Мысль эта тесно связана с этической концепцией автора "Утешения". Красоту, как и истинное благо, следует искать не во внешних вещах, а в душе человека. "Разве таков порядок мира, чтобы существо, сопричастное божественному разуму, могло блистать не иначе как через обладание неодушевленными предметами? Другие [существа] довольствуются принадлежащим им, вы же, разумом подобные богу, ищете в низменных вещах укра-{148}шение отличнейшей природы и не понимаете, какое оскорбление вы наносите своему происхождению... Ваше заблуждение простирается столь далеко, что вы считаете, что вам может придать блеск чужая красота, но это невозможно; ведь если нечто приобретает блеск благодаря украшениям, то прославляется само то, что приложено, скрытое же под ним сохраняет свое безобразие" 29.
Красота человеческого тела представляется Боэцию явлением более высокого порядка, чем красота отделенных от человека вещей. Но и на ней лежит отпечаток бренности, присущей всему земному. Поэтому не следует желать красоты лица и тела. Ведь то, что вызывает восхищение, может быть уничтожено болезнью. С этической точки зрения красота относится к числу внешних благ, "которые и не указывают пути к блаженству, и сами не делают людей блаженными". Эта красота лишь следствие несовершенства зрительного восприятия человека: "Если бы, как говорит Аристотель, люди обладали глазами рыси, то они своим взглядом проникали бы через преграды. И если бы существовала возможность проникнуть взором внутрь человеческого тела, разве не показалось бы безобразным тело Алкивиада **, обладавшего прекрасной наружностью? Следовательно, то, что ты кажешься прекрасным, определяется не твоей природой, но слабостью взирающих на тебя глаз" 30.
______________
** Алкивиад (около 450-404 гг. до н. э.) - один из афинских стратегов в период Пелопоннесской войны. В античном мире считался образцом мужской красоты.
Характеризуя различные виды красоты, заключенной в чувственно воспринимаемых вещах, в природе и человеке, философ утверждает, что красота эта не является сущностной, истинной. Она носит чисто внешний характер, "более быстротечна и склонна к исчезновению, чем изменчивость весенних цветов". Для того чтобы познать истинную, нетленную красоту, надо обратиться к "дивному образу неба".
Эстетическая концепция Боэция, составляющая один из важных аспектов его учения в целом, сложилась в эпоху перехода от античности к новому типу культуры, характеризующемуся господством христианской церкви. Однако при этом "последний римлянин" не выходит, по существу, за рамки античной философской традиции. Это особенно характерно для его ранних произведений, содержащих трактовку числа и теоретических проблем му-{149}зыки. Здесь Боэций излагает основные моменты пифагорейско-платоновской музыкально-математической теории. В своей интерпретации числа и некоторых других положений он, возможно, выглядит более "архаичным" и теснее связанным с древней традицией, чем, например, Августин, живший раньше него. Но ценность боэциева учения о числе и музыке не в новизне трактовки, а, напротив, в сохранении и систематизации античных знаний. Благодаря ему для последующих поколений стали доступными целые фрагменты из сочинений античных авторов о музыке, в частности Аристоксена, Филолая и даже современника "последнего римлянина" Альбина. От Боэция берут начало многие современные музыкальные термины, переведенные им на латинский язык с греческого, такие, например, как консонанс, диссонанс и др.
"Все крупные теоретики последующего тысячелетия воспитывались на трактате Боэция "Наставления к музыке". Особенно значительным был его авторитет в средние века, когда буквально все музыкально-теоретические сочинения были испещрены ремарками: "Как сказал Боэций", "Боэций утверждал", "Согласно Боэцию" и т. д. Для того чтобы читатель полностью поверил в справедливость высказываемых положений, средневековому автору нужно было прежде всего сослаться на авторитет Боэция..." 31 В эпоху Возрождения "Наставления к арифметике" и "Наставления к музыке" также высоко оцениваются, однако уже не как учебники, а как "памятники культуры", содержащие подробное изложение знаний древности, как источники по истории античной математики и музыки.
Более широкая эстетическая концепция, представленная в "Утешении", активно влияла на средневековую литературу и эстетику и своими теоретическими положениями, и самой системой аллегорий и поэтических образов. Боэций выступил как теоретик красоты гармонической и пропорциональной, выдвинув разум в качестве основного критерия эстетического восприятия. И до настоящего времени сочинения Боэция продолжают оставаться в числе основных источников, откуда ученые и музыканты черпают сведения по истории античной эстетики и музыкальной теории.
Не рвется связь времен
Своим творчеством Боэций решал задачу, поставленную его временем, которое было одним из узловых пунктов исторического развития, требовавшим синтеза прошлого {150} и интуиции будущего. Под пером Боэция элементы античного знания и философии превращаются в строительный материал для новой системы мышления, новой культуры. Философ не только охвачен предчувствием этого будущего, но и реально помогает ему взрасти не на вытоптанном поле, но на ниве, подготовленной к посеву сложной духовной работой многих поколений. Боэций был сыном своего времени, но благодаря интуиции будущего стал "своим" и для средневековья. Этому способствовали многие причины, однако в значительной степени и то, что в Боэции не было непонятности, неразгаданности гения, но строгая логика, доступность в изложении сложнейших философских проблем, "прозрачная" универсальность, сочетающаяся с художественной образностью и аллегоризмом, не затемняющими, а, напротив, высвечивающими существо кардинальных вопросов бытия, мира и человека. Боэций писал, чтобы быть понятым, и это ему удалось.
Боэций подтвердил провозглашенные им истины своей жизнью и смертью. Вскоре после гибели "последнего римлянина" неизвестный поэт начертал на его могиле: "Здесь покоится Боэций, толкователь и питомец Философии, стяжавший славу, достигшую звезд. Его превозносит Лациум **, о нем скорбит поверженная Греция. Но не погиб ты от чудовищного злодеяния тирана. Твое тело принадлежит земле, но имя переживет века!" Безвестный поэт оказался хорошим пророком, Боэция, отнюдь не обделенного признанием современников, не забыли и потомки.
______________
** Здесь - Рим.
"Утешение" с удовольствием читали в подлиннике на латинском языке, начиная со времени его появления и вплоть до нового времени, но все же делать это могли сравнительно немногие образованные люди, хорошо знавшие древний язык, ставший официальным языком западноевропейской средневековой цивилизации. Однако еще в раннем средневековье появились переводы и переложения сочинения Боэция на еще только зарождавшиеся национальные языки.
В IX в. англосаксонский король Альфред перевел "Утешение" на живой язык того времени - староанглийский. С этого момента творение "последнего римлянина" стало активно влиять на развитие складывающихся европейских литератур на народных наречиях. На рубеже Х- XI вв. "Утешение" в переводе Ноткера Косноязычного {151} зазвучало по-верхненемецки. В XI в. появляется версия (переложение) "Утешения" на провансальском языке. XII в. стал временем поистине огромного интереса к Боэцию. Его авторитет в науках, логике, философии, поэзии, музыке чрезвычайно возрос. Многочисленным пересказам "Утешения" был подведен определенный итог в XIII в. французским поэтом Жаном де Меном, перевод которого пользовался широкой известностью.
На итальянский язык "Утешение" переводилось несколько раз, в том числе учителем Данте Брунетто Латини, а в XIV в.- Альбертом Флорентийским. Сочинение Боэция читали и в Византии в греческом переводе Максима Плануда (XIV в.). Тогда же новый перевод "Утешения" на английский язык сделал великий английский поэт Чосер. Среди переводчиков "Утешения" Боэция была и английская королева Елизавета I, в шекспировской Англии "последний римлянин" был хорошо известен. Существовали также многочисленные версии "Утешения" на "новоевропейских" языках, весьма вольные, но являвшиеся относительно "массовой" литературой той поры.
Почему же коронованные особы, ученые и поэты переводили и пересказывали Боэция? Конечно, знание его сочинений входило в обязательный "интеллектуальный набор" и в начале средневековья, и на его исходе. Образованный человек в средневековой Западной Европе не мог не знать Боэция. Знать же его глубоко, иметь о нем тонкое суждение было своеобразным свидетельством высокой образованности, знаком особого культурного престижа. Но чтобы достичь этого, достаточно было изучить "Утешение" в оригинале, особенно в конце средневековья, когда знание латыни уже само по себе становилось признаком некоей культурной элитарности.
Представляется, дело было в том, что переводчики "Утешения" считали необходимым довести его до широкого круга читателей, сделать его более близким для времени, в котором жили. Они стремились, чтобы приобщение читателей к "Утешению" было более интимным, человечным, чтобы это сочинение становилось не вызывающим любопытство раритетом, но действующим элементом культуры их времени.
Король Альфред, который весьма пекся не только о благосостоянии, но и о духовном здоровье народа, счел, что едва ли для просвещения подданных можно найти лучшее произведение, нежели боэциево "Утешение". Человек, познакомившийся с этим произведением, получал {152} представление о макрокосме и микрокосме, обретал универсальное знание, наставления в правильной жизни, преподанные в форме поэтической аллегории, утоление душевных мук. О том, сколь непосредственно Альфред воспринимал "Утешение", свидетельствует хотя бы тот факт, что Фортуна под его пером обрела черты представлений германских народов о судьбе, ссылки на римскую мифологию и историю были заменены примерами из германской мифологии и истории англосаксов. Если бы король переводил "Утешение" только для себя, ему едва ли бы понадобились такие замены. Альфред, как представляется, стремился сделать "Утешение" понятным своим современникам.
Эрудит из Сен-Галена Ноткер считал, что знание усваивается лучше, если преподнесено не на латинском, а на родном языке. (Мнение для того времени неординарное и прогрессивное.) Он больше заботится о точности перевода, тщательно подыскивает верхненемецкие эквиваленты латинским понятиям. Перевод Ноткера сохранял широкое хождение в Германии вплоть до XV в. Показательно, что интерес к "Утешению" не угас в Германии и в XVIII в., когда по требованию жены Фридриха I Софьи Шарлотты, чьим другом являлся выдающийся философ Лейбниц, оно было опубликовано в новом немецком переводе. (Кстати, сама Софья Шарлотта пыталась перевести его на французский язык.)
Провансальский перевод Боэция на рубеже X-XI вв. как бы предварял расцвет поэзии трубадуров, на которой лежал отблеск древней классической культуры, и в этом есть заслуга "последнего римлянина" Боэция. В его даме Философии уже таились черты Прекрасной дамы провансальской поэзии.
Жан де Мен, живший в XIII в., когда философско-теологическая борьба определяла развитие западноевропейской культуры, в переводе сделал акцент на философских и теистических аспектах "Утешения". Он упивается боэциевыми аллегориями, доводя их до почти театрализованной яркости, вполне в духе того времени.
Английская королева Елизавета вслед за Чосером поняла "Утешение" как произведение гуманистическое, в котором органично соединялись поэзия и философия.
Начиная с VI в. появилось огромное число подражаний, пересказов "Утешения" Боэция, а также сочинений, в которых его мотивы получали то или иное звучание. Можно сказать, что Боэций был как бы участником куль-{153}турных процессов в средние века в эпоху Возрождения, ибо в те времена его постоянно вспоминали. Это касается не только философии, литературы, музыки и т. п., но, что гораздо важнее, это относится к мировоззрению и мироощущению в целом. Ведь не случайно боэциевы мысли, образы и аллегории, даже утрачивая четкую авторскую принадлежность, становились элементом массовых представлении, стереотипами общественного сознания. Даже краткое описание всех подражаний Боэцию и заимствований из него заняло бы значительную часть нашей книги. Остановимся лишь на наиболее важных.
В первой половине VII в. были написаны "Синонимы" Исидора Севильского "первого энциклопедиста средневековья" - с их призывом познать самого себя, не мириться со злом даже под угрозой смерти. В них прослеживается влияние Боэция. В прозе и метрах Каролингского возрождения звучат боэциевы мотивы. Эрудиты Академии Карла Великого Алкуин, Ремигий, Хинкмар Реймсский комментируют трактат Боэция "О троичности". Это же, но с большей глубиной делает один из величайших умов средневековья - Иоанн Скот Эриугена, почерпнувший немало идей из "Утешения".
В Х в. известный ученый-математик Герберт из Реймса обращается к математическим и логическим трактатам Боэция, тогда же за "последним римлянином" закрепилась слава создателя абака. Появляются комментарии к сочинениям Боэция, составленные Бруно Корвейским. На рубеже X-XI вв. к "Утешению" обратилась немецкая поэтесса Гросвита из Гандергейма. Затем сочинение и метрика "последнего римлянина" стали предметом внимания Германа из Рейхенау.
Дама Философия увлекает за собой не только ученых и школяров, но и поэтов XI-XII вв. Тогда же появился "Роман Философии" Симунда Фрейна и "Утешение Разумом" Петра де Компостелла. Мудрость и Разум, Природа и Любовь, Добродетели и Фортуна с легкой руки Боэция кочуют по страницам рукописей того времени. Под влиянием автора "Утешения" находились и философы того времени Петр Абеляр, Гильом Коншский, Аделярд Батский, Иоанн Солсберийский, Жильбер Порретанский и др. "Последний римлянин" наряду с Аристотелем являлся тогда крупнейшим авторитетом в логике. Образы Боэция затем прочно входят в мир рыцарского романа, куртуазную поэзию, даже изобразительное искусство, особенно в искусство книжной миниатюры. {154}
На рубеже средних веков и Возрождения к Боэцию обращается Данте. Его "Новая жизнь" построена по примеру "Утешения", а в "Пире" насчитывается 17 реминисценций из боэциева произведения. Идеи "Утешения" развиваются и в "Божественной комедии", где Франческа да Римини, рассказывая о своей трагической любви, цитирует стихи Боэция, а сам поэт опирается на его концепцию судьбы и миропорядка и где появление Беатриче, опоэтизированной Мудрости, напоминает явление Философии в "Утешении" Боэция.
Много почерпнули у "последнего римлянина" крупнейшие философы XIII в. Альберт Великий и Фома Аквинский, Роберт Гросстет, Петр Пизанский и Николай Парижский, известный ученый того времени Роджер Бэкон прекрасно знал сочинения Боэция.
В эпоху Возрождения Боэций продолжал оставаться в числе признанных авторитетов, широко читаемых и глубоко чтимых авторов. Среди его поклонников был Петрарка, написавший подражание "Утешению" и развивший боэциеву концепцию Фортуны. Боэций был любимым автором Боккаччо, создателя знаменитого "Декамерона", и Чосера, не только переведшего "Утешение" на английский язык, но и черпавшего из него гуманистические мотивы, высокую оценку человека, тему Фортуны.
Жизненный путь английского гуманиста Томаса Мора в чем-то напоминает трагическую историю Боэция. Та же любовь к научным занятиям, такая же блистательная карьера, а в конце ее - обвинение в государственной измене и казнь. Находясь в Тауэре, Мор написал своеобразное подражание "Утешению", которое, однако, гораздо в большей степени, чем сочинение "последнего римлянина", проникнуто религиозным чувством.
Шекспир, как известно, не получил систематического образования, и трудно сказать, читал ли он Боэция в подлиннике. Хотя, судя по популярности "Утешения" в его время и в тех кругах, с которыми соприкасался великий драматург, вполне допустимо, что он мог быть знаком с этим сочинением Боэция. Целый ряд тем, характерных для традиции Боэция и ставших уже ко времени Шекспира "общими местами", в пьесах драматурга присутствуют: фортуна и любовь, человеческое благородство и его природа, невозможность соединения счастья и порока и др. Слова Гамлета: "Ты человек, который и в страданиях не страждет и с равной благодарностью приемлет гнев и дары судьбы; благословен, чьи кровь и разум так отрад-{155}но слиты, что он не дудка в пальцах у Фортуны, на нем играющей" 1,- невольно вызывают в памяти аналогичные высказывания Боэция.
Выдающийся астроном Иоганн Кеплер при создании своей оригинальной концепции "гармонии мира" отчасти опирался и на Боэция. Не раз вспоминал "последнего римлянина" и Галилео Галилей, стоящий у истоков современного естественнонаучного знания.
"Утешение" Боэция нашло своего читателя в новое время и в наши дни. Его первое печатное издание вышло в 1473 г. в Нюрнберге и с тех пор многократно переиздавалось. "Утешение" не раз переводилось на английский, французский, испанский и другие языки. Его знали и ценили деятели европейской культуры, в частности французский писатель-гуманист Анатоль Франс, поэты начала века. Советский писатель П. Загребельный завершил роман "Роксолана" подражанием "Утешению".
Русскому читателю "Утешение" стало доступно на родном языке в переводе иеромонаха Феофилакта, вышедшем в 1794 г.2 Первая книга "Утешения" в прекрасном переводе известного советского филолога профессора Ф. А. Петровского была опубликована в 1970 г.3 Четыре стихотворных фрагмента "Утешения" вышли в переводе С. С. Аверинцева4. В 1984 г. "Утешение" было полностью опубликовано на русском языке (перевод В. И. Уколовой, М. Н. Цетлина, вступительная статья и комментарий автора этой книги) 5, в этом же издании помещен перевод части "Введения к Порфирию", сделанный и прокомментированный Т. Ю. Бородай.
В 1980 г., когда мировая общественность отмечала 1500-летний юбилей Боэция, в разных странах, в том числе и в СССР, были проведены научные сессии, вышли исследования, специально посвященные творчеству и духовной традиции Боэция.
Через произведения "последнего римлянина", его многогранную популяризаторско-просветительскую деятельность не только осуществлялась преемственность между античной и средневековой культурами, их значение шире. В течение многих веков они оставались действенным фактором культурной связи поколений, развития европейской культуры, ее гуманистических начал. И к нашим современникам обращены слова Боэция: "Победив все тягости земные, звезд достигнете!" - его призыв к человеку всегда жить, мыслить и творить на пределе своих возможностей и никогда не отступать от высокого, истинно человеческого предназначения. {156}
Примечания
От автора
1 Данте Алигьери. Божественная комедия. Рай. Х 124- 129/Пер. М. Лозинского. М.; Л., 1950. С. 330. 2 Цит. по: Lang Р. Music of Western Civilization. N. Y.; L., 1942. Р. 61. 3 Изучение творчества Боэция было начато еще в XVIII в. См.: Gervaise D. Histoire de Boece. Р., 1715. Научная литература о Боэции обширна. Она в основном проанализирована в статье В. И. Уколовой "Человек, время, судьба в трактате Боэция "Об утешении философией""// Средние века. М., 1973. Вып. 37. Из исследований зарубежных авторов следует назвать прежде всего: Usener H. Boethius. Bonn, 1877; Stewart H. F. Boethius: An Essay. Edinburgh; L., 1891; Rand E. К. Founders of the Middle Ages. Cambridge (Mass.), 1928; Cooper L. A Concordance of Boethius. Cambridge (Mass.), 1928; Courcelle P. La consolation de Boece - ses sources et son interpretation par les commentateurs latins. Р., 1934; Idem. Les lettres greques en Occident. De Macrobe a Cassiodor. Р., 1943; Rapisarda E. La criso spirituale di Boezio. Catania, 1947; Grabmann М. Geschichte der scholastischen Methode. В., 1957. Bd. 1-2; Barret Н. Boethius: Some Aspects ot His Time and Work. L., 1940 (2 ed.- N. Y., 1965); Liebeschutz H. Boethius and the Legacy of Antiquity// Cambridge History of Later Greek and Early Mediaeval Philosophy. Cambridge, 1970; Chadwik Н. Boethius: the Consolations of Music, Logic, Theology and Philosophy. Oxford, 1981. В последние 10-15 лет Боэций привлек внимание советских исследователей. См.: Голенищев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972; Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. М., 1979; Соколов В. В. Средневековая философия. М., 1979; Мачавариани М. М. Философское мировоззрение Боэция: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Тбилиси, 1984; Лосев А. Ф. Творчество Боэция как переходный антично-средневековый феномен: (Некоторые уточнения) // Западноевропейская средневековая словесность. М., 1985; а также ряд работ автора этой книги. См.: Средневековье в свидетельствах современников. М., 1984. С. 4, примеч. 1.
На рубеже времен: от античности к средневековью
1 Рутилий Намациан. Возвращение на родину/Пер. О. Смыки // Поздняя латинская поэзия. М., 1982. С. 284. 2 Аполлинарий Сидоний. Жалоба на враждебность варваров/Пер. Ф. Петровского // Поздняя латинская поэзия. С. 543. 3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 414. {157} 4 S. Augustini Soliloquia. I, 2.7. 5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С. 361. 6 Гуревич Л. Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981. С. 77.
Остготы в Италии
1 Корсунский А. Р. Образование раннефеодального государства в Западной Европе. М., 1963. С. 100. 2 Senatoris Cassiodori Variae. II, XVI, 5. (Далее: Cas. Var.). 3 Удальцова 3. В. Италия и Византия в VI в. М., 1959. С. 6. 4 Cas. Var. III, 23. 5 Ibid. III, 17. 6 Ibid. VII, 3, 3. 7 Ibid. X, 31. 8 Ibid. II, 16, 5. 9 Ibid. 11, 27, 2. 10 Anonimi Valesiani Fasti Vindobonenses priores, pars posterior. XII, 57. 11 Прокопий из Кесарии. Война с готами/Пер. С. П. Кондратьева. М., 1950. I, 2. 12 Там же.
Колесо Фортуны
1 A. M. T. S. Boetii De consolatione. Philosophiae libri quinque. II, рг. 3. (Далее: Cons.). 2 Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. М., 1884. Т. 4. С. 39. 3 Cons. II, pt. 3. 4 Cas. Var. Praefatio. 5 Momigliano A. Cassiodorus and the Italian Culture of his Time // Studies in Historiography. N. Y.; Evanston, 1966. Р. 190-191. Философия истории одна из тех областей, где античное и христианское мировоззрения были особенно непримиримы. См.: Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. С. 84-108. 6 Usener H. Anecdoton Holderi: Ein Beitrag zur Geschichte Roms in Ostgotisher Zeit. Leipzig; Bonn, 1877. S. 4. 7 Cons. II, m. 1, 8 Cons. I, pr. 4; Anonimi Valesiani Fasti Vindobonenses priores. Pars posterior. XV. 9 Удальцова З. В. Указ. соч. С. 225.
"Четверные врата" познания
1 Cas. Var. VIII, 12. 2 Ibid. 3 Apulei Florida. V, 2. 4 Artz P. The Mind of Middle Ages. N. Y., 1958. Р. 184-185. 5 Цит. по: Буассье Г. Падение язычества. М., 1892. С. 147. 6 Vasoli С. Filozofia medioevale. Milano, 1961. Р. 32. 7 См.: Бубнов Н. М. Абак и Боэций. Пг., 1915. 8 Bubnov N. Gerberti opera mathematica. В., 1899. 9 А. М. Т. S. Boetii De institutione arithmetica libri duo. I, 1. (Далее: Arithm.). 10 Ibid. 11 Ibid. 12 Ibid. 13 Ibid. 14 Ibid. I, 2. 15 Ibid. I, 1. 16 Ibid. 17 Аристотель. Вторая Аналитика. XXVII, 87а. 18 Arithm. 1,1. 19 Ibid. 20 Ibid.
В союзе с Платоном и Аристотелем
1 A. M. T. S. Boetii De interpretatione. Red. II. Migne J.-P. Patrologiae latinae cursus completus, series latina. T. 64. Col. 433 ed. (Далее: PL). 2 Васильева Т. В. Афинская школа философии. М., 1985. С. 160. 3 Боэций. Комментарий к Порфирию. I // Средневековье в свидетельствах современников. М., 1984. С. 159. (Перевод "Комментария", теологических трактатов и примечания Т. Ю. Бородай.) 4 См., например: Cons, III, m. 11. {158} 5 Платон. Софист. 253 de. 6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 19. 7 Аристотель. Топика. I, 1. 8 Средневековье в свидетельствах современников. С. 161- 162. 9 Там же. С. 209. 10 Там же. С. 177. 11 Аристотель. Физика. 184а. Цит. по: Средневековье в свидетельствах современников. С. 212. 12 Средневековье... С. 180. 13 Там же. С. 184-185. 11 Prantl К. Geschichte der Logik im Abenlande. Bd. 1-2. Leipzig, 1927. Bd. 2. S. 203; Grabmann М. Op. cit. Bd. 1. S. 152-160. 15 Стяжкин Н. И. Формирование математической логики. М., 1967; Durr К. The Propositional Logic of Boethius. Amsterdam, 1957; Minio-Paluello L. Les traductions et les commentaires aristoteliciens de Boece // Studia Patristica. В., 1957. N 2.
Разум и вера
1 См.: Уколова В. И. Боэций и христианство// Религии мира. М., 1982. 2 Usener Н. Anecdoton Holderi. S. 5. 3 A. M. T. S. Boetii De Trinitate. Praefatio. 4 A. M. T. S. Boetii Contra Eutychen et Nestorium. Praefatio. 5 А. М. Т. S. Boetii Quomodo substantiae in eo quod sint bonae... Praelatio. 6 Eusebii Historia ecclesiastica. Vol. 28//Migne J.-P. Patrologiae cursus completus. Series graeca (PG). T. 20. Col. 516. 7 S. Hieronymi Dialogus contra Luziferuanos, 11//PL. T. 23. Col. 166 ab. 8 Basilii Magni Contra Eunomium. I // PG. T. 29. Col. 515. 9 De Trin // A. М. T. S. Boetii Philosophiae consolationis libri quinque. Acc. atque incertorum Opuscula Sacra, Rec. Peiper. Lipsiae, 1871. Р. 152. 10 De Trin. 2. 11 Ibid. 12 Ibid. 1. 13 Ibid. 5. 14 Quomodo substantiae... 5. 15 Ibid. 16 Rand E. К. Op. cit. P. 135-180; см. также: Grabmann М. Ор. cit. Bd. 1. S. 152.
Философское утешение
1 Cons. I, pr. 1. 2 Ibid. I, pr. 3. 3 Ibid. I, pr. 4. 4 Ibid. 5 Ibid. I, m. 5. 6 Barret Н. Ор. cit P. 159. 7 Cons. I, pr. 3. 8 Gilson E. History of Christian Philosophy. L., 1972. Р. 102.
"Найти знак истины"
1 Cons. V, m. 4. 2 Ibid. IV, m. 1. 3 Ibid. 4 Ibid. V, pr. 4. 5 Ibid. 6 См.: Лосев А. Ф. Творчество Боэция... // Западноевропейская средневековая словесность. С. 25-27. 7 Cons. IV, pr. 5. 8 Ibid. 9 Ibid. V, m. 2. 10 Ibid. I, m. 2.
Мудрость и судьба
1 Patch H.R. The Goddess Fortuna in Medieval Literature. N. Y., 1967. Р. 4. 2 Кудрявцев О. Ф., Уколова В. И. Представления о Фортуне в средние века и в эпоху Возрождения // Взаимосвязь социальных отношений и идеология в средневековой Европе. М., 1983. С. 174-175. 3 Cons. IV, m. 6. 4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 90. 5 Cons. III, m. 9. 6 Ibid. IV, pr. 6. 7 Ibid. 8 Ibid. {159} 9 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 314. 10 S. Augustini De Civitate Dei. XII, 10. 11 Cons. IV, pr. 6. 12 Ibid. V, pr. 2. 13 Ibid. V, pr. 6. 14 S. Augustini Confessiones. XI, 14. 15 S. Augustini De Civitate Dei. XI, 6. 16 Cons. V, pr. 6. 17 Ibid. 18 Ibid. 19 Ibid. 20 Cons. II, m. 8. 21 Данте Алигьери. Божественная комедия. Рай. XXXIII, 145. М.; Л., 1950. С. 426. 22 Cons. IV, pr. 4. 23 Ibid. V, m. 5. 24 Ibid. IV, m. 3. 25 Ibid. II, pr. 5. 26 S. Augustini De Civitate Dei. V, 1. 27 Cons. II, pr. 3. 28 Ibid. II, m. 2. 29 Кудрявцев О. Ф., Уколова В. И. Указ. соч. С. 190.
"Прекрасный мир с прекрасными частями"
1 Cons. IV, pr. 6. 2 De inst. arithm. I, 2. 3 Ibid. II, 32. 4 Cons. III, pr. 11. 5 Ibid. II, m. 8. Стихотворный перевод М. Н. Цетлина. 6 De inst. arithm. II, 32. 7 Cons. III, m. 9. 8 Ibid. III, pr. 12. 9 De inst arithm. I, 2. 10 A. M. T. S. Boetii De institutione musica libri quinque. I, 1. 11 Ibid. I, 2. 12 Ibid. I, 34. 13 Ibid. V, 2. 14 Ibid. I, 34. 15 Эту идею развивает Платон в диалоге "Филеб". См. также: Лосев А. Ф. Античная музыкальная эстетика. М., 1960. С. 142. 16 De inst. mus, I, 34. 17 Ibid. I, 2. 18 Ibid. 19 Ibid. 20 Ibid. 21 Ibid. 22 Ibid. I, 1. 23 Ibid. 24 Ibid. 25 Ibid. 26 Ibid. 27 Cons. III, pr. 10. 28 Ibid. II, pr. 5. 29 Ibid. 30 Cons. III, pr. 8. 31 Герцман Е. В. Боэций и европейское музыкознание // Средние века. М., 1985. Вып. 48. С. 235; см. также: Potiron Н. Воeсе le theoricien de la musique greque. Р., 1961; Gevaert F. Histoire et theorie de la musique de lantiquite. Ganl., 1881. Т. 1-2; Abert Н. Die Musikanshauung des Mittelalters und ihre Grundlage. Halle-Saale, 1905; Bruyne Е. de. Etudes destetique medievale. Brugges, 1946. Vol. 1-2. Формированию средневековой эстетики, в том числе и музыкальной, посвящена книга: Бычков В. В. Эстетика Аврелия Августина. М., 1984.
Не рвется связь времен
1 Шекспир В. Гамлет/Пер. М. Лозинского // Полн. собр. соч.: В 8 т. М., 1960. Т. 6. С. 77. В целом о влиянии Боэция на средневековую и ренессансную литературу см.: Patch В. The Tradition of Boethius. N. Y., 1935. 2 Боэтий А. М. Утешение философское/Пер. иеромонаха Феофилакта. СПб., 1794. 3 Памятники средневековой латинской литературы IV- IX вв. М., 1970. С. 134-146. 4 Поздняя латинская поэзия. М., 1982. С. 603-606. 5 Средневековье в свидетельствах современников, М., 1984, С. 4-214. {160}
Красота человеческого тела представляется Боэцию явлением более высокого порядка, чем красота отделенных от человека вещей. Но и на ней лежит отпечаток бренности, присущей всему земному. Поэтому не следует желать красоты лица и тела. Ведь то, что вызывает восхищение, может быть уничтожено болезнью. С этической точки зрения красота относится к числу внешних благ, "которые и не указывают пути к блаженству, и сами не делают людей блаженными". Эта красота лишь следствие несовершенства зрительного восприятия человека: "Если бы, как говорит Аристотель, люди обладали глазами рыси, то они своим взглядом проникали бы через преграды. И если бы существовала возможность проникнуть взором внутрь человеческого тела, разве не показалось бы безобразным тело Алкивиада **, обладавшего прекрасной наружностью? Следовательно, то, что ты кажешься прекрасным, определяется не твоей природой, но слабостью взирающих на тебя глаз" 30.
______________
** Алкивиад (около 450-404 гг. до н. э.) - один из афинских стратегов в период Пелопоннесской войны. В античном мире считался образцом мужской красоты.
Характеризуя различные виды красоты, заключенной в чувственно воспринимаемых вещах, в природе и человеке, философ утверждает, что красота эта не является сущностной, истинной. Она носит чисто внешний характер, "более быстротечна и склонна к исчезновению, чем изменчивость весенних цветов". Для того чтобы познать истинную, нетленную красоту, надо обратиться к "дивному образу неба".
Эстетическая концепция Боэция, составляющая один из важных аспектов его учения в целом, сложилась в эпоху перехода от античности к новому типу культуры, характеризующемуся господством христианской церкви. Однако при этом "последний римлянин" не выходит, по существу, за рамки античной философской традиции. Это особенно характерно для его ранних произведений, содержащих трактовку числа и теоретических проблем му-{149}зыки. Здесь Боэций излагает основные моменты пифагорейско-платоновской музыкально-математической теории. В своей интерпретации числа и некоторых других положений он, возможно, выглядит более "архаичным" и теснее связанным с древней традицией, чем, например, Августин, живший раньше него. Но ценность боэциева учения о числе и музыке не в новизне трактовки, а, напротив, в сохранении и систематизации античных знаний. Благодаря ему для последующих поколений стали доступными целые фрагменты из сочинений античных авторов о музыке, в частности Аристоксена, Филолая и даже современника "последнего римлянина" Альбина. От Боэция берут начало многие современные музыкальные термины, переведенные им на латинский язык с греческого, такие, например, как консонанс, диссонанс и др.
"Все крупные теоретики последующего тысячелетия воспитывались на трактате Боэция "Наставления к музыке". Особенно значительным был его авторитет в средние века, когда буквально все музыкально-теоретические сочинения были испещрены ремарками: "Как сказал Боэций", "Боэций утверждал", "Согласно Боэцию" и т. д. Для того чтобы читатель полностью поверил в справедливость высказываемых положений, средневековому автору нужно было прежде всего сослаться на авторитет Боэция..." 31 В эпоху Возрождения "Наставления к арифметике" и "Наставления к музыке" также высоко оцениваются, однако уже не как учебники, а как "памятники культуры", содержащие подробное изложение знаний древности, как источники по истории античной математики и музыки.
Более широкая эстетическая концепция, представленная в "Утешении", активно влияла на средневековую литературу и эстетику и своими теоретическими положениями, и самой системой аллегорий и поэтических образов. Боэций выступил как теоретик красоты гармонической и пропорциональной, выдвинув разум в качестве основного критерия эстетического восприятия. И до настоящего времени сочинения Боэция продолжают оставаться в числе основных источников, откуда ученые и музыканты черпают сведения по истории античной эстетики и музыкальной теории.
Не рвется связь времен
Своим творчеством Боэций решал задачу, поставленную его временем, которое было одним из узловых пунктов исторического развития, требовавшим синтеза прошлого {150} и интуиции будущего. Под пером Боэция элементы античного знания и философии превращаются в строительный материал для новой системы мышления, новой культуры. Философ не только охвачен предчувствием этого будущего, но и реально помогает ему взрасти не на вытоптанном поле, но на ниве, подготовленной к посеву сложной духовной работой многих поколений. Боэций был сыном своего времени, но благодаря интуиции будущего стал "своим" и для средневековья. Этому способствовали многие причины, однако в значительной степени и то, что в Боэции не было непонятности, неразгаданности гения, но строгая логика, доступность в изложении сложнейших философских проблем, "прозрачная" универсальность, сочетающаяся с художественной образностью и аллегоризмом, не затемняющими, а, напротив, высвечивающими существо кардинальных вопросов бытия, мира и человека. Боэций писал, чтобы быть понятым, и это ему удалось.
Боэций подтвердил провозглашенные им истины своей жизнью и смертью. Вскоре после гибели "последнего римлянина" неизвестный поэт начертал на его могиле: "Здесь покоится Боэций, толкователь и питомец Философии, стяжавший славу, достигшую звезд. Его превозносит Лациум **, о нем скорбит поверженная Греция. Но не погиб ты от чудовищного злодеяния тирана. Твое тело принадлежит земле, но имя переживет века!" Безвестный поэт оказался хорошим пророком, Боэция, отнюдь не обделенного признанием современников, не забыли и потомки.
______________
** Здесь - Рим.
"Утешение" с удовольствием читали в подлиннике на латинском языке, начиная со времени его появления и вплоть до нового времени, но все же делать это могли сравнительно немногие образованные люди, хорошо знавшие древний язык, ставший официальным языком западноевропейской средневековой цивилизации. Однако еще в раннем средневековье появились переводы и переложения сочинения Боэция на еще только зарождавшиеся национальные языки.
В IX в. англосаксонский король Альфред перевел "Утешение" на живой язык того времени - староанглийский. С этого момента творение "последнего римлянина" стало активно влиять на развитие складывающихся европейских литератур на народных наречиях. На рубеже Х- XI вв. "Утешение" в переводе Ноткера Косноязычного {151} зазвучало по-верхненемецки. В XI в. появляется версия (переложение) "Утешения" на провансальском языке. XII в. стал временем поистине огромного интереса к Боэцию. Его авторитет в науках, логике, философии, поэзии, музыке чрезвычайно возрос. Многочисленным пересказам "Утешения" был подведен определенный итог в XIII в. французским поэтом Жаном де Меном, перевод которого пользовался широкой известностью.
На итальянский язык "Утешение" переводилось несколько раз, в том числе учителем Данте Брунетто Латини, а в XIV в.- Альбертом Флорентийским. Сочинение Боэция читали и в Византии в греческом переводе Максима Плануда (XIV в.). Тогда же новый перевод "Утешения" на английский язык сделал великий английский поэт Чосер. Среди переводчиков "Утешения" Боэция была и английская королева Елизавета I, в шекспировской Англии "последний римлянин" был хорошо известен. Существовали также многочисленные версии "Утешения" на "новоевропейских" языках, весьма вольные, но являвшиеся относительно "массовой" литературой той поры.
Почему же коронованные особы, ученые и поэты переводили и пересказывали Боэция? Конечно, знание его сочинений входило в обязательный "интеллектуальный набор" и в начале средневековья, и на его исходе. Образованный человек в средневековой Западной Европе не мог не знать Боэция. Знать же его глубоко, иметь о нем тонкое суждение было своеобразным свидетельством высокой образованности, знаком особого культурного престижа. Но чтобы достичь этого, достаточно было изучить "Утешение" в оригинале, особенно в конце средневековья, когда знание латыни уже само по себе становилось признаком некоей культурной элитарности.
Представляется, дело было в том, что переводчики "Утешения" считали необходимым довести его до широкого круга читателей, сделать его более близким для времени, в котором жили. Они стремились, чтобы приобщение читателей к "Утешению" было более интимным, человечным, чтобы это сочинение становилось не вызывающим любопытство раритетом, но действующим элементом культуры их времени.
Король Альфред, который весьма пекся не только о благосостоянии, но и о духовном здоровье народа, счел, что едва ли для просвещения подданных можно найти лучшее произведение, нежели боэциево "Утешение". Человек, познакомившийся с этим произведением, получал {152} представление о макрокосме и микрокосме, обретал универсальное знание, наставления в правильной жизни, преподанные в форме поэтической аллегории, утоление душевных мук. О том, сколь непосредственно Альфред воспринимал "Утешение", свидетельствует хотя бы тот факт, что Фортуна под его пером обрела черты представлений германских народов о судьбе, ссылки на римскую мифологию и историю были заменены примерами из германской мифологии и истории англосаксов. Если бы король переводил "Утешение" только для себя, ему едва ли бы понадобились такие замены. Альфред, как представляется, стремился сделать "Утешение" понятным своим современникам.
Эрудит из Сен-Галена Ноткер считал, что знание усваивается лучше, если преподнесено не на латинском, а на родном языке. (Мнение для того времени неординарное и прогрессивное.) Он больше заботится о точности перевода, тщательно подыскивает верхненемецкие эквиваленты латинским понятиям. Перевод Ноткера сохранял широкое хождение в Германии вплоть до XV в. Показательно, что интерес к "Утешению" не угас в Германии и в XVIII в., когда по требованию жены Фридриха I Софьи Шарлотты, чьим другом являлся выдающийся философ Лейбниц, оно было опубликовано в новом немецком переводе. (Кстати, сама Софья Шарлотта пыталась перевести его на французский язык.)
Провансальский перевод Боэция на рубеже X-XI вв. как бы предварял расцвет поэзии трубадуров, на которой лежал отблеск древней классической культуры, и в этом есть заслуга "последнего римлянина" Боэция. В его даме Философии уже таились черты Прекрасной дамы провансальской поэзии.
Жан де Мен, живший в XIII в., когда философско-теологическая борьба определяла развитие западноевропейской культуры, в переводе сделал акцент на философских и теистических аспектах "Утешения". Он упивается боэциевыми аллегориями, доводя их до почти театрализованной яркости, вполне в духе того времени.
Английская королева Елизавета вслед за Чосером поняла "Утешение" как произведение гуманистическое, в котором органично соединялись поэзия и философия.
Начиная с VI в. появилось огромное число подражаний, пересказов "Утешения" Боэция, а также сочинений, в которых его мотивы получали то или иное звучание. Можно сказать, что Боэций был как бы участником куль-{153}турных процессов в средние века в эпоху Возрождения, ибо в те времена его постоянно вспоминали. Это касается не только философии, литературы, музыки и т. п., но, что гораздо важнее, это относится к мировоззрению и мироощущению в целом. Ведь не случайно боэциевы мысли, образы и аллегории, даже утрачивая четкую авторскую принадлежность, становились элементом массовых представлении, стереотипами общественного сознания. Даже краткое описание всех подражаний Боэцию и заимствований из него заняло бы значительную часть нашей книги. Остановимся лишь на наиболее важных.
В первой половине VII в. были написаны "Синонимы" Исидора Севильского "первого энциклопедиста средневековья" - с их призывом познать самого себя, не мириться со злом даже под угрозой смерти. В них прослеживается влияние Боэция. В прозе и метрах Каролингского возрождения звучат боэциевы мотивы. Эрудиты Академии Карла Великого Алкуин, Ремигий, Хинкмар Реймсский комментируют трактат Боэция "О троичности". Это же, но с большей глубиной делает один из величайших умов средневековья - Иоанн Скот Эриугена, почерпнувший немало идей из "Утешения".
В Х в. известный ученый-математик Герберт из Реймса обращается к математическим и логическим трактатам Боэция, тогда же за "последним римлянином" закрепилась слава создателя абака. Появляются комментарии к сочинениям Боэция, составленные Бруно Корвейским. На рубеже X-XI вв. к "Утешению" обратилась немецкая поэтесса Гросвита из Гандергейма. Затем сочинение и метрика "последнего римлянина" стали предметом внимания Германа из Рейхенау.
Дама Философия увлекает за собой не только ученых и школяров, но и поэтов XI-XII вв. Тогда же появился "Роман Философии" Симунда Фрейна и "Утешение Разумом" Петра де Компостелла. Мудрость и Разум, Природа и Любовь, Добродетели и Фортуна с легкой руки Боэция кочуют по страницам рукописей того времени. Под влиянием автора "Утешения" находились и философы того времени Петр Абеляр, Гильом Коншский, Аделярд Батский, Иоанн Солсберийский, Жильбер Порретанский и др. "Последний римлянин" наряду с Аристотелем являлся тогда крупнейшим авторитетом в логике. Образы Боэция затем прочно входят в мир рыцарского романа, куртуазную поэзию, даже изобразительное искусство, особенно в искусство книжной миниатюры. {154}
На рубеже средних веков и Возрождения к Боэцию обращается Данте. Его "Новая жизнь" построена по примеру "Утешения", а в "Пире" насчитывается 17 реминисценций из боэциева произведения. Идеи "Утешения" развиваются и в "Божественной комедии", где Франческа да Римини, рассказывая о своей трагической любви, цитирует стихи Боэция, а сам поэт опирается на его концепцию судьбы и миропорядка и где появление Беатриче, опоэтизированной Мудрости, напоминает явление Философии в "Утешении" Боэция.
Много почерпнули у "последнего римлянина" крупнейшие философы XIII в. Альберт Великий и Фома Аквинский, Роберт Гросстет, Петр Пизанский и Николай Парижский, известный ученый того времени Роджер Бэкон прекрасно знал сочинения Боэция.
В эпоху Возрождения Боэций продолжал оставаться в числе признанных авторитетов, широко читаемых и глубоко чтимых авторов. Среди его поклонников был Петрарка, написавший подражание "Утешению" и развивший боэциеву концепцию Фортуны. Боэций был любимым автором Боккаччо, создателя знаменитого "Декамерона", и Чосера, не только переведшего "Утешение" на английский язык, но и черпавшего из него гуманистические мотивы, высокую оценку человека, тему Фортуны.
Жизненный путь английского гуманиста Томаса Мора в чем-то напоминает трагическую историю Боэция. Та же любовь к научным занятиям, такая же блистательная карьера, а в конце ее - обвинение в государственной измене и казнь. Находясь в Тауэре, Мор написал своеобразное подражание "Утешению", которое, однако, гораздо в большей степени, чем сочинение "последнего римлянина", проникнуто религиозным чувством.
Шекспир, как известно, не получил систематического образования, и трудно сказать, читал ли он Боэция в подлиннике. Хотя, судя по популярности "Утешения" в его время и в тех кругах, с которыми соприкасался великий драматург, вполне допустимо, что он мог быть знаком с этим сочинением Боэция. Целый ряд тем, характерных для традиции Боэция и ставших уже ко времени Шекспира "общими местами", в пьесах драматурга присутствуют: фортуна и любовь, человеческое благородство и его природа, невозможность соединения счастья и порока и др. Слова Гамлета: "Ты человек, который и в страданиях не страждет и с равной благодарностью приемлет гнев и дары судьбы; благословен, чьи кровь и разум так отрад-{155}но слиты, что он не дудка в пальцах у Фортуны, на нем играющей" 1,- невольно вызывают в памяти аналогичные высказывания Боэция.
Выдающийся астроном Иоганн Кеплер при создании своей оригинальной концепции "гармонии мира" отчасти опирался и на Боэция. Не раз вспоминал "последнего римлянина" и Галилео Галилей, стоящий у истоков современного естественнонаучного знания.
"Утешение" Боэция нашло своего читателя в новое время и в наши дни. Его первое печатное издание вышло в 1473 г. в Нюрнберге и с тех пор многократно переиздавалось. "Утешение" не раз переводилось на английский, французский, испанский и другие языки. Его знали и ценили деятели европейской культуры, в частности французский писатель-гуманист Анатоль Франс, поэты начала века. Советский писатель П. Загребельный завершил роман "Роксолана" подражанием "Утешению".
Русскому читателю "Утешение" стало доступно на родном языке в переводе иеромонаха Феофилакта, вышедшем в 1794 г.2 Первая книга "Утешения" в прекрасном переводе известного советского филолога профессора Ф. А. Петровского была опубликована в 1970 г.3 Четыре стихотворных фрагмента "Утешения" вышли в переводе С. С. Аверинцева4. В 1984 г. "Утешение" было полностью опубликовано на русском языке (перевод В. И. Уколовой, М. Н. Цетлина, вступительная статья и комментарий автора этой книги) 5, в этом же издании помещен перевод части "Введения к Порфирию", сделанный и прокомментированный Т. Ю. Бородай.
В 1980 г., когда мировая общественность отмечала 1500-летний юбилей Боэция, в разных странах, в том числе и в СССР, были проведены научные сессии, вышли исследования, специально посвященные творчеству и духовной традиции Боэция.
Через произведения "последнего римлянина", его многогранную популяризаторско-просветительскую деятельность не только осуществлялась преемственность между античной и средневековой культурами, их значение шире. В течение многих веков они оставались действенным фактором культурной связи поколений, развития европейской культуры, ее гуманистических начал. И к нашим современникам обращены слова Боэция: "Победив все тягости земные, звезд достигнете!" - его призыв к человеку всегда жить, мыслить и творить на пределе своих возможностей и никогда не отступать от высокого, истинно человеческого предназначения. {156}
Примечания
От автора
1 Данте Алигьери. Божественная комедия. Рай. Х 124- 129/Пер. М. Лозинского. М.; Л., 1950. С. 330. 2 Цит. по: Lang Р. Music of Western Civilization. N. Y.; L., 1942. Р. 61. 3 Изучение творчества Боэция было начато еще в XVIII в. См.: Gervaise D. Histoire de Boece. Р., 1715. Научная литература о Боэции обширна. Она в основном проанализирована в статье В. И. Уколовой "Человек, время, судьба в трактате Боэция "Об утешении философией""// Средние века. М., 1973. Вып. 37. Из исследований зарубежных авторов следует назвать прежде всего: Usener H. Boethius. Bonn, 1877; Stewart H. F. Boethius: An Essay. Edinburgh; L., 1891; Rand E. К. Founders of the Middle Ages. Cambridge (Mass.), 1928; Cooper L. A Concordance of Boethius. Cambridge (Mass.), 1928; Courcelle P. La consolation de Boece - ses sources et son interpretation par les commentateurs latins. Р., 1934; Idem. Les lettres greques en Occident. De Macrobe a Cassiodor. Р., 1943; Rapisarda E. La criso spirituale di Boezio. Catania, 1947; Grabmann М. Geschichte der scholastischen Methode. В., 1957. Bd. 1-2; Barret Н. Boethius: Some Aspects ot His Time and Work. L., 1940 (2 ed.- N. Y., 1965); Liebeschutz H. Boethius and the Legacy of Antiquity// Cambridge History of Later Greek and Early Mediaeval Philosophy. Cambridge, 1970; Chadwik Н. Boethius: the Consolations of Music, Logic, Theology and Philosophy. Oxford, 1981. В последние 10-15 лет Боэций привлек внимание советских исследователей. См.: Голенищев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972; Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. М., 1979; Соколов В. В. Средневековая философия. М., 1979; Мачавариани М. М. Философское мировоззрение Боэция: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Тбилиси, 1984; Лосев А. Ф. Творчество Боэция как переходный антично-средневековый феномен: (Некоторые уточнения) // Западноевропейская средневековая словесность. М., 1985; а также ряд работ автора этой книги. См.: Средневековье в свидетельствах современников. М., 1984. С. 4, примеч. 1.
На рубеже времен: от античности к средневековью
1 Рутилий Намациан. Возвращение на родину/Пер. О. Смыки // Поздняя латинская поэзия. М., 1982. С. 284. 2 Аполлинарий Сидоний. Жалоба на враждебность варваров/Пер. Ф. Петровского // Поздняя латинская поэзия. С. 543. 3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 414. {157} 4 S. Augustini Soliloquia. I, 2.7. 5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С. 361. 6 Гуревич Л. Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981. С. 77.
Остготы в Италии
1 Корсунский А. Р. Образование раннефеодального государства в Западной Европе. М., 1963. С. 100. 2 Senatoris Cassiodori Variae. II, XVI, 5. (Далее: Cas. Var.). 3 Удальцова 3. В. Италия и Византия в VI в. М., 1959. С. 6. 4 Cas. Var. III, 23. 5 Ibid. III, 17. 6 Ibid. VII, 3, 3. 7 Ibid. X, 31. 8 Ibid. II, 16, 5. 9 Ibid. 11, 27, 2. 10 Anonimi Valesiani Fasti Vindobonenses priores, pars posterior. XII, 57. 11 Прокопий из Кесарии. Война с готами/Пер. С. П. Кондратьева. М., 1950. I, 2. 12 Там же.
Колесо Фортуны
1 A. M. T. S. Boetii De consolatione. Philosophiae libri quinque. II, рг. 3. (Далее: Cons.). 2 Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. М., 1884. Т. 4. С. 39. 3 Cons. II, pt. 3. 4 Cas. Var. Praefatio. 5 Momigliano A. Cassiodorus and the Italian Culture of his Time // Studies in Historiography. N. Y.; Evanston, 1966. Р. 190-191. Философия истории одна из тех областей, где античное и христианское мировоззрения были особенно непримиримы. См.: Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. С. 84-108. 6 Usener H. Anecdoton Holderi: Ein Beitrag zur Geschichte Roms in Ostgotisher Zeit. Leipzig; Bonn, 1877. S. 4. 7 Cons. II, m. 1, 8 Cons. I, pr. 4; Anonimi Valesiani Fasti Vindobonenses priores. Pars posterior. XV. 9 Удальцова З. В. Указ. соч. С. 225.
"Четверные врата" познания
1 Cas. Var. VIII, 12. 2 Ibid. 3 Apulei Florida. V, 2. 4 Artz P. The Mind of Middle Ages. N. Y., 1958. Р. 184-185. 5 Цит. по: Буассье Г. Падение язычества. М., 1892. С. 147. 6 Vasoli С. Filozofia medioevale. Milano, 1961. Р. 32. 7 См.: Бубнов Н. М. Абак и Боэций. Пг., 1915. 8 Bubnov N. Gerberti opera mathematica. В., 1899. 9 А. М. Т. S. Boetii De institutione arithmetica libri duo. I, 1. (Далее: Arithm.). 10 Ibid. 11 Ibid. 12 Ibid. 13 Ibid. 14 Ibid. I, 2. 15 Ibid. I, 1. 16 Ibid. 17 Аристотель. Вторая Аналитика. XXVII, 87а. 18 Arithm. 1,1. 19 Ibid. 20 Ibid.
В союзе с Платоном и Аристотелем
1 A. M. T. S. Boetii De interpretatione. Red. II. Migne J.-P. Patrologiae latinae cursus completus, series latina. T. 64. Col. 433 ed. (Далее: PL). 2 Васильева Т. В. Афинская школа философии. М., 1985. С. 160. 3 Боэций. Комментарий к Порфирию. I // Средневековье в свидетельствах современников. М., 1984. С. 159. (Перевод "Комментария", теологических трактатов и примечания Т. Ю. Бородай.) 4 См., например: Cons, III, m. 11. {158} 5 Платон. Софист. 253 de. 6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 19. 7 Аристотель. Топика. I, 1. 8 Средневековье в свидетельствах современников. С. 161- 162. 9 Там же. С. 209. 10 Там же. С. 177. 11 Аристотель. Физика. 184а. Цит. по: Средневековье в свидетельствах современников. С. 212. 12 Средневековье... С. 180. 13 Там же. С. 184-185. 11 Prantl К. Geschichte der Logik im Abenlande. Bd. 1-2. Leipzig, 1927. Bd. 2. S. 203; Grabmann М. Op. cit. Bd. 1. S. 152-160. 15 Стяжкин Н. И. Формирование математической логики. М., 1967; Durr К. The Propositional Logic of Boethius. Amsterdam, 1957; Minio-Paluello L. Les traductions et les commentaires aristoteliciens de Boece // Studia Patristica. В., 1957. N 2.
Разум и вера
1 См.: Уколова В. И. Боэций и христианство// Религии мира. М., 1982. 2 Usener Н. Anecdoton Holderi. S. 5. 3 A. M. T. S. Boetii De Trinitate. Praefatio. 4 A. M. T. S. Boetii Contra Eutychen et Nestorium. Praefatio. 5 А. М. Т. S. Boetii Quomodo substantiae in eo quod sint bonae... Praelatio. 6 Eusebii Historia ecclesiastica. Vol. 28//Migne J.-P. Patrologiae cursus completus. Series graeca (PG). T. 20. Col. 516. 7 S. Hieronymi Dialogus contra Luziferuanos, 11//PL. T. 23. Col. 166 ab. 8 Basilii Magni Contra Eunomium. I // PG. T. 29. Col. 515. 9 De Trin // A. М. T. S. Boetii Philosophiae consolationis libri quinque. Acc. atque incertorum Opuscula Sacra, Rec. Peiper. Lipsiae, 1871. Р. 152. 10 De Trin. 2. 11 Ibid. 12 Ibid. 1. 13 Ibid. 5. 14 Quomodo substantiae... 5. 15 Ibid. 16 Rand E. К. Op. cit. P. 135-180; см. также: Grabmann М. Ор. cit. Bd. 1. S. 152.
Философское утешение
1 Cons. I, pr. 1. 2 Ibid. I, pr. 3. 3 Ibid. I, pr. 4. 4 Ibid. 5 Ibid. I, m. 5. 6 Barret Н. Ор. cit P. 159. 7 Cons. I, pr. 3. 8 Gilson E. History of Christian Philosophy. L., 1972. Р. 102.
"Найти знак истины"
1 Cons. V, m. 4. 2 Ibid. IV, m. 1. 3 Ibid. 4 Ibid. V, pr. 4. 5 Ibid. 6 См.: Лосев А. Ф. Творчество Боэция... // Западноевропейская средневековая словесность. С. 25-27. 7 Cons. IV, pr. 5. 8 Ibid. 9 Ibid. V, m. 2. 10 Ibid. I, m. 2.
Мудрость и судьба
1 Patch H.R. The Goddess Fortuna in Medieval Literature. N. Y., 1967. Р. 4. 2 Кудрявцев О. Ф., Уколова В. И. Представления о Фортуне в средние века и в эпоху Возрождения // Взаимосвязь социальных отношений и идеология в средневековой Европе. М., 1983. С. 174-175. 3 Cons. IV, m. 6. 4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 90. 5 Cons. III, m. 9. 6 Ibid. IV, pr. 6. 7 Ibid. 8 Ibid. {159} 9 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 314. 10 S. Augustini De Civitate Dei. XII, 10. 11 Cons. IV, pr. 6. 12 Ibid. V, pr. 2. 13 Ibid. V, pr. 6. 14 S. Augustini Confessiones. XI, 14. 15 S. Augustini De Civitate Dei. XI, 6. 16 Cons. V, pr. 6. 17 Ibid. 18 Ibid. 19 Ibid. 20 Cons. II, m. 8. 21 Данте Алигьери. Божественная комедия. Рай. XXXIII, 145. М.; Л., 1950. С. 426. 22 Cons. IV, pr. 4. 23 Ibid. V, m. 5. 24 Ibid. IV, m. 3. 25 Ibid. II, pr. 5. 26 S. Augustini De Civitate Dei. V, 1. 27 Cons. II, pr. 3. 28 Ibid. II, m. 2. 29 Кудрявцев О. Ф., Уколова В. И. Указ. соч. С. 190.
"Прекрасный мир с прекрасными частями"
1 Cons. IV, pr. 6. 2 De inst. arithm. I, 2. 3 Ibid. II, 32. 4 Cons. III, pr. 11. 5 Ibid. II, m. 8. Стихотворный перевод М. Н. Цетлина. 6 De inst. arithm. II, 32. 7 Cons. III, m. 9. 8 Ibid. III, pr. 12. 9 De inst arithm. I, 2. 10 A. M. T. S. Boetii De institutione musica libri quinque. I, 1. 11 Ibid. I, 2. 12 Ibid. I, 34. 13 Ibid. V, 2. 14 Ibid. I, 34. 15 Эту идею развивает Платон в диалоге "Филеб". См. также: Лосев А. Ф. Античная музыкальная эстетика. М., 1960. С. 142. 16 De inst. mus, I, 34. 17 Ibid. I, 2. 18 Ibid. 19 Ibid. 20 Ibid. 21 Ibid. 22 Ibid. I, 1. 23 Ibid. 24 Ibid. 25 Ibid. 26 Ibid. 27 Cons. III, pr. 10. 28 Ibid. II, pr. 5. 29 Ibid. 30 Cons. III, pr. 8. 31 Герцман Е. В. Боэций и европейское музыкознание // Средние века. М., 1985. Вып. 48. С. 235; см. также: Potiron Н. Воeсе le theoricien de la musique greque. Р., 1961; Gevaert F. Histoire et theorie de la musique de lantiquite. Ganl., 1881. Т. 1-2; Abert Н. Die Musikanshauung des Mittelalters und ihre Grundlage. Halle-Saale, 1905; Bruyne Е. de. Etudes destetique medievale. Brugges, 1946. Vol. 1-2. Формированию средневековой эстетики, в том числе и музыкальной, посвящена книга: Бычков В. В. Эстетика Аврелия Августина. М., 1984.
Не рвется связь времен
1 Шекспир В. Гамлет/Пер. М. Лозинского // Полн. собр. соч.: В 8 т. М., 1960. Т. 6. С. 77. В целом о влиянии Боэция на средневековую и ренессансную литературу см.: Patch В. The Tradition of Boethius. N. Y., 1935. 2 Боэтий А. М. Утешение философское/Пер. иеромонаха Феофилакта. СПб., 1794. 3 Памятники средневековой латинской литературы IV- IX вв. М., 1970. С. 134-146. 4 Поздняя латинская поэзия. М., 1982. С. 603-606. 5 Средневековье в свидетельствах современников, М., 1984, С. 4-214. {160}