— И вы считаете, что это тот самый, кто ограбил дядин дом?
— Я об этом подумал. Но это означало бы, что ограбление связано с нападением на мисс Йенсен, а я не могу себе представить, какая тут может быть связь.
Николь улыбнулась — у нее в голове бродили собственные догадки.
— Да, — сказала она. — Страшная путаница.
Лейтенант Наварра подпер подбородок рукой и задумчиво проговорил:
— Это напоминает мне одну пьесу, которую я видел на Помпее. Жутко запутанная пьеса, ее сочинил наш местный драматург. И драма, и комедия, да еще с песнями. Там у одной моей любимой актрисы была замечательная роль. — Пауза. — Она очень похожа на вас, моя госпожа.
— Правда? — Николь положила голову ему на плечо. — Расскажите-ка, лейтенант. Мне бы хотелось услышать все, что вы помните.
Оставалось совсем немного времени до сиесты. Грегор отправился к ближайшему телефону-автомату, чтобы передать генералу Джеральду, какова ставка империалистов. Роман занимался приготовлением второго завтрака для Майджстраля из продуктов, купленных у уличного ресторанного разносчика. На сковородке подогревался гарнир. Хозяин с восхищением наблюдал за умелыми движениями слуги.
Пора было затевать новый заговор.
— Ваш салат, сэр.
— Спасибо, Роман. А это что — кава-киви?
— Да, сэр. Решил смешать на пробу.
— Отличная мысль, Роман. Не отказывайся от нее в будущем, очень тебя прошу.
— Благодарю вас, сэр.
Майджстраль попробовал еще салата. Роман убирал кухонную утварь на места. Дрейк отложил вилку и постучал фальшивым алмазом перстня по передним зубам.
— Роман, — проговорил он, — можно спросить у тебя совета?
Слуга положил на стол лопатку.
— Сэр, почту за честь.
Майджстраль заговорил по-хозалихски. Ему казалось, что так он сумеет лучше выстроить логику своих фраз.
— В нашей власти изменить ход истории.
— Сэр?
— Я никогда не мечтал о такой ответственности. Мои жизненные интересы, боюсь, всегда носили более приземленный характер. Вся эта межгалактическая интрига, я бы сказал, застала меня врасплох.
— Жизненные обстоятельства не просят разрешения, они складываются сами по себе.
Майджстраль улыбнулся. Хозалихская поговорка и Роман — во всей красе.
— Очень верно сказано, — кивнул Майджстраль. — Обстоятельства завели меня в эту ситуацию, и я бы мог, если бы пожелал, позволить обстоятельствам меня из нее вывести.
Роман неподдельно заинтересовался:
— Дав торгам идти, как они идут, и передав реликвию в руки тех, кто больше заплатит?
Майджстраль отложил вилку.
— Именно так.
Уши Романа наклонились вперед.
— Но вы не хотите выйти из создавшегося положения таким путем, сэр?
Дрейк отвел уши назад, выразив тем самым осторожность и двусмысленность. Он смотрел на свой остывающий салат и гадал, как же ему удастся все провернуть. Майджстраль мог рассказать Роману о том, что Синн и Амалия Йенсен угрожали ему, но это только вызвало бы у Романа праведный гнев, и он, недолго думая, начал бы уговаривать хозяина вызывать всех по очереди на поединки. Майджстралю нужно было найти другой ход.
— Роман, — сказал он, — я не хочу возлагать на себя ответственность за прекращение Императорского рода. Он представляет собой символ цивилизации гораздо более древней, чем земная. Оставив в стороне политику, я не могу сказать, что имею право решать, жить пенджалийским императорам или нет.
— Однако честь вынуждает вас соблюдать порядочность в ходе торгов.
— Да. — Майджстраль взял вилку и рассеянно поковырял ею салат. — Как видишь, передо мной дилемма, Роман.
— Сэр, вряд ли мое положение позволяет давать вам советы…
Майджстраль развел руками:
— Роман, если не ты, то кто же мне может посоветовать?
Ноздри Романа взволнованно зашевелились. Майджстраль был доволен своей игрой, но он еще слышал собственный крик отчаяния. Если ему не удастся уговорить Романа на определенные действия, и Пеленг, да и, если на то пошло, все остальные места на свете скоро станут для всех них очень опасны.
— Сэр, — проговорил Роман, — прошу вас, дайте мне немного подумать.
— Конечно, — кивнул Майджстраль и с новым интересом принялся ковырять вилкой салат. Пережевывая овощи, он искоса поглядывал на Романа из-под полуприкрытых век. Нос хозалиха двигался, уши отклонились назад, влево, потом вправо, руки метались над кухонной утварью. Роман явно старался выбросить что-то из головы.
— Сэр, — сказал он наконец, — разве нельзя сказать, что порой чувство долга обязано возобладать над честью и что сохранение жизни представляет собой священный долг? Нельзя ли также сказать, что сохранение безвинной жизни само по себе — долг чести?
Облегчение и радость наполнили душу Майджстраля. Он старательно скрыл любые признаки этих чувств.
— Ну… — протянул он.
— Империалисты, конечно, считают императорское семейство само по себе выражением некоего идеала, каково бы ни было по этому поводу мнение по другую сторону политической границы.
— Роман, — перебил Майджстраль. — Но это будет значить, что мы обманем наших клиентов.
— Именно так, сэр.
— Это будет означать, что мы обманем Грегора. Человек с таким прошлым не поймет нашего поощрения Имперского Идеала.
Роман на мгновение задумался.
— Это будет непросто, сэр.
Майджстраль поднес к губам салфетку.
— Вот почему составить план нам нужно немедленно Пока Грегора нет дома.
— Триста.
— Четыреста пятьдесят.
— Семьсот.
— Тысяча.
— Вот не ожидал, что ты явишься засветло, юноша. Опасно будет, если тебя тут увидят.
— Я принял меры предосторожности. Мой босс послал меня с предложением к вам, генерал.
— Да? Это интересно.
— Мистер Майджстраль в этом деле не лишен пристрастий, сэр. Он бы предпочел, чтобы выиграла одна сторона — человеческая.
Глазки генерала загорелись.
— Вот как? Выкладывай.
— С превеликим.
— Пятнадцать сотен.
— Как-как он их хочет получить?
— Наличными, капитан.
— Наличными? Не чеком? — Пауза. — На всей планете не найдется столько наличных.
— Найдется, не сомневаюсь. Неучтенные деньги всегда есть даже в самом что ни на есть диктаторском государстве.
— Мистеры Романы. Радости какие.
— Вы слишком добры, мой господин.
— Угощайте бренди.
— Ваш покорный слуга.
— Сюрпризован видеть вы. После угрожания думал вы дома сидение будете.
— Мистер Майджстраль послал меня с предложением. Он в этом деле не лишен пристрастий. Он питает сентиментальные чувства к Империи и желает ей долгой жизни и всяческих успехов.
— Очень интересный. Говорить много и продолжение.
— Минутку, юноша.
— Сэр?
— Как-то все сложнее выходит, чем надо. А как это я узнаю, что вы не станете подменять пробирку?
— Криоконтейнер все время будет на виду. Вы будете его видеть, и мистер Майджстраль не станет к нему прикасаться. Если мы подменим, вы это увидите.
— Но вы, мистеры Романы, меня извиняйте. Какие мы можем уверенные быть про Имперские семена?
— Имперский генетический материал весь зарегистрирован, мой господин. Безусловно, перед передачей Артефакта можно провести сравнение.
— Грегор?
— Да, босс.
— Ночью мне придется отлучиться. Прошу тебя, не говори Роману о том, что меня не будет.
Ухмылка.
— Четко, босс. Как скажете.
— Двадцать одна сотня.
— Роман?
— Сэр?
— Ночью меня некоторое время не будет. Думаю, ты догадываешься почему.
Пауза.
— Да, сэр. Вам понадобится моя помощь?
— Думаю, у городского хранилища спермы самая примитивная система сигнализации.
— Как скажете, сэр.
— Пожалуйста, не говори Грегору, что происходит что-то необычное.
— Безусловно, сэр.
— Две тысячи восемьсот пятьдесят.
Имперский Артефакт поблескивал на письменном столе Майджстраля. Он только что вернулся из рейда в городское хранилище спермы и даже не успел снять костюм-невидимку. Волосы его были собраны в пучок на макушке. На нем были очки-микроскопы и перчатки-детекторы потока энергии. В доме было тихо — только робот (последний) бренчал в дальнем холле.
На столе перед Майджстралем было разложено оборудование для хранения и сохранения хозалихской спермы. Саму сперму он не крал. Он должен был пользоваться только драгоценным образчиком Императорского семени с картированными пенджалийскими генами, иначе вся операция провалилась бы.
Дрейк внимательно осмотрел конструкцию замка на футляре. Кровь в висках бешено стучала.
Он задумался о собственном плане, и какая-то часть его сознания содрогнулась. Сам себе создавал лишнюю опасность. Все усложнял — неизвестно зачем.
Майджстраль мало-помалу успокаивался, перебирая в уме варианты. Инструменты ловко мелькали в его руках.
Послышался щелчок. Часть крышки повернулась и отъехала в сторону. Фигурки на барельефах покрылись тонким слоем инея, когда в воздухе распространился морозный пар.
Артефакт был открыт. Он был во власти Майджстраля.
— Я об этом подумал. Но это означало бы, что ограбление связано с нападением на мисс Йенсен, а я не могу себе представить, какая тут может быть связь.
Николь улыбнулась — у нее в голове бродили собственные догадки.
— Да, — сказала она. — Страшная путаница.
Лейтенант Наварра подпер подбородок рукой и задумчиво проговорил:
— Это напоминает мне одну пьесу, которую я видел на Помпее. Жутко запутанная пьеса, ее сочинил наш местный драматург. И драма, и комедия, да еще с песнями. Там у одной моей любимой актрисы была замечательная роль. — Пауза. — Она очень похожа на вас, моя госпожа.
— Правда? — Николь положила голову ему на плечо. — Расскажите-ка, лейтенант. Мне бы хотелось услышать все, что вы помните.
Оставалось совсем немного времени до сиесты. Грегор отправился к ближайшему телефону-автомату, чтобы передать генералу Джеральду, какова ставка империалистов. Роман занимался приготовлением второго завтрака для Майджстраля из продуктов, купленных у уличного ресторанного разносчика. На сковородке подогревался гарнир. Хозяин с восхищением наблюдал за умелыми движениями слуги.
Пора было затевать новый заговор.
— Ваш салат, сэр.
— Спасибо, Роман. А это что — кава-киви?
— Да, сэр. Решил смешать на пробу.
— Отличная мысль, Роман. Не отказывайся от нее в будущем, очень тебя прошу.
— Благодарю вас, сэр.
Майджстраль попробовал еще салата. Роман убирал кухонную утварь на места. Дрейк отложил вилку и постучал фальшивым алмазом перстня по передним зубам.
— Роман, — проговорил он, — можно спросить у тебя совета?
Слуга положил на стол лопатку.
— Сэр, почту за честь.
Майджстраль заговорил по-хозалихски. Ему казалось, что так он сумеет лучше выстроить логику своих фраз.
— В нашей власти изменить ход истории.
— Сэр?
— Я никогда не мечтал о такой ответственности. Мои жизненные интересы, боюсь, всегда носили более приземленный характер. Вся эта межгалактическая интрига, я бы сказал, застала меня врасплох.
— Жизненные обстоятельства не просят разрешения, они складываются сами по себе.
Майджстраль улыбнулся. Хозалихская поговорка и Роман — во всей красе.
— Очень верно сказано, — кивнул Майджстраль. — Обстоятельства завели меня в эту ситуацию, и я бы мог, если бы пожелал, позволить обстоятельствам меня из нее вывести.
Роман неподдельно заинтересовался:
— Дав торгам идти, как они идут, и передав реликвию в руки тех, кто больше заплатит?
Майджстраль отложил вилку.
— Именно так.
Уши Романа наклонились вперед.
— Но вы не хотите выйти из создавшегося положения таким путем, сэр?
Дрейк отвел уши назад, выразив тем самым осторожность и двусмысленность. Он смотрел на свой остывающий салат и гадал, как же ему удастся все провернуть. Майджстраль мог рассказать Роману о том, что Синн и Амалия Йенсен угрожали ему, но это только вызвало бы у Романа праведный гнев, и он, недолго думая, начал бы уговаривать хозяина вызывать всех по очереди на поединки. Майджстралю нужно было найти другой ход.
— Роман, — сказал он, — я не хочу возлагать на себя ответственность за прекращение Императорского рода. Он представляет собой символ цивилизации гораздо более древней, чем земная. Оставив в стороне политику, я не могу сказать, что имею право решать, жить пенджалийским императорам или нет.
— Однако честь вынуждает вас соблюдать порядочность в ходе торгов.
— Да. — Майджстраль взял вилку и рассеянно поковырял ею салат. — Как видишь, передо мной дилемма, Роман.
— Сэр, вряд ли мое положение позволяет давать вам советы…
Майджстраль развел руками:
— Роман, если не ты, то кто же мне может посоветовать?
Ноздри Романа взволнованно зашевелились. Майджстраль был доволен своей игрой, но он еще слышал собственный крик отчаяния. Если ему не удастся уговорить Романа на определенные действия, и Пеленг, да и, если на то пошло, все остальные места на свете скоро станут для всех них очень опасны.
— Сэр, — проговорил Роман, — прошу вас, дайте мне немного подумать.
— Конечно, — кивнул Майджстраль и с новым интересом принялся ковырять вилкой салат. Пережевывая овощи, он искоса поглядывал на Романа из-под полуприкрытых век. Нос хозалиха двигался, уши отклонились назад, влево, потом вправо, руки метались над кухонной утварью. Роман явно старался выбросить что-то из головы.
— Сэр, — сказал он наконец, — разве нельзя сказать, что порой чувство долга обязано возобладать над честью и что сохранение жизни представляет собой священный долг? Нельзя ли также сказать, что сохранение безвинной жизни само по себе — долг чести?
Облегчение и радость наполнили душу Майджстраля. Он старательно скрыл любые признаки этих чувств.
— Ну… — протянул он.
— Империалисты, конечно, считают императорское семейство само по себе выражением некоего идеала, каково бы ни было по этому поводу мнение по другую сторону политической границы.
— Роман, — перебил Майджстраль. — Но это будет значить, что мы обманем наших клиентов.
— Именно так, сэр.
— Это будет означать, что мы обманем Грегора. Человек с таким прошлым не поймет нашего поощрения Имперского Идеала.
Роман на мгновение задумался.
— Это будет непросто, сэр.
Майджстраль поднес к губам салфетку.
— Вот почему составить план нам нужно немедленно Пока Грегора нет дома.
— Триста.
— Четыреста пятьдесят.
— Семьсот.
— Тысяча.
— Вот не ожидал, что ты явишься засветло, юноша. Опасно будет, если тебя тут увидят.
— Я принял меры предосторожности. Мой босс послал меня с предложением к вам, генерал.
— Да? Это интересно.
— Мистер Майджстраль в этом деле не лишен пристрастий, сэр. Он бы предпочел, чтобы выиграла одна сторона — человеческая.
Глазки генерала загорелись.
— Вот как? Выкладывай.
— С превеликим.
— Пятнадцать сотен.
— Как-как он их хочет получить?
— Наличными, капитан.
— Наличными? Не чеком? — Пауза. — На всей планете не найдется столько наличных.
— Найдется, не сомневаюсь. Неучтенные деньги всегда есть даже в самом что ни на есть диктаторском государстве.
— Мистеры Романы. Радости какие.
— Вы слишком добры, мой господин.
— Угощайте бренди.
— Ваш покорный слуга.
— Сюрпризован видеть вы. После угрожания думал вы дома сидение будете.
— Мистер Майджстраль послал меня с предложением. Он в этом деле не лишен пристрастий. Он питает сентиментальные чувства к Империи и желает ей долгой жизни и всяческих успехов.
— Очень интересный. Говорить много и продолжение.
— Минутку, юноша.
— Сэр?
— Как-то все сложнее выходит, чем надо. А как это я узнаю, что вы не станете подменять пробирку?
— Криоконтейнер все время будет на виду. Вы будете его видеть, и мистер Майджстраль не станет к нему прикасаться. Если мы подменим, вы это увидите.
— Но вы, мистеры Романы, меня извиняйте. Какие мы можем уверенные быть про Имперские семена?
— Имперский генетический материал весь зарегистрирован, мой господин. Безусловно, перед передачей Артефакта можно провести сравнение.
— Грегор?
— Да, босс.
— Ночью мне придется отлучиться. Прошу тебя, не говори Роману о том, что меня не будет.
Ухмылка.
— Четко, босс. Как скажете.
— Двадцать одна сотня.
— Роман?
— Сэр?
— Ночью меня некоторое время не будет. Думаю, ты догадываешься почему.
Пауза.
— Да, сэр. Вам понадобится моя помощь?
— Думаю, у городского хранилища спермы самая примитивная система сигнализации.
— Как скажете, сэр.
— Пожалуйста, не говори Грегору, что происходит что-то необычное.
— Безусловно, сэр.
— Две тысячи восемьсот пятьдесят.
Имперский Артефакт поблескивал на письменном столе Майджстраля. Он только что вернулся из рейда в городское хранилище спермы и даже не успел снять костюм-невидимку. Волосы его были собраны в пучок на макушке. На нем были очки-микроскопы и перчатки-детекторы потока энергии. В доме было тихо — только робот (последний) бренчал в дальнем холле.
На столе перед Майджстралем было разложено оборудование для хранения и сохранения хозалихской спермы. Саму сперму он не крал. Он должен был пользоваться только драгоценным образчиком Императорского семени с картированными пенджалийскими генами, иначе вся операция провалилась бы.
Дрейк внимательно осмотрел конструкцию замка на футляре. Кровь в висках бешено стучала.
Он задумался о собственном плане, и какая-то часть его сознания содрогнулась. Сам себе создавал лишнюю опасность. Все усложнял — неизвестно зачем.
Майджстраль мало-помалу успокаивался, перебирая в уме варианты. Инструменты ловко мелькали в его руках.
Послышался щелчок. Часть крышки повернулась и отъехала в сторону. Фигурки на барельефах покрылись тонким слоем инея, когда в воздухе распространился морозный пар.
Артефакт был открыт. Он был во власти Майджстраля.
12
Купаясь в собственных снах, метановые существа, обитавшие в городском зоопарке Пеленга, жили-поживали своей замедленной жизнью, скользя по замороженному аммиачному морю. Хотя они определенно обладали речью и какими-то зачатками разума, смотрители зоопарка не могли решить, стоит ли относиться к ним, как к высокоразвитым существам. Изолированные от внешней среды, которая испарила бы их в одно мгновение, метановые создания заторможенно передвигались в родном аммиачном море, поглощая и питательные вещества, и друг-дружку, выделяя экскременты и отпрысков. Их восприятие ограничивалось слухом и осязанием, и они были счастливы в заточении, ограждены от пугающего контакта с забавными существами, бродившими снаружи.
Те же, кто глазел на них через мониторы, были бы несказанно удивлены, если бы узнали, что метановые создания не воспринимают их как нечто реальное. Странные звуковые колебания, доносившиеся до них через динамики, метаниты воспринимали как форму слуховой галлюцинации, невольный продукт их собственных зыбких фантазий. Большую часть своей истории метаниты занимались созданием бесконечно длинного драматического произведения — возвышенной, сложной мозаики, абстрактной, как опера, напряженной, как роман, напичканной богами и демонами, юмором и философией, чудесами и странностями. При этом драматическая мозаика по ходу действия комментировалась и критиковалась. Бесконечное произведение вело как бы свою собственную жизнь; сюжет его выделывал совершенно непредвиденные повороты за счет, казалось бы, простейших драматургических средств. Новые взгляды на сущность персонажей расцветали с удивительной последовательностью, пускай даже эти персонажи были так стары, что по возрасту превосходили тех существ, которые их придумали.
И попытки переговоров с метанитами, обитавшими в аммиачном море, представлялись этим существам проявлениями как раз вот таких спонтанных прозрений. Они заключили, что это просто некая новая, ярко выраженная форма галлюцинаций, и затеяли долгую дискуссию о природе собственного подсознания; принялись гадать, откуда проистекают эти мысли, и дебаты их (по сей день) не завершились. Объяснения графа Квика о сущности образа жизни Майджстраля отозвались в маленьком метанитовом сообществе чем-то вроде ударной волны после взрыва. Они решали, стоит ли отождествлять понятие «вор» с самим понятием Великого Труда, или не стоит. Это понятие предполагало осуществление материальных приобретений, которых у метанитов не было, да и будь они у них, они бы не знали, как с ними обращаться. Понятие собственности заводило их в область умопомрачительных упражнений в созерцательной философии. И существа заключили, что их подсознание таит в себе небывалые резервы.
Нам не стоит считать себя существами высшего порядка. Физические горизонты метанитов, пожалуй, ограниченны, но зато сознание их весьма живо. Задумайтесь также о том, что опыт жизни метанитов можно сравнить с нашим собственным, рассмотреть его, как парадигму. Ведь и мы, как эти существа, обитающие при температуре, близкой к абсолютному нулю, живем, связанные концептуальными стенами, которые сами создали. У этих стен много названий: религиозный скепсис, идеология, собственность, Высший Ритуал. На самом деле Высший Ритуал представляет собой произвольное исключение некоторых разновидностей опыта и замену их другими разновидностями, которые сочтены более возвышенными или ценными. Но Высший Ритуал хотя бы признает собственную ограниченность.
Тотальность опыта, агония корпоративного существования — и Вселенная… ни одна культурная или идеологическая конструкция, похоже, не интересуется макрокосмом. Метаниты избрали себе свои иллюзии и, похоже, счастливы. Немногие из нас могут таким похвастаться.
Пааво Куусинен ощущал себя существом, окруженным стенами, которые возвел не он сам, и уже начинал подумывать, уж не являются ли события нескольких последних дней странным произведением его собственного воспаленного сознания. Пааво жутко расстроился, целый день наблюдая за людьми, которые вели вроде бы самую обычную жизнь — и как только после всего, что случилось за эти дни, они могли вести себя так нормально? Куусинен в конце концов бросил слежку и к вечеру вернулся в гостиницу. По крайней мере хотя бы для того, чтобы вымыться и переодеться. Комнатное оборудование, казалось, удивилось его появлению — хозяина не было здесь уже почти двое суток.
Проснувшись, он заказал первый завтрак и просмотрел записи последних новостей. Полиция пребывала в недоумении, Майджстраль торчал в номере у Николь, и — тут уши Куусинена встали торчком — Николь объявила, что Майджстраль будет сопровождать ее нынче вечером на прощальном балу, устраиваемом в честь расставания с Диадемой.
Куусинен просмотрел оставленные для него сообщения, обнаружил, что в памяти компьютера хранится приглашение на бал, и дал компьютеру команду распечатать приглашение, а также магнитную кодированную полоску, которая обеспечивала ему проход через пост Службы безопасности Диадемы.
По крайней мере вечером поглядит на всех. Может быть, что-то поймет по их поведению.
— Надеюсь, вы извините нас, лейтенант.
— Конечно, мадам.
Лейтенант Наварра поклонился, обнюхал уши Николь и Майджстраля и удалился из гостиной очаровательной хозяйки в ее уборную. Дверь за ним закрылась. Николь смотрела на Майджстраля сияющими глазами. Он улыбнулся:
— Новая страсть, моя госпожа?
Николь скорчила рожицу:
— Ну я же говорила, что ты меня слишком хорошо знаешь, правда?
— Он пробыл здесь две ночи. Ему вовсе незачем было оставаться. Мог бы уйти в собственном обличье. А теперь я обнаруживаю, что вы вдвоем заканчиваете завтрак.
Николь взяла Майджстраля за руку и вздохнула:
— Он удивительный человек. У него потрясающая память — он ничего не забывает. Просто восхитительно, какая у него ясность воспоминаний. Ну и потом, он многое сделал, Дрейк. Он спасал жизни других и рисковал собственной. Он занимался всем этим, пока я совершала турне и позировала перед камерами. А с ним все так реально.
— Желаю тебе счастья, Николь.
Она рассмеялась:
— Спасибо, Дрейк. Знаешь, я очень рада видеть тебя целым и невредимым.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
— А я счастлив, что я цел и невредим, моя госпожа.
— Заказать тебе второй завтрак?
— Спасибо, я уже поел.
— Иди сюда. Сядь рядом со мной.
Майджстраль убрал с кушетки несколько распечатанных листков и пробежал по ним глазами, прежде чем отдать роботу.
— Пьеса, Николь?
Она хитро улыбнулась ему:
— Точно. Лейтенант Наварра сказал, что роль в ней мне очень подойдет.
Майджстраль посмотрел на нее:
— Он прав?
— Великолепная роль. Главная героиня — фокусница, и заставляет других делать то, что ей нужно, при этом исполняя с десяток разных ролей.
— Справишься?
— Героиня не очень молода. И стоит начать играть роли зрелых женщин, потом трудно перестроиться и начать играть инженю.
— Но ты справишься, да?
— Думаю, да. — Николь закусила нижнюю губу. — Вот только не знаю как. Тут нужен такой уровень.
Майджстраль взял ее за руку и сжал ее.
— Не уровень. Мужество.
Она усмехнулась:
— Да. Я сделаю это. Я знаю, что я это сделаю. Но все равно мне немного страшно принимать такое решение, если хочешь. А мысль о том, что я слишком легко на это соглашаюсь, мне противна.
— Госпожа моя, пока ты так боишься и переживаешь, позволь я тебе кое-что покажу.
Майджстраль оттянул шнурки на манжете рубашки, добрался до потайного кармана и поднял руку. В ней были зажаты две маленькие криогенные пробирки. Он повернул руку тыльной стороной к Николь, развернул снова — в руке была только одна пробирка. Николь одобрительно кивнула.
— Отлично, — похвалила она. Майджстраль повторил фокус, и в руке его возникли две пробирки.
— Как ты думаешь, госпожа моя, — спросил он, — могла бы ты выучиться делать такое к вечеру?
Николь выпрямилась, откинула назад голову.
— Я в заговорах не участвую, Майджстраль, если не знаю, что к чему. Даже ради тебя, Дрейк.
Пробирки возникали и исчезали в пальцах Майджстраля. Он улыбался.
— Ну, конечно, ты должна знать, что к чему, моя госпожа. Только я должен тебя предупредить: ни слова об этом лейтенанту Наварре. Если он узнает хоть что-нибудь, ему придется вызывать на поединок половину из тех, кто будет сегодня танцевать на балу. — Он смотрел на Николь и, улыбаясь, ждал ее ответа, а в пальцах его танцевали пробирки. — На карте — ни много ни мало — Судьба Цивилизации.
Под потолком бального зала плыли транспаранты: «Счастливого пути» и «Жаль расставаться» — яркие, хорошо видные снующим повсюду информационным сферам. Оркестр, разместившийся на антигравитационном балконе, исполнял ненавязчивые мелодии, вполне подходящие для того, чтобы гости могли расхаживать по залу и быть у всех на виду. Ниже оркестра напропалую сражались друг с дружкой два имитатора Элвиса. Этьен, одетый в алое, стоял в гордом одиночестве, перебирал пальцами рукоятку шпаги — память о дуэли — и вежливо зевал в ответ на восхищенные взгляды поклонников и поклонниц. Николь была одета в чуть старомодное черное платье с кринолинами. Глубокий вырез открывал ее чудесные белые плечи. На вопросы насчет Майджстраля она отвечала с небрежной легкостью. Политики и местные знаменитости старались держаться на свету, те, кто скромничал, искали для себя альковы или толпились около барной стойки. Другие собирались небольшими группами, отворачивались к стене — к примеру, в одном конце зала собралась группа империалистов, а в противоположном — патриоты Созвездия. Обе группы хмурились, бранились и шаркали ногами.
А посередине собралась еще одна группа — Майджстраль, Грегор и Роман держались открыто, ничего не боясь. И каждый улыбался — каждый чему-то своему.
— Да. Монокль мне теперь больше не нужен, слава Добродетелям. Опухоль совсем сошла. (Подавленный зевок.)
— Как я вижу, вы сегодня вооружены. Готовы к новым вызовам на поединки.
Недовольное бурчание.
— Простите, мне некогда. Я о таких вещах не разговариваю.
— Дрейк.
— Николь. — Майджстраль нежно обнюхался с Николь и поцеловал ее запястье. Информационные сферы тут же настроились, чтобы иметь самый лучший ракурс. Николь улыбаясь отвечала вполголоса. Губы ее, к полному разочарованию тех, кто умел читать по губам, еле-еле шевелились.
— Я попросила оркестр сыграть «Паломничество в Коричный Храм» дважды. Думаю, этого достаточно.
— Благодарю вас, мадам. Думаю, что вполне хватит. — Майджстраль повернулся к своим спутникам. — Николь, позволь представить тебе моего помощника, Романа.
— Рада вновь видеть тебя, дорогой. — И исключительно для камер: — Мы ведь с тобой старые друзья.
Звучное обнюхивание.
— Польщен, мадам. Вы сегодня великолепно выглядите.
— Благодарю, Роман. Ты тоже хорошо выглядишь.
— Вы очень добры, мадам.
— Николь, — сказал Майджстраль, — а это мой младший помощник, мистер Грегор Норман.
— Мистер Норман.
— Ах! Очарован. Мадам.
Грегор, совершенно неожиданно оказавшийся лицом к лицу с женщиной, которая была предметом его подростковых вожделений, рванулся к актрисе и схватил ее руку влажными пальцами. Николь осторожно повернула руку так, чтобы Грегор не вывихнул ей локоть, но при этом продолжала спокойно улыбаться. Она обернулась к Роману. Грегор отер пот со лба и мысленно себя проклял.
— Надеюсь, ты навестишь меня до отъезда, Роман. Может быть, завтра утром?
Язык Романа высунулся и завертелся.
— Я бы с радостью, мадам, если только не буду нужен мистеру Майджстралю.
Майджстраль ободряюще улыбнулся. Он никогда не переставал удивляться той взаимной симпатии, которую питали друг к другу Николь и его слуга.
— Конечно, можешь навестить мадам Николь, Роман, — сказал он. — То есть если к утру все мы будем живы.
— Эта дамочка Йенсен здесь.
— Я заметил ее, графиня.
— Мне не нравится, как развиваются события, барон. Для меня все кажется слишком запутанным.
— Майджстраль пожелал впредь жить здесь, в Созвездии. Иначе Империя не получила бы предпочтения.
— Но вы ему верите.
— И да, и нет, — чуть растерянно проговорил барон. — Он понимает, что произойдет, если он нас обманет.
— Да. — В голосе графини прозвучало удовольствие. — Это верно. Пока он боится, он у нас в руках. Остальное не важно.
— Империалисты тут, Амалия.
— Да, Педро. — Амалия Йенсен улыбнулась. — Империалистов ждет разочарование. Я просто предвкушаю, как это будет.
— У тебя, похоже, отличное настроение.
— Почему бы и нет? Мы победили. И судя по содержанию выпусков новостей, империалист, что погиб, был именно тем, кому я желала смерти. — Пауза. — Но не то чтобы я на самом деле кому-то желала смерти.
— Конечно. Я понимаю, что ты хотела сказать.
— А та, кто… кто на самом деле была… хорошая… значит, она еще жива. — Амалия улыбнулась, взяла Педро за руку.
— Знаешь, когда все это закончится, у нас будут свои собственные планы.
— Лейтенант Наварра?
— Да, мистер… боюсь, запамятовал…
— Куусинен. Ваш самый покорный слуга.
— О да, конечно. Вы уж меня простите.
— Безусловно. Последние несколько дней выдались такие напряженные.
Наварра подозрительно глянул на собеседника. Он по-прежнему смотрел вокруг немного испуганно — оглядывался через плечо, и ему всюду мерещилась угроза в виде дурацких кукол, размахивающих волшебными палочками.
— Да, — кивнул он, — это верно.
— Вот интересно, есть какие-нибудь новости относительно того, кто же на вас напал?
— Вроде бы это был дезертир из Имперской Армии. Похоже, никто не понимает, как он сюда попал и что ему было нужно. Подозреваю, что он сумасшедший.
— Несомненно. А о его напарнике сообщений нет?
— Напарнике, сэр?
— Видите ли, если тот ваш дезертир был одним из Ромперов, участвовавших в похищении мисс Йенсен, то у него был напарник.
Наварра снова оглянулся через плечо. Увидел Николь и улыбнулся. На душе у него сразу стало теплее. Она улыбнулась в ответ.
— Конечно, я тоже об этом думал, — сказал он. — Но служба безопасности тут работает превосходно.
— Что да, то да.
— Но я все равно очень рад тому, что я не задержусь здесь.
— Ваши покорные, джентльмены.
— Граф Квик. Слуга покорный.
— Миссы Николи. Сильно приятные мое видение вы.
— Благодарю вас, мой господин. Надеюсь, вы извините меня?
— Безусловные. — Граф развернулся к Роману и Майджстралю: — Следовало бы мы говорить дела?
Николь коснулась пальцами кринолина, нащупала криогенную пробирку, попробовала повертеть ею — раз, другой. Кивнула по пути Этьену, снова крутанула пробирку. Сердце ее билось чуть чаще, чем обычно, — она беспокоилась, вдруг кто-то заметит ее нервозность. От этого зависела не одна жизнь.
Николь бросила взгляд туда, где стоял лейтенант Наварра. Он очень выделялся из толпы: высокий, смуглый, одетый в траур. Николь казалось, что он бы с этой интригой справился лучше нее — ведь он в конце концов был человеком действия. Лейтенант разговаривал с мужчиной в костюме имперского покроя, лицо которого показалось Николь знакомым. Наварра оглянулся через плечо, увидел ее и улыбнулся. Сердце актрисы тут же забилось веселее.
Николь снова попробовала крутануть пробирку, и на этот раз движение получилось безошибочным — куда лучше, чем раньше.
Она улыбнулась Наварре и пошла дальше в окружении серебристых информационных сфер.
Генерал Джеральд, гордо подняв голову, возвышался над толпой. Его массивную грудь украшали медали. Он свысока глянул на Майджстраля и обнюхал его уши. Майджстраль ответил ему столь же сдержанным обнюхиванием, откинув уши назад. Генерал развернулся к Грегору.
Те же, кто глазел на них через мониторы, были бы несказанно удивлены, если бы узнали, что метановые создания не воспринимают их как нечто реальное. Странные звуковые колебания, доносившиеся до них через динамики, метаниты воспринимали как форму слуховой галлюцинации, невольный продукт их собственных зыбких фантазий. Большую часть своей истории метаниты занимались созданием бесконечно длинного драматического произведения — возвышенной, сложной мозаики, абстрактной, как опера, напряженной, как роман, напичканной богами и демонами, юмором и философией, чудесами и странностями. При этом драматическая мозаика по ходу действия комментировалась и критиковалась. Бесконечное произведение вело как бы свою собственную жизнь; сюжет его выделывал совершенно непредвиденные повороты за счет, казалось бы, простейших драматургических средств. Новые взгляды на сущность персонажей расцветали с удивительной последовательностью, пускай даже эти персонажи были так стары, что по возрасту превосходили тех существ, которые их придумали.
И попытки переговоров с метанитами, обитавшими в аммиачном море, представлялись этим существам проявлениями как раз вот таких спонтанных прозрений. Они заключили, что это просто некая новая, ярко выраженная форма галлюцинаций, и затеяли долгую дискуссию о природе собственного подсознания; принялись гадать, откуда проистекают эти мысли, и дебаты их (по сей день) не завершились. Объяснения графа Квика о сущности образа жизни Майджстраля отозвались в маленьком метанитовом сообществе чем-то вроде ударной волны после взрыва. Они решали, стоит ли отождествлять понятие «вор» с самим понятием Великого Труда, или не стоит. Это понятие предполагало осуществление материальных приобретений, которых у метанитов не было, да и будь они у них, они бы не знали, как с ними обращаться. Понятие собственности заводило их в область умопомрачительных упражнений в созерцательной философии. И существа заключили, что их подсознание таит в себе небывалые резервы.
Нам не стоит считать себя существами высшего порядка. Физические горизонты метанитов, пожалуй, ограниченны, но зато сознание их весьма живо. Задумайтесь также о том, что опыт жизни метанитов можно сравнить с нашим собственным, рассмотреть его, как парадигму. Ведь и мы, как эти существа, обитающие при температуре, близкой к абсолютному нулю, живем, связанные концептуальными стенами, которые сами создали. У этих стен много названий: религиозный скепсис, идеология, собственность, Высший Ритуал. На самом деле Высший Ритуал представляет собой произвольное исключение некоторых разновидностей опыта и замену их другими разновидностями, которые сочтены более возвышенными или ценными. Но Высший Ритуал хотя бы признает собственную ограниченность.
Тотальность опыта, агония корпоративного существования — и Вселенная… ни одна культурная или идеологическая конструкция, похоже, не интересуется макрокосмом. Метаниты избрали себе свои иллюзии и, похоже, счастливы. Немногие из нас могут таким похвастаться.
Пааво Куусинен ощущал себя существом, окруженным стенами, которые возвел не он сам, и уже начинал подумывать, уж не являются ли события нескольких последних дней странным произведением его собственного воспаленного сознания. Пааво жутко расстроился, целый день наблюдая за людьми, которые вели вроде бы самую обычную жизнь — и как только после всего, что случилось за эти дни, они могли вести себя так нормально? Куусинен в конце концов бросил слежку и к вечеру вернулся в гостиницу. По крайней мере хотя бы для того, чтобы вымыться и переодеться. Комнатное оборудование, казалось, удивилось его появлению — хозяина не было здесь уже почти двое суток.
Проснувшись, он заказал первый завтрак и просмотрел записи последних новостей. Полиция пребывала в недоумении, Майджстраль торчал в номере у Николь, и — тут уши Куусинена встали торчком — Николь объявила, что Майджстраль будет сопровождать ее нынче вечером на прощальном балу, устраиваемом в честь расставания с Диадемой.
Куусинен просмотрел оставленные для него сообщения, обнаружил, что в памяти компьютера хранится приглашение на бал, и дал компьютеру команду распечатать приглашение, а также магнитную кодированную полоску, которая обеспечивала ему проход через пост Службы безопасности Диадемы.
По крайней мере вечером поглядит на всех. Может быть, что-то поймет по их поведению.
— Надеюсь, вы извините нас, лейтенант.
— Конечно, мадам.
Лейтенант Наварра поклонился, обнюхал уши Николь и Майджстраля и удалился из гостиной очаровательной хозяйки в ее уборную. Дверь за ним закрылась. Николь смотрела на Майджстраля сияющими глазами. Он улыбнулся:
— Новая страсть, моя госпожа?
Николь скорчила рожицу:
— Ну я же говорила, что ты меня слишком хорошо знаешь, правда?
— Он пробыл здесь две ночи. Ему вовсе незачем было оставаться. Мог бы уйти в собственном обличье. А теперь я обнаруживаю, что вы вдвоем заканчиваете завтрак.
Николь взяла Майджстраля за руку и вздохнула:
— Он удивительный человек. У него потрясающая память — он ничего не забывает. Просто восхитительно, какая у него ясность воспоминаний. Ну и потом, он многое сделал, Дрейк. Он спасал жизни других и рисковал собственной. Он занимался всем этим, пока я совершала турне и позировала перед камерами. А с ним все так реально.
— Желаю тебе счастья, Николь.
Она рассмеялась:
— Спасибо, Дрейк. Знаешь, я очень рада видеть тебя целым и невредимым.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
— А я счастлив, что я цел и невредим, моя госпожа.
— Заказать тебе второй завтрак?
— Спасибо, я уже поел.
— Иди сюда. Сядь рядом со мной.
Майджстраль убрал с кушетки несколько распечатанных листков и пробежал по ним глазами, прежде чем отдать роботу.
— Пьеса, Николь?
Она хитро улыбнулась ему:
— Точно. Лейтенант Наварра сказал, что роль в ней мне очень подойдет.
Майджстраль посмотрел на нее:
— Он прав?
— Великолепная роль. Главная героиня — фокусница, и заставляет других делать то, что ей нужно, при этом исполняя с десяток разных ролей.
— Справишься?
— Героиня не очень молода. И стоит начать играть роли зрелых женщин, потом трудно перестроиться и начать играть инженю.
— Но ты справишься, да?
— Думаю, да. — Николь закусила нижнюю губу. — Вот только не знаю как. Тут нужен такой уровень.
Майджстраль взял ее за руку и сжал ее.
— Не уровень. Мужество.
Она усмехнулась:
— Да. Я сделаю это. Я знаю, что я это сделаю. Но все равно мне немного страшно принимать такое решение, если хочешь. А мысль о том, что я слишком легко на это соглашаюсь, мне противна.
— Госпожа моя, пока ты так боишься и переживаешь, позволь я тебе кое-что покажу.
Майджстраль оттянул шнурки на манжете рубашки, добрался до потайного кармана и поднял руку. В ней были зажаты две маленькие криогенные пробирки. Он повернул руку тыльной стороной к Николь, развернул снова — в руке была только одна пробирка. Николь одобрительно кивнула.
— Отлично, — похвалила она. Майджстраль повторил фокус, и в руке его возникли две пробирки.
— Как ты думаешь, госпожа моя, — спросил он, — могла бы ты выучиться делать такое к вечеру?
Николь выпрямилась, откинула назад голову.
— Я в заговорах не участвую, Майджстраль, если не знаю, что к чему. Даже ради тебя, Дрейк.
Пробирки возникали и исчезали в пальцах Майджстраля. Он улыбался.
— Ну, конечно, ты должна знать, что к чему, моя госпожа. Только я должен тебя предупредить: ни слова об этом лейтенанту Наварре. Если он узнает хоть что-нибудь, ему придется вызывать на поединок половину из тех, кто будет сегодня танцевать на балу. — Он смотрел на Николь и, улыбаясь, ждал ее ответа, а в пальцах его танцевали пробирки. — На карте — ни много ни мало — Судьба Цивилизации.
Под потолком бального зала плыли транспаранты: «Счастливого пути» и «Жаль расставаться» — яркие, хорошо видные снующим повсюду информационным сферам. Оркестр, разместившийся на антигравитационном балконе, исполнял ненавязчивые мелодии, вполне подходящие для того, чтобы гости могли расхаживать по залу и быть у всех на виду. Ниже оркестра напропалую сражались друг с дружкой два имитатора Элвиса. Этьен, одетый в алое, стоял в гордом одиночестве, перебирал пальцами рукоятку шпаги — память о дуэли — и вежливо зевал в ответ на восхищенные взгляды поклонников и поклонниц. Николь была одета в чуть старомодное черное платье с кринолинами. Глубокий вырез открывал ее чудесные белые плечи. На вопросы насчет Майджстраля она отвечала с небрежной легкостью. Политики и местные знаменитости старались держаться на свету, те, кто скромничал, искали для себя альковы или толпились около барной стойки. Другие собирались небольшими группами, отворачивались к стене — к примеру, в одном конце зала собралась группа империалистов, а в противоположном — патриоты Созвездия. Обе группы хмурились, бранились и шаркали ногами.
А посередине собралась еще одна группа — Майджстраль, Грегор и Роман держались открыто, ничего не боясь. И каждый улыбался — каждый чему-то своему.
— Да. Монокль мне теперь больше не нужен, слава Добродетелям. Опухоль совсем сошла. (Подавленный зевок.)
— Как я вижу, вы сегодня вооружены. Готовы к новым вызовам на поединки.
Недовольное бурчание.
— Простите, мне некогда. Я о таких вещах не разговариваю.
— Дрейк.
— Николь. — Майджстраль нежно обнюхался с Николь и поцеловал ее запястье. Информационные сферы тут же настроились, чтобы иметь самый лучший ракурс. Николь улыбаясь отвечала вполголоса. Губы ее, к полному разочарованию тех, кто умел читать по губам, еле-еле шевелились.
— Я попросила оркестр сыграть «Паломничество в Коричный Храм» дважды. Думаю, этого достаточно.
— Благодарю вас, мадам. Думаю, что вполне хватит. — Майджстраль повернулся к своим спутникам. — Николь, позволь представить тебе моего помощника, Романа.
— Рада вновь видеть тебя, дорогой. — И исключительно для камер: — Мы ведь с тобой старые друзья.
Звучное обнюхивание.
— Польщен, мадам. Вы сегодня великолепно выглядите.
— Благодарю, Роман. Ты тоже хорошо выглядишь.
— Вы очень добры, мадам.
— Николь, — сказал Майджстраль, — а это мой младший помощник, мистер Грегор Норман.
— Мистер Норман.
— Ах! Очарован. Мадам.
Грегор, совершенно неожиданно оказавшийся лицом к лицу с женщиной, которая была предметом его подростковых вожделений, рванулся к актрисе и схватил ее руку влажными пальцами. Николь осторожно повернула руку так, чтобы Грегор не вывихнул ей локоть, но при этом продолжала спокойно улыбаться. Она обернулась к Роману. Грегор отер пот со лба и мысленно себя проклял.
— Надеюсь, ты навестишь меня до отъезда, Роман. Может быть, завтра утром?
Язык Романа высунулся и завертелся.
— Я бы с радостью, мадам, если только не буду нужен мистеру Майджстралю.
Майджстраль ободряюще улыбнулся. Он никогда не переставал удивляться той взаимной симпатии, которую питали друг к другу Николь и его слуга.
— Конечно, можешь навестить мадам Николь, Роман, — сказал он. — То есть если к утру все мы будем живы.
— Эта дамочка Йенсен здесь.
— Я заметил ее, графиня.
— Мне не нравится, как развиваются события, барон. Для меня все кажется слишком запутанным.
— Майджстраль пожелал впредь жить здесь, в Созвездии. Иначе Империя не получила бы предпочтения.
— Но вы ему верите.
— И да, и нет, — чуть растерянно проговорил барон. — Он понимает, что произойдет, если он нас обманет.
— Да. — В голосе графини прозвучало удовольствие. — Это верно. Пока он боится, он у нас в руках. Остальное не важно.
— Империалисты тут, Амалия.
— Да, Педро. — Амалия Йенсен улыбнулась. — Империалистов ждет разочарование. Я просто предвкушаю, как это будет.
— У тебя, похоже, отличное настроение.
— Почему бы и нет? Мы победили. И судя по содержанию выпусков новостей, империалист, что погиб, был именно тем, кому я желала смерти. — Пауза. — Но не то чтобы я на самом деле кому-то желала смерти.
— Конечно. Я понимаю, что ты хотела сказать.
— А та, кто… кто на самом деле была… хорошая… значит, она еще жива. — Амалия улыбнулась, взяла Педро за руку.
— Знаешь, когда все это закончится, у нас будут свои собственные планы.
— Лейтенант Наварра?
— Да, мистер… боюсь, запамятовал…
— Куусинен. Ваш самый покорный слуга.
— О да, конечно. Вы уж меня простите.
— Безусловно. Последние несколько дней выдались такие напряженные.
Наварра подозрительно глянул на собеседника. Он по-прежнему смотрел вокруг немного испуганно — оглядывался через плечо, и ему всюду мерещилась угроза в виде дурацких кукол, размахивающих волшебными палочками.
— Да, — кивнул он, — это верно.
— Вот интересно, есть какие-нибудь новости относительно того, кто же на вас напал?
— Вроде бы это был дезертир из Имперской Армии. Похоже, никто не понимает, как он сюда попал и что ему было нужно. Подозреваю, что он сумасшедший.
— Несомненно. А о его напарнике сообщений нет?
— Напарнике, сэр?
— Видите ли, если тот ваш дезертир был одним из Ромперов, участвовавших в похищении мисс Йенсен, то у него был напарник.
Наварра снова оглянулся через плечо. Увидел Николь и улыбнулся. На душе у него сразу стало теплее. Она улыбнулась в ответ.
— Конечно, я тоже об этом думал, — сказал он. — Но служба безопасности тут работает превосходно.
— Что да, то да.
— Но я все равно очень рад тому, что я не задержусь здесь.
— Ваши покорные, джентльмены.
— Граф Квик. Слуга покорный.
— Миссы Николи. Сильно приятные мое видение вы.
— Благодарю вас, мой господин. Надеюсь, вы извините меня?
— Безусловные. — Граф развернулся к Роману и Майджстралю: — Следовало бы мы говорить дела?
Николь коснулась пальцами кринолина, нащупала криогенную пробирку, попробовала повертеть ею — раз, другой. Кивнула по пути Этьену, снова крутанула пробирку. Сердце ее билось чуть чаще, чем обычно, — она беспокоилась, вдруг кто-то заметит ее нервозность. От этого зависела не одна жизнь.
Николь бросила взгляд туда, где стоял лейтенант Наварра. Он очень выделялся из толпы: высокий, смуглый, одетый в траур. Николь казалось, что он бы с этой интригой справился лучше нее — ведь он в конце концов был человеком действия. Лейтенант разговаривал с мужчиной в костюме имперского покроя, лицо которого показалось Николь знакомым. Наварра оглянулся через плечо, увидел ее и улыбнулся. Сердце актрисы тут же забилось веселее.
Николь снова попробовала крутануть пробирку, и на этот раз движение получилось безошибочным — куда лучше, чем раньше.
Она улыбнулась Наварре и пошла дальше в окружении серебристых информационных сфер.
Генерал Джеральд, гордо подняв голову, возвышался над толпой. Его массивную грудь украшали медали. Он свысока глянул на Майджстраля и обнюхал его уши. Майджстраль ответил ему столь же сдержанным обнюхиванием, откинув уши назад. Генерал развернулся к Грегору.