И в V в. на Западе, особенно в среде высшей римской аристократии, оставалось немало приверженцев древних верований. Язычество сохранялось и в крестьянских слоях, для которых христианство было непонятно и чуждо, в то время как традиционные боги были привычными, живущими рядом, почти соседями. Именно крестьянская среда осталась обиталищем так никогда и не побежденных до конца остатков язычества. Язычество и ереси, связанные с ним, обрели также мощную поддержку в верованиях варваров, наводнявших территорию Западной Римской империи.
   Язычество как официальная идеология умерло, но, подобно мифическому Гиацинту, в последующие века упорно прорастало вновь и вновь в народных обрядах, верованиях, фольклоре. В эпоху Возрождения вновь воскресли не только его философские системы, обрели новую жизнь произведения античного искусства, но воскрес языческий рационализм, чувственное, радостное восприятие мира, ощущение человека, который может быть богом. Античные боги, как воплощение веры в непосредственную человечность всего божественного, неразделимость высшего мира и мира человеческого, в доступность святыни, в способность ее быть воплощенной в пластических, чувственных формах, породили особое мироощущение, дали совершенное искусство. Вера, что идеальное, божественное вообразимо, воплотимо, заключала в себе определенную свободу человеческого духа и разума. Эта вера пережила века и дала мощные ростки в ренессансной идеологии и культуре. {15}
   Итак, чтобы стать вселенской религией, завладеть не только политическим кормилом, но и сознанием каждого человека, христианство должно было преодолеть уже не отдельные языческие культы, а целую культуру огромной эпохи, культуру, сохранявшуюся и в недрах народного сознания, и в высочайших образцах духовной деятельности общества, во всей системе воспитания и образования, в самом образе жизни. То была античная эллинистически-римская культура, в глубинах которой христианство некогда черпало идеи для своих постулатов и которую, слегка окрепнув, оно отринуло как порождение враждебного ему языческого мира.
   Острая идейная борьба разгорелась вокруг философии, составлявшей ядро и вершину языческого мировоззрения, древней культуры, закат которой ознаменовался величайшим философским синтезом неоплатонизма, являвшегося не только философией, но и синкретической мировоззренческой системой, включавшей также и религиозно-мистическую практику, определенный образ жизни. В IV-VI вв. крупнейшим центром неоплатонизма была Афинская школа, давшая выдающегося мыслителя, систематизатора неоплатонизма Прокла (412-485). И после ее закрытия в 529 г. еще некоторое время продолжалась деятельность последних неоплатоников, нашедших пристанище в Персии. Языческий неоплатонизм был элитарным интеллектуально-мистическим учением, практически недоступным широким массам, а его изощренная мудрость подчас оказывалась непонятной и образованным людям. Язычество в лице своих последних философов-неоплатоников Плотина, Порфирия, Ямвлиха, Прокла делало последнее усилие в трансах экстаза, в соединении рационализма и мистики сохранить себя как систему миросозерцания. Устремившись к бесконечному, которое есть все и есть ничто, античная мысль все же опиралась на свое давнее оружие - диалектику, абстрактные логические построения. Желая обновить и усилить язычество, неоплатоники попытались рациональным путем создать религию. Однако в рациональных поисках Единого позднеантичная мысль не могла найти удовлетворения. Логические антитезы приводили к новым неразрешимым проблемам. И если вначале неоплатонизм, по существу, отверг мир и чувственные формы, то затем был вынужден отказаться от разума в пользу экстаза, доступного лишь единицам. У неоплатоников язычество из общенародной веры превратилось в элитарную религию. {16} Несмотря на интерес к богам, демонам, магии и чародейству, неоплатонизм с его абсолютизацией все оправдывающей мировой гармонии, внеличностным восприятием бытия и отрицанием страдания не мог стать духовной пищей для людей обездоленных и жаждущих спасения.
   Неоплатонизм нашел своих приверженцев и защитников и на римской почве. Еще в конце III в. основателем неоплатонизма Плотином была открыта философская школа. Впоследствии римский неоплатонизм приобрел своеобразную стоическую окраску, получил распространение в аристократической среде.
   Друг вождя языческой партии Симмаха Макробий был незаурядным писателем и философом-неоплатоником. В своих сочинениях "Сатурналии" и "Комментарий к "Сну Сципиона"" ** Макробий дает экспозицию языческой мудрости и античной культуры, представляет целый спектр методов толкования поэзии и философии. Его образное истолкование вселенной как прекрасного вместилища божественного разума, всеобщей мудрости и мировой души, связующей и одухотворяющей все сущее, повлияло на многих средневековых мыслителей и поэтов, в том числе и на Данте. Язычество Симмаха и Макробия приближается к монотеизму, но монотеизму рафинированно философскому и элитарному, на смену которому неизбежно должна прийти иная идеология, доступная всем, способная на каком-то этапе создать иллюзию возможности духовного удовлетворения чаяний большинства. На эту роль и претендовало христианство, уже давно накапливавшее силу в недрах античного общества, а впоследствии выступившее в качестве "наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции феодального строя"5.
   ______________
   ** "Сон Сципиона" - заключительная часть сочинения "О государстве" выдающегося римского оратора и мыслителя Цицерона (106-43 гг. до н. э.).
   В IV-V вв. неоплатонизм проникает в христианское богословие. Следует вспомнить, что отношение христианства к языческой мудрости изначально было воинственно отрицательным; апостол Павел предостерегал: "Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира..." (Послание к колоссянам II, 8). В дальнейшем усилиями таких деятелей, как Юстин Мученик, Климент Александрийский, Ориген и др., языческая мудрость была включена в круг христианского теологизирования на пра-{17}вах подчинения высшей истине Писания. Уже в период апологетов явственно обозначилась двойственность христианской позиции по отношению к мирскому знанию и его квинтэссенции философии, сохранявшаяся в течение всего средневековья. Более дальновидные отцы церкви не только обрушивали обвинения на мудрость язычников, но и пытались извлечь из нее подкрепление истин своего вероучения, ассимилируя некоторые ее идеи и методы.
   Христианский неоплатонизм, усвоивший идею абсолютного истинного бытия, по-разному развернул ее на Западе, и на Востоке - в учениях Августина и Псевдо-Дионисия Ареопагита. Гиппонский епископ придал ей исторический динамизм и субъективный психологизм, а греческий мыслитель - пластическую структурность, стройную соподчиненность чувственного и сверхчувственного. Учение Августина стало основой католицизма, на несколько веков определив пути развития средневекового мышления. Сочинения Псевдо-Дионисия Ареопагита, в 824 г. преподнесенные византийским императором королю Людовику Благочестивому, вдохновили выдающегося ирландского философа Иоанна Скота Эриугену на создание далеких от ортодоксальности концепций и послужили источником пантеистических воззрений средневековых вольнодумцев.
   Своеобразный характер приняла идейная борьба в историографии. Античное мышление было принципиально антиисторичным, статуарным, внеличностным. Для него характерно понимание человеческого бытия как части упорядоченного и замкнутого движения космоса, в результате чего история не мыслилась как процесс движения во времени, как направленное развитие. Христианское сознание, напротив, пронизано идеей времени. Доктрина творения абсолютизирует антистатуарность. Мир и человек оказываются отторгнутыми от вечности и низвергнутыми во временную стихию, отграниченную божественными вехами и обретающую истинный смысл и направленность благодаря воплощению Логоса и предвидению Страшного суда, когда исторический путь человечества должен завершиться.
   Создается впечатление, что римские историки IV- V вв. оказались не в состоянии понять значение чуждой им христианской философии истории. Во всяком случае, большинство из них избегало прямой дискуссии и продолжало писать в рамках привычных концепций и жан-{18}ров. Христиане же, напротив, всячески стремились доказать превосходство своего исторического видения над языческим. Во II-III вв. эллинистическая хронология усилиями Климента Александрийского, Юлиана Африкана, Ипполита была включена в христианскую историю, мирская история соединена с библейской. Новый тип письменной истории был создан Евсевием Кесарийским, а христианская философия истории получила детальное развитие в сочинении Аврелия Августина "О граде божием", после появления которого все наиболее значительные исторические произведения на Западе создавались в рамках христианской концепции. С VI в. в историографию решительно вторгаются историки варварских народов - остготов, вестготов, франков и др. В их сочинениях особое значение приобретает развитие идей утверждения самосознания народов, вышедших на авансцену европейской истории, и укрепления новой государственности.
   Мировоззренческая борьба определяла и характер литературы IV-V вв. Поэзия сохраняла античные формы и языческое мироощущение. Закатное очарование присуще творениям последних языческих поэтов - Авсония и Клавдиана, но и поэтов - приверженцев новой государственной религии едва ли можно назвать христианскими. По существу, произведения арвернского епископа Аполлинария Сидония или павийского епископа Эннодия (около 474-521) продолжение языческой поэзии. Да и позднее античные стихотворные метры вполне уживались с христианскими сюжетами.
   Отмечая интеллектуальное влияние язычества на культуру последующих веков, нельзя обойти молчанием ту важнейшую роль, которую в этом процессе сыграла риторика. В римском мире риторика была не только частью образования, но неотъемлемым элементом образа жизни, сопровождавшим свободного римлянина от рождения до смерти, необходимым компонентом системы государственной власти и морали. Риторика оказалась тем шлюзом, через который в христианизировавшуюся культуру Западной Европы вливалось интеллектуальное влияние языческой античности. Риторическая культура "взяла в плен" отцов западного христианства и во многом повлияла на облик формировавшейся средневековой культуры.
   Питомником языческих умонастроений в тот период оставалась и римская система образования, дошедшая с небольшими модификациями до VII в. и прекратившая {19} существование в связи с общим упадком культурной жизни на Западе, вызванным опустошительными войнами, запустением городов, общей варваризацией, утверждением монополии церкви на духовную жизнь. В этих условиях как ученые язычники, так и просвещенные христиане были больше озабочены сохранением остатков образованности, которым грозила опасность исчезновения, чем развитием интеллектуального опыта предшествующих поколений. Школа и школьная традиция стали связующим звеном между последней стадией греко-римской культуры и новой эпохой, отмеченной идеологическим господством христианства.
   IV-V века по справедливости можно назвать эпохой компендиумов. Разнообразные компиляции, справочники, бревиарии, краткие энциклопедии и т. п. получают на Западе необычайное распространение. Отбор и кодификация знания сочетаются с упрощением и догматизацией изложения, аллегорическими толкованиями и фантастическими этимологическими экскурсами. Наиболее популярным сочинением такого рода, посвященным изложению семи свободных искусств - основы римского образования, был трактат африканского неоплатоника Марциана Капеллы "О браке Филологии и Меркурия" - излюбленное произведение средневековых педагогов. Различными путями, претерпевая существенную трансформацию, упрощаясь и схематизируясь, античное наследие все же становилось необходимым компонентом интеллектуального синтеза средних веков, основным фактором интеграции которого было христианство. Принципы предшествующей культуры могут усваиваться новой необязательно через непосредственное знакомство с произведениями ее идеологов и выдающихся деятелей. Интеллектуальные доминанты культуры обычно бывают растворены в социальной психологии, тиражированы в формах, более доступных для обыденного сознания, могут усваиваться как бы "из вторых рук". Так произошло и с многими ценностями античной культуры, которые в упрощенном виде были восприняты средневековьем через школьную и бытовую традиции.
   Закладка основ средневековой культуры происходила не только в условиях заката мощной культуры рабовладельческого мира и упрочения позиций христианства. Еще одним важнейшим ее истоком явилась духовная жизнь варварских народов, впервые в этот период активно вышедших на арену европейской истории. В послед-{20}ние века существования Римской империи античная культура долгое время оставалась еще настолько сильной, что могла поглощать варварский элемент, хотя постепенно внутри ее он становился как бы "бродильным камнем", порождающим смуту умов и настроений. В конце V-начале VI в. ситуация резко изменилась. Варварский элемент в Европе стал господствующим (в старых римских областях если не численно, то в качестве ведущей силы общественного развития). Существует мнение, что именно варваризация западноевропейского общества повлекла за собой распространение и окончательное закрепление христианства, которое якобы оказалось единственной силой, способной уберечь остатки античной культуры от полного разрушения и исчезновения. Такое однозначное утверждение весьма спорно. На ранних этапах средневековой истории отношение варваров к христианству было в значительной степени потребительским.
   Варвары, многие из которых приняли христианство в силу исторических условий в еретических формах, в частности в арианской, легко переходили в лоно ортодоксальной церкви и, как правило, были чрезвычайно далеки от понимания тонкостей доктрины, гораздо больше интересуясь возможностью получения немедленной практической помощи от христианского бога. Варварских государей привлекало и то, что новая религия с ее идеей строгой иерархии, подчинения и дисциплины могла способствовать консолидации народа, а также быть использована в борьбе за складывание утверждающейся государственности,
   Глубокое непонимание сущности христианства и чисто утилитарный подход к нему обнаруживаются в культе святых в раннем средневековье, когда многие плохо представляли себе, кто такой Христос, и не могли взять в толк, что есть троица, но зато непреложно верили в способность творить чудеса какого-либо местного третьеразрядного святого6. Христианство становилось той объединяющей оболочкой, в которую смогли вместиться самые разные взгляды, представления и настроения - от тонких теологических доктрин до языческих суеверий и варварских обрядов. Этим в значительной мере может быть объяснено его постепенное усиление, поглощение им других идеологических и культурных явлений и соединение их в относительно унифицированную структуру. Христианство, конечно же, не задавалось целью спасения остатков античной образованности и культуры в варвар-{21}ском мире, но без определенной преемственности с античностью ни сама церковь, ни развивающийся варварский мир не могли существовать и продвигаться вперед.
   Не случайно же нашествие готов под предводительством Алариха, потрясшее Рим, завершилось не торжеством "Готии" над "Романией", хотя Вечный город и был разгромлен, но их альянсом, подкрепленным браком вестготского короля Атаульфа и сестры императора Западной Римской империи Галлы Плацидии. Мощная римская политическая, правовая и культурная традиция как бы "поглощает" варварский элемент. И после падения Западной Римской империи в 476 г. в государстве Одоакра, а затем в Остготском королевстве, образовавшихся в Италии, в полной мере обнаружится та же тенденция непреодоленного тяготения к "римской форме".
   Остготы в Италии
   Боэция называют "последним римлянином", хотя еще до его рождения, дату которого относят примерно к 480 г., великий Рим перестал существовать. На востоке консолидировалась Восточная Римская империя без Рима, а на троне римских цезарей восседал варвар - скир ** Одоакр, не претендовавший на императорскую корону, но ставший фактическим правителем Италии. По иронии судьбы смещенный им малолетний последний император Западной Римской империи носил имена основателя Вечного города Ромула и первого римского императора Августа. Правда, не утрачивавшие юмора даже в самых тяжелых обстоятельствах его подданные-простолюдины прозвали последнего римского императора "маменькиным Августиком", переделав Ромула в Мамула, а Августа - в Августула. И разве могли изнеженные детские руки удержать власть, когда она ускользала и от зрелых мужей? Рим одряхлел, и то, что должно было произойти, произошло тихо и почти без кровопролития. В 476 г. предводитель германских наемников Одоакр сменил мальчика-императора, который был сослан в Неаполь и вскоре угас там на вилле Лукулла - полководца, некогда прославившегося не столько победами, сколько своими роскошными пирами. 476 год принято считать условной хронологической границей между античностью и средневековьем. {22}
   ______________
   ** Скиры - одно из германских племен.
   Смена власти не означала коренного переворота в сфере социальных и даже политических отношений. Произошло лишь верхушечное изменение формы правления и главных действующих лиц. Одоакр признал главенство Восточной Римской империи, сохранил римскую систему управления, право, основные социально-политические институты. Римляне продолжали занимать ведущие гражданские должности в государстве. Одоакр стремился сохранить хорошие отношения с папским престолом. Более десяти лет существования, королевства Одоакра было сравнительно спокойным. Его попытки примирить римско-италийское и варварское население, казалось, достигали успеха, хотя подспудно недовольство политикой Одоакра в Италии все же существовало. Причиной его чаще всего становились земельные пожалования, которыми не были удовлетворены ни римско-италийские землевладельцы, ни представители варварской знати.
   Взрывоопасность таило в себе соседство местного населения, в основном придерживавшегося ортодоксального христианства, и варваров, исповедовавших эту религию в еретическом, арианском *** истолковании. "Человеку доброй воли" (как иногда называют Одоакра) не удалось преодолеть это противоречие. Не сумел он также сохранить устойчивые отношения с Восточной Римской империей, продолжавшей претендовать на Италию как на свое законное достояние. Византийский император Зенон, коварный и подозрительный, решил использовать одних варваров, чтобы запугать других. В 488 г., обеспокоенный усилением остготов, наседавших на границы Восточной Римской империи, он, желая отвести опасность, открыл им путь на Апеннинский полуостров.
   ______________
   *** Арианство - течение в христианстве, названное по имени его основателя александрийского священника Ария (около 256- 336), отрицавшего равенство трех ипостасей троицы. Осужденное ортодоксальной церковью как ересь, арианство тем не менее получило широкое распространение среди варварских племен в Западной Европе.
   Новая волна варваров во главе с племенем остготов хлынула в Италию. За отрядами воинов двигались повозки с их семьями и скарбом. Напуганным италийцам сначала показалось, что остготское войско, возглавляемое Теодорихом, было огромным, хотя, вероятно, оно не превышало нескольких десятков тысяч воинов. Одоакр не собирался отдавать принадлежавшие ему земли кому бы то ни было. Его хорошо обученные войска заняли пози-{23}цию на реке Изонцо, поджидая пришельцев. Битва у развалин древней Аквилеи закончилась победой Теодориха. Однако его продвижению в глубь полуострова был поставлен новый заслон у города Вероны. Сражение здесь было еще более упорным и кровопролитным. Теодорих проявил незаурядное личное мужество, вокруг его имени начали складываться легенды, вошедшие затем в цикл сказаний о Нибелунгах. После Вероны перед остготами пали Милан и Павия. Только столица - сильно укрепленная Равенна продолжала выдерживать осаду. Но, изнуренная голодом и изолированная от остальной Италии, Равенна в конце концов тоже была вынуждена сдаться на милость Теодориха.
   Одоакр и предводитель остготов заключили между собой мирное соглашение, по которому должны были разделить власть над Италией. Это событие было ознаменовано многодневными празднествами, во время которых Теодорих и Одоакр клялись друг другу в вечной дружбе. Однако дружеских заверений хватило лишь на несколько дней. Участь Италии была предрешена силой победителей. В 493 г. во время пира Теодорих, по одной версии - собственноручно, по другой - с помощью наемного убийцы, покончил с доверившимся ему Одоакром. Одновременно по тайному приказу предводителя остготов во всех важнейших городах Италии и военных гарнизонах были перебиты захваченные врасплох сторонники Одоакра. Теодорих стал единоличным правителем.
   На Апеннинском полуострове, в сердце бывшей Римской империи, было основано просуществовавшее немногим более шести десятков лет, самое недолговечное (если не считать государственное образование Одоакра) из варварских королевств - Остготское. Остготы, находившиеся на стадии разложения первобытнообщинного строя, расселились преимущественно на севере и в центральной части Италии.
   Остготское государство "было вначале, подобно другим варварским королевствам, возникшим на римской территории, переходной формой политического устройства, сочетавшей в себе элементы позднеримской государственности и военной демократии германцев. После того как начался синтез римских и германских отношений, Остготское королевство, выступив в качестве орудия политического господства италийских крупных землевладельцев и готской служилой знати, стало приближаться по своему характеру к другим раннефеодальным государ-{24}ствам" 1. Так был осуществлен раздел римско-италийских земель: завоеватели получили треть владений, сосредоточившихся преимущественно в руках короля и военной знати. Владения крупной римско-италийской аристократии остались практически не затронутыми переделом земель, проводившимся специальной комиссией под руководством римского патриция Либерия, завершившей в основном свою работу к 507 г.
   Казалось, подтверждалась успешность политики Теодориха, ориентированной на готско-римский синтез в сферах экономики, государственной политики и культуры. Королевский квестор (секретарь) Кассиодор отмечал: "Раздел третей способствовал объединению не только имений, но и самих душ готов и римлян" 2. Несмотря на явно "эйфорический" тон этого заявления, следует признать, что на начальном этапе компромиссная политика остготского короля имела определенный успех, хотя дальнейшие события выявили его непрочность и неустойчивость. Тот же Кассиодор несколько позднее с сожалением признавал, что столкновения между готами и римским населением все учащаются, грозя приобрести повсеместный характер.
   Первые три десятилетия правления Теодориха (493-526) как будто не предвещали последующей трагической судьбы Остготского государства и его скорой гибели. Это было время относительной политической и даже экономической стабилизации Италии. Наметился некоторый подъем сельского хозяйства, ремесла, торговли. Становление новых феодальных отношений шло медленно, в основном по пути, намеченному в поздней Римской империи. "...Здесь - в центре римской цивилизации - значительно сильнее были пережитки рабовладельческого строя, упорнее сопротивление римской сенаторской аристократии, интенсивнее влияние остатков римской культуры, государственности, правовых и социальных институтов римского общества на общественный строй варварских государств. Именно вследствие этого в родившемся на территории Италии недолговечном Остготском королевстве (493-555) и могло произойти в столь неприкрытом виде временное сближение новой феодализирующейся знати с осколками римской рабовладельческой аристократии, нашедшее яркое выражение в политике остготского правительства в правление Теодориха" 3.
   Король, захвативший власть над Италией с оружием в руках, прославившийся как герой-воин, в государствен-{25}ной политике руководствовался идеей миротворчества, провозглашая, что "споры нужно решать словами, а не оружием" 4, как будто совсем забыв о своем недавнем прошлом.