Все лекторы неизменно подчеркивали, насколько важно быстро и точно определить, к какому классу принадлежит прибывший пациент, потому что чаще всего он не способен сам дать необходимую информацию. В четырехбуквенной системе обозначений, по которой классифицировали обитателей Космоса первая буква указывала на общий характер обмена вещёств, вторая – на количество и расположение конечностей и органов чувств, а остальные говорили о требуемой комбинация давления и силы тяжести, что позволяло одновременно ориентироваться в размерах и массе существа и типе его кожного покрова.
Если первые буквы были А, Б или Ц, значит речь шла о вододышащих, Д и Ф обозначали теплокровных кислорододышащих – к этому классу относились наиболее разумные расы. К видам Г и К относились также кислорододышащие, но насекомоподобные существа, живущие при слабой гравитации. Виды Л и М обитали на планетах со слабым притяжением, но были птицеподобны. А вот классы О и П дышали хлором. Затем шли уже вовсе невообразимые существа, которые питались радиоактивным излучением: они могли иметь ледяную кровь или были целиком кристаллическими, некоторые из них способны были произвольно изменять свой физический облик, а некоторые обладали целым рядом внечувственных способностей. Телепатические разновидности, подобные тельфианам, обозначались первой буквой В. В считанные секунды на экране вспыхивало изображение конечности или части кожного покрова неведомого инопланетянина, и, если стажер за это время не успевал правильно классифицировать их владельца, то заслуживал весьма нелестной оценки.
Все это было очень любопытно, но при мысли, что на исходе уже шестая неделя, а он ни разу не видел в глаза живого пациента, Конвей не на шутку забеспокоился. Он решил позвонить О'Маре и прощупать почву – разумеется, весьма осторожно.
– Я понимаю, вы просто хотите вернуться к вашим больным, – заключил О'Мара, когда Конвей наконец подобрался к сути дела. – И заведующий вашим отделением с удовольствием возьмет вас обратно. Но у меня намечается для вас работа, и я не хотел бы, чтобы вы с кем-нибудь договаривались. И не убеждайте себя, будто вы зря теряете время. Вы познаете весьма полезные вещи, доктор. Надеюсь, конечно, что вы их действительно познаете…
Положив трубку интеркома, Конвей подумал, что многое из того, чему его обучали, вполне применимо и к самому О'Маре. Правда, им не читали курса, который позволил бы разобрать по косточкам главного психолога, но такой курс вполне можно было себе вообразить. К тому же не было лекции, где не ощущалось бы незримое присутствие О'Мары. И только теперь Конвей начал понимать, как он был близок к тому, чтобы вылететь из Госпиталя из-за истории с тельфианами.
О'Мара носил нашивки всего лишь майора Корпуса мониторов, но Конвей уже знал, что определить, где кончаются его обязанности в Госпитале, было бы весьма затруднительно. Как главный психолог он отвечал не только за душевное здоровье всего персонала, столь разнообразного по видам и типам, но и за то, чтобы между ними не возникало никаких трений.
Даже при предельной терпимости и взаимном уважении, которые проявляли в своих взаимодействиях сотрудники, бывали случаи, когда подобные трения возникали. Порой ситуации, таившие в себе такую опасность, возникали по неопытности или по недоразумению, а иногда у кого-нибудь мог проявиться ксенофобный синдром, который нарушал работоспособность или душевное равновесие или то и другое одновременно. Одни из врачей-землян, например, неосознанно боявшийся пауков, не мог заставить себя проявить по отношению к пациенту-илленсанину ту объективность, которая необходима для нормального лечения. Задача О'Мары заключалась в том, чтобы обнаруживать и вовремя устранять подобные неприятности либо – если все другое не помогало – удалять потенциально опасного индивидуума, прежде чем трения перерастут в открытый конфликт. Борьба с нездоровым, ошибочным или нетерпимым отношением к иным существам была его обязанностью, и он исполнял её с таким рвением, что – Конвей сам слышал – его сравнивали с древним Торквемадой.
О'Мара не отвечал за психические отклонения у пациентов, но, поскольку порой непросто отличить, где кончается боль физическая и начинается психосоматическая, с ним часто консультировались и по этим вопросам.
Тот факт, что главный психолог отстранил Конвея от работы в палатах, мог означать либо повышение, либо наказание. Но коль скоро заведующий отделением предложил ему вернуться, значит, работа, на которую намекнул О'Мара, гораздо важнее. Поэтому Конвей был абсолютно уверен, что со стороны О'Мары осложнений не будет, – и сознавать это ему было весьма приятно. Но зато теперь его снедало любопытство.
А на следующее утро он получил приказ явиться в кабинет главного психолога…
Если первые буквы были А, Б или Ц, значит речь шла о вододышащих, Д и Ф обозначали теплокровных кислорододышащих – к этому классу относились наиболее разумные расы. К видам Г и К относились также кислорододышащие, но насекомоподобные существа, живущие при слабой гравитации. Виды Л и М обитали на планетах со слабым притяжением, но были птицеподобны. А вот классы О и П дышали хлором. Затем шли уже вовсе невообразимые существа, которые питались радиоактивным излучением: они могли иметь ледяную кровь или были целиком кристаллическими, некоторые из них способны были произвольно изменять свой физический облик, а некоторые обладали целым рядом внечувственных способностей. Телепатические разновидности, подобные тельфианам, обозначались первой буквой В. В считанные секунды на экране вспыхивало изображение конечности или части кожного покрова неведомого инопланетянина, и, если стажер за это время не успевал правильно классифицировать их владельца, то заслуживал весьма нелестной оценки.
Все это было очень любопытно, но при мысли, что на исходе уже шестая неделя, а он ни разу не видел в глаза живого пациента, Конвей не на шутку забеспокоился. Он решил позвонить О'Маре и прощупать почву – разумеется, весьма осторожно.
– Я понимаю, вы просто хотите вернуться к вашим больным, – заключил О'Мара, когда Конвей наконец подобрался к сути дела. – И заведующий вашим отделением с удовольствием возьмет вас обратно. Но у меня намечается для вас работа, и я не хотел бы, чтобы вы с кем-нибудь договаривались. И не убеждайте себя, будто вы зря теряете время. Вы познаете весьма полезные вещи, доктор. Надеюсь, конечно, что вы их действительно познаете…
Положив трубку интеркома, Конвей подумал, что многое из того, чему его обучали, вполне применимо и к самому О'Маре. Правда, им не читали курса, который позволил бы разобрать по косточкам главного психолога, но такой курс вполне можно было себе вообразить. К тому же не было лекции, где не ощущалось бы незримое присутствие О'Мары. И только теперь Конвей начал понимать, как он был близок к тому, чтобы вылететь из Госпиталя из-за истории с тельфианами.
О'Мара носил нашивки всего лишь майора Корпуса мониторов, но Конвей уже знал, что определить, где кончаются его обязанности в Госпитале, было бы весьма затруднительно. Как главный психолог он отвечал не только за душевное здоровье всего персонала, столь разнообразного по видам и типам, но и за то, чтобы между ними не возникало никаких трений.
Даже при предельной терпимости и взаимном уважении, которые проявляли в своих взаимодействиях сотрудники, бывали случаи, когда подобные трения возникали. Порой ситуации, таившие в себе такую опасность, возникали по неопытности или по недоразумению, а иногда у кого-нибудь мог проявиться ксенофобный синдром, который нарушал работоспособность или душевное равновесие или то и другое одновременно. Одни из врачей-землян, например, неосознанно боявшийся пауков, не мог заставить себя проявить по отношению к пациенту-илленсанину ту объективность, которая необходима для нормального лечения. Задача О'Мары заключалась в том, чтобы обнаруживать и вовремя устранять подобные неприятности либо – если все другое не помогало – удалять потенциально опасного индивидуума, прежде чем трения перерастут в открытый конфликт. Борьба с нездоровым, ошибочным или нетерпимым отношением к иным существам была его обязанностью, и он исполнял её с таким рвением, что – Конвей сам слышал – его сравнивали с древним Торквемадой.
О'Мара не отвечал за психические отклонения у пациентов, но, поскольку порой непросто отличить, где кончается боль физическая и начинается психосоматическая, с ним часто консультировались и по этим вопросам.
Тот факт, что главный психолог отстранил Конвея от работы в палатах, мог означать либо повышение, либо наказание. Но коль скоро заведующий отделением предложил ему вернуться, значит, работа, на которую намекнул О'Мара, гораздо важнее. Поэтому Конвей был абсолютно уверен, что со стороны О'Мары осложнений не будет, – и сознавать это ему было весьма приятно. Но зато теперь его снедало любопытство.
А на следующее утро он получил приказ явиться в кабинет главного психолога…
Часть третья
СЛУЧАЙНЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ
Глава 1
Хотя Госпиталь располагал огромными медицинскими и техническими возможностями, что выдвинуло его на первое место среди заведений подобного рода в цивилизованной Галактике, случалось, прибывшему туда пациенту уже ничем нельзя было помочь. В данном случае пациент относился у типу СРТТ, такие в Госпитале ещё не появлялись. Он напоминал амебу и мог вытягивать конечности, органы чувств или защитные приспособления, что было нужно в зависимости от обстановки, и обладал совершенно фантастической приспособляемостью, так что трудно было представить, как он вообще может заболеть.
Больше всего удивило полное отсутствие симптомов заболевания. Не было ни столь обычных для внеземных форм особо беспокоящихся явно видимых органических нарушений, ни намека на присутствие вредных микроорганизмов.
Пациент попросту таял – тихо, без волнений и шума, словно кусок льда в теплой комнате. Перепробовали все средства, но ничто не помогало.
Диагносты и младшие врачи, следившие за больным, мало-помалу приходили к печальному выводу, что бесконечная вереница медицинских процедур, с унылым однообразием проводимых в Двенадцатом секторе Госпиталя, вскоре будет не нужна.
И они направились к Приемному покою. Конвей ждал, как ассистент отреагирует на его слова. Он предпочел идти шага на два впереди своего спутника – не из невежливости, а потому что боялся, приблизившись, нанести ассистенту тяжелые физические увечья.
Ассистент относился к типу ГЛНО. Он был шестиногим панцирным, похожим на насекомое, обитателем планеты Цинрусс. Сила тяжести на его родной планете была в двенадцать раз меньше земной. Поэтому насекомые там достигли таких размеров и стали господствующей формой жизни. На ассистенте было два антигравитационных пояса – без них его давно бы раздавило.
Возможно, ему хватило бы и одного, но Конвей не мог осуждать его за желание подстраховаться. Ассистент был тонким, неловким и на удивление хрупким. Звали его доктор Приликла.
Конвей знал, что Приликла не новичок в медицине – у него был опыт работы и на своей планете, и в галактических госпиталях, но масштабы Главного госпиталя, естественно, подавляли его. В обязанности Конвея входило не только руководить Приликлой, но и заботиться о нем, а затем, когда срок работы Конвея в детском отделении истечет, передать его Приликле. Очевидно, директор Госпиталя решил, что существа, выросшие в условиях низкого давления, обладают повышенной чувствительностью и тонкостью ощущений, а потому лучше других способны опекать инопланетных детенышей.
«И это справедливо, – подумал Конвей, метнувшись в сторону, чтобы прикрыть собой Приликлу от протопавшего по коридору на шести слоновьих ногах практиканта-тралтана. – Сможет ли Приликла вообще сотрудничать со своими массивными и неуклюжими коллегами?»
– Конечно, вы понимаете, – сказал Конвей, подводя Приликлу к Контрольному центру Приемного покоя, – что порой доставка больного в Госпиталь чрезвычайно сложна. С маленькими пациентами все просто, но вот с тралтанами или сорокафутовыми АУГЛами с Чалдерскола… – Конвей прервал себя на полуслове и заключил: – Вот мы и пришли.
Сквозь широкую прозрачную стену секции виднелись три контрольных пульта. За одним из них сидел похожий на красного медвежонка нидианец.
Индикаторы на пульте показывали, что он установил контакт с приближающимся к Госпиталю кораблем.
– Послушайте… – начал Конвей.
– Пожалуйста, сообщите, кто вы, – произнес нидианец на своем быстром, лающем языке, который, пройдя сквозь транслятор Конвея, превратился в английский. Приликла услышал эту же фразу на гладком, лишенном эмоций цинруссианском языке. – Кто вы? Пациент, гость или сотрудник? Ваша физиологическая принадлежность?
– Гость, – последовал ответ с корабля. – Человек.
После небольшой паузы дежурный, подмигнув стоявшим за прозрачной стеной Конвею и Приликле, произнес:
– Будьте любезны сообщить вашу физиологическую характеристику. Все разумные существа называют себя людьми, а нелюдьми считают остальных. Так что ваша информация лишена смысла…
Конвей почти не слышал дальнейшего разговора, пытаясь представить, как может выглядеть СРТТ – существо с такой физиологической характеристикой. Двойное Т означало, что его форма и физиологические данные могут изменяться, Р – что оно способно выдерживать высокие температуры и давление, а уж С… Не находись это существо вблизи Госпиталя, Конвей никогда бы не поверил, что оно вообще может существовать.
К тому же гость оказался важной персоной – рангом не ниже диагноста.
Дежурный поспешно передавал сообщения о его прилете медицинскому персоналу Госпиталя, и Конвею захотелось поглядеть на это в высшей степени необычное существо, однако его остановила мысль, что, подглядывая, он тем самым подает плохой пример Приликле. К тому же Конвей ещё недостаточно знал своего ассистента: а если он принадлежит к тем особенно чувствительным существам, которые считают, что, глазея на них ради любопытства, им наносят тяжкое оскорбление?
– Если это не станет помехой для более важных дел, – послышался из аппарата ровный голос Приликлы, – я бы хотел посмотреть на нового гостя.
«Слава Богу!» – с облегчением подумал Конвей, но сделал вид, что колебался. Наконец он сказал:
– В обычных обстоятельствах я бы на это не согласился, но поскольку шлюз, через который СРТТ попадает в Госпиталь, находится неподалеку отсюда и мы имеем немного свободного времени, думаю, что могу удовлетворить ваше любопытство. Прошу вас, доктор, следуйте за мной.
Помахав на прощанье мохнатому дежурному, Конвей подумал, как хорошо, что транслятор не сможет передать Приликле иронию его последних слов, иначе ассистент мог догадаться, как кстати пришлось его предложение. И тут Конвея осенило. Он вспомнил, что Приликла является эмпатом. С момента их знакомства он был немногословен, однако все его высказывания удивительным образом соответствовали чувствам Конвея. Нет, Приликла не был телепатом, он не мог читать мыслей, – но он улавливал чувства и эмоции и, конечно же, ощутил любопытство Конвея.
Конвей досадовал на себя – как он мог забыть об эмпатических способностях ассистента. «Ещё неизвестно, кто кого использовал тут в своих интересах?» – подумал он.
Их обогнали тралтанин с золотым шевроном диагноста и инженер с Земли.
ФГЛИ катился, словно атакующий танк, и человек торопливо семенил сзади, чтобы не отстать. Конвей с Приликлой прижались к стене, уступая дорогу уважаемому диагносту (а также не рискуя попасть под него), затем продолжили свой путь. Из разговора обогнавших они поняли, что тралтан с инженером входят в комиссию по встрече СРТТ, а судя по недовольному тону земного инженера, могли заключить, что гость прибыл раньше, чем на то рассчитывали.
Повернув за угол, они остановились неподалеку от громадного входного шлюза. Конвей едва сдержал улыбку при виде того, как по всем трем коридорам, сходившимся на этом уровне, как и по коридорам высшего и низшего уровней, соединенным покатыми пандусами, к шлюзовой камере спешили члены комиссии. Кроме тралтанина и человека, которые их обогнали, у люка собрались ещё один тралтан, две гусеницы ДБЛФ и тонкий, покрытый мембранами илленсанин в прозрачном защитном скафандре, только что появившийся из смежного, заполненного хлором коридора в секции ПВСЖ. Все они устремились к открывающемуся люку. Это позабавило Конвея – ему представилось, как все они столкнутся в одной точке…
Но пока он улыбнулся собственным мыслям, совершенно неожиданно комедия превратилась в трагедию.
Увидев перед собой зубы и роговые щупальца напавшего гостя, илленсанин ПВСЖ, без сомнения, подумал, о непрочности искусственной оболочки, которая защищала его от воздуха, и бросился к люку, что отделял его от собственной секции. На пути гостя оказался тралтанин, пытавшийся его усмирить, но гость отогнал его и метнулся к тому же люку.
Люки между коридорами, как правило, были оборудованы автоматикой: первая дверь раскрывалась в то самое мгновение, когда вторая закрывалась, чтобы не ждать, пока в переходной камере сменится воздух, ПВСЖ, преследуемый взбесившимся гостем, решил, что его скафандр поврежден клыками СРТТ и ему угрожает отравление кислородом. Очевидно, в испуге он не придал значения тому, что пасть не успевает войти в первую дверь, как откроется вторая, и тогда первой дверью прибывшего разрежет пополам…
В сумятице Конвей не заметил, кто именно догадался нажать запасную кнопку, открывавшую обе двери одновременно, и тем самым спас жизнь гостю.
СРТТ был спасен, но сквозь открытые двери вырвались густые желтоватые облака хлора. И, прежде чем Конвей успел что-либо предпринять, датчики атмосферы на стенах коридора включили сигнал тревоги и одновременно задраили все двери вокруг, так что собравшиеся у шлюза оказались в ловушке.
В первый миг Конвей едва подавил в себе желание кинуться к герметической двери и колотить по ней кулаками. Однако, одумавшись, решил пробиться сквозь ядовитый туман к межсекционному люку. Но тут он увидел, что туда же устремились инженер и одна из гусениц ДБЛФ. Однако клубы хлора там были столь густыми, что Конвея охватило сомнение, не погибнут ли они, прежде чем успеют надеть скафандры. Удастся ли ему самому добраться до люка, думал Конвей. Там, в переходной камере, согласно правилам находились шлемы с десятиминутным автономным питанием. Но чтобы добраться до шлема, придется на три минуты задержать дыхание и зажмуриться – стоит вдохнуть газ или открыть глаза и потеряешь способность двигаться. Но в то же время как, ничего не видя перед собой, пробраться сквозь шевелящуюся массу тралтанских ног и щупалец, перекрывших коридор?
Вдруг он услышал голос Приликлы:
– Простите, но атмосфера хлора для меня смертельна.
С Приликлой происходило что-то странное. Его длинные многосуставчатые ноги приплясывали и дергались, словно в диком ритуальном танце, а два из четырех манипуляторов (обладание ими и принесло его расе славу хирургов) орудовали предметами, похожими на рулоны прозрачного пластика. Конвей не успел разглядеть, как это случилось, но вдруг его ассистент оказался закутанным в прозрачную оболочку. Из нее высовывались шесть ног и два манипулятора, которые быстро заклеивали отверстия вокруг всех конечностей.
Все тело Приликлы вместе с крыльями и двумя другими манипуляторами оказалось в герметичной оболочке, которая раздулась.
– Я и не знал, что вы… – начал было Конвей, и тут у него родилась надежда:
– Послушайте, – взмолился он, – делайте то, что я вам скажу. – Достаньте мне шлем. И побыстрее…
Однако прежде чем он успел пояснить все своему ассистенту, надежда его умерла так же внезапно, как и возникла. Конечно, Приликла мог найти шлем, но как ему пробраться к люку через эту массу тел на полу? Случайный удар может оторвать ему ногу или раздавить панцирь. Он не имеет права просить Приликлу – это равносильно убийству.
Конвей хотел было уже отказаться от просьбы, сказав Приликле, чтобы тот отошел в сторону и позаботился о своем спасении, как вдруг ассистент пересек коридор, взбежал вверх по стене, оказался на потолке и пропал в хлорном тумане. Только тут Конвей вспомнил, что у многих насекомых имеются присоски на ногах, и к нему вновь вернулась надежда. Теперь он снова обратил внимание на то, что творится вокруг.
– Тише! – крикнул он. – Слушайте! Говорит Конвей, я рядом с шестым шлюзом. Два ФГЛИ, два ДБЛФ, один ДБДГ отравлены хлором, но пока ещё живы. Один ПВСЖ в поврежденном скафандре и отравленный кислородом, возможно, ранен, и один…
Внезапное жжение и резь в глазах заставили Конвея бросить микрофон.
Он отступил назад, пока не уперся спиной в герметичную дверь, глядя, как желтый туман подползает все ближе. Ему не было видно, что происходит в коридоре, и показалось, что прошла вечность, прежде чем на потолке над головой появилась странная фигура Приликлы.
Больше всего удивило полное отсутствие симптомов заболевания. Не было ни столь обычных для внеземных форм особо беспокоящихся явно видимых органических нарушений, ни намека на присутствие вредных микроорганизмов.
Пациент попросту таял – тихо, без волнений и шума, словно кусок льда в теплой комнате. Перепробовали все средства, но ничто не помогало.
Диагносты и младшие врачи, следившие за больным, мало-помалу приходили к печальному выводу, что бесконечная вереница медицинских процедур, с унылым однообразием проводимых в Двенадцатом секторе Госпиталя, вскоре будет не нужна.
* * *
– Полагаю, лучше начать с самого начала, – сказал доктор Конвей, стараясь не смотреть на радужные, не совсем атрофировавшиеся крылья своего нового ассистента. – Начнем с Приемного покоя.И они направились к Приемному покою. Конвей ждал, как ассистент отреагирует на его слова. Он предпочел идти шага на два впереди своего спутника – не из невежливости, а потому что боялся, приблизившись, нанести ассистенту тяжелые физические увечья.
Ассистент относился к типу ГЛНО. Он был шестиногим панцирным, похожим на насекомое, обитателем планеты Цинрусс. Сила тяжести на его родной планете была в двенадцать раз меньше земной. Поэтому насекомые там достигли таких размеров и стали господствующей формой жизни. На ассистенте было два антигравитационных пояса – без них его давно бы раздавило.
Возможно, ему хватило бы и одного, но Конвей не мог осуждать его за желание подстраховаться. Ассистент был тонким, неловким и на удивление хрупким. Звали его доктор Приликла.
Конвей знал, что Приликла не новичок в медицине – у него был опыт работы и на своей планете, и в галактических госпиталях, но масштабы Главного госпиталя, естественно, подавляли его. В обязанности Конвея входило не только руководить Приликлой, но и заботиться о нем, а затем, когда срок работы Конвея в детском отделении истечет, передать его Приликле. Очевидно, директор Госпиталя решил, что существа, выросшие в условиях низкого давления, обладают повышенной чувствительностью и тонкостью ощущений, а потому лучше других способны опекать инопланетных детенышей.
«И это справедливо, – подумал Конвей, метнувшись в сторону, чтобы прикрыть собой Приликлу от протопавшего по коридору на шести слоновьих ногах практиканта-тралтана. – Сможет ли Приликла вообще сотрудничать со своими массивными и неуклюжими коллегами?»
– Конечно, вы понимаете, – сказал Конвей, подводя Приликлу к Контрольному центру Приемного покоя, – что порой доставка больного в Госпиталь чрезвычайно сложна. С маленькими пациентами все просто, но вот с тралтанами или сорокафутовыми АУГЛами с Чалдерскола… – Конвей прервал себя на полуслове и заключил: – Вот мы и пришли.
Сквозь широкую прозрачную стену секции виднелись три контрольных пульта. За одним из них сидел похожий на красного медвежонка нидианец.
Индикаторы на пульте показывали, что он установил контакт с приближающимся к Госпиталю кораблем.
– Послушайте… – начал Конвей.
– Пожалуйста, сообщите, кто вы, – произнес нидианец на своем быстром, лающем языке, который, пройдя сквозь транслятор Конвея, превратился в английский. Приликла услышал эту же фразу на гладком, лишенном эмоций цинруссианском языке. – Кто вы? Пациент, гость или сотрудник? Ваша физиологическая принадлежность?
– Гость, – последовал ответ с корабля. – Человек.
После небольшой паузы дежурный, подмигнув стоявшим за прозрачной стеной Конвею и Приликле, произнес:
– Будьте любезны сообщить вашу физиологическую характеристику. Все разумные существа называют себя людьми, а нелюдьми считают остальных. Так что ваша информация лишена смысла…
Конвей почти не слышал дальнейшего разговора, пытаясь представить, как может выглядеть СРТТ – существо с такой физиологической характеристикой. Двойное Т означало, что его форма и физиологические данные могут изменяться, Р – что оно способно выдерживать высокие температуры и давление, а уж С… Не находись это существо вблизи Госпиталя, Конвей никогда бы не поверил, что оно вообще может существовать.
К тому же гость оказался важной персоной – рангом не ниже диагноста.
Дежурный поспешно передавал сообщения о его прилете медицинскому персоналу Госпиталя, и Конвею захотелось поглядеть на это в высшей степени необычное существо, однако его остановила мысль, что, подглядывая, он тем самым подает плохой пример Приликле. К тому же Конвей ещё недостаточно знал своего ассистента: а если он принадлежит к тем особенно чувствительным существам, которые считают, что, глазея на них ради любопытства, им наносят тяжкое оскорбление?
– Если это не станет помехой для более важных дел, – послышался из аппарата ровный голос Приликлы, – я бы хотел посмотреть на нового гостя.
«Слава Богу!» – с облегчением подумал Конвей, но сделал вид, что колебался. Наконец он сказал:
– В обычных обстоятельствах я бы на это не согласился, но поскольку шлюз, через который СРТТ попадает в Госпиталь, находится неподалеку отсюда и мы имеем немного свободного времени, думаю, что могу удовлетворить ваше любопытство. Прошу вас, доктор, следуйте за мной.
Помахав на прощанье мохнатому дежурному, Конвей подумал, как хорошо, что транслятор не сможет передать Приликле иронию его последних слов, иначе ассистент мог догадаться, как кстати пришлось его предложение. И тут Конвея осенило. Он вспомнил, что Приликла является эмпатом. С момента их знакомства он был немногословен, однако все его высказывания удивительным образом соответствовали чувствам Конвея. Нет, Приликла не был телепатом, он не мог читать мыслей, – но он улавливал чувства и эмоции и, конечно же, ощутил любопытство Конвея.
Конвей досадовал на себя – как он мог забыть об эмпатических способностях ассистента. «Ещё неизвестно, кто кого использовал тут в своих интересах?» – подумал он.
* * *
Шестой шлюз, через который должен был войти СРТТ, находился в нескольких минутах ходьбы от них, если идти коротким путем – по заполненному водой коридору, мимо операционной АУГЛов и через хирургическое отделение хлородышащих ПВСЖ. Но тогда пришлось бы одевать легкие водолазные костюмы. Для Конвея тут проблем не было, но он весьма сомневался, быстро ли справится с этим многоногий Приликла. Пришлось выбрать кружной путь и поторопиться.Их обогнали тралтанин с золотым шевроном диагноста и инженер с Земли.
ФГЛИ катился, словно атакующий танк, и человек торопливо семенил сзади, чтобы не отстать. Конвей с Приликлой прижались к стене, уступая дорогу уважаемому диагносту (а также не рискуя попасть под него), затем продолжили свой путь. Из разговора обогнавших они поняли, что тралтан с инженером входят в комиссию по встрече СРТТ, а судя по недовольному тону земного инженера, могли заключить, что гость прибыл раньше, чем на то рассчитывали.
Повернув за угол, они остановились неподалеку от громадного входного шлюза. Конвей едва сдержал улыбку при виде того, как по всем трем коридорам, сходившимся на этом уровне, как и по коридорам высшего и низшего уровней, соединенным покатыми пандусами, к шлюзовой камере спешили члены комиссии. Кроме тралтанина и человека, которые их обогнали, у люка собрались ещё один тралтан, две гусеницы ДБЛФ и тонкий, покрытый мембранами илленсанин в прозрачном защитном скафандре, только что появившийся из смежного, заполненного хлором коридора в секции ПВСЖ. Все они устремились к открывающемуся люку. Это позабавило Конвея – ему представилось, как все они столкнутся в одной точке…
Но пока он улыбнулся собственным мыслям, совершенно неожиданно комедия превратилась в трагедию.
* * *
Когда люк открылся и гость ступил на площадку, глазам Конвея предстало крокодилообразное существо со щупальцами, на концах которых были роговые наконечники. Ничего подобного Конвею видеть не доводилось. И вдруг существо метнулось на ближайшую из спешащих к нему фигур. Жертвой оказался маленький ПВСЖ. Казалось, все закричали одновременно, так что трансляторы из-за перегрузки издали лишь пронзительный визг.Увидев перед собой зубы и роговые щупальца напавшего гостя, илленсанин ПВСЖ, без сомнения, подумал, о непрочности искусственной оболочки, которая защищала его от воздуха, и бросился к люку, что отделял его от собственной секции. На пути гостя оказался тралтанин, пытавшийся его усмирить, но гость отогнал его и метнулся к тому же люку.
Люки между коридорами, как правило, были оборудованы автоматикой: первая дверь раскрывалась в то самое мгновение, когда вторая закрывалась, чтобы не ждать, пока в переходной камере сменится воздух, ПВСЖ, преследуемый взбесившимся гостем, решил, что его скафандр поврежден клыками СРТТ и ему угрожает отравление кислородом. Очевидно, в испуге он не придал значения тому, что пасть не успевает войти в первую дверь, как откроется вторая, и тогда первой дверью прибывшего разрежет пополам…
В сумятице Конвей не заметил, кто именно догадался нажать запасную кнопку, открывавшую обе двери одновременно, и тем самым спас жизнь гостю.
СРТТ был спасен, но сквозь открытые двери вырвались густые желтоватые облака хлора. И, прежде чем Конвей успел что-либо предпринять, датчики атмосферы на стенах коридора включили сигнал тревоги и одновременно задраили все двери вокруг, так что собравшиеся у шлюза оказались в ловушке.
В первый миг Конвей едва подавил в себе желание кинуться к герметической двери и колотить по ней кулаками. Однако, одумавшись, решил пробиться сквозь ядовитый туман к межсекционному люку. Но тут он увидел, что туда же устремились инженер и одна из гусениц ДБЛФ. Однако клубы хлора там были столь густыми, что Конвея охватило сомнение, не погибнут ли они, прежде чем успеют надеть скафандры. Удастся ли ему самому добраться до люка, думал Конвей. Там, в переходной камере, согласно правилам находились шлемы с десятиминутным автономным питанием. Но чтобы добраться до шлема, придется на три минуты задержать дыхание и зажмуриться – стоит вдохнуть газ или открыть глаза и потеряешь способность двигаться. Но в то же время как, ничего не видя перед собой, пробраться сквозь шевелящуюся массу тралтанских ног и щупалец, перекрывших коридор?
Вдруг он услышал голос Приликлы:
– Простите, но атмосфера хлора для меня смертельна.
С Приликлой происходило что-то странное. Его длинные многосуставчатые ноги приплясывали и дергались, словно в диком ритуальном танце, а два из четырех манипуляторов (обладание ими и принесло его расе славу хирургов) орудовали предметами, похожими на рулоны прозрачного пластика. Конвей не успел разглядеть, как это случилось, но вдруг его ассистент оказался закутанным в прозрачную оболочку. Из нее высовывались шесть ног и два манипулятора, которые быстро заклеивали отверстия вокруг всех конечностей.
Все тело Приликлы вместе с крыльями и двумя другими манипуляторами оказалось в герметичной оболочке, которая раздулась.
– Я и не знал, что вы… – начал было Конвей, и тут у него родилась надежда:
– Послушайте, – взмолился он, – делайте то, что я вам скажу. – Достаньте мне шлем. И побыстрее…
Однако прежде чем он успел пояснить все своему ассистенту, надежда его умерла так же внезапно, как и возникла. Конечно, Приликла мог найти шлем, но как ему пробраться к люку через эту массу тел на полу? Случайный удар может оторвать ему ногу или раздавить панцирь. Он не имеет права просить Приликлу – это равносильно убийству.
Конвей хотел было уже отказаться от просьбы, сказав Приликле, чтобы тот отошел в сторону и позаботился о своем спасении, как вдруг ассистент пересек коридор, взбежал вверх по стене, оказался на потолке и пропал в хлорном тумане. Только тут Конвей вспомнил, что у многих насекомых имеются присоски на ногах, и к нему вновь вернулась надежда. Теперь он снова обратил внимание на то, что творится вокруг.
* * *
Динамик поблизости сообщал на весь Госпиталь, что в районе шестого шлюза произошло отравление атмосферы; сигнальное устройство, мигая красным огнем, издавало резкий звенящий звук: в Отделении обслуживания старались узнать, есть ли кто-нибудь в отравленной зоне, Конвей схватил микрофон:– Тише! – крикнул он. – Слушайте! Говорит Конвей, я рядом с шестым шлюзом. Два ФГЛИ, два ДБЛФ, один ДБДГ отравлены хлором, но пока ещё живы. Один ПВСЖ в поврежденном скафандре и отравленный кислородом, возможно, ранен, и один…
Внезапное жжение и резь в глазах заставили Конвея бросить микрофон.
Он отступил назад, пока не уперся спиной в герметичную дверь, глядя, как желтый туман подползает все ближе. Ему не было видно, что происходит в коридоре, и показалось, что прошла вечность, прежде чем на потолке над головой появилась странная фигура Приликлы.
Глава 2
Принесенный Приликлой шлем на самом деле был кислородной маской. Кислород выделялся, как только маску плотно прижимали к лицу. Кислорода в ней хватало минут на десять, но, надев маску и избавившись от смертельной опасности, Конвей обнаружил, что может мыслить куда трезвее.
Прежде всего он проник в открытый люк, что вел в хлорную секцию. ПВСЖ лежал неподвижно у самой двери, и по его телу расползались серые пятна – ранняя стадия рака кожи. Для ПВСЖ кислород был крайне опасен. Конвей осторожно оттащил илленсанина в глубь секции, к ближайшему складскому помещёнию. Давление здесь было несколько выше, чем в кислородных отсеках, и для ПВСЖ воздух бы достаточно чист. СРТТ нигде не было видно.
Прихватив с собой несколько плетеных пластиковых матов, заменявших в этой секции простыни, Конвей вернулся в коридор. Он поделился с Приликлой своим планом действий. Затем пробрался сквозь груду неподвижных или едва шевелящихся тел к шестому шлюзу и открыл его. Внутри, в камере, стояли в ряд баллоны с кислородом. Взяв два из них, он выбрался наружу и тут увидел инженера, которому как-то удалось надеть скафандр. Но инженер был ослеплен и, заходясь в кашле, брел по коридору. На помощь его рассчитывать не приходилось.
Приликла уже покрыл пластиковым матом одного из пострадавших. Конвей отвинтил кран баллона с кислородом, сунул его под мат и следил, как пластиковая простыня раздувается пузырем и подрагивает под давлением воздуха. Это была самая примитивная кислородная палатка, но ничего лучше в этот момент он придумать не мог. Конвей отправился за новыми баллонами.
В третий раз вернувшись с баллонами, Конвей заметил тревожные признаки. Его бросило в пот, голова раскалывалась, а перед глазами плясали черные точки – запас воздуха в маске подходил к концу. Давно пора было сорвать шлем, сунуть голову под простыню и ждать появления спасателей. Он сделал несколько шагов к покрытой простыней фигуре… и пол метнулся ему навстречу. Сердце оглушительно колотилось в груди, легкие жгло, и не было сил сорвать шлем…
Из глубокого обморока Конвея вывела боль: что-то с силой нажимало ему на грудь. Стараясь превозмочь боль, он открыл глаза.
– Слезьте с меня, черт возьми! Со мной все в порядке, – выдавил Конвей.
Могучий практикант, с энтузиазмом делавший ему искусственное дыхание, поднялся на ноги и сказал:
– Когда мы добрались до этого шлюза, ваш кузнечик сказал, что вы уже отдали концы. Я было испугался. То есть… чуть-чуть испугался. – Он усмехнулся и добавил:
– Если вы в состоянии двигать ногами и языком, с вами хотел бы поговорить О'Мара.
Что-то пробурчав, Конвей поднялся. Вентиляторы и фильтрующие установки в коридоре быстро очищали воздух от последних следов хлора, пострадавших эвакуировали – некоторых на носилках, прикрытых кислородными палатками, остальные ушли сами, поддерживаемые спасателями. Конвей потрогал ссадину на лбу – практикант слишком резко сорвал шлем, – а потом несколько раз глубоко втянул свежий воздух, чтобы убедиться, что кошмар позади.
– Благодарю, доктор, – прочувствованно сказал он.
– Не за что, доктор, – ответил практикант.
– Что там произошло?!
В комнате был полумрак, только поблескивали огоньки на пульте и перед О'Марой горела настольная лампа. Конвей видел лишь сильные кисти рук, высовывающиеся из темно-зеленых форменных рукавов, и серые холодные глаза на затененном лице. Кисти рук не шевельнулись, и, пока Конвей говорил, О'Мара ни на миг не отвел глаз от его лица.
Когда Конвей кончил, О'Мара вздохнул и несколько секунд молчал. Затем произнес:
– У шестого шлюза находились четверо из наших ведущих диагностов. Это куда больше, чем Госпиталь может позволить себе потерять. Решительные действия, предпринятые вами, спасли жизнь по крайней мере троим из них. Так что вас можно считать героями. Однако я не заставлю вас краснеть и не стану останавливаться на этом. Более того, – сухо добавил он, – я не намерен смущать вас вопросом, почему вы там вообще оказались.
Конвей кашлянул.
– Но что бы мне хотелось знать, – проговорил он, – так это почему взбесился СРТТ? Проще всего предположить, что он перепугался, увидев бегущих навстречу. Но ни одно разумное существо не стало бы так себя вести. Сюда допускаются лишь члены правительств или специалисты – ни тех, ни других не испугаешь внешним видом инопланетных существ. Кстати, почему так много диагностов явилось его встречать?
– Они явились потому, – ответил О'Мара, – что им хотелось увидеть, как выглядит СРТТ в тот момент, когда не пытается казаться похожим на что-то другое. Эта информация могла пригодиться им для лечения пациента, которым они сейчас занимаются. Кроме того, сталкиваясь с совершенно неизвестной формой жизни, невозможно предугадать, как именно поступит то или иное существо. И, наконец, наш гость не относится к числу обычных посетителей. Нам пришлось нарушить правила, потому что его родитель находится в Госпитале на излечении. И положение его безнадежно.
– Понятно, – тихо сказал Конвей.
Лейтенант мониторов, войдя в комнату, поспешил к О'Маре.
– Простите, – перебил он. – Мне удалось обнаружить кое-что, что может помочь нам в поисках. Медсестра ДБЛФ сообщила, что видела ПВСЖ, который удаляется от места происшествия как раз во время инцидента. С точки зрения гусениц ДБЛФ, эти ПВСЖ красотой не отличаются, но сестра уверяет, что ей попался на глаза просто урод. Такой урод, что сестра решила, будто он пациент, страдающий черт знает чем…
– Вы проверили, нет ли среди пациентов ПВСЖ, пораженного этой болезнью?
– Да. Такого не обнаруживалось.
О'Мара внезапно помрачнел.
– Хорошо, Карсон, вы знаете, что надо делать, – он кивнул, отпуская офицера.
– У существа, что вышло из шлюза, были щупальца… и… в любом случае он ничуть не был похож на ПВСЖ. Я знаю, что СРТТ может изменять свою физиологическую структуру, но так радикально и с такой быстротой…
О'Мара резко поднялся.
– Мы в сущности ничего не знаем об этой форме жизни, – сказал он, – не знаем ни его желаний, ни требований, ни возможностей, ни эмоциональных реакций – и нам предстоит это срочно выяснить. Я намерен сесть на шею Колинсону из Отдела связи. Посмотрим, что он сможет откопать. Надеюсь удастся узнать что-нибудь о его образе жизни, эволюции, культурных, социальных влияниях и так далее. Нельзя же, чтобы наш гость носился по Госпиталю – он может наделать бед, не ведая, что творит.
– Вот чего я хочу от вас двоих, – продолжал О'Мара. – Следите, не появятся ли странные пациенты или детеныши в Детском отделении. Карсон только что отправился в Узел связи, чтобы объявить об этом по интеркому. Если вы найдете кого-нибудь, кто напомнит вам сбежавшего СРТТ, обращайтесь с ним нежно. Приближайтесь к нему осторожно, избегая резких движений, не сбивайте его с толку, не говорите с ним все хором. И немедленно поставьте меня в известность.
Прежде всего он проник в открытый люк, что вел в хлорную секцию. ПВСЖ лежал неподвижно у самой двери, и по его телу расползались серые пятна – ранняя стадия рака кожи. Для ПВСЖ кислород был крайне опасен. Конвей осторожно оттащил илленсанина в глубь секции, к ближайшему складскому помещёнию. Давление здесь было несколько выше, чем в кислородных отсеках, и для ПВСЖ воздух бы достаточно чист. СРТТ нигде не было видно.
Прихватив с собой несколько плетеных пластиковых матов, заменявших в этой секции простыни, Конвей вернулся в коридор. Он поделился с Приликлой своим планом действий. Затем пробрался сквозь груду неподвижных или едва шевелящихся тел к шестому шлюзу и открыл его. Внутри, в камере, стояли в ряд баллоны с кислородом. Взяв два из них, он выбрался наружу и тут увидел инженера, которому как-то удалось надеть скафандр. Но инженер был ослеплен и, заходясь в кашле, брел по коридору. На помощь его рассчитывать не приходилось.
Приликла уже покрыл пластиковым матом одного из пострадавших. Конвей отвинтил кран баллона с кислородом, сунул его под мат и следил, как пластиковая простыня раздувается пузырем и подрагивает под давлением воздуха. Это была самая примитивная кислородная палатка, но ничего лучше в этот момент он придумать не мог. Конвей отправился за новыми баллонами.
В третий раз вернувшись с баллонами, Конвей заметил тревожные признаки. Его бросило в пот, голова раскалывалась, а перед глазами плясали черные точки – запас воздуха в маске подходил к концу. Давно пора было сорвать шлем, сунуть голову под простыню и ждать появления спасателей. Он сделал несколько шагов к покрытой простыней фигуре… и пол метнулся ему навстречу. Сердце оглушительно колотилось в груди, легкие жгло, и не было сил сорвать шлем…
Из глубокого обморока Конвея вывела боль: что-то с силой нажимало ему на грудь. Стараясь превозмочь боль, он открыл глаза.
– Слезьте с меня, черт возьми! Со мной все в порядке, – выдавил Конвей.
Могучий практикант, с энтузиазмом делавший ему искусственное дыхание, поднялся на ноги и сказал:
– Когда мы добрались до этого шлюза, ваш кузнечик сказал, что вы уже отдали концы. Я было испугался. То есть… чуть-чуть испугался. – Он усмехнулся и добавил:
– Если вы в состоянии двигать ногами и языком, с вами хотел бы поговорить О'Мара.
Что-то пробурчав, Конвей поднялся. Вентиляторы и фильтрующие установки в коридоре быстро очищали воздух от последних следов хлора, пострадавших эвакуировали – некоторых на носилках, прикрытых кислородными палатками, остальные ушли сами, поддерживаемые спасателями. Конвей потрогал ссадину на лбу – практикант слишком резко сорвал шлем, – а потом несколько раз глубоко втянул свежий воздух, чтобы убедиться, что кошмар позади.
– Благодарю, доктор, – прочувствованно сказал он.
– Не за что, доктор, – ответил практикант.
* * *
Они нашли О'Мару в Научном секторе. Главный психолог не стал тратить времени на вступление. Он указал Конвею на стул, Приликле на нечто вроде сюрреалистической корзины для бумаг и рявкнул:– Что там произошло?!
В комнате был полумрак, только поблескивали огоньки на пульте и перед О'Марой горела настольная лампа. Конвей видел лишь сильные кисти рук, высовывающиеся из темно-зеленых форменных рукавов, и серые холодные глаза на затененном лице. Кисти рук не шевельнулись, и, пока Конвей говорил, О'Мара ни на миг не отвел глаз от его лица.
Когда Конвей кончил, О'Мара вздохнул и несколько секунд молчал. Затем произнес:
– У шестого шлюза находились четверо из наших ведущих диагностов. Это куда больше, чем Госпиталь может позволить себе потерять. Решительные действия, предпринятые вами, спасли жизнь по крайней мере троим из них. Так что вас можно считать героями. Однако я не заставлю вас краснеть и не стану останавливаться на этом. Более того, – сухо добавил он, – я не намерен смущать вас вопросом, почему вы там вообще оказались.
Конвей кашлянул.
– Но что бы мне хотелось знать, – проговорил он, – так это почему взбесился СРТТ? Проще всего предположить, что он перепугался, увидев бегущих навстречу. Но ни одно разумное существо не стало бы так себя вести. Сюда допускаются лишь члены правительств или специалисты – ни тех, ни других не испугаешь внешним видом инопланетных существ. Кстати, почему так много диагностов явилось его встречать?
– Они явились потому, – ответил О'Мара, – что им хотелось увидеть, как выглядит СРТТ в тот момент, когда не пытается казаться похожим на что-то другое. Эта информация могла пригодиться им для лечения пациента, которым они сейчас занимаются. Кроме того, сталкиваясь с совершенно неизвестной формой жизни, невозможно предугадать, как именно поступит то или иное существо. И, наконец, наш гость не относится к числу обычных посетителей. Нам пришлось нарушить правила, потому что его родитель находится в Госпитале на излечении. И положение его безнадежно.
– Понятно, – тихо сказал Конвей.
Лейтенант мониторов, войдя в комнату, поспешил к О'Маре.
– Простите, – перебил он. – Мне удалось обнаружить кое-что, что может помочь нам в поисках. Медсестра ДБЛФ сообщила, что видела ПВСЖ, который удаляется от места происшествия как раз во время инцидента. С точки зрения гусениц ДБЛФ, эти ПВСЖ красотой не отличаются, но сестра уверяет, что ей попался на глаза просто урод. Такой урод, что сестра решила, будто он пациент, страдающий черт знает чем…
– Вы проверили, нет ли среди пациентов ПВСЖ, пораженного этой болезнью?
– Да. Такого не обнаруживалось.
О'Мара внезапно помрачнел.
– Хорошо, Карсон, вы знаете, что надо делать, – он кивнул, отпуская офицера.
* * *
Во время разговора Конвей с трудом сдержался. Когда лейтенант ушел, он выпалил:– У существа, что вышло из шлюза, были щупальца… и… в любом случае он ничуть не был похож на ПВСЖ. Я знаю, что СРТТ может изменять свою физиологическую структуру, но так радикально и с такой быстротой…
О'Мара резко поднялся.
– Мы в сущности ничего не знаем об этой форме жизни, – сказал он, – не знаем ни его желаний, ни требований, ни возможностей, ни эмоциональных реакций – и нам предстоит это срочно выяснить. Я намерен сесть на шею Колинсону из Отдела связи. Посмотрим, что он сможет откопать. Надеюсь удастся узнать что-нибудь о его образе жизни, эволюции, культурных, социальных влияниях и так далее. Нельзя же, чтобы наш гость носился по Госпиталю – он может наделать бед, не ведая, что творит.
– Вот чего я хочу от вас двоих, – продолжал О'Мара. – Следите, не появятся ли странные пациенты или детеныши в Детском отделении. Карсон только что отправился в Узел связи, чтобы объявить об этом по интеркому. Если вы найдете кого-нибудь, кто напомнит вам сбежавшего СРТТ, обращайтесь с ним нежно. Приближайтесь к нему осторожно, избегая резких движений, не сбивайте его с толку, не говорите с ним все хором. И немедленно поставьте меня в известность.