Эдгар Уоллес
Отель на берегу Темзы (сборник)

Отель на берегу Темзы

 
 

«МЕККА» И ЕЕ ОБИТАТЕЛИ

   Представьте себе картину: раннее туманное утро, нависшие над рекой свинцовые облака, редкие огни на берегу и плывущая вниз по течению лодка… Прошло немного времени, и ближайшая набережная пробудилась, предрассветную тишину нарушили грохот и лязг подъемных кранов и скрип якорных цепей. Между тем лодка, благополучно миновав ряды стоящих на приколе баркасов, еще не достигла берега, как вдруг перед сидящими в ней людьми тенью встала преграда.
   – Это вы, Джон Вэд? – прохрипел один из гребцов.
   – Здравствуй, голубчик! В такую рань – и уже на работе?
   Баркас речной полиции, управляемый твердой рукой, вплотную приблизился к лодке.
   – Мистер Вэд, я хотел отвести лодку в Дорлин… Чинить ее надо.
   – Помилуй бог, да это никак мистер Оффер! Сам речной пират Оффер собственной персоной! Что ты здесь делаешь в такую рань? Все добропорядочные молодые люди, особенно с таким слабым здоровьем, как у тебя, еще в постели. А ну-ка дай взглянуть, что у тебя тут… – Инспектор Вэд осветил лодку прожектором. – Что это в маленьком ящике? Виски?! Да я вижу, у тебя не один ящик…
   – Только что выловили из реки, – поспешил оправдаться Оффер. – Я и Гарри…
   – Так вы, значит, рыбаки?.. Надо же! А теперь марш за нами! Да поживее!
   Незадачливые пираты молча последовали за баркасом. Лишь когда подходили к полицейскому посту, Оффера словно прорвало:
   – Вы, мистер Вэд, должно быть, думаете, как ловко вам удалось нас поймать? Не обольщайтесь! Вспомните лучше о тех ворах и убийцах в Лондоне, которые ускользнули от вас! Вы только и можете, что накрыть пару мелких воришек. А в это время убийца женщины, которую нашли с перерезанным горлом, гуляет на свободе! Как, впрочем, и банда налетчиков, или как их там? «Резиновых братьев»…
   – Заткнись! – проворчал Гарри, напарник Оффера.
   – Продолжай, продолжай, – добродушно подзадорил речного вора инспектор Вэд. – Я не обижусь. Что ты сказал о банде «резиновых братьев»? У тебя есть претензии к нам, речной полиции?.. И, кстати, хотелось бы узнать, куда вы везли краденое виски. Выкладывай, мистер Оффер, а я послушаю.
   Ответа не последовало.
   – Рассказывай, не стесняйся, – продолжал настаивать инспектор Вэд. – Может быть, вы хотели побаловать матросов из числа тех, что обедают в «Мекке»? Это очень любезно с вашей стороны – у них наверняка глотки пересохли. Или, быть может, виски предназначалось для бедного Голли?
   – Вы, мистер Вэд, не вправе задавать нам подобные вопросы. Если я решу пожаловаться на вас, вы потеряете работу! – сказал Оффер неуверенно.
   Полицейский баркас причалил к понтону. Кто-то невидимый в предрассветной мгле спросил у Вэда, каков улов, и он ответил:
   – Всего лишь пара мелких рыбешек! Положите их на лед.
   В тот же вечер инспектор Вэд навестил хозяйку пансиона «Мекка» миссис Аннабель Эйкс. Правда, сама она предпочитала называть свое заведение клубом. Эта почтенная дама под давлением полиции была вынуждена зарегистрировать свой «клуб» как отель. И теперь какой-нибудь назойливый полицейский инспектор в любое время дня и ночи мог явиться сюда и произвести обыск, что, в свою очередь, было чревато неприятными последствиями. Миссис Эйкс не раз жаловалась своим гостям:
   – Что за времена настали! Всякая сухопутная лягушка может в любое время нагрянуть в морской клуб!
   «Мекка» располагалась на набережной Темзы, в очень удобном месте – недалеко от контор пароходства. Здесь любили бывать штурманы и матросы с парусников и торговых судов. Кормили в «Мекке» обильно и дешево, а постоянных посетителей – нередко в кредит. Особенно внимательна миссис Эйкс была к тем из своих гостей, которые пользовались ее расположением. А расположением ее пользовались те, кто не совал нос в чужие дела.
   Мужа «матушки» Эйкс (так называли почтенную даму доброжелатели, правда, их было совсем немного) звали Голли. Этот небольшого роста приветливый человек, лицо которого украшали густые рыжие усы, в молодости работал стюардом на пароходе, но теперь, когда выпивал лишнее, уверял всех, что служил казначеем. Как-то раз, будучи навеселе, он даже произвел себя в капитаны. Голли любил петь фальцетом сентиментальные баллады, а кроме того, находить сходство между собой и героями фильмов и мечтать вслух о том, как однажды его пригласят сниматься в кино, непременно в главной роли.
   Почему миссис Эйкс удостоилась столь миролюбивого прозвища – «матушка», неизвестно. Она была худа, костлява, выражение ее лица, обрамленного седыми клочьями волос, почти всегда оставалось суровым. Не случайно большинство постояльцев «Мекки» за глаза называли ее не матушкой, а старой ведьмой.
   Здание, в котором располагалась «Мекка», стояло на набережной Темзы, перед ним были разбиты две грядки, вероятно, по прихоти хозяйки пансиона называвшиеся «садом». Ежегодно Голли, проявляя ангельское терпение, сажал на них цветы, но те упорно не хотели расти.
   Из окон «Мекки» открывался чудесный вид на реку. На ее противоположном берегу стояли большегрузные суда, а вдоль набережной, где находилась «Мекка», – баркасы и баржи.
   Лила Смиз из окна столовой с тоской смотрела на реку, точнее, на снующие лодки рыбаков, на груженные апельсинами итальянские и испанские суда. Лила привыкла к обитателям реки, научилась различать вой сирен буксиров – по сути, она выросла у этого окна. Возвращавшиеся из долгого плавания моряки, приходя в «Мекку», с удивлением замечали, что Лила уже не ребенок. Она стала серьезнее и вместе с тем привлекательнее – в ней появилось нечто новое, едва ли объяснимое словами. Она всегда была миловидна: правильные черты лица, большие глаза, стройная фигурка, но теперь эта миловидность стала ярче.
   Всякий раз, когда до Лилы доносился вой сирены, она подбегала к окну и, словно чего-то ожидая, смотрела на реку.
   – Лила, гость из седьмого номера хочет чаю! О чем ты думаешь? Не будь такой рассеянной, соберись наконец!
   Миссис Эйкс вошла в комнату и застала Лилу в привычной позе – у окна.
   – Да, тетя! – И девушка побежала на кухню.
   Ее пугал этот резкий каркающий голос. Она не раз мечтала об иной участи, смутно припоминая, что когда-то жила по-другому. В такие минуты она видела перед собой сочную зелень лужайки и приветливые лица близких ей людей. Идущие за окном суда, словно дразня ее, все чаще воскрешали в памяти эти видения…
   Однажды, когда утреннее солнце расцветило реку бликами и маленькое оконце на кухне было распахнуто, Лила увидела стоявшего на набережной человека, который внимательно на нее смотрел.
   – С добрым утром, принцесса!
   Лила смущенно улыбнулась:
   – Здравствуйте, мистер Вэд!
   И тотчас ощутила волнение – Вэд был единственным человеком, чье появление ее волновало. Нет, он не внушал ей страха, хотя то, чем он занимался, казалось ей постыдным: миссис Эйкс не раз говорила, что полицейские – это те же мошенники, только у них не хватает мужества, чтобы воровать. Этот человек, стоявший под окном, чем-то ее привлекал, но она не могла понять чем. Долгое время ей казалось, что он намного старше ее, почти такой же старый, как Голли, пока не наступил день, когда она почувствовала, что сама стала старше и отныне может смотреть на него как на ровесника.
   Этот полицейский никогда ни о чем ее не расспрашивал и не пытался узнать о том, что происходит в «Мекке».
   – Мистер Вэд, почему вас называют крючком? – Вопрос сорвался у Лилы с языка прежде, чем она поняла, что допустила бестактность.
   – А потому, принцесса, что я хватаю на крючок нечестных людей, – ответил он серьезно. – Я завел столько судебных дел, что стал пугалом для всех местных жуликов.
   Тяжелая поступь миссис Эйкс прервала беседу.
   – Послушайте, Вэд, неужели у вас нет других дел, кроме как болтать, стоя под окном? – спросила «матушка», задыхаясь от злости.
   Она ненавидела этого человека и не могла скрыть своего отношения к нему. Движением руки она приказала девушке удалиться и захлопнула за ней дверь.
   – Нечего вам выспрашивать у нее. Если вы честный мужчина, так приходите открыто в дом и скажите, что вам нужно.
   – Напрасно волнуетесь, милая, я пришел к Голли…
   – Не смейте называть меня милой, – прохрипела «матушка». – Ступайте, он во дворе.
   Голли был занят колкой дров, но, увидев Вэда, отложил топор в сторону и скорчил гримасу:
   – Виски? Ничего не слышал. Конечно, я знаю Пройдоху: давно опустившийся мелкий жулик, которому мы запретили сюда приходить. И друзья у него такие же жулики, как и он. Знаете поговорку: скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты?
   – Это не всегда так, – возразил Джон Вэд. – Вы ничего не слышали о… «резиновых братьях»?
   Голли воздел руки к небу:
   – Только то, что было написано в газетах. К чему мне ими интересоваться? Это дело полиции. Мы платим налоги, содержим всю эту ораву… Откуда мне что-то знать об этих налетчиках? Разве я несгораемый шкаф? Или обладаю текущим счетом в банке? Миллионер я, что ли?
   – Вам виднее, – пробормотал Вэд и, небрежно кивнув, отправился на баркас.

ЖЕНЩИНА В ВОДЕ

   У Вэда выдался тяжелый день. Ночью он патрулировал реку и осматривал подозрительные лодки; после обеда обнаружил утопленника; утром ему пришлось побывать в суде по делу капитана буксира, которого обвинили в грубом обращении с командой. Этот капитан, будучи пьяным, чуть не потопил свой буксир. К счастью, вовремя подоспел полицейский баркас. Вэд успел не только прыгнуть на буксир, но и повернуть рулевое колесо и выпрямить курс. В довершение всего по пути домой он получил срочное предписание – явиться в Скотленд-Ярд. Он ни минуты не сомневался в том, что послужило причиной его вызова: банда «резиновых братьев» снова ограбила банк!
   Банду прозвали «резиновыми братьями» по вполне объяснимой причине: во время налетов члены банды надевали противогазы, маски, резиновые перчатки и обувь на резиновой подошве. Все бандиты были вооружены браунингами, и на поясе у каждого висели три плоские цилиндрические бомбы. Около двух недель назад банда ограбила ювелирную фирму «Колли и Мур» на Бонд-стрит, а через несколько дней проникла в хранилище Северного банка. Раненый охранник умер, прежде чем полиция успела явиться на место происшествия. В его судорожно сжатой руке обнаружили часть противогаза – должно быть, в пылу борьбы он сорвал с одного из налетчиков противогаз, и это стоило ему жизни.
   Вэд стоял на носу баркаса и вглядывался в даль. Вдруг у парапета набережной он заметил темную фигуру. Еще мгновение – и фигура исчезла: кто-то явно упал в воду. Рулевой тоже это заметил и дал задний ход.
   – Человек за бортом, справа!
   Вэд наклонился и вгляделся в воду. Вдруг из воды показалась рука. Вэд изловчился и, не теряя ни секунды, схватил самоубийцу под мышки и вытащил из воды. Это была женщина.
   – Неужели вы не нашли другого места и времени, чтобы свести счеты с жизнью? Нет, именно тогда, когда я направляюсь по важному делу! – раздраженно заметил он. – Сержант, посветите-ка!
   Фонарь осветил изможденное, худое лицо, клочья седых волос и расширенные от пережитого ужаса глаза.
   – Не отнимайте ее у меня… – лепетала женщина, прижимая к груди клочок намокшей бумаги.
   – Я и не собираюсь ничего у вас отнимать, – успокоил ее Вэд.
   Сержант подал ему флягу, и Вэд попытался влить женщине в рот несколько капель. Она закашлялась:
   – Нет, нет… я не хочу! Я хочу к своему ребенку! Полковник говорит…
   – То, что говорит полковник, сейчас не имеет никакого значения. Выпейте, и вам станет легче.
   И он накрыл ее одеялом. При этом ему удалось разглядеть то, что несчастная не хотела выпускать из рук: фотографию ребенка. Лицо ребенка он не забудет никогда. Прежде все дети казались ему одинаковыми, но этот явно отличался от других. Большие серьезные глаза, которые невозможно забыть… Неожиданно его пронзила догадка – он узнал ребенка:
   – Всемогущий Боже! Да это же Лила Смиз! – Но на всякий случай все же спросил: – Кто это?
   – Вы не отберете ее у меня! Вы… вы скверный человек… – Голос женщины ослаб, и она выронила фотографию.
   – Толлер, скорее, похоже, она умирает!..
   Вэд дотронулся до фотографии, и набухшая бумажная масса расползлась на кусочки – ничего больше нельзя было разобрать.
   Он тщетно ломал голову над тем, кто эта женщина. Мать Лилы Смиз? Он снова попытался сложить фотографию, но из этой затеи ничего не вышло.
   Баркас причалил к берегу, вскоре один из полицейских вернулся с носилками, и тело несчастной женщины отправили в близлежащий госпиталь. Вэд пошел в кабинет шефа полиции и застал там «великую четверку» – они совещались.
   – Очень сожалею, что опоздал, сэр, – сказал он, – но какой-то женщине взбрело в голову покончить жизнь самоубийством как раз тогда, когда я направлялся сюда. Пришлось задержаться.
   Шеф полиции устало откинулся на спинку стула.
   – Что означает ваш рапорт о «резиновых братьях»? – спросил он, доставая из папки документ. – Вы сообщаете, что в те ночи, когда совершаются ограбления, на реке появляется некая лодка…
   Вэд кивнул.
   – Да, сэр. Лодка выкрашена в черный цвет и несется с невероятной скоростью без огней. Впервые об этой лодке нам сообщили рыбаки. Мотор лодки снабжен глушителем. Лишь двое видели ее вблизи. Речной вор Донован рассказал мне, что лодка пронеслась на волосок от него и что она очень короткая и по форме не похожа на моторную.
   – Где именно ее видели?
   – На западе, у моста Челси, – ответил Вэд. – Там же ее видел некто Гридлесон, занимающийся скупкой краденого.
   Дженнингс, один из «великой четверки», осведомился:
   – Но чего ради «резиновым братьям» передвигаться по реке? Из Лондона ведут сотни дорог! Вы можете проехать весь Лондон на такси, и ни одному постовому полицейскому не придет в голову обратить на вас внимание. Я полагаю, что сейчас, после своего последнего подвига, «резиновые братья» по крайней мере на пару лет успокоятся.
   Еще один из «великой четверки», пожилой человек примерно пятидесяти лет, сказал:
   – Несомненно, это дело рук международной банды. В Нью-Йорке ранее орудовала банда, очень напоминавшая нашу. Ограбление банка в Марселе и убийство кассира ничем не отличается от ограбления Северного банка. И то, что банда осознала, что ей пора убираться из Лондона…
   Звонок телефона прервал его речь. Начальник полиции взял трубку.
   – Когда? – спросил он, затем последовала пауза. – Я сейчас прибуду… Постовой полицейский сообщает, что дежурные лампы в Фрисби-банке погасли. Ему показалось, что в банке кто-то есть.
   Вэд вышел во двор и увидел три набитых полицейскими автомобиля.
   Отделение Фрисби-банка находилось в конце Сент-Джеймс-стрит и занимало небольшое современное здание. К тому времени, как прибыли высшие полицейские чины, прилегающий к зданию банка квартал был уже оцеплен полицией. Кабинет директора банка, где находился несгораемый сейф, над которым днем и ночью горели две электрические лампы (таким образом полицейские могли наблюдать за его сохранностью), выходил окнами на боковую улицу.
   Полицейский, стоявший на посту, ожидал смены. Пробило полночь, когда он заметил, что лампы над сейфом погасли. Он поспешил в боковую улочку и перелез через забор. Осветив кабинет директора, он заметил возле сейфа чью-то тень…
   Вэд взял у одного из полицейских револьвер и вошел в темный вестибюль. Дверь в кабинет директора была заперта с внутренней стороны, но полицейским без труда удалось ее взломать. Вэд ринулся в кабинет – никого. Но в кабинете была другая полуотворенная дверь. Он направился к ней, и вдруг прогремел выстрел! Пуля просвистела мимо.
   Вэд распахнул дверь. Прогремел второй выстрел, где-то совсем близко. Он прикрыл дверь, просунул в нее руку и выстрелил десять раз подряд в разные стороны. Последовали выстрелы в ответ. Вэд шепнул, чтобы ему дали второй револьвер, и снова выстрелил. Кто-то торопливо спускался по лестнице…
   Еще мгновение – и Вэд очутился в следующей комнате, где помещались стальные сейфы. В углу – окованная железом дверца. Вэд попытался отворить дверь, но кто-то удерживал ее с другой стороны. Он с силой толкнул ее плечом, и она распахнулась. Вэд успел заметить, взглянув в окно, как черный автомобиль скрылся в воротах и выехал на улицу под аккомпанемент пулеметной очереди. Из него тоже стреляли. Не готовая к такому отпору, полиция отпрянула назад; толпа зевак в ужасе разбежалась – путь был свободен. Прежде чем пришло осознание того, что же случилось, автомобиль скрылся.

ПО ИМЕНИ ЛИЛА

   Лишь на следующее утро Вэд вспомнил о незадачливой самоубийце и столь ценной для нее фотографии. По пути в Скотленд-Ярд он заглянул в больницу и, к своему удивлению, узнал, что пожилая женщина уже покинула ее.
   – Она хотя бы назвала свое имя? – осведомился Вэд.
   Врач кивнул.
   – Ее зовут Анна. Но фамилии своей она не назвала. По-моему, она не совсем нормальна, но утверждать наверняка, что она душевнобольная, я не буду.
   Вэда интересовала не столько эта странная женщина, сколько найденная при ней фотография. Последнее время Вэд был очень занят. Со дня ограбления ювелирной фирмы прошла целая неделя, прежде чем он снова отправился в «Мекку».
   – Миссис Эйкс нет дома, – сообщила ему вошедшая в комнату Лила. – Мне кажется, вы действительно несправедливы к ней и бедному Голли. Он и не думает скупать краденые вещи.
   Джон Вэд улыбнулся и неожиданно спросил:
   – Кто такая Анна?
   Девушка посмотрела на него с удивлением.
   – Анна? – медленно повторила она. – Я не знаю. Ведь я вам уже говорила, что не знаю, кто она.
   – Нет, этого вы мне не говорили.
   Джон Вэд обладал прекрасной памятью – он никогда в разговоре с девушкой не упоминал имени Анны. Лила задумчиво поглядела на реку и на плывущий по ней буксир.
   – Я часто думаю об этом… Я не знаю женщины по имени Анна. И, несмотря на это, имя кажется мне знакомым. Разве не странно? – Лила улыбнулась. – Быть может, и она всего лишь одно из моих видений… – Девушка замолчала, а затем, явно не желая продолжать беседу на эту тему, поспешила заговорить о другом: – Я почему-то думаю, что вам не приходится так уж много работать. Вы только разъезжаете по реке. Неужели к этому сводятся все ваши обязанности?
   – Да. К разъездам по реке и ничегонеделанию.
   – О, перестаньте шутить! Люди говорят, что на реке орудуют воры, но у нас, в «Мекке», никогда ничего не пропадало. Может быть, потому, что у нас в доме нет ничего ценного…
   Вэд расхохотался, и девушка снова задумчиво уставилась на реку.
   Обычно, когда Джон Вэд приходил в «Мекку», Лила волновалась, как бы «матушка» Эйкс не застала ее за беседой с полицейским, но на этот раз Вэд удалился прежде, чем появилась ее тетка.
   Миссис Эйкс вернулась из города в сопровождении человека, который вызывал у Лилы непреодолимое отвращение. То был мистер Риггит Лен, высокий худощавый человек с аскетическим лицом, которое можно было бы назвать привлекательным, если бы не постоянные подергивания, придававшие ему насмешливое выражение. Лен всегда нарядно, пожалуй, даже щегольски одевался, правда, без излишеств – массивных цепей, брелоков и других украшений, которые носили прочие посетители «Мекки». А еще мистер Лен пользовался духами. И Лиле это особенно не нравилось.
   Миссис Эйкс, напротив, считала своего знакомого образцом хорошего тона и элегантности. На холеной руке мистера Лена красовалось кольцо с печаткой. «Матушка» Эйкс не упоминала о роде деятельности мистера Лена, но Лила, после того как он подарил ей шаль, привезенную из Китая, сочла, что он имеет какое-то отношение к морским круизам. Появлялся мистер Лен в «Мекке» крайне редко.
   Миссис Эйкс позвала Лилу к себе в комнату. Комната «матушки» была в «Мекке» святая святых, в нее имели доступ очень немногие. Большая, светлая, с двумя окнами, застекленными матовыми стеклами, с дорогими обоями и паркетным полом. Когда Лила вошла, Риггит Лен оглядел ее с явным удивлением. Они не виделись целый год, за это время девушка очень изменилась.
   – Подойди-ка поближе. Покажись-ка!
   Лен схватил ее за плечи и повернул. Но она вырвалась из его рук со словами:
   – Не смейте ко мне прикасаться!
   В голосе всегда послушной племянницы послышались незнакомые нотки. «Матушка» удивленно на нее посмотрела:
   – Лила!
   – Девочка права. Я забыл, что она уже взрослая.
   Но Лила, не обратив внимания на его слова, круто повернулась и вышла из комнаты. При виде такой «наглости» миссис Эйкс чуть не лишилась дара речи. Риггит Лен ухмыльнулся и, вынув из золотого портсигара папиросу, закурил.
   – Не стоит волноваться из-за этого. Девочка выросла. Надо признать, что она очень похорошела.
   – Когда вы в последний раз приезжали в Лондон, вы не пожелали взглянуть на нее, – сказала «матушка».
   – В последний раз, когда я приезжал в Лондон, у меня было достаточно оснований для того, чтобы не показываться здесь.
   После столь многозначительного ответа воцарилось тягостное молчание.
   – Кто такая эта Лила? – вдруг спросил Риггит. – Откуда она взялась?
   Миссис Эйкс готова была во всем услужить своему мистеру Лену, но на этот вопрос даже она не могла дать ответа. Поэтому заговорила совсем о другом:
   – Больше всего меня беспокоит Вэд. Он постоянно слоняется вблизи от нашего дома. И я никак не могу понять, что ему нужно.
   – Инспектор Вэд? – Лен задумчиво провел рукой по лбу. – Если не ошибаюсь, он ловкий парень?
   Миссис Эйкс скорчила презрительную гримасу:
   – На словах они все ловки. Я слышала, что на днях они чуть было не покончили с «резиновыми братьями».
   – «Резиновые братья» зря времени не теряют. Кто они?
   – Я не знаю, – решительно заявила «матушка». – У меня своих забот полно, зачем мне ломать голову над чужими. А теперь давайте-ка займемся делом. – И она направилась к дверям, заметив: – Сперва я хочу посмотреть, все ли в порядке…
   Через несколько минут она вернулась. Заперев за собой дверь, женщина откинула угол ковра и при помощи крюка вынула одну из паркетин. Под ней лежал кусок фетра, прикрывавший стальную дверцу небольшого тайника, вделанного в пол. Отперев дверцу, миссис Эйкс вынула с полдюжины мешочков и подала их Лену. Он разложил их на столе и принялся тщательно осматривать содержимое. Из первого мешочка он извлек множество золотых вещей – брошей, дешевых колец и прочих.
   – Это все стоит гроши, – сказал Лен, не скрывая презрения, и положил украшения обратно.
   Однако в следующем мешке он обнаружил изумруд в десять каратов, кольцо с большим бриллиантом, жемчужное ожерелье, ценный кулон и пять отдельных жемчужин. Он внимательно все рассмотрел и остался явно доволен:
   – Должно быть, нить порвалась, и жемчуг рассыпался, когда его снимали с владелицы…
   «Матушка» покачала головой:
   – Я никогда не задаю лишних вопросов: чем больше хочешь знать, тем больше лжи слышишь в ответ.
   Лен посмотрел на жемчужины сквозь лупу.
   – Бросьте-ка эту в огонь, – сказал он, протягивая миссис Эйкс одну жемчужину. – На ней есть клеймо, ее всюду опознают.
   «Матушка» послушно бросила жемчужину, стоившую не меньше семисот фунтов, в камин. Она привыкла повиноваться указаниям Лена, и до сих пор ей никогда не приходилось об этом сожалеть. Отобрав понравившиеся ему вещи, он сунул их в карман, остальное вручил «матушке».
   – Такие золотые изделия стоят гроши, будет лучше, если вы бросите их в воду.
   «Матушка» тяжело вздохнула. Вдруг раздался резкий стук в дверь.
   – Кто там? – громко спросила она.
   – Инспектор Вэд. Я желал бы сказать вам несколько слов, «матушка» Эйкс!
   Ни один мускул не дрогнул на каменном лице женщины.
   – Одну минуту.
   Она быстро заперла тайник и прикрыла его ковром. В то же время Лен отпер большой шкаф, стоявший в углу, и, войдя в него, запер за собой дверцу. «Матушка» Эйкс подошла к горящему камину и кочергой разрушила раскаленный шарик, некогда бывший жемчужиной. И только потом направилась к дверям и впустила полицейского.
   – Входите, мистер Вэд, – холодно сказала она.
   Незваный гость внимательно огляделся по сторонам.
   – Мне очень жаль, что я помешал вам, – сказал он.
   – Я переодевала чулки, если вам угодно знать, что я делала.
   – Разве я осмелился бы беспокоить вас вопросами столь нескромного свойства? – Он втянул воздух. – Вы, кажется, курите потихоньку? Египетские папиросы… Не поздновато ли вы решили закурить? Это вредно для вашего сердца, милая.
   – Что вам угодно? – осведомилась женщина и с ужасом заметила, что взгляд инспектора остановился на дверце шкафа.
   – Я хотел вас спросить кое о чем, но мне кажется, что я пришел не вовремя… Не буду вам мешать.
   И Вэд направился к двери. Остановившись на пороге, он снова приветливо улыбнулся и сказал:
   – Я опасаюсь, что ваш валет червей задохнется, если вы немедленно его не выпустите…
   С этими словами он любезно поклонился и собрался было закрыть за собой дверь. Но напоследок прошептал:
   – Не волнуйтесь, я ничего не расскажу Голли.
   И, прежде чем она сообразила, что ему ответить, он удалился.
   – Выходите, мистер Лен, – взволнованно воскликнула миссис Эйкс, выпуская гостя из невольного заточения.
   Риггит Лен вышел из шкафа и, приглаживая растрепавшиеся волосы, сказал:
   – Он знал, что я здесь. Он что-то знает обо мне?