– А ты завершила! – заявил он в ответ. – Да я, если уж на то пошло, вообще не понимаю, зачем сижу с тобой здесь! Ты для меня – настоящая отрава.
– О! – Она встала. – Какое ты имеешь право?..
– Кое-что дает мне право говорить тебе все, что мне вздумается.
Перед ней сидел жестокий и пугающе чужой мужчина.
– М-мне нуж-жно в ванную. – Она беспомощно огляделась по сторонам.
– Тебе нужно ускользнуть от ответа.
– Я ненавижу тебя! – выкрикнула Сэнди. Он вскочил на ноги. Уронив чашку на ковер.
Сэнди побежала к двери, которой он воспользовался несколько минут назад. Захлопнув за собой дверь, Сэнди обнаружила, что на ее юбке расплылось коричневое кофейное пятно и что вместо ванной она стоит в комнате, битком набитой всяческой одеждой – мужской и женской, развешанной на многочисленных стойках. Ей хватило одного взгляда на платья, чтобы понять, что все они совершенно новые – с них даже не были сорваны ярлычки.
Куплены для нее? Она не знала точно. Даже не хотела знать. Было важно только то, что размер подходил. Ей не терпелось сбросить ненавистный наряд, купленный для шутовской свадьбы, пропахший его запахами, к тому же окончательно испорченный кофе, а ничего другого у нее с собой не было.
Дрожащими пальцами Сэнди стащила с себя костюм и только успела снять топ, как дверь открылась. Сэнди быстро обернулась, прижимая к груди ничтожный клочок ткани.
– Убирайся! – взвизгнула она.
Со своим обычным высокомерием Уго пропустил ее требование мимо ушей и что-то бросил ей. Сэнди пришлось выпустить из рук топ, чтобы поймать то, что оказалось вторым черным халатом. Было в высшей степени унизительно стоять почти обнаженной перед внимательно следящим за ней Уго, беспомощно путаясь в широком одеянии. Наконец Сэнди нашла рукава, плотно закуталась в шелк и покрепче завязала узел пояса.
– Расскажи мне о Рике, – без тени сострадания потребовал Уго.
Он явно не намерен был отступать!
– Какую версию тебе хотелось бы услышать, Уго? – спросила Сэнди. – Ту, в которой я перехожу из рук в руки, даже не испытывая угрызений совести? Или ту, в которой ты выглядишь полным простофилей, позволившим себя одурачить и безмерно унизившим меня, сочтя способной на такие расчетливые игры?
Смуглое лицо окаменело, а широкие плечи слегка поникли. Его явно задела горькая насмешка, звучащая в голосе Сэнди.
– Правду, – процедил он сквозь зубы. – Просто расскажи мне правду!
Правду? Она едва не рассмеялась, хотя никогда еще не была так далека от смеха. Сэнди очень сомневалась, что он воспримет эту правду… Но неужели ей не все равно, снесет ли его гордость тот удар, который она намерена обрушить на нее?
Да, мне все равно, поняла она. Уго назвал ее отравой. Так, может, настало ему время узнать, насколько ядовитой она может быть? Поэтому Сэнди подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
– Правда состоит в том, что тебя одурачили. Джек и Рик с самого начала знали, что я унаследую состояние Эдварда. Он даже платил Джеку за мое содержание. Джек же хотел получить все деньги Эдварда. Но единственным способом добиться этого было не выпускать меня из семьи. Он подталкивал нас с Риком друг к другу. Но я отказывалась играть в эти игры, и им это не нравилось. Обстановка в доме становилась все невыносимее. Я решила, что мне нужно поскорее вырваться оттуда, и стала искать работу в окрестностях, чтобы заработать немного денег и уехать. Именно благодаря этому мы и познакомились с тобой. – Сэнди усмехнулась: никогда в жизни девушка вроде нее не столкнулась бы в обычных условиях с мужчиной вроде Уго. – Ты сразил меня наповал, уложил в постель и даже предложил выйти за тебя замуж.
– И ты увидела легкий выход?
Сэнди, широко распахнув глаза, смотрела на этого смуглого, красивого, вполне благополучного мужчину, страдающего мучительным комплексом неполноценности.
– Если бы я знала тогда о деньгах Эдварда, ничего не изменилось бы, – горячо возразила она. – Ты хочешь дослушать историю?
Стиснув зубы, он кивнул.
– Я ответила согласием на твое предложение, – натянуто продолжала Сэнди. – И была оставлена наедине с неприятной задачей сообщить эту новость Джеку и Рику. Они поняли, что вот-вот лишатся шанса наложить руки на состояние Эдварда, поэтому решили кое-что предпринять.
– Я видел тебя с ним в твоей спальне. – Темно-карие глаза Уго сверкали так, словно он и теперь видел их перед собой. – Вы стояли у окна, заключив друг друга в объятия.
– Это я была заключена в его объятия! – выпалила Сэнди.
– Чушь, – проскрежетал он. – Вы целовались так, словно не могли насытиться друг другом.
Уго прав: тот поцелуй был очень бурный. Рик изо всех сил пытался соблазнить ее, в то время как она пыталась вырваться!
– Я была молодой и ужасно глупой, – с горечью призналась она. – Я в самом деле верила, что Рик любит меня. Я пыталась поделикатнее освободиться от него, потому что считала, что причиняю ему боль!
– В купальном халате! Который распахнулся! – Глаза Уго потемнели.
– Совсем нет! – воскликнула она, затем, подумав, пожала плечами. – Ну, может быть, чуть-чуть. Все немного вышло из-под контроля, и я…
– Чуть-чуть? – передразнил ее Уго. – Ты считаешь, что в таком вопросе чуть-чуть что-то значит?
Его издевательский тон заставил Сэнди распрямить спину. Она посмотрела в жесткое, презрительное лицо стоящего перед ней мужчины, и ей захотелось ударить его.
– Ну так скажи мне, Уго, что все это значило в твоих глазах? – с вызовом потребовала она, но ответ и так был написан у него на лице. – Выходит, только потому, что увидел меня в объятиях Рика, ты решил, что я наслаждаюсь этим! А тебе не приходило в голову, что у меня просто не было выхода?
– Значит, ты оказалась жертвой? – ядовито спросил он.
– Так же, как и ты, – ответила она.
– Я знаю, какие страсти в тебе бурлят, – грубо возразил Уго.
Сэнди сухо рассмеялась.
– Полагаю, мне следовало ожидать от такого человека, как ты, подобного хода мыслей.
– Какого?
– Примитивного! – бросила Сэнди. – Я позволила тебе заниматься любовью со мной, значит, с твоей примитивной точки зрения, я, несомненно, способна позволить это и любому другому мужчине!
– Я никогда не говорил ничего подобного.
– Это и ни к чему говорить. Это написано в твоем взгляде каждый раз, когда ты на меня смотришь, – заявила она. – В тот день, когда я пустила тебя в свою постель, я утратила твое уважение.
Короткое пожатие плеч сказало ему, что ее это больше не волнует. Когда Сэнди шагнула в его сторону, Уго замер. Никогда раньше она не смотрела на него с такой неприязнью.
– Мне было двадцать лет, – сказала она, подойдя к нему. – Я отдала тебе нечто очень важное для меня. Это должно было хоть что-то значить в твоих глазах, но не значило, иначе ты не смог бы уйти.
– Твой собственный дядя стоял рядом со мной, когда я смотрел на тебя и Рика. Он сказал мне такое, что я был бы дураком, если бы…
– Он солгал, – заявила Сэнди с холодной, спокойной уверенностью, а затем прошла мимо него в спальню.
Уго, повернувшись, смотрел, как она идет по комнате, расправив плечи, всей своей худенькой спиной выражая презрение к нему.
Кофейная чашка все еще лежала на полу, и по ковру расплылось уродливое темное пятно. Сэнди остановилась, подняла чашку, затем взяла салфетку и стала промокать пятно. Ее золотистые мягкие локоны скользили по черному шелку халата. Он видел ее чистый и нежный профиль, который не портили даже закушенные губы.
Что-то шевельнулось в нем – что-то, на этот раз не имеющее никакого отношения к сексу, но пробуждающее другие желания. Например, желание отбросить осторожность и позволить себе поверить в то, что в глубине души он уже давно считал неприглядной правдой.
Потому что если это правда, то неприглядно вел себя он, а не Сэнди. Потому что она права: он простофиля, и его легко одурачить. А непригляднее всего то, что он унизил ее так, как ни один мужчина не унижал женщину, которой клялся в любви.
Уго едва не рассмеялся. Примитивное – слишком слабое определение для его поведения… если только Сэнди говорит правду. Даже безропотные восточные женщины имеют право защищаться, когда их обвиняют в преступлении. А он лишил Сэнди даже этого права. И поступив так, лишил себя ее любви и семи лет жизни с сыном.
Что же у меня осталось? – спросил себя Уго. Брак, исполненный горечи и обиды? Жена, которая никогда не станет мне настоящей женой, если только я не приму правду и не оставлю прошлое позади?..
Старательно промокая салфеткой кофейное пятно, Сэнди очень остро ощущала молчание Уго и понимала, что он делает выбор. Уго может поверить или не поверить ей. У нее нет доказательств, которые она могла бы вытянуть, как фокусник кролика из шляпы.
Есть, конечно, слова… Много, много слов. Но стоит ли их произносить? Сэнди решила попробовать.
– Они точно знали, когда ты приедешь за мной тем вечером. С того момента, когда ты въехал во двор, вся сцена была разыграна как по нотам, мне просто не оставили ни одного шанса. Когда мне удалось повернуться и увидеть тебя, ты уже стоял ко мне спиной, собираясь уйти. Ближайшим автобусом я поехала за тобой в Нью-Йорк… – Сэнди замолчала, проигрывая в уме произошедшую затем роковую сцену. По тому, как Уго, нахмурившись, подошел к окну, она поняла, что он делает то же самое. – Когда я вернулась на ферму, между Джеком и Риком началась ужасная ссора, которая позволила мне в деталях узнать, как все было подстроено. Рик признался в своем участии еще до того, как я последний раз переступила порог их дома. Он чувствовал себя виноватым… – Потому что я выглядела обезумевшей от горя. Но этого она вслух не сказала.
– И куда ты направилась? – Голос Уго звучал сипло.
– К друзьям в Трентон, – ответила Сэнди, снова прижимая салфетку к ковру. – Мне удалось найти там работу на фабрике. Но меня уволили, как только стало очевидно, что я беременна. Поэтому я снова поехала в Нью-Йорк и предприняла еще одну попытку увидеться с тобой…
– Да, Лео говорил мне, что ты пыталась связаться со мной, – вставил он. – Я был дома, в Венеции. Я попросил Лео встретиться с тобой, однако ты не оставила своего телефона. Он пытался разыскать тебя, но безуспешно…
Сидя на корточках, Сэнди посмотрела вверх, на темную фигуру, высящуюся на фоне бордовых штор, и почувствовала, что ее сердце разрывается от боли. Значит, брат даже не сказал ему, что разговаривал с ней.
Точный расчет. Идеальное исполнение.
– Он сказал только, что слышал, будто ты живешь с каким-то мужчиной.
Крепко стиснув дрожащие губы, Сэнди не произнесла ни слова. В воздухе этой комнаты и так витало слишком много горечи, чтобы усугублять ее правдой о его брате.
Уго зашевелился и повернулся к ней лицом.
– А что случилось с Риком?
– Вскоре он тоже ушел из дому, отправился на север. Я не имела от него никаких известий до смерти Джека. – Сэнди встала. Ее пальцы были липкими и покрылись ворсинками от ковра. – Рик женат, у него двое чудных детей и очаровательная жена, которую он обожает. Он работает на ферме ее отца и был бы вполне счастлив, разводя молочных коров, если бы недавняя эпидемия не истребила почти все стадо.
– Так он обратился к тебе за помощью?
– Финансовой помощью, – кивнула Сэнди. – Они хотят перепрофилировать хозяйство и выращивать овощи, но для этого необходимы огромные средства. – Санди пожала плечами. – К тому же им нужно на что-то жить. Поэтому я инвестировала полмиллиона в этот проект.
– Безо всякой надежды на то, что он окупится, – добавил Уго, – просто потому, что ты до сих пор неравнодушна к нему.
– Конечно, я неравнодушна к нему! – выкрикнула Сэнди. – Он сожалеет о том, что сделал. Какой смысл поминать старые обиды?
– Но он даже не кровный родственник тебе.
– Какая разница? Кто ты такой, чтобы критиковать меня?
– У меня есть отец и сводный брат.
– Ты повернулся бы спиной к жене твоего брата, если бы она пришла к тебе за помощью?
Нет, не повернулся бы, поняла Сэнди по тому, как Уго нахмурился.
– Мы уклонились от темы, – натянуто произнес он.
– Я уже все сказала, – ответила Сэнди. – Ты поверил тому, что видели твои глаза, и не позволил мне ни слова сказать в свою защиту. Я дала жизнь твоему сыну и с помощью Эдварда воспитала его. Когда я решила, что это не принесет ему вреда, я познакомила вас, и вот… где я оказалась. – Она окинула взглядом мрачный интерьер спальни. – Рядом с мужем, который смотрит на меня и видит только шлюху.
– Я не считаю тебя шлюхой.
– Ну отравой.
Уго судорожно вздохнул.
– Я был зол, когда сказал это.
– Я тоже. Но хочешь узнать кое-что действительно забавное, Уго? – Она подняла на него холодные золотистые глаза. – Я и в самом деле думала, что небезразлична тебе. В какие-то моменты мне даже казалось, что в глубине души тебе хочется, чтобы наш брак получился удачным. А что теперь? – Она отвернулась. – Я думаю, мы совершили ужасную ошибку.
Он не стал ей возражать, и Сэнди додумала остальное.
– Где ванная? – спросила она, встряхивая в воздухе грязными пальцами.
Уго прошел по комнате и открыл перед ней дверь по другую сторону кровати, которую Сэнди раньше не заметила. С независимым видом она прошествовала в обшитую дубовыми панелями комнату, в центре которой на возвышении находился небольшой круглый бассейн, окруженный красной занавеской. Над ним нависал латунный душ. Сэнди прошла к раковине, стоящей на массивном пьедестале, и, прежде чем прикоснуться к старинному фарфоровому крану, брезгливо отряхнула руки. Но Уго, который неожиданно оказался рядом, опередив ее, включил воду и нежными, медленными движениями стал намыливать ее пальцы.
Сэнди застыла. Отойди, хотела сказать она, но не смогла. Это просто несправедливо, что после всего сказанного ими она по-прежнему любит его!
– Ошибки, даже ужасные ошибки, можно исправить. Ты сама доказала это, придя ко мне, чтобы рассказать о чудесном ребенке, которого мы создали вместе. Если восемь лет назад я совершил чудовищную ошибку, ты по всей справедливости должна предоставить мне возможность исправить ее.
Серьезные слова, взвешенные слова, слова, в которых звучало обещание, отличное от всех прежних.
– Я сама могу сделать это, – попыталась освободить руки и уйти от прямого ответа Сэнди.
– Но ты ведь знаешь, что, делая это, я совершаю нечто большее, чем просто мою тебе руки.
О Боже, как же он прав! Сэнди прикрыла глаза, изо всех сил стараясь сдержать вздох удовольствия. Все в этом необычайном человеке, будь то злость, ненависть, чувственность, так глубоко волновало ее, что сопротивляться ему было просто невозможно.
Его губы нашли пульсирующую точку у Сэнди за ухом, в то время как пальцы продолжали нежно поглаживать мокрые ладони. Издав беспомощный стон, она повернулась навстречу его ищущим губам. Видимо, так уж на роду у нас написано, решила Сэнди, топить все проблемы в долгих горячих поцелуях…
Где-то в глубине дома зазвонил телефон. Никто не спешил подойти к нему. Да и был ли в доме кто-то еще? Сэнди старалась не замечать звонков, не желая расставаться с теплом объятий этого человека, разрывать поцелуй, который наполнял смыслом ее существование.
Телефон звонил и звонил до тех пор, пока Уго с нетерпеливым рычанием не прервал поцелуя. Пробормотав ругательство и извинившись, он пошел на звонок. Ближайший аппарат стоял внизу, в кабинете. Входя туда, Уго отметил для себя, что нужно будет сделать еще несколько отводов.
Он так мало знал об этом доме, во владение которым вступил только вчера! Решив найти нечто особенное на то время, пока в доме Эдварда будет продолжаться ремонт, он сразу же приступил к поискам. Уго осмотрел множество домов, но этот понравился ему с первого взгляда. Он сразу понял, что Сэнди и его сын легко впишутся в эту обстановку. А хозяйская спальня наверху казалась идеальным местом для первой брачной ночи. Но я, поторопившись, все испортил, недовольно подумал Уго, протягивая руку к стоящему на старинном резном столе телефону.
– Лучше бы это были хорошие новости, Анджело, – грозно сказал он в трубку единственному человеку, которому был известен этот номер.
То, что сказал ему Анджело, заставило Уго изрыгнуть проклятие. Кладя трубку на рычаг, он был уже совсем другим человеком. Поднявшись по лестнице и снова войдя в спальню, он увидел стоящую у кровати Сэнди. На мгновение ему захотелось забыть обо всем, кроме того, что сулили ему эта прекрасная женщина и эта постель. Но потом чувство долга победило.
– Одевайся, – распорядился Уго. – Нам нужно выезжать немедленно.
– Почему?.. Что случилось? – обмерла Сэнди. По ее глазам он сразу понял, что она решила, будто с их сыном произошло нечто ужасное.
– Нет, не Джеймс, – быстро успокоил ее Уго, хотя случившееся грозило ему не меньшей катастрофой. – Анджело только что говорил по телефону с отцом, – объяснил он.
– Ему стало хуже?
Уго отрицательно мотнул головой.
– Мой отец так редко говорит с кем-нибудь по телефону лично, что Анджело тут же раскололся и все рассказал ему о тебе, о Джеймсе и о нашей свадьбе.
– Хочешь сказать, что он ни о чем не знал?
– Нет, – ответил Уго. – Никто из нашей семьи не знал, – добавил он и направился к ванной. – Теперь отец пребывает в гневе. Нам нужно лететь в Венецию.
Сэнди едва не задохнулась от негодования.
– Ты что, собирался до конца жизни держать от них в секрете наше существование?!
Уго замедлил шаг.
– Я не столь бессердечен, – сдержанно возразил он. – Но о нашей свадьбе и о том, что у меня есть семилетний сын, мне бы хотелось сообщить отцу лично. Все это очень… сложно.
Если Уго считал, что это слово исчерпывающе описывает ситуацию, то Сэнди придерживалась другого мнения.
– Объясни, в чем заключается сложность, – потребовала она, входя за ним в ванную.
Уго поджал губы. Ему не хотелось говорить об этом.
– Отец знает об истории, произошедшей восемь лет назад, и заранее настроен против тебя!
Не сказав ни слова, Сэнди вышла из ванной. Когда они встретились в холле, на ее лице снова была написана враждебность.
– Позвони твоей подруге. Телефон в кабинете, первая дверь налево. Пусть она привезет Джеймса в аэропорт, – сухо распорядился Уго, и Сэнди, по-прежнему молча, пошла к телефону.
Двенадцатичасовой перелет через Атлантику измученная до предела Сэнди помнила лишь урывками. Сонного Джимми сразу же уложили в отдельном салоне самолета, принадлежащего компании, где он благополучно проспал до приземления. Где-то на середине пути их настиг шторм, и Сэнди стало совсем худо. Она то проваливалась в беспокойное забытье, то, шатаясь, брела в туалет, где ее выворачивало наизнанку.
В какой-то момент она обнаружила, что сидит на коленях у Уго, положив голову ему на плечо, а он нежно гладит ее, бормоча слова утешения и поддержки.
И что же… что же было при этом в его глазах? – пыталась припомнить Сэнди потом, сидя в полубессознательном состоянии на мягком диване поезда, мчащего их в Венецию. И слова… Он сказал ей какие-то слова, после которых она если и не оправилась совсем, то почувствовала себя на удивление спокойной и защищенной… Вот оно! Благодаря ее оговорке Уго понял, что Сэнди все-таки встречалась с Лео. И после этого… после этого он сказал:
– Я не бросился в Нью-Йорк только потому, что боялся сразу же упасть к твоим ногам. Но два мучительных дня я ждал звонка, чуда, каких-то слов, которые вдруг все исправят и позволят нам снова быть вместе… А вместо этого Лео сообщил мне, что не нашел тебя…
Сэнди тайком взглянула на мужа. С самого начала поездки он дремал, но сейчас темно-карие глаза смотрели на нее. И в них было то же выражение, которое она безуспешно пыталась вспомнить. В них были тревога, восхищение… и любовь?
Сэнди почувствовала, как у нее закружилась голова. Не в силах поверить увиденному, вместить его в себя, она опустила тяжелые веки и снова откинулась на подушки.
Когда Сэнди снова вынырнула из забытья, за окном вагона стояла непроглядная темень.
Однако выспавшийся Джимми все равно упорно пытался что-то разглядеть.
– Мама, папа, там вода! – возбужденно закричал он. – Наверное, это лагуна.
Поезд уже въезжал под навес…
Короткий переход от вокзала к пристани… Плавное скольжение по черной, маслянисто-блестящей воде… Рука сына в ее ладони, кажущаяся до странности холодной, его встревоженный взгляд, повторенный и в глазах отца… Снова пристань… Бесконечная галерея с украшенными фресками стенами… Анфилада полутемных комнат… Зеркала… Мраморные бюсты… Тяжелые шторы… Какие-то люди…
Последнее, что запомнила Сэнди, прежде чем тихо осесть на пол, было нахмуренное лицо лежащего на подушках старого человека, удивительно похожего на Эдварда, разгладившееся при виде Джимми, и произнесенные слабым голосом слова:
– У тебя чудесный сын, Уго.
Комнату золотил предвечерний свет, когда Сэнди наконец открыла глаза. Ее губы еще продолжали начатое во сне движение.
– …Уго, – закончили они.
– Я знаю, – прошептал низко склонившийся над ней муж.
Сэнди вздрогнула, вспомнив, завершением какой фразы было его имя, но твердо повторила ее снова:
– Я люблю тебя, Уго.
– Я тоже люблю тебя, Сэнди, – хрипловатым голосом произнес он и, положив голову на подушку рядом с ней, нежно обнял. – Как жаль, что нам понадобилось восемь лет и сутки сумасшедшей, изматывающей гонки, чтобы это понять. Слава Богу, все уже позади… Врач сказал, что твое недомогание – следствие стресса и переутомления. Прости, прости меня за все, Сэнди…
– И ты… ты тоже прости меня, – прошептала она, чувствуя, как по щеке сползает горячая слеза, за ней другая, третья, превращающиеся в неостановимые ручейки, и зная, что из-за этого море счастья, плещущееся у нее в груди, ничуть не обмелеет.
– О! – Она встала. – Какое ты имеешь право?..
– Кое-что дает мне право говорить тебе все, что мне вздумается.
Перед ней сидел жестокий и пугающе чужой мужчина.
– М-мне нуж-жно в ванную. – Она беспомощно огляделась по сторонам.
– Тебе нужно ускользнуть от ответа.
– Я ненавижу тебя! – выкрикнула Сэнди. Он вскочил на ноги. Уронив чашку на ковер.
Сэнди побежала к двери, которой он воспользовался несколько минут назад. Захлопнув за собой дверь, Сэнди обнаружила, что на ее юбке расплылось коричневое кофейное пятно и что вместо ванной она стоит в комнате, битком набитой всяческой одеждой – мужской и женской, развешанной на многочисленных стойках. Ей хватило одного взгляда на платья, чтобы понять, что все они совершенно новые – с них даже не были сорваны ярлычки.
Куплены для нее? Она не знала точно. Даже не хотела знать. Было важно только то, что размер подходил. Ей не терпелось сбросить ненавистный наряд, купленный для шутовской свадьбы, пропахший его запахами, к тому же окончательно испорченный кофе, а ничего другого у нее с собой не было.
Дрожащими пальцами Сэнди стащила с себя костюм и только успела снять топ, как дверь открылась. Сэнди быстро обернулась, прижимая к груди ничтожный клочок ткани.
– Убирайся! – взвизгнула она.
Со своим обычным высокомерием Уго пропустил ее требование мимо ушей и что-то бросил ей. Сэнди пришлось выпустить из рук топ, чтобы поймать то, что оказалось вторым черным халатом. Было в высшей степени унизительно стоять почти обнаженной перед внимательно следящим за ней Уго, беспомощно путаясь в широком одеянии. Наконец Сэнди нашла рукава, плотно закуталась в шелк и покрепче завязала узел пояса.
– Расскажи мне о Рике, – без тени сострадания потребовал Уго.
Он явно не намерен был отступать!
– Какую версию тебе хотелось бы услышать, Уго? – спросила Сэнди. – Ту, в которой я перехожу из рук в руки, даже не испытывая угрызений совести? Или ту, в которой ты выглядишь полным простофилей, позволившим себя одурачить и безмерно унизившим меня, сочтя способной на такие расчетливые игры?
Смуглое лицо окаменело, а широкие плечи слегка поникли. Его явно задела горькая насмешка, звучащая в голосе Сэнди.
– Правду, – процедил он сквозь зубы. – Просто расскажи мне правду!
Правду? Она едва не рассмеялась, хотя никогда еще не была так далека от смеха. Сэнди очень сомневалась, что он воспримет эту правду… Но неужели ей не все равно, снесет ли его гордость тот удар, который она намерена обрушить на нее?
Да, мне все равно, поняла она. Уго назвал ее отравой. Так, может, настало ему время узнать, насколько ядовитой она может быть? Поэтому Сэнди подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
– Правда состоит в том, что тебя одурачили. Джек и Рик с самого начала знали, что я унаследую состояние Эдварда. Он даже платил Джеку за мое содержание. Джек же хотел получить все деньги Эдварда. Но единственным способом добиться этого было не выпускать меня из семьи. Он подталкивал нас с Риком друг к другу. Но я отказывалась играть в эти игры, и им это не нравилось. Обстановка в доме становилась все невыносимее. Я решила, что мне нужно поскорее вырваться оттуда, и стала искать работу в окрестностях, чтобы заработать немного денег и уехать. Именно благодаря этому мы и познакомились с тобой. – Сэнди усмехнулась: никогда в жизни девушка вроде нее не столкнулась бы в обычных условиях с мужчиной вроде Уго. – Ты сразил меня наповал, уложил в постель и даже предложил выйти за тебя замуж.
– И ты увидела легкий выход?
Сэнди, широко распахнув глаза, смотрела на этого смуглого, красивого, вполне благополучного мужчину, страдающего мучительным комплексом неполноценности.
– Если бы я знала тогда о деньгах Эдварда, ничего не изменилось бы, – горячо возразила она. – Ты хочешь дослушать историю?
Стиснув зубы, он кивнул.
– Я ответила согласием на твое предложение, – натянуто продолжала Сэнди. – И была оставлена наедине с неприятной задачей сообщить эту новость Джеку и Рику. Они поняли, что вот-вот лишатся шанса наложить руки на состояние Эдварда, поэтому решили кое-что предпринять.
– Я видел тебя с ним в твоей спальне. – Темно-карие глаза Уго сверкали так, словно он и теперь видел их перед собой. – Вы стояли у окна, заключив друг друга в объятия.
– Это я была заключена в его объятия! – выпалила Сэнди.
– Чушь, – проскрежетал он. – Вы целовались так, словно не могли насытиться друг другом.
Уго прав: тот поцелуй был очень бурный. Рик изо всех сил пытался соблазнить ее, в то время как она пыталась вырваться!
– Я была молодой и ужасно глупой, – с горечью призналась она. – Я в самом деле верила, что Рик любит меня. Я пыталась поделикатнее освободиться от него, потому что считала, что причиняю ему боль!
– В купальном халате! Который распахнулся! – Глаза Уго потемнели.
– Совсем нет! – воскликнула она, затем, подумав, пожала плечами. – Ну, может быть, чуть-чуть. Все немного вышло из-под контроля, и я…
– Чуть-чуть? – передразнил ее Уго. – Ты считаешь, что в таком вопросе чуть-чуть что-то значит?
Его издевательский тон заставил Сэнди распрямить спину. Она посмотрела в жесткое, презрительное лицо стоящего перед ней мужчины, и ей захотелось ударить его.
– Ну так скажи мне, Уго, что все это значило в твоих глазах? – с вызовом потребовала она, но ответ и так был написан у него на лице. – Выходит, только потому, что увидел меня в объятиях Рика, ты решил, что я наслаждаюсь этим! А тебе не приходило в голову, что у меня просто не было выхода?
– Значит, ты оказалась жертвой? – ядовито спросил он.
– Так же, как и ты, – ответила она.
– Я знаю, какие страсти в тебе бурлят, – грубо возразил Уго.
Сэнди сухо рассмеялась.
– Полагаю, мне следовало ожидать от такого человека, как ты, подобного хода мыслей.
– Какого?
– Примитивного! – бросила Сэнди. – Я позволила тебе заниматься любовью со мной, значит, с твоей примитивной точки зрения, я, несомненно, способна позволить это и любому другому мужчине!
– Я никогда не говорил ничего подобного.
– Это и ни к чему говорить. Это написано в твоем взгляде каждый раз, когда ты на меня смотришь, – заявила она. – В тот день, когда я пустила тебя в свою постель, я утратила твое уважение.
Короткое пожатие плеч сказало ему, что ее это больше не волнует. Когда Сэнди шагнула в его сторону, Уго замер. Никогда раньше она не смотрела на него с такой неприязнью.
– Мне было двадцать лет, – сказала она, подойдя к нему. – Я отдала тебе нечто очень важное для меня. Это должно было хоть что-то значить в твоих глазах, но не значило, иначе ты не смог бы уйти.
– Твой собственный дядя стоял рядом со мной, когда я смотрел на тебя и Рика. Он сказал мне такое, что я был бы дураком, если бы…
– Он солгал, – заявила Сэнди с холодной, спокойной уверенностью, а затем прошла мимо него в спальню.
Уго, повернувшись, смотрел, как она идет по комнате, расправив плечи, всей своей худенькой спиной выражая презрение к нему.
Кофейная чашка все еще лежала на полу, и по ковру расплылось уродливое темное пятно. Сэнди остановилась, подняла чашку, затем взяла салфетку и стала промокать пятно. Ее золотистые мягкие локоны скользили по черному шелку халата. Он видел ее чистый и нежный профиль, который не портили даже закушенные губы.
Что-то шевельнулось в нем – что-то, на этот раз не имеющее никакого отношения к сексу, но пробуждающее другие желания. Например, желание отбросить осторожность и позволить себе поверить в то, что в глубине души он уже давно считал неприглядной правдой.
Потому что если это правда, то неприглядно вел себя он, а не Сэнди. Потому что она права: он простофиля, и его легко одурачить. А непригляднее всего то, что он унизил ее так, как ни один мужчина не унижал женщину, которой клялся в любви.
Уго едва не рассмеялся. Примитивное – слишком слабое определение для его поведения… если только Сэнди говорит правду. Даже безропотные восточные женщины имеют право защищаться, когда их обвиняют в преступлении. А он лишил Сэнди даже этого права. И поступив так, лишил себя ее любви и семи лет жизни с сыном.
Что же у меня осталось? – спросил себя Уго. Брак, исполненный горечи и обиды? Жена, которая никогда не станет мне настоящей женой, если только я не приму правду и не оставлю прошлое позади?..
Старательно промокая салфеткой кофейное пятно, Сэнди очень остро ощущала молчание Уго и понимала, что он делает выбор. Уго может поверить или не поверить ей. У нее нет доказательств, которые она могла бы вытянуть, как фокусник кролика из шляпы.
Есть, конечно, слова… Много, много слов. Но стоит ли их произносить? Сэнди решила попробовать.
– Они точно знали, когда ты приедешь за мной тем вечером. С того момента, когда ты въехал во двор, вся сцена была разыграна как по нотам, мне просто не оставили ни одного шанса. Когда мне удалось повернуться и увидеть тебя, ты уже стоял ко мне спиной, собираясь уйти. Ближайшим автобусом я поехала за тобой в Нью-Йорк… – Сэнди замолчала, проигрывая в уме произошедшую затем роковую сцену. По тому, как Уго, нахмурившись, подошел к окну, она поняла, что он делает то же самое. – Когда я вернулась на ферму, между Джеком и Риком началась ужасная ссора, которая позволила мне в деталях узнать, как все было подстроено. Рик признался в своем участии еще до того, как я последний раз переступила порог их дома. Он чувствовал себя виноватым… – Потому что я выглядела обезумевшей от горя. Но этого она вслух не сказала.
– И куда ты направилась? – Голос Уго звучал сипло.
– К друзьям в Трентон, – ответила Сэнди, снова прижимая салфетку к ковру. – Мне удалось найти там работу на фабрике. Но меня уволили, как только стало очевидно, что я беременна. Поэтому я снова поехала в Нью-Йорк и предприняла еще одну попытку увидеться с тобой…
– Да, Лео говорил мне, что ты пыталась связаться со мной, – вставил он. – Я был дома, в Венеции. Я попросил Лео встретиться с тобой, однако ты не оставила своего телефона. Он пытался разыскать тебя, но безуспешно…
Сидя на корточках, Сэнди посмотрела вверх, на темную фигуру, высящуюся на фоне бордовых штор, и почувствовала, что ее сердце разрывается от боли. Значит, брат даже не сказал ему, что разговаривал с ней.
Точный расчет. Идеальное исполнение.
– Он сказал только, что слышал, будто ты живешь с каким-то мужчиной.
Крепко стиснув дрожащие губы, Сэнди не произнесла ни слова. В воздухе этой комнаты и так витало слишком много горечи, чтобы усугублять ее правдой о его брате.
Уго зашевелился и повернулся к ней лицом.
– А что случилось с Риком?
– Вскоре он тоже ушел из дому, отправился на север. Я не имела от него никаких известий до смерти Джека. – Сэнди встала. Ее пальцы были липкими и покрылись ворсинками от ковра. – Рик женат, у него двое чудных детей и очаровательная жена, которую он обожает. Он работает на ферме ее отца и был бы вполне счастлив, разводя молочных коров, если бы недавняя эпидемия не истребила почти все стадо.
– Так он обратился к тебе за помощью?
– Финансовой помощью, – кивнула Сэнди. – Они хотят перепрофилировать хозяйство и выращивать овощи, но для этого необходимы огромные средства. – Санди пожала плечами. – К тому же им нужно на что-то жить. Поэтому я инвестировала полмиллиона в этот проект.
– Безо всякой надежды на то, что он окупится, – добавил Уго, – просто потому, что ты до сих пор неравнодушна к нему.
– Конечно, я неравнодушна к нему! – выкрикнула Сэнди. – Он сожалеет о том, что сделал. Какой смысл поминать старые обиды?
– Но он даже не кровный родственник тебе.
– Какая разница? Кто ты такой, чтобы критиковать меня?
– У меня есть отец и сводный брат.
– Ты повернулся бы спиной к жене твоего брата, если бы она пришла к тебе за помощью?
Нет, не повернулся бы, поняла Сэнди по тому, как Уго нахмурился.
– Мы уклонились от темы, – натянуто произнес он.
– Я уже все сказала, – ответила Сэнди. – Ты поверил тому, что видели твои глаза, и не позволил мне ни слова сказать в свою защиту. Я дала жизнь твоему сыну и с помощью Эдварда воспитала его. Когда я решила, что это не принесет ему вреда, я познакомила вас, и вот… где я оказалась. – Она окинула взглядом мрачный интерьер спальни. – Рядом с мужем, который смотрит на меня и видит только шлюху.
– Я не считаю тебя шлюхой.
– Ну отравой.
Уго судорожно вздохнул.
– Я был зол, когда сказал это.
– Я тоже. Но хочешь узнать кое-что действительно забавное, Уго? – Она подняла на него холодные золотистые глаза. – Я и в самом деле думала, что небезразлична тебе. В какие-то моменты мне даже казалось, что в глубине души тебе хочется, чтобы наш брак получился удачным. А что теперь? – Она отвернулась. – Я думаю, мы совершили ужасную ошибку.
Он не стал ей возражать, и Сэнди додумала остальное.
– Где ванная? – спросила она, встряхивая в воздухе грязными пальцами.
Уго прошел по комнате и открыл перед ней дверь по другую сторону кровати, которую Сэнди раньше не заметила. С независимым видом она прошествовала в обшитую дубовыми панелями комнату, в центре которой на возвышении находился небольшой круглый бассейн, окруженный красной занавеской. Над ним нависал латунный душ. Сэнди прошла к раковине, стоящей на массивном пьедестале, и, прежде чем прикоснуться к старинному фарфоровому крану, брезгливо отряхнула руки. Но Уго, который неожиданно оказался рядом, опередив ее, включил воду и нежными, медленными движениями стал намыливать ее пальцы.
Сэнди застыла. Отойди, хотела сказать она, но не смогла. Это просто несправедливо, что после всего сказанного ими она по-прежнему любит его!
– Ошибки, даже ужасные ошибки, можно исправить. Ты сама доказала это, придя ко мне, чтобы рассказать о чудесном ребенке, которого мы создали вместе. Если восемь лет назад я совершил чудовищную ошибку, ты по всей справедливости должна предоставить мне возможность исправить ее.
Серьезные слова, взвешенные слова, слова, в которых звучало обещание, отличное от всех прежних.
– Я сама могу сделать это, – попыталась освободить руки и уйти от прямого ответа Сэнди.
– Но ты ведь знаешь, что, делая это, я совершаю нечто большее, чем просто мою тебе руки.
О Боже, как же он прав! Сэнди прикрыла глаза, изо всех сил стараясь сдержать вздох удовольствия. Все в этом необычайном человеке, будь то злость, ненависть, чувственность, так глубоко волновало ее, что сопротивляться ему было просто невозможно.
Его губы нашли пульсирующую точку у Сэнди за ухом, в то время как пальцы продолжали нежно поглаживать мокрые ладони. Издав беспомощный стон, она повернулась навстречу его ищущим губам. Видимо, так уж на роду у нас написано, решила Сэнди, топить все проблемы в долгих горячих поцелуях…
Где-то в глубине дома зазвонил телефон. Никто не спешил подойти к нему. Да и был ли в доме кто-то еще? Сэнди старалась не замечать звонков, не желая расставаться с теплом объятий этого человека, разрывать поцелуй, который наполнял смыслом ее существование.
Телефон звонил и звонил до тех пор, пока Уго с нетерпеливым рычанием не прервал поцелуя. Пробормотав ругательство и извинившись, он пошел на звонок. Ближайший аппарат стоял внизу, в кабинете. Входя туда, Уго отметил для себя, что нужно будет сделать еще несколько отводов.
Он так мало знал об этом доме, во владение которым вступил только вчера! Решив найти нечто особенное на то время, пока в доме Эдварда будет продолжаться ремонт, он сразу же приступил к поискам. Уго осмотрел множество домов, но этот понравился ему с первого взгляда. Он сразу понял, что Сэнди и его сын легко впишутся в эту обстановку. А хозяйская спальня наверху казалась идеальным местом для первой брачной ночи. Но я, поторопившись, все испортил, недовольно подумал Уго, протягивая руку к стоящему на старинном резном столе телефону.
– Лучше бы это были хорошие новости, Анджело, – грозно сказал он в трубку единственному человеку, которому был известен этот номер.
То, что сказал ему Анджело, заставило Уго изрыгнуть проклятие. Кладя трубку на рычаг, он был уже совсем другим человеком. Поднявшись по лестнице и снова войдя в спальню, он увидел стоящую у кровати Сэнди. На мгновение ему захотелось забыть обо всем, кроме того, что сулили ему эта прекрасная женщина и эта постель. Но потом чувство долга победило.
– Одевайся, – распорядился Уго. – Нам нужно выезжать немедленно.
– Почему?.. Что случилось? – обмерла Сэнди. По ее глазам он сразу понял, что она решила, будто с их сыном произошло нечто ужасное.
– Нет, не Джеймс, – быстро успокоил ее Уго, хотя случившееся грозило ему не меньшей катастрофой. – Анджело только что говорил по телефону с отцом, – объяснил он.
– Ему стало хуже?
Уго отрицательно мотнул головой.
– Мой отец так редко говорит с кем-нибудь по телефону лично, что Анджело тут же раскололся и все рассказал ему о тебе, о Джеймсе и о нашей свадьбе.
– Хочешь сказать, что он ни о чем не знал?
– Нет, – ответил Уго. – Никто из нашей семьи не знал, – добавил он и направился к ванной. – Теперь отец пребывает в гневе. Нам нужно лететь в Венецию.
Сэнди едва не задохнулась от негодования.
– Ты что, собирался до конца жизни держать от них в секрете наше существование?!
Уго замедлил шаг.
– Я не столь бессердечен, – сдержанно возразил он. – Но о нашей свадьбе и о том, что у меня есть семилетний сын, мне бы хотелось сообщить отцу лично. Все это очень… сложно.
Если Уго считал, что это слово исчерпывающе описывает ситуацию, то Сэнди придерживалась другого мнения.
– Объясни, в чем заключается сложность, – потребовала она, входя за ним в ванную.
Уго поджал губы. Ему не хотелось говорить об этом.
– Отец знает об истории, произошедшей восемь лет назад, и заранее настроен против тебя!
Не сказав ни слова, Сэнди вышла из ванной. Когда они встретились в холле, на ее лице снова была написана враждебность.
– Позвони твоей подруге. Телефон в кабинете, первая дверь налево. Пусть она привезет Джеймса в аэропорт, – сухо распорядился Уго, и Сэнди, по-прежнему молча, пошла к телефону.
Двенадцатичасовой перелет через Атлантику измученная до предела Сэнди помнила лишь урывками. Сонного Джимми сразу же уложили в отдельном салоне самолета, принадлежащего компании, где он благополучно проспал до приземления. Где-то на середине пути их настиг шторм, и Сэнди стало совсем худо. Она то проваливалась в беспокойное забытье, то, шатаясь, брела в туалет, где ее выворачивало наизнанку.
В какой-то момент она обнаружила, что сидит на коленях у Уго, положив голову ему на плечо, а он нежно гладит ее, бормоча слова утешения и поддержки.
И что же… что же было при этом в его глазах? – пыталась припомнить Сэнди потом, сидя в полубессознательном состоянии на мягком диване поезда, мчащего их в Венецию. И слова… Он сказал ей какие-то слова, после которых она если и не оправилась совсем, то почувствовала себя на удивление спокойной и защищенной… Вот оно! Благодаря ее оговорке Уго понял, что Сэнди все-таки встречалась с Лео. И после этого… после этого он сказал:
– Я не бросился в Нью-Йорк только потому, что боялся сразу же упасть к твоим ногам. Но два мучительных дня я ждал звонка, чуда, каких-то слов, которые вдруг все исправят и позволят нам снова быть вместе… А вместо этого Лео сообщил мне, что не нашел тебя…
Сэнди тайком взглянула на мужа. С самого начала поездки он дремал, но сейчас темно-карие глаза смотрели на нее. И в них было то же выражение, которое она безуспешно пыталась вспомнить. В них были тревога, восхищение… и любовь?
Сэнди почувствовала, как у нее закружилась голова. Не в силах поверить увиденному, вместить его в себя, она опустила тяжелые веки и снова откинулась на подушки.
Когда Сэнди снова вынырнула из забытья, за окном вагона стояла непроглядная темень.
Однако выспавшийся Джимми все равно упорно пытался что-то разглядеть.
– Мама, папа, там вода! – возбужденно закричал он. – Наверное, это лагуна.
Поезд уже въезжал под навес…
Короткий переход от вокзала к пристани… Плавное скольжение по черной, маслянисто-блестящей воде… Рука сына в ее ладони, кажущаяся до странности холодной, его встревоженный взгляд, повторенный и в глазах отца… Снова пристань… Бесконечная галерея с украшенными фресками стенами… Анфилада полутемных комнат… Зеркала… Мраморные бюсты… Тяжелые шторы… Какие-то люди…
Последнее, что запомнила Сэнди, прежде чем тихо осесть на пол, было нахмуренное лицо лежащего на подушках старого человека, удивительно похожего на Эдварда, разгладившееся при виде Джимми, и произнесенные слабым голосом слова:
– У тебя чудесный сын, Уго.
Комнату золотил предвечерний свет, когда Сэнди наконец открыла глаза. Ее губы еще продолжали начатое во сне движение.
– …Уго, – закончили они.
– Я знаю, – прошептал низко склонившийся над ней муж.
Сэнди вздрогнула, вспомнив, завершением какой фразы было его имя, но твердо повторила ее снова:
– Я люблю тебя, Уго.
– Я тоже люблю тебя, Сэнди, – хрипловатым голосом произнес он и, положив голову на подушку рядом с ней, нежно обнял. – Как жаль, что нам понадобилось восемь лет и сутки сумасшедшей, изматывающей гонки, чтобы это понять. Слава Богу, все уже позади… Врач сказал, что твое недомогание – следствие стресса и переутомления. Прости, прости меня за все, Сэнди…
– И ты… ты тоже прости меня, – прошептала она, чувствуя, как по щеке сползает горячая слеза, за ней другая, третья, превращающиеся в неостановимые ручейки, и зная, что из-за этого море счастья, плещущееся у нее в груди, ничуть не обмелеет.