Страница:
Нетрудно видеть, что в характеристике Саркела С.А. Плетнёва постоянно колеблется. Когда возобладал опыт исследователя-археолога, она не могла не признать, что говорить о Саркеле как городе нет оснований. Но в большей части определений проявляется стремление несколько «возвысить» Саркел, изучению материалов раскопок которого она посвятила много сил, проведя его по ступеням от «сравнительно небольшой крепости» к «крепости», от «посёлка» к «небольшому городку» и через «город-крепость» уже к «городу».
Позволю себе, может быть, не совсем уместный приём: попробуем мысленно убрать окружающие Саркел стены и его четырёхчастное деление. Останется не очень большое поселение, во много раз уступающее, скажем, исследованному руководимой С.А. Плетнёвой экспедицией Маяцкому поселению.
Вся суть Саркела в назначении его как крепости, в его кирпичных мощных стенах и башнях.
В связи со взятием войском Святослава «и града их и Белой вежи». В данном случае для нас не имеет значения, относится «град» к Итилю или Саркелу (Артамонов М.И. 1962. С. 426). Любопытен этот небольшой фрагмент из летописания в другом отношении – косвенно он указывает на впечатление славян от Саркела и Итиля. Никак иначе как «градами» они и не могли воспринимать великолепный кирпичный с многочисленными башнями Саркел, а тем более Итиль с кирпичным «дворцом». Ничего подобного в середине X в. на Руси не было.
По поводу «древнерусский город». Это можно воспринимать только в древнерусском понимании города – ограждённое стенами поселение. Позволю себе заметить, если кирпичный Саркел воспринимался славянами как город и как чудо строительной техники, то нам такая оценка непозволительна.
От «древнерусского» в захваченном славянами Саркеле ничего нет. Он не построен славянами. Ими он занят и в дальнейшем используется как опорный пункт, крепость, какой он и был изначально. Пришлое население осело в крепости, построенной отнюдь не в древнерусских традициях. С собою оно принесло лишь свою бытовую, «этнографическую» культуру.
Не была Белая Вежа городом и в социальном плане. Её население – это гарнизон с семьями и остававшееся немногочисленное местное население. У подножия стен не возник посад, а если точнее, о нём ничего не известно.
Не могу вслед за М.И. Артамоновым согласиться с выводами С.А. Плетнёвой о небрежном отношении нового гарнизона к крепостным стенам. Кирпичи для собственных нужд могли извлекаться из ветшавших внутренних строений. В целом же на основе археологических данных вопрос просто не решаем, так как стены и башни были уничтожены в конце XIX в. Но то, что они сохранялись до этого времени, как раз свидетельствует против их разрушения во времена существования Белой Вежи. Предположение о разрушении стен в беловежское время противоречит другому предположению С.А. Плетнёвой – о сооружении беловежцами большого (второго) «рва».
Сам «ров», однако, приводит нас к иной проблеме, которой она посвятила большой раздел книги (Плетнёва С.А. 2006. С. 121–128): действительно ли это ров? Остаётся необъяснённым, почему всё-таки грунт из рва вывозили на 50-100 м на внешнюю (!) сторону вместо того, чтобы использовать его сразу на сооружение вала. С учетом этого и того, что дата сооружения «рва» неизвестна, а на охваченной им территории нет никаких культурных остатков, я всё-таки склонен видеть в этом объекте не ров, а естественную протоку. Вероятно, образованный ею и руслом Дона островок и был признан удобным местом для строительства Саркела (на большом естественном острове в пойме левобережья Дона стояла на берегу протоки Семикаракорская крепость; два оврага, впадавшие в долину Дона, обороняли Правобережную Цимлянскую крепость). Протока была естественным препятствием на подходе к крепости, но отнюдь не непреодолимым. Добавлю, что сама автор отметила, что аналогов беловежскому «рву» на Руси нет. Для более достоверного решения дилеммы «ров или протока» должны быть привлечены детальные карты местности вокруг Саркела до образования водохранилища со всей сетью протоков[5]. Наконец, должен обратить внимание на то, что всё левобережье Дона от излучины до Азовского моря – это громадная полоса протоков, ериков, пересохших и действующих поныне. Должен признаться, что у меня нет уверенности, что и малый ров у стен Саркела не был естественной протокой, может быть с подработанными (эскарпированными) берегами.
Необходимо пояснить, откуда могла появиться «рядность» в цитадели Белой Вежи. Она стала следствием прямоугольного плана и миниатюрности цитадели – размером всего, округляя, 55 х 65 м. Рядность в таких условиях не могла не появиться хотя бы в расположении первых строений без всякого стремления создать улицу, но затем и эта первоначальная упорядоченность нарушается. Впрочем, последнее заметила и сама С.А. Плетнёва.
Не следует переоценивать значение Белой Вежи в истории Руси. Меня всегда занимало, каким образом маленькая Белая Вежа могла выживать в таком удалении от метрополии. Открытие последних лет намечает ответ на этот вопрос. В нескольких десятках километров северо-западнее Белой Вежи ростовский археолог Р.В. Прокофьев исследует у г. Белая Калитва на Северском Донце «древнерусское» поселение «Длинное», датируемое им XII–XIII вв. (Прокофьев Р.В. 2005). В какой мере оно современно Белой Веже, решать специалистам по хронологии керамики этого времени, жилища там пока неизвестны. Отмечу обращение автора к беловежским аналогам костяных изделий, а также упомянутые им салтово-маяцкие традиции в лощёной керамике. Таким образом, есть основания ожидать открытия на пути из Белой Вежи на Русь цепочки поселений, в том числе со славянской и древнерусской керамикой X – начала XII вв.
Как инженерное сооружение кирпичная крепость Саркела – инородный элемент, имплантированный в культуру каганата. В итоге образовался симбиоз византийской фортификации, уходящей корнями в римскую, и обычных для Хазарии примитивных жилищ-полуземлянок. Для выяснения структуры Саркела было бы гораздо важнее знать, что находилось на территории, охваченной рвом. С.А. Плетнёва пишет, что «саркельцы не селились вне стен крепости» (Там же), но именно этого мы не знаем, поскольку указанная территория осталась неисследованной.
Все силы Волго-Донской экспедиции были брошены на раскопки кирпичной крепости.
Как в отношении Саркела, так и в отношении Белой Вежи мнение С.А. Плетнёвой осталось неопределённым. То она «торгово-ремесленный посёлок» (как преемница Саркела) и «городок с синкретичной древнерусско-степной культурой» (1996. С. 157), то «древнерусский город».
По поводу культуры Белой Вежи. Вопрос очень важный для определения его социально-экономического статуса. Материальная культура Белой Вежи не сложилась в синкретичную, так как не произошло слияния культур разных этнических групп, её населявших. Прежде всего это видно по керамике. Белая Вежа не была котлом, в котором переваривались бы культуры разного происхождения, что как раз и должно быть одним из признаков города, каковым она всё-таки не стала.
Ошибочно считать изучение материалов раскопок Саркела – Белой Вежи завершенным. Оно должно быть продолжено без оглядки на существующие мнения. В первую очередь это относится к богатой керамической коллекции из собрания Государственного Эрмитажа, а также всему комплексу жилищ. В ещё большей степени необходимо новое изучение могильников Саркела – Белой Вежи.
Нельзя не отметить и уже ставшую «штампом» в историографии особенность: из нижнедонских крепостей обращать внимание только на Саркел.
Пример С.А. Ромашова типичен почти для всех историков каганата – исключать из истории каганата неоднократно упоминаемые в литературе от Х.И. Попова, В.И. Сизова до М.И. Артамонова и С.А. Плетнёвой не менее крупные крепости: например, Правобережную Цимлянскую. Значительно превосходила Саркел по площади Семикаракорская крепость, а совершенно недавно открыта Камышевская белокаменная крепость. Игнорирование (или незнание) этих археологических памятников привело к тому, что, касаясь традиционного вопроса «против кого построен Саркел?», С.А. Ромашов как на само собою разумеющееся указывает на венгров. В таком случае мы должны поставить вопрос, против кого построены перечисленные нижнедонские крепости, и ответ в отношении Саркела окажется не столь очевидным. Или вся цепочка нижнедонских крепостей также построена против венгров?
Заранее предостерегу от соблазнительной попытки связать версию о двух Саркелах с известным сообщением Повести временных лет о взятии Святославом Белой Вежи и города.
Переволока должна находиться на территории современной Волгоградской области. Последняя в археологическом плане обследована достаточно хорошо, но следы «города», т. е. значительного по площади археологического памятника хазарского времени, в месте сближения Дона и Волги к 60-м гг. прошлого века не находили (как и сегодня). Наверняка зная об этом, А.Н. Поляк полагал, что в результате запустения степей в период упадка Золотой Орды предполагаемый город Саркел превратился в «город-призрак».
Семикаракоры
Правобережная цимлянская крепость и проблема феодального замка
Позволю себе, может быть, не совсем уместный приём: попробуем мысленно убрать окружающие Саркел стены и его четырёхчастное деление. Останется не очень большое поселение, во много раз уступающее, скажем, исследованному руководимой С.А. Плетнёвой экспедицией Маяцкому поселению.
Вся суть Саркела в назначении его как крепости, в его кирпичных мощных стенах и башнях.
В связи со взятием войском Святослава «и града их и Белой вежи». В данном случае для нас не имеет значения, относится «град» к Итилю или Саркелу (Артамонов М.И. 1962. С. 426). Любопытен этот небольшой фрагмент из летописания в другом отношении – косвенно он указывает на впечатление славян от Саркела и Итиля. Никак иначе как «градами» они и не могли воспринимать великолепный кирпичный с многочисленными башнями Саркел, а тем более Итиль с кирпичным «дворцом». Ничего подобного в середине X в. на Руси не было.
Белая Вежа
Обзор проблематики Белой Вежи не входит в задачи моего исследования, и я лишь выражу своё мнение по поводу определения её С.А. Плетнёвой как города. Не касаясь содержания книги, замечу, что это определение программное, так как вынесено в заголовок книги «Древнерусский город в кочевой степи». В этом читается явное противопоставление. С одной стороны, город, к тому же древнерусский, с другой – чужая, не-русская, кочевая степь.По поводу «древнерусский город». Это можно воспринимать только в древнерусском понимании города – ограждённое стенами поселение. Позволю себе заметить, если кирпичный Саркел воспринимался славянами как город и как чудо строительной техники, то нам такая оценка непозволительна.
От «древнерусского» в захваченном славянами Саркеле ничего нет. Он не построен славянами. Ими он занят и в дальнейшем используется как опорный пункт, крепость, какой он и был изначально. Пришлое население осело в крепости, построенной отнюдь не в древнерусских традициях. С собою оно принесло лишь свою бытовую, «этнографическую» культуру.
Не была Белая Вежа городом и в социальном плане. Её население – это гарнизон с семьями и остававшееся немногочисленное местное население. У подножия стен не возник посад, а если точнее, о нём ничего не известно.
Не могу вслед за М.И. Артамоновым согласиться с выводами С.А. Плетнёвой о небрежном отношении нового гарнизона к крепостным стенам. Кирпичи для собственных нужд могли извлекаться из ветшавших внутренних строений. В целом же на основе археологических данных вопрос просто не решаем, так как стены и башни были уничтожены в конце XIX в. Но то, что они сохранялись до этого времени, как раз свидетельствует против их разрушения во времена существования Белой Вежи. Предположение о разрушении стен в беловежское время противоречит другому предположению С.А. Плетнёвой – о сооружении беловежцами большого (второго) «рва».
Сам «ров», однако, приводит нас к иной проблеме, которой она посвятила большой раздел книги (Плетнёва С.А. 2006. С. 121–128): действительно ли это ров? Остаётся необъяснённым, почему всё-таки грунт из рва вывозили на 50-100 м на внешнюю (!) сторону вместо того, чтобы использовать его сразу на сооружение вала. С учетом этого и того, что дата сооружения «рва» неизвестна, а на охваченной им территории нет никаких культурных остатков, я всё-таки склонен видеть в этом объекте не ров, а естественную протоку. Вероятно, образованный ею и руслом Дона островок и был признан удобным местом для строительства Саркела (на большом естественном острове в пойме левобережья Дона стояла на берегу протоки Семикаракорская крепость; два оврага, впадавшие в долину Дона, обороняли Правобережную Цимлянскую крепость). Протока была естественным препятствием на подходе к крепости, но отнюдь не непреодолимым. Добавлю, что сама автор отметила, что аналогов беловежскому «рву» на Руси нет. Для более достоверного решения дилеммы «ров или протока» должны быть привлечены детальные карты местности вокруг Саркела до образования водохранилища со всей сетью протоков[5]. Наконец, должен обратить внимание на то, что всё левобережье Дона от излучины до Азовского моря – это громадная полоса протоков, ериков, пересохших и действующих поныне. Должен признаться, что у меня нет уверенности, что и малый ров у стен Саркела не был естественной протокой, может быть с подработанными (эскарпированными) берегами.
Об уличной планировке в Саркеле
Я обращаюсь к более ранней, чем книга, статье С.А. Плетнёвой не с точки зрения выводов, а хочу обратить внимание на систему доказательств, применённых в ней (Артамонова O.A., Плетнёва С.А. 1998[6]). Подводя итоги разделу о слоях Белой Вежи, С.А. Плетнёва пишет: «Размещение жилых домиков на раскопанной площади (цитадели. – В.Ф.) несомненно подчинено определённому порядку – рядами»… «Выявленная рядность охватывает, к сожалению, только 16 построек в полупластах. Размещение остальных представляется беспорядочным». Остановимся. С одной стороны – «несомненно», с другой – незначительность выборки и беспорядочность остальных. Продолжим: «Разбросанные вокруг рядов остатки синхронных построек, погребов и ям затрудняют выявление проездов (дорог) вдоль них, т. е. возможности предположить наличие уличной планировки». Ситуация, кажется, ясна: из-за плохой сохранности слоя решение вопроса об улицах затруднено, но тем более неожиданно читать следующее заключение. «Однако рядность и вероятность существования (или начала формирования) улиц дают основание считать, что Белая Вежа превращалась из поселения в город» (Там же, с. 599) – Но вероятность не может служить основанием для выводов! В последнее время об этом пишут многие авторы. Всё приведённое находится в разделе, название которого без всяких оговорок определяет концепцию автора: «Городская застройка».Необходимо пояснить, откуда могла появиться «рядность» в цитадели Белой Вежи. Она стала следствием прямоугольного плана и миниатюрности цитадели – размером всего, округляя, 55 х 65 м. Рядность в таких условиях не могла не появиться хотя бы в расположении первых строений без всякого стремления создать улицу, но затем и эта первоначальная упорядоченность нарушается. Впрочем, последнее заметила и сама С.А. Плетнёва.
* * *
История Белой Вежи – это в миниатюре история Тмутаракани. Последняя также была на некоторое время захвачена славянами, которые не оставили следов собственного монументального строительства, а на культуру города не оказали никакого влияния.Не следует переоценивать значение Белой Вежи в истории Руси. Меня всегда занимало, каким образом маленькая Белая Вежа могла выживать в таком удалении от метрополии. Открытие последних лет намечает ответ на этот вопрос. В нескольких десятках километров северо-западнее Белой Вежи ростовский археолог Р.В. Прокофьев исследует у г. Белая Калитва на Северском Донце «древнерусское» поселение «Длинное», датируемое им XII–XIII вв. (Прокофьев Р.В. 2005). В какой мере оно современно Белой Веже, решать специалистам по хронологии керамики этого времени, жилища там пока неизвестны. Отмечу обращение автора к беловежским аналогам костяных изделий, а также упомянутые им салтово-маяцкие традиции в лощёной керамике. Таким образом, есть основания ожидать открытия на пути из Белой Вежи на Русь цепочки поселений, в том числе со славянской и древнерусской керамикой X – начала XII вв.
Как инженерное сооружение кирпичная крепость Саркела – инородный элемент, имплантированный в культуру каганата. В итоге образовался симбиоз византийской фортификации, уходящей корнями в римскую, и обычных для Хазарии примитивных жилищ-полуземлянок. Для выяснения структуры Саркела было бы гораздо важнее знать, что находилось на территории, охваченной рвом. С.А. Плетнёва пишет, что «саркельцы не селились вне стен крепости» (Там же), но именно этого мы не знаем, поскольку указанная территория осталась неисследованной.
Все силы Волго-Донской экспедиции были брошены на раскопки кирпичной крепости.
Как в отношении Саркела, так и в отношении Белой Вежи мнение С.А. Плетнёвой осталось неопределённым. То она «торгово-ремесленный посёлок» (как преемница Саркела) и «городок с синкретичной древнерусско-степной культурой» (1996. С. 157), то «древнерусский город».
По поводу культуры Белой Вежи. Вопрос очень важный для определения его социально-экономического статуса. Материальная культура Белой Вежи не сложилась в синкретичную, так как не произошло слияния культур разных этнических групп, её населявших. Прежде всего это видно по керамике. Белая Вежа не была котлом, в котором переваривались бы культуры разного происхождения, что как раз и должно быть одним из признаков города, каковым она всё-таки не стала.
Ошибочно считать изучение материалов раскопок Саркела – Белой Вежи завершенным. Оно должно быть продолжено без оглядки на существующие мнения. В первую очередь это относится к богатой керамической коллекции из собрания Государственного Эрмитажа, а также всему комплексу жилищ. В ещё большей степени необходимо новое изучение могильников Саркела – Белой Вежи.
* * *
В серии публикаций С.А. Ромашова об исторической географии Хазарского каганата одна посвящена его городам. Перечисляя «основные города» каганата, в их число Ромашов включает и «крупнейшую хазарскую крепость» Саркел (Ромашов С.А. 2004. С. 185). Отмечу сразу, что проблему «что считать городом в Хазарии» автор не рассматривает, поскольку его интересует лишь вопрос локализации её населённых пунктов, упоминаемых в нарративных источниках. С этой точки зрения работа Ромашова не подлежит здесь критическому рассмотрению. Обратим внимание, однако, на некоторые несоответствия в позиции С.А. Ромашова по проблеме «город». Следовало бы более строго относиться к терминологии: либо «город», либо «крепость». Это не только формальное требование. Обойти это противоречие автор мог, остановившись на термине «населённые пункты», с которого и начинается его статья (см. ниже определение Итиля Б.Н. Заходером). В другом месте публикации, вероятно, в невольной попытке обойти противоречие Ромашов называет Саркел «городом-крепостью» (Там же, с. 216).Нельзя не отметить и уже ставшую «штампом» в историографии особенность: из нижнедонских крепостей обращать внимание только на Саркел.
Пример С.А. Ромашова типичен почти для всех историков каганата – исключать из истории каганата неоднократно упоминаемые в литературе от Х.И. Попова, В.И. Сизова до М.И. Артамонова и С.А. Плетнёвой не менее крупные крепости: например, Правобережную Цимлянскую. Значительно превосходила Саркел по площади Семикаракорская крепость, а совершенно недавно открыта Камышевская белокаменная крепость. Игнорирование (или незнание) этих археологических памятников привело к тому, что, касаясь традиционного вопроса «против кого построен Саркел?», С.А. Ромашов как на само собою разумеющееся указывает на венгров. В таком случае мы должны поставить вопрос, против кого построены перечисленные нижнедонские крепости, и ответ в отношении Саркела окажется не столь очевидным. Или вся цепочка нижнедонских крепостей также построена против венгров?
А.Н. Поляк о двух Саркелах
В написанной до 1967 г., но тогда не изданной статье А.Н. Поляка есть небольшой раздел, в котором автор касается давней проблемы местоположения Саркела. Об этом не стоило бы упоминать, если бы статья не была опубликована совершенно недавно. Используя данные металлической карты XV в. из Ватикана и карты XVII в. Гондиуса, А.Н.Поляк предлагал следующее: «…Не следует ли считать, что два мнения, имеющиеся в русской и советской науке о местоположении Саркела (на Дону, у волока, и на Дону, у станицы Цимлянской), скорее дополняют друг друга, нежели противоречат одно другому? Город Саркел был на волоке. Если выстроенная хазарами в IX в. (с византийской технической помощью) крепость входила в состав Саркельской земли (или охраняла подступы к городу Саркелу) (везде разрядка моя. – В.Ф.), то её могли назвать по имени Саркела (а тем более за рубежом, в Византии)… Она должна была иметь и своё особое название, хотя бы менее известное тогда за пределами данных земель» (Поляк А.Н. 2001. С. 95).Заранее предостерегу от соблазнительной попытки связать версию о двух Саркелах с известным сообщением Повести временных лет о взятии Святославом Белой Вежи и города.
Переволока должна находиться на территории современной Волгоградской области. Последняя в археологическом плане обследована достаточно хорошо, но следы «города», т. е. значительного по площади археологического памятника хазарского времени, в месте сближения Дона и Волги к 60-м гг. прошлого века не находили (как и сегодня). Наверняка зная об этом, А.Н. Поляк полагал, что в результате запустения степей в период упадка Золотой Орды предполагаемый город Саркел превратился в «город-призрак».
О будущих раскопках Саркела-Белой Вежи
Постановка вопроса об этом только на первый взгляд кажется невероятной. Цимлянское водохранилище безостановочно расширяется, разрушая свои берега, уничтожая не только памятники археологии (гибнет Правобережное Цимлянское городище), но и современные населённые пункты, пахотные земли. Одновременно оно мелеет, стареет подпорная плотина Цимлянского гидроузла. Перспективы на ближайшие десятилетия те же, что были просчитаны ещё тридцать(!) лет назад (Цимлянское… водохранилища, 1977– Рис 72). Водохранилище превратилось в зону экологического, народнохозяйственного и археологического бедствия. Неизбежно рано или поздно встанет вопрос о преобразовании или ликвидации водохранилища. Вот тогда-то и появится возможность, расчистив над Саркелом донные наносы, продолжить исследования не только крепости, но и территории внутри большого вала, могильников в насыпях. Безусловно, многое из ныне спорного прояснится.* * *
В связи с темой Саркела вынужден упомянуть попытку автора из Ростова-на-Дону П.А. Ларенка возродить старую версию о том, что под Саркелом следует понимать не только Левобережное Цимлянское городище, но и Правобережное Цимлянское. С открытием же рядом с Правобережным ещё одного, Камышино[7], в этот «город» включено и оно (Ларенок П.А., Семёнов А.И. 1999. С. 31, 32). В сети Интернета на сайте коммерческой организации «Донское археологическое общество» (25.11.2003), возглавляемой П.А. Ларенком, эта «идея» оформлена следующим образом: «На степных просторах Нижнего Дона… существовал огромный по средневековым меркам город, имевший сложную систему укреплений и несколько частей, выполнявших различные функции. Здесь была торгово-ремесленная часть (Левобережное городище…), и укреплённый военно-феодальный замок (Правобережное Цимлянское городище), и, как можно предположить из скромных по площади раскопок Саркела-3, политико-административная часть, а возможно, и одна из многочисленных резиденций хазарского кагана». Ничего не остаётся, как удивляться смелости фантазии автора.
Семикаракоры
Как единственный на сегодня археолог, проводивший раскопки на Семикаракорском городище, могу констатировать, что данных, которые позволили бы ставить вопрос об этом памятнике как остатках города, не обнаружено (Флёров B.C. 2001, 2009а, 20096). Размеры крепости, сложенной из сырцового кирпича, невелики (хотя она и превосходит Саркел) – 200 х 215 м (рис. 3, 4). Сам я никогда не писал о возможности видеть в Семикаракорах город. В своё время С.А. Плетнёва писала о Саркеле и Семикаракорах как о «крепостях-городах» (Степи Евразии. 1981. С. 67). Позднее она от определения «город» отказалась (Плетнёва С.А. 2002. С. 118).
В целом же структура Семикаракорского комплекса на сегодня не выяснена. За пределами крепости у её юго-западного угла собрана керамика, что указывает на возможность существования рядом с крепостью открытого поселения. Однако называть такое поселение «посадом» или «рабадом» (Плетнёва С.А. 2002. С. 118) ни в коей мере нельзя, поскольку в целом, как уже сказано, нет ни малейших оснований видеть в Семикаракорах город. То же самое касается и Саркела, для которого С.А. Плетнёва поднимает вопрос о посаде (Там же).
Илл. 3. Семикаракорское городище. План В. С. Флёрова, 1971
В цитадели Семикаракорской крепости были постройки из кирпича, крытые черепицей. Их размеры и планы пока неизвестны. Само существование кирпичных сооружений – единственный признак, позволяющий предполагать, что крепость могла быть одной из ставок кагана, но не городом.
Илл. 4. Семикаракорское городище. Башня на северной стене крепости. Раскопки В. С. Флёрова, 1973 г.
Илл. 5. Крымское городище (по: Иванов A.A. 2010)
Одно замечание, выходящее за рамки темы. С.А. Плетнёва пишет, что в отличие от Саркела Семикаракорская крепость построена «по местным традициям», явно имея в виду преобладание на Семикаракорах сырцового кирпича, что якобы повлияло на качество строительства. В другой публикации С.А. Плетнёва пишет о местных традициях в Саркеле (Плетнёва С.А. 2003. С. 68). Вероятно, автор не определила для себя, что всё-таки считать местными традициями в кирпичном строительстве на Нижнем Дону. Для более чётких выводов С.А. Плетнёва не располагала данными. Сегодня мы такими данными располагаем уже в значительном объёме (Токаренко С.Ф. 2009; Флёров B.C. 2009а, 20096).
Саркел и Семикаракоры – не единственные значительные памятники Хазарского каганата в степях Нижнего Дона, однако ни один из известных не может быть определён как город, в том числе и обширный Крымский археологический комплекс с земляным городищем (рис. 5), расположенный невдалеке от Семикаракорской крепости, в устье Северского Донца (Иванов A.A. 2010).
В целом же структура Семикаракорского комплекса на сегодня не выяснена. За пределами крепости у её юго-западного угла собрана керамика, что указывает на возможность существования рядом с крепостью открытого поселения. Однако называть такое поселение «посадом» или «рабадом» (Плетнёва С.А. 2002. С. 118) ни в коей мере нельзя, поскольку в целом, как уже сказано, нет ни малейших оснований видеть в Семикаракорах город. То же самое касается и Саркела, для которого С.А. Плетнёва поднимает вопрос о посаде (Там же).
В цитадели Семикаракорской крепости были постройки из кирпича, крытые черепицей. Их размеры и планы пока неизвестны. Само существование кирпичных сооружений – единственный признак, позволяющий предполагать, что крепость могла быть одной из ставок кагана, но не городом.
Одно замечание, выходящее за рамки темы. С.А. Плетнёва пишет, что в отличие от Саркела Семикаракорская крепость построена «по местным традициям», явно имея в виду преобладание на Семикаракорах сырцового кирпича, что якобы повлияло на качество строительства. В другой публикации С.А. Плетнёва пишет о местных традициях в Саркеле (Плетнёва С.А. 2003. С. 68). Вероятно, автор не определила для себя, что всё-таки считать местными традициями в кирпичном строительстве на Нижнем Дону. Для более чётких выводов С.А. Плетнёва не располагала данными. Сегодня мы такими данными располагаем уже в значительном объёме (Токаренко С.Ф. 2009; Флёров B.C. 2009а, 20096).
Саркел и Семикаракоры – не единственные значительные памятники Хазарского каганата в степях Нижнего Дона, однако ни один из известных не может быть определён как город, в том числе и обширный Крымский археологический комплекс с земляным городищем (рис. 5), расположенный невдалеке от Семикаракорской крепости, в устье Северского Донца (Иванов A.A. 2010).
Правобережная цимлянская крепость и проблема феодального замка
Материалы раскопок И.И. Ляпушкина, С.А. Плетнёвой, B.C. Флёрова до 1990 г. на Правобережном Цимлянском городище опубликованы, нет смысла их повторять.
Правобережная Цимлянская – самая совершенная из всех белокаменных крепостей каганата (рис. 6).
Крепостные стены толщиною 4,20 м, как и восемь башен, поставлены на прочное и надёжное основание из плит ракушечника и песчаника (рис. 7). Внутреннее пространство крепости поделено на три отсека более тонкими стенами. Облик квадратного здания (башни?) у прохода из основного северного отсека крепости в южный (упоминалось В.И. Сизовым) остался не ясен. Оно хорошо видно на плане И. Сацыперова (рис. 8) (Флёров B.C. 1996. С Ю1, рис i: 1).
Самым ярким и неожиданным стало открытие следующего. Стены и башни, вероятно только лицевые фасы в отдельных местах и до определённого уровня, были покрыты великолепной по исполнению и отполированной до блеска белой штукатуркой. Мало того, в других местах блоки стен (не везде и только до определённого уровня?) были оконтурены раствором, покрытым тонкой полосой красной краски (охрой). В итоге крепость имела чрезвычайно живописный вид, что совершенно не вяжется с примитивной «архитектурой» внутри крепости: в отличие от почти не застроенной Маяцкой, Правобережная оказалась сплошь занята юртообразными жилищами.
Илл. 6. Правобережное Цимлянское городище. План В. С. Флёрова
Илл. 7. Правобережное Цимлянское городище. Основание восточной стены крепости. Раскоп 7, 2009 г. Публикуется впервые
Илл. 8. Правобережное Цимлянское городище. План ИСацыперова, 1740-е гг.
М.И. Артамонов предполагал: «Были в крепости и более солидные сооружения из сырцовых кирпичей, по-видимому, крытые черепицей и с полами, вымощенными обожженными глиняными плитками. К сожалению, ни одно из них ещё не раскрыто раскопками» (1962. С. 318, 319) – Раскопки гипотезу М.И. Артамонова не подтвердили. Хотя они не были сплошными, тем не менее места для таких «солидных» сооружений в крепости не остаётся. В крайнем случае это могла быть небольшая постройка, местонахождение которой определить трудно. Но и это моё предположение ненадёжно. Зато С.А. Плетнёва и я обнаружили небольшие прямоугольные «погреба», облицованные внутри сырцовыми кирпичами нестандартных размеров.
Черепица, обломки керамид и калиптеров, в моих новых раскопках 2003–2010 гг. представлены сотнями обломков, которые в совокупности могли составить лишь несколько десятков целых экземпляров. Не так много, но интересен сам факт присутствия черепицы в крепости, сплошь занятой юртообразными постройками, которые никак не могли бы выдержать тяжесть черепичной кровли (Флёров B.C., Ермаков С.Н. 2010. С. 443, 444) – Парадоксально, но в соседнем Саркеле с его кирпичными строениями найдено всего два обломка калиптеров (совершенно иного типа). Происхождение правобережной цимлянской черепицы остаётся невыясненным, но вряд ли она доставлялась из Семикаракорской крепости или только из неё. При однотипности керамид и калиптеров обеих крепостей правобережные цимлянские более качественные по промешанности глины и тщательности формовки.
Наиболее «загадочным» из строительных материалов оказалась керамическая плитка (целые не найдены) шириною 10–12 см при толщине в среднем з см. Предполагаемая длина 20–24 см. Поражает высочайшее качество лучших экземпляров: выполнены из тонко отмученной глины амфорного типа, а боковые грани по прямизне можно сравнить с гранями современного стола. Качество лучших образцов несравнимо с качеством саркельских кирпичей. Последние грубее сформованы и имеют иные признаки замеса. Глина плиток по составу и однородности замеса напоминает глину херсонесских и фанагорийских пифосов (я не знаком, к сожалению, с натурными образцами таманских).
Особенность плитки: увеличение толщины от торцов к середине (вспухание). Отмечу, что плитка по всем параметрам (размеры, состав и промешанность глины, качество отделки) нестандартна. Наряду с лучшими образцами есть грубо сформованные. Впечатление, что каждый экземпляр выполнялся индивидуально.
Место изготовления плитки остаётся под вопросом. Аналоги в Северном Причерноморье мне неизвестны. Прототипы не установлены. Находимые в крепости обломки плиток и черепицы немногочисленны. Говорить о том, что они «изготавливались специально для крепости» (Артамонов М.И. 1962. С. 320), не приходится за отсутствием данных об этом.
Нет оснований говорить об изготовлении специально для крепости обожжённых кирпичей толщиною 4–7 см лишь на том основании, что на них нет следов извести (Там же). В последние годы мною найдены на городище и обломки кирпичей с налипшим известковым раствором, что дополнительно указывает на их саркельское происхождение. Кирпичи, преимущественно обломки, встречаются на всей площади крепости на всем протяжении её существования, в том числе в углублённых юртообразных жилищах и сопровождающих их хозяйственных ямах, с момента основания крепости.
В конце жизни крепости кирпичи в большом числе нашли особое применение, однако никак не соответствующее их прямому назначению. Судя по раскопкам И.И. Ляпушкина, из них стали выкладывать площадки, служившие, вероятно, основаниями наземных жилищ.
В итоге у нас нет данных для того, чтобы говорить о существовании в крепости каких-либо кирпичных строений, крытых черепицей и вымощенных плиткою. Раскопки на Правобережном городище ещё не завершены (хотя и приостановлены), и, возможно, они дадут новые и неожиданные результаты, что позволит вернуться к обсуждению характера этого памятника.
Правобережная Цимлянская – самая совершенная из всех белокаменных крепостей каганата (рис. 6).
Крепостные стены толщиною 4,20 м, как и восемь башен, поставлены на прочное и надёжное основание из плит ракушечника и песчаника (рис. 7). Внутреннее пространство крепости поделено на три отсека более тонкими стенами. Облик квадратного здания (башни?) у прохода из основного северного отсека крепости в южный (упоминалось В.И. Сизовым) остался не ясен. Оно хорошо видно на плане И. Сацыперова (рис. 8) (Флёров B.C. 1996. С Ю1, рис i: 1).
Самым ярким и неожиданным стало открытие следующего. Стены и башни, вероятно только лицевые фасы в отдельных местах и до определённого уровня, были покрыты великолепной по исполнению и отполированной до блеска белой штукатуркой. Мало того, в других местах блоки стен (не везде и только до определённого уровня?) были оконтурены раствором, покрытым тонкой полосой красной краски (охрой). В итоге крепость имела чрезвычайно живописный вид, что совершенно не вяжется с примитивной «архитектурой» внутри крепости: в отличие от почти не застроенной Маяцкой, Правобережная оказалась сплошь занята юртообразными жилищами.
М.И. Артамонов предполагал: «Были в крепости и более солидные сооружения из сырцовых кирпичей, по-видимому, крытые черепицей и с полами, вымощенными обожженными глиняными плитками. К сожалению, ни одно из них ещё не раскрыто раскопками» (1962. С. 318, 319) – Раскопки гипотезу М.И. Артамонова не подтвердили. Хотя они не были сплошными, тем не менее места для таких «солидных» сооружений в крепости не остаётся. В крайнем случае это могла быть небольшая постройка, местонахождение которой определить трудно. Но и это моё предположение ненадёжно. Зато С.А. Плетнёва и я обнаружили небольшие прямоугольные «погреба», облицованные внутри сырцовыми кирпичами нестандартных размеров.
Черепица, обломки керамид и калиптеров, в моих новых раскопках 2003–2010 гг. представлены сотнями обломков, которые в совокупности могли составить лишь несколько десятков целых экземпляров. Не так много, но интересен сам факт присутствия черепицы в крепости, сплошь занятой юртообразными постройками, которые никак не могли бы выдержать тяжесть черепичной кровли (Флёров B.C., Ермаков С.Н. 2010. С. 443, 444) – Парадоксально, но в соседнем Саркеле с его кирпичными строениями найдено всего два обломка калиптеров (совершенно иного типа). Происхождение правобережной цимлянской черепицы остаётся невыясненным, но вряд ли она доставлялась из Семикаракорской крепости или только из неё. При однотипности керамид и калиптеров обеих крепостей правобережные цимлянские более качественные по промешанности глины и тщательности формовки.
Наиболее «загадочным» из строительных материалов оказалась керамическая плитка (целые не найдены) шириною 10–12 см при толщине в среднем з см. Предполагаемая длина 20–24 см. Поражает высочайшее качество лучших экземпляров: выполнены из тонко отмученной глины амфорного типа, а боковые грани по прямизне можно сравнить с гранями современного стола. Качество лучших образцов несравнимо с качеством саркельских кирпичей. Последние грубее сформованы и имеют иные признаки замеса. Глина плиток по составу и однородности замеса напоминает глину херсонесских и фанагорийских пифосов (я не знаком, к сожалению, с натурными образцами таманских).
Особенность плитки: увеличение толщины от торцов к середине (вспухание). Отмечу, что плитка по всем параметрам (размеры, состав и промешанность глины, качество отделки) нестандартна. Наряду с лучшими образцами есть грубо сформованные. Впечатление, что каждый экземпляр выполнялся индивидуально.
Место изготовления плитки остаётся под вопросом. Аналоги в Северном Причерноморье мне неизвестны. Прототипы не установлены. Находимые в крепости обломки плиток и черепицы немногочисленны. Говорить о том, что они «изготавливались специально для крепости» (Артамонов М.И. 1962. С. 320), не приходится за отсутствием данных об этом.
Нет оснований говорить об изготовлении специально для крепости обожжённых кирпичей толщиною 4–7 см лишь на том основании, что на них нет следов извести (Там же). В последние годы мною найдены на городище и обломки кирпичей с налипшим известковым раствором, что дополнительно указывает на их саркельское происхождение. Кирпичи, преимущественно обломки, встречаются на всей площади крепости на всем протяжении её существования, в том числе в углублённых юртообразных жилищах и сопровождающих их хозяйственных ямах, с момента основания крепости.
В конце жизни крепости кирпичи в большом числе нашли особое применение, однако никак не соответствующее их прямому назначению. Судя по раскопкам И.И. Ляпушкина, из них стали выкладывать площадки, служившие, вероятно, основаниями наземных жилищ.
В итоге у нас нет данных для того, чтобы говорить о существовании в крепости каких-либо кирпичных строений, крытых черепицей и вымощенных плиткою. Раскопки на Правобережном городище ещё не завершены (хотя и приостановлены), и, возможно, они дадут новые и неожиданные результаты, что позволит вернуться к обсуждению характера этого памятника.