
– Открываем люк, – сказал Флетчер. – Пора сматывать удочки.
В отверстии люка синело утреннее небо. Легким порывом ветра занесло горстку песка. Носилки с пострадавшим капитаном вывели из люка и разместили на наружной обшивке.
– Затишье может быть временным, сэр, – предупредил Доддс. – Поблизости от вас еще бушуют вихри.
Восходящего солнца еще не было видно за тучами песка, но все же было достаточно светло для того, чтобы увидеть, как чудовищно изменилась за ночь поверхность планеты за счет перемещения огромных масс песка. От середины до кормы с корабля сорвало всю обшивку, а вся его внутренность была битком набита колючими кустами. От середины до носа обшивка была цела, не было колючек и на скалистом уступе впереди.
– Через двенадцать минут ожидается сильнейший шквал, – сообщил Доддс.
Мерчисон, Конвей и Флетчер подсоединили носилки к обшивке магнитными креплениями, после чего сами прикрепили фалы своих скафандров к мощной наружной скобе, легли поперек носилок и ухватились за ремни, которыми был опутан капитан. Конвей подумал о том, что они причиняют несчастному существу неудобство – но, с другой стороны, тот вряд ли это заметил.
Неожиданно небо снова потемнело, и на спасателей набросились ветер и песок, готовые оторвать их от обшивки. Конвей в отчаянии держался за ремни. Магнитные крепления поползли по обшивке, носилки развернулись. У Конвея мелькнула мысль: «Если я отпущу руки, ветер утащит меня и швырнет в колючки». Он судорожно вцепился в ремни, ему казалось, что в любое мгновение у него оторвутся руки, и тогда он станет похожим на лежащего на носилках капитана. А ветер вдруг стих так же внезапно, как налетел, и снова стало светло.
Конвей увидел, что Мерчисон и Флетчер целы и невредимы и крепко держатся за ремни. Но он был не в силах пошевелиться. Небо становилось все светлее, Конвей почувствовал, как солнце согревает его бок, но тут снова налетел шквал, послышался оглушительный грохот и вой.
– Ура! – крикнула Мерчисон.
Конвей поднял голову и увидел катер, парящий неподалеку от корабля и вздымающий песок пламенем, вырывавшимся из сопл. Хэслэм посадил катер на скалистый уступ, свободный от колючих кустов, всего-то метрах в пятидесяти от спасателей.
Носилки без происшествий переправили на катер, хотя кусты катер явно заметили и направились в его сторону. Прежде чем внести носилки внутрь катера, Конвей снял с грушевидного страдальца часть ремней и осмотрел его. Несмотря на все, что пришлось вынести капитану, тот был жив и, на взгляд Конвея, почти здоров.
– А как там остальные, Приликла? – спросил он.
– Температура у всех снизилась, друг Конвей, – ответил эмпат. – Они излучают сильное чувство голода, но оно не граничит с отчаянием. Поскольку запасы продовольствия на их корабле иссякли, теперь им придется подождать, пока еду для них синтезируют в госпитале. Кроме голода, они продолжают излучать чувства смятения и утраты. Но все они почувствуют себя намного лучше, – добавил Приликла, – как только воссоединятся со своим капитаном.
СОВМЕСТНАЯ ОПЕРАЦИЯ
В обычное пространство «Ргабвар» вынырнул в точке, согласно ее координатам, расположенной далеко за пределами Галактики. Самым ярким объектом здесь было ближайшее солнце, холодно светившее посреди черного неба, слегка припудренного звездами. Однако пустынность здешнего космоса оказалась мнимой. Конвей находился на пульте управления и смотрел в обзорный иллюминатор, когда и радар, и датчики дальнего поиска зафиксировали два сигнала. Источники этих сигналов находились поблизости друг от друга и на расстоянии чуть меньше двух тысяч километров от корабля. На несколько минут о Конвее все забыли.
– Говорит отсек управления, – торопливо, по-деловому проговорил капитан Флетчер. – Энергетической отсек, через пять минут выдайте мне максимальную скорость. Астронавигатор, проложите курс к источникам сигналов.
Лейтенанты Чен и Доддс, первый из которых находился на несколько палуб ниже, а второй – всего в нескольких футах от Флетчера, ответили, что распоряжения поняли. Затем в переговоры вступил связист, лейтенант Хэслэм.
– Сэр, – сказал он, не отрывая взгляда от дисплеев, – судя по показаниям датчиков, более крупный источник сигналов по массе, конфигурации и типу радиофикации представляет собой разведывательный корабль, находящийся в районе поиска. Что представляет собой второй источник сигналов, пока сказать трудно, но если судить по их положению относительно друг друга, то можно предположить, что недавно эти объекты столкнулись между собой.
– Понятно, – изрек капитан, нажал клавишу на интеркоме и медленно, членораздельно произнес: – Говорит корабль неотложной медицинской помощи «Ргабвар», приписанный к Главному Госпиталю Двенадцатого Сектора. Отвечаем на ваш сигнал бедствия, полученный шесть часов назад. Будем рядом с вами через…
– Пятьдесят три минуты, – подсказал Доддс.
– Если можете выйти на связь, пожалуйста, назовите себя, объясните, что с вами произошло, и перечислите число пострадавших и вид, к которому они принадлежат.
Конвей, сидевший в кресле запасного пилота, склонился к пульту – словно разница в несколько сантиметров могла помочь ему лучше расслышать ответ. Но когда послышался ответ, интонация была скорее извиняющейся, нежели испуганной.
– Говорит разведывательный корабль Корпуса Мониторов «Тирель». На связи командир корабля майор Нельсон. Сигнал бедствия подали мы, но у нас на борту все в порядке. Мы обнаружили потерпевший аварию корабль. Он находится рядом с нами. Наш корабельный медик не очень уверен – его медицинский опыт ограничивается только тремя видами существ, – но он подозревает, что на борту этого корабля есть уцелевшие члены экипажа.
– Доктор, – искоса глянул на Конвея капитан, но больше ничего сказать не успел. Вмешался Хэслэм.
– Сэр! – воскликнул он. – Еще один… нет, еще два объекта. По массе и конфигурации напоминают пострадавший корабль. Кроме того, наблюдается множество мелких обломков, разбросанных на большом расстоянии.
– И это – еще одна причина, по которой мы подали сигнал бедствия, – пояснил майор Нельсон с борта «Тиреля». – У нас нет аппаратуры для дальнего сканирования космоса, как у вас, только фотооптические приборы и компьютеры, предназначенные для обзорной съемки, но здесь все просто битком набито обломками, и хотя я не согласен с нашим медиком в том, что тут можно разыскать живых существ, но все же такая возможность не исключена, и…
– Вы совершенно правильно поступили, что позвали нас на помощь, капитан Нельсон, – прервал его Конвей. – Лучше ответить на десяток ложных сигналов бедствия, чем рискнуть пропустить хотя бы один истинный. Космические катастрофы таковы, что помощь всегда в любом случае приходит поздно Однако, капитан, нам срочно необходимо выяснить, к какому типу физиологический классификации могут принадлежать уцелевшие члены экипажа пострадавших звездолетов, насколько сильны их травмы, чтобы мы смогли начать приготовления к спасательной операции и их лечению.
– Говорит отсек управления, – торопливо, по-деловому проговорил капитан Флетчер. – Энергетической отсек, через пять минут выдайте мне максимальную скорость. Астронавигатор, проложите курс к источникам сигналов.
Лейтенанты Чен и Доддс, первый из которых находился на несколько палуб ниже, а второй – всего в нескольких футах от Флетчера, ответили, что распоряжения поняли. Затем в переговоры вступил связист, лейтенант Хэслэм.
– Сэр, – сказал он, не отрывая взгляда от дисплеев, – судя по показаниям датчиков, более крупный источник сигналов по массе, конфигурации и типу радиофикации представляет собой разведывательный корабль, находящийся в районе поиска. Что представляет собой второй источник сигналов, пока сказать трудно, но если судить по их положению относительно друг друга, то можно предположить, что недавно эти объекты столкнулись между собой.
– Понятно, – изрек капитан, нажал клавишу на интеркоме и медленно, членораздельно произнес: – Говорит корабль неотложной медицинской помощи «Ргабвар», приписанный к Главному Госпиталю Двенадцатого Сектора. Отвечаем на ваш сигнал бедствия, полученный шесть часов назад. Будем рядом с вами через…
– Пятьдесят три минуты, – подсказал Доддс.
– Если можете выйти на связь, пожалуйста, назовите себя, объясните, что с вами произошло, и перечислите число пострадавших и вид, к которому они принадлежат.
Конвей, сидевший в кресле запасного пилота, склонился к пульту – словно разница в несколько сантиметров могла помочь ему лучше расслышать ответ. Но когда послышался ответ, интонация была скорее извиняющейся, нежели испуганной.
– Говорит разведывательный корабль Корпуса Мониторов «Тирель». На связи командир корабля майор Нельсон. Сигнал бедствия подали мы, но у нас на борту все в порядке. Мы обнаружили потерпевший аварию корабль. Он находится рядом с нами. Наш корабельный медик не очень уверен – его медицинский опыт ограничивается только тремя видами существ, – но он подозревает, что на борту этого корабля есть уцелевшие члены экипажа.
– Доктор, – искоса глянул на Конвея капитан, но больше ничего сказать не успел. Вмешался Хэслэм.
– Сэр! – воскликнул он. – Еще один… нет, еще два объекта. По массе и конфигурации напоминают пострадавший корабль. Кроме того, наблюдается множество мелких обломков, разбросанных на большом расстоянии.
– И это – еще одна причина, по которой мы подали сигнал бедствия, – пояснил майор Нельсон с борта «Тиреля». – У нас нет аппаратуры для дальнего сканирования космоса, как у вас, только фотооптические приборы и компьютеры, предназначенные для обзорной съемки, но здесь все просто битком набито обломками, и хотя я не согласен с нашим медиком в том, что тут можно разыскать живых существ, но все же такая возможность не исключена, и…
– Вы совершенно правильно поступили, что позвали нас на помощь, капитан Нельсон, – прервал его Конвей. – Лучше ответить на десяток ложных сигналов бедствия, чем рискнуть пропустить хотя бы один истинный. Космические катастрофы таковы, что помощь всегда в любом случае приходит поздно Однако, капитан, нам срочно необходимо выяснить, к какому типу физиологический классификации могут принадлежать уцелевшие члены экипажа пострадавших звездолетов, насколько сильны их травмы, чтобы мы смогли начать приготовления к спасательной операции и их лечению.