Уайз Айра. Снова замужем

   С точки зрения Анджелы, в длительной кампании по завоеванию Антонио Каридад совершила большую ошибку, открывшись Санди. Ей, конечно, удалось отделаться от соперницы, но с Санди у нее этот номер не пройдет.
   Только через мой труп она преуспеет в своем предприятии, поклялась себе Анджела, ложась в кровать.

2

   Промаявшись всю ночь без сна, около пяти часов утра Анджела сдалась и встала с постели. В этот момент ее внимание привлек шум подъезжающего автомобиля. Ее соседи иногда вызывали такси по утрам, когда хотели успеть на ранний поезд, поэтому она не придала ему никакого значения и поплелась в ванную.
   Ее ум занимали совсем другие вещи: день обещал быть таким же беспокойным, как и вчерашний.
   Проходя мимо комнаты сына, Анджела заглянула туда проверить, спит ли Санди. Увидев темную головку на яркой подушке, она несколько успокоилась.
   Закрыв дверь детской, Анджела спустилась в кухню, намереваясь сварить кофе. Но тень, неожиданно возникшая за матовым стеклом входной двери, заставила ее застыть на месте.
   Кто-то поднялся на крыльцо… Анджела нахмурилась: для почтальона было еще рановато. Однако она осталась стоять, ожидая, что сейчас откроется почтовый ящик и в него упадет утренняя почта. Но вместо этого темная фигура подняла руку к звонку, и Анджела бросилась к двери.
   Торопясь открыть ее, чтобы пришелец не успел позвонить и разбудить Санди, она не очень хорошо соображала, что делает. Поэтому, только широко распахнув дверь, заметила, что легла спать, не закрывшись на цепочку.
   Однако поздно думать о цепочке на двери и прочих защитных мерах, оказавшись лицом к лицу с человеком, которого меньше всего ожидаешь увидеть на пороге собственного дома.
   Потрясение было настолько сильным, что целую минуту Анджела не могла ничего делать, кроме как смотреть на Антонио круглыми от изумления глазами, вбирая в себя каждую деталь его внешности — от холодного взгляда, угрюмых складок у рта и до отброшенной в сторону полы пиджака и руки, засунутой в карман брюк. На муже был черный вечерний костюм с белой сорочкой, который немедленно воскресил в памяти Анджелы нарисованную ею вчера картину. Не хватало только галстука-бабочки, да верхняя пуговица рубашки была расстегнута, открывая смуглую шею.
   Он что, бросился в аэропорт прямо после нашего разговора? — мелькнула у Анджелы мысль. Пожалуй, да, иначе не добрался бы до Дублина в эдакую рань. Но если своей стремительностью Антонио пытался произвести на нее впечатление и показать, как близко к сердцу принимает проблемы Санди, то потерпел поражение.
   Анджела не хотела видеть своего мужа. И не хотела, чтобы по ней скользил взгляд золотисто-медовых глаз, как будто она до сих пор являлась собственностью Антонио.
   Не порадовало Анджелу и то, что вид у нее был неприбранный и сонный. Разве Антонио имел право так пристально смотреть на ее спутанные волосы, свисающие на плечи? И на нее саму, одетую лишь в тонкую белую хлопчатобумажную футболку и такие же шорты.
   Угольно-черные ресницы полуприкрыли золотистые глаза. Теперь взгляд Антонио, казалось, ласкал ее стройные ноги. И Анджела ощутила, как в ней просыпается нечто забытое под названием «сексуальное возбуждение».
   Этому мужчине всегда было достаточно одного взгляда, чтобы немедленно лишить ее рассудка.
   — Что ты здесь делаешь? — набросилась Анджела на мужа, решив, что лучшая зашита — это нападение.
   Да он просто воплощенная надменность, подумалось ей, когда Антонио приподнял черные брови и посмотрел на нее как бы свысока. Хотя Анджела стояла ступенькой выше и их лица находились на одном уровне.
   — Полагал это очевидным, — холодное ответил он. — Я приехал увидеться с моим сыном.
   — Но ведь только пять утра! — возразила Анджела. — Санди еще спит.
   — Анхела, я прекрасно знаю, сколько сейчас времени, — произнес Антонио с некоторым напряжением, и она увидела, как по его лицу промелькнула тень усталости.
   Тут же Анджела заметила еще много чего. К примеру, муж выглядел старше, чем можно было бы ожидать, на лице прорезались морщины, придававшие ему вид прожженного циника, уголки рта опустились, словно он больше не позволял себе улыбаться.
   Почему-то это причинило Анджеле боль, которая только пуще разозлила ее. Она не желала чувствовать к этому человеку ничего, кроме безразличия.
   — Как ты умудрился так быстро здесь очутиться? — угрюмо спросила она.
   — Вечером сел в самолет, летел всю ночь, — ответил Антонио. — Потом взял такси из аэропорта.
   Припомнив шум мотора под окном и не видя у тротуара автомобиля, Анджела снова с изумлением взглянула на Антонио. За ним не водилось привычки ездить на такси. Он любил сам сидеть за штурвалом самолета и рулем автомобиля…
   — Мы так и будем беседовать, стоя на крыльце? — прервал ее размышления Антонио.
   И он окинул раздраженным взглядом аккуратную улочку и ряды домов. Кое-где в окнах уже подняли занавески: должно быть, голоса Антонио и Анджелы далеко разносились в тихий утренний час.
   Да, мой незваный гость не из тех людей, с которыми общаются через порог, кисло подумала Анджела. Он же у нас многоуважаемый глава банка с мировой известностью, эксперт по спасению разорившихся предприятий. Все ценят его мнение, его советы и, когда он является на зов, встречают с распростертыми объятиями.
   Но я не из этих людей, напомнила Анджела себе самой. Я ничего ему не должна и совершенно его не уважаю.
   — Тебе здесь не рады, — холодно сообщила она Антонио.
   — Вероятно, мой сын придерживается иного мнения, — возразил тот.
   Анджела была бы рада презреть слова мужа, но понимала, что не может сделать этого.
   — Тогда почему бы тебе не вернуться сюда, скажем, через пару часов, когда Санди проснется? — предложила она и уже было приготовилась закрыть дверь перед носом Антонио.
   — Если не пустишь меня в дом, то пожалеешь об этом, — сурово предупредил Антонио, и глаза его загорелись недобрым огнем.
   К собственной досаде, Анджела заколебалась.
   — Я полагал совершенно очевидным, что нам с тобой надо поговорить, пока Сандро спит, — добавил Антонио с усмешкой. — Иначе почему, думаешь, я приехал так рано?
   Да, он снова был прав. Анджела знала, что ведет себя недостойно, но ничего не могла поделать: так трудно побороть старую привычку ни в чем не уступать мужу!
   — Ты сама позвонила мне, Анхела, — сурово напомнил ей Антонио. — Беспрецедентный шаг сам по себе. Ты поделилась со мной своим беспокойством, и вот я прибыл. Так будь добра согласиться с мыслью, что мое появление здесь оправдано.
   На этот раз Анджела молча отошла в сторону, давая человеку, который до сих пор считался ее мужем, возможность войти в дом. Антонио медленно переступил через порог: он явно осознавал значение происходящего.
   И вот он стоит рядом с женой в тесной прихожей, одним своим присутствием заставляя помещение казаться еще уже и темнее. Анджела почувствовала, как напрягается, ощущая физическое превосходство Антонио — его высокий рост, широкие плечи, которые были не так заметны, пока он стоял за порогом и ступенькой ниже. Внутри все сжалось при мысли, как может быть опасен этот человек.
   Семь лет назад им хватило одного взгляда, чтобы упасть в объятия друг друга. И вот теперь, несмотря на годы жесточайшей вражды, Анджела ощутила, как в ней просыпается знакомый чувственный голод.
   Вот дьявольщина! — мысленно выругалась она, проклиная то ли себя за слабость, то ли Антонио — за его сексуальную привлекательность.
   — Сюда, — пробормотала она, отстранившись, чтобы не коснуться мужа.
   Проведя его в гостиную, Анджела отступила в сторону, внимательно наблюдая за тем, как Антонио оглядывает незнакомую комнату.
   Простые синие ковер и занавески, две небольшие обитые ситцем софы, телевизор, столик и шкаф придавали комнате уютный вид. Только в отведенном Санди углу в беспорядке лежали игрушки и книжки.
   Все было очень чистеньким и очень обыкновенным. Не сравнить с элегантными и просторными гостиными и залами для приемов в доме Антонио, уставленными бесценным антиквариатом. Или с огромной комнатой для игр, наполненной всем, о чем только может мечтать маленький мальчик. Анджела заметила, что Антонио поджал губы.
   — Пойду оденусь, — сказала она, поворачиваясь к двери, чтобы сбежать прежде, чем скажет что-нибудь едкое о том, что деньги, мол, не самое главное в жизни.
   Но Антонио поймал ее за запястье.
   — Я не сноб, Анхела, — негромко произнес он. — И знаю, что Сандро хорошо здесь с тобой.
   — Пожалуйста, отпусти меня, — поспешно попросила Анджела, чувствуя, как от его пальцев по руке распространяется странное, возбуждающее тепло.
   — Чего ты испугалась?.. Я же не бью женщин, — угрюмо сказал Антонио.
   — Удивительно, — съехидничала Анджела, когда он выпустил ее запястье. — Я ошибаюсь или при нашей последней встрече ты угрожал мне именно этим?
   — Пустые слова, — вздохнул Антонио, отвернувшись. — Я разозлился, и угрозы мои ничего не значили, Анхела. Ты же сама это знаешь.
   — Да ну… — Она криво улыбнулась. — Мы чужие люди, Тоньо. Мы были чужими тогда, и мы чужие сейчас. Откуда мне знать твои мысли?
   — В постели тебе это удавалось. — И Антонио с циничной усмешкой резко обернулся к ней. — Там ты прекрасно читала мои мысли.
   Анджела упрямо тряхнула головой, встретив его взгляд.
   — В таком случае очень жаль, что мы не можем проводить в постели двадцать четыре часа в сутки. И вообще я не желаю говорить с тобой на подобные темы, — добавила она. — Это никуда не приведет и только помешает нам разобраться с бедами Санди.
   — С данной точки зрения наши отношений и их характер представляют определенный интерес, я полагаю.
   — Нет, — решительно возразила Анджела. — С данной точки зрения важно то, что отец Санди собирается жениться на женщине, которую боится его сын.
   — Мой сын боится Каридад? — Антонио недоверчиво нахмурился. — Надо думать, Сандро просто не так понял ее слова, — задумчиво добавил он. — Ты должна иметь в виду, что его испанский не так близок к соперничеству, как английский.
   Ну конечно, подумала Анджела, уж Каридад-то ни в чем не виновата!
   — Мне надо одеться, — отрезала она, прекращая ненужный разговор.
   — Ты не возражаешь, если я пока выпью кофе?
   Не говоря ни слова, Анджела пошла в кухню. Муж последовал за ней, но она заметила, что Антонио помедлил мгновение, бросив взгляд на лестницу, словно ожидая увидеть там Санди. И напрасно — мальчик не имел привычки просыпаться раньше положенного времени.
   Анджела склонилась над раковиной, наливая чайник, когда Антонио вошел в кухню. По шее спине женщины тут же побежали мурашки: он почувствовала пристальный взгляд мужа и снова пожалела, что неподобающе одета.
   Не то чтобы Анджела была в нижнем белье, все-таки шорты и футболка, в которых она спала, вполне сошли бы за верхнюю одежду. Однако и то и другое было надето на голое тело — и это заставляло ее ежиться под взглядом Антонио.
   — Думаешь, Сандро проспит до семи? — негромко спросил он.
   Анджела криво усмехнулась, ставя чайник на плиту и зажигая газ. Так, значит, Антонио все это время думал только о сыне… Ну что ж, ей указали на ее место.
   — Ты же знаешь его расписание, — спокойно ответила она. — И знаешь, что последует, если я разбужу Санди раньше времени.
   — С ним невозможно будет иметь дело, — вздохнул Антонио. — Да, я в курсе.
   Анджела бросила взгляд на будильник, услышала за спиной шорох и подумала, что Антонио тоже посмотрел на свои наручные часы. Половина шестого. Значит, у них есть целых полтора часа. Выдержат ли они друг друга столько времени?
   — Ты стрижешься короче, чем раньше.
   Рука дрогнула, и кофе, который она насыпала, просыпался на стол. Только Анджела уверила себя, будто Антонио ею не интересуется, как обнаружилось, что это совсем не так.
   Интересно, что он еще заметил? Как шорты липнут к бедрам? Как под тонкой белой тканью проступают очертания груди? Ох…
   — Я все-таки стала на три года старше, — ответила Анджела несколько невпопад, поглощенная нахлынувшими ощущениями.
   Проклятье! Антонио ничего не стоило вынести ее из равновесия.
   — А по тебе не скажешь.
   И что, обязательно говорить об этом таким недовольным тоном? — возмутилась она.
   — А по тебе скажешь, — буркнула Анджела.
   Закончив насыпать кофе, она швырнула ложечку на стол и повернулась к Антонио с улыбкой, которая должна была означать, что ей наплевать на чувства мужа, который очень скоро станет бывшим мужем. Но улыбка не удалась.
   Антонио вдруг показался ей похудевшим и усталым — наверное, из-за расстегнутого порота рубашки и синеватого отлива пробивающейся щетины. У этого человека был жесткий профиль конкистадора, темно-медовые глаза плута и чувственный рот донжуана. Он мог бы сражаться с воинственными дикарями, завоевывая новые земли, но мужчины больше не доказывают подобным образом свою доблесть…
   — Ах, какие воспоминания, — вкрадчиво произнес он.
   И Анджела почувствовала себя ребенком, пойманным на месте преступления — над банкой варенья. Тело покрылось испариной, лицо вспыхнуло — не от возбуждения, а от унижения. Она не знала, что делать, что сказать.
   — Мне надо одеться, — в третий раз сказала она и направилась к двери, с трудом переставляя налитые свинцом ноги.
   Но Антонио не собирался так легко выпускать добычу из своих когтей.
   — К чему это беспокойство? — насмешливо протянул он. — Поздно прятаться, миа кара.
   — Я тебе не «дорогая»! — отрезала Анджела, прекрасно понимая, что Антонио провоцирует ее, но не могла удержаться.
   — Кто знает… — пожал он плечами. — Но я уверен, ты была бы не прочь вернуть то время.
   Если он не провалится сквозь землю, то нет на свете справедливости! — со злостью подумала Анджела, берясь за дверную ручку.
   — Никогда, — ответила она, вздернув подбородок. — Слышишь? Это никогда больше не повторится!
   — Ты бросаешь мне вызов? Если так, то я могу поймать тебя на слове, — ухмыльнулся Антонио. — Уверяю тебя, мы неплохо провели бы эти полтора часа. И хоть на время отвлеклись бы от наших проблем…
   Если бы дверная ручка была пистолетом, Анджела бы выстрелила в мужа.
   — Обратись к Каридад. Уж она-то гораздо лучше удовлетворяет твоим требованиям, нежели я!
   Она повернулась, собираясь наконец-то уйти. Но Антонио уперся ладонью в дверь так, что ее нельзя было открыть.
   — У тебя тело богини, Анхела, но при этом язык змеи! — прорычал он. — Ты что, не слышишь моих слов? Каридад не любовница мне и никогда ею не была!
   Анджела знала, что следует остановиться, успокоиться, придержать свой язык… и язык змеи. Но не могла. У Антонио была удивительная способность вытаскивать наружу все самое худшее в ней.
   Об этом можно было догадаться с самого начала. Его испанское высокомерие рано или поздно пришло бы в столкновение с ее кельтским свободолюбием. Его самомнение — с ее гордостью. Но первые месяцы их брак Пыл чудесной гармонией двух страстных темпераментов, сплавленных воедино захватывающим ощущением, которое Анджела мысленно называла истинной любовью.
   Неважно, что слово это никогда не произносилось вслух: это было в каждом взгляде, каждом прикосновении, в том, что один не мог обойтись без другого и нескольких часов. Им было необходимо хотя бы слышать по телефону голоса друг друга. Даже когда Анджела забеременела и они не могли заниматься сексом так беззаботно, как прежде, она верила, что основой их брака является взаимная любовь.
   Однако познакомившись в день свадьбы с Каридад и услышав, что именно на этой женщине женился бы Антонио, если бы она не вышла замуж за его лучшего друга Августо, Анджела впервые усомнилась в чувствах своего избранника.
   Но ни словом, ни жестом, ни единым намеком Антонио не показал, что в этих слухах есть хоть капля правды. И очень скоро Анджела забыла о своих подозрениях, видя, как внимателен к ней муж…
   Потом Августо погиб в автокатастрофе, а отец Антонио умер от удара. И прежде чем Анджела успела понять, что происходит, Антонио и Каридад стали неразлучны.
   «Общее горе — вот что нас сближает», — говорил ей муж. Каридад была более откровенна: «Думаешь, раз тебе удалось женить его на себе, так он забыл свою старую любовь? Пока был жив Августо, он, может, и довольствовался тобой. Но теперь, когда его друга нет…»
   — Скорее ад замерзнет, чем я поверю твоим словам! — бросила Анджела. — Пусти меня!
   И она дернула дверь на себя. Однако Антонио был сильнее.
   — Не раньше, чем сочту нужным, — ответил он. — Ты первая предложила, так давай разберемся, пока наш сын не проснулся.
   — С чем разберемся? — воскликнула Анджела, выпрямившись, чтобы взглянуть мужу в глаза. — Я вообще не понимаю, с чего все это началось!
   — С твоей неприязни к Каридад, — твердо сказал Антонио. — Анхела, ты просто одержима бесом ревности! Возможно, именно ты наговорила Сандро чепухи про меня и Каридад.
   Анджела с недоумением смотрела на мужа. Как человек, умный и проницательный, может быть настолько наивным, представлялось ей загадкой.
   — Ты слепой, Тоньо, — сказала она. — Слепой, упрямый и пристрастный глупец. Каридад так ловко заморочила тебе голову, что даже не видишь, какая она тварь!
   — Это у тебя мозги не в порядке, — ответил Антонио, отступая в сторону. На его потемневшем лице проступило отвращение. — Ты просто сумасшедшая, если говоришь подобные вещи о человеке, который всего лишь пытался подружиться с тобой.
   — Мне очень жаль, Тоньо, если тебя обидят мои слова, — тут Анджела засмеялась, чтобы не задохнуться от злобы, — но я почему-то не расположена дружить с любовницей собственного мужа!
   — Она никогда не была моей любовницей! — гневно возразил Антонио, и его золотистые глаза угрожающе вспыхнули.
   — Соври еще что-нибудь! — отрезала Анджела.
   — Я не лгу!
   — А я знаю, что это Каридад говорила гадости Сандро так же, как и мне, — настаивала Анджела.
   — Не желаю больше тебя слушать, — сказал Антонио.
   — С Санди ты тоже так поступишь? — не отступала Анджела.
   Подбородок Антонио словно окаменел.
   — Я для этого сюда и приехал, чтобы выяснить правду… если ты не забыла.
   И почему акцент Антонио становится заметнее, когда он нервничает? Вот глупый вопрос, подумала Анджела.
   — Но ему-то ты поверишь? — продолжала допытываться она. — Если он тебе скажет, что это и в самом деле так?
   — А если он всего лишь повторяет за тобой?
   Анджела презрительно фыркнула.
   — Надо полагать, ты не собираешься верить словам собственного сына точно так же, как и моим!
   — Еще раз повторяю: ненормальная здесь ты. А не мы с Сандро, — настаивал Антонио.
   Я опять бьюсь головой о кирпичную стену, угрюмо подумала Анджела, презрительно поджимая губы.
   — Тогда, мне кажется, тебе лучше уйти отсюда, — сказала она и отошла от двери и от Антонио. — Прямо сейчас, пока Санди не проснулся и не увидел тебя. Поскольку вряд ли он будет в восторге, когда ты подвергнешь сомнению его слова.
   — Я не считаю, что Сандро говорит то, чего не думает. Другое дело, откуда взялись у него эти мысли.
   — Не вижу разницы, — пожала плечами Анджела. — Мне очень жаль, что Каридад для тебя важнее сына. Зря ты приехал.
   Антонио промолчал. С непроницаемо мрачным лицом он подошел к плите и начал наливать кипящую воду из чайника в кофейник. Анджела смотрела на мужа и думала, что того, должно быть, заколдовал сим дьявол. Иначе он не рисковал бы любовью сына ради этой ужасной женщины.
   — И вот что имей в виду, — медленно проговорила Анджела. — Я собираюсь выяснить, Кто тебе дороже — Каридад или Санди.
   — Так нельзя ставить вопрос, — откликнулся Антонио.
   — И тем не менее тебя придется выбирать. Учти, Тоньо, я серьезна как никогда! Либо ты откажешься от мысли жениться на Каридад, либо перестанешь общаться с Санди.
   Крутя в руках кофейную чашечку, он спокойно ответил:
   — Выслушай и мое предупреждение, кара. Я больше не дам тебе встать между мной и моим сыном, какие бы трюки ты ни выкидывала.
   — За трюками дело не станет, — отозвались Анджела, чувствуя, как снова нарастает напряжение: она не блефовала, и Антонио это знал.
   Покойный отец Анджелы был в свое время известным юристом. Его друзья, тоже юристы, специализирующие по бракоразводным делам, были рады помочь дочери коллеги тогда, три года назад. В результате они связали Антонио по рукам и ногам, прежде чем тот понял, что происходит.
   Анджела могла снова обратиться к ним, чтобы защитить Санди от зла, которое грозило мальчику в доме его отца. Антонио и сам сознавал, что дал жене оружие, явившись к ней домой подобным образом, вопреки решению суда. Один звонок — и она исполнит свое обещание.
   — Ну так что же? — вызывающе спросила Анджела. — Кто уйдет из твоей жизни — Каридад или Санди?
   Антонио рассмеялся.
   — Как ты уверена в себе, Анхела. Но мне кажется, что ты проглядела одну очень важную мелочь.
   — Какую же? — выпалила Анджела, нахмурившись: насколько она понимала, у нее на руках были все козыри.
   — Ранимость и беззащитность нашего сына, — сказал муж, отхлебывая густой черный кофе. — Когда ты в прошлый раз начала боевые действия, Сандро был слишком мал, чтобы сообразить, что случилось. Но теперь он вырос. И вполне понимает, что именно происходит между нами.

3

   Сделав паузу, чтобы подчеркнуть значимость следующих своих слов, Антонио нанес удар.
   — Хочешь ли ты причинить боль нашему сыну, планируя очередную атаку на его отца?.. Как, тебе нечем ответить? — деланно удивился он, видя, как Анджела, бледнея, смотрит на него. — Должен ли я сделать вывод, что твоя жажда отмщения за выдуманные обиды не пересилит любви к сыну?
   По телу Анджелы пробежала дрожь. Все что угодно, но я не в силах причинить боль Санди, подумала она.
   — Что ж, уже неплохо, — удовлетворенно протянул Антонио. — Я, кажется, готов поверить, что ты хорошая мать моему сыну — пусть даже это не заставит меня увидеть в тебе любящую и верную жену.
   Анджела вскинула подбородок, в ее земных глазах сверкнул гнев.
   — Не будем о верности, Тоньо. Это неподходящая тема, — предупредила она мужа.
   — Как скажешь, — мгновенно согласился он. — Давай лучше посмотрим, не сможем ли мы достичь некоего благоразумного Компромисса, отвечающего и нашим желаниям, и потребностям нашего сына…
   Неужели такое возможно? — удивилась Анджела и резко произнесла:
   — Ладно, перестань меня дразнить. Говори прямо, что у тебя на уме.
   Антонио хитро улыбнулся. Впрочем, в улыбке его не было привычного цинизма.
   — Только боюсь, тебе это не понравится.
   — Я соглашусь на все, лишь бы духу Каридад не было в твоем доме, — безрассудно пообещала она.
   Муж молчал, глядя на нее со странным блеском в глазах. Анджела похолодела.
   — Слушай, либо переходи к сути дела, либо катись отсюда! — воскликнула она, чувствуя, что ее нервы не выдерживают.
   — Суть дела, — медленно произнес Антонио, окидывая ее взглядом с головы до ног, — заключается в том, что очаровательные шортики вот-вот сползут с твоих чудесных бедер… особенно если им чуть помочь.
   Проследив за его взглядом, Анджела вспыхнула и поспешно подтянула шорты.
   — Перестань немедленно! — выдохнула она, не зная, на кого больше злиться: на Антонио за его подначки или на себя — за то, что поддается на провокации.
   — Я бы и сам рад. — Он скорчил гримасу и снова глотнул кофе. — Но твои исключительные ножки не дают мне покоя, едва я увидел их сегодня утром.
   Тут Анджела не выдержала и шагнула к Антонио с намерением ударить по его бесстыжей физиономии! Но он ловко перехватил ее руку.
   — У тебя обольстительное тело, кара, — произнес Антонио, глядя ей в глаза так, что у нее закружилась голова. — Эти чувственнне очертания, эти мягкие изгибы пробуждают во мне безумные; воспоминания. Чарующие… — Он перешел на шепот, поглаживая большим пальцем нежное запястье жены там, где бился пульс. — И я подумал прежде, чем заметил, как тебя влечет ко мне, что, если ты вернешься, мне не надо будет искать другую жену.
   За этими словами последовало молчание. Ошеломленная Анджела даже перестала дышать, пытаясь осознать услышанное
   — Да как ты смеешь? — зашипела она минуту спустя. — Да как ты смеешь делать мне столь грязное предложение?
   — Мне нужна женщина, — ответил Антонио без малейшего смущения. — А чтобы проблем не было у моего сына, эта женщина должна быть моей женой. В полном смысле этого слова, — с нажимом прибавил он и продолжил: — То есть женщиной, которая украсит своим присутствием мою трапезу, мое ложе и будет любить моего сына так же крепко, как люблю его я.
   — И ты полагаешь, Каридад отвечает твоим требованиям? — спросила Анджела, презрительно скривив губы.
   Золотистые глаза Антонио потемнели.
   — При чем тут Каридад? Я говорю о тебе, Анхела. О тебе!
   С этими словами он поставил чашку на стол, положил руку на талию Анджелы и привлек ее к себе.
   — А какая еще женщина на свете лучше тебя способна украсить любую трапезу своей красотой и стильностью? А что до постели… — прошептал он с той интонацией, которая делала его неотразимым. — Раз уж я знаю твои вкусы и пристрастия так же хорошо, как свои, то не сомневаюсь, что мы будем приятно проводить время.