Страница:
В силу п. 1 ст. 46 Конвенции постановления ЕСПЧ в отношении РФ, принятые окончательно, являются обязательными для всех органов государственной власти РФ, в том числе и для судов. Выполнение постановлений, касающихся РФ, предполагает в случае необходимости обязательство со стороны государства принять меры частного характера, направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера, с тем чтобы предупредить повторение подобных нарушений[275].
Достаточно показательными и заслуживающими самого пристального внимания являются следующие примеры из практики ЕСПЧ.
24 февраля 2005 г. ЕСПЧ, проведя ранее устные слушания с участием сторон (что само по себе является довольно редким случаем в практике Суда), огласил свои постановления по нескольким взаимосвязанным жалобам граждан против Российской Федерации в связи с нарушениями прав человека в Чеченской Республике, объединенным в три дела («Хашиев и Акаева против Российской Федерации», «Исаева, Юсупова и Базаева против Российской Федерации», «Исаева против Российской Федерации»[276]). В июле 2005 г. ходатайство Российской Федерации в порядке ст. 43 Конвенции о передаче дел для пересмотра в Большую палату Суда было отклонено. Это означает, что решения Суда вступили в законную силу и должны быть исполнены государством-ответчиком. Указанные решения Суда содержат ряд существенно новых правовых позиций, которые имеют принципиальное значение для рассмотрения дел о нарушениях прав человека в зонах внутренних вооруженных конфликтов[277]. Факты всех трех дел связаны с так называемым недискриминационным (т. е. не носящим адресного характера) применением силы российскими войсковыми подразделениями на территории Чеченской Республики в самом начале второй Чеченской кампании (в 1999–2000 гг.).
Так, в деле «Исаева, Юсупова и Базаева против Российской Федерации» речь идет об атаке 29 октября 1999 г. самолетами Су-25[278] колонны вынужденных переселенцев, двигавшихся из Грозного в сторону административной границы с Республикой Ингушетия[279]. Суд отметил, что с учетом ситуации, сложившейся в Чеченской Республике в 1999 г., само по себе использование военной авиации могло являться оправданным, однако государство-ответчик не смогло доказать, что применение силы, явившееся поводом для жалоб заявителей, действительно осуществлялось с учетом необходимых предосторожностей, более того, одним из свидетельств в пользу противного явилось применение сверхмощных ракет С-24 с радиусом поражения более 300 м[280]. На этом основании Суд единогласно констатировал нарушение Российской Федерацией положения ст. 2 Конвенции о защите права каждого на жизнь[281], хотя и не аргументировал это тем, что атаковавшие колонну летчики действовали умышленно с целью причинить смерть мирному населению.
В деле «Исаева против Российской Федерации» предметом рассмотрения также стала атака самолетами российских ВВС мирного чеченского населения, на этот раз – селения Катыр-Юрт, в начале февраля 2000 г.
В деле «Хашиев и Акаева против Российской Федерации» Суд установил, что российскими солдатами были подвергнуты пыткам, а затем убиты пятеро родственников заявителей, чьи обезображенные тела позднее были найдены в Старопромысловском районе города Грозного. Довод государства-ответчика о том, что заявители не обращались в доступные им российские суды, в частности военные суды и Верховный Суд РФ[282], был признан ЕСПЧ необоснованным[283]. Суд в обоснование этой правовой позиции сослался на несколько своих решений, ранее вынесенных по делам о нарушениях прав граждан, принадлежащих к курдскому национальному меньшинству, на территории Турецкой Республики, которым фактически был закрыт доступ в турецкие суды[284]. Относительно рассматриваемых дел Суд признал, что, хотя у заявителей и была возможность обратиться с гражданскими исками к государству по месту их временного пребывания, это не может заменить полноценного расследования в рамках уголовного дела, которое власти оказались не способны обеспечить[285]. Таким образом, ЕСПЧ уверенно подтвердил, что теоретическая возможность заявителей обратиться за защитой в суды в условиях внутреннего вооруженного конфликта не является эффективным внутренним средством правовой защиты в контексте Конвенции и неиспользование заявителями таких механизмов не лишает их права обратиться в Суд.
Приведенные постановления ЕСПЧ, без сомнения, имеют значение не только для России, но и для других государств – членов Совета Европы, на территории которых имеют место внутренние вооруженные конфликты, что проявляется в следующем: 1) Суд присвоил себе роль эффективного международного средства правовой защиты в условиях внутригосударственных вооруженных конфликтов[286];
2) Суд ввел критерии «реальности» и «доступности» судебной защиты, указав, что заявитель должен предпринять лишь те меры, которые от него было разумно ожидать, для исчерпания внутренних средств правовой защиты; 3) Суд подтвердил, что в условиях внутригосударственных вооруженных конфликтов нормы международного права (точнее – права прав человека, их «неизменное ядро») получают абсолютный приоритет.
Практика ЕСПЧ позволяет выявить и иные особенности, которые проявились в вынесенных решениях. Так, статус ЕСПЧ позволяет в основе принимаемых решений использовать нормы МГП. Этот вывод базируется на том, что международный орган, выносящий решения на основе норм международного права, не связан нормами лишь одной отрасли, а опирается на всю правовую систему МП. С одной стороны, государства об этом прямо не договаривались.
С другой стороны, такое положение дел следует из общей логики правоприменения и последовательной практики государств, прямо не возражавших против этого. В Постановлении Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. № 18-П[287] в контексте связи с решениями, принимаемыми ЕСПЧ, отмечено, что правосудие, по сути, может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости и обеспечивает эффективное восстановление в правах[288]. Пожалуй, наиболее значимыми для понимания ссылок на нормы МГП и их использования при аргументации принимаемых решений являются следующие дела, рассмотренные ЕСПЧ: Энгель и другие против Нидерландов (1976 г.)[289] – в отношении неравенства, связанного с воинскими званиями; Лоизиду против Турции (1996 г.) (особое мнение судьи Петтити)[290] – по вопросу оккупации Турцией территории северной части Кипра; Корбей против Венгрии (2008 г.)[291] – применение норм Женевских конвенций 1949 г. к деяниям, совершенным до промульгации Венгрией этих актов; Исаева против Российской Федерации (2005 г.)[292] – в отношении несоразмерности применения силы против гражданских лиц; Банкович и другие против Бельгии и других 16 государств – членов НАТО (2001 г.)[293] – в отношении гибели людей в результате бомбардировки НАТО радиотелевизионного центра Сербии (Radio Televizije Srbije – «RTS»), использованное в дальнейшем как прецедент Палатой лордов Соединенного Королевства в связи с убийствами британскими военнослужащими иракских граждан в Южном Ираке[294]. Однако представляется, что в этих ситуациях более весомыми были бы аргументы, основанные на нормах Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 12 декабря 2001 г. № 56/589 «Ответственность государств за международно – противоправные деяния»[295].
Роль норм МГП состоит в том, что они восполняют пробелы в ППЧ, поскольку в условиях вооруженных конфликтов (в том числе внутригосударственных) лишь действие «неизменного ядра» прав человека закреплено конвенционно. Государство, в пределах территории которого фактически происходит вооруженный конфликт, может фактически отрицать применимость норм МГП, но это не связывает ЕСПЧ в использовании таких норм при квалификации нарушений прав человека.
Последствия принимаемых ЕСПЧ решений для Российской Федерации могут быть классифицированы на материальные и формальные (процессуальные). Материальные последствия сводятся к выплатам справедливой компенсации. Формальные (процессуальные) последствия сводятся к констатации ЕСПЧ «системных нарушений», когда такие выводы приводят к упрощенным процедурам вынесения решений и служат для государства побудительным мотивом к совершенствованию законодательства и процедур.
Процесс правовой интернационализации прав человека развивается быстро и в весьма эффективных формах, превращая гражданина государства в гражданина планеты. Фактически уже сейчас в силу признания приоритета международного права внутригосударственным правом страны ни одно государство не должно отказывать человеку в каком-то субъективном праве на том основании, что оно не зафиксировано в конституции данного государства. Трудно предположить, что в России Государственная Дума откажется ратифицировать какой-либо международно-правовой акт, закрепляющий новые права и свободы, а гражданам будет отказано в этих правах по соображениям их отсутствия в Конституции. Это указывает на неуклонное сближение международно-правового и конституционно-правового институтов прав и свобод, что в перспективе может сделать последний излишним. Единый всемирный правовой статус человека и гражданина, несомненно, будет чертой будущей цивилизации.
Глава 2. Вооруженные конфликты и их классификация
§ 1. Международно-правовая характеристика кризисных ситуаций
Достаточно показательными и заслуживающими самого пристального внимания являются следующие примеры из практики ЕСПЧ.
24 февраля 2005 г. ЕСПЧ, проведя ранее устные слушания с участием сторон (что само по себе является довольно редким случаем в практике Суда), огласил свои постановления по нескольким взаимосвязанным жалобам граждан против Российской Федерации в связи с нарушениями прав человека в Чеченской Республике, объединенным в три дела («Хашиев и Акаева против Российской Федерации», «Исаева, Юсупова и Базаева против Российской Федерации», «Исаева против Российской Федерации»[276]). В июле 2005 г. ходатайство Российской Федерации в порядке ст. 43 Конвенции о передаче дел для пересмотра в Большую палату Суда было отклонено. Это означает, что решения Суда вступили в законную силу и должны быть исполнены государством-ответчиком. Указанные решения Суда содержат ряд существенно новых правовых позиций, которые имеют принципиальное значение для рассмотрения дел о нарушениях прав человека в зонах внутренних вооруженных конфликтов[277]. Факты всех трех дел связаны с так называемым недискриминационным (т. е. не носящим адресного характера) применением силы российскими войсковыми подразделениями на территории Чеченской Республики в самом начале второй Чеченской кампании (в 1999–2000 гг.).
Так, в деле «Исаева, Юсупова и Базаева против Российской Федерации» речь идет об атаке 29 октября 1999 г. самолетами Су-25[278] колонны вынужденных переселенцев, двигавшихся из Грозного в сторону административной границы с Республикой Ингушетия[279]. Суд отметил, что с учетом ситуации, сложившейся в Чеченской Республике в 1999 г., само по себе использование военной авиации могло являться оправданным, однако государство-ответчик не смогло доказать, что применение силы, явившееся поводом для жалоб заявителей, действительно осуществлялось с учетом необходимых предосторожностей, более того, одним из свидетельств в пользу противного явилось применение сверхмощных ракет С-24 с радиусом поражения более 300 м[280]. На этом основании Суд единогласно констатировал нарушение Российской Федерацией положения ст. 2 Конвенции о защите права каждого на жизнь[281], хотя и не аргументировал это тем, что атаковавшие колонну летчики действовали умышленно с целью причинить смерть мирному населению.
В деле «Исаева против Российской Федерации» предметом рассмотрения также стала атака самолетами российских ВВС мирного чеченского населения, на этот раз – селения Катыр-Юрт, в начале февраля 2000 г.
В деле «Хашиев и Акаева против Российской Федерации» Суд установил, что российскими солдатами были подвергнуты пыткам, а затем убиты пятеро родственников заявителей, чьи обезображенные тела позднее были найдены в Старопромысловском районе города Грозного. Довод государства-ответчика о том, что заявители не обращались в доступные им российские суды, в частности военные суды и Верховный Суд РФ[282], был признан ЕСПЧ необоснованным[283]. Суд в обоснование этой правовой позиции сослался на несколько своих решений, ранее вынесенных по делам о нарушениях прав граждан, принадлежащих к курдскому национальному меньшинству, на территории Турецкой Республики, которым фактически был закрыт доступ в турецкие суды[284]. Относительно рассматриваемых дел Суд признал, что, хотя у заявителей и была возможность обратиться с гражданскими исками к государству по месту их временного пребывания, это не может заменить полноценного расследования в рамках уголовного дела, которое власти оказались не способны обеспечить[285]. Таким образом, ЕСПЧ уверенно подтвердил, что теоретическая возможность заявителей обратиться за защитой в суды в условиях внутреннего вооруженного конфликта не является эффективным внутренним средством правовой защиты в контексте Конвенции и неиспользование заявителями таких механизмов не лишает их права обратиться в Суд.
Приведенные постановления ЕСПЧ, без сомнения, имеют значение не только для России, но и для других государств – членов Совета Европы, на территории которых имеют место внутренние вооруженные конфликты, что проявляется в следующем: 1) Суд присвоил себе роль эффективного международного средства правовой защиты в условиях внутригосударственных вооруженных конфликтов[286];
2) Суд ввел критерии «реальности» и «доступности» судебной защиты, указав, что заявитель должен предпринять лишь те меры, которые от него было разумно ожидать, для исчерпания внутренних средств правовой защиты; 3) Суд подтвердил, что в условиях внутригосударственных вооруженных конфликтов нормы международного права (точнее – права прав человека, их «неизменное ядро») получают абсолютный приоритет.
Практика ЕСПЧ позволяет выявить и иные особенности, которые проявились в вынесенных решениях. Так, статус ЕСПЧ позволяет в основе принимаемых решений использовать нормы МГП. Этот вывод базируется на том, что международный орган, выносящий решения на основе норм международного права, не связан нормами лишь одной отрасли, а опирается на всю правовую систему МП. С одной стороны, государства об этом прямо не договаривались.
С другой стороны, такое положение дел следует из общей логики правоприменения и последовательной практики государств, прямо не возражавших против этого. В Постановлении Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. № 18-П[287] в контексте связи с решениями, принимаемыми ЕСПЧ, отмечено, что правосудие, по сути, может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости и обеспечивает эффективное восстановление в правах[288]. Пожалуй, наиболее значимыми для понимания ссылок на нормы МГП и их использования при аргументации принимаемых решений являются следующие дела, рассмотренные ЕСПЧ: Энгель и другие против Нидерландов (1976 г.)[289] – в отношении неравенства, связанного с воинскими званиями; Лоизиду против Турции (1996 г.) (особое мнение судьи Петтити)[290] – по вопросу оккупации Турцией территории северной части Кипра; Корбей против Венгрии (2008 г.)[291] – применение норм Женевских конвенций 1949 г. к деяниям, совершенным до промульгации Венгрией этих актов; Исаева против Российской Федерации (2005 г.)[292] – в отношении несоразмерности применения силы против гражданских лиц; Банкович и другие против Бельгии и других 16 государств – членов НАТО (2001 г.)[293] – в отношении гибели людей в результате бомбардировки НАТО радиотелевизионного центра Сербии (Radio Televizije Srbije – «RTS»), использованное в дальнейшем как прецедент Палатой лордов Соединенного Королевства в связи с убийствами британскими военнослужащими иракских граждан в Южном Ираке[294]. Однако представляется, что в этих ситуациях более весомыми были бы аргументы, основанные на нормах Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 12 декабря 2001 г. № 56/589 «Ответственность государств за международно – противоправные деяния»[295].
Роль норм МГП состоит в том, что они восполняют пробелы в ППЧ, поскольку в условиях вооруженных конфликтов (в том числе внутригосударственных) лишь действие «неизменного ядра» прав человека закреплено конвенционно. Государство, в пределах территории которого фактически происходит вооруженный конфликт, может фактически отрицать применимость норм МГП, но это не связывает ЕСПЧ в использовании таких норм при квалификации нарушений прав человека.
Последствия принимаемых ЕСПЧ решений для Российской Федерации могут быть классифицированы на материальные и формальные (процессуальные). Материальные последствия сводятся к выплатам справедливой компенсации. Формальные (процессуальные) последствия сводятся к констатации ЕСПЧ «системных нарушений», когда такие выводы приводят к упрощенным процедурам вынесения решений и служат для государства побудительным мотивом к совершенствованию законодательства и процедур.
Процесс правовой интернационализации прав человека развивается быстро и в весьма эффективных формах, превращая гражданина государства в гражданина планеты. Фактически уже сейчас в силу признания приоритета международного права внутригосударственным правом страны ни одно государство не должно отказывать человеку в каком-то субъективном праве на том основании, что оно не зафиксировано в конституции данного государства. Трудно предположить, что в России Государственная Дума откажется ратифицировать какой-либо международно-правовой акт, закрепляющий новые права и свободы, а гражданам будет отказано в этих правах по соображениям их отсутствия в Конституции. Это указывает на неуклонное сближение международно-правового и конституционно-правового институтов прав и свобод, что в перспективе может сделать последний излишним. Единый всемирный правовой статус человека и гражданина, несомненно, будет чертой будущей цивилизации.
Глава 2. Вооруженные конфликты и их классификация
§ 1. Международно-правовая характеристика кризисных ситуаций
В данной главе на основе анализа норм международного права и российского законодательства представлена авторская концепция классификации и общих черт (содержания) современных кризисных ситуаций (прежде всего, вооруженных конфликтов), правовых средств их урегулирования (см. приложение 11). Представляется, что сформулированные позиции могли бы стать основой дальнейшего развития российского законодательства и определения позиции РФ в международных органах, определенным вкладом в развитие российской доктрины международного права.
Под кризисом понимается: 1) резкий, крутой перелом в чем-нибудь[296]; 2) обусловленное противоречиями в развитии общества расстройство экономической жизни; 3) затруднительное, тяжелое положение[297]. Термин «ситуация» означает совокупность обстоятельств, положение, обстановку[298]. Таким образом, под кризисной ситуацией следует понимать обусловленное противоречиями резкое изменение обычного (нормального) положения дел на территории одного либо нескольких государств, вызванное совокупностью обстоятельств и приведшее к сложному (затруднительному) положению, которое требует правового разрешения (урегулирования).
Кризисные ситуации по пространственному охвату могут быть либо внутригосударственными, либо межгосударственными (международными). Они могут быть связаны как с проявлением воли людей (их групп), так и неволевыми, могут быть вызваны различными факторами (политическими, экономическими, природными, в том числе экологическими). В дальнейшем будут рассмотрены лишь те кризисные ситуации, которые имеют социальный[299] характер и так или иначе связаны с проявлениями государственной воли, достигли высшей степени противоречий, которые разрешаются с помощью средств вооруженной борьбы.
Внутригосударственные кризисные ситуации вызревают из противоречий, не урегулированных «общественным договором», могут быть связаны с нарушениями уклада жизни населения, массовыми и грубыми нарушениями прав человека, необоснованными экономическими преобразованиями, легитимностью органов государственной власти и их способностью выражать волю большинства населения и др. Они могут проходить фазу митингов, забастовок, затем массовых волнений и беспорядков и (в случае отсутствия политических решений) перерастать в вооруженное противостояние повстанцев против центральной власти. Такие ситуации могут сопровождаться вмешательством извне и перерастать в международные (межгосударственные).
Межгосударственные кризисные ситуации[300] могут проходить фазу международного спора[301], когда они разрешаются в соответствии с установленными правовыми средствами, а могут ее миновать, перерастая сразу в вооруженный конфликт (например, агрессия).
Вооруженный конфликт может возникнуть в форме вооруженного инцидента, вооруженной акции и других вооруженных столкновений ограниченного масштаба и стать следствием попытки разрешить национальные, этнические, религиозные и иные противоречия с помощью средств вооруженной борьбы. Вооруженные конфликты, ломая определенные отношения (отношения мирного времени), служат источником развития новых отношений (отношений, связанных с вооруженной борьбой). Общественная значимость, объективно обусловленная заинтересованность в самостоятельном регулировании данного комплекса отношений объясняются теми отрицательными последствиями, которые несут вооруженные конфликты.
Военная доктрина РФ 2010 г.[302] дифференцировала понятия «военный конфликт» и «вооруженный конфликт» (п. 6). Под военным конфликтом понимается форма разрешения межгосударственных или внутригосударственных противоречий с применением военной силы (понятие охватывает все виды вооруженного противоборства, включая крупномасштабные, региональные локальные войны и вооруженные конфликты). Под вооруженным конфликтом следует понимать вооруженное столкновение ограниченного масштаба между государствами (международный вооруженный конфликт) или противостоящими сторонами в пределах территории одного государства (внутренний вооруженный конфликт). Таким образом, Военной доктриной РФ выработаны новые подходы, отличающиеся от закрепленных в международно-правовых актах, что может привести к определенным сложностям правоприменения.
Безусловно, Российская Федерация поддерживала и будет поддерживает готовность к участию в вооруженных конфликтах исключительно в целях: предотвращения и отражения агрессии, обеспечения военной безопасности Российской Федерации, а также ее союзников в соответствии с международными договорами, защиты целостности и неприкосновенности своей территории при соблюдении норм международного гуманитарного права.
Женевские конвенции (1949 г.) наряду с термином «война» применяют выражения «международный вооруженный конфликт» (ст. 2) и «немеждународный вооруженный конфликт» (ст. 3). Действительно, вооруженный конфликт может иметь: 1) международный характер (с участием РФ и иного государства или нескольких государств, в том числе их объединений, коалиций); 2) немеждународный (внутригосударственный) характер (с ведением вооруженного противоборства в пределах территории РФ).
Характер современных международных вооруженных конфликтов определяется их военно-политическими целями, средствами достижения этих целей и масштабами военных действий. В соответствии с этим современный межгосударственный вооруженный конфликт может быть:
1) по военно-политическим целям — правомерным (не противоречащим Уставу ООН, основополагающим нормам и принципам международного права, ведущимся в порядке самообороны стороной, подвергшейся агрессии); противоправным (противоречащим Уставу ООН, основополагающим нормам и принципам международного права, подпадающим под определение агрессии, и развязанным стороной, предпринявшей вооруженное нападение); 2) по применяемым средствам — с применением оружия массового уничтожения (ядерного и других видов); с применением только обычных средств поражения; 3) по масштабам (пространственному охвату) – локальным[303], региональным[304], крупномасштабным[305]. Вместе с тем эти характеристики носят, скорее, характер политических и иных оценок, правовая составляющая в них отсутствует. Помимо представленных, существуют социальные, технократические, натуралистические, религиозные, иррационалистические концепции вооруженных конфликтов современности[306].
Под кризисом понимается: 1) резкий, крутой перелом в чем-нибудь[296]; 2) обусловленное противоречиями в развитии общества расстройство экономической жизни; 3) затруднительное, тяжелое положение[297]. Термин «ситуация» означает совокупность обстоятельств, положение, обстановку[298]. Таким образом, под кризисной ситуацией следует понимать обусловленное противоречиями резкое изменение обычного (нормального) положения дел на территории одного либо нескольких государств, вызванное совокупностью обстоятельств и приведшее к сложному (затруднительному) положению, которое требует правового разрешения (урегулирования).
Кризисные ситуации по пространственному охвату могут быть либо внутригосударственными, либо межгосударственными (международными). Они могут быть связаны как с проявлением воли людей (их групп), так и неволевыми, могут быть вызваны различными факторами (политическими, экономическими, природными, в том числе экологическими). В дальнейшем будут рассмотрены лишь те кризисные ситуации, которые имеют социальный[299] характер и так или иначе связаны с проявлениями государственной воли, достигли высшей степени противоречий, которые разрешаются с помощью средств вооруженной борьбы.
Внутригосударственные кризисные ситуации вызревают из противоречий, не урегулированных «общественным договором», могут быть связаны с нарушениями уклада жизни населения, массовыми и грубыми нарушениями прав человека, необоснованными экономическими преобразованиями, легитимностью органов государственной власти и их способностью выражать волю большинства населения и др. Они могут проходить фазу митингов, забастовок, затем массовых волнений и беспорядков и (в случае отсутствия политических решений) перерастать в вооруженное противостояние повстанцев против центральной власти. Такие ситуации могут сопровождаться вмешательством извне и перерастать в международные (межгосударственные).
Межгосударственные кризисные ситуации[300] могут проходить фазу международного спора[301], когда они разрешаются в соответствии с установленными правовыми средствами, а могут ее миновать, перерастая сразу в вооруженный конфликт (например, агрессия).
Вооруженный конфликт может возникнуть в форме вооруженного инцидента, вооруженной акции и других вооруженных столкновений ограниченного масштаба и стать следствием попытки разрешить национальные, этнические, религиозные и иные противоречия с помощью средств вооруженной борьбы. Вооруженные конфликты, ломая определенные отношения (отношения мирного времени), служат источником развития новых отношений (отношений, связанных с вооруженной борьбой). Общественная значимость, объективно обусловленная заинтересованность в самостоятельном регулировании данного комплекса отношений объясняются теми отрицательными последствиями, которые несут вооруженные конфликты.
Военная доктрина РФ 2010 г.[302] дифференцировала понятия «военный конфликт» и «вооруженный конфликт» (п. 6). Под военным конфликтом понимается форма разрешения межгосударственных или внутригосударственных противоречий с применением военной силы (понятие охватывает все виды вооруженного противоборства, включая крупномасштабные, региональные локальные войны и вооруженные конфликты). Под вооруженным конфликтом следует понимать вооруженное столкновение ограниченного масштаба между государствами (международный вооруженный конфликт) или противостоящими сторонами в пределах территории одного государства (внутренний вооруженный конфликт). Таким образом, Военной доктриной РФ выработаны новые подходы, отличающиеся от закрепленных в международно-правовых актах, что может привести к определенным сложностям правоприменения.
Безусловно, Российская Федерация поддерживала и будет поддерживает готовность к участию в вооруженных конфликтах исключительно в целях: предотвращения и отражения агрессии, обеспечения военной безопасности Российской Федерации, а также ее союзников в соответствии с международными договорами, защиты целостности и неприкосновенности своей территории при соблюдении норм международного гуманитарного права.
Женевские конвенции (1949 г.) наряду с термином «война» применяют выражения «международный вооруженный конфликт» (ст. 2) и «немеждународный вооруженный конфликт» (ст. 3). Действительно, вооруженный конфликт может иметь: 1) международный характер (с участием РФ и иного государства или нескольких государств, в том числе их объединений, коалиций); 2) немеждународный (внутригосударственный) характер (с ведением вооруженного противоборства в пределах территории РФ).
Характер современных международных вооруженных конфликтов определяется их военно-политическими целями, средствами достижения этих целей и масштабами военных действий. В соответствии с этим современный межгосударственный вооруженный конфликт может быть:
1) по военно-политическим целям — правомерным (не противоречащим Уставу ООН, основополагающим нормам и принципам международного права, ведущимся в порядке самообороны стороной, подвергшейся агрессии); противоправным (противоречащим Уставу ООН, основополагающим нормам и принципам международного права, подпадающим под определение агрессии, и развязанным стороной, предпринявшей вооруженное нападение); 2) по применяемым средствам — с применением оружия массового уничтожения (ядерного и других видов); с применением только обычных средств поражения; 3) по масштабам (пространственному охвату) – локальным[303], региональным[304], крупномасштабным[305]. Вместе с тем эти характеристики носят, скорее, характер политических и иных оценок, правовая составляющая в них отсутствует. Помимо представленных, существуют социальные, технократические, натуралистические, религиозные, иррационалистические концепции вооруженных конфликтов современности[306].