Разделив таким образом землю Русскую между своими сыновьями, Ярослав заповедал им не трогать чужих областей и затем сказал Изяславу:
   – Если кто захочет обидеть брата своего, то ты помогай правому.
   Умер Ярослав в 1054 г. 76 лет от роду. Тело его положили в мраморную гробницу в Софийском соборе.
   Ярослав следовал примеру отца и деда и поделил Русскую землю на уделы, да, без сомнения, он и не мог бы иначе поступить. Раздела земли требовал обычай: по понятиям того времени, вся земля была достоянием целого княжеского рода, и каждый родич должен был владеть какой-нибудь областью.
   Понятия о государстве и необходимости для него одной сильной власти тогда еще не было. Вот почему удельный порядок долго держался на Руси. Много бед и горя принес он русскому народу!
   Лет десять сыновья Ярослава княжили мирно в своих уделах, не ссорились между собою; с общего согласия они дополняли Русскую Правду и отменили кровавую родовую месть; взамен ее установили платить виру, то есть пеню.
   В 1061 г. нападают на русские области половцы, сменившие печенегов в степях на южных и восточных окраинах Русской земли. Это были такие же хищники, как и печенеги: грабеж и убийство служили для них, по словам летописца, воинской потехой, шатры – жилищем, а лошадиное молоко, сырое мясо, кровь животных, а иногда и падаль – пищею. Половцы с того времени, как стали кочевать в степях у реки Дона, не давали покою русским: весною или ранним летом, когда был для лошадей подножный корм, эти хищники на своих степных конях ордами врывались в русские пределы, беспощадно опустошали землю и целыми тысячами угоняли к себе в рабство захваченных пленных…
   Через три года после первого набега половцев начинаются усобицы и между русскими князьями.
   Ярослав наделил своих сыновей областями, но ничего не дал внуку своему Ростиславу Владимировичу. Недовольный этим князь с отрядом удальцов, набранных в Новгороде, напал внезапно на Тмутараканскую область (у Азовского моря) и выгнал отсюда своего двоюродного брата. Через два года Ростислава не стало. Тогда начинаются усобицы на севере. Всеслав, князь Полоцкий, хотел увеличить свой удел, напал на Новгород, захватил в плен многих жителей, ограбил Софийский собор. Изяслав с братьями пошел против Всеслава, разбил его и зазвал к себе в шатер будто для переговоров. Он поверил клятве
   Ярославичей, что ему ничего худого не сделают, явился к великому князю, а тот велел своим воинам схватить его. Обманутого Всеслава вместе с двумя его сыновьями отвезли в Киев и посадили в темницу.
   Из вероломства этого ничего путного не вышло – мир не водворился на Руси. И году не прошло, как снова нахлынули половцы. Вышли Ярославичи против них с небольшими силами, но так были разбиты, что пришлось спасаться бегством. Хищные степняки рассеялись по южным русским областям, разоряли их и творили всякие насилия… Собрались киевляне на вече и потребовали у Изяслава, чтобы он вел их биться с половцами. Князь колебался и не знал, что делать. Тогда народ в Киеве восстал, выпустил из темницы Всеслава, провозгласил его своим князем, разграбил княжий двор, расхитил множество золота, серебра, куньих и беличьих мехов. Изяслав бежал в Польшу. С помощью поляков он снова водворился в Киеве, но ненадолго. Братья его, Святослав и Всеволод, выгнали его из Киева, – великим князем сделался Святослав.
   Напрасно искал Изяслав помощи у иноземных государей: у императора германского (Генриха IV), у папы. Император прислал послов к Святославу, чтобы убедить его вернуть брату захваченный киевский престол. Великий князь принял послов радушно, показывал им свои богатства и щедро одарил: уехали они от него очень довольные, но того, за чем приезжали, не добились.
 
   Вооружение половца
 
   Не помогли и увещания духовенства – Святослав не мирился со старшим братом и продолжал княжить в Киеве. Только после смерти его (1076) Изяслав, примирившись с Всеволодом, вернулся в Киев, но и тогда усобица не стихла: пришлось им обоим вместе вести упорную борьбу с племянником Олегом Святославичем. Это был князь очень воинственный; он хотел во что бы то ни стало завладеть Черниговской областью, где княжил раньше его отец и которую занял по смерти Святослава Всеволод. Олег призвал на помощь половцев, а те рады были случаю пограбить и сильно опустошили Черниговскую область. Изяслав и Всеволод выступили против них. Произошла кровопролитная битва близ Чернигова (при селе Нежатина Нива). Олег был разбит и едва успел спастись с небольшою дружиною в Тмутаракань, но в бою пал и сам великий князь Изяслав (1078).
   Тогда занял Киевскую область брат его – Всеволод Ярославич. Это был князь набожный, добродушный и большой книголюб. Трудно было ему в то тревожное время: племянники его добивались областей, то и дело спорили между собой, приходилось их мирить, разбирать да унимать, а тут еще кочевники (торки и половцы) постоянно беспокоили с юга Русскую землю. Не справился бы со всеми делами своими Всеволод, да был и у него хороший помощник – сын Владимир. Это был князь очень деятельный; много ему пришлось потрудиться при отце: то он усмирял непокорных князей, то поражал хищных половцев.
   Под старость немощный Всеволод слишком уж стал доверяться своим наместникам и тиунам (должностные люди при князе). Много зла творили они: стали на суде мирволить богатым, брать взятки и творить всякие насилия бедным. Киевляне все это сносили – надеялись, что после смерти престарелого князя станет княжить в Киеве всеми любимый сын его Владимир Мономах, названный так потому, что его мать была дочь византийского императора Константина Мономаха.

Усобицы при внуках Ярослава

   Умер Всеволод в 1093 г. Киевляне хотели, чтобы княжил у них Владимир, но он рассудил, что несправедливо будет ему занять Киев помимо Святополка Изяславича, старшего двоюродного брата: заботился Владимир больше всего о том, чтобы мир был на Руси, и послал звать Святополка на великое княжение, а сам вернулся в Чернигов.
   Владимир, как видно, хотел соблюдать порядок старшинства. Русская земля, по понятиям того времени, принадлежала всему княжескому роду. Делилась она на уделы по числу членов княжеского рода. Старший брат, великий князь, занимал главный город – Киев с его областью, а младшие братья размещались в других уделах по старшинству. Когда умирал великий князь, то не сын, а старший за ним брат занимал Киев и становился великим князем; оставленный же им удел переходил в руки следующего за ним по старшинству брата и т. д. По смерти великого князя должно было совершаться перемещение всех удельных князей. При этом надо заметить, что сыновья тех князей, которые умирали, не достигнув великокняжеского престола, навсегда лишались права на него и даже исключались из княжеского рода. Такие князья назывались изгоями. Если и получали они небольшие уделы, то как бы из милости старших князей. Великие князья иной раз сильно хлопотали о том, чтобы своих сыновей пристроить на хорошие уделы, и при дележе земли поступали не всегда справедливо. Распоряжениям же старших князей иногда не повиновались младшие.
   Если родные братья Ярославичи ссорились между собою, то еще труднее было ужиться в мире двоюродным и троюродным братьям. Могли ли удельные князья чтить великого князя «как отца», когда князь этот, хотя и старший в роде, мог быть и несправедлив, и менее других князей опытен, и менее способен? Кроме того, при общем передвижении не все князья охотно оставляли прежние свои области; в иных городах и народ не хотел тех князей, каким приходилось по очереди занимать эти города, восставал против них и призывал других. Понятно, сколько смуты и неурядицы поднималось на Руси в удельное время: споры, раздоры, усобицы шли без конца… Пользуясь этим, чуть не каждый год вторгались в Русскую землю орды половцев и других врагов, которым иной раз сами же русские князья показывали путь в свою землю. Тяжело жилось в это время русскому люду!
   Только что Святополк занял великокняжеский стол, как началась война с половцами. Не послушался он опытных своих воевод и Владимира, которые советовали ему снарядить побольше войска, выступил в поход с незначительными силами и был разбит. Русским пришлось спасаться бегством. Рассеялись шайки хищников по Русской земле, и начался грабеж…
   Запустели города и села. Целыми толпами угоняли половцы пленных к себе в степи. Шли несчастные в плен, по словам летописца, скорбные, дрожащие от холода, голодные, томимые жаждою, исхудалые, нагие и босые; ноги их были истерзаны тернием. Со слезами они рассказывали друг другу, откуда кто из них, из какого города, из какой деревни…
   Попытался опять Святополк сразиться с хищниками, но снова был разбит и принужден был заключить в 1094 г. мир с ними, даже женился на дочери Тугорхана, одного из сильнейших половецких ханов, думая хоть этим оградить свою землю от бесконечных хищнических вторжений и грабежей. Напрасная надежда! Несчастная война с половцами была только началом бедствий и горя, обрушившихся на Русскую землю в злополучное княжение Святополка II.
   Поднялись усобицы. Причиной их были старые счеты за Чернигов, а потом споры за Волынь. Олег Святославич, княживший в Тмутаракани, после смерти Всеволода задумал во что бы ни стало добиться Чернигова, отцовской области. В 1094 г. он внезапно явился с большими ордами половцев под Чернигов. Здесь был в это время Владимир Мономах. Сил у него после злосчастной борьбы с половцами было мало, не мог он встретить врага в открытом поле и заперся в городе. Восемь дней Владимир отбивался. Но когда Олег дал волю половцам беспощадно разорять и грабить села и деревни, расхищать и жечь монастыри, Владимир сдал Чернигов, а сам ушел в отцовский удел – Переяславль: тяжело ему было видеть разорение Русской земли и не хотел он ценою ее бедствий покупать свои выгоды… Вошел Олег в отцовский город, но грабежи половцев продолжались. Князь не только не запрещал им, но, по словам летописи, даже сам побуждал их грабить. Да и как было ему иначе отблагодарить своих хищных пособников?!
   «Это уже третий раз, – скорбно замечает летописец, – он наводил нечестивых на Русскую землю!»
   Ему волею или неволей приходилось дружить с половцами – в них только он и находил себе опору. Но зато трудно ему было ужиться с другими князьями: когда они стали звать его на половцев, то он, конечно, уклонился… В 1096 г. Святополк и Владимир послали сказать ему:
   – Приезжай в Киев, урядимся о Русской земле пред епископами, игуменами, пред мужами отцов наших и пред горожанами, как бы оборонить Русскую землю от поганых.
   На это приглашение Олег гордо ответил:
   – Не подобает меня судить ни епископу, ни игуменам, ни смердам!
   Тогда князья велели сказать ему:
   – Вот ты ни на поганых не идешь, ни к нам на совет; стало быть, ты мыслишь против нас и хочешь поганым помогать. Пусть же Бог нас рассудит!
   Святополк и Владимир пошли на Олега. Он бежал из Чернигова, заперся в Стародубе и более месяца отбивался здесь; а в это время орды половцев снова нахлынули на Русскую землю и стали грабить ее. Наконец Олег запросил мира у князей; они согласились. Но не о мире думал Олег: кинулся он на север в отцовские Муромо-Рязанские земли, напал здесь на сына Мономахова Изяслава, который завладел было Муромским уделом. В битве под стенами Мурома пал Изяслав Владимирович.
 
   Церковь Параскевы Пятницы в Чернигове. Реконструкция
 
   Неугомонный Олег не довольствовался отцовскими землями, а занял Ростов и Суздаль, наследственные волости Мономаха, посадил там своих наместников и стал собирать дань. Тогда старший сын Мономаха Мстислав, крестник Олега, княживший в Новгороде, пришел в Суздальскую область, прогнал Олеговых сборщиков дани и наместников, затем предложил крестному отцу мир.
   – Я моложе тебя, – говорил он, – договаривайся с моим отцом, а я во всем тебя послушаю.
   Неизтакихбыл Олег, чтобы уступить в чем-либо… Он высказал готовность помириться, но затем быстро двинулся на Мстислава, когда тот распустил дружину свою по деревням. Недаром современники называли его Гореславичем – много горя наделал он Русской земле! Мстислав, однако, успел собраться с силами, встретил Олега на берегах речки Колокши, впадающей в Клязьму, и разбил его. Преследуя дядю своего и крестного отца, Мстислав послал сказать ему:
   – Не бегай никуда, но пошли к братьям своим с мольбой не лишать тебя Русской земли, а я буду просить за тебя у отца моего!
   На этот раз Олег последовал совету. Как ни горевал Владимир по своем убитом сыне, но все же для блага Русской земли готов был помириться с Олегом.
   В 1097 г. князья по мысли Владимира съехались в Любече, чтобы уладить спорные дела.
   – Зачем губим мы землю Русскую, ссорясь между собою? – говорили некоторые из князей. – А половцы разоряют нашу землю и радуются, что у нас усобицы. Станем отныне жить согласно, станем общими силами блюсти Русскую землю. Пусть каждый из нас владеет отцовской волостью (отчизною).
   Владимир уступил Черниговскую область сыновьям Святослава (Олегу, Давиду и Ярославу). Давиду Игоревичу достался Владимир-Волынский, а Володарю и Васильку Ростиславичам, князьям-изгоям (внукам Владимира Ярославича) – города Перемышль и Теребовль. Так порешили князья и целовали крест.
   – Если кто из князей, – клялись они, – восстанет на другого, то против него будем все мы и честной крест.
   Благое было намерение у князей, собравшихся на съезд, но мало вышло пользы от этого. Не успели еще они разъехаться по своим областям, как клятва их жить мирно между собою была нарушена. Совершилось злодейство, неслыханное до тех пор на Руси!..

Ослепление Василька

   Давид Игоревич, который и раньше злобился на Василька за то, что тому досталась лучшая часть Волынской области, стал наговаривать Святополку на Василька, будто он с Владимиром тайно согласился захватить волости Киевскую, Волынскую и поделить их между собою.
   – Если не схватим Василька, – говорил Давид великому князю, – то не княжить ни тебе в Киеве, ни мне во Владимире.
   Подозрительный Святополк поверил Давиду. В это время Василько возвращался из Любеча и остановился на ночлег с людьми своими неподалеку от Киева. На другой день утром прислал Святополк звать его к себе на именины. Василько отговаривался тем, что ему необходимо спешить домой.
   Святополк посылает снова сказать ему:
   – Если не хочешь оставаться здесь до моих именин, то хоть зайди ко мне повидаться, побеседуем с тобою и Давидом.
   Предостерегал Василька один из отроков его, чтоб он не доверялся великому князю, но Василько не обратил на это внимания – ведь так еще недавно все князья клялись жить между собою мирно – и поехал в Киев с несколькими дружинниками. На княжьем дворе вышел навстречу ему Святополк, ввел его в комнату; пришел сюда и Давид. Стал снова великий князь уговаривать гостя остаться на именины, но тот решительно отказался, говоря, что уже отправил своих людей вперед.
   – Хоть позавтракай у меня, брат, – просил великий князь.
   На это Василько согласился.
   – Посидите здесь, – сказал Святополк ему и Давиду, – а я пойду распоряжусь!
   Начал Василько разговаривать с Давидом, но тот был в таком смущении, что ни говорить, ни слушать не мог; немного спустя и он вышел из комнаты. Тогда пришли воины, заковали Василька в двойные оковы и стали стеречь его. Утром на другой день великий князь созвал бояр и киевлян и передал им слова Давида, будто Василько с Владимиром условились напасть на него, великого князя, и погубить его и города захватить. Бояре и киевляне уклончиво ответили:
   – Тебе, князь, следует беречь себя: пусть Василько примет казнь, если Давид сказал правду; если же неправду, то его Бог накажет, пусть он отвечает пред Богом.
   Святополк колебался и не знал, как поступить.
   – Если отпустишь, – твердил Давид ему, – то ни тебе не княжить, ни мне.
   Малодушный Святополк уступил Давиду и позволил ему делать, что он хочет. В ту же ночь привезли Василька скованного на телеге в Белгород, в 10 верстах от Киева, ввели его в избу. Сидя тут, он увидел торчина, который точил нож. Догадался Василько, что грозит ему большая беда, и стал с плачем и стоном призывать Бога… Вошли конюхи Святополка и Давида, разостлали на полу ковер, схватили Василька и хотели его повалить на ковер; но князь был силен, упорно боролся, и они не могли справиться с ним. Тогда пришли им на помощь другие слуги, повалили князя, связали его, сняли с полатей доску, положили ему на грудь и сели на концы доски, но все-таки не могли его сдержать. Взяли другую доску, и еще двое человек сели на нее; так сдавили несчастного, что в груди его затрещали кости. Тогда торчин, пастух Святополков, подошел с ножом и хотел ударить в глаз, но не попал и порезал Васильку лицо; затем ударил ножом в глаз и выхватил его, потом другой… Василько лежал, как мертвый. Его положили на повозку и повезли во Владимир. В городке Вздвиженье сняли с него окровавленную рубашку и дали вымыть попадье. Она вымыла, надела на него и стала плакать по нем, как по мертвом.
   Он очнулся, услышав плач, и спросил: «Где я?»
   – В городе Вздвиженье, – отвечали ему.
   Попросил он воды испить, пришел в себя, ощупал свою рубаху и сказал:
   – Зачем это вы надели на меня другую? Пусть я умер бы в той окровавленной сорочке и предстал в ней пред Богом.
   На шестой день приехали во Владимир. Прибыл сюда и Давид; приставил он тридцать человек стеречь Василька – радовался, словно зверя затравил.
   В ужас пришли все русские князья, когда узнали о злодействе. Владимир заплакал…
   – Не бывало еще такого зла в Русской земле ни при отцах наших, ни при дедах! – воскликнул он.
   Возмущены были и Святославичи (Давид и Олег) этим зверством и вероломством. Все эти князья послали к Святополку потребовать ответа…
   – Чего ради ты совершил это зло Русской земле? – спрашивал они у него. – Зачем ты бросил среди нас нож (то есть завел новую распрю)? Зачем ослепил своего брата? Если на нем была какая вина, то почему ты не обличил его перед нами? Объясни теперь нам, какая его вина!
   Святополк отвечал:
   – Давид сказал мне, что Василько хочет и меня погубить, и землями моими завладеть, что он и Владимир порешили овладеть Киевскою областью и Волынскою. А свою жизнь я волен защищать, и не я ослепил Василька, а Давид; он и увел его к себе.
   На это сказали Святополку послы:
   – Не ссылайся на Давида, что он ослепил; не в Давидовом городе Василько взят и ослеплен, но в твоем.
   Князья хотели немедленно переправиться через Днепр и напасть на Святополка, а он собирался уже бежать из Киева, но киевляне не допустили этого. Они послали к Владимиру мачеху его, вдову Всеволода, жившую в Киеве, и митрополита Николая.
   – Умоляем, князь, тебя и братьев твоих, – сказали они, – не губите Русской земли. Когда начнется война между вами, порадуются поганые враги наши (половцы и другие) и захватят землю Русскую, которую приобрели с великим трудом отцы наши и деды, а вы хотите погубить ее!
   Когда эти слова услышал Владимир, то прослезился и сказал:
   – Поистине отцы наши и деды берегли землю Русскую, а мы хотим погубить ее!
   Послушал Владимир митрополита и княгиню, которую чтил как мать.
   Начались переговоры. Порешили, что идти на Давида Игоревича, захватить его в плен или выгнать из его области должен сам Святополк. Он клялся, целовал крест, что исполнит это. Проведал Давид о беде, какая грозит ему, не знал, как ему быть, попробовал даже помириться с Васильком и послал к нему просить, чтобы он не допустил новой усобицы, причем складывал всю вину на Святополка. Василько выслушал предложение и сказал посланцу:
   – Слышал я, что Давид намерен отдать меня в руки ляхам; видно, он еще не насытился моею кровью. Я мстил ляхам за отечество и сделал им много зла. Не боюсь я смерти. Открою тебе всю мою душу. Бог наказал меня за мою гордость. Надеялся я на помощь торков, берендеев и половцев и думал в гордости своей: теперь скажу брату Володарю и Давиду – дайте мне только свою младшую дружину, а сами пейте и веселитесь. Зимою выступлю в поход, летом завоюю Польшу. Земля у нас скудна жителями: пойду на дунайских болгаров и пленниками заселю пустыни. А там буду проситься у Святополка и Владимира на общих врагов земли Русской, на половцев: добуду славы или сложу голову за родную землю. В душе моей не было иной мысли. Клянусь Богом, не хотел сделать я ни малейшего зла ни Святополку, ни Давиду, ни другим братьям.

Новые усобицы

   Давид, несмотря на грозившую ему опасность, все еще думал овладеть уделом Василька и начал усобицу с его братом Володарем. Но оказалось, что у князя этого мужества и ратной силы больше, чем ожидал Давид, и он побоялся даже сразиться в поле с ним, а заперся в городе Бужске. Осадил его тут Володарь и послал ему сказать:
   – Совершил ты зло и не каешься в этом. Вспомни, сколько беды ты сотворил.
   Давид стал оправдываться.
   – Разве я это сделал, – отвечал он, – в моем ли городе я совершил это? Я боялся сам, чтобы меня не взяли и не сделали со мною того же. Неволя заставила меня действовать сообща с великим князем.
   – Бог ведает, кто виноват, – отвечал Володарь, – а теперь отпусти брата моего, и я помирюсь с тобою.
   Давид отпустил Василька. Но только что наступила весна, Володарь и Василько напали на Давида; задумали они жестоко отомстить ему: сожгли дотла город его Всеволожь, бесчеловечно умертвили жителей. Осадили Владимир, где заперся Давид, и потребовали, чтобы горожане выдали главных его советников, которые содействовали злодеянию. Собрались жители города на вече и потребовали от князя, чтобы он выдал виновных.
   – Выдай этих людей, – говорили они, – за тебя биться можем, но за них не хотим. Если не выдашь их, то мы отворим городские ворота, а ты сам промышляй о себе как хочешь!
   Давид принужден был выдать требуемых лиц. Их повесили, а затем расстреляли стрелами.
   После этого Ростиславичи (Володарь и Василько) удалились. Но Давид не избежал беды. Великий князь шел на него и овладел его областью. Давиду пришлось бежать в Польшу.
 
   Реконструкция застройки древнерусских крепостей
 
   Святополк скоро опозорил себя новым вероломством. Вступая в Волынскую область, он торжественно клялся Ростиславичам, что их владений не тронет, а смирит только их общего врага – Давида. Но, победив его, вздумал захватить Перемышль и Теребовль, несмотря на клятву. Ростиславичи выступили против него, чтобы отстоять свои области. Когда сошлись оба войска, слепой Василько взял крест, поднял его и громко закричал Святополку:
   – Вот крест, на котором ты клялся! Отнял ты у меня зрение, а теперь хочешь и жизнь от меня отнять. Пусть этот крест рассудит нас!
   Началась битва. С той и с другой стороны бились отчаянно, множество людей пало. Володарь и Василько одержали победу, остановились на границе своих владений и дальше не пошли.
   – Довлеет (довольно) нам стать на меже своей, – сказали они.
   Святополк послал звать на помощь венгров. Между тем явился снова Давид, помирился с Ростиславичами, а сам отправился в землю половцев, чтобы с их помощью вернуть свое владение. Венгры потерпели поражение. Междоусобия продолжались. Вероломство, жестокость, малодушие и властолюбие Святополка и Давида возмущали Владимира Мономаха и других лучших князей. Решили они снова съехаться на съезд, чтобы сообща прекратить возмутительные распри…
   Собрались они в августе 1100 г. в городе Витичеве. Святополк, Мономах и Святославичи заключили между собою союз и звали на съезд Давида. Он не посмел ослушаться и приехал.
   – Чего от меня хотите? Я здесь. Кто недоволен мной? – спросил он.
   – Ты сам раньше говорил, – отвечал ему Владимир, – хочу, братья, прийти к вам и пожаловаться на свои обиды. Вот теперь сидишь ты с нами на одном ковре. Чего же ты не жалуешься? На кого из нас есть у тебя жалоба?
   Давид молчал. Князья встали и сели на коней. Отъехали в сторону, каждый советовался с дружиной своей. Давид сидел один. Наконец они согласились между собою и послали своих мужей объявить ему свое решение. Посланные торжественно заявили:
   – Вот что говорят тебе твои братья: не хотим тебе дать Владимирской области за то; что ты между нас бросил нож; другого зла мы тебе не причиним. Даем тебе города Бужск и Острог, Святополк дает тебе Дубно и Черторижск. Сверх того Мономах дает тебе 200 гривен, Олег и Давид Святославичи дают столько же.
   Послали князья своих послов и к Володарю Ростиславичу сказать ему:
   – Возьми к себе брата своего Василька, и будет вам одна область Перемышль, или пусти его к нам – мы будем содержать его, а пленных, захваченных вами, отпустите.
   Но Ростиславичи и не думали повиноваться этому несправедливому решению; Василько остался княжить в своем Теребовле.

Борьба с половцами

   Распадение на уделы ослабило Русскую землю. Власть князей не имела уже той силы, как при Ярославе. Народ, видя постоянные ссоры князей, не чтил их как следует; особенно недружелюбно смотрел он на более беспокойных князей, виновников частых смут. Новгородцы даже не хотели пустить к себе на княжение Святополкова сына. Радовались бедам Русской земли только враги ее – половцы.