Уилан Питер. Школа ночи

   МАРЛО. О, нет. Скэдберри слишком мал для нее и ее свиты. И потом она наносит визиты лишь тем, кого собирается уничтожить. Однажды я видел ее. Нас была целая толпа, и все мы склонили головы в низком поклоне. И тут я увидел ее платье. Вернее мантию. Ее подол был вышит узором из множества человеческих глаз, которые тихо шевелились при ходьбе. Глаза повелительницы, которые видят все!
   Где-то внутри дома слышен шум.
   ГОЛОС УОЛСИНХЭМА: Кит! Кит!
   ГОЛОС ОДРИ. Он наверняка у нее.
   РОЗАЛИНДА быстро кидает кривой нож МАРЛО, и тот, поймав его, становится у двери. Входят УОЛСИНХЭМ и ОДРИ.
   УОЛСИНХЭМ (увидев нож в руке Марло). Кит, Кит, не надо волноваться.
   МАРЛО. Не надо врываться в комнату посреди ночи.
   ОДРИ (торжествующе). Его взяли!
   СТОУН. Кого?
   УОЛСИНХЭМ. Рэли. Инграм сообщает из Лондона.
   Ч и т а е т.
   "В два часа пополудни сэр Уолтер Рэли был арестован в собственном доме и отправлен в Тауэр. Предположительно обвиняется в тайном браке, поскольку вместе с ним была арестована его жена Элизабет Токмортон. О предъявлении более тяжких обвинений, будь то измена или богохульство, пока ничего не известно. Продолжаю выяснение".
   ОДРИ. Туда ему и дорога! Боже храни августейшую леди.
   Последнюю фразу она произносит явно с целью спровоцировать МАРЛО.
   ВСЕ: Боже храни королеву!
   МАРЛО. М-м-м... Да хранит всемогущий пес девственную сучку!
   РОЗАЛИНДА. Нет, Кит, не надо.
   МАРЛО. Итак ходячее чрево мстит. Кто мог бы подумать, что этот древний орган, до сих пор, как утверждают не исследованный, не опробованный, ни разу не принимавший гостей, еще не усох и даже способен задушить опального любовника.
   РОЗАЛИНДА. Ты говоришь именно то, что они хотят от тебя услышать.
   УОЛСИНХЭМ. Я хочу только одного: чтобы Кит был в безопасности. Жаль только, что он сам этого не хочет. Уже скоро они начнут выдергивать всех, кто своими показаниями может ухудшить дело Рэли. И тебя в том числе. Дружище, я не смогу помочь тебе, если ты сам себе не поможешь.
   МАРЛО. По крайней мере, сделай так, чтобы меня не пытали. Иначе я не выдержу и выложу им все.
   ОДРИ. Ты и так уже выложил много без всяких пыток.
   Берет мужа под руку, чтобы увести его.
   УОЛСИНХЭМ. Поступай, как знаешь, Кит, но все мои предложения остаются в силе. Я могу спрятать тебя в надежном месте. Скажи только слово. И еще я умоляю тебя помнить, что эти люди никогда не шутят. Тебе известно, как это у них заведено: на каждого шпиона по тайному агенту, на каждого агента по дюжине осведомителей, на каждого известного осведомителя по дюжине неизвестных. Всех их вычислить невозможно. И когда они расставят все свои сети, боюсь, я не смогу тебе помочь.
   УОЛСИНХЭМ и ОДРИ уходят.
   РОЗАЛИНДА. Она опасна.
   МАРЛО. Чем же?
   РОЗАЛИНДА. Я боюсь ее. И Инграма. Он служит ей, а не Уолсинхэму.
   МАРЛО. С Инграмом я как-нибудь управлюсь.
   СТОУН. Уолсинхэм тоже был членом Школы ночи?
   МАРЛО с презрением смотрит на него.
   МАРЛО (К Розалинде). Пусть убирается к черту!
   РОЗАЛИНДА. Нет. Он поможет мне сделать так, чтобы убрался ты.
   СТОУН. Она права. Ты должен уехать за границу.
   МАРЛО. А я уж думал, ты никогда не произнесешь этих слов. Вот, зачем ты здесь? Чтобы уговорить меня? Так? Пусть Мерлин исчезнет. Уолсинхэм тебе платит за твои услуги?
   СТОУН. Нет.
   МАРЛО. Значит ты трудишься за возможность столоваться у него?
   СТОУН. Нет. Просто я с ним согласен.
   МАРЛО. Но почему?
   СТОУН. Потому что ты величайший человек в Англии. И еще потому, что богохульников они сжигают на кострах.
   МАРЛО. Меня не сожгут. Слишком много будет вони.
   СТОУН. Они сожгли Фрэнсиса Кетта. Он был твоим учителем в Кембридже.
   На какой-то миг МАРЛО кажется, что Стоуна подробно информировали о нем.
   МАРЛО. Ну что ж. Он был всего лишь профессор университета. Их нынче куры не клюют.
   Крик петуха. За окном светает.
   РОЗАЛИНДА. Он должен уехать. Фа че си сальви!8- Ты можешь поселиться в доме моего отца.
   МАРЛО. В городе, где много воды?
   РОЗАЛИНДА. В Венеции. Ты называл ее городом городов. Всегда мечтал побывать там.
   МАРЛО. Разве?
   РОЗАЛИНДА. Ты сам говорил.
   МАРЛО вертит головой, словно принюхиваясь
   МАРЛО. Вода... Я чувствую запах воды. Хочешь знать, почему я не могу уехать из Скэдберри?
   РОЗАЛИНДА. Ты должен уехать! Должен!
   МАРЛО. При чем здесь уехать - не уехать! Венеция или не Венеция! Это не мне решать.
   СТОУН. Тогда кому же?
   МАРЛО. Посмотрим, сколь сведущ ты в науке. Что такое перевоплощение?
   СТОУН. Изменение сущности.
   МАРЛО. А точнее?
   СТОУН. Обретение новой сущности...
   МАРЛО. Высшей сущности! Высшего состояния. Ибо какой нам прок от науки, если мы не можем перевоплотиться в нечто лучшее по сравнению с тем, что мы есть? Я ощущаю присутствие неких сил, которые... которые помогут мне обрести новую сущность. И эти силы здесь. В этом доме. Сейчас. Начало положено, и надо дождаться завершения.
   РОЗАЛИНДА. Но это же дьявольщина!
   МАРЛО. Нет, это наука.
   СТОУН. Кит, но это лишь увеличивает опасность.
   МАРЛО. Какую опасность? Когда я обрету высшую сущность, все их самые страшные угрозы покажутся мне детским лепетом. Дайте мне руки...
   РОЗАЛИНДА. Нет!
   МАРЛО. Мне нужна ваша сила. Не бойтесь. Здесь нет зла.
   МАРЛО берет Розалинду за руку. СТОУН отстраняется, но внимательно наблюдает.
   МАРЛО. Сейчас, в этот миг мы пребываем в пространстве между рассветом и утром. Духи мертвых уже вернулись в свои могилы. А мы, живые, стоим на пороге нового дня. Это время откровений. Тот, кто просыпается в этот час, уже свободен от ужасов ночи и наслаждается предвкушением утра. Он не боится смерти, ибо преисполнен восторга перед великолепием жизни. И слезы счастья подступают к глазам, когда видишь свою смертную сущность, возвышающуюся над тысячами миров. Посмотри вниз, и ты увидишь, как твои ноги упираются в край вселенной. Вы знаете, что я и кое-кто еще занимались постижением запретных знаний - тех знаний, которые они... ОНА хотят уничтожить, дабы не овладела чернь силой, обладать которой достойны лишь царственные особы. Мы, сыновья каменщиков и дочери рабов уже узнали многое, и нас теперь не остановить. Мне были знамения... Здесь, на этом самом месте. Мне открылось, что я был куском неблагородного металла, а стану слитком чистого золота. Я видел комнату. И ложе, на которое возляжет Кристофер Марло, а встанет с него Гомер... Или Вергилий... Или Данте! Я видел воплощения этих сил...
   Возникает видение: три темных фигуры на фоне реки.
   МАРЛО. Они молчат. И их нельзя ни о чем спрашивать. Но видите? Они уже не сидят. Они встали. Сейчас они дадут мне знак, и я последую за ними...
   Одна из фигур поднимает руку, сжатую в кулак, и с силой бьет по воздуху. Раздается грохот, который не прекращается пока сцена не погрузится в темноту. Постепенно грохот переходит в звуки ударов кулака в дверь.
   СЦЕНА 5
   Комната Кида в жилом доме в Лондоне.
   Раннее утро. Слышно, как часы на городской башне бьют четыре раза. Продолжается стук в дверь.
   КИД вскакивает, завернувшись в одеяло, лихорадочно соображает, что можно спрятать.
   СКЕРС (за сценой). Открыть! Немедленно! Именем королевы! Неповиновение считается изменой. Считаю до пяти: раз, два, три, четыре, пять!
   CКЕРС и ПОЛИ взламывают дверь и врываются в комнату. Мы видим, что в тени за дверью стоит еще кто-то. СКЕРС и ПОЛИ действуют профессионально. Прежде всего они удостоверяются, что им не грозит никакая неожиданная опасность. В каждой руке у ПОЛИ по пистолету - стволы направлены в голову Кида. В руках у СКЕРСА тяжелая палка. Ей он будет колотить по стенам и полу, чтобы постоянно держать Кида в напряжении и страхе. Их манера отдавать приказания и задавать вопросы свидетельствует о намерении сбить жертву с толку.
   СКЕРС. Не двигаться! Покажи руки!
   ПОЛИ (делает жест рукой с пистолетом). Быстро!
   СКЕРС. Одеяло в руки! В обе руки!
   Ничего не соображая, КИД хватает за края одеяла.
   ПОЛИ. Теперь медленно разверни одеяло. Очень медленно! Так. Еще!
   Стоя спиной к зрителям, КИД разворачивает одеяло: видно, что он совершенно голый и не вооружен. СКЕРС приподнимает нижний край одеяла палкой.
   ПОЛИ. Раздвинуть ноги! Шире!
   СКЕРС. Где ты его прячешь? Говори!
   КИД. Что?
   Пытается прикрыть руками гениталии.
   ПОЛИ. Яйца твои нас не интересуют. Где оружие?
   СКЕРС. Оружие! Живо!
   КИД. На кровати... Нож...
   ПОЛИ. Осторожно возьми и дай сюда.
   КИД. Я как раз собирался вам сказать...
   СКЕРС. Кинжал. Сделан во Франции. Был спрятан в постельном белье...
   КИД. Да нет же...
   СКЕРС. Тайное хранение холодного оружия.
   КИД. Дайте же сказать. И вообще, кто вы такие?
   Снизу слышится голос женщины.
   ГОЛОС: Том? С тобой все в порядке, Том?
   ПОЛИ подходит к двери, вопросительно смотрит на стоящего в тени человека. Тот кивает.
   ПОЛИ. Эй, Мойстон, заткни ее!
   ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ (крик). Том! Том!
   СКЕРС (чуть понизив голос). Мы офицеры Тайного Совета и должны произвести здесь обыск. Безопасность ее августейшего величества и английского королевства!
   КИД. Обыск? Но что вы хотите искать?
   ПОЛИ. Завернись в одеяло.
   СКЕРС. Подлый клеветник. Ты обвиняешься в сопротивлении офицерам ее величества, тайном хранении оружия, недоносительстве. Кроме того, ты осмелился предстать голым перед офицерами ее величества и тем самым нанес оскорбление королеве, которой мы имеем честь служить. Довольно с тебя? Будешь и дальше сопротивляться?
   КИД. Нет.
   ПОЛИ принимается просматривать бумаги.
   СКЕРС. Тебя зовут Кид? Не смотри на него.
   Т.е. на Поли.
   Кид?
   КИД. Да...
   СКЕРС. Поэт?..
   КИД. В некотором роде... Писатель.
   СКЕРС. Стихи пишешь?
   КИД. Иногда...
   СКЕРС. На стенах?
   ПОЛИ (читает). "Королева-кровосмесительница приняла яд..."
   КИД. Это пьеса. Королева в пьесе...
   ПОЛИ. Вчера тебя видели во дворе голландской церкви.
   КИД. Нет, я все время был здесь. Только...
   ПОЛИ. Твоя личность была установлена. А вскоре на стене обнаружились написанные краской стишки бунтарского и клеветнического содержания. Только что ты сам признался, что сочиняешь стихи. И на пальцах у тебя следы краски.
   КИД. Это чернила! Чернила! Я пишу чернилами. Можете все обыскать. Ничего запрещенного вы все равно не найдете. Я никогда не говорил и никогда ничего не скажу против ее величества.
   СКЕРС. А против Господа нашего? Вот это что такое?
   КИД. Старые бумаги. Мусор.
   СКЕРС. Мусор? Зачем же ты его хранишь? А ну-ка повернись. Лицом к стене!
   КИД выполняет приказ. СКЕРС протягивает кипу бумаг человеку, до сего момента находившегося в тени за дверью, но теперь вошедшего в комнату. Это ИНГРАМ ФРАЙЗЕР. Наклонившись к лампе, ФРАЙЗЕР читает бумаги
   ПОЛИ. Лицом к стене!
   СКЕРС. Твои бумаги?
   КИД. Мне дали их на хранение. И забыли взять обратно.
   СКЕРС. Это сочинения атеистического содержания. Ты атеист?
   КИД. Нет...
   СКЕРС. Но водишь знакомство с атеистами? Хочешь, назову тебе имя? Тебе знаком человек по имени Марло?
   КИД. Знаком...
   СКЕРС. Два года назад вы жили с ним в этой комнате. Это его бумаги?
   КИД. Нет, не думаю...
   Пытается говорить беззаботным тоном.
   Уж он-то свои бумаги никому бы не оставил. Когда-нибудь они будут кое-что стоить.
   ПОЛИ. Не когда-нибудь, а теперь. Слушай внимательно. Тебе будет предоставлена возможность донести на него. Если ты откажешься сделать это сейчас, тебя отведут в тюрьму Брайдвелл. Там тебе предоставят вторую возможность, но твой первый отказ может быть использован против тебя. Если ты вновь откажешься, тебя отведут в подвал и покажут орудия пыток. И здесь у тебя будет последняя возможность донести на него.
   СКЕРС. Лицом к стене!
   ПОЛИ. Ты не любишь этого человека. Он не раз унижал тебя, обращался с тобой жестоко. Ты ровным счетом ничем ему не обязан. Итак. Это его бумаги?
   КИД. Не думаю... О Кит! Кит! Кит! Что мне делать, Кит?!
   КИД не в силах сдерживать охватившие его тело конвульсии. За его спиной ФРАЙЗЕР берет лист бумаги, перо и уходит.
   КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ.
   ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
   СЦЕНА 1
   Скэдберри. Сад поместья Уолсинхэма. Смеркается.
   МАРЛО, СТОУН и чета УОЛСИНХЭМОВ смотрят, как актер в маске, играющий АРЛЕКИНА, аккомпанирует на лютне поющей КОЛОМБИНЕ. В роли КОЛОМБИНЫ выступает РОЗАЛИНДА. На ней белый грим и поэтому ее трудно сразу узнать.
   Входит ПАНТАЛОНЕ. Он угрожающе приближается к Арлекину. Они начинают двигаться кругами, глядя друг другу прямо в глаза. При этом АРЛЕКИН продолжает играть на лютне.
   Сцена должна произвести зловещий эффект: все это шутка или люди в масках действительно представляют опасность?
   ПАНТАЛОНЕ. О повера фиглиола! Тогли ле мани ди доссо а квеста фиглиола!9(
   КОЛОМБИНА. Синьор Панталоне. Ио л(амо!10(
   ПАНТАЛОНЕ. Импоссибиле!11(
   ПАНТАЛОНЕ принимается бить Арлекина, затем хватает Коломбину и волоком тащит ее за сцену.
   АРЛЕКИН теперь изображает влюбленного с разбитым сердцем. Он достает пистолет, прижимает дуло к виску, нажимает курок, но пистолет не стреляет. АРЛЕКИН знаками показывает, что идет дождь и порох вероятно отсырел. Потом он достает веревку, делает петлю, надевает себе на шею, смотрит по сторонам в поисках предмета, к которому можно было бы привязать веревку. Ничего не найдя, он пытается сам себя повесить, но лишь с грохотом падает на пол. Тогда он обращается к зрителям на сцене по-итальянски/
   АРЛЕКИН. С(е квалькуно фра лор че пуо престрами аиуто?12(
   Обращаясь к Одри.
   Леи форсе, белла синьора?13(
   МАРЛО. Он просит зрителей помочь ему.
   АРЛЕКИН. Меглио анкора! Ун волонтарио че си уччида кози поссо верде коме си фа!14(
   МАРЛО. Кто-нибудь согласен убить себя, дабы он увидел, как это делается?
   АРЛЕКИН. Ведиамо! Ведиамо! Дове аттако ля фуне острега.15(
   Нессуно че ми аиута? Орбене ми уччидеро ди рисате.16(
   МАРЛО. Подумав, он все-таки решил, что лучше умрет от смеха.
   АРЛЕКИН принимается щекотать себя, разражаясь грубым хохотом, характерным для этого персонажа. Внезапно обрывает смех, плутовато улыбается зрителям, отвешивает поклон.
   Появляются КОЛОМБИНА и ПАНТАЛОНЕ и тоже кланяются. Актеры, игравшие АРЛЕКИНА и ПАНТАЛОНЕ, благодарят зрителей и уходят.
   АКТЕРЫ. Ви ринграцио а номе ви егееш ди кози грата аудиенца э ви салюто. Аддио!17(
   РОЗАЛИНДА. Спасибо! Спасибо! Тристано и Бернардино благодарят вас за ваши аплодисменты. Будь здесь вся наша труппа, мы сыграли бы для вас что-нибудь более серьезное. Хотите, мы на бис сыграем "Принцессу Фез"? Там я принимаю яд и умираю от несчастной любви.
   МАРЛО. Только не "Принцессу Фез".
   РОЗАЛИНДА. Тебя никто не спрашивает.
   УОЛСИНХЭМ. Да, да, Розалинда. Мы хотим на бис.
   РОЗАЛИНДА. Значит, так тому и быть. Я поговорю с актерами.
   Дает понять, что делает это ради Уолсинхэма, а не Марло.
   МАРЛО. Видали этого Арлекина? Как он подцепил нас на крючок и выволок на землю. Вот, что такое комедия - наживка, скрывающая крючок.
   ОДРИ. Я думала, комедия - это то, над чем смеются.
   МАРЛО. Что такое смех? Рыба, открывающая рот.
   ОДРИ. Ты ничего не смыслишь в комедиях!
   МАРЛО. Зато я знаю, что когда мы смеемся, мы наиболее уязвимы. И учитывая сложившееся положение, я постараюсь не разжимать губ. А то еще глядишь - попадусь на крючок.
   ОДРИ. Какой крючок?
   МАРЛО. Крючок это цель. Цель комедии. Цель любой пьесы. Показать зло и безумие, царящие в этом мире. Конечно, я могу ошибаться. Вот Уильям Шекспир, наверное, считает, что я ошибаюсь. И раз так считает сам Уильям Шекспир, мне ничего не остается, как допустить вероятность того, что я ошибаюсь.
   СТОУН. По-моему мы договорились, что пока театры закрыты из-за чумы, Уильяма Шекспира не существует.
   МАРЛО. Ах так? Ну что ж, выведите его наружу, вытряхните из него пыль, а потом дайте ему высказать мнение.
   СТОУН. Я полагаю под целью пьесы ты подразумеваешь свою собственную цель. А если есть, что-то отдельное от пьесы и называемое целью автора, пьесе это может только навредить.
   ОДРИ. Ну-ну...
   МАРЛО. Он хочет сказать... Старина Уильям хочет сказать, что если комедия - наживка, скрывающая крючок, то мы имеем право соскочить с этого крючка.
   СТОУН. А может, цель в том, чтобы покормить рыбу, а не поймать ее.
   МАРЛО озадачен этими словами, но быстро приходит в себя.
   МАРЛО. Довольно говорить о пьесах. Посвятим себя поэзии. Пусть театры остаются закрытыми. Мы обоснуемся здесь, под этой луной, в этой деревенской ночи, и будем сочинять при свете звезд. Здесь наша Аркадия, наша Академия. Здесь мы забудем всех, кто пытается вредить нам, кто ставит нам ловушки, пусть даже ловушки в виде сладчайших земных наслаждений. К черту пьесы!
   РОЗАЛИНДА чувствует себя отвергнутой.
   РОЗАЛИНДА. Сам ты пошел к черту! Пиши с ним свои стихи в вашей мужской Аркадии. Пишите своих Леандра и Адониса. Кому вы нужны? Нам вы не нужны. В "Коммедиа" нам не нужны писатели. Мы берем историю и мы сами сочиняем слова. Мы - актеры! Мы свободны. И плюем на вас!
   У х о д и т.
   ОДРИ. Как можно быть такой бессердечной.
   СТОУН. Они никогда не свободны.
   ОДРИ. Кто "они"?
   СТОУН. Актеры. Как могут быть актеры свободны от писателя. Если актеры сочиняют пьесу, она утрачивает неповторимость. То есть неповторимость того мира, который открывается лишь одному человеку. Неповторимое - значит единственное. Это я. Я один.
   МАРЛО. И воплощение этого неповторимого мира и есть цель автора?
   СТОУН. Нет, это потребность души.
   УОЛСИНХЭМ. Объясни разницу.
   СТОУН. Первое - это то, что создаю я. Второе - то, что создается ДЛЯ меня. Первое мне известно. Второе - никогда.
   УОЛСИНХЭМ чувствует, что МАРЛО задет этими словами.
   УОЛСИНХЭМ. Но разве не могут два человека увидеть одно и то же? Разве не может мысль одновременно прийти в голову двум людям?
   СТОУН. Двум - возможно. Но не трем, не шести, не дюжине.
   МАРЛО. Папа Римский сказал бы, что миллионы людей могут видеть и чувствовать одно и то же.
   СТОУН. Это правда. Видеть и чувствовать. Но не создавать.
   ОДРИ. Выходит, когда паства преклоняет колена в молитве, ничего не создается?
   УОЛСИНХЭМУ надоели инквизиторские манеры его жены.
   УОЛСИНХЭМ. Он говорит о театре, а не... о теологии. Миллион - это зрители, которые видят одно и то же, но сами создать то, что видят, они не в состоянии. Я горд, что двое таких людей говорят на такие темы в моем доме. Спросим себя: зачем нам обсуждать эти темы? Конечно, же не ради собственного удовольствия, а во имя того, чтобы в этой стране и во славу ее величества изящные искусства и философия были бы свободны от догм.
   МАРЛО. Боже шелудивый, избавь нас от твоих блох!
   ФРАЙЗЕР. Всадники!
   УОЛСИНХЭМ. Где?
   ФРАЙЗЕР. Вон там. Тени на стене.
   СТОУН. Их трое.
   УОЛСИНХЭМ. Кто-то идет через лужайку.
   СТОУН. Розалинда.
   МАРЛО. Сейчас будет нам "на бис"!
   Входит РОЗАЛИНДА, стараясь сохранять спокойствие.
   РОЗАЛИНДА. Кит! У них предписание.
   МАРЛО. Что? Они собираются прервать спектакль?
   УОЛСИНХЭМ. Кто они такие?
   РОЗАЛИНДА. Ее люди. Один в мундире констебля. А у другого на груди герб.
   ФРАЙЗЕР. Должно быть это Маундер. Посланник королевы.
   РОЗАЛИНДА (К Марло). Утром ты должен предстать перед ее Советом.
   УОЛСИНХЭМ. Я поговорю с ними.
   РОЗАЛИНДА. Я сказала, что тебя здесь нет. Пока он будет говорить с ними, ты сможешь улизнуть. Тристано и Бернардино завтра отправляются в Дувр. Ты можешь прикинуться одним из труппы. Тем более, что ты говоришь по-итальянски.
   ОДРИ. У него нет паспорта.
   РОЗАЛИНДА. У меня сохранился отцовский паспорт. Никто ничего не заподозрит. Пусть назовется его именем.
   МАРЛО. Я многого пытался достичь в этой жизни, но стать отцом - это выше моих возможностей. Том, подожди меня. Все Аркадии кончаются тем, что появляется посланник.
   К Стоуну.
   Гермес явился за Аполлоном
   К Уолсинхэму.
   Я не могу встать между тобой и твоим рыцарским долгом. Но сделай так, чтобы со мной обращались, как с джентельменом.
   МАРЛО, УОЛСИНХЭМ, СТОУН и РОЗАЛИНДА уходят. ОДРИ и ФРАЙЗЕР стараются сдержать радость, говорят тихими голосами.
   ОДРИ. Дело сделано!
   ФРАЙЗЕР. Я думал, они никогда не приедут.
   ОДРИ. Мне хочется петь!
   Неожиданно впивается поцелуем в губы Фрайзера.
   З а т е м н е н и е.
   СЦЕНА 2.
   Весминстер. Тюремные решетки.
   МАРЛО за столом что-то пишет при свете свечи. Слышен лай и вой собак. МАРЛО прислушивается.
   МАРЛО. Маленькая комната. Рядом с рекой. Так близко, что вода проникает сквозь камни. Трупный нектар.
   Брызгает на носовой платок какой-то жидкостью - видимо, средство против чумы, - прижимает платок к носу и губам.
   Ты слышишь? Собаки Лондона оплакивают своих мертвых. Хозяев и хозяек, чей прах теперь удобряет розы, посаженные тем, другим божеством. Собаки обнюхивают трупы хозяев, выбегают на улицу и там умирают. Они лежат штабелями по всему Лондону. А ОН взирает на все это с небес, и черный плащ его развивается на ветру... Чем провинились эти люди? Эти простые люди, рожденные в нищете... Какое страшное зло они совершили? За какое чудовищное преступление навлекли они на себя смерть, которая не щадит ни старого, ни малого. Может, где-то в самых потаенных уголках души все они были атеистами? Что скажешь, Блохастый? Ты тоже предал меня? Иначе я бы не оказался здесь. Шелудивый хитрец! Я поверяю тебе свою мечту о преображении, молю тебя о милости, и вот по этой твоей милости я оказываюсь в Вестминстере. Разве может преображение свершиться в Вестминстере?
   Бой часов.
   Здесь все происходит наоборот. Здесь золото вдохновения и надежды и переплавляется в свинец. Итак, что же они собираются сделать со мной? Оставят сидеть в тюрьме. Ну что ж, по крайней мере в целом виде. В Венеции преступников топят. Это тоже неплохо. Лучше, чем быть сожженным на костре. Даже виселица лучше костра. Даже после четвертования, в том, что от тебя осталось можно распознать некое подобие человеческого существа. Но огонь... Он уничтожает все связи с жизнью. Есть что-то издевательское в этом черном обрубке, когда утверждают, что когда-то он был человеческим существом. Поэтому к сожжению приговаривают за преступные мысли. Никто не боится огня больше, чем я. Будь я уверен, что меня обвиняют в атеизме, я бы быстренько признался в измене. За это мне бы грозила всего лишь веревка или удар кинжала. Когда это было? Вчера? Розалинда рассказывала как однажды она играла Принцессу Фез. В этой пьесе возлюбленному принцессы вырезают сердце и дают ему взглянуть на него за мгновение до смерти. Говорят, что один палач в Тайбэрне умеет проделывать то же самое - вырезает у жертвы сердце так быстро, что оно еще бьется на его ладони. Это лучше, чем быть сожженным. В последнее и самое яркое мгновение жизни увидеть перед собой собственное сердце, свободное, как птица, бьющееся в лучах солнца!
   В замке поворачивается ключ. МАРЛО возвращается к своим записям.
   ГОЛОС РЭЛИ (за сценой). Дайте ключ. И стойте у дверей.
   ГОЛОС ОХРАННИКА (за сценой). Слушаюсь, сэр!
   Входит РЭЛИ.
   МАРЛО. Уолтер! Я думал, это "ОНИ"...
   РЭЛИ. Мальчик мой, "ОНИ" - это я. Ты ведь сам намекал на это в нашу последнюю встречу. Бог мой, Тамерлан Великий за решеткой!
   МАРЛО. Я не узник. Просто... Просто дожидаюсь, когда меня вызовут...
   РЭЛИ вполне чувствует эту попытку самообмана.
   МАРЛО. Она отпустила тебя?
   РЭЛИ. Я выкупил свою свободу. Я пробовал молить ее о помиловании, пару раз делал это в стихах. Но кончилось все деньгами - это единственная в мире вещь, к которой она относится серьезно. Особенно, если речь идет о восьмидесяти тысячах фунтов.
   МАРЛО. За эти деньги можно было выкупить всех узников в Англии.
   РЭЛИ. Итак, я отпущен условно. Так же, как и ты. Кстати, ты ведь не знаешь, что ты свободен.
   МАРЛО. Как это?
   РЭЛИ. Скажи спасибо Тому Уолсинхэму.
   МАРЛО. Но я не видел их с тех пор, как...
   РЭЛИ. И не увидишь. Том устроил так, что тебя отпустят при условии, что ты будешь являться сюда каждое утро до тех пор, пока не последуют другие указания.
   МАРЛО. Но я должен увидеться с ними.
   РЭЛИ (с интересом). Зачем?
   МАРЛО. Чтобы узнать, в чем меня обвиняют и какие против меня улики.
   РЭЛИ. Улики против тебя ты сам оставил в комнате Тома Кида. Ты кстати не помнишь, что это были за бумаги?
   МАРЛО понимает, что РЭЛИ пытается выудить из него информацию.
   МАРЛО. Ничего особенно. Чуть-чуть богохульства, а в остальном совершенно безобидные записки. Там нет и намека на атеизм. Какого черта! За это меня не могут осудить!
   РЭЛИ. Тогда зачем так волноваться?
   МАРЛО. Потому что они могли что-нибудь подложить. И милейший Том-Содом подтвердит что все это принадлежит мне.
   РЭЛИ. Я как раз собирался отправиться в Дорсет, когда узнал про твой арест. Я загнал лошадь, чтобы поспеть сюда вовремя. Имей в виду, находясь здесь, я подвергаю себя огромному риску. Мы оба в опасности, но мы можем помочь друг другу. Ты прав, полагая, что у них нет ничего серьезного против тебя. Но то, что у них есть, вполне достаточно, чтобы держать тебя здесь, пока им не удастся найти что-нибудь более интересное. Что там еще было в комнате Тома Кида, чего они не смогли обнаружить?
   МАРЛО. Пусть Том-Содом тебе ответит.
   РЭЛИ. Он и так уже отвечает на кое-какие вопросы. В данный момент его пытают в Брайдвелле.
   МАРЛО. Но ведь он назвал мое имя, чтобы избежать пыток.
   РЭЛИ. Ты что, забыл как это делается? Тебе обещают, что тебя не будут пытать, если ты расскажет все, что знаешь. После того, как ты все рассказал, тебя начинают пытать - так, на всякий случай: а вдруг ты еще что-нибудь вспомнишь?