как бы акцентируя свои изречения. - Я подозревал, что он одержим навязчивыми
идеями, но, должен вам признаться, даже я не понимал, до какой степени
бедняга утратил равновесие.
- Что же вызвало ваши подозрения~ - спросил Грэхем.
- Я страстный шахматист, и Уэбб - тоже. Наша дружба держалась
исключительно на общем интересе к игре. В остальном у нас было мало общего.
Уэбб - чистый физик, и его работа не имела ни малейшего отношения к
психическим расстройствам. И вдруг он стал проявлять и этой области жгучий
интерес. По его просьбе я разрешил ему посетить клинику и даже понаблюдать
за некоторыми пациентами.
- Вот как! - Грэхем так и подался вперед - А он как-нибудь объяснил
этот свой внезапный интерес?
- Нет, да я и не спрашивал, - сухо ответил доктор Фосетт. - Его
занимали в первую очередь пациенты, страдающие навязчивыми галлюцинациями в
сочетании с манией преследования. Особое внимание он уделял шизофреникам.
- Это кто такие? - с невинным видом поинтересовался Воль.
Доктор Фосетт поднял брови:
- Пациенты, страдающие шизофренией, кто же еще?
- Что в лоб, что по лбу, - не сдавался Воль.
- Шизоидные эгоцентрики, - пояснил доктор Фосетт с выражением
безграничного терпения на лице.
Воль обреченно махнул рукой.
- Придурок - он и есть придурок, как его ни обзови, - пробормотал он.
Фосетт пронзил его ледяным взглядом:
- А вы, как видно, склонны к категорическим суждениям.
- Я полицейский, - прищурясь парировал Воль, - а потому всегда секу,
когда мне зубы заговаривают.
- Шизофреники, - ответил Фосетт таким тоном, каким обычно разговаривают
с детьми, - это люди, страдающие особым видом душевного расстройства,
которое в прошлом веке было известно как дементия прекокс. У них происходит
раздвоение личности, причем доминирующая часть живет в фантастическом мире,
который кажется им реальнее любой реальности. Для многих форм дементии
характерны галлюцинации, которые могут варьироваться по интенсивности и
детальности. Фантастический же мир шизофреника всегда одинаково ярок и
неизменен. Если максимально упростить картину, то можно сказать: перед ним
всегда один и тот же кошмар.
- Теперь ясно, - неуверенно промолвил Грэхеж.
Фосетт с предельной осторожностью нацепил пенсне на нос и встал.
- Я покажу вам одного из наших пациентов - он весьма заинтересовал
Уэбба.
Вслед за доктором они вышли из кабинета и, минуя бесконечные переходы,
добрались до восточного крыла клиники. Здесь Фосетт приблизился к ряду
дверей, ведущих в палаты, остановился у одной из них и жестом пригласил
своих спутников подойти поближе.
Заглянув в маленькое зарешеченное оконце, они увидели перед собой
совершенно голого мужчину. Он стоял у кровати, расставив тощие ноги и
выпятив неестественно раздутый живот. Потухший взор страдальца был
неотрывно, с какой-то дьявольсвй сосредоточенностью прикован к собственному
брюху.
- Это часто бывает при шизофрении: пациент принимает определенную позу,
порой непристойную, и может, не шелохнувшись, находиться в ней. так долго,
что нормальный человек ни за что не выдержал бы, - скороговоркой зашептал
Фосетт. - Случаются такие периоды, когда больные превращаются в живые
статуи, зачастую довольно отталкивающие. Вот этот - типичный позер. Его
безумный мозг одержим мыслью, что в животе у него - живая собака. Вот он и
ждет, когда она пошевельнется.
- Боже правый! - вырвалось у Грэхема, явно пораженного увиденным.
- Уверяю вас, это вполне заурядная галлюцинация, - заметил Фосетт,
являя собой образчик профессиональной невозмутимости. Он смотрел через
решетку с видом натуралиста, разглядывающего пришпиленную на булавке
бабочку. - Только иррациональная реакция Уэбба заставила меня обратить на
этого пациента особое внимание.
- А как реагировал Уэбб? - Грэхем еще раз заглянул в палату и сразу же
поспешно отвел глаза. У него в мозгу мелькнула та же мысль, что и у Воля: "Я
бы ни за какие блага туда не вошел".
- Больной его просто заворожил. Он сказал мне: "Фосетт, бедолагу
доконали невидимые студенты-медики. Это всего лишь изувеченные останки,
которые супервивисекторы выбросили на свалку". - Фосетт погладил бородку. -
Образно, но логики - никакой, - произнес он со снисходительной усмешкой.
По телу Грэхема пробежала внезапная дрожь. Несмотря на железные нервы,
он ощутил приступ дурноты. У Воля вид был тоже бледноватый. Оба они
почувствовали одинаковое облегчение, когда Фосетт повел их обратно, в свой
кабинет.
- Я спросил Уэбба, что, черт побери, он имеет в виду, - все с той же
безмятежностью продолжал доктор Фосетт, - но он только натянуто усмехнулся и
процитировал изречение о том, что глупо быть мудрецом, когда неведение -
благо. Через неделю он в страшном волнении позвонил мне и попросил дать
сведения о статистике заболевания зобом среди слабоумных.
- У вас они есть?
- Есть. - Совсем исчезнув за своим огромным столом, Фосетт порылся в
ящике и вынырнул с листом бумаги. - Вот, я приготовил специально для него.
Поскольку Уэбб умер, информация несколько запоздала. Он подвинул листок
Грэхему.
- Но отсюда следует, что на две тысячи обитателей клиники не
зарегистрировано ни одного случая зоба! - воскликнул Грэхем, пробежав
глазами текст. - Из отчетов других клиник тоже видно, что таких случаев либо
нет вообще, либо они крайне редки.
- Это ровным счетом ничего не значит и свидетельствует лишь о том, что
слабоумные не особо подвержены болезни, которая вообще встречается редко.
Вероятно, такие же данные мы получили бы и по двум тысячам водителей
автобусов, торговцев краской или... полицейских.
- Как только подхвачу зоб; так сразу же вам сообщу, - мрачно пообещал
Воль.
- А что вызывает зоб? - перебил его Грэхем.
- Недостаток йода, - с готовностью ответил Фосетт.
- Йода! - Грэхем и Воль обменялись многозначительными взглядами, и
Грэхем спросил:
- А избыток йода как-нибудь связан со слабоумием?
Фосетт расхохотался так, что козлиная бородка затряслась.
- Будь так, среди моряков встречались бы сплошные идиоты - ведь они
употребляют в пищу продукты, богатые йодом.
В мозгу у Грэхема молнией мелькнула ослепительная мысль. На лице Воля
было написано, что до него тоже дошло. Весть от покойника, страдающего
отсутствием логики:
- Особенно восприимчивы моряки.
Восприимчивы - но к чему? К иллюзиям и основанным на иллюзиях моряцким
поверьям? Ко всем этим морским змеям, русалкам, сиренам, летучим голландцам
и прочей бледной, леденящей душу нечисти, колеблемой морской зыбью в лучах
луны?
Необходимо более подробно разработать эту проблему и получить
сравнительные данные по экипажам морских судов и сельским жителям.
С трудом сохраняя обычную невозмутимость, Грэхем взял со стола записи
Уэбба.
- Благодарю, доктор. Вы нам очень помогли.
- Обращайтесь ко мне без всяких колебаний, если я хоть чем-нибудь смогу
быть вам полезен, - сказал Фосетт. - И если вы в конце концов выясните
причину странного состояния Уэбба, мне было бы интересно узнать подробности.
- Последовал короткий смешок, скорее холодный, нежели примирительный. -
Компетентный анализ каждой галлюцинации вносит ценный вклад в понимание
общей картины.
Они сразу же отправились в обратный путь. Единственный раз за всю
дорогу Воль нарушил напряженное молчание, сказав:
- В пору подумать, что среди ученых, которые слишком много шевелили
мозгами, распространилась эпидемия временного помешательства.
Грэхем хмыкнул, но ничего не ответил.
- Гениальность вообще сродни безумию, - продолжал Воль, явно
намереваясь развить свою теорию. - К тому же знание не может расти
безгранично. Кое-кто из лучших умов неизбежно должен выйти из строя, пытаясь
объять необъятное.
- Никто из ученых и не пытается объять необьятное. Ни один мозг не
способен вместить такую уйму знаний. Вот почему каждый ученый, являясь
специалистом в своей области науки, может быть сущим профаном в том, что
выходит за пределы его научных интересов.
Настала очередь Воля хмыкнуть. Он целиком сосредоточился на дороге -
что, правда, никак не сказалось на его манере брать повороты - и до самого
дома, где жил Грэхем, не проронил ни слова. Там он высадил своего пассажира
и, бросив: "До завтра Вилл", - умчался прочь.
Утро было ясным, как символ нового дня, несущего новые открытия. Грэхем
стоял перед зеркалом, деловито жужжа электробритвой, когда зазвонил телефон.
На экране возникло лицо незнакомого юноши.
- Мистер Грэхем? - спросил он, разглядывая собеседника.
- Он самый.
- Я из Смитсоновского института, - сказал юноша. - Вчера, поздно
вечером, мистер Гарриман хотел вам кое-что сообщить, но не застал дома.
- Я был в Олбани. Что он хотел мне сказать?
- Мистер Гарриман просил вам передать: он связался со всеми
информационными агентствами и выяснил, что за последние пять недель они
опубликовали сообщения о смерти восемнадцати ученых. Семь из них -
иностранцы, одиннадцать - американцы. Это раз в шесть выше среднего уровня -
ведь информационные агентства редко подводят итоги больше, чем за месяц.
- Восемнадцать! - Грэхем так и впился взглядом в лицо собеседника. - А
имена у вас есть?
- Есть, - юноша стал диктовать.
Грэхем быстро записывал фамилии и страны, где проживали покойники.
- Что-нибудь еще, сэр?
- Передайте, пожалуйста, мою благодарность мистеру Гарриману. Пусть он
позвонит мне в офис, когда ему будет удобно.
- Хорошо, мистер Грэхем, - юноша отключился, оставив Грзхема в глубокой
задумчивости.
Восемнадцать!
На другом конце комнаты мелодично прозвенел гонг приемника
теленовостей. Подойдя к нему, Грэхем снял крышку с экрана, который у его
аппарата был настроен на прием новостей газеты "Нью-Йорк Сан". Первый
утренний выпуск "Cан" медленно поплыл по экрану. Грэхем машинально следил за
заголовками, но мысли ем витали где-то далеко. Однако вскоре его взгляд
снова сосредоточился, к нему вернулась обычная собранность На экране
появились слова:
Вчера вечером профессор Сэмьюэл К. Дейкин, пятидесятидвухлетний физик,
проживающий на Уильям стрит, влетел на своем спортивном гиромобиле на рампу
главной развязки со скоростью более ста миль в час и разбился насмерть.
Репортаж занимал две колонки и содержал фотографию места катастрофы,
несколько упоминаний об "ушедшем от нас гении" и сообщение о том, что
полиция выясняет причину трагедии. Заканчивался он словами: "Начиная со
вчерашнего утра, это уже третий смертельный случай среди нью-йоркских
ученых. 0 кончине профессора Уолтера Мейо и доктора Уэбба. мы подробно
сообщали в нашем вчерашнем выпуске".
Грэхем извлек из ящика автоматического записивающего устройства
фотокопию вечернего выпуска "Сан". Репортажи о случаях с Мейо и Уэббом были
помещены рядом. Первый озаглавлен "МЕЙО ПАДАЕТ С МАРТИНА", второй - "ЕЩЕ
ОДИН УЧЕНЫЙ МЕРТВ". Оба сообщения были весьма поверхностны и не содержали
ничего нового, кроме того, что "полиция ведет расследование".
Как раз в этот момент появился Воль. Он ворвался в квартиру, как вихрь
Глаза его сверкали. От выпуска "Сан" он отмахнулся, отрывисто бросив:
- Уже видел.
- Что это ты сам не свой?
- Все мои подозрения, - он сел, тяжело дыша. - Не только ты подвержен
подозрениям. - Он перевел дух, виновато улыбнулся, еще раз вздохнул. -
Получены результаты вскрытия. Оба - и Мейо и Уэбб - накачаны зельем до
бровей.
- Наркотики? - недоверчиво спросил Грэхем.
- Мескаль, - подтвердил Воль - Особая, очень тщательно очищенная
разновидность мескаля. В желудке обнаружены явные следы. - Он помолчал,
стараясь отдышаться. - А в почках полно метиленовой синьки.
- Метиленовой синьки? - Грэхем тщетно напрягал ум, пытаясь извлечь из
услышанного хоть какой-нибудь смысл.
- Ребята сразу же устроили проверку. И нашли мескаль, метиленовую
синьку и йод во всех трех лабораториях - у Мейо, Уэбба и Дейкина. Мы с тобой
и сами могли бы их там найти, кабы знали, что искать.
Грэхем утвердительно кивнул:
- Остается предположить, что вскрытие обнаружило бы аналогичный
результат и у Дейкина.
- Я тоже так считаю, - согласился Воль. - Еще ребята выяснили, что та
дрянь, которую мы нашли у Мейо в печи его дистилляционной установки, - это
индийская конопля. Одному Богу известно, где он ее откопал, только это факт.
Похоже, он собирался поэкспериментировать и с другими наркотиками, кроме
мескаля.
- Если и так, то исключительно в научных целях, - убежденно сказал
Грэхем. - Мейо никогда не был наркоманом.
- Оно и видно, - сухо заметил Воль.
Грэхем подвинул и нему список, составленный Гарриманом:
- Вот взгляни. По данным Смитсоновского института, эти восемнадцать
отдали концы за последние пять недель. По закону средних чисел получается,
что из этих смертей естественны и неотвратимы три, ну от силы четыре. - Он
присел на край стола, покачал ногой. - Из этого, в свою очередь, следует,
что остальные - не естественны. И еще это значит, что мы влезли во что-то
куда более сложное, чем могло показаться с первого взгляда.
- Не только сложное, но и ненормальное, - заметил Воль, просматривая
список. - Во всех делах, где замешаны наркотики, есть что-то ненормальное. А
уж это - и вовсе идиотское, недаром оно со вчерашнего вечера засело у меня в
башке. - Он скорчил гримасу. - Как вспомню того типа с собакой в брюхе, что
мы видели в клинике...
- Давай забудем о нем хоть на время!
- Легко сказать!
- Сведения, которые у нас на сегодня есть, вызывают кое-какие вопросы,
- задумчиво продолжал Грэхем. - Получив на них ответы, мы сможем хоть
немного продвинуться вперед. - Он ткнул указательным пальцем в список,
который Воль держал в руках. - Так, мы не знаем, из чего исходили
информационные агентства, когда вывели среднюю цифру три. Брали они за
основу последние двенадцать месяцев или пять лет, или двадцать? Если это
средняя величина за длительный период и смертность за последний месяц
превышает ее в шесть раз, то какова тогда статистика подобных случаев за
предыдущий месяц и за прошлый год? Иными словами, сколько всего смертей
насчитывается с самого начала, и с чего, собственно, все началось?
- Все началось с самого первого самоубийства, - заявил Воль - Остальные
- чистой воды имитация. - Он вернул список Грэхему. - Ты иногда заглядывай в
полицейские сводки. Тогда увидишь, сколько раз уже бывало, что убийства и
самоубийства распространяются как зараза. Порой одно-единственное, но зато
эффектное, да еще и как следует поданное прессой преступление вызывает целую
волну подражаний.
- Я с самого начала говорил и сейчас продолжаю настаивать: это не
самоубийства. Я действительно очень близко знал Мейо и Дейкина. И Уэбба тоже
знал, хоть и понаслышке. Все они психологически были совершенно не склонны и
саморазрушению, даже если их напичкать наркотиками.
- То-то и оно, - продолжал упорствовать Воль, - ведь ты знал их в
нормальном состоянии и не представляешь, каковы они под марафетом. Стоит
парню как следует набраться - и он уже совсем не тот, что был, а совершенно
другой человек, который способен на что угодно - хоть палить в воздух, хоть
с крыши сигануть.
- Вот что я тебе скажу, - Грэхем с озабоченным видом сложил листок и
сунул его в карман, - всетаки этот мескаль - сущая головоломка.
- Только не для меня. Поток наркотиков распространяется по личным
рекомендациям. Наверняка кто-то из ученых, перетрудившись до полного
умопомрачения, изобрел новомодный стимулятор, который оказался коварнее, чем
можно было предположить Кое-кто из них тоже попробовал. Может быть, поначалу
он действовал нормально, а потом стал накапливаться, как мышьяк. Так все и
шло, пока они не стали сходить с винта, один за другим. И вот результат! -
Воль широко развел руками.
- Хорошо бы все оказалось так просто, только что-то внутри мне
подсказывает, что это не так.
- Что-то внутри! - фыркнул Воль. - Еще одна собака!
Грзхем рассеянно просматривал заголовки укреннего выпуска "Сан", все
еще ползущие по экрану. Он уже открыл было рот, чтобы дать Волю достойный
ответ, и тут же закрыл. Расплывающиеся перед глазами слова внезапно
приобрели четкость. Он встал. Воль проследил его взгляд.
Стивен Рид, шестидесяти лет, проживающий в Фар Рокауэй, устроил сегодня
утром странный спектакль на Пятой авеню, после чего бросился под колеса
грузовика. Смерть наступила мгновенно. Рид был одним из виднейших в мире
специалистов в области хирургии глаза.
Грэхем выключил приемник, закрыл экран и взялся за шляпу.
- Девятнадцатый, - тихо произнес он.
- Ну и чертовщина! - Воль встал и вслед за ним направился к двери. -
Снова - здорово!
Как и следовало ожидать, почти все очевидцы гибели Стивена Рида
бесследно исчезли. Кто-то сразу же вызвал полицейского, тот позвонил в свой
участок, а репортер, дежуривший там, передал новость в "Сан".
Понадобилось целых два часа, чтобы отыскать трех свидетелей.
Первым оказался толстяк с потной физиономией.
- Я шел себе мимо и не особенно глазел по сторонам, - сказал он
Грэхему. - У меня и так забот по горло, ясно? Тут этот тип заорал как
резаный, исполнил что-то вроде танца и бросился наперерез транспорту.
- Ну а потом что?
- Я понял, чем это пахнет, и поскорее отвернулся.
Второй шла пышная блондинка. Она явно нервничала. В руке она комкала
крошечный платочек, который, отвечая, то и дело покусывала за уголок.
- До чего же он меня перепугал! Вел себя так, как будто охотился за
привидением. Я еще подумала, что он его видит воочию. Потом закричал,
замахал руками и, как безумный, ринулся через дорогу.
- А вы не расслышали, что именно он закричал?
Она снова вцепилась зубами в платочек. В светло-голубых глазах мелькнул
испуг.
- Он так меня расстроил, что я совершенно ничего не разобрала. Он
что-то выкрикивал хрипло и громко, во весь голос. Что-то вроде: "Нет, нет,
Бога ради, нет!" и еще какой-то бессвязный бред.
- И вы не заметили ничего такого, что могло бы вызвать столь странное
поведение?
- В том-то и дело, что нет! - Прикусив платочек, она повела глазами,
словно силясь увидеть нечто незримое.
- Наверняка еще до конца недели побежит за советом к какому-нибудь
ясновидящему, - заметил Воль.
Третий свидетель, холеный мужчина с вкрадчивыми манерами и хорошо
поставленным голосом, сообщил:
- Я заметил мистера Рида, когда он шел мне навстречу. У него был
совершенно необычный взгляд: глаза такие яркие и блестящие, как будто в них
накапали белладонны.
- Что такое? - насторожился Воль.
- Накапали белладонны - мы в театре иногда так делаем.
- Понятно, - Воль успокоился.
- Он испуганно оглядывался по сторонам, посматривал то вверх, то вниз,
как будто чего-то опасался. Я почувствовал: он что-то ищет, но совсем не
хочет найти.
- Продолжайте, - подбодрил его Грэхем.
- Он приблизился ко мне, и вдруг лицо его побледнело. Казалось, его
внезапно объял панический ужас. Он стал неловко отмахиваться, как будто
старался отразить роковой удар, потом выкрикнул что-то нечленораздельное и
бросился на проезжую часть. - Свидетель обреченно пожал плечами. - И тут его
сбил двадцатитонный грузовик. Я ни минуты не сомневаюсь, что смерть
наступила мгновенно.
- Вы не расслышали, что он кричал?
- Боюсь, что нет.
- И не заметили ничего, что могло бы его так перепугать?
- Нет, ничего, - уверенно ответил мужчина. - Этот случай так меня
потряс, что я сразу же стал искать причину. Но так и не смог найти. Мне
кажется, его убило что-то незримое - может быть кровоизлияние в мозг.
- Мы вам очень обязаны. - Пока Воль набирал номер морга, Грэхем молча
провожал взглядом уходящего свидетеля, предаваясь своим невеселым
размышлениям.
Что за тонкая неуловимая стихия, скрытая в безднах человеческой
психики, заставляет малайцев хвататься за нож и мчаться очертя голову,
убивая кого попало без малейшего повода? Что за иная, но схожая стихия
сумела внушить всей японской нации, что на ритуальное харакири надлежит
взирать с отрешенным бесстрастием? Что заставляет индусов-фанатиков с
радостью лишать себя жизни грозной колесницей Джагернаута? А может быть,
теперешняя вспышка смертей вызвана коварным нашествием какого-то нового
вируса, который размножается и распространяется в наиболее цивилизованной
среде, причем его роковым образом стимулируют йод, мескаль и метиленовая
синька?
Он был вынужден прервать свои раздумья, поскольку Воль уже повесил
трубку и смотрел. на него с видом мученика, обреченного расплачиваться за
прошлые прегрешения.
- Рида еще не вскрывали, но уже ясно, что хотя бы по одному параметру
он укладывается в общую схему. Он тоже разукрасил себя йодом.
- Левую руку?
- Нет, видно, он решил соригинальничать, или ему просто так было
удобнее. На этот раз левая нога - от бедра до колена.
- Тогда его можно внести в наш список, - сказал Грэхем. - Будем
считать, что это еще один случай, хотя пока и не до конца выясненный.
- Скорее всего, так оно и есть.
- Знаешь, Арт, к мескалю твоя теория о наркотиках еще, может быть, и
подходит. Но что ты скажешь об остальных веществах, которые применялись
вместе с ним? Ведь и йод, и метиленовая синька - никакие не наркотики, в том
смысле, который ты подразумеваешь. Они безвредны, и привыкнуть к ним
невозможно. С винта от них тоже никто не сходит.
- Как и от воды, с той разницей, что многие разбавляют водой виски.
- При чем тут это? - Грэхем нетерпеливо отмахнулся. - На мой взгляд,
нам нужно сделать два логических шага. Первый - как следует прочесать
квартиру Рида. И второй - проконсультироваться у специалиста, как могут
действовать на организм мескаль, метиленовая синька и йод, если применять их
так, как это делали потерпевшие.
- Берлога Рида за городом, - заметил Воль - Схожу-ка я за машиной.
На холостяцкой вилле Стивена Рида хозяйство вела пожилая хлопотливая
экономка. Ни в чем, кроме домашних дел, она не разбиралась А когда ей
сообщили печальную весть, она и вовсе не смогла сказать ничего
вразумительного, даже если и знала.
После того, как женщина удалилась к себе в комнату, они с привычной
сноровкой обследовали кабинет Рида. Там была уйма разных бумаг, которые они
стали просматривать с лихорадочной быстротой.
- Следующий кандидат на сердечный приступ - это мой шеф, - предрек
Воль, сгребая очередную кучу писем.
- С чего бы это?
- Здесь должна разбираться местная полиция. Если бы он только увидел,
как я с твоей легкой руки шурую в чужом округе, его бы точно удар хватил.
Если хочешь знать, из-за тебя мне светит понижение в чине.
Грэхем насмешливо фыркнул, не прерывая поисков. Через некоторое время
он обратился к Волю. В руке у него было письмо.
- Вот, послушай "Дорогой Стив! Я был очень опечален, когда узнал, что
Мейо дает тебе свои снадобья. Мне, конечно, известен твой интерес, и все же,
честно говоря, эти забавы - пустая трата драгоценного времени. Советую
выбросить все в мусорное ведро, а заодно и из головы. Я совершенно уверен,
что так безопаснее". - Он оторвал взгляд от письма. - Здесь стоит адрес
Уэбба. И подпись - "Ирвин".
- А дата?
- Двадцать второе мая.
- Совсем свежее.
- Вот и двойная связь, - заметил Грэхем, - Мейо - Уэбб - Рид. Передача
шла от одного к другому, именно этого я и ожидал.
- Я тоже. - Воль перелистал страницы, бегло просматривая текст. -
Личные рекомендации как раз то, о чем я тебе говорил. Хотя дело выглядит
так, как будто Уэбб почему-то старался отговорить Рида.
- Потому что такие забавы чреваты смертельным исходом. Уэбб еще тогда
это понял! Двадцать второго мая он знал, что его дни сочтены, так же точно,
как я знаю, что стою здесь перед тобой собственной персоной. Он уже ничего
не мог изменить, но пытался отвести Рида от края пропасти.
- Что за жуть ты несешь, - жалобно проговорил Воль, оторвавшись от
бумаг. - Так ты скоро скажешь, что следующими жертвами окажемся мы с тобой.
- Я вовсе не уверен, что это так уж далеко от истины, тем более что мы
понемногу выходим на след.
И снова холодная дрожь пробежала у него по спине. Он пошевелил
лопатками, стараясь прогнать странное ощущение. Его охватило острое чувство
психологического тупика: как будто мысли было позволено двигаться в любом
направлении, кроме одного единственного. Стоило ей податься в ту сторону -
сразу же звучал сигнал тревоги, и любопытствующий ум покорно отступал.
- Ни черта. Сплошные глазные яблоки и зрительные нервы, - проворчал
Грэхем, засовывая на место пачку ничего не значащих писем. - Он с ними
ложился и с ними вставал.
- У меня то же самое, - отозвался Воль. - А что такое конъюнктивит?
- Болезнь глаз.
- А я подумал, что это из области железнодорожной связи. - Добравшись
до последнего письма, Воль положил их обратно в ящик. - Здесь у него нет ни
лаборатории, ни хирургической клиники. Он оперировал в Госпитале глазных и
ушных болезней, в Бруклине. Надо бы попытать счастья там, как ты считаешь?
- Сначала позвоню в офис, пора доложить результаты. - Воспользовавшись
телефоном Рида, Грэхем долго беседовал с Сангстером. Закончив, он сказал
Волю: - требуют, чтобы мы летели туда быстрее звука. Нас ждут с самого утра.
У Сангстера такой вид, будто он проглотил атомную бомбу.
- Нас? - с нажимом спросил Воль, подняв брови.
- Нас обоих, - подтвердил Грэхем. - Случилось что-то архиважное. -
идеями, но, должен вам признаться, даже я не понимал, до какой степени
бедняга утратил равновесие.
- Что же вызвало ваши подозрения~ - спросил Грэхем.
- Я страстный шахматист, и Уэбб - тоже. Наша дружба держалась
исключительно на общем интересе к игре. В остальном у нас было мало общего.
Уэбб - чистый физик, и его работа не имела ни малейшего отношения к
психическим расстройствам. И вдруг он стал проявлять и этой области жгучий
интерес. По его просьбе я разрешил ему посетить клинику и даже понаблюдать
за некоторыми пациентами.
- Вот как! - Грэхем так и подался вперед - А он как-нибудь объяснил
этот свой внезапный интерес?
- Нет, да я и не спрашивал, - сухо ответил доктор Фосетт. - Его
занимали в первую очередь пациенты, страдающие навязчивыми галлюцинациями в
сочетании с манией преследования. Особое внимание он уделял шизофреникам.
- Это кто такие? - с невинным видом поинтересовался Воль.
Доктор Фосетт поднял брови:
- Пациенты, страдающие шизофренией, кто же еще?
- Что в лоб, что по лбу, - не сдавался Воль.
- Шизоидные эгоцентрики, - пояснил доктор Фосетт с выражением
безграничного терпения на лице.
Воль обреченно махнул рукой.
- Придурок - он и есть придурок, как его ни обзови, - пробормотал он.
Фосетт пронзил его ледяным взглядом:
- А вы, как видно, склонны к категорическим суждениям.
- Я полицейский, - прищурясь парировал Воль, - а потому всегда секу,
когда мне зубы заговаривают.
- Шизофреники, - ответил Фосетт таким тоном, каким обычно разговаривают
с детьми, - это люди, страдающие особым видом душевного расстройства,
которое в прошлом веке было известно как дементия прекокс. У них происходит
раздвоение личности, причем доминирующая часть живет в фантастическом мире,
который кажется им реальнее любой реальности. Для многих форм дементии
характерны галлюцинации, которые могут варьироваться по интенсивности и
детальности. Фантастический же мир шизофреника всегда одинаково ярок и
неизменен. Если максимально упростить картину, то можно сказать: перед ним
всегда один и тот же кошмар.
- Теперь ясно, - неуверенно промолвил Грэхеж.
Фосетт с предельной осторожностью нацепил пенсне на нос и встал.
- Я покажу вам одного из наших пациентов - он весьма заинтересовал
Уэбба.
Вслед за доктором они вышли из кабинета и, минуя бесконечные переходы,
добрались до восточного крыла клиники. Здесь Фосетт приблизился к ряду
дверей, ведущих в палаты, остановился у одной из них и жестом пригласил
своих спутников подойти поближе.
Заглянув в маленькое зарешеченное оконце, они увидели перед собой
совершенно голого мужчину. Он стоял у кровати, расставив тощие ноги и
выпятив неестественно раздутый живот. Потухший взор страдальца был
неотрывно, с какой-то дьявольсвй сосредоточенностью прикован к собственному
брюху.
- Это часто бывает при шизофрении: пациент принимает определенную позу,
порой непристойную, и может, не шелохнувшись, находиться в ней. так долго,
что нормальный человек ни за что не выдержал бы, - скороговоркой зашептал
Фосетт. - Случаются такие периоды, когда больные превращаются в живые
статуи, зачастую довольно отталкивающие. Вот этот - типичный позер. Его
безумный мозг одержим мыслью, что в животе у него - живая собака. Вот он и
ждет, когда она пошевельнется.
- Боже правый! - вырвалось у Грэхема, явно пораженного увиденным.
- Уверяю вас, это вполне заурядная галлюцинация, - заметил Фосетт,
являя собой образчик профессиональной невозмутимости. Он смотрел через
решетку с видом натуралиста, разглядывающего пришпиленную на булавке
бабочку. - Только иррациональная реакция Уэбба заставила меня обратить на
этого пациента особое внимание.
- А как реагировал Уэбб? - Грэхем еще раз заглянул в палату и сразу же
поспешно отвел глаза. У него в мозгу мелькнула та же мысль, что и у Воля: "Я
бы ни за какие блага туда не вошел".
- Больной его просто заворожил. Он сказал мне: "Фосетт, бедолагу
доконали невидимые студенты-медики. Это всего лишь изувеченные останки,
которые супервивисекторы выбросили на свалку". - Фосетт погладил бородку. -
Образно, но логики - никакой, - произнес он со снисходительной усмешкой.
По телу Грэхема пробежала внезапная дрожь. Несмотря на железные нервы,
он ощутил приступ дурноты. У Воля вид был тоже бледноватый. Оба они
почувствовали одинаковое облегчение, когда Фосетт повел их обратно, в свой
кабинет.
- Я спросил Уэбба, что, черт побери, он имеет в виду, - все с той же
безмятежностью продолжал доктор Фосетт, - но он только натянуто усмехнулся и
процитировал изречение о том, что глупо быть мудрецом, когда неведение -
благо. Через неделю он в страшном волнении позвонил мне и попросил дать
сведения о статистике заболевания зобом среди слабоумных.
- У вас они есть?
- Есть. - Совсем исчезнув за своим огромным столом, Фосетт порылся в
ящике и вынырнул с листом бумаги. - Вот, я приготовил специально для него.
Поскольку Уэбб умер, информация несколько запоздала. Он подвинул листок
Грэхему.
- Но отсюда следует, что на две тысячи обитателей клиники не
зарегистрировано ни одного случая зоба! - воскликнул Грэхем, пробежав
глазами текст. - Из отчетов других клиник тоже видно, что таких случаев либо
нет вообще, либо они крайне редки.
- Это ровным счетом ничего не значит и свидетельствует лишь о том, что
слабоумные не особо подвержены болезни, которая вообще встречается редко.
Вероятно, такие же данные мы получили бы и по двум тысячам водителей
автобусов, торговцев краской или... полицейских.
- Как только подхвачу зоб; так сразу же вам сообщу, - мрачно пообещал
Воль.
- А что вызывает зоб? - перебил его Грэхем.
- Недостаток йода, - с готовностью ответил Фосетт.
- Йода! - Грэхем и Воль обменялись многозначительными взглядами, и
Грэхем спросил:
- А избыток йода как-нибудь связан со слабоумием?
Фосетт расхохотался так, что козлиная бородка затряслась.
- Будь так, среди моряков встречались бы сплошные идиоты - ведь они
употребляют в пищу продукты, богатые йодом.
В мозгу у Грэхема молнией мелькнула ослепительная мысль. На лице Воля
было написано, что до него тоже дошло. Весть от покойника, страдающего
отсутствием логики:
- Особенно восприимчивы моряки.
Восприимчивы - но к чему? К иллюзиям и основанным на иллюзиях моряцким
поверьям? Ко всем этим морским змеям, русалкам, сиренам, летучим голландцам
и прочей бледной, леденящей душу нечисти, колеблемой морской зыбью в лучах
луны?
Необходимо более подробно разработать эту проблему и получить
сравнительные данные по экипажам морских судов и сельским жителям.
С трудом сохраняя обычную невозмутимость, Грэхем взял со стола записи
Уэбба.
- Благодарю, доктор. Вы нам очень помогли.
- Обращайтесь ко мне без всяких колебаний, если я хоть чем-нибудь смогу
быть вам полезен, - сказал Фосетт. - И если вы в конце концов выясните
причину странного состояния Уэбба, мне было бы интересно узнать подробности.
- Последовал короткий смешок, скорее холодный, нежели примирительный. -
Компетентный анализ каждой галлюцинации вносит ценный вклад в понимание
общей картины.
Они сразу же отправились в обратный путь. Единственный раз за всю
дорогу Воль нарушил напряженное молчание, сказав:
- В пору подумать, что среди ученых, которые слишком много шевелили
мозгами, распространилась эпидемия временного помешательства.
Грэхем хмыкнул, но ничего не ответил.
- Гениальность вообще сродни безумию, - продолжал Воль, явно
намереваясь развить свою теорию. - К тому же знание не может расти
безгранично. Кое-кто из лучших умов неизбежно должен выйти из строя, пытаясь
объять необъятное.
- Никто из ученых и не пытается объять необьятное. Ни один мозг не
способен вместить такую уйму знаний. Вот почему каждый ученый, являясь
специалистом в своей области науки, может быть сущим профаном в том, что
выходит за пределы его научных интересов.
Настала очередь Воля хмыкнуть. Он целиком сосредоточился на дороге -
что, правда, никак не сказалось на его манере брать повороты - и до самого
дома, где жил Грэхем, не проронил ни слова. Там он высадил своего пассажира
и, бросив: "До завтра Вилл", - умчался прочь.
Утро было ясным, как символ нового дня, несущего новые открытия. Грэхем
стоял перед зеркалом, деловито жужжа электробритвой, когда зазвонил телефон.
На экране возникло лицо незнакомого юноши.
- Мистер Грэхем? - спросил он, разглядывая собеседника.
- Он самый.
- Я из Смитсоновского института, - сказал юноша. - Вчера, поздно
вечером, мистер Гарриман хотел вам кое-что сообщить, но не застал дома.
- Я был в Олбани. Что он хотел мне сказать?
- Мистер Гарриман просил вам передать: он связался со всеми
информационными агентствами и выяснил, что за последние пять недель они
опубликовали сообщения о смерти восемнадцати ученых. Семь из них -
иностранцы, одиннадцать - американцы. Это раз в шесть выше среднего уровня -
ведь информационные агентства редко подводят итоги больше, чем за месяц.
- Восемнадцать! - Грэхем так и впился взглядом в лицо собеседника. - А
имена у вас есть?
- Есть, - юноша стал диктовать.
Грэхем быстро записывал фамилии и страны, где проживали покойники.
- Что-нибудь еще, сэр?
- Передайте, пожалуйста, мою благодарность мистеру Гарриману. Пусть он
позвонит мне в офис, когда ему будет удобно.
- Хорошо, мистер Грэхем, - юноша отключился, оставив Грзхема в глубокой
задумчивости.
Восемнадцать!
На другом конце комнаты мелодично прозвенел гонг приемника
теленовостей. Подойдя к нему, Грэхем снял крышку с экрана, который у его
аппарата был настроен на прием новостей газеты "Нью-Йорк Сан". Первый
утренний выпуск "Cан" медленно поплыл по экрану. Грэхем машинально следил за
заголовками, но мысли ем витали где-то далеко. Однако вскоре его взгляд
снова сосредоточился, к нему вернулась обычная собранность На экране
появились слова:
Вчера вечером профессор Сэмьюэл К. Дейкин, пятидесятидвухлетний физик,
проживающий на Уильям стрит, влетел на своем спортивном гиромобиле на рампу
главной развязки со скоростью более ста миль в час и разбился насмерть.
Репортаж занимал две колонки и содержал фотографию места катастрофы,
несколько упоминаний об "ушедшем от нас гении" и сообщение о том, что
полиция выясняет причину трагедии. Заканчивался он словами: "Начиная со
вчерашнего утра, это уже третий смертельный случай среди нью-йоркских
ученых. 0 кончине профессора Уолтера Мейо и доктора Уэбба. мы подробно
сообщали в нашем вчерашнем выпуске".
Грэхем извлек из ящика автоматического записивающего устройства
фотокопию вечернего выпуска "Сан". Репортажи о случаях с Мейо и Уэббом были
помещены рядом. Первый озаглавлен "МЕЙО ПАДАЕТ С МАРТИНА", второй - "ЕЩЕ
ОДИН УЧЕНЫЙ МЕРТВ". Оба сообщения были весьма поверхностны и не содержали
ничего нового, кроме того, что "полиция ведет расследование".
Как раз в этот момент появился Воль. Он ворвался в квартиру, как вихрь
Глаза его сверкали. От выпуска "Сан" он отмахнулся, отрывисто бросив:
- Уже видел.
- Что это ты сам не свой?
- Все мои подозрения, - он сел, тяжело дыша. - Не только ты подвержен
подозрениям. - Он перевел дух, виновато улыбнулся, еще раз вздохнул. -
Получены результаты вскрытия. Оба - и Мейо и Уэбб - накачаны зельем до
бровей.
- Наркотики? - недоверчиво спросил Грэхем.
- Мескаль, - подтвердил Воль - Особая, очень тщательно очищенная
разновидность мескаля. В желудке обнаружены явные следы. - Он помолчал,
стараясь отдышаться. - А в почках полно метиленовой синьки.
- Метиленовой синьки? - Грэхем тщетно напрягал ум, пытаясь извлечь из
услышанного хоть какой-нибудь смысл.
- Ребята сразу же устроили проверку. И нашли мескаль, метиленовую
синьку и йод во всех трех лабораториях - у Мейо, Уэбба и Дейкина. Мы с тобой
и сами могли бы их там найти, кабы знали, что искать.
Грэхем утвердительно кивнул:
- Остается предположить, что вскрытие обнаружило бы аналогичный
результат и у Дейкина.
- Я тоже так считаю, - согласился Воль. - Еще ребята выяснили, что та
дрянь, которую мы нашли у Мейо в печи его дистилляционной установки, - это
индийская конопля. Одному Богу известно, где он ее откопал, только это факт.
Похоже, он собирался поэкспериментировать и с другими наркотиками, кроме
мескаля.
- Если и так, то исключительно в научных целях, - убежденно сказал
Грэхем. - Мейо никогда не был наркоманом.
- Оно и видно, - сухо заметил Воль.
Грэхем подвинул и нему список, составленный Гарриманом:
- Вот взгляни. По данным Смитсоновского института, эти восемнадцать
отдали концы за последние пять недель. По закону средних чисел получается,
что из этих смертей естественны и неотвратимы три, ну от силы четыре. - Он
присел на край стола, покачал ногой. - Из этого, в свою очередь, следует,
что остальные - не естественны. И еще это значит, что мы влезли во что-то
куда более сложное, чем могло показаться с первого взгляда.
- Не только сложное, но и ненормальное, - заметил Воль, просматривая
список. - Во всех делах, где замешаны наркотики, есть что-то ненормальное. А
уж это - и вовсе идиотское, недаром оно со вчерашнего вечера засело у меня в
башке. - Он скорчил гримасу. - Как вспомню того типа с собакой в брюхе, что
мы видели в клинике...
- Давай забудем о нем хоть на время!
- Легко сказать!
- Сведения, которые у нас на сегодня есть, вызывают кое-какие вопросы,
- задумчиво продолжал Грэхем. - Получив на них ответы, мы сможем хоть
немного продвинуться вперед. - Он ткнул указательным пальцем в список,
который Воль держал в руках. - Так, мы не знаем, из чего исходили
информационные агентства, когда вывели среднюю цифру три. Брали они за
основу последние двенадцать месяцев или пять лет, или двадцать? Если это
средняя величина за длительный период и смертность за последний месяц
превышает ее в шесть раз, то какова тогда статистика подобных случаев за
предыдущий месяц и за прошлый год? Иными словами, сколько всего смертей
насчитывается с самого начала, и с чего, собственно, все началось?
- Все началось с самого первого самоубийства, - заявил Воль - Остальные
- чистой воды имитация. - Он вернул список Грэхему. - Ты иногда заглядывай в
полицейские сводки. Тогда увидишь, сколько раз уже бывало, что убийства и
самоубийства распространяются как зараза. Порой одно-единственное, но зато
эффектное, да еще и как следует поданное прессой преступление вызывает целую
волну подражаний.
- Я с самого начала говорил и сейчас продолжаю настаивать: это не
самоубийства. Я действительно очень близко знал Мейо и Дейкина. И Уэбба тоже
знал, хоть и понаслышке. Все они психологически были совершенно не склонны и
саморазрушению, даже если их напичкать наркотиками.
- То-то и оно, - продолжал упорствовать Воль, - ведь ты знал их в
нормальном состоянии и не представляешь, каковы они под марафетом. Стоит
парню как следует набраться - и он уже совсем не тот, что был, а совершенно
другой человек, который способен на что угодно - хоть палить в воздух, хоть
с крыши сигануть.
- Вот что я тебе скажу, - Грэхем с озабоченным видом сложил листок и
сунул его в карман, - всетаки этот мескаль - сущая головоломка.
- Только не для меня. Поток наркотиков распространяется по личным
рекомендациям. Наверняка кто-то из ученых, перетрудившись до полного
умопомрачения, изобрел новомодный стимулятор, который оказался коварнее, чем
можно было предположить Кое-кто из них тоже попробовал. Может быть, поначалу
он действовал нормально, а потом стал накапливаться, как мышьяк. Так все и
шло, пока они не стали сходить с винта, один за другим. И вот результат! -
Воль широко развел руками.
- Хорошо бы все оказалось так просто, только что-то внутри мне
подсказывает, что это не так.
- Что-то внутри! - фыркнул Воль. - Еще одна собака!
Грзхем рассеянно просматривал заголовки укреннего выпуска "Сан", все
еще ползущие по экрану. Он уже открыл было рот, чтобы дать Волю достойный
ответ, и тут же закрыл. Расплывающиеся перед глазами слова внезапно
приобрели четкость. Он встал. Воль проследил его взгляд.
Стивен Рид, шестидесяти лет, проживающий в Фар Рокауэй, устроил сегодня
утром странный спектакль на Пятой авеню, после чего бросился под колеса
грузовика. Смерть наступила мгновенно. Рид был одним из виднейших в мире
специалистов в области хирургии глаза.
Грэхем выключил приемник, закрыл экран и взялся за шляпу.
- Девятнадцатый, - тихо произнес он.
- Ну и чертовщина! - Воль встал и вслед за ним направился к двери. -
Снова - здорово!
Как и следовало ожидать, почти все очевидцы гибели Стивена Рида
бесследно исчезли. Кто-то сразу же вызвал полицейского, тот позвонил в свой
участок, а репортер, дежуривший там, передал новость в "Сан".
Понадобилось целых два часа, чтобы отыскать трех свидетелей.
Первым оказался толстяк с потной физиономией.
- Я шел себе мимо и не особенно глазел по сторонам, - сказал он
Грэхему. - У меня и так забот по горло, ясно? Тут этот тип заорал как
резаный, исполнил что-то вроде танца и бросился наперерез транспорту.
- Ну а потом что?
- Я понял, чем это пахнет, и поскорее отвернулся.
Второй шла пышная блондинка. Она явно нервничала. В руке она комкала
крошечный платочек, который, отвечая, то и дело покусывала за уголок.
- До чего же он меня перепугал! Вел себя так, как будто охотился за
привидением. Я еще подумала, что он его видит воочию. Потом закричал,
замахал руками и, как безумный, ринулся через дорогу.
- А вы не расслышали, что именно он закричал?
Она снова вцепилась зубами в платочек. В светло-голубых глазах мелькнул
испуг.
- Он так меня расстроил, что я совершенно ничего не разобрала. Он
что-то выкрикивал хрипло и громко, во весь голос. Что-то вроде: "Нет, нет,
Бога ради, нет!" и еще какой-то бессвязный бред.
- И вы не заметили ничего такого, что могло бы вызвать столь странное
поведение?
- В том-то и дело, что нет! - Прикусив платочек, она повела глазами,
словно силясь увидеть нечто незримое.
- Наверняка еще до конца недели побежит за советом к какому-нибудь
ясновидящему, - заметил Воль.
Третий свидетель, холеный мужчина с вкрадчивыми манерами и хорошо
поставленным голосом, сообщил:
- Я заметил мистера Рида, когда он шел мне навстречу. У него был
совершенно необычный взгляд: глаза такие яркие и блестящие, как будто в них
накапали белладонны.
- Что такое? - насторожился Воль.
- Накапали белладонны - мы в театре иногда так делаем.
- Понятно, - Воль успокоился.
- Он испуганно оглядывался по сторонам, посматривал то вверх, то вниз,
как будто чего-то опасался. Я почувствовал: он что-то ищет, но совсем не
хочет найти.
- Продолжайте, - подбодрил его Грэхем.
- Он приблизился ко мне, и вдруг лицо его побледнело. Казалось, его
внезапно объял панический ужас. Он стал неловко отмахиваться, как будто
старался отразить роковой удар, потом выкрикнул что-то нечленораздельное и
бросился на проезжую часть. - Свидетель обреченно пожал плечами. - И тут его
сбил двадцатитонный грузовик. Я ни минуты не сомневаюсь, что смерть
наступила мгновенно.
- Вы не расслышали, что он кричал?
- Боюсь, что нет.
- И не заметили ничего, что могло бы его так перепугать?
- Нет, ничего, - уверенно ответил мужчина. - Этот случай так меня
потряс, что я сразу же стал искать причину. Но так и не смог найти. Мне
кажется, его убило что-то незримое - может быть кровоизлияние в мозг.
- Мы вам очень обязаны. - Пока Воль набирал номер морга, Грэхем молча
провожал взглядом уходящего свидетеля, предаваясь своим невеселым
размышлениям.
Что за тонкая неуловимая стихия, скрытая в безднах человеческой
психики, заставляет малайцев хвататься за нож и мчаться очертя голову,
убивая кого попало без малейшего повода? Что за иная, но схожая стихия
сумела внушить всей японской нации, что на ритуальное харакири надлежит
взирать с отрешенным бесстрастием? Что заставляет индусов-фанатиков с
радостью лишать себя жизни грозной колесницей Джагернаута? А может быть,
теперешняя вспышка смертей вызвана коварным нашествием какого-то нового
вируса, который размножается и распространяется в наиболее цивилизованной
среде, причем его роковым образом стимулируют йод, мескаль и метиленовая
синька?
Он был вынужден прервать свои раздумья, поскольку Воль уже повесил
трубку и смотрел. на него с видом мученика, обреченного расплачиваться за
прошлые прегрешения.
- Рида еще не вскрывали, но уже ясно, что хотя бы по одному параметру
он укладывается в общую схему. Он тоже разукрасил себя йодом.
- Левую руку?
- Нет, видно, он решил соригинальничать, или ему просто так было
удобнее. На этот раз левая нога - от бедра до колена.
- Тогда его можно внести в наш список, - сказал Грэхем. - Будем
считать, что это еще один случай, хотя пока и не до конца выясненный.
- Скорее всего, так оно и есть.
- Знаешь, Арт, к мескалю твоя теория о наркотиках еще, может быть, и
подходит. Но что ты скажешь об остальных веществах, которые применялись
вместе с ним? Ведь и йод, и метиленовая синька - никакие не наркотики, в том
смысле, который ты подразумеваешь. Они безвредны, и привыкнуть к ним
невозможно. С винта от них тоже никто не сходит.
- Как и от воды, с той разницей, что многие разбавляют водой виски.
- При чем тут это? - Грэхем нетерпеливо отмахнулся. - На мой взгляд,
нам нужно сделать два логических шага. Первый - как следует прочесать
квартиру Рида. И второй - проконсультироваться у специалиста, как могут
действовать на организм мескаль, метиленовая синька и йод, если применять их
так, как это делали потерпевшие.
- Берлога Рида за городом, - заметил Воль - Схожу-ка я за машиной.
На холостяцкой вилле Стивена Рида хозяйство вела пожилая хлопотливая
экономка. Ни в чем, кроме домашних дел, она не разбиралась А когда ей
сообщили печальную весть, она и вовсе не смогла сказать ничего
вразумительного, даже если и знала.
После того, как женщина удалилась к себе в комнату, они с привычной
сноровкой обследовали кабинет Рида. Там была уйма разных бумаг, которые они
стали просматривать с лихорадочной быстротой.
- Следующий кандидат на сердечный приступ - это мой шеф, - предрек
Воль, сгребая очередную кучу писем.
- С чего бы это?
- Здесь должна разбираться местная полиция. Если бы он только увидел,
как я с твоей легкой руки шурую в чужом округе, его бы точно удар хватил.
Если хочешь знать, из-за тебя мне светит понижение в чине.
Грэхем насмешливо фыркнул, не прерывая поисков. Через некоторое время
он обратился к Волю. В руке у него было письмо.
- Вот, послушай "Дорогой Стив! Я был очень опечален, когда узнал, что
Мейо дает тебе свои снадобья. Мне, конечно, известен твой интерес, и все же,
честно говоря, эти забавы - пустая трата драгоценного времени. Советую
выбросить все в мусорное ведро, а заодно и из головы. Я совершенно уверен,
что так безопаснее". - Он оторвал взгляд от письма. - Здесь стоит адрес
Уэбба. И подпись - "Ирвин".
- А дата?
- Двадцать второе мая.
- Совсем свежее.
- Вот и двойная связь, - заметил Грэхем, - Мейо - Уэбб - Рид. Передача
шла от одного к другому, именно этого я и ожидал.
- Я тоже. - Воль перелистал страницы, бегло просматривая текст. -
Личные рекомендации как раз то, о чем я тебе говорил. Хотя дело выглядит
так, как будто Уэбб почему-то старался отговорить Рида.
- Потому что такие забавы чреваты смертельным исходом. Уэбб еще тогда
это понял! Двадцать второго мая он знал, что его дни сочтены, так же точно,
как я знаю, что стою здесь перед тобой собственной персоной. Он уже ничего
не мог изменить, но пытался отвести Рида от края пропасти.
- Что за жуть ты несешь, - жалобно проговорил Воль, оторвавшись от
бумаг. - Так ты скоро скажешь, что следующими жертвами окажемся мы с тобой.
- Я вовсе не уверен, что это так уж далеко от истины, тем более что мы
понемногу выходим на след.
И снова холодная дрожь пробежала у него по спине. Он пошевелил
лопатками, стараясь прогнать странное ощущение. Его охватило острое чувство
психологического тупика: как будто мысли было позволено двигаться в любом
направлении, кроме одного единственного. Стоило ей податься в ту сторону -
сразу же звучал сигнал тревоги, и любопытствующий ум покорно отступал.
- Ни черта. Сплошные глазные яблоки и зрительные нервы, - проворчал
Грэхем, засовывая на место пачку ничего не значащих писем. - Он с ними
ложился и с ними вставал.
- У меня то же самое, - отозвался Воль. - А что такое конъюнктивит?
- Болезнь глаз.
- А я подумал, что это из области железнодорожной связи. - Добравшись
до последнего письма, Воль положил их обратно в ящик. - Здесь у него нет ни
лаборатории, ни хирургической клиники. Он оперировал в Госпитале глазных и
ушных болезней, в Бруклине. Надо бы попытать счастья там, как ты считаешь?
- Сначала позвоню в офис, пора доложить результаты. - Воспользовавшись
телефоном Рида, Грэхем долго беседовал с Сангстером. Закончив, он сказал
Волю: - требуют, чтобы мы летели туда быстрее звука. Нас ждут с самого утра.
У Сангстера такой вид, будто он проглотил атомную бомбу.
- Нас? - с нажимом спросил Воль, подняв брови.
- Нас обоих, - подтвердил Грэхем. - Случилось что-то архиважное. -