Уилсон Колин Генри. Пустыня. Крепость.

   – Ну да, разумеется, – пожал плечами управитель. – Можешь ей устроить и свидание с детьми. – Он улыбнулся Сайрис: – Это в обход правил, но ради тебя…
   – А остаться мне с ними позволят? – спросила Сайрис.
   Управитель покачал головой:
   – Никак нельзя, моя дорогая. Ингельд объяснит, почему. Но не убивайся. Я уверен, что-нибудь придумаем. – Он погладил ее по подбородку. – Об этом поговорим с тобой попозже.
   Поднявшись, Каззак проводил их через зал, держа одну руку на плече Сайрис. Возле дверей он повернулся к братьям:
   – Вам двоим, понятно, надо будет трудиться. Так здесь принято. Все должны работать. Даже я. Но до завтра можете отдыхать.
   Он похлопал обоих молодых людей по шее, давая понять, что аудиенция окончена.
   В коридоре Вайг спросил у Ингельд:
   – А что за работа у него?
   – Работа? Он управитель.
   – Они по-прежнему дают ему править? Даже здесь?
   – А что такого? Он отвечает, по сути, за всех людей. – Объяснения явно доставляли удовольствие Ингельд. – Едва увидев Каззака, Повелитель смертоносцев понял, что именно такой человек ему и нужен. Здесь все, понимаете ли, такие недалекие, туповатые. А паукам нужен кто-нибудь, чтобы за всех думал и решал.
   – Я считал, для этого есть служительницы.
   – Да, но не совсем. Все служительницы равны между собой, но кто-то же должен быть над ними старшим.
   – Почему тогда они не назначат паука?
   – Ничего не выйдет. Пауки ведь не до конца понимают людей. И разумеется, не умеют изъясняться словами. – Ингельд оглянулась через плечо. – Кстати, называть их пауками не советую. Хозяева – вот как надо.
   Когда проходили через нижний этаж, в дверь вошла женщина. Сердце у Найла подпрыгнуло к самому горлу: он узнал Мерлью.
   Ингельд окрикнула ее:
   – Погляди, кто к нам пришел! Мерлью поглядела на Найла с радостью и изумлением:
   – Ого, да это ж наш юный борец!
   Найл густо покраснел.
   Мерлью слегка загорела. В коротеньком белом платье она была ослепительно красива, и юноша мгновенно забыл обо всех своих обидах. Что поделать – сердцу не прикажешь. Когда она улыбнулась Вайгу, Найла больно кольнула ревность.
   – Вы куда? – поинтересовалась Мерлью.
   – Веду их в детскую. Пойдешь с нами?
   – Нет, спасибо. Мне нужно сделать себе прическу. Может быть, ты пригласишь их вечером на обед?
   Идея эта, сразу видно, пришлась Ингельд не по нраву.
   – Надо сперва спросить у твоего отца.
   – Ерунда, – отмахнулась Мерлью. – Я в доме хозяйка. И приглашаю их.
   Лицо Ингельд покрылось красными пятнами.
   – Что ж, ладно. В случае чего с тебя и спрос.
   – А то как же. – Мерлью улыбнулась братьям: – До встречи.
   От Найла не укрылось, что Вайг проводил девушку долгим взглядом. Можно было поздравить Мерлью еще с одной победой.
   Поджидавший во дворе возница с готовностью вскочил, но Ингельд, взглянув на повозку, поморщилась:
   – Ужас, какая неказистая. Поедем, пожалуй, на моей колеснице. – Она великодушно махнула верзиле рукой: – Свободен.
   Ингельд еще раз провела своих родственников через здание, а оттуда – в мощеный внутренний дворик. Двое колесничих, пристроясь в теньке, играли, выкладывая резные палочки.
   Стоило Ингельд щелкнуть пальцами, как оба мгновенно вскочили на ноги. Женщина самодовольно усмехнулась: ей явно нравилось, что родные видят, насколько она влиятельна.
   Понятно, почему она предпочла свою собственную колесницу. В нее могло уместиться полдюжины людей, и сиденья были очень удобные, с обивкой. Корпус сделан из желтого дерева, колеса большие, изящные. Когда сели, Ингельд приказала:
   – В женский квартал.
   Колесницу выкатили через задний дворик.
   Сайрис повернулась к Ингельд:
   – Ты тоже работаешь?
   – Этого еще не хватало! – Ингельд вскинула брови. – В этом городе трудятся в основном мужчины. Женщин хозяева, судя по всему, считают созданиями высшего порядка. Что, прямо скажу, приятно, – она широко улыбнулась братьям. – Но я бы в любом случае не стала работать. Я же здесь, можно сказать, главная.
   – Ты что, замужем за Каззаком?
   – Нет, не совсем… Но присматриваю за хозяйством.
   – А я думал, этим занимается Мерлью, – едко заметил Найл.
   – У нас разные обязанности, – холодно ответила Ингельд.
   Когда подъезжали к Белой башне, на главной площади вовсю кипела бурная деятельность. Невесть откуда взявшись, там копошились множество крупных зеленых насекомых.
   – Это кто? – спросил Найл у Ингельд. Та брезгливо сморщила нос:
   – Ах, эти… Жуки. Понятия не имею, что они здесь делают. – Наклонившись вперед, она спросила возниц: – Эй, что там происходит?
   – Сдается мне, хотят еще раз попробовать рвануть башню, – отозвался один.
   – Ого! На это стоит взглянуть. Остановите там, где будет хороший обзор.
   Колесница остановилась неподалеку от дворца Повелителя смертоносцев. На площади толклось видимо-невидимо зеленокрылых жуков с длинными и сильными передними лапами, желтыми головами и куцыми охвостками-придатками.
   Существа были довольно крупные, некоторые больше двух метров в длину.
   Когда они натыкались друг на друга, раздавались звонкие удары. Настроившись на их мыслительный лад, Найл тотчас ощутил суетливую, веселую озабоченность – такую, от которой подмывало громко, в голос расхохотаться.
   Это вовсе не походило на отрешенную созерцательность пауков или странный коллективный разум муравьев.
   Жуки были наделены невероятным, хлещущим через край, бесшабашным, озорным весельем. Будь они людьми, так непременно сию же секунду кинулись бы с хохотом хлопать друг друга по спинам или игриво тыкать кулаками под ребра. Оттого, наверное, они и толкали друг друга – чисто из избытка хорошего настроения.
   Из дворца Повелителя вышли несколько смертоносцев и угрюмо забились в тень портала.
   Чувствовалось, что к жукам они относятся со снисходительным презрением, но вместе с тем и с осторожностью, даже не без боязни.
   У подножия Белой башни люди составляли в два ряда бочонки.
   Закончив, они оттащили пустые подводы и разместили их на дальнем конце площади, предусмотрительно укрывшись за ними. Возле башни остался только крепыш в желтой куртке. Вот он схватил небольшой бочонок и, пятясь, начал узенькой змейкой сыпать на землю темный порошок, пока не дошел до невысокой стены, отделявшей круглую лужайку вокруг башни от остальной площади. Пауки вдруг замерли: у человека в руках появились два черных камня.
   Через считанные секунды по зеленой траве с изумительным проворством мчался, кудрявясь белым дымком, бойкий огонек. Крепыш залег за стеной, закрыл ладонями уши. Его напряженная поза пробудила в Найле животное чутье опасности, и он схватил за руку мать и брата:
   – Быстро!
   Было в его голосе что-то заставившее их мгновенно выскочить за ним из колесницы.
   Ингельд поколебалась, очевидно, считая зазорным спешить, но в конце концов тоже последовала за ними. Как раз когда она касалась ногой земли, грянул обвальный грохот, и одновременно с ним яркий сноп пламени взметнулся к небу. Найл почувствовал, как его подхватывает и несет внезапный порыв ветра. Основной удар, к счастью, пришелся на колесницу, и она опрокинулась. Могучий поток перевернул Найла в воздухе и швырнул о стену, да так, что из глаз юноши густо посыпались искры.
   Что-то сильно ударило по спине, грудь стеснило. Когда в глазах прояснилось, оказалось, что это Вайг. Брат, раскинув руки, лежал на земле, мать – в нескольких шагах от него. Ингельд отлетела шагов на двадцать, прямо на середину улицы. Туда же отшвырнуло двух колесничих. Белая башня чуть закоптилась, но, судя по всему, осталась невредимой.
   На площади царил переполох. Куда ни глянь, всюду озабоченно копошились жуки. Многие из них, опрокинутые на спину, неистово барахтались.
   Некоторых взрывная волна, подхватив, швырнула о стену дворца, и, оттолкнувшись от нее, они рухнули прямехонько на пауков.
   В воздухе стоял удушливый едкий смрад, от которого саднило горло и слезились глаза.
   Прошло несколько секунд, прежде чем до Найла дошло, что удушливую вонь распространяют сами жуки. Один из смертоносцев, силясь выбраться из-под жука, хватил непоседу клыками. Не тут-то было – раздался хлопок, и паука обдало облачком зеленого ядовитого газа, который жук выпустил из похожего на хвост придатка. Паук высвободился, надломив сустав, и поспешил удрать подальше.
   Когда суета улеглась, стало ясно, что серьезно никто не пострадал. Ингельд поднялась – белое платье все изорвано, забрызгано кровью. Найл поспешил ей на помощь, но тут же понял, что ничего страшного не произошло – это кровь из носа. Щека у Ингельд была расцарапана, руки и ноги тоже, но никаких серьезных повреждений юноша не заметил.
   Вайг и Сайрис. казалось, страдали легким головокружением, но и они были в порядке. С возницами дело обстояло хуже. Один, перелетев через колесницу, похоже, сломал ногу. Другой так исполосовал при падении голову и плечи, что теперь истекал кровью. Чутье опасности не подвело Найла и на этот раз. Останься они на месте, ушибами не отделались бы. Теперь было ясно, почему другие колесницы и повозки разместились так далеко от площади.
   К ним поспешил уже знакомый Найлу крепыш в желтой куртке, Билл Доггинз. Он шел, лавируя между суетящимися жуками со сноровкой, выдающей долгую практику. Ингельд фурией ринулась ему навстречу:
   – Болван! – и тут же согнулась пополам в приступе кашля.
   – Прошу прощения, уж так вышло, – извинился тот.
   – А что случилось? – поинтересовался Найл.
   – Пороха лишку сыпанули, вот что. Причем обрати внимание, вина не моя. Все по прямому указанию «ихнего величия», – досадливо тряхнув головой, он указал на дворец Повелителя смертоносцев.
   Ингельд, все ее кашляя, выдавила:
   – Ты совсем, видно, рехнулся. Вот донесу на тебя управителю!
   Билл пожал плечами:
   – Доноси кому угодно.
   – Непременно донесу, – заверила Ингельд, насупившись. – Сейчас же вернусь, переоденусь только.
   Она удалилась, чуть прихрамывая. Сайрис, похоже, не заметила ее ухода. Она разглядывала крепыша с ужасом и восхищением.
   – Как это тебе удается? Ты что, колдун? Тот фыркнул:
   – Ну что тебе сказать? Было такое слово у древних – сапер. Это я и есть. Тот, который все пускает на воздух. – Он дружески протянул руку. – Кстати, меня зовут Билл Доггинз. А вас? – Когда все представились, Доггинз сказал: – Ладно, пора снова за работу. Пойду взгляну, удалось ли хоть кусочек от нее отколупнуть.
   Сайрис с семейством завороженно двинулись следом. Возле подножия башни уже толклись помощники.
   – Ну как, вышло хоть что-нибудь? – торопливо спросил крепыш на ходу.
   – Хоть бы трещина, язви ее! – покачал головой один. Обмакнув в ведро кусок ткани, он стер слой копоти, образовавшейся после взрыва. – Во, оцени. – Влажная ткань оставляла за собой безупречно белый след. – Ни царапинки.
   Вблизи становилось заметно, что цвет башни, оказывается, не чисто белый, а с голубоватым оттенком – может, от этого сооружение издали и казалось прозрачным. Если вглядываться пристально, возникало необычайное ощущение, что смотришься в глубокую воду. Чувствовалось, что, если еще немного напрячься, можно будет и впрямь проникнуть взором через ее поверхность.
   Найл попробовал сосредоточиться, но увидел лишь отражение собственного лица, да и голова слегка закружилась.
   Ему вдруг вспомнилось, как отец в свое время обучал его, мальчишку, с помощью прутиков выискивать, где под землей течет вода.
   Как-то раз прутик дернулся у него в руке, будто ожил, и именно в тот миг Найл ощутил нечто похожее – словно медленно проваливаешься в глубокий омут.
   Вытянув руку, юноша провел пальцем по стене башни. Копоть собралась на кончике пальца, а на гладкой поверхности остался четкий след. Коснувшись твердыни, парень ощутил едва заметное покалывание, будто в кожу втыкали тоненькие иголочки.
   Он прижал ладонь к уже очищенному месту – покалывание показалось более заметным, и юноша испытал непередаваемое ощущение. Он будто вдохнул некий острый, металлический запах – совсем не такой, как сернистый смрад пороха (к счастью, большей частью уже развеявшийся). То же произошло снова, стоило лишь опять коснуться поверхности. А когда он положил на стену обе ладони, ощущение усилилось.
   Вскинув голову, Доггинз посмотрел вверх с гримасой досадливой растерянности:
   – И зачем ее только строили? Нарочно, чтоб издеваться, да?
   – А она не цельная? – осторожно спросил Вайг.
   Доггинз обернулся к Найлу:
   – Ты тоже так думаешь?
   Найл, прикинув, покачал головой:
   – Нет. А ты?
   – И я нет.
   – А почему?
   Доггинз пожал плечами:
   – Как спросил, так и ответил. Нет, и все тут. Подскочили несколько жуковбомбардиров, и юноша сразу понял, что они разочарованы тем, что на поверхности не осталось ни единой вмятины, как ни ощупывай. Один из них, остановившись перед Доггинзом, потер друг о друга щупики. Удивительно, но Билл тоже поднял руки и проделал примерно такие же движения пальцами, то сводя их, то разводя.
   – Кажется, они разговаривают, – завороженно прошептал Вайг.
   Доггинз, услышав его, осклабился:
   – Конечно, а ты как думал!
   Он еще какое-то время шевелил пальцами. Жук, судя по всему, ответил, затем повернулся и устремился прочь. Для своих размеров он двигался изумительно легко и проворно.
   – Что он сказал, если не секрет? -спросил Найл.
   – Говорит, надо сделать подкоп под основание башни и попробовать подложить порох туда.
   – Но зачем ее взрывать, такую красоту? – пожалела Сайрис.
   – Нашим усачам, по большому счету, все равно. Это вон тем чертовым раскорякам не терпится, чтобы она взлетела на воздух.
   – Но зачем?
   – Да кто их знает? – буркнул Доггинз. – Им не по нраву все, что выше их разумения. – Он покосился на кучку смертоносцев, идущих следом за группой служительниц к башне. – Только не думаю, что у них что-нибудь выйдет. Порохом здесь, во всяком случае, не взять. Вот если б чего посерьезнее достать…
   Найл медленно пошел вокруг башни, пристально вглядываясь в ее поверхность, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки входа.
   На безукоризненно белой матовой поверхности не было намека даже на трещину. А необычайное покалывание между тем не ослабевало, равно как и металлический не то привкус, не то запах.
   – Что ты тут делаешь? – послышалось вдруг сзади.
   Найл вздрогнул, словно просыпаясь. Обогнув башню, он чуть не столкнулся с Одиной.
   – Я… Мы… Э-э-э… Гуляем, смотрим на башню.
   – Ты что, не знаешь, что слугам к Белой башне подходить запрещено?
   – Откуда?
   – Так вот впредь знай. И кстати, незнание в этом городе оправданием не служит. Если такое повторится, будешь наказан.
   – Прошу прощения.
   Одина поглядела на него уже мягче:
   – Так что вы здесь делаете, почему не на работе?
   – Управитель Каззак сказал: до завтра можете отдыхать.
   – Каззак? – В глазах женщины на мгновение мелькнуло замешательство. – А-а, новый управитель. Что ж, и он подчиняется закону, как и все мы. Праздность здесь считается нарушением закона.
   – Нас везли посмотреть женский квартал и детскую. А женщина, сопровождавшая нас, пострадала от взрыва.
   – Подождите здесь.
   Оставив Найла дожидаться, Одина вернулась к женщинам, которые разглядывали воронку, что образовалась после взрыва. Какое-то время они с серьезным видом переговаривались. Несколько женщин с любопытством повели глазами на Найла, затем на Вайга и Сайрис. Через несколько минут служительница возвратилась:
   – Я вас буду сопровождать. – Она подошла к Вайгу, который беседовал с Доггинзом, и резко хлопнула его по плечу: – Пойдем за мной.
   Вайг, вздрогнув от неожиданности, подчинился, не рассуждая. Сайрис, поколебавшись, тоже шагнула вслед за сыном. Доггинз подмигнул ей с невеселой усмешкой.
   – Слугам не разрешается разговаривать с рабами жуков, – укоризненно качая головой, сказала Одина Вайгу.
   – Но почему?
   – Потому что есть закон, – ответила та строго. – Мы все должны подчиняться закону. Кроме того, слугам не разрешается задавать вопросы.
   – Прошу прощения.
   Извинение Одину вроде бы смягчило. Она повелительно махнула возницам, устроившимся рядком на окаймляющей площадь невысокой стене. Все как один вскочили и замерли.
   – В женский квартал нас!
   Четверо мужчин подтянули повозку и, пока седоки влезали и рассаживались, стояли навытяжку.
   Четверым в повозке места было явно маловато, и братьям пришлось тесно прижаться к Одине. Найлу непривычно было ощущать жаркое прикосновение женского тела, да и Одина залилась ярким румянцем, проступившим даже сквозь бронзовый загар.
   С площади колесничие свернули в одну из боковых улиц. Где-то на огромной высоте, заслоняя солнце, терялись вершины зданий.
   – Спрашивайте, если вас что-то интересует, – великодушно позволила Одина. Вайг едко заметил:
   – Ты же сама сказала, нам нельзя задавать вопросы.
   – Если я разрешаю, это совсем другое дело, – отрезала она.
   Пока раздумывали, что да и как спросить, стояла тишина. Первой голос подала Сайрис:
   – Кто построил этот город?
   – Не могу сказать.
   – Почему запрещено разговаривать со слугами жуков? – спросил Вайг.
   – Не могу сказать.
   – Где находится большой счастливый край?
   – поинтересовался Найл.
   – Не могу сказать.
   – Просто не знаешь ответа, или тебе нельзя говорить? – осведомился Вайг.
   – Не знаю ответа.
   – Тогда что такое большой счастливый край? – не унимался Найл.
   – Это такая земля за морем, куда уходят с миром жить верные слуги хозяев.
   – Тогда можно еще вопрос?
   – Давай.
   – Вчера вечером, когда я назвал хозяев пауками, ты посоветовала мне забыть это слово, а не то, мол, быть мне в большом счастливом крае. Что ты имела в виду?
   Одина улыбнулась:
   – Это название у нас в ходу, когда мы говорим о земле, куда уходят духи умерших. Вайг попробовал уточнить:
   – А слуга что, непременно должен умереть, прежде чем отправиться туда? Одина слегка растерялась:
   – Вовсе нет. Они отправляются туда в награду за верную службу.
   Повозка преодолела два широких проезда.
   Впереди улицу перегораживала широкая стена. Когда подъехали ближе, выяснилось, что стена идет по всему проезду.
   Вблизи она выглядела внушительно – огромные блоки, каждый длиной метр с лишним, выложенные так аккуратно, что никакой раствор был не нужен, чтобы скрепить их. Поверху шел ряд железных шипов. Еще несколько сот шагов, и показались небольшие окованные железом ворота.
   Они оказались закрыты, по бокам стояли два бойцовых паука. Повозка подъехала еще ближе, и из небольшой каменной будки вышла женщина в черном одеянии. Одина доложила:
   – Пленники, вновь прибывшие. Женщину я сопровождаю в квартал.
   Служительница посмотрела на них с плохо скрытой неприязнью:
   – А мужчины с ней зачем?
   – Это ее сыновья. Им разрешено навестить своих сестер в детской.
   Пожав плечами, служительница большим железным ключом отперла ворота и посторонилась, пропуская повозку. Братья потупились под ее презрительным взглядом.
   – Почему она такая суровая? – спросил Найл у Одины.
   – Мужчинам запрещается приходить в эту часть города. Попадается кто без разрешения – сразу смерть.
   Здесь было на редкость пусто и безлюдно. Ни колонн рабов, ни бойцовых пауков, ни возниц, дожидающихся пассажиров.
   Даже протянутые через улицу тенета казались пыльными и слабыми, словно о них давно уже забыли. Стекла большей частью выбиты, через оконные проемы видны пустые комнаты, стены во многих из них растрескались и покосились.
   Длинная узкая улица неожиданно вывела на большую площадь, в середине которой возвышалась колонна, вокруг были разбиты газоны и цветочные клумбы. После монотонности блеклых зданий трава и цветы казались особенно яркими.
   – Вот здесь и живут женщины, – пояснила Одина.
   Вокруг площади стояли превосходно сохранившиеся здания, на оконных стеклах которых весело играло солнце.
   Почти перед каждым домом стояла высокая колонна. На другом краю площади группа женщин выполняла какие-то команды, которые зычно выкликала служительница в черном. Другие, одетые в одинаковые белые платья, стоя на коленях, работали на клумбах или катили перед собой изящные тележки. Одина указала на здание с розовым фасадом:
   – Вот тут приют для вновь прибывших пленниц. – Она похлопала по плечу одного из возниц:
   – Останови здесь. – Братьям же она пояснила:
   – Мужчинам под страхом смерти не разрешается подходить ближе чем на сотню шагов.
   Повозка остановилась, и женщины вышли из нее. Найл смотрел, как они, пройдя через площадь, заходят в розовое здание.
   Возницы замерли, не выпуская при этом оглобли из рук. Братья маялись на солнцепеке, разглядывая клумбы.
   Найл никогда еще не видел вблизи такого разнообразия цветов: красные, лиловые, синие и желтые, все в обрамлении ласкающей взор зелени лужаек. Были еще кусты, в основном в мелких красных цветочках или величавых пурпурных соцветиях.
   Вскоре братья сообразили, что многие смотрят на них с нескрываемым интересом. Многие женщины, вообще бросив работу, беззастенчиво их разглядывали. Вот одна, высокая, светловолосая, отложив маленький серпик, которым подравнивала траву на клумбе, направилась к повозке.
   Найл приветливо улыбнулся, но женщина на него даже не посмотрела. Ее явно заинтересовал Вайг Вот, потянувшись, она пощупала пальцами его бицепс. Вайг покраснел. Женщина вызывающе улыбнулась, затем, привстав на цыпочки, провела пальцем по его щеке.
   Отвернувшись от них, Найл заметил, что ему призывно машет рукой стоящая возле клумбы девушка. Поймав его взгляд, она повелительно крикнула:
   – Раб! – и поманила его.
   Найл. удивленно подняв брови, ткнул себя пальцем, девушка нетерпеливо кивнула и опять махнула рукой, дескать, давай-ка сюда! Юноша, не зная, к кому обратиться за советом, растерянно глянул на колесничих, но те застыли истуканами, глядя прямо перед собой.
   В конце концов, видя, что девушка теряет терпение, Найл слез с повозки и пошел к ней. Она оказалась очень хорошенькой, темноволосой, со вздернутым носиком и чем-то походила на Мерлью.
   – Как тебя кличут? – осведомилась девушка.
   – Найл.
   – Иди за мной, Найл.
   Она повернулась и пошла, а Найл. сгорая от любопытства, направился следом, к стоящей на середине лужайки большой каменной вазе, окруженной высокими – в человеческий рост – кустами. Когда они углубились в кусты, девушка развернулась лицом к Найлу и потребовала:
   – Ну-ка, целуй меня.
   Найл вытаращил глаза. Он ожидал чего угодно, только не этого. В конце концов девушке надоела его нерешительность, и, притянув Найла к себе, она обвила ему руками шею. Спустя несколько секунд она тесно прижалась к нему всем телом, губы ее стали влажными и настойчивыми.
   Изумление юноши мгновенно прошло, и он жадно приник к губам девушки.
   Через какое-то время она сладостно вздохнула и, чуть отстранившись, взглянула в глаза Найлу.
   – Ну, целуй, – снова потребовала девушка, и Найл повиновался, не колеблясь.
   На сей раз поцелуй длился так долго, что юноша едва не задохнулся. Девушка осторожно выскользнула из его объятий и украдкой посмотрела сквозь кусты. Довольная, что там никого нет, она потянула Найла за руку.
   – Пойдем туда… – Ее голос дрожал от возбуждения.
   Найл послушно пошел за ней туда, где на лужайки выделялся большой клок нестриженной, высокой травы. Упав на нее, девушка протянула ему руки.
   Юноша растерялся: с чего это ей вздумалось лечь, когда целоваться удобнее стоя. Тем не менее он подчинился и послушно лег рядом с девушкой. Спустя секунду ее руки вновь ласково обвились вокруг его шеи, и она принялась жадно целовать его, постанывая и покусывая.
   От оглушительного удара в ухо голова затрещала, а из глаз посыпались искры. Над ними стояла Одина и, склонившись, намеревалась ударить снова.
   В голове юноши стоял звон, и он с большим трудом встал на ноги. Глаза Одины яростно сверкали. Досталось башмаком и девушке.
   – А ну, поднимайся, потаскуха!
   Одина повернулась к Найлу и крепко ударила его еще раз. Девушка, похоже, ничуть не испугалась: ее лицо выражало только досаду. Когда Одина снова отвела ногу для удара, глаза девушки налились недобрым светом, и та сдержалась.
   – Марш на работу! С тобой разберемся позже. – Женщина повернувшись к Найлу: – А ты – назад в повозку.
   Повозка была пуста, четверо возниц-истуканов все так и глядели перед собой, будто покорные животные.
   Одина прошла мимо них в цветущий кустарник, окаймляющий соседнюю лужайку. Найл хотел окликнуть брата, но одумался, вспомнив злые глаза служительницы. Послышался страдальческий вскрик.
   Из кустарника вышла Одина, волоча брата за ухо. Найл не выдержал и расхохотался, но под сердитым взглядом Одины тут же осекся. Сзади с удрученным видом тянулась блондинка. Одина молча указала на повозку. Вайг влез и уселся рядом с Найлом.
   Разъяренная женщина, не удостоив братьев взглядом, пошла обратно в здание с розовым фасадом. Нарушительницы как ни в чем не бывало взялись за прерванную работу.
   – Как ты думаешь, она сильно рассердилась? – осторожно спросил Вайг.
   – Кажется, да. Но я-то разве виноват? Я думал, девица просто хочет мне что-то показать.
   – Вот и показала, – хихикнул Вайг. Прошло минут пятнадцать. В конце концов показалась Одина, за ней Сайрис.