Успенский Михаил. Богатыристика Кости Жихарева

   Костя чуть не задремал, когда на лицо его легла тень, а щеки обдало ветерком. Совсем невысоко над ним висел Кузьма-Демьян, хотя филин и не жаворонок, чтобы на одном месте зависать.
   В когтях двуглавый хищник держал нечто круглое, вроде футбольного мяча.
   Костя даже не успел сообразить, что бы это такое могло быть, как филин разжал свои страшные крючья, и шарообразная добыча полетела парню прямо в лицо.
   Реакция у Жихарева-младшего была хорошая – он успел схватить птичью бомбу раньше, чем она расквасила бы ему нос.
   Он вскочил и тут же расчихался – столько пыли полетело.
   – Ты больной, да? – заорал мальчик на филина. – Чего кидаешься?
   Кузьма-Демьян виновато развел крыльями, потом сложил их – и спикировал в открытую дверь избы, на свое привычное место.
   – Больной на обе головушки, – проворчал Костя. Подошел к телеге и положил птичий подарочек на сено, чтобы рассмотреть.
   Перед ним был глобус. Не нынешний – легонький, пластмассовый с подсветкой и проводом, а массивный, на бронзовой подставке и с бронзовым же шпеньком на вершине, где Северный полюс.
   Если бы на месте Кости Жихарева был ботан Филимонов по прозвищу Джульверн, он бы понял, какая дорогая и древняя вещь перед ним.
   Ботан Филимонов сразу же увидел бы, что наклон земной оси на этом глобусе не соответствует нынешнему, а расположен под прямым углом. Что очертания континентов не всегда совпадают с привычными нам. Что нету сетки параллелей и меридианов, зато есть изображения всяких невиданных существ и бородатые головы с надутыми щеками. Что полустертые надписи выполнены какими-то неизвестными знаками…
   И крепко задумался бы несчастный Джульверн, и долго бы маялся потом, стараясь разгадать тайны старого глобуса. Поскольку от ума бывает только горюшко…
   Зато Костя в счастливом своем невежестве решил, что глобус просто как бы очень прикольный. Что именно это поганое слово означает, никто не знает, зато все его употребляют.
   Костя взял у рукомойника полотенце, намочил его и тщательно вытер пыль с поверхности глобуса. Хорошо, что прабабушка этого не видела, а то бы она внучку напинала! Полотенце ведь для лица, а для пыли есть тряпка!
   Тут малому показалось, что по глобусу пробежала дрожь. Костя от неожиданности чуть не выронил птичий подарок.
   Но все-таки выронил, когда услышал дребезжащий голосок:
   – Выпусти меня!
   Ну, Костя и выпустил.
   Вообще-то говорящие глобусы и карты существуют уже довольно давно. Еще никаких компьютеров не было, а в музеях и в хороших школах местные умельцы мастерили такое диво. Ткнешь указкой в обозначенную точку, замкнешь контакт – и сразу следует рассказ о том, что в этой точке находится: или город, или месторождение, или молодежная стройка. То есть включается магнитофонная запись.
   Но вот чтобы глобус просил выпустить…
   – Идиот! – возмущался голосок. – Твое счастье, что я на сено упал! Выпусти меня, говорил, а не брось оболочку!
   – Типа как выпусти? – сказал Костя и снова взял глобус в руки.
   – Шпенек наверху видишь?
   – Вижу…
   – Откручивай!
   – Ну да, – сказал Костя. – Если я чего-нибудь разберу, меня всегда ругают… Хворостиной…
   – Тебя еще поленом не ругали, – сказал внутренний голос глобуса. – Откручивай, не пожалеешь. Будет тебе счастье.
   И тут Косте, как маленькому, полезли в голову разные сказки.
   – Ты что – типа как бы джинн?
   – Ага. Старик Хоттабыч. Трах-тибидох. Выпускай меня, скучно мне тут… Надоело…
   – Мне тоже скучно, – с пониманием сказал Костя и стал откручивать шпенек.
   – Не сломай! – командовал голосок. – Осторожно! А то я тебя знаю! Плоскогубцы возьми – там от времени резьба уже совсем пригорела…
   Ботан Филимонов вот уж точно не смог бы справиться с этим делом, напортачил бы выше крыши. Но у Жихарева были очень сильные пальцы, так что управился и без плоскогубцев…
   – Теперь ось вытаскивай!
   Когда Костя вытащил позеленевшую от времени ось, глобус распался на две половинки.
   Но не повалил дым, не грянул гром, не сверкнула молния – обнаружился совершенно круглый человечек в малиновом пальтеце… Да нет, не человечек… Людей таких не бывает, и нелюдей тоже…
   – Ты… ты кто? – сказал Костя.
   – Жак-Ив Кусто! – рявкнул круглый. – Лиловый негр в манто! Невежда! Дети малые – и те знают, кто такой Виссарион Глобальный! Можно просто – Глобальный…
   – А Глобальный – это кто?
   – Про домового знаешь?
   – Да бабаня уж нагрузила! Когда я его блюдце с молоком в темноте опрокинул…
   – Так вот Глобальный – почти то же самое, только в мировом масштабе!
   Но Костя не впечатлился масштабом и сказал:
   – Ну и что мне теперь с тобой делать?
   – Ха! – сказал Глобальный. – Тут вопрос – что я теперь с тобой сделаю. Могу за освобождение наградить, могу и это… Покарать…
   – Ну ты, – сказал Костя. – Не больно-то тут… Каратель нашелся! И вообще я тебя где-то как бы видел… Типа сто раз уже…
   – Явно ты меня с кем-то путаешь, – сказал Глобальный. – Ну ладно – выкладывай свои три желания, да я дальше покачусь… Только не тяни!
   Костя много чего хотел. Собственный спортзал, например, со всеми положенными тренажерами, домашний кинотеатр, огромный аквариум с морскими рыбами…
   – Голова садовая, – сказал Глобальный. – Квартирка-то у вас небольшая, куда это все поместится?
   – А ты откуда про нашу квартиру знаешь? – изумился Костя.
   – Я все знаю. Я, брат, информацию прямо из Космоса черпаю. Да и убогие какие-то у тебя желания, даже неинтересно… Мечтать надо широко, высоко и глубоко! И даже в четвертом измерении! Ну-ка соберись, напрягись и…
   Костя собрался, напрягся и неожиданно для себя выпалил:
   – Хочу стать как бы богатырем типа на коне, в смысле с мечом, при всех делах и со всеми прибамбасами!
   – Принято!
   Грянул какой-то приглушенный гром, потемнело у паренька в глазах, потерял он себя на миг, а когда очнулся – увидел, что сидит на детской пластмассовой лошадке, держит в руке пластмассовый же коротенький меч, на голове у него картонный шлем, а картонные латы обвешаны какими-то подозрительными бубенцами…
   – Обман! – заорал Костя так сильно, что у лошадки его отвалились колесики. – Так нечестно!
   Он вскочил и пнул бедную лошадку. Она перелетела через плетень и приземлилась только через три соседние усадьбы, прямо в клубнику старика Европеича. Бубенцы на доспехах как-то очень противно задребезжали.
   – Все честно, – возразил Глобальный. – Я все в точности выполнил. Теперь ты как бы богатырь, под тобой был типа конь, рука твоя сжимает в смысле меч, ты при всех делах, да еще и с прибамбасами – вон как славно звенят! Грамотно формулировать надо! Так что продолжай желать! А то мне некогда – ждут великие дела!
   Костя сорвал с себя позорные картонки с бубенцами, порвал с досады пластмассовый меч, напряг все мозги, сколько их было, и, наконец, надумал:
   – Хочу стать реально таким, как наш славный пращур в углу!
   – Принято! – сказал Глобальный и улыбнулся, сверкнув золотыми зубами.
   Руки у Кости вытянулись по швам, тело налилось страшной тяжестью, он хотел было двинуться – но не смог…
   – Я же сказал тебе – формулировать свои желания следует аккуратно, – поднял пальчик Виссарион Глобальный. – И конкретно! Нужно тебе, бабка, новое корыто? Будет тебе новое корыто. А ты… Что, сладко тебе, болвану каменному? Вижу, что несладко. Хочешь опять в люди выйти? Если хочешь, моргни глазами… Хотя и в таком состоянии есть свои плюсы…
   Костя с огромным трудом опустил гранитные веки и понял, что поднять их теперь сможет только с посторонней помощью.
   – Принято, – сказал круглый мучитель. – Лимит желаний исчерпан.
   Оживший Костя подвигал руками-ногами, сел на бревна и вдруг заплакал. Ведь он был еще маленький, хоть и не совсем…
   Этот Глобальный оказался обманщиком, как все взрослые. Пусть катится, гад такой!
   Никогда еще Костя не чувствовал себя таким одиноким и глупеньким. Надо же, додумался – в богатыри захотел! С пращуром сравняться пожелал! Лучше бы заказал горный велосипед с рамой из титана, чтобы не сломалась никогда… И еще разревелся – вот стыд-то! Ладно, хоть никто не видит…
   Он вытер слезки могучими кулачками и огляделся на всякий случай.
   Глобальный никуда не укатился. Маленький обманщик все еще сидел на телеге, свесив крошечные ножки, и о чем-то толковал с Кузьмой-Демьяном, который присел рядом. Потом свалился с телеги и подкатился к бревнам.
   – Так ты Жихарев?
   – Ну, – только и молвил Костя.
   – Так что же ты сразу не сказал, что потомок? Хотя… Ну да! Все сходится! И каменная баба была в честь него поставлена в юбилейном незапамятном году! То ли скифы ее воздвигли, то ли байкеры… Да! Геройствовал твой пращур под моим началом, водил я его в сражения, наставлял в трудных испытаниях, немало своего личного ума ему вложил… Словом, путеводил его по рельефу жизни… Даже на Луне пришлось нам побывать! Изрядный был богатырь, хоть и не без недостатков… Роковых и пагубных…
   – А… как его звали? – спросил Костя.
   – Ты что – не знаешь? – Глобальный вытаращил глазенки.
   – Ну… Батя говорит: имя его неизвестно, судьба загадочна, деяния непоправимы…
   – Батя говорит почти правильно, – согласился Глобальный. – И судьба загадочна, и деяния непоправимы – вот ты, например, на свет появился в конечном счете… Но уж насчет имени-то могли бы и догадаться! Если ты – Жихарев потомок, то как предка зовут?
   – Иван Егорович, – уверенно сказал Костя.
   Глобальный схватился за себя, поскольку он весь был голова:
   – Думай лучше! Предок не в смысле отец, а в смысле пращур! Дальний-предальний!
   Костя наконец догадался и сказал:
   – Таких имен не бывает, чтобы Жихарь!
   – А чтобы Добрыня или Вольга, бывает? Это такое же древнее и славное имя. Про наши с ним деяния даже знаменитая книга написана. Правда, за долгие века ее текст был сильно искажен. Половцев каких-то приплели, княгинь рыдающих, князей плененных… И вот, в память воспитанника и наперстника своего Жихаря-Многоборца, я решил принять в тебе участие…
   Костя недоуменно уставился на круглое диво.
   – То есть крышевать тебя буду, невежда! – рявкнул Глобальный. – Вижу ведь, что без моей помощи ты по жизни пропадешь! Рассказывай, что там у тебя, пока бабка не пришла!
   Костя всхлипнул:
   – Вот все говорят «юный богатырь», «юный богатырь», а я на самом деле слабовольный и легко внушаемый…
   – Это хорошо, – сказал Глобальный. – Ведь я-то тебе только позитивное буду внушать…
   И Костя рассказал, как уж мог, о своих проблемах. О родителях. О бандитах с мыльного завода. О силовом экстриме. Получалось коряво, зато правдиво….
   – Ничего, – сказал Глобальный. – Любое горе следует размЫкать, а размыкивать чужое горе я умею лучше всех на свете… Ну что, пошли?
   – Куда?
   – Куда и я! В богатырские края! Ума набираться, с науками знаваться, нужные знакомства приобретать, все на невыросший ус мотать… Если повезет, то и богатыристику тебе выправим!
   – Чего выправим?
   – Богатыристику. Это такой документ. Справка, что ты действительно русский богатырь, а не культурист, не бодибилдер какой-нибудь позорный, гора мясная…
   – А какая от нее польза – как от почетной грамоты, что ли? Так их у меня…
   – Большая польза! Во-первых, родители убедятся, что ты человек уже взрослый и самостоятельный. Во-вторых, братья над тобой потешаться перестанут. В-третьих, по этой справке тебя всюду пропустят – хоть в кино до шестнадцати лет, хоть через любую границу…
   – Да ну?
   – Вот и ну. Погранцы с таможенниками как только увидят богатыристику с печатью и подписями Большой Тройки, так враз испугаются, окарачь поползут!
   Уговаривать Костю что на хорошее, что на плохое дело и впрямь было недолго:
   – Тогда пошли, – решительно сказал он, но вспомнил про хворостину. – Только надо у бабани отпроситься…
   – О том не печалься, – сказал Глобальный. – Сколько бы мы с тобой в неведомых странах ни скитались, а воротимся точно в эту же минуту. Если с плетня вон та крынка упадет, то даже разбиться не успеет…
   – А почему?
   – Потому что – долго ли умеючи! – горделиво сказал Глобальный. – Первым делом нам надо через речку перебраться…
   – Так батя лодку увез, – сказал Костя. – Придется вплавь… Я сумею…
   Глобальный даже подскочил.
   – Нельзя мне вплавь! – взвизгнул он. – Я сухопутный странник! Не матрос какой-нибудь мокроштанный!
   – Пойдем тогда в обход, – сказал Костя. – Через город Вкуснятин. Там сто пудов есть мост.
   – Нет, – сказал Глобальный. – Речку надо перейти в точно определенном месте, иначе ничего не получится.
   – Почему это?
   – Потому что речка ваша не простая.
   – Это Кислица-то непростая?
   – Вот именно. Почему она так названа, знаешь?
   – Да как бы знаю! В честь ягоды кислицы!
   – А другое название у ягоды кислицы какое?
   – Какое? – повторил Костя.
   – Смородина! – сказал Глобальный и многозначительно поднял пальчик.

За Калиновым мостом

   Голому собраться – только подпоясаться, говорила бабаня. В дорогу Костя взял лишь рюкзачок – не прежний брезентовый гигант, а небольшой, школьный. Сунул туда пачку печенья да книжку – по указанию Виссариона.
   – Вместо путеводителя будет, – сказал Глобальный и весело покатился за калитку. Костя последовал за ним и все соображал – где же и когда видел он это удивительное существо.
   Они шли по знакомой тропинке к реке, только вот по знакомой ли?
   Что-то на этом пути поменялось. Вместо легкомысленных березок вдоль тропки поднялись угрюмые, черные с проседью, ели. Между деревьями поднялись огромные яркие мухоморы, и по их смертоносным шляпкам совершенно безнаказанно бродили большущие мухи…
   Прежняя речка Кислица была в пяти минутах ходьбы. Зато до речки Смородины пришлось идти почти час…
   Но речка не только имя поменяла. В этой самой новоявленной Смородине и вода бежала какая-то черная, и страшно дымилась эта вода, словно вытекала из какого-то огромного котла. Она и пахла, как в бойлерной. И даже булькала да пузырилась.
   А вот лезть в эту воду никакой охоты не было.
   – Мыльный завод ночью вредные отходы сбросил, – определил Костя. – Мне что-то облом в эту типа канализацию лезть…
   – И нельзя, – сказал Глобальный. – Ты там сгоришь за милую душу…
   В доказательство шаровидный проводник подобрал с земли какую-то веточку и швырнул ее с берега коротенькой лапкой. Веточка все же долетела до воды, занялась огнем и пропала.
   – Нужно строить мост, – сказал Глобальный.
   Костя оглянулся. Черные ели остались позади, а у самого берега росло лишь какое-то тощее деревце…
   – Придется типа вернуться, – сказал Костя. – Вырву пару стволов, ветки обломаю, будет в смысле мост…
   – Нельзя ломать заветные ели, – сказал Глобальный. – Худо будет…
   – Что же делать?
   Глобальный подкатился к тощему деревцу. Ветки деревца были усыпаны раскидистыми пучками алых ягод.
   – Полезай наверх! – скомандовал он.
   Жихарев поглядел на хлипкий ствол, на могучего себя – и засомневался.
   – Лезь, лезь! – командовал шаровидный.
   Косте приходилось лазать и по канату, и по шесту – но тут другое дело…
   – Сто пудов обломится! – сказал он. – А зачем лезть-то? Чтобы типа дали оглядеть?
   – Чего думать – лезть надо! – отвечал Глобальный. – Постой, постой, а как же я? Меня-то возьми!
   Костя двинулся в неведомый поход бездумно, как был – в кроссовках, в «бермудах» со множеством карманов и в футболочке с портретом форварда «Зенита» Аршавина, высунувшего язык.
   – А куда я тебя? В рюкзак?
   – На шею! – сказал Глобальный. – Я буду деликатно держаться, не задушу небось!
   «И на том спасибо», – подумал Костя.
   Он подсадил Глобального себе на шею и полез по голому стволу. Лапки у существа были неожиданно сильные…
   Да и деревце оказалось крепче, чем он думал. Уже метра два до земли, три, четыре…
   Костя закрыл глаза. Вот сейчас раздастся треск, и полетят они прямо в дымящуюся вонючую пакость…
   – Вперед, вперед! К новым вершинам! – подбадривал седок.
   Выглядеть трусом юному богатырю ну никак не хотелось, особенно перед этим… Таким знакомым… Можно сказать, с младенчества знакомым…
   – Все! Отпускайся! – скомандовал Глобальный.
   Костя открыл глаза, разжал руки и обрел под собой почву.
   Деревце попробовало распрямиться, но до конца не смогло – так и перекинулось коромыслом над берегами речки Смородины…
   – Это и есть Калинов мост, – сказал Глобальный.
   – Да ну, – сказал Костя. – В сказке-то на Калиновом мосту как бы дерутся… Ой, без «как бы»…
   – То-то, – сказал грамотный шарик. – Видишь ли, Калинов мост – он у каждого свой…
   – Здесь что-то не то… – сказал Жихарев. – А! Врубился! На настоящей калине ягоды только осенью бывают! Вспомнил!
   – А тут ваши законы не действуют, – сказал Глобальный. – Тут главное – чтобы покрасивше было… Правда, калинушка теперь навек покляпая останется, но так даже романтичнее…
   – Покляпая – значит, гнутая? – сказал Костя.
   – Сообразил! – сказал Глобальный. – Ну, тогда вперед!
   Они сделали только несколько шагов, когда Костя услышал, что кто-то положил ему на правое плечо тяжелую руку. Так и есть – Кузьма-Демьян. Видно, Бабаня Грозные Очи наказала филину приглядывать за правнуком-стрикулистом.
   – Ты чего? – спросил Костя.
   Двуглавый филин что-то пробормотал в ответ, но Костя не понял. Зато понял Глобальный:
   – Говорит, скучно ему там. Возьмем его с собой, не помешает. Наоборот – увидят тебя с филином на плече, да еще с таким особенным, и подумают, что ты ученик чародея. Лишний раз связываться не станут…
   – Птичка не батин рюкзак, – сказал Костя. – Как-нибудь справлюсь…
   – А я тебе еще и помогу! – сказал Глобальный. – Подсади-ка меня на другое плечо, для равновесия! Правда, так ловчее?
   «Паразит», – подумал Костя, но ничего не сказал.
   – Да и собеседник мне нужен, – продолжал наглый шарик. – Не с тобой же мне толковать – с двоечником! Твое дело – слушать да на невыросший ус мотать!
   – Я троечник! – обиделся Жихарев. – И нечего мне про усы напоминать…
   – Это потому что учеников нынче приказано жалеть! – сказал Глобальный. – Вот учителя и не ставят двоек, иначе сами окажутся виноваты, что плохо учат…
   – А филин – не попугай, он словами не выражается! – подковырнул Костя своего путевода в отместку за жестокие правдивые речи.
   – Не беспокойся. Филин знающий.
   – Чего он там может знать, – скривился Костя.
   – Мало ли что! – раздался совершенно незнакомый скрежещущий голос.
   Костя вздрогнул и едва не стряхнул филина с плеча.
   – Кто это?
   – Кузьма, – сказал Глобальный. – Или Демьян. Не имеет значения. В данном случае… Итак, молодой человек, мы с вами находимся в абсолютно ином пространстве и в совершенно условном прошлом времени… Тут животные тоже меняются… Мы уже, мягко говоря, не в Канзасе!
   Жихарев огляделся – пространство как пространство: леса да поля. Потом посмотрел на часы с календарем – время как время: половина десятого, тридцать первое июня…
   – Разницы пока не вижу, – сказал он. – Богатырей…
   – Тем более! – прозвучал вдруг тяжелый бас.
   – Это – тоже он? – Костя приподнял плечо, которое с филином.
   – Больше некому, – сказал Глобальный.
   Костя начал всерьез уважать филина.
   Под ногами была уже не тропинка, а хорошая дорога, хоть и немощеная, зато наезженная. Только ездили по ней, как показывали следы в пыли, не на автомобилях, а на лошадях и телегах…
   – А вот и люди! – обрадовался Костя, увидев чуть в стороне маленький пестрый домик.
   – Зоркий! – похвалил его шарик. – Слушай, сходи-ка туда да посмотри, что к чему, а мы с филином тебя во-он в том лесочке подождем… Узнай, что там и как…
   – А с вами-то почему нельзя? – сказал Жихарев. – Потому что стыдно?
   – Потому что нежелательно, – объяснил Глобальный и скатился с плеча в траву. – Кузьма-Демьян, за мной!
   «Подставляет меня, козел! – решил Костя. Потом подумал как следует: – Нет, все правильно. Я же из нас самый сильный, с меня и спрос. Да и что там может быть опасного? Баба-Яга? Так она рядом с Патрикеей Маркидоновной отдыхает…»
   Домик был замечательный – с высокой двускатной крышей, с резными и расписными ставнями. Как на детской площадке во дворе. Вместо детей там обычно взрослые в бутылочку играют …
   В сказочном окошке виднелись два круглых личика.
   Костя подошел ближе и увидел, что это старичок и старушка – оба с румяными щечками и ласковыми глазками.
   – Здорово, дед да баба! – сказал Костя и даже слегка поклонился – Бабаня Грозные Очи внушила ему, что в деревне следует приветствовать даже незнакомых.
   – Здоровей видали, – мрачно сказал старичок. – Проходи себе, куда шел.
   Жихарев такого приема никак не ожидал: уж больно благостными казались старички. Такие должны, по идее, даже маньяка Чикатилу накормить, напоить и спать уложить…
   – Я вам чего такого сделал? – спросил он. – Вы же меня первый раз видите!
   – Может, и первый, – сказала старушка.
   – А может, и не первый, – сказал старичок.
   – Может, это как раз ты в тот день шел мимо, да и… – старушка заплакала.
   – Да и прихватил! – закончил старичок и наставил на Костю острый палец.
   – Чего прихватил? – удивился Костя.
   Но дед и баба его, кажется, не слышали.
   – Из последних сил-возможностей… – сказал старичок.
   – По углам, по сусекам… – сказала старушка.
   – На сметане мешали…
   – На окошке студили…
   И синхронно сделали ручками этакое круговое движение.
   – Так и не полакомились, – сказал старичок. – Пришлось, как обычно, кашу с молоком есть.
   – А наш дед как налопается каши с молоком, – пожаловалась старушка, – так сразу серчает и дерется – хлоп по пузу кулаком!
   Все говорили, что Костя Жихарев – тормоз. Но тут и он догадался, по ком сокрушаются старички. И кто прикинулся всезнающим Виссарионом Глобальным…
   – Вспомнил! – радостно вскричал он и, не попрощавшись, побежал в сторону леска, где была назначена встреча.
   – Все про тебя знаю! – вскричал он, тыча пальцем в сторону бывшего глобуса. – А понты-то корявые предъявлял – глобальный, глобальный…
   – Мало ли что! – откликнулся филин.
   – Ну да, – печально сказал рассекреченный Колобок. – Я думал, ты раньше догадаешься… И как они там без меня? Тоскуют?
   – Все глаза проплакали, – сказал Костя. – Особенно дедуля.
   – Тем более, – сказал Кузьма-Демьян.
   Колобок опрокинулся ничком и замолотил ручками и ножками по траве. Правда, ручки и ножки были коротенькими и до травы не доставали.
   – Ведь это ж те самые дед и баба! – рыдал Колобок. – Криэйторы мои родненькие! Тварь я, тварь подколодная! Бросил их на произвол судьбы! И как только изюминка внутри меня не разорвалась! Нет мне прощения!
   Слезы его сыпались на траву панировочной сухарной крошкой.
   – Мало ли что! – утешил его филин.
   Жихареву тоже стало жаль Колобка. Хоть он и выдрючивался со своим глобализмом, а по сути-то ведь свой, родной, нашенский…
   – Не парься, Колобочек, – ласково сказал он. – Если бы ты ножки с окошка не сделал, так схомячили бы они тебя… С молоком… И никакой сказки бы не было…
   – Тем более, – удостоверил его слова филин.
   Колобок перестал рыдать и откинулся назад.
   – Правда ваша, мальчик и птица, – сказал он. – Ведь останься я с ними – так во что бы превратился? Стыдно сказать. Нет, родной дом нужно покидать вовремя…
   – Вот и правильные пацаны с мыльного завода всю дорогу меня напрягают на то же самое, – сказал Костя.
   – Стоп, – сказал Колобок. – Чтобы об этих разбойниках больше не вспоминал! Тут своих хватает!
   – Тем более, – сказал филин.
   – А-а! – крикнул Костя. – Я с Кузьмой-Демьяном все понял!
   – Мало ли что! – обиделся филин.
   – Он только два слова и знает!
   – Не два слова, а две фразы, – поправил Колобок. – И знаешь, этого вполне достаточно, чтобы поддержать любую беседу на любом уровне. Проверено веками…
   И надолго задумался бывший глобус.
   Костя посмотрел вокруг.
   Все было так, как обычно, но в то же время не так.
   Трава была, например, зеленее, чем положено.
   Небо – голубее, чем обычно.
   Цветы росли ярче открыточных.
   А на солнце, хоть и сияло оно изо всех сил, можно было явственно различить чью-то бодрую физиономию…
   – Закрой рот, – посоветовал Колобок. – Это сказочный сектор, мы тут не задержимся… Или ты сестрицу Аленушку желаешь повидать? Семерых козлят?
   – Я не маленький уже, – обиделся Костя.
   – Так я с тобой и говорю, как со взрослым, – сказал круглый. – Хотя богатырей можно и в сказках встретить, но мы-то с тобой договаривались разобраться с былинами…
   – Мы пока как бы и не договаривались… – сказал юный Жихарев.
   – Тем более! – подтвердил Кузьма-Демьян.
   – Значит, будем договариваться сейчас, пока не зашли слишком далеко. Так! Меня слушаться во всем, как отца родного и даже лучше! Если я прикажу в землю закопаться – закапывайся! Прикажу прыгать в воду – прыгай! Тут места неспокойные! Зато потом будет чем перед друзьями похвастаться… Был, мол, у меня вожатый… Может, о тебе тоже книгу напишут – «Слово о Колобке и Жихареве», второй том…