Страница:
Вигдис заплакала еще горше и ответила:
— Я не хочу с тобой говорить.
— Может, ты боишься, что с Коре из Грефсина случится то же, что и с его жеребцом? — спросил Льот.
— Это не Коре опозорен сегодня, — сказала Вигдис и убрала гриву с глаз жеребца. — А сейчас я не хочу говорить с тобой.
Она встала и пошла в слезах к своему отцу, который проводил ее домой.
Сыновья Арне подошли к Льоту и попросили его поехать к ним в гости.
— Нет, не могу, — ответил Льот. — Я не могу порвать дружбу с Гуннаром вот так.
— Ты лучше подумай о том, захочет ли Гуннар поссориться со своим будущим зятем? — заметил Эйульф.
— Кого это ты так называешь? — сказал Льот.
— Да уж, конечно, Коре, — ответил Коль. — Хотя и не думаю, что он захочет взять ее в жены, если она уже и так дала ему все, что он хотел.
— Ты лжешь, — крикнул Льот.
— То же скажу тебе и я, — заметил Эйульф. — Один из наших работников весной видел, как Коре переправлялся через реку на лошади — он ехал на встречу с Вигдис. И они спали вместе в поле.
— Так, значит, он лжет, твой работник, — ответил Льот и повернулся, чтобы уйти. Но Эйульф спросил у людей, что стояли чуть поодаль:
— Куда направился Коре из Грефсина? Вига-Льот хотел поговорить с ним.
— Он пошел в Вадин вместе с другим исландцем.
Льот остановился и посмотрел на усадьбу. Он выглядел ужасно — мертвенно-бледный, с запекшейся на лице кровью. Он повернулся, но покачнулся и чуть не упал. Тогда сыновья Арне подхватили его и помогли сесть на лошадь. И вместе с ними он направился на запад в их усадьбу Гримелюндар.
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
— Я не хочу с тобой говорить.
— Может, ты боишься, что с Коре из Грефсина случится то же, что и с его жеребцом? — спросил Льот.
— Это не Коре опозорен сегодня, — сказала Вигдис и убрала гриву с глаз жеребца. — А сейчас я не хочу говорить с тобой.
Она встала и пошла в слезах к своему отцу, который проводил ее домой.
Сыновья Арне подошли к Льоту и попросили его поехать к ним в гости.
— Нет, не могу, — ответил Льот. — Я не могу порвать дружбу с Гуннаром вот так.
— Ты лучше подумай о том, захочет ли Гуннар поссориться со своим будущим зятем? — заметил Эйульф.
— Кого это ты так называешь? — сказал Льот.
— Да уж, конечно, Коре, — ответил Коль. — Хотя и не думаю, что он захочет взять ее в жены, если она уже и так дала ему все, что он хотел.
— Ты лжешь, — крикнул Льот.
— То же скажу тебе и я, — заметил Эйульф. — Один из наших работников весной видел, как Коре переправлялся через реку на лошади — он ехал на встречу с Вигдис. И они спали вместе в поле.
— Так, значит, он лжет, твой работник, — ответил Льот и повернулся, чтобы уйти. Но Эйульф спросил у людей, что стояли чуть поодаль:
— Куда направился Коре из Грефсина? Вига-Льот хотел поговорить с ним.
— Он пошел в Вадин вместе с другим исландцем.
Льот остановился и посмотрел на усадьбу. Он выглядел ужасно — мертвенно-бледный, с запекшейся на лице кровью. Он повернулся, но покачнулся и чуть не упал. Тогда сыновья Арне подхватили его и помогли сесть на лошадь. И вместе с ними он направился на запад в их усадьбу Гримелюндар.
VIII
Ветерлиде не очень понравилось, что Льот отправился в Гримелюндар. Через несколько дней он приехал туда и нашел своего родича в кровати.
— Я заключил мир с Коре, — сказал Ветерлиде, — и прошу тебя не нарушать его.
Льот ничего на это не ответил, зато спросил:
— А что говорят о случившемся?
— Не много, — отвечал Ветерлиде. — Как я и ожидал, Гуннар — великодушный человек, да и самому мне не хотелось выслушивать, что думает он о твоем поступке.
Льот лежал и выщипывал волоски из шкуры, которой была покрыта постель. А затем рассказал Ветерлиде, что видел пастух сыновей Арне.
— Не думаю я, что надо верить словами пастуха овец сыновей Арне, даже если овцы вдруг заговорят и скажут то же самое, — сказал Ветерлиде. — Лишь глупые женщины обращают внимания на такие речи. И плохо твое дело, родич, если ты готов связаться с такими людьми.
— Не мог бы ты узнать, что думает обо мне Гуннар, — сказал Льот, немного помолчав.
— Не очень-то мне хочется говорить с ним об этом, когда ты находишься здесь, — отвечал Ветерлиде. — И я предпочел бы, чтобы ты отправился со мной в Вадин сегодня же.
— У меня болит спина, — отвечал Льот. — И я не могу ездить на лошади.
— Если ты смог доехать сюда, то сможешь и уехать отсюда, — возразил Ветерлиде. — И не удивительно, что не хочешь ты возвращаться в Вадин со мной. Мало чести тебе было в том деле. Но лучше тебе послушаться меня. Это мой совет. Сыновья Арне хотят посеять между тобой и Гуннаром вражду; они боятся выступить против него в одиночку и поэтому решили выставить тебя вперед. Так что позволь им лучше самим прясть свою пряжу!
Но Льот настаивал, что еще не может сесть на лошадь. Сыновья Арне пригласили Ветерлиде к столу, но он отказался и сразу же уехал в Вадин.
Все случилось так, как и говорил Ветерлиде.
Когда он заговорил с Гуннаром о Льоте, о том, что он хочет взять Вигдис в жены, Гуннар ответил:
— Не хотелось бы мне, чтобы между нами возникла вражда, исландец, ибо я хорошего о тебе мнения, и думаю, что Льот сын Гицура ведет себя обычно лучше, чем здесь у нас, но не могу я послать дочь с ним за море и уж тем более получить своего зятя из Гримелюндара.
— Этому никто не удивится, — заметил Ветерлиде. И больше они о том деле не говорили. Вигдис ничего не знала о том разговоре.
— Я заключил мир с Коре, — сказал Ветерлиде, — и прошу тебя не нарушать его.
Льот ничего на это не ответил, зато спросил:
— А что говорят о случившемся?
— Не много, — отвечал Ветерлиде. — Как я и ожидал, Гуннар — великодушный человек, да и самому мне не хотелось выслушивать, что думает он о твоем поступке.
Льот лежал и выщипывал волоски из шкуры, которой была покрыта постель. А затем рассказал Ветерлиде, что видел пастух сыновей Арне.
— Не думаю я, что надо верить словами пастуха овец сыновей Арне, даже если овцы вдруг заговорят и скажут то же самое, — сказал Ветерлиде. — Лишь глупые женщины обращают внимания на такие речи. И плохо твое дело, родич, если ты готов связаться с такими людьми.
— Не мог бы ты узнать, что думает обо мне Гуннар, — сказал Льот, немного помолчав.
— Не очень-то мне хочется говорить с ним об этом, когда ты находишься здесь, — отвечал Ветерлиде. — И я предпочел бы, чтобы ты отправился со мной в Вадин сегодня же.
— У меня болит спина, — отвечал Льот. — И я не могу ездить на лошади.
— Если ты смог доехать сюда, то сможешь и уехать отсюда, — возразил Ветерлиде. — И не удивительно, что не хочешь ты возвращаться в Вадин со мной. Мало чести тебе было в том деле. Но лучше тебе послушаться меня. Это мой совет. Сыновья Арне хотят посеять между тобой и Гуннаром вражду; они боятся выступить против него в одиночку и поэтому решили выставить тебя вперед. Так что позволь им лучше самим прясть свою пряжу!
Но Льот настаивал, что еще не может сесть на лошадь. Сыновья Арне пригласили Ветерлиде к столу, но он отказался и сразу же уехал в Вадин.
Все случилось так, как и говорил Ветерлиде.
Когда он заговорил с Гуннаром о Льоте, о том, что он хочет взять Вигдис в жены, Гуннар ответил:
— Не хотелось бы мне, чтобы между нами возникла вражда, исландец, ибо я хорошего о тебе мнения, и думаю, что Льот сын Гицура ведет себя обычно лучше, чем здесь у нас, но не могу я послать дочь с ним за море и уж тем более получить своего зятя из Гримелюндара.
— Этому никто не удивится, — заметил Ветерлиде. И больше они о том деле не говорили. Вигдис ничего не знала о том разговоре.
IX
Ветерлиде несколько раз говорил с Льотом и хотел, чтобы он уехал из Гримелюндара. Но Льот всегда отвечал, что очень болен, он харкал кровью и у него сильно болела голова. Он сказал, что не сможет поехать с Ветерлиде в Ромерике; и когда Ветерлиде вернулся оттуда и собрался уезжать в Исландию, Льот решил остаться в Норвегии. Но тогда и Ветерлиде решил отложить свой отъезд. «Ибо, — сказал он, — ты будешь жить у сыновей Арне, а они сделают так, что ты окажешься замешан в дела, от которых будет тебе только позор».
— Поезжай, родич, — ответил Льот. — Я уже здоров и смогу отправиться в Ромерике, на север страны, а потом я хочу заехать к конунгу Олаву и поговорить с исландцами, что находятся у него на службе. А сыновья Арне не просили у меня помощи, а просто хорошо относились ко мне.
— Обещаешь мне, что отправишься на север? — спросил Ветерлиде. Льот обещал, и когда он уехал из усадьбы, Ветерлиде собрался домой в Исландию. Они с Гуннаром расстались друзьями и преподнесли друг другу богатые дары. Вигдис подарила Гуннару позолоченную фибулу и зеркало, а при расставании дала красиво вышитый красный шелковый плащ.
— Поезжай, родич, — ответил Льот. — Я уже здоров и смогу отправиться в Ромерике, на север страны, а потом я хочу заехать к конунгу Олаву и поговорить с исландцами, что находятся у него на службе. А сыновья Арне не просили у меня помощи, а просто хорошо относились ко мне.
— Обещаешь мне, что отправишься на север? — спросил Ветерлиде. Льот обещал, и когда он уехал из усадьбы, Ветерлиде собрался домой в Исландию. Они с Гуннаром расстались друзьями и преподнесли друг другу богатые дары. Вигдис подарила Гуннару позолоченную фибулу и зеркало, а при расставании дала красиво вышитый красный шелковый плащ.
X
Наступила осень, и люди начали говорить, что Вига-Льот вернулся. Он жил у одного бонда по имени Торбьёрн в Хестелоккене, в лесу между Гримелюндаром и Вадином. Но много времени он проводил и с сыновьями Арне.
Однажды вечером в Вадин пришел маленький мальчик и попросил разрешения поговорить с Вигдис. Его звали Хельге, и он был сыном одной бедной женщины, что жила в лесу неподалеку от усадьбы. Он сказал, что его мать заболела, и попросил Вигдис пойти с ним и посмотреть, не сможет ли она помочь ей. Вигдис ответила, что Оса — так звали женщину, что воспитала ее, — более искусна в лекарстве, и будет лучше, если она пойдет с мальчиком. Но Хельге стоял на своем и говорил, что мать хочет поговорить с Вигдис и у нее есть, что рассказать ей. Тогда Вигдис накинула плащ и пошла с мальчиком.
Когда они вышли из усадьбы, было уже темно. Они немного прошли по дороге, но потом мальчик свернул в лес; он сказал, что нет смысла идти по раскисшей от влаги земле. Были последние дни октября. И как только они вошли в лес, из-за деревьев вышел мужчина. Вигдис спросила, кто он такой.
— Это я, — ответил мужчина, — Льот.
Хельге хотел выдернуть свою ладошку из руки Вигдис и убежать, но она остановила его и спросила:
— Этот человек посылал тебя за мной?
Мальчик не ответил, но Льот сказал:
— Да, он шел за Осой, но я остановил его и попросил привести тебя. Я понимал, что мне нет смысла приходить к тебе в Вадин, если я хочу поговорить с тобой наедине.
— Ты ведешь себя странно, — отвечала ему Вигдис.
— Да, но я не знал, что еще я могу сделать, — сказал Льот. — Я много ходил вокруг усадьбы и ждал, что встречу тебя.
Мальчик хотел убежать, но Вигдис крепко держала его за руку. И Льот попросил:
— Пусти мальчика. Если тебе не противно быть со мной, я провожу тебя до усадьбы.
— Иди, — сказала Вигдис Хельге и спросила затем Льота: — Что за дело заставило тебя заманить меня в лес?
— Ты и сама знаешь, что у меня за дело к тебе, — отвечал он.
Вигдис ничего на это не сказала, и Льот продолжал…
— И теперь я знаю, что чем дольше я не вижу тебя, тем больше скучаю по тебе. И такой день, когда я забуду тебя, не наступит никогда.
Вигдис заплакала и ответила:
— Почему ты так повел себя с моим отцом?
— Так уж вышло, — сказал Льот. — И много говорят по окрестным хуторам, что тебя получит Коре из Грефсина.
— Неужели ты думаешь, что я бы тогда так приняла тебя вечером, когда ты пришел ко мне? — заметила Вигдис. — Но ты все испортил.
— Да, я поступил неразумно, — согласился Льот. — Но в этом деле, думаю, твоему отцу даст совет Коре.
— Но Гуннару никогда не удастся заставить меня взять в мужья человека, который мне не люб, — ответила Вигдис. — Да и сам он обещал мне свободу выбора.
— А ты хочешь взять в мужья меня? — спросил Льот.
И Вигдис ответила:
— Да, хочу, если это получится.
— Ну, тогда странно, если это не получится, — радостно воскликнул Льот и взял ее за руку. Он уселся на пень и посадил Вигдис к себе на колени. И она положила руки ему на плечи и поцеловала его. Но Льот никак не хотел отпускать ее и стал целовать так страстно, что Вигдис испугалась и сказала, что ей нужно идти домой.
— Будет лучше, если я провожу тебя до усадьбы. Да и с твоим отцом мне хотелось бы сегодня поговорить. Пришло время обсудить с Гуннаром наше дело.
— Не делай этого, — попросила Вигдис. — Ты один, и с собой у тебя лишь одно это копье.
Льот засмеялся и сказал:
— Так ты не веришь, что я смогу за себя постоять — но будет плохо, если мир между мной и Гуннаром нарушится.
Вигдис подумала и сказала:
— Я слышала, что на севере у конунга на службе много исландцев. Ты знаешь кого-нибудь из них?
— Да, — отвечал Льот. — Это Торальв и Гицур сыновья Торбьёрна. Они сыновья моего приемного отца.
— Не мог бы ты к ним поехать? — спросила Вигдис. — И если они согласятся замолвить за тебя слово, то, думается мне, нам будет легче уговорить отца.
— Как ты торопишься спровадить меня, — заметил Льот и вновь обнял ее.
Вигдис тогда заплакала и сказала:
— Я боюсь, что ничего хорошего не получится, если ты приедешь к отцу один, да и вспыльчив ты очень, а Гуннар сердит на тебя. Хорошо, если у тебя будут люди, которые могут помочь тебе и дать хороший совет.
Льот оттолкнул ее, и Вигдис пошла вниз. Она все время плакала. Льот шел на шаг позади нее. Через некоторое время он сказал:
— Я сделаю, как ты говоришь. Хотя ты, Вигдис, и знаешь, как опасно будет мое путешествие зимой. И я совсем не уверен, что сыновья Торбьёрна захотят приехать со мной сюда. Что же тогда мне делать?
— Вот тогда и посмотрим, — ответила Вигдис, повернулась и взяла его за руку. Они пошли вниз к Вадину. Льот пообещал ей, что отправится на север на следующий день. Они расстались у изгороди, но на прощание Льот сказал, что хочет увидеть ее еще раз. Он взял в обе руки ее волосы и прижал их к лицу:
— Приходи завтра на гору. Ведь я не видел тебя все это время, а сегодня вечером было слишком темно. Но завтра я приеду туда на закате… И еще, ты потеряла одну вещь в прошлый раз, когда мы говорили, и завтра ты ее получишь обратно. Я сохранил ее. Я подумал, что это будет хорошим поводом для встречи, если в том настанет нужда.
— Вот уж не знаю, что бы это могло быть, — ответила Вигдис, а Льот рассмеялся и сказал, что завтра она увидит эту вещь. С тем они и расстались.
Однажды вечером в Вадин пришел маленький мальчик и попросил разрешения поговорить с Вигдис. Его звали Хельге, и он был сыном одной бедной женщины, что жила в лесу неподалеку от усадьбы. Он сказал, что его мать заболела, и попросил Вигдис пойти с ним и посмотреть, не сможет ли она помочь ей. Вигдис ответила, что Оса — так звали женщину, что воспитала ее, — более искусна в лекарстве, и будет лучше, если она пойдет с мальчиком. Но Хельге стоял на своем и говорил, что мать хочет поговорить с Вигдис и у нее есть, что рассказать ей. Тогда Вигдис накинула плащ и пошла с мальчиком.
Когда они вышли из усадьбы, было уже темно. Они немного прошли по дороге, но потом мальчик свернул в лес; он сказал, что нет смысла идти по раскисшей от влаги земле. Были последние дни октября. И как только они вошли в лес, из-за деревьев вышел мужчина. Вигдис спросила, кто он такой.
— Это я, — ответил мужчина, — Льот.
Хельге хотел выдернуть свою ладошку из руки Вигдис и убежать, но она остановила его и спросила:
— Этот человек посылал тебя за мной?
Мальчик не ответил, но Льот сказал:
— Да, он шел за Осой, но я остановил его и попросил привести тебя. Я понимал, что мне нет смысла приходить к тебе в Вадин, если я хочу поговорить с тобой наедине.
— Ты ведешь себя странно, — отвечала ему Вигдис.
— Да, но я не знал, что еще я могу сделать, — сказал Льот. — Я много ходил вокруг усадьбы и ждал, что встречу тебя.
Мальчик хотел убежать, но Вигдис крепко держала его за руку. И Льот попросил:
— Пусти мальчика. Если тебе не противно быть со мной, я провожу тебя до усадьбы.
— Иди, — сказала Вигдис Хельге и спросила затем Льота: — Что за дело заставило тебя заманить меня в лес?
— Ты и сама знаешь, что у меня за дело к тебе, — отвечал он.
Вигдис ничего на это не сказала, и Льот продолжал…
— И теперь я знаю, что чем дольше я не вижу тебя, тем больше скучаю по тебе. И такой день, когда я забуду тебя, не наступит никогда.
Вигдис заплакала и ответила:
— Почему ты так повел себя с моим отцом?
— Так уж вышло, — сказал Льот. — И много говорят по окрестным хуторам, что тебя получит Коре из Грефсина.
— Неужели ты думаешь, что я бы тогда так приняла тебя вечером, когда ты пришел ко мне? — заметила Вигдис. — Но ты все испортил.
— Да, я поступил неразумно, — согласился Льот. — Но в этом деле, думаю, твоему отцу даст совет Коре.
— Но Гуннару никогда не удастся заставить меня взять в мужья человека, который мне не люб, — ответила Вигдис. — Да и сам он обещал мне свободу выбора.
— А ты хочешь взять в мужья меня? — спросил Льот.
И Вигдис ответила:
— Да, хочу, если это получится.
— Ну, тогда странно, если это не получится, — радостно воскликнул Льот и взял ее за руку. Он уселся на пень и посадил Вигдис к себе на колени. И она положила руки ему на плечи и поцеловала его. Но Льот никак не хотел отпускать ее и стал целовать так страстно, что Вигдис испугалась и сказала, что ей нужно идти домой.
— Будет лучше, если я провожу тебя до усадьбы. Да и с твоим отцом мне хотелось бы сегодня поговорить. Пришло время обсудить с Гуннаром наше дело.
— Не делай этого, — попросила Вигдис. — Ты один, и с собой у тебя лишь одно это копье.
Льот засмеялся и сказал:
— Так ты не веришь, что я смогу за себя постоять — но будет плохо, если мир между мной и Гуннаром нарушится.
Вигдис подумала и сказала:
— Я слышала, что на севере у конунга на службе много исландцев. Ты знаешь кого-нибудь из них?
— Да, — отвечал Льот. — Это Торальв и Гицур сыновья Торбьёрна. Они сыновья моего приемного отца.
— Не мог бы ты к ним поехать? — спросила Вигдис. — И если они согласятся замолвить за тебя слово, то, думается мне, нам будет легче уговорить отца.
— Как ты торопишься спровадить меня, — заметил Льот и вновь обнял ее.
Вигдис тогда заплакала и сказала:
— Я боюсь, что ничего хорошего не получится, если ты приедешь к отцу один, да и вспыльчив ты очень, а Гуннар сердит на тебя. Хорошо, если у тебя будут люди, которые могут помочь тебе и дать хороший совет.
Льот оттолкнул ее, и Вигдис пошла вниз. Она все время плакала. Льот шел на шаг позади нее. Через некоторое время он сказал:
— Я сделаю, как ты говоришь. Хотя ты, Вигдис, и знаешь, как опасно будет мое путешествие зимой. И я совсем не уверен, что сыновья Торбьёрна захотят приехать со мной сюда. Что же тогда мне делать?
— Вот тогда и посмотрим, — ответила Вигдис, повернулась и взяла его за руку. Они пошли вниз к Вадину. Льот пообещал ей, что отправится на север на следующий день. Они расстались у изгороди, но на прощание Льот сказал, что хочет увидеть ее еще раз. Он взял в обе руки ее волосы и прижал их к лицу:
— Приходи завтра на гору. Ведь я не видел тебя все это время, а сегодня вечером было слишком темно. Но завтра я приеду туда на закате… И еще, ты потеряла одну вещь в прошлый раз, когда мы говорили, и завтра ты ее получишь обратно. Я сохранил ее. Я подумал, что это будет хорошим поводом для встречи, если в том настанет нужда.
— Вот уж не знаю, что бы это могло быть, — ответила Вигдис, а Льот рассмеялся и сказал, что завтра она увидит эту вещь. С тем они и расстались.
XI
Когда Вигдис вернулась, было так поздно, что все уже легли спать. И она пошла к себе, и Оса принесла ей поесть. Пока Вигдис ела, Оса спросила, как дела у Астрид.
— Тебе следует сходить к ней завтра утром, — ответила Вигдис и, немного помолчав, добавила: — Я не дошла до ее дома сегодня вечером.
— Ты заблудилась? — спросила Оса.
— Нет, — ответила Вигдис, помолчала и сказала: — Я встретила Льота в лесу и говорила с ним.
И тогда женщина, что убиралась в комнате, — ее звали Турбьёрг, и она была замужем за работником в усадьбе — заметила:
— Вот уж недобрые новости — Льот ходит вокруг усадьбы? Значит, замышляет злое дело.
— Нет, не думаю, — сказала Вигдис и засмеялась.
— Будь с ним осторожна, — продолжала женщина. Она села рядом с Вигдис на скамью. — А не то он вскоре начнет говорить, что приручил тебя. И он тоже.
Оса приказала ей замолчать и добавила:
— Не след говорить с Вига-Льотом. Ведь никто не знает, что у него на уме.
— Да ведь она не ребенок, ей уже восемнадцать лет, — заметила Турбьёрг. — И лучше уж ей все знать, чтобы она поостереглась. И плохо будет, если люди поверят всему — а ведь он сочинил много вис, и все они о Вигдис. И еще Льот говорит, что Коре опозорил ее — но все понимают, что он ведет себя подобно неразумному ребенку: ругает то, что не может получить сам.
— Это говорит не Льот, — отвечала Оса, — а сыновья Арне. Это они ездят по округе и позорят девушку.
Вигдис сидела на скамье, краснела и бледнела, слушая их беседу.
— Не думаю, чтобы Льот сказал обо мне хоть слово, — произнесла она.
Тогда Турбьёрг сказала вису:
— Больше не хочу я слушать твоих вис, — сказала Вигдис.
Она пошла и легла спать. Оса спала с ней на одной кровати, и она заметила, что Вигдис почти не спала той ночью. Она просто лежала и ничего не говорила.
На следующий день Вигдис вошла в зал, где был Гуннар, села с ним рядом и спросила:
— Какой ответ ты дал бы Льоту сыну Гицура, родичу Ветерлиде, если бы он явился сюда просить меня в жены?
— Пусть сначала придет сюда, — отвечал Гуннар. — И я дам ему ответ, который он надолго запомнит. Но думаю, что он этого не сделает.
— Но ведь он уладил свое дело с Коре, — сказа ла Вигдис.
— Это не он, а Ветерлиде уладил дело с Коре, — отвечал Гуннар. — И никто еще не пренебрегал моей дружбой больше него.
— Но ведь он не знал о нашей вражде с Эйульфом.
— Зато теперь наверняка знает, — сказал Гуннар. — И мы с Коре хотим навестить его в Хестелоккене. И я выбью ему зубы, и посмотрим, какие еще висы ему удастся тогда сложить.
— Этого не должно случиться, — в ужасе воскликнула Вигдис.
А Гуннар на это ответил:
— Не должно случиться, чтобы ты еще разговаривала с ним, и я больше не хочу говорить с тобой о нем.
Вигдис ничего не ответила и вышла из зала.
— Тебе следует сходить к ней завтра утром, — ответила Вигдис и, немного помолчав, добавила: — Я не дошла до ее дома сегодня вечером.
— Ты заблудилась? — спросила Оса.
— Нет, — ответила Вигдис, помолчала и сказала: — Я встретила Льота в лесу и говорила с ним.
И тогда женщина, что убиралась в комнате, — ее звали Турбьёрг, и она была замужем за работником в усадьбе — заметила:
— Вот уж недобрые новости — Льот ходит вокруг усадьбы? Значит, замышляет злое дело.
— Нет, не думаю, — сказала Вигдис и засмеялась.
— Будь с ним осторожна, — продолжала женщина. Она села рядом с Вигдис на скамью. — А не то он вскоре начнет говорить, что приручил тебя. И он тоже.
Оса приказала ей замолчать и добавила:
— Не след говорить с Вига-Льотом. Ведь никто не знает, что у него на уме.
— Да ведь она не ребенок, ей уже восемнадцать лет, — заметила Турбьёрг. — И лучше уж ей все знать, чтобы она поостереглась. И плохо будет, если люди поверят всему — а ведь он сочинил много вис, и все они о Вигдис. И еще Льот говорит, что Коре опозорил ее — но все понимают, что он ведет себя подобно неразумному ребенку: ругает то, что не может получить сам.
— Это говорит не Льот, — отвечала Оса, — а сыновья Арне. Это они ездят по округе и позорят девушку.
Вигдис сидела на скамье, краснела и бледнела, слушая их беседу.
— Не думаю, чтобы Льот сказал обо мне хоть слово, — произнесла она.
Тогда Турбьёрг сказала вису:
И не доводилось мне слышать, что Эйульф сын Арне был скальдом, — добавила она. Вигдис ничего не ответила, и Турбьёрг сказала еще вису:
Весело играл я
Златыми волосами.
Рядышком сидели
На скамье мы.
Вдвоем в палатах
Мы девичьих были.
Вечер тот всегда
Помниться мне будет.
Большие птицы затихли в лесу.
Лета конец близок был.
Красные ягоды она предлагала
Отведать из рук своих.
— Больше не хочу я слушать твоих вис, — сказала Вигдис.
Она пошла и легла спать. Оса спала с ней на одной кровати, и она заметила, что Вигдис почти не спала той ночью. Она просто лежала и ничего не говорила.
На следующий день Вигдис вошла в зал, где был Гуннар, села с ним рядом и спросила:
— Какой ответ ты дал бы Льоту сыну Гицура, родичу Ветерлиде, если бы он явился сюда просить меня в жены?
— Пусть сначала придет сюда, — отвечал Гуннар. — И я дам ему ответ, который он надолго запомнит. Но думаю, что он этого не сделает.
— Но ведь он уладил свое дело с Коре, — сказа ла Вигдис.
— Это не он, а Ветерлиде уладил дело с Коре, — отвечал Гуннар. — И никто еще не пренебрегал моей дружбой больше него.
— Но ведь он не знал о нашей вражде с Эйульфом.
— Зато теперь наверняка знает, — сказал Гуннар. — И мы с Коре хотим навестить его в Хестелоккене. И я выбью ему зубы, и посмотрим, какие еще висы ему удастся тогда сложить.
— Этого не должно случиться, — в ужасе воскликнула Вигдис.
А Гуннар на это ответил:
— Не должно случиться, чтобы ты еще разговаривала с ним, и я больше не хочу говорить с тобой о нем.
Вигдис ничего не ответила и вышла из зала.
XII
Она сидела весь день в своей комнате в волнении и тревоге и не знала, стоит ли ей идти к Льоту. Но когда наступило время заката, она накинула на плечи темный плащ и вышла во двор.
К ночи подмораживало, и над фьордом поднимался густой туман, Все еще яркое солнце висело над горами. Во дворе никого не было. Вигдис немного постояла в задумчивости. Потом заторопилась и направилась на север к лесу. Никто не видел, как она уходила из усадьбы.
Когда она поднялась на гору, Льот уже был там. Он был одет для поездки, но свой плащ и оружие положил на землю, а коня привязал к дереву.
Он бросился к Вигдис, а потом прикрыл глаза рукой от солнца и сказал:
— Солнце не помешает мне рассмотреть твою красоту, Вигдис, и я рад, что ты пришла.
Он положил ей руки на талию и повернул ее так, чтобы солнце не светило ему в глаза. Но она освободилась из его объятий и заложила руки за спину. А потом сказала:
— Да, я пришла. Но мне надо тебя спросить о странных вещах. Скажи мне, не говорят ли в округе обо мне и о Коре?
Льот ответил — при этом он сильно покраснел:
— Я спрашивал тебя об этом вечером — о том, не получил ли он от тебя того, чего желал?
— Думаю, что мне не стоило приходить, — сказала Вигдис. — Потому что теперь я знаю, что они сказали правду, а именно этого я и боялась.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил Льот.
Тогда Вигдис сказала:
— Либо ты рассказал о том, что происходит между нами — а я не думала, что ты будешь об этом болтать даже брату, — либо это ты сложил те висы, что знает вся округа.
Льот помолчал. Вигдис повернулась и хотела уйти. Но он пошел за ней и сказал:
— Я бы хотел, чтобы никогда эти висы не были сложены. Но ты не знаешь, как я переживал все то время, когда думал, что потерял тебя. И в таком состоянии люди часто говорят то, о чем потом приходится жалеть.
— А я сейчас жалею, что вообще говорила с тобой, — ответила Вигдис.
— Не говори так, — попросил ее Льот. — Ибо больше не будет у тебя причин обижаться на меня.
— Да, я знаю, — проговорила Вигдис, — ведь это последний раз, когда мы говорим с тобой.
Льот обнял ее, но Вигдис уперлась руками ему в грудь. А он тогда схватил ее за запястья и сказал:
— Что плохого в том, что я сложил несколько вис. И если ты решила из-за этого отказаться от меня, то значит, ты меня совсем не любила.
— Да и ты меня не любил, — возразила в гневе Вигдис, — если ты первый поверил тому, что говорили обо мне. И сам стал дальше разносить эти слухи.
— Никаких слухов я о тебе не разносил, — ответил Льот. — И никогда им не верил.
— Может, это вскоре и станет правдой, — сказала Вигдис и попыталась вырваться из его рук.
— Ты не должна так говорить, — воскликнул Льот и поцеловал ее. — И наверно, ты забыла, что обещала мне вчера.
Тут она укусила его в шею.
— А теперь я хочу сделать все по-другому, — сказала она.
— Никогда Коре тебя не получит, — прошипел Льот сквозь зубы. — Я не смогу жить, если потеряю тебя.
И с этими словами он поднял ее на руки, хотя она и сопротивлялась. Он отнес ее в лесок и сделал с ней, что хотел, хотя она и сопротивлялась. А потом Вигдис ничего не говорила и не плакала. Тогда Льот погладил ее по руке и щеке. Они были совсем холодные.
Льот встал, принес свой плащ и накрыл Вигдис. Он поцеловал ее. Было так холодно, что из его рта вырывался белый пар. Солнце село, но небо над лесом было красное, как кровь.
— Нам пора ехать, — сказал Льот и хотел помочь ей встать. — Мы сможем ночью добраться только до Большого озера. Там и заночуем.
Тогда Вигдис сказала:
— Для тебя, негодяя, будет слишком легкой смертью, если мой отец сам убьет тебя.
Она встала и направилась к усадьбе.
Льот пошел за ней. Он сказал:
— Думаю, теперь для нас обоих будет лучше, если ты последуешь за мной. Я знаю, что поступил нехорошо, но уж если случилась первая беда, то не надо допускать второй.
Вигдис даже не повернула голову в его сторону, и Льоту показалось, что самое худшее в том, что она не плачет и не говорит с ним. Он дошел с ней до самого Вадина.
У изгороди Вигдис остановилась, подняла камень и бросила его в Льота.
— Пошел вон, собака, — сказала она.
Камень попал ему в лицо, удар был не очень сильным, но из губы пошла кровь. И он сказал:
— Я еще раз приду к тебе и попрошу стать моей женой, моя игрушка, но сейчас я дам тебе время подумать. А летом я еще раз спрошу, не хочешь ли ты взять меня в мужья.
— Ты увидишь, Вига-Льот, что моя воля так же сильна, как и твоя.
И с этими словами она вошла в усадьбу. Она пошла к себе и сразу легла. Оса заметила, что Вигдис почти не спала той ночью, а во сне все время ворочалась, Но она ничего не рассказала Осе.
Льот же вернулся в лес, отвязал своего коня и уехал. Он скакал всю ночь и добрался до Хакедала, а оттуда направился в Ромерике, а там уж было недалеко до Трондхейма. И он не обращал внимания на ненастье, что установилось сразу же, как он отправился в путь. Он чуть не погиб в горах, так что его приемные братья, сыновья Торбьёрна, посчитали чудом, что он смог до них добраться.
К ночи подмораживало, и над фьордом поднимался густой туман, Все еще яркое солнце висело над горами. Во дворе никого не было. Вигдис немного постояла в задумчивости. Потом заторопилась и направилась на север к лесу. Никто не видел, как она уходила из усадьбы.
Когда она поднялась на гору, Льот уже был там. Он был одет для поездки, но свой плащ и оружие положил на землю, а коня привязал к дереву.
Он бросился к Вигдис, а потом прикрыл глаза рукой от солнца и сказал:
— Солнце не помешает мне рассмотреть твою красоту, Вигдис, и я рад, что ты пришла.
Он положил ей руки на талию и повернул ее так, чтобы солнце не светило ему в глаза. Но она освободилась из его объятий и заложила руки за спину. А потом сказала:
— Да, я пришла. Но мне надо тебя спросить о странных вещах. Скажи мне, не говорят ли в округе обо мне и о Коре?
Льот ответил — при этом он сильно покраснел:
— Я спрашивал тебя об этом вечером — о том, не получил ли он от тебя того, чего желал?
— Думаю, что мне не стоило приходить, — сказала Вигдис. — Потому что теперь я знаю, что они сказали правду, а именно этого я и боялась.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил Льот.
Тогда Вигдис сказала:
— Либо ты рассказал о том, что происходит между нами — а я не думала, что ты будешь об этом болтать даже брату, — либо это ты сложил те висы, что знает вся округа.
Льот помолчал. Вигдис повернулась и хотела уйти. Но он пошел за ней и сказал:
— Я бы хотел, чтобы никогда эти висы не были сложены. Но ты не знаешь, как я переживал все то время, когда думал, что потерял тебя. И в таком состоянии люди часто говорят то, о чем потом приходится жалеть.
— А я сейчас жалею, что вообще говорила с тобой, — ответила Вигдис.
— Не говори так, — попросил ее Льот. — Ибо больше не будет у тебя причин обижаться на меня.
— Да, я знаю, — проговорила Вигдис, — ведь это последний раз, когда мы говорим с тобой.
Льот обнял ее, но Вигдис уперлась руками ему в грудь. А он тогда схватил ее за запястья и сказал:
— Что плохого в том, что я сложил несколько вис. И если ты решила из-за этого отказаться от меня, то значит, ты меня совсем не любила.
— Да и ты меня не любил, — возразила в гневе Вигдис, — если ты первый поверил тому, что говорили обо мне. И сам стал дальше разносить эти слухи.
— Никаких слухов я о тебе не разносил, — ответил Льот. — И никогда им не верил.
— Может, это вскоре и станет правдой, — сказала Вигдис и попыталась вырваться из его рук.
— Ты не должна так говорить, — воскликнул Льот и поцеловал ее. — И наверно, ты забыла, что обещала мне вчера.
Тут она укусила его в шею.
— А теперь я хочу сделать все по-другому, — сказала она.
— Никогда Коре тебя не получит, — прошипел Льот сквозь зубы. — Я не смогу жить, если потеряю тебя.
И с этими словами он поднял ее на руки, хотя она и сопротивлялась. Он отнес ее в лесок и сделал с ней, что хотел, хотя она и сопротивлялась. А потом Вигдис ничего не говорила и не плакала. Тогда Льот погладил ее по руке и щеке. Они были совсем холодные.
Льот встал, принес свой плащ и накрыл Вигдис. Он поцеловал ее. Было так холодно, что из его рта вырывался белый пар. Солнце село, но небо над лесом было красное, как кровь.
— Нам пора ехать, — сказал Льот и хотел помочь ей встать. — Мы сможем ночью добраться только до Большого озера. Там и заночуем.
Тогда Вигдис сказала:
— Для тебя, негодяя, будет слишком легкой смертью, если мой отец сам убьет тебя.
Она встала и направилась к усадьбе.
Льот пошел за ней. Он сказал:
— Думаю, теперь для нас обоих будет лучше, если ты последуешь за мной. Я знаю, что поступил нехорошо, но уж если случилась первая беда, то не надо допускать второй.
Вигдис даже не повернула голову в его сторону, и Льоту показалось, что самое худшее в том, что она не плачет и не говорит с ним. Он дошел с ней до самого Вадина.
У изгороди Вигдис остановилась, подняла камень и бросила его в Льота.
— Пошел вон, собака, — сказала она.
Камень попал ему в лицо, удар был не очень сильным, но из губы пошла кровь. И он сказал:
— Я еще раз приду к тебе и попрошу стать моей женой, моя игрушка, но сейчас я дам тебе время подумать. А летом я еще раз спрошу, не хочешь ли ты взять меня в мужья.
— Ты увидишь, Вига-Льот, что моя воля так же сильна, как и твоя.
И с этими словами она вошла в усадьбу. Она пошла к себе и сразу легла. Оса заметила, что Вигдис почти не спала той ночью, а во сне все время ворочалась, Но она ничего не рассказала Осе.
Льот же вернулся в лес, отвязал своего коня и уехал. Он скакал всю ночь и добрался до Хакедала, а оттуда направился в Ромерике, а там уж было недалеко до Трондхейма. И он не обращал внимания на ненастье, что установилось сразу же, как он отправился в путь. Он чуть не погиб в горах, так что его приемные братья, сыновья Торбьёрна, посчитали чудом, что он смог до них добраться.
XIII
Вигдис сидела дома и так горевала, что ничего не могло ее порадовать. Она не хотела ни есть, ни пить, ни одеваться, ни расчесывать волосы; и никак не могла забыть позор, который навлек на ее голову Вига-Льот. Каждый вечер она боялась ложиться спать, боялась остаться со своими мыслями наедине; и каждое утро она боялась вставать и заниматься работой по дому и говорить с другими. Она сказала себе: «Я как птица с перебитыми крыльями; не могу улететь от того места, где упала, и не могу видеть дальше того места, где растеклась моя кровь. Если я думаю о том, что случилось раньше, то вспоминаю то, что случилось сейчас. И если я вспомню то время, когда ходила веселая и влюбленная, то пойму сама, что заслужила этот позор».
Часто она так думала, и больше всего ей нравилось ходить и смотреть на реку. И когда дело пошло к зиме, Вигдис поняла, что ждет ребенка.
Однажды ночью она проснулась; Оса и другие женщины спали; и Вигдис встала, набросила на себя плащ и вышла во двор. Она пошла вниз к реке.
Вигдис никогда не бывала одна во дворе ночью, и ей показалось это еще ужаснее, чем она могла себе представить. Это было время равноденствия, шел дождь, и дул ветер; и было так темно, что она не могла отличить землю от неба. Но иногда между облаками появлялся просвет, и тогда она видела звезды. Она не далеко отошла от усадьбы, когда почувствовала под ногами мягкую почву и поняла, что сбилась с дороги. Она не видела, куда ступала, и иногда шла по колено в мокрой снежной каше, а иногда ноги ее проваливались в ямы, которые были запорошены снегом. И вскоре она уже не знала, куда забрела, где усадьба, и где река… Вадин лежал около реки, но в темноте казалось, что до реки очень далеко. И тут она споткнулась, упала и заскользила вниз с холма. И врезалась во что-то твердое. Она поняла, что это ель, поскольку ветви хлестали ее по лицу. И когда она падала, то почувствовала, как в ней шевельнулся ребенок.
Вигдис села под деревом. Она так промокла и замерзла, как будто только что искупалась в ледяном море. Она прижалась к стволу ели, и ветви защитили ее от дождя. Но в вершинах деревьев завывал ветер, и ей стало очень страшно. И она не знала, кто ворочается и стонет вокруг нее в темноте.
Так она и лежала до рассвета; а когда начало светать, она увидела, что лежит на обрыве у самой речки, и склон весь покрыт льдом, а внизу несутся потоки черной воды. Но силы оставили ее, и она направилась обратно в усадьбу; сейчас, при свете дня, она была совсем рядом. Вигдис разделась и легла в постель. И еще она злобно подумала, что наверняка заболеет после ночной прогулки, и это было бы хорошо.
Оса утром спросила:
— Девочка, почему у тебя такое мокрое платье?
Вигдис отвечала, что ходила ночью в хлев — этой зимой у них болели коровы. «И там было так темно, что я с трудом нашла дорогу обратно в дом».
Оса ничего не ответила, но подумала, что Вигдис стоило бы с ней поговорить.
Однажды Оса сказала, что Вигдис, должно быть, заболела, поскольку она с трудом сидела на скамье. И она попросила девушку довериться приемной матери. Но Вигдис отвечала, что беспокоиться не стоит.
У Гуннара в ту зиму тоже было плохое настроение, и поэтому мало кто решался заезжать к нему в усадьбу. И когда пришло время, Оса сделала так, что в Вадине не осталось женщин, кроме нее и Вигдис.
Вигдис сшила себе специальное платье со шнуровкой, которое надела под свою обычную одежду, и большую часть времени проводила в доме. И так уж получилось, что никто не заметил, что с ней произошло, кроме Осы, но она боялась говорить об этом.
Часто она так думала, и больше всего ей нравилось ходить и смотреть на реку. И когда дело пошло к зиме, Вигдис поняла, что ждет ребенка.
Однажды ночью она проснулась; Оса и другие женщины спали; и Вигдис встала, набросила на себя плащ и вышла во двор. Она пошла вниз к реке.
Вигдис никогда не бывала одна во дворе ночью, и ей показалось это еще ужаснее, чем она могла себе представить. Это было время равноденствия, шел дождь, и дул ветер; и было так темно, что она не могла отличить землю от неба. Но иногда между облаками появлялся просвет, и тогда она видела звезды. Она не далеко отошла от усадьбы, когда почувствовала под ногами мягкую почву и поняла, что сбилась с дороги. Она не видела, куда ступала, и иногда шла по колено в мокрой снежной каше, а иногда ноги ее проваливались в ямы, которые были запорошены снегом. И вскоре она уже не знала, куда забрела, где усадьба, и где река… Вадин лежал около реки, но в темноте казалось, что до реки очень далеко. И тут она споткнулась, упала и заскользила вниз с холма. И врезалась во что-то твердое. Она поняла, что это ель, поскольку ветви хлестали ее по лицу. И когда она падала, то почувствовала, как в ней шевельнулся ребенок.
Вигдис села под деревом. Она так промокла и замерзла, как будто только что искупалась в ледяном море. Она прижалась к стволу ели, и ветви защитили ее от дождя. Но в вершинах деревьев завывал ветер, и ей стало очень страшно. И она не знала, кто ворочается и стонет вокруг нее в темноте.
Так она и лежала до рассвета; а когда начало светать, она увидела, что лежит на обрыве у самой речки, и склон весь покрыт льдом, а внизу несутся потоки черной воды. Но силы оставили ее, и она направилась обратно в усадьбу; сейчас, при свете дня, она была совсем рядом. Вигдис разделась и легла в постель. И еще она злобно подумала, что наверняка заболеет после ночной прогулки, и это было бы хорошо.
Оса утром спросила:
— Девочка, почему у тебя такое мокрое платье?
Вигдис отвечала, что ходила ночью в хлев — этой зимой у них болели коровы. «И там было так темно, что я с трудом нашла дорогу обратно в дом».
Оса ничего не ответила, но подумала, что Вигдис стоило бы с ней поговорить.
Однажды Оса сказала, что Вигдис, должно быть, заболела, поскольку она с трудом сидела на скамье. И она попросила девушку довериться приемной матери. Но Вигдис отвечала, что беспокоиться не стоит.
У Гуннара в ту зиму тоже было плохое настроение, и поэтому мало кто решался заезжать к нему в усадьбу. И когда пришло время, Оса сделала так, что в Вадине не осталось женщин, кроме нее и Вигдис.
Вигдис сшила себе специальное платье со шнуровкой, которое надела под свою обычную одежду, и большую часть времени проводила в доме. И так уж получилось, что никто не заметил, что с ней произошло, кроме Осы, но она боялась говорить об этом.
XIV
Когда наступила весна, Вигдис сказала, что этим летом она хочет отправиться вместе с Осой на сеттер. Так и решили, хотя Гуннару это совсем не понравилось, но Оса долго говорила с ним, и он уступил. Они отправились в горы очень рано и взяли с собой работника по имени Скофте. Он был сыном Осы и вольноотпущенника Гуннара. Он должен был следить за лошадьми и охранять дом от диких зверей.
Однажды к вечеру, когда Оса стояла в дверях хлева и пересчитывала коров, возвращавшихся с пастбища, к ней прибежала в ужасе Вигдис и сказала:
— К нам едет Гуннар. И я не знаю, что делать. Сдается мне, что он убьет меня, увидев такой, какая я сейчас.
— Ложись в постель, — отвечала Оса. — Я скажу ему, что ты больна, а долго он тут не пробудет.
Вигдис так и поступила и лежала два дня, что Гуннар провел на сеттере. Он сказал, что нет ничего удивительного в том, что она заболела, а коровы дают мало молока, ибо они так рано собрались в горы — по утрам еще случались заморозки, а в лесу было мало травы.
После этого Оса решила поговорить с Вигдис и дать ей совет. И однажды, когда Вигдис мыла подойники в ручье, она сказала:
— Дай я сама вымою. Тебе нельзя заниматься такой работой.
Вигдис швырнула ведро на берег, и в ее глазах была такая ненависть, что Оса испугалась. А Вигдис громко закричала:
— Не говори со мной об этом! Или я не знаю, что могу с тобой сделать!
После этого Оса никогда больше не заводила речь о ребенке.
Наступило лето.
Однажды ночью Вигдис проснулась и вышла из дома. Была уже средина лета, тихо и темно. Она поднялась немного вверх по склону и дошла до изгороди усадьбы. И тут она легла на землю и застонала. На опушке леса щипал траву вороной конь. Он никогда не пасся вместе с другими лошадьми, а держался поближе к жилью и особенно любил Вигдис. И сейчас он подошел к ней и полизал ей лицо. Он стоял и ждал, пока она встанет. Когда воды отошли, она поднялась и поплелась в лес.
Конь все время шел за ней. Каждый раз, когда начинались новые схватки, она обнимала коня за шею, и он поворачивал к ней голову, покусывал за плечо и стоял совершенно неподвижно.
Наконец она подошла к большому темному горному озеру. В затянутом тучами небе слабо голубела луна, которая отражалась в воде. Кругом все было серо и неприветливо. Один раз она громко закричала. И эхо, вернувшееся с другого берега озера, было столь ужасающе, что Вигдис испугалась, сняла с себя плащ и вцепилась зубами в его ткань. Она рвала его на мелкие кусочки, и скоро во рту у нее была настоящая каша из ниток. И ей показалось, что она теряет сознание. Она слушала журчание ручейка неподалеку, и один раз, когда она приоткрыла глаза, то увидела, что начало светать. И совсем рядом с ней озеро катило свои черные воды. Но у Вигдис не было сил доползти до него, и ночь близилась к концу.
Однажды к вечеру, когда Оса стояла в дверях хлева и пересчитывала коров, возвращавшихся с пастбища, к ней прибежала в ужасе Вигдис и сказала:
— К нам едет Гуннар. И я не знаю, что делать. Сдается мне, что он убьет меня, увидев такой, какая я сейчас.
— Ложись в постель, — отвечала Оса. — Я скажу ему, что ты больна, а долго он тут не пробудет.
Вигдис так и поступила и лежала два дня, что Гуннар провел на сеттере. Он сказал, что нет ничего удивительного в том, что она заболела, а коровы дают мало молока, ибо они так рано собрались в горы — по утрам еще случались заморозки, а в лесу было мало травы.
После этого Оса решила поговорить с Вигдис и дать ей совет. И однажды, когда Вигдис мыла подойники в ручье, она сказала:
— Дай я сама вымою. Тебе нельзя заниматься такой работой.
Вигдис швырнула ведро на берег, и в ее глазах была такая ненависть, что Оса испугалась. А Вигдис громко закричала:
— Не говори со мной об этом! Или я не знаю, что могу с тобой сделать!
После этого Оса никогда больше не заводила речь о ребенке.
Наступило лето.
Однажды ночью Вигдис проснулась и вышла из дома. Была уже средина лета, тихо и темно. Она поднялась немного вверх по склону и дошла до изгороди усадьбы. И тут она легла на землю и застонала. На опушке леса щипал траву вороной конь. Он никогда не пасся вместе с другими лошадьми, а держался поближе к жилью и особенно любил Вигдис. И сейчас он подошел к ней и полизал ей лицо. Он стоял и ждал, пока она встанет. Когда воды отошли, она поднялась и поплелась в лес.
Конь все время шел за ней. Каждый раз, когда начинались новые схватки, она обнимала коня за шею, и он поворачивал к ней голову, покусывал за плечо и стоял совершенно неподвижно.
Наконец она подошла к большому темному горному озеру. В затянутом тучами небе слабо голубела луна, которая отражалась в воде. Кругом все было серо и неприветливо. Один раз она громко закричала. И эхо, вернувшееся с другого берега озера, было столь ужасающе, что Вигдис испугалась, сняла с себя плащ и вцепилась зубами в его ткань. Она рвала его на мелкие кусочки, и скоро во рту у нее была настоящая каша из ниток. И ей показалось, что она теряет сознание. Она слушала журчание ручейка неподалеку, и один раз, когда она приоткрыла глаза, то увидела, что начало светать. И совсем рядом с ней озеро катило свои черные воды. Но у Вигдис не было сил доползти до него, и ночь близилась к концу.