Страница:
– Герцог да Кассария?
– Совершенно верно. Я всегда симпатизировал кассарийским некромантам, пусть простит меня наш добрый король. Если нынешний герцог унаследовал хоть малую толику способностей своего славного предка, небесам станет жарко. Собери-ка в моей палатке офицеров: я все-таки поговорю с ними перед завтрашним наступлением, что бы ни говорил по этому поводу граф да Унара. Пока что это моя армия.
– Слушаюсь! – И адъютант лихо щелкнул каблуками, вложив в сей жест всю радость, которую он испытывал по поводу принятого генералом решения.
Деловитые, трудолюбивые домовые, похожие на толстеньких мышей с розовыми пятачками, вооружившись метелочками и щеточками, сновали по комнатам и коридорам. Учтивые призраки приветливо кивали из темных углов и доверчиво предлагали молодому хозяину свои нехитрые сокровища в знак дружбы и благоволения. Крохотные огоньки повсюду летали за ним и услужливо освещали любую картину или фреску, которая привлекала его внимание. На шаг позади Зелга важно топал шестиногий столик с напитками и легкой закуской. Зелг бродил по отчему дому.
Его пленили маленькие, уютные комнаты с низкими потолками и стрельчатыми окнами, с витражами, в которых преобладали золотистые, зеленые, голубые и сиреневые тона. Комнатки со стенами, расписанными бледными фресками в незапамятные времена величайшими художниками мира, с низенькими, но тяжелыми дверями, снабженными бронзовыми засовами, хранили неожиданные тайны. Открывая очередную дверь и наклоняя голову, чтобы пройти, Зелг ожидал обнаружить в соседнем помещении… Точнее, он не ожидал обнаружить за этой дверью огромное пространство зимнего сада, куда солнечный свет проникал сквозь хрустальный купол, а резные колонны терялись в вышине, упираясь витиеватыми капителями в потолок, выложенный светлой бирюзой. Половину зала занимал бассейн с неровными бортиками, в котором над дюнами золотого песка, малахитовыми скалами и розовыми раковинами, среди лесов диковинных водорослей плавали разноцветные рыбы и черепашки. Хрустальный водопад срывался с яшмовой скалы, усыпанной мелкими вьющимися растениями. Густые заросли редкостных трав и кустарников, крохотные плодоносящие деревца в фарфоровых сосудах, аквариумы с экзотическими заморскими тварями, птичий щебет и пересвист, легкий ветерок, совершенно невозможный в замкнутом помещении, будь оно сколь угодно обширным…
– Какая красота! – всплеснул руками пораженный герцог.
– Рад стараться, милорд, – ответил кто-то у него за спиной.
Привычный к неожиданностям, Зелг не подпрыгнул и не свалился в воду, а всего лишь сдержанно икнул. Около него топталось приветливое кряжистое дерево с изумрудными глазками и пышной шевелюрой клейких зеленых листочков. В одной ветке дерево сжимало исполинскую лейку, в другой – лопаточку, а в третьей – капризничающий саженец.
– Я ваш внутризамковый садовник Мема, – отрекомендовалось дерево приятным басом. – А мой братец Фема возится с замковым парком. Ваша милость желает дать какие-нибудь указания?
– Что вы! – рассмеялся Зелг. – Как можно указывать такому знатоку и профессионалу? Что я вам скажу, когда я полный профан?
– Тоже мысль.
– Сами посудите, как можно иначе, коли доктор Дотт заказывают новые семена каждый сезон, а милорд Думгар велят заказы отменить в целях не столько экономии, сколько пресечения самоуправства. Господин Иоффа велят высадить в парке волчью лилию, чей запах привлекает оборотней, а господин Альгерс просит ее упрятать обратно, ибо горгониды волчью лилию на дух не переносят. Из «Расторопных телег» каждый день шлют слезные просьбы пожертвовать пару листочков специй для их адских зелий, а господин Гописса просит их себе, для булочек и блинчиков. – Дерево безнадежно махнуло всеми свободными ветвями. – Самочинно управляюсь, потому как всех слушать – долго ли сдуреть?
– Недолго, – посочувствовал Зелг.
– Так что, ваше высочество, ежели цветиков каких возжелаете, али птичек, али рыбок – милости просю. Что же до рассудительных замечаний, ценных указаний и прочего, не теряйте зря времени.
– Не буду, – пообещал герцог.
– Молодца! Наш человек, – одобрил Мема. – Война на когда назначена?
– Вроде на завтра.
– Обязательно приду, – пообещало дерево. – Я бы и сегодня явился в расположение, да саженцы высадить надо. Альрауны раскапризничались. Вот еще что: я давно думаю бабочек завести. Вообразите, какое благолепие будет, если над всеми цветами да над прудиком станут порхать бабочки и стрекозы.
– Волшебно.
– Ну, значит, после войны и приступим, – сказал Мема. – Пойду я, а то корни у малыша замерзнут, расчихается и плохо приживется.
– Да-да, конечно идите, – торопливо согласился Зелг. – Приятно было познакомиться. А если кто станет препятствовать в любом вашем начинании, смело говорите, что это я велел.
Дерево исчезло в густых зарослях, а герцог какое-то время посидел на краю бассейна, послушал птиц, понаблюдал за черепашками, а потом двинулся дальше в обход своих владений.
Из зимнего сада он попал в длинный коридор, уставленный затейливыми скульптурами василисков, драконов, горгулий, ехидн, минотавров, грифонов и прочих волшебных существ. Этот коридор долго петлял по замку, и Зелг стал подозревать, что в статуях, вероятно, скрыты какие-то тайные механизмы, открывающие двери. Однако без помощи Думгара глупо было бы даже надеяться на то, чтобы их обнаружить. Да и некогда всем этим заниматься.
У голема была одна диковинная привычка: стоило о нем подумать, как он появлялся в поле зрения.
Не успел Зелг помянуть про себя каменного домоправителя, как тут же обнаружил в конце коридора окованную бронзой дверь, толкнул ее не без натуги и очутился в библиотеке.
Здесь же, в библиотеке, Зелг обнаружил небольшую, но бесценную коллекцию глобусов Ниакроха и звездного неба над ним, самый маленький из которых был размером с крупную бусину, а самый большой пришлось обходить по кругу, задрав голову. Звезды на глобусах были выложены из драгоценных камней: сапфиров, изумрудов, алмазов, рубинов и редчайших ярко-желтых надизов. Он узнавал знакомые с детства созвездия: Скачущего Жеребца, Спящего Дракона, Кентавра, Копейщика, Плачущую Деву, Упыря. Какой-то глобус, заметив интерес хозяина, пустился объяснять подробности.
На маленьком столике обнаружились шахматы. Не успел хозяин приблизиться к ним, чтобы рассмотреть поближе, как ферзи принялись приседать в реверансе, короли махать шляпами, а прочие фигурки – отдавать честь. Краем глаза молодой некромант заметил, что столики – шахматный и тот, что сопровождал его с напитками, – расшаркались, как давние знакомые.
Завернув за стеллаж, Зелг натолкнулся на веселую компанию: Думгара, Мадарьягу, Дотта, Карлюзу и длиннобородую мумию в симпатичной мантии – чайные розочки по оливковому фону, тройная прошва по рукаву, обшитые пуговки, широкие манжеты и капюшон, подбитый палевым шелком. На ногах у мумии красовались пантуфли с загнутыми носами и открытой пяткой.
– Внучек пришел, – обрадовалась мумия и полезла целоваться.
Тут уж Зелг не выдержал и подпрыгнул от неожиданности. Да и то сказать: ежели человек не имеет права подпрыгивать от неожиданности в собственном замке, то в этой стране действительно беда с гражданскими свободами.
– Узандаф Ламальва да Кассар, победитель при Пыхштехвальде, владетельный князь Плактура, который, кстати, второй месяц не высылает дань, – торжественно объявил голем.
– Э-ээ, дедушка, – догадливо сказал Зелг. – А не выпить ли нам чего-нибудь за встречу?
Столик с готовностью подбежал к хозяину.
– Гляди-ка, ты ему понравился, – довольно констатировал Узандаф. – А вот твоей бабке ни в жисть ничего не предлагал. Даже молоко уносил обратно на кухню. Жаль, теперь у меня иные радости, эфиром лакомлюсь. Давай, Дотт, старина, сообрази и нам по стаканчику. За встречу, малыш!
Зелг хлопнул стакан мугагского.
– Мы уж заждались, – сказала мумия. – Я бы и сам пришел к тебе, не думай, что это старческие капризы. Но по странной прихоти судьбы здесь, в библиотеке, я скончался и здесь теперь живу.
– Мне ничего не говорили, – смутился молодой человек.
– Не все сразу, не все сразу, малыш. Тебе труднее всех, бросили, как в омут с головой. Но ребята говорят, ты справляешься. Полководца нашел из героической фамилии и с недюжинными способностями. Помощника по некромантской части вот изыскал.
– Моей заслуги тут нет, – скромно ответил Зелг. – Милорд Топотан сам себя назначил. Я только поразмыслил, разумно ли с ним ссориться, взвесил все «за» и «против» и его боевой топорик. Понял, что топорик перевешивает любые иные соображения, и немедленно согласился. Господин Карлюза тоже сам ко мне определился. У него, видишь ли, рекомендательное письмо.
– Рекомендовательное и потрясительное по силе воздействия на получателя, – важно кивнул Карлюза.
– Потрясительнее, конечно, тысяча крепеньких и боевитых скелетов, – заметил Мадарьяга.
– Все равно, для первых шагов неплохо, – сказала мумия. – Умница. Посмотри пока книги, а мы пару минут пошепчемся у тебя за спиной. Все равно пока ждем твоего минотавра.
– А где он?
– Милорд Топотан отправился с букетом к мадам Мумезе. Он назначил ее капралом и хотел лично поздравить с повышением.
– Прыткий бугай, – похвалил вампир.
– По поводу войны, – кашлянула мумия. – Внучек, ты, конечно, понимаешь, что все это великолепие, преимущественно награбленное непосильным трудом, нельзя отдавать твоему кузену. Мы все – твои дедушки и бабушки – перевернемся в гробах. Это уж будет чистое светопреставление. Согласен?
– Согласен. То есть нет. Словом, с тобой, дедушка, согласен. А отдавать все это и все то, чего я еще не видел, не согласен.
– Вот слышу голос я не мальчика, но мужа, – довольно сказал Узандаф. – Кстати, где наши библиотечные эльфы?
У ног Зелга немедленно соткался из воздуха замшелый и опутанный паутиной некто. У некты были острые уши – за каждым по огромному гусиному перу, испачканные чернилами пальцы с шестью или семью суставами, лысина, испещренная пометками, и красные глаза за толстыми стеклами очков.
– Ваше высочество, повелитель, какая честь, – раскланялся некто с молодым герцогом и обернулся к мумии. – К услугам вашей милости.
– Запиши фразу про мальчика и мужа. Слышал?
– Отчетливо, ваша милость.
– Так вот запиши, голубчик, а то приберет кто-нибудь к рукам, и после авторства не докажешь.
Эльф еще раз поклонился в пояс и черкнул пару слов на лысине.
– Разрешите исполнять?
– Ступай.
Эльф прижал руки к сердцу, окинул Зелга взглядом счастливой невесты, узревшей жениха после многолетней разлуки, шепнул: «Я в восторге!» – и наконец исчез.
– Библиотекарь – это призвание, – поведал Узандаф ошеломленному внуку. – Откуда мы их только не приманивали!
– Эльфов?
– И эльфов, и футачиков – они каталоги любят составлять, сидят, перышками скрипят, одно загляденье; и гномов. Те раритетами занимаются, хранят, пылинки сдувают и гоняют жуков-древоточцев.
Зелг отошел к полкам и принялся рассеянно изучать их содержимое: крохотные годовые подшивки газет «Для самых маленьких», толстенные папки журнала «Усыпальница», стопки «Королевского паникера» со дня его основания и до последних дней. Были тут и «Бангасойские ведомости», и «Красный зрачок», и «Звездный полдень»; «Хрустальный шар», «Кладбищенский вестник», «Печной курьер», «Костлявая правда», «Огнедышащие вести», «Трибуна мага», «Астрологические сплетни» и «Народное мнение» – газета аздакского королевского издательства. Кроме того, тут обнаружились газеты и журналы, напечатанные на странных материалах и даже написанные от руки: от глиняных табличек «Харцуцуйской клюквы» до крохотных зеленых листочков «Всеэльфийского обозрения» и увесистых пачек «Доморощенного философа». Привлекло его внимание "и собрание ярких книжечек в картинках из серии «Суперциклоп».
Зелг полистал газеты и перешел к книжным стеллажам. Тома были расставлены строго по ранжиру, но по совершенно непонятной непосвященному системе. Спустя пять минут молодой человек признал, что библиотечные служащие не зря едят свой хлеб, ибо сам он ни за какие коврижки не согласился бы разыскивать здесь конкретную книгу.
Книга «К учению о смертной казни через повешение» мирно соседствовала с фундаментальным сочинением «Краткое введение в историю вавилобстеров», изложенным в восемнадцати томах, каждым из которых вполне можно было прихлопнуть упитанного титана. Стояли в ряд «Семьдесят назиданий молодому зятю» и два переиздания: «Семьсот семьдесят…» и «Семь тысяч семьсот семьдесят…» – издание переработанное и дополненное – соответственно. Почетное место было отведено жемчужине коллекции, томику «Тихие радости некрофилии». «Война – дело мирное» и «Художественная ковка бракованного чугуна» были отнесены к изданиям, посвященным одной проблематике. Многостраничный труд в двух книгах «Осада замков и городов» был втиснут между «Занимательной хирургией», «Семнадцатью апрельскими тезисами» и монографией какого-то аздакского автора «Модернизация и реконструкция каннибализма. Опыт развитых стран». Далее глазам изумленного герцога предстали в следующем порядке: справочник «Голос совести»; двухтомник «Душа и пятки» – издательства «Научный оккультизм»; «Справочник молодого садомазохиста»; небольшая серия книжек «Стреляем сами», включая брошюру «Баллисты и катапульты»; стихотворный сборник «Завяли лютики», энциклопедия «1000 способов отравиться грибами», краткое экономическое пособие «Не все то золото, что блестит», переплетенный в красный сафьян с золотым тиснением подарочный кирпич «Туризм и насилие», «Самоучитель игры на арфе», любовный роман «На ступенях старого замка» и путеводитель «Огонь, вода и медные трубы» с подзаголовком «Идите куда хотите» издательства «Кентавр».
Наверное, герцог еще долго бы бродил в этой сокровищнице мысли и духа, но тут раздался бодрый топот, и в библиотеку рысью влетел главнокомандующий кассарийской армией Такангор Топотан с чем-то маленьким, пуховым и круглым под мышкой. Это маленькое, круглое и пуховое он осторожно усадил на стол пред ясны очи честной компании и представил:
– Прошу любить и жаловать. Бургежа. Военный корреспондент.
Военный корреспондент был размером с упитанного филина и в общем-то на него и походил, с той лишь разницей, что покрыт был мехом, а не перьями, имел толстенькие пуховые ручки и нос пуговкой. На голове диковинного журналиста между острых симпатичных ушек помещался странный предмет вроде тазика для бритья.
– Что это? – уточнила мумия.
– Не что, а кто, – храбро ответил «филин». – Бургежа. Издатель журнала «Сижу в дупле».
Из ниоткуда высунулась физиономия давешнего эльфа и авторитетно заявила:
– Подшивку могу принести, но не рекомендую мне это поручать. Редкостная гадость этот ваш журнал.
Бургежа вздохнул печально.
– Откуда вы, сударь? – спросил его Зелг, в то же время пытаясь как можно более кратко сформулировать вопросов пятьдесят к Такангору.
– Из дупла, – ответствовало существо. – Сижу в дупле, издаю журнал «Сижу в дупле». Но сами понимаете, какие в дупле сенсации. Так, сплетни всякие, происшествия на поляне. Поляна у нас, правда, пустынная, почти ничего не происходит. А я жажду славы, признания и успеха. Потому явился к милорду Топотану и попросил содействия. Просил, чтобы мне оказали высочайшую честь быть представленным вам, ваше высочество.
– Зачем нам военный корреспондент?
– А что, внучек, – задумчиво пожевал губами Узандаф. – Эти стервятники из «Королевского паникера» пишут такие глупости, что уж ни в какие дупла не лезет. Кабы не моя приверженность закону о свободе поговорить и пописать, я бы давно наслал на них какое-нибудь стоящее проклятие типа «Говорливый студень». Представляешь, недавно тиснули статейку о том, что я случайно выиграл Пыхштехвальдскую битву. Какой-то мерзавец по имени…
Мумия пощелкала сухими пальцами. Библиотечный эльф возник над стопкой «Королевского паникера» и торжественно заявил:
– Презренный писака по имени Ефорцирх.
– И имя неблагозвучное, – скривился Узандаф. – Он, видишь ли, считает, что роль личности в истории ограничена до крайности. То есть назрела историческая необходимость победить при Пыхштехвальде, и абсолютно безразлично, кто командовал войсками. Да если бы я не двинул конницу в обход да не провел мощную подготовку баллистами и катапультами, мы бы знаете где были? В глубокой…
– …печали, – торопливо завершил политкорректный Зелг.
– Я имел в виду совсем другое, – обиделся дедуля. – Ну да ладно. И что, милейший Бургежа, есть ли у вас какие-нибудь особенные способности, отличительные свойства, позволяющие вам претендовать на роль хроникера и летописца нашей славной семейки?
– Есть, – промямлил «филин».
– А отчего так скромно?
Эльф снова показался на глаза, держа в руках стопочку разнокалиберных, криво обрезанных брошюрок.
– Позвольте заметить, ваша милость, что данный господин является уникальным, редкостным неудачником. Второго такого Кассария не видала.
Бургежа потупился:
– Что правда, то правда. Неудачник. Даже сам себя иногда боюсь.
– Хоть какой-то талант, – протянул Мадарьяга сочувственно. – Страшнее всего – посредственность.
– То-то он умудрился врезаться в Птусика, – сообщил Такангор. – Два раза.
Все, знавшие незаурядные летные возможности Птусика, замерли в немом изумлении.
– Даже молния не бьет два раза в одно место, – заметил эльф ворчливо.
Бургежа мотнул головой, явно собираясь произнести пару слов в свое оправдание. При этом тазик с его головы соскользнул и чуть было не брякнулся на столик с напитками. Спасая тонкостенные бокалы, столик шустро отскочил в сторону, но не рассчитал и врезался под коленки мумии, разбилась маленькая чашка с соусом, он отпрыгнул в ужасе и пнул Мадарьягу. Вампир взвился в воздух, но путь ему преградила полка с книгами, каковую он и обрушил на окружающих, придавив пискнувшего Карлюзу. Узандаф крякнул и уселся прямо на голову вездесущего эльфа-библиотекаря, чувствительно примяв острые уши последнего. Тот уши потрогал и почтительно осведомился:
– Прошу вашего разрешения истошно завизжать, милорд.
– Держите себя в руках, – сурово ответил Думгар. – Проявите выдержку и доблесть, свойственную только вам.
Эльф горделиво выпрямился.
Мумия вперилась неподвижным взглядом в виновника переполоха.
– Пойду я, – пролепетал Бургежа. – Покорнейше прошу извинения за беспокойство.
Он подобрал свой необъяснимый тазик и поплелся к окну.
– Простите, – остановил его Зелг, повинуясь внезапному порыву. – А что это за головной убор?
– Шлем, выше высочество. Герцог решился:
– Останьтесь. Нам действительно категорически необходим военный корреспондент, способный объективно освещать события. Что же до вашей неудачливости, – тут он обвел взглядом завал книг, вампира с шишкой на лбу, дедушку, сидящего в изумительной позе, эльфа с отдавленными ушами, перепуганный столик и совершенно невредимого Бургежу, – то, пожалуй, вы совершенно не пострадали. По-моему, это редкостная удачливость. Вы не находите, господа?
– Логично, – прогудел Такангор.
– Тот, кто сбил Птусика, тот еще себя покажет, – сказал Дотт.
– Давненько мне шишек не набивали, – ухмыльнулся вампир.
– Ладно, – проскрипел Узандаф. – Времени у нас маловато. Хоть эти остолопы и не начнут до рассвета, но дел невпроворот. Садитесь, господа. Я пригласил вас для того, чтобы сообщить одно подозрение. Стоп! Стоп! Прекратите записывать, милейший! И отодвиньтесь от меня с этой чернильницей! Я же просил – отодвиньтесь!
Глава 11
– Совершенно верно. Я всегда симпатизировал кассарийским некромантам, пусть простит меня наш добрый король. Если нынешний герцог унаследовал хоть малую толику способностей своего славного предка, небесам станет жарко. Собери-ка в моей палатке офицеров: я все-таки поговорю с ними перед завтрашним наступлением, что бы ни говорил по этому поводу граф да Унара. Пока что это моя армия.
– Слушаюсь! – И адъютант лихо щелкнул каблуками, вложив в сей жест всю радость, которую он испытывал по поводу принятого генералом решения.
* * *
Так странно все сложилось, что только сегодня, накануне сражения, Зелг впервые увидел большую часть своего замка. До того он побывал только в пиршественном и тронном залах, спальне и прилегающем к ней кабинете. Да еще пару раз гулял в саду, старательно обходя и тропинку, ведущую на задний двор, и тем более колодец с утопликом, столь тепло встретившим его в день приезда. А замок оказался совершенно волшебным.Деловитые, трудолюбивые домовые, похожие на толстеньких мышей с розовыми пятачками, вооружившись метелочками и щеточками, сновали по комнатам и коридорам. Учтивые призраки приветливо кивали из темных углов и доверчиво предлагали молодому хозяину свои нехитрые сокровища в знак дружбы и благоволения. Крохотные огоньки повсюду летали за ним и услужливо освещали любую картину или фреску, которая привлекала его внимание. На шаг позади Зелга важно топал шестиногий столик с напитками и легкой закуской. Зелг бродил по отчему дому.
Его пленили маленькие, уютные комнаты с низкими потолками и стрельчатыми окнами, с витражами, в которых преобладали золотистые, зеленые, голубые и сиреневые тона. Комнатки со стенами, расписанными бледными фресками в незапамятные времена величайшими художниками мира, с низенькими, но тяжелыми дверями, снабженными бронзовыми засовами, хранили неожиданные тайны. Открывая очередную дверь и наклоняя голову, чтобы пройти, Зелг ожидал обнаружить в соседнем помещении… Точнее, он не ожидал обнаружить за этой дверью огромное пространство зимнего сада, куда солнечный свет проникал сквозь хрустальный купол, а резные колонны терялись в вышине, упираясь витиеватыми капителями в потолок, выложенный светлой бирюзой. Половину зала занимал бассейн с неровными бортиками, в котором над дюнами золотого песка, малахитовыми скалами и розовыми раковинами, среди лесов диковинных водорослей плавали разноцветные рыбы и черепашки. Хрустальный водопад срывался с яшмовой скалы, усыпанной мелкими вьющимися растениями. Густые заросли редкостных трав и кустарников, крохотные плодоносящие деревца в фарфоровых сосудах, аквариумы с экзотическими заморскими тварями, птичий щебет и пересвист, легкий ветерок, совершенно невозможный в замкнутом помещении, будь оно сколь угодно обширным…
– Какая красота! – всплеснул руками пораженный герцог.
– Рад стараться, милорд, – ответил кто-то у него за спиной.
Привычный к неожиданностям, Зелг не подпрыгнул и не свалился в воду, а всего лишь сдержанно икнул. Около него топталось приветливое кряжистое дерево с изумрудными глазками и пышной шевелюрой клейких зеленых листочков. В одной ветке дерево сжимало исполинскую лейку, в другой – лопаточку, а в третьей – капризничающий саженец.
– Я ваш внутризамковый садовник Мема, – отрекомендовалось дерево приятным басом. – А мой братец Фема возится с замковым парком. Ваша милость желает дать какие-нибудь указания?
– Что вы! – рассмеялся Зелг. – Как можно указывать такому знатоку и профессионалу? Что я вам скажу, когда я полный профан?
Все профессии – это заговор специалистов против профанов.– Оно и верно, ваше высочество, – оживился садовник. – Кто бы вас стал слушать, откровенно говоря?
Джордж Бернард Шоу
– Тоже мысль.
– Сами посудите, как можно иначе, коли доктор Дотт заказывают новые семена каждый сезон, а милорд Думгар велят заказы отменить в целях не столько экономии, сколько пресечения самоуправства. Господин Иоффа велят высадить в парке волчью лилию, чей запах привлекает оборотней, а господин Альгерс просит ее упрятать обратно, ибо горгониды волчью лилию на дух не переносят. Из «Расторопных телег» каждый день шлют слезные просьбы пожертвовать пару листочков специй для их адских зелий, а господин Гописса просит их себе, для булочек и блинчиков. – Дерево безнадежно махнуло всеми свободными ветвями. – Самочинно управляюсь, потому как всех слушать – долго ли сдуреть?
– Недолго, – посочувствовал Зелг.
– Так что, ваше высочество, ежели цветиков каких возжелаете, али птичек, али рыбок – милости просю. Что же до рассудительных замечаний, ценных указаний и прочего, не теряйте зря времени.
– Не буду, – пообещал герцог.
– Молодца! Наш человек, – одобрил Мема. – Война на когда назначена?
– Вроде на завтра.
– Обязательно приду, – пообещало дерево. – Я бы и сегодня явился в расположение, да саженцы высадить надо. Альрауны раскапризничались. Вот еще что: я давно думаю бабочек завести. Вообразите, какое благолепие будет, если над всеми цветами да над прудиком станут порхать бабочки и стрекозы.
– Волшебно.
– Ну, значит, после войны и приступим, – сказал Мема. – Пойду я, а то корни у малыша замерзнут, расчихается и плохо приживется.
– Да-да, конечно идите, – торопливо согласился Зелг. – Приятно было познакомиться. А если кто станет препятствовать в любом вашем начинании, смело говорите, что это я велел.
Дерево исчезло в густых зарослях, а герцог какое-то время посидел на краю бассейна, послушал птиц, понаблюдал за черепашками, а потом двинулся дальше в обход своих владений.
Из зимнего сада он попал в длинный коридор, уставленный затейливыми скульптурами василисков, драконов, горгулий, ехидн, минотавров, грифонов и прочих волшебных существ. Этот коридор долго петлял по замку, и Зелг стал подозревать, что в статуях, вероятно, скрыты какие-то тайные механизмы, открывающие двери. Однако без помощи Думгара глупо было бы даже надеяться на то, чтобы их обнаружить. Да и некогда всем этим заниматься.
У голема была одна диковинная привычка: стоило о нем подумать, как он появлялся в поле зрения.
Не успел Зелг помянуть про себя каменного домоправителя, как тут же обнаружил в конце коридора окованную бронзой дверь, толкнул ее не без натуги и очутился в библиотеке.
Библиотека: место, где можно найти все, что вам нужно, если вы найдете человека, который знает, где это находится.Планировка этого зала в точности повторяла планировку зимнего сада, с той лишь только разницей, что это помещение утопало не в растениях, а в книгах, рукописях и футлярах со свитками. Зал был в основании круглым, и вдоль стен, сплошь застроенных полками, поднимался по спирали пандус, и сам служивший опорной стенкой для книжных шкафов. Конструкция походила на тройную витую раковину, увенчанную хрустальным куполом – близнецом предыдущего. Сам зал был поделен двусторонними стеллажами на шесть секторов.
Харри Мартин
Здесь же, в библиотеке, Зелг обнаружил небольшую, но бесценную коллекцию глобусов Ниакроха и звездного неба над ним, самый маленький из которых был размером с крупную бусину, а самый большой пришлось обходить по кругу, задрав голову. Звезды на глобусах были выложены из драгоценных камней: сапфиров, изумрудов, алмазов, рубинов и редчайших ярко-желтых надизов. Он узнавал знакомые с детства созвездия: Скачущего Жеребца, Спящего Дракона, Кентавра, Копейщика, Плачущую Деву, Упыря. Какой-то глобус, заметив интерес хозяина, пустился объяснять подробности.
На маленьком столике обнаружились шахматы. Не успел хозяин приблизиться к ним, чтобы рассмотреть поближе, как ферзи принялись приседать в реверансе, короли махать шляпами, а прочие фигурки – отдавать честь. Краем глаза молодой некромант заметил, что столики – шахматный и тот, что сопровождал его с напитками, – расшаркались, как давние знакомые.
Завернув за стеллаж, Зелг натолкнулся на веселую компанию: Думгара, Мадарьягу, Дотта, Карлюзу и длиннобородую мумию в симпатичной мантии – чайные розочки по оливковому фону, тройная прошва по рукаву, обшитые пуговки, широкие манжеты и капюшон, подбитый палевым шелком. На ногах у мумии красовались пантуфли с загнутыми носами и открытой пяткой.
– Внучек пришел, – обрадовалась мумия и полезла целоваться.
Тут уж Зелг не выдержал и подпрыгнул от неожиданности. Да и то сказать: ежели человек не имеет права подпрыгивать от неожиданности в собственном замке, то в этой стране действительно беда с гражданскими свободами.
– Узандаф Ламальва да Кассар, победитель при Пыхштехвальде, владетельный князь Плактура, который, кстати, второй месяц не высылает дань, – торжественно объявил голем.
– Э-ээ, дедушка, – догадливо сказал Зелг. – А не выпить ли нам чего-нибудь за встречу?
Столик с готовностью подбежал к хозяину.
– Гляди-ка, ты ему понравился, – довольно констатировал Узандаф. – А вот твоей бабке ни в жисть ничего не предлагал. Даже молоко уносил обратно на кухню. Жаль, теперь у меня иные радости, эфиром лакомлюсь. Давай, Дотт, старина, сообрази и нам по стаканчику. За встречу, малыш!
Зелг хлопнул стакан мугагского.
– Мы уж заждались, – сказала мумия. – Я бы и сам пришел к тебе, не думай, что это старческие капризы. Но по странной прихоти судьбы здесь, в библиотеке, я скончался и здесь теперь живу.
– Мне ничего не говорили, – смутился молодой человек.
– Не все сразу, не все сразу, малыш. Тебе труднее всех, бросили, как в омут с головой. Но ребята говорят, ты справляешься. Полководца нашел из героической фамилии и с недюжинными способностями. Помощника по некромантской части вот изыскал.
– Моей заслуги тут нет, – скромно ответил Зелг. – Милорд Топотан сам себя назначил. Я только поразмыслил, разумно ли с ним ссориться, взвесил все «за» и «против» и его боевой топорик. Понял, что топорик перевешивает любые иные соображения, и немедленно согласился. Господин Карлюза тоже сам ко мне определился. У него, видишь ли, рекомендательное письмо.
– Рекомендовательное и потрясительное по силе воздействия на получателя, – важно кивнул Карлюза.
– Потрясительнее, конечно, тысяча крепеньких и боевитых скелетов, – заметил Мадарьяга.
– Все равно, для первых шагов неплохо, – сказала мумия. – Умница. Посмотри пока книги, а мы пару минут пошепчемся у тебя за спиной. Все равно пока ждем твоего минотавра.
– А где он?
– Милорд Топотан отправился с букетом к мадам Мумезе. Он назначил ее капралом и хотел лично поздравить с повышением.
Офицер не может быть хорошим командующим, если он уже совсем не боится капрала.– Глубоко, – заметил Узандаф. – Сильно.
Брюс Маршалл
– Прыткий бугай, – похвалил вампир.
– По поводу войны, – кашлянула мумия. – Внучек, ты, конечно, понимаешь, что все это великолепие, преимущественно награбленное непосильным трудом, нельзя отдавать твоему кузену. Мы все – твои дедушки и бабушки – перевернемся в гробах. Это уж будет чистое светопреставление. Согласен?
– Согласен. То есть нет. Словом, с тобой, дедушка, согласен. А отдавать все это и все то, чего я еще не видел, не согласен.
– Вот слышу голос я не мальчика, но мужа, – довольно сказал Узандаф. – Кстати, где наши библиотечные эльфы?
У ног Зелга немедленно соткался из воздуха замшелый и опутанный паутиной некто. У некты были острые уши – за каждым по огромному гусиному перу, испачканные чернилами пальцы с шестью или семью суставами, лысина, испещренная пометками, и красные глаза за толстыми стеклами очков.
– Ваше высочество, повелитель, какая честь, – раскланялся некто с молодым герцогом и обернулся к мумии. – К услугам вашей милости.
– Запиши фразу про мальчика и мужа. Слышал?
– Отчетливо, ваша милость.
– Так вот запиши, голубчик, а то приберет кто-нибудь к рукам, и после авторства не докажешь.
Эльф еще раз поклонился в пояс и черкнул пару слов на лысине.
– Разрешите исполнять?
– Ступай.
Эльф прижал руки к сердцу, окинул Зелга взглядом счастливой невесты, узревшей жениха после многолетней разлуки, шепнул: «Я в восторге!» – и наконец исчез.
– Библиотекарь – это призвание, – поведал Узандаф ошеломленному внуку. – Откуда мы их только не приманивали!
– Эльфов?
– И эльфов, и футачиков – они каталоги любят составлять, сидят, перышками скрипят, одно загляденье; и гномов. Те раритетами занимаются, хранят, пылинки сдувают и гоняют жуков-древоточцев.
Зелг отошел к полкам и принялся рассеянно изучать их содержимое: крохотные годовые подшивки газет «Для самых маленьких», толстенные папки журнала «Усыпальница», стопки «Королевского паникера» со дня его основания и до последних дней. Были тут и «Бангасойские ведомости», и «Красный зрачок», и «Звездный полдень»; «Хрустальный шар», «Кладбищенский вестник», «Печной курьер», «Костлявая правда», «Огнедышащие вести», «Трибуна мага», «Астрологические сплетни» и «Народное мнение» – газета аздакского королевского издательства. Кроме того, тут обнаружились газеты и журналы, напечатанные на странных материалах и даже написанные от руки: от глиняных табличек «Харцуцуйской клюквы» до крохотных зеленых листочков «Всеэльфийского обозрения» и увесистых пачек «Доморощенного философа». Привлекло его внимание "и собрание ярких книжечек в картинках из серии «Суперциклоп».
Зелг полистал газеты и перешел к книжным стеллажам. Тома были расставлены строго по ранжиру, но по совершенно непонятной непосвященному системе. Спустя пять минут молодой человек признал, что библиотечные служащие не зря едят свой хлеб, ибо сам он ни за какие коврижки не согласился бы разыскивать здесь конкретную книгу.
Книга «К учению о смертной казни через повешение» мирно соседствовала с фундаментальным сочинением «Краткое введение в историю вавилобстеров», изложенным в восемнадцати томах, каждым из которых вполне можно было прихлопнуть упитанного титана. Стояли в ряд «Семьдесят назиданий молодому зятю» и два переиздания: «Семьсот семьдесят…» и «Семь тысяч семьсот семьдесят…» – издание переработанное и дополненное – соответственно. Почетное место было отведено жемчужине коллекции, томику «Тихие радости некрофилии». «Война – дело мирное» и «Художественная ковка бракованного чугуна» были отнесены к изданиям, посвященным одной проблематике. Многостраничный труд в двух книгах «Осада замков и городов» был втиснут между «Занимательной хирургией», «Семнадцатью апрельскими тезисами» и монографией какого-то аздакского автора «Модернизация и реконструкция каннибализма. Опыт развитых стран». Далее глазам изумленного герцога предстали в следующем порядке: справочник «Голос совести»; двухтомник «Душа и пятки» – издательства «Научный оккультизм»; «Справочник молодого садомазохиста»; небольшая серия книжек «Стреляем сами», включая брошюру «Баллисты и катапульты»; стихотворный сборник «Завяли лютики», энциклопедия «1000 способов отравиться грибами», краткое экономическое пособие «Не все то золото, что блестит», переплетенный в красный сафьян с золотым тиснением подарочный кирпич «Туризм и насилие», «Самоучитель игры на арфе», любовный роман «На ступенях старого замка» и путеводитель «Огонь, вода и медные трубы» с подзаголовком «Идите куда хотите» издательства «Кентавр».
Наверное, герцог еще долго бы бродил в этой сокровищнице мысли и духа, но тут раздался бодрый топот, и в библиотеку рысью влетел главнокомандующий кассарийской армией Такангор Топотан с чем-то маленьким, пуховым и круглым под мышкой. Это маленькое, круглое и пуховое он осторожно усадил на стол пред ясны очи честной компании и представил:
– Прошу любить и жаловать. Бургежа. Военный корреспондент.
Военный корреспондент был размером с упитанного филина и в общем-то на него и походил, с той лишь разницей, что покрыт был мехом, а не перьями, имел толстенькие пуховые ручки и нос пуговкой. На голове диковинного журналиста между острых симпатичных ушек помещался странный предмет вроде тазика для бритья.
– Что это? – уточнила мумия.
– Не что, а кто, – храбро ответил «филин». – Бургежа. Издатель журнала «Сижу в дупле».
Из ниоткуда высунулась физиономия давешнего эльфа и авторитетно заявила:
– Подшивку могу принести, но не рекомендую мне это поручать. Редкостная гадость этот ваш журнал.
Бургежа вздохнул печально.
– Откуда вы, сударь? – спросил его Зелг, в то же время пытаясь как можно более кратко сформулировать вопросов пятьдесят к Такангору.
– Из дупла, – ответствовало существо. – Сижу в дупле, издаю журнал «Сижу в дупле». Но сами понимаете, какие в дупле сенсации. Так, сплетни всякие, происшествия на поляне. Поляна у нас, правда, пустынная, почти ничего не происходит. А я жажду славы, признания и успеха. Потому явился к милорду Топотану и попросил содействия. Просил, чтобы мне оказали высочайшую честь быть представленным вам, ваше высочество.
– Зачем нам военный корреспондент?
– А что, внучек, – задумчиво пожевал губами Узандаф. – Эти стервятники из «Королевского паникера» пишут такие глупости, что уж ни в какие дупла не лезет. Кабы не моя приверженность закону о свободе поговорить и пописать, я бы давно наслал на них какое-нибудь стоящее проклятие типа «Говорливый студень». Представляешь, недавно тиснули статейку о том, что я случайно выиграл Пыхштехвальдскую битву. Какой-то мерзавец по имени…
Мумия пощелкала сухими пальцами. Библиотечный эльф возник над стопкой «Королевского паникера» и торжественно заявил:
– Презренный писака по имени Ефорцирх.
– И имя неблагозвучное, – скривился Узандаф. – Он, видишь ли, считает, что роль личности в истории ограничена до крайности. То есть назрела историческая необходимость победить при Пыхштехвальде, и абсолютно безразлично, кто командовал войсками. Да если бы я не двинул конницу в обход да не провел мощную подготовку баллистами и катапультами, мы бы знаете где были? В глубокой…
– …печали, – торопливо завершил политкорректный Зелг.
– Я имел в виду совсем другое, – обиделся дедуля. – Ну да ладно. И что, милейший Бургежа, есть ли у вас какие-нибудь особенные способности, отличительные свойства, позволяющие вам претендовать на роль хроникера и летописца нашей славной семейки?
– Есть, – промямлил «филин».
– А отчего так скромно?
Эльф снова показался на глаза, держа в руках стопочку разнокалиберных, криво обрезанных брошюрок.
– Позвольте заметить, ваша милость, что данный господин является уникальным, редкостным неудачником. Второго такого Кассария не видала.
Бургежа потупился:
– Что правда, то правда. Неудачник. Даже сам себя иногда боюсь.
Я такой неудачник, что, если куплю себе кладбище, люди перестанут умирать.– Интересный компот, – буркнуло привидение доктора. – Вот как раз этого нам и не хватало для полного счастья.
Эд Фергол
– Хоть какой-то талант, – протянул Мадарьяга сочувственно. – Страшнее всего – посредственность.
– То-то он умудрился врезаться в Птусика, – сообщил Такангор. – Два раза.
Все, знавшие незаурядные летные возможности Птусика, замерли в немом изумлении.
– Даже молния не бьет два раза в одно место, – заметил эльф ворчливо.
Бургежа мотнул головой, явно собираясь произнести пару слов в свое оправдание. При этом тазик с его головы соскользнул и чуть было не брякнулся на столик с напитками. Спасая тонкостенные бокалы, столик шустро отскочил в сторону, но не рассчитал и врезался под коленки мумии, разбилась маленькая чашка с соусом, он отпрыгнул в ужасе и пнул Мадарьягу. Вампир взвился в воздух, но путь ему преградила полка с книгами, каковую он и обрушил на окружающих, придавив пискнувшего Карлюзу. Узандаф крякнул и уселся прямо на голову вездесущего эльфа-библиотекаря, чувствительно примяв острые уши последнего. Тот уши потрогал и почтительно осведомился:
– Прошу вашего разрешения истошно завизжать, милорд.
– Держите себя в руках, – сурово ответил Думгар. – Проявите выдержку и доблесть, свойственную только вам.
Эльф горделиво выпрямился.
Мумия вперилась неподвижным взглядом в виновника переполоха.
– Пойду я, – пролепетал Бургежа. – Покорнейше прошу извинения за беспокойство.
Он подобрал свой необъяснимый тазик и поплелся к окну.
– Простите, – остановил его Зелг, повинуясь внезапному порыву. – А что это за головной убор?
– Шлем, выше высочество. Герцог решился:
– Останьтесь. Нам действительно категорически необходим военный корреспондент, способный объективно освещать события. Что же до вашей неудачливости, – тут он обвел взглядом завал книг, вампира с шишкой на лбу, дедушку, сидящего в изумительной позе, эльфа с отдавленными ушами, перепуганный столик и совершенно невредимого Бургежу, – то, пожалуй, вы совершенно не пострадали. По-моему, это редкостная удачливость. Вы не находите, господа?
– Логично, – прогудел Такангор.
– Тот, кто сбил Птусика, тот еще себя покажет, – сказал Дотт.
– Давненько мне шишек не набивали, – ухмыльнулся вампир.
– Ладно, – проскрипел Узандаф. – Времени у нас маловато. Хоть эти остолопы и не начнут до рассвета, но дел невпроворот. Садитесь, господа. Я пригласил вас для того, чтобы сообщить одно подозрение. Стоп! Стоп! Прекратите записывать, милейший! И отодвиньтесь от меня с этой чернильницей! Я же просил – отодвиньтесь!
Глава 11
– Галеас Генсен – первый и единственный король Бэхитехвальда. Вечно мертвый. Никогда не рождавшийся.
– Генсен – это миф.
– В каком-то смысле да, миф, – согласился Мадарьяга. – Ибо никто не знает его настоящего имени и истинного лица.
– Наши предки постоянно бились над тайной Галеаса Генсена, – подтвердил Узандаф. – Мы сталкивались с ним дважды. И хоть победа была на нашей стороне, окончательного успеха мы так и не достигли. А многие из нас не достигли его еще с большей силой.
Зелг усмехнулся.
– Я торчу в этой чудесной библиотеке много веков подряд. И мне не найти покоя, пока Генсен не будет побежден и низложен.
– Бэхитехвальда нет и не может быть, – твердо сказал Зелг. – Где его искать?
– Его не нужно искать, – молвил Мадарьяга. – В чем-то ты прав, мой мальчик. Его действительно нет, но я побывал там и признаюсь: это самое неприятное мое воспоминание.
– А вы уже были… того…
– Того, того. Я был вампиром уже две сотни лет и многого успел достичь. Бэхитехвальд захватил меня врасплох. Впрочем, даже если бы я готовился заранее, то все равно проиграл бы.
– Он ничего не понимает, – заметил Узандаф. – Смотри, как пучит глазки.
Молодой герцог обиженно поджал губы. Да, пучит глазки, но кто бы их не пучил, если на носу сражение, нужно идти в арсенал, в оружейную, знакомиться с планом битвы, а два старых хрыча предаются воспоминаниям о днях молодости и пичкают тебя сказками.
– Бэхитехвальд – огромное королевство, которое проявляется там и тогда, где и когда захочет. Ты можешь заснуть в своей кровати на улице Старого Мельника в столице Меньчаксаха, а проснуться в призрачном мире, где по улице бродят тени и странные существа охотятся за всяким живым, попавшим в их царство. Любой оборотень, вампир, некромант пуще погибели боится оказаться пленником Бэхитехвальда.
Это он поглотил Канорру, истребив большую часть населения и превратив в оборотней тех, кто чудом уцелел и вернулся в наш мир. После того как королевство Генсена покидает захваченные им земли, там остаются пустоши и болота. Бангасоанские пустыни надежно хранят его тайны: там, под многометровым слоем песка, похоронены великолепные древние храмы и роскошные дворцы. Жанивашские болота – это все, что осталось от моего княжества. Вместо гордых замков и цветущих садов, вместо богатых городов и многолюдных сел, вместо золотых полей и тучных стад – серая земля, похожая на пепел, трясины да кривые деревца. И ядовитые испарения. Мои подданные истреблены, а их немногочисленные потомки не помнят даже того, что были некогда людьми. Болотные духи, жадно пьющие кровь, бессмысленные и бездумные… Но что люди, когда даже я, могущественный князь Ночи, едва унес ноги. Да и то благодаря одному из твоих предков, Зелг.
– Насколько мне известно, – молвила мумия, – Генсен уничтожал не только древних правителей и великих магов. Он истребил и их божества. Тот, кто способен убить божество, смертельно опасен. Ты понимаешь, малыш?
– Я уже ничего не понимаю.
– С незапамятных времен в мире Ниакроха стали твориться странные и страшные вещи: люди шептались, что раз в несколько столетий возникает из небытия древнее королевство Проклятых. Оно пожирает все живое, не брезгует не-мертвым, угрожает бестелесному. Будь ты человек или призрак, оборотень или демон, дух или божество – ты обречен. Некто или Нечто, именующее себя Галеасом Генсеном, что прозван Проклятым, мановением руки поднимает несметные полчища своих воинов и отдает им на разграбление ту часть мира, где восстало из праха и пепла его королевство. Уходя, он оставляет свой знак, след. Чаще всего – некое сооружение, которое, по поверью, является вратами в его исконную вотчину. Однако все смельчаки, что отваживались переступить порог Черной башни, вступить под своды Болотного храма либо посетить Смеющуюся Статую в Бангасоанской пустыне, никогда не возвращались назад, дабы поведать, что же они видели. Генсеанской умеет хранить свои секреты.
То, что он умер, вовсе не доказывает, что он жил.Вот главная твоя проблема, вот тот, кого тебе нужно по-настоящему опасаться.
Станислав Ежи Лец
– Генсен – это миф.
– В каком-то смысле да, миф, – согласился Мадарьяга. – Ибо никто не знает его настоящего имени и истинного лица.
– Наши предки постоянно бились над тайной Галеаса Генсена, – подтвердил Узандаф. – Мы сталкивались с ним дважды. И хоть победа была на нашей стороне, окончательного успеха мы так и не достигли. А многие из нас не достигли его еще с большей силой.
Зелг усмехнулся.
– Я торчу в этой чудесной библиотеке много веков подряд. И мне не найти покоя, пока Генсен не будет побежден и низложен.
– Бэхитехвальда нет и не может быть, – твердо сказал Зелг. – Где его искать?
– Его не нужно искать, – молвил Мадарьяга. – В чем-то ты прав, мой мальчик. Его действительно нет, но я побывал там и признаюсь: это самое неприятное мое воспоминание.
– А вы уже были… того…
– Того, того. Я был вампиром уже две сотни лет и многого успел достичь. Бэхитехвальд захватил меня врасплох. Впрочем, даже если бы я готовился заранее, то все равно проиграл бы.
– Он ничего не понимает, – заметил Узандаф. – Смотри, как пучит глазки.
Молодой герцог обиженно поджал губы. Да, пучит глазки, но кто бы их не пучил, если на носу сражение, нужно идти в арсенал, в оружейную, знакомиться с планом битвы, а два старых хрыча предаются воспоминаниям о днях молодости и пичкают тебя сказками.
– Бэхитехвальд – огромное королевство, которое проявляется там и тогда, где и когда захочет. Ты можешь заснуть в своей кровати на улице Старого Мельника в столице Меньчаксаха, а проснуться в призрачном мире, где по улице бродят тени и странные существа охотятся за всяким живым, попавшим в их царство. Любой оборотень, вампир, некромант пуще погибели боится оказаться пленником Бэхитехвальда.
Это он поглотил Канорру, истребив большую часть населения и превратив в оборотней тех, кто чудом уцелел и вернулся в наш мир. После того как королевство Генсена покидает захваченные им земли, там остаются пустоши и болота. Бангасоанские пустыни надежно хранят его тайны: там, под многометровым слоем песка, похоронены великолепные древние храмы и роскошные дворцы. Жанивашские болота – это все, что осталось от моего княжества. Вместо гордых замков и цветущих садов, вместо богатых городов и многолюдных сел, вместо золотых полей и тучных стад – серая земля, похожая на пепел, трясины да кривые деревца. И ядовитые испарения. Мои подданные истреблены, а их немногочисленные потомки не помнят даже того, что были некогда людьми. Болотные духи, жадно пьющие кровь, бессмысленные и бездумные… Но что люди, когда даже я, могущественный князь Ночи, едва унес ноги. Да и то благодаря одному из твоих предков, Зелг.
– Насколько мне известно, – молвила мумия, – Генсен уничтожал не только древних правителей и великих магов. Он истребил и их божества. Тот, кто способен убить божество, смертельно опасен. Ты понимаешь, малыш?
– Я уже ничего не понимаю.
– С незапамятных времен в мире Ниакроха стали твориться странные и страшные вещи: люди шептались, что раз в несколько столетий возникает из небытия древнее королевство Проклятых. Оно пожирает все живое, не брезгует не-мертвым, угрожает бестелесному. Будь ты человек или призрак, оборотень или демон, дух или божество – ты обречен. Некто или Нечто, именующее себя Галеасом Генсеном, что прозван Проклятым, мановением руки поднимает несметные полчища своих воинов и отдает им на разграбление ту часть мира, где восстало из праха и пепла его королевство. Уходя, он оставляет свой знак, след. Чаще всего – некое сооружение, которое, по поверью, является вратами в его исконную вотчину. Однако все смельчаки, что отваживались переступить порог Черной башни, вступить под своды Болотного храма либо посетить Смеющуюся Статую в Бангасоанской пустыне, никогда не возвращались назад, дабы поведать, что же они видели. Генсеанской умеет хранить свои секреты.