Третье. Что же касается жилищ, то их на 2000 г. (более поздними данными не располагаю. – В.Ф.) было разными авторами и в разные годы раскопано всего 18 (!) на предполагаемые 120 га – землянки и полуземлянки, при этом, как указывает В.В. Колода, жилища, исследованные С.А. Семёновым-Зусером, не опубликованы и не поддаются анализу (Там же. С. 41). Лишь одно жилище наземное со стенами вроде бы «в ёлочку» (Колода В.В. 1999а- С. 70), но и оно, кажется, не опубликовано. Действительно ли там обнаружен этот тип кладки, широко распространённый в VIII–IX вв. в некоторых городах и поселениях Крыма и Таманского полуострова?
Обратимся к могильникам. Вычисления количества погребённых в них сделаны исключительно «гипотетично», по предполагаемым площадям. Сплошного погребального поля здесь не было, катакомбные захоронения образуют отдельные участки. Границы Нетайловского могильника так же неизвестны, как и его структура. Таким образом, нет никаких подтверждений ни «десяткам тысяч» катакомб в Верхнем Салтове, ни «15 тысячам» в Нетайловском могильнике.
В итоге описание A.B. Крыганова оказывается ненадёжным предположением с преобладанием эмоционального момента. Тем не менее он объявил Верхнее Салтово вместе с Нетайловкой крупнейшим городом Хазарии (первоначально речь шла только об административно-торговом центре на северо-западной окраине Хазарии – Крыганов A.B. 1997– С. 57). На этом автор не остановился и отождествил Верхний Салтов с городом «Савгар-Сарада», исходя из созвучия, по его мнению, с «Салтановское-Салтово»: «Лингвистически здесь совпадают первые две буквы, а третья – в, р, л – зачастую при переходе из одного языка в другой взаимозаменяются» (Крыганов A.B. 1999) – Насколько грамотно такое «превращение» Савгара в Салтов, оценят лингвисты. Мне оно представляется сомнительным.
Верхнесалтовские катакомбные могильники дали около 200 монет, преимущественно арабских дирхемов. Казалось бы, это прямое подтверждение роли поселения как торгового центра. Но и здесь не всё так просто. Как отметил сам A.B. Крыганов, монеты заношенные, использовались как украшения. Надо полагать, как средства платежа дирхемы не представляли интереса для местного населения. В целом же монетный материал требует изучения специалистами-нумизматами, которые должны установить эмиссии, пути поступления и определить сроки запаздывания монет при помещении в погребения. От археологов надо ждать детального рассмотрения монет в контексте погребального обряда (распределение по половой принадлежности и возрасту погребённых, места расположения в погребении, сочетание с прочими вещами, в том числе с немногими импортными видами (например, бусами).
Совершенно иная картина изученности и точности сведений о Верхне-Салтовском и Нетайловском памятниках рисуется по другой публикации A.B. Крыганова (20016). Оказывается, границы Верхне-Салтовского могильника необходимо уточнять, для чего нужны разведки; протяженность Нетайловского поселения в 7 км (по Д.Т. Березовцу) сомнительна, и уточнить её из-за затопления водохранилищем сейчас нельзя; «вопрос о размерах и количестве погребённых [на Нетайловском могильнике] является сложным» и так далее. Не сообщая ничего нового о Верхне-Салтовском поселении, городище и каменной цитадели и Нетайловском поселении, автор опять повторил свой тезис о «самом крупном археологическом памятнике салтовской культуры и всей Хазарии», называя его «Сарада». Никаких новых доказательств своих определений автор не привёл. Особенно большое сомнение вызывает протяженность Нетайловского поселения. Действительно ли это одно сплошное поселение или вереница разрозненных? Аналогичный вопрос мы относим и к «пригороду» Верхне-Салтовского городища, протяженность которого указана в 4 км (Крыганов A.B. 20016. С. 347) – С полной ответственностью утверждаю – селищ протяжённостью 4 и тем более 7 км на территории Хазарского каганата не существовало. Совершенно очевидно, что эти цифры указывают лишь на распространение разрозненного подъёмного материала.
Судя по публикациям, Нетайловское селище сегодня уже недоступно для исследований. Что касается раскопок на нём Кочетокской экспедиции 1960–1961 гг., то из небольшой публикации Н.В. Черниговой узнаём следующее. Результаты работ Кочетокской экспедиции не опубликованы, мало того, отсутствуют отчёты о её раскопках. Сама исследовательница для издания нескольких жилищ Нетайловского селища пользовалась только дневниковыми записями А.М. Шовкопляс. Однако даже дневниковые записи, как бы тщательно они ни велись, не восполнят потери информации в ходе самих раскопок из-за способа их проведения. «Культурный слой снимался при помощи бульдозера отдельными траншеями, в результате чего было вскрыто около 1000 кв. м площади селища. Естественно, при такой методике раскопок не было возможности проследить характер этого слоя, степень его насыщенности вещевым материалом и пр. Фиксировались лишь строительные остатки, врезанные в материк»[13] (Чернигова Н.В. 1998. С. 52, 53).
Некоторое недоумение вызывает опубликованная A.B. Крыгановым карта «Города (мн. число. – В.Ф.) на территории салтово-маяцкой культуры (Хазарии)». Единственный обозначенный на нём пункт – «Верхне-Салтовский и Нетайловский археологические памятники» (Крыганов A.B. 2001 б. С. 348, рис. 1). Поскольку автор назвал их «остатками крупнейшего города Хазарии», то на карте следовало бы обозначить и менее крупные.
Другой автор, В.К. Михеев, называл Верхне-Салтовское городище городом Серате («городище отождествляют с городом Серате», но кто, не указано) и полагал, что на площади 120 га, «ограниченной рвом», могло проживать 6–7 тысяч человек (Михеев В.К. 1999– С. 31). На каких основаниях сделан расчёт? Нетрудно подсчитать, что на одного человека, по Михееву, приходится 170–200 кв. м. Почему именно эти исходные данные были взяты автором, тоже не ясно. Сегодня какие-либо данные о плотности заселённости можно получить по Маяцкому поселению, где вскрыты относительно большие площади с жилыми и хозяйственными постройками, а на поверхности хорошо видны западины нераскопанных жилищ (рис. 18). Верхне-Салтовский памятник исследован слишком незначительно, чтобы проводить такие вычисления.
Если харьковские археологи в какой-то мере предлагали какое-то собственное обоснование идентификации памятника Верхнее Салтово с указанным полулегендарным городом, то киевский археолог О.В. Сухобоков со ссылками на труды Б.А. Рыбакова пишет о тождестве Верхнего Салтова и города Сарад как об установленном факте. Он считал Верхнее Салтово политико-экономическим центром «алано-болгаро-буртасской федерации» (вслед за В.К. Михеевым?), при этом вновь как не вызывающая сомнения упоминается площадь в 120 га (Сухобоков О.В. 2004. С. 163). В связи с этим должен уточнить собственную позицию по вопросу о Сараде. На сегодня нет данных для безоговорочного принятия этой версии. Если появятся новые источники, то к этой проблеме можно будет вернуться вновь. Попутно замечу, что впоследствии оба автора так и не объяснили, что же это за «алано-болгаро-буртасская федерация» и каково её место в Хазарском каганате. Более всего недоумения вызывает её третья составляющая – буртасы, проблема географии расселения которых, не говоря о неизвестной доныне материальной культуре, остаётся хронически дискуссионной (Тортика A.A. 2006. С. 302 и сл.) и без надежды на решение.
B.C. Аксёнов, многие годы плодотворно исследующий Верхне-Салтовский катакомбный могильник и не занимающийся специально проблемами городища, видит в нём остатки «административного центра Хазарского каганата в северных землях», называя этот поселенческий комплекс то крепостью, то городом (Аксёнов B.C. 2006. С. 76).
В заключение отмечу, что мне не удаётся выяснить, кто определил, что площадь поселения составляет именно 120 га. Так что и общую площадь распространения поселений (пресловутые «пригороды») около Верхне-Салтовского городища ещё предстоит уточнять[14]. Так, B.C. Аксёнов сообщает иные сведения: «Общая площадь Верхне-Салтовского археологического комплекса – около 150 га. Только катакомбный могильник занимает около 100 га» (Аксёнов B.C. 2006. С. 74). Не совсем понятно, входит ли площадь могильника в указанные 150 га.
Все сегодняшние обобщения, касающиеся Верхнего Салтова, опережают изученность его как археологического источника. Пример в салтово-маяцкой археологии довольно распространённый.
О назначении Верхне-Салтовского памятника можно встретить самые разные предположения. Выше упомянуто мнение О.В. Сухобокова как о центре федерации алан, болгар и буртасов. Выходя за рамки темы, замечу, что мнение Г.Е. Афанасьева (ссылку на работу последнего делает автор) о присутствии буртасов на Дону – Северском Донце подвергнуто серьёзной критике харьковским историком A.A. Тортика в том же альманахе, где размещена статья Сухобокова (Тортика A.A. 2004).
М.В. Горелик выдвинул самую невероятную версию. Полагая, что у кабар после поражения в восстании возникло самостоятельное политическое образование, он пишет: «Самым большим центром новой страны, которую условно можно назвать – по политически господствовавшим в ней силам – Кабарией-Угрией, можно считать Салтово. Северными центрами оказываются Киев и Чернигов, особенно первый из городов» (Горелик М.В. 2002. С. 27). Не буду комментировать последнюю фразу – о том, что Киев (равно как и Чернигов) не имеет отношения к хазарам, написано достаточно (например: Флёров B.C. 2000; Толочко П.П. 2001). Что же касается Верхнего Салтова, то, во-первых, автор не приводит абсолютно никаких доказательств своего тезиса; во-вторых, обходит вопрос о громадном катакомбном могильнике, который никак не мог принадлежать кабарам. Да и какой у них был погребальный обряд, неизвестно.
Рассматривать в небольшой книге все известные к нашему времени городища верхнего течения Северского Донца не представляется возможным. На некоторых проходили лишь небольшие работы, большинство известно только внешне. Кратко коснёмся только ещё одного, более изученного в сравнении с другими – городища Маяки.
Маяки
«Протогорода», «раннегородские структуры»
Обратимся к могильникам. Вычисления количества погребённых в них сделаны исключительно «гипотетично», по предполагаемым площадям. Сплошного погребального поля здесь не было, катакомбные захоронения образуют отдельные участки. Границы Нетайловского могильника так же неизвестны, как и его структура. Таким образом, нет никаких подтверждений ни «десяткам тысяч» катакомб в Верхнем Салтове, ни «15 тысячам» в Нетайловском могильнике.
В итоге описание A.B. Крыганова оказывается ненадёжным предположением с преобладанием эмоционального момента. Тем не менее он объявил Верхнее Салтово вместе с Нетайловкой крупнейшим городом Хазарии (первоначально речь шла только об административно-торговом центре на северо-западной окраине Хазарии – Крыганов A.B. 1997– С. 57). На этом автор не остановился и отождествил Верхний Салтов с городом «Савгар-Сарада», исходя из созвучия, по его мнению, с «Салтановское-Салтово»: «Лингвистически здесь совпадают первые две буквы, а третья – в, р, л – зачастую при переходе из одного языка в другой взаимозаменяются» (Крыганов A.B. 1999) – Насколько грамотно такое «превращение» Савгара в Салтов, оценят лингвисты. Мне оно представляется сомнительным.
Верхнесалтовские катакомбные могильники дали около 200 монет, преимущественно арабских дирхемов. Казалось бы, это прямое подтверждение роли поселения как торгового центра. Но и здесь не всё так просто. Как отметил сам A.B. Крыганов, монеты заношенные, использовались как украшения. Надо полагать, как средства платежа дирхемы не представляли интереса для местного населения. В целом же монетный материал требует изучения специалистами-нумизматами, которые должны установить эмиссии, пути поступления и определить сроки запаздывания монет при помещении в погребения. От археологов надо ждать детального рассмотрения монет в контексте погребального обряда (распределение по половой принадлежности и возрасту погребённых, места расположения в погребении, сочетание с прочими вещами, в том числе с немногими импортными видами (например, бусами).
Совершенно иная картина изученности и точности сведений о Верхне-Салтовском и Нетайловском памятниках рисуется по другой публикации A.B. Крыганова (20016). Оказывается, границы Верхне-Салтовского могильника необходимо уточнять, для чего нужны разведки; протяженность Нетайловского поселения в 7 км (по Д.Т. Березовцу) сомнительна, и уточнить её из-за затопления водохранилищем сейчас нельзя; «вопрос о размерах и количестве погребённых [на Нетайловском могильнике] является сложным» и так далее. Не сообщая ничего нового о Верхне-Салтовском поселении, городище и каменной цитадели и Нетайловском поселении, автор опять повторил свой тезис о «самом крупном археологическом памятнике салтовской культуры и всей Хазарии», называя его «Сарада». Никаких новых доказательств своих определений автор не привёл. Особенно большое сомнение вызывает протяженность Нетайловского поселения. Действительно ли это одно сплошное поселение или вереница разрозненных? Аналогичный вопрос мы относим и к «пригороду» Верхне-Салтовского городища, протяженность которого указана в 4 км (Крыганов A.B. 20016. С. 347) – С полной ответственностью утверждаю – селищ протяжённостью 4 и тем более 7 км на территории Хазарского каганата не существовало. Совершенно очевидно, что эти цифры указывают лишь на распространение разрозненного подъёмного материала.
Судя по публикациям, Нетайловское селище сегодня уже недоступно для исследований. Что касается раскопок на нём Кочетокской экспедиции 1960–1961 гг., то из небольшой публикации Н.В. Черниговой узнаём следующее. Результаты работ Кочетокской экспедиции не опубликованы, мало того, отсутствуют отчёты о её раскопках. Сама исследовательница для издания нескольких жилищ Нетайловского селища пользовалась только дневниковыми записями А.М. Шовкопляс. Однако даже дневниковые записи, как бы тщательно они ни велись, не восполнят потери информации в ходе самих раскопок из-за способа их проведения. «Культурный слой снимался при помощи бульдозера отдельными траншеями, в результате чего было вскрыто около 1000 кв. м площади селища. Естественно, при такой методике раскопок не было возможности проследить характер этого слоя, степень его насыщенности вещевым материалом и пр. Фиксировались лишь строительные остатки, врезанные в материк»[13] (Чернигова Н.В. 1998. С. 52, 53).
Некоторое недоумение вызывает опубликованная A.B. Крыгановым карта «Города (мн. число. – В.Ф.) на территории салтово-маяцкой культуры (Хазарии)». Единственный обозначенный на нём пункт – «Верхне-Салтовский и Нетайловский археологические памятники» (Крыганов A.B. 2001 б. С. 348, рис. 1). Поскольку автор назвал их «остатками крупнейшего города Хазарии», то на карте следовало бы обозначить и менее крупные.
Другой автор, В.К. Михеев, называл Верхне-Салтовское городище городом Серате («городище отождествляют с городом Серате», но кто, не указано) и полагал, что на площади 120 га, «ограниченной рвом», могло проживать 6–7 тысяч человек (Михеев В.К. 1999– С. 31). На каких основаниях сделан расчёт? Нетрудно подсчитать, что на одного человека, по Михееву, приходится 170–200 кв. м. Почему именно эти исходные данные были взяты автором, тоже не ясно. Сегодня какие-либо данные о плотности заселённости можно получить по Маяцкому поселению, где вскрыты относительно большие площади с жилыми и хозяйственными постройками, а на поверхности хорошо видны западины нераскопанных жилищ (рис. 18). Верхне-Салтовский памятник исследован слишком незначительно, чтобы проводить такие вычисления.
Если харьковские археологи в какой-то мере предлагали какое-то собственное обоснование идентификации памятника Верхнее Салтово с указанным полулегендарным городом, то киевский археолог О.В. Сухобоков со ссылками на труды Б.А. Рыбакова пишет о тождестве Верхнего Салтова и города Сарад как об установленном факте. Он считал Верхнее Салтово политико-экономическим центром «алано-болгаро-буртасской федерации» (вслед за В.К. Михеевым?), при этом вновь как не вызывающая сомнения упоминается площадь в 120 га (Сухобоков О.В. 2004. С. 163). В связи с этим должен уточнить собственную позицию по вопросу о Сараде. На сегодня нет данных для безоговорочного принятия этой версии. Если появятся новые источники, то к этой проблеме можно будет вернуться вновь. Попутно замечу, что впоследствии оба автора так и не объяснили, что же это за «алано-болгаро-буртасская федерация» и каково её место в Хазарском каганате. Более всего недоумения вызывает её третья составляющая – буртасы, проблема географии расселения которых, не говоря о неизвестной доныне материальной культуре, остаётся хронически дискуссионной (Тортика A.A. 2006. С. 302 и сл.) и без надежды на решение.
B.C. Аксёнов, многие годы плодотворно исследующий Верхне-Салтовский катакомбный могильник и не занимающийся специально проблемами городища, видит в нём остатки «административного центра Хазарского каганата в северных землях», называя этот поселенческий комплекс то крепостью, то городом (Аксёнов B.C. 2006. С. 76).
* * *
На мой взгляд, Верхне-Салтовское поселение с его маленькой крепостью, по имеющимся на сегодня данным, не может претендовать на особое место в системе аналогичных поселений бассейна Северского Донца, тем более на определение «город». Соответственно нельзя говорить ни о «пригородах», ни о «посадах города», ни о «посаде крепости». Они появляются, повторяю, когда уже сложилось основное ядро города. С.А. Плетнёва не решилась сразу назвать Верхнее Салтово городом и сначала пишет как об «одном из наиболее вероятных городов», но затем всё-таки «вероятный» отбросила, упоминая и «посад», и «торговый центр» (Плетнёва С.А. 2002. С. 118, невероятно, пройдёт не один десяток лет, пока все данные раскопок Верхне-Салтовского и Нетайловского памятников будут обработаны в комплексе и полностью изданы. Поселения же требуют дальнейших многолетних рутинных раскопок. Только после этого можно будет вернуться к вопросу о статусе Верхне-Салтовского комплекса, его месте в цепочке городищ Северского Донца.В заключение отмечу, что мне не удаётся выяснить, кто определил, что площадь поселения составляет именно 120 га. Так что и общую площадь распространения поселений (пресловутые «пригороды») около Верхне-Салтовского городища ещё предстоит уточнять[14]. Так, B.C. Аксёнов сообщает иные сведения: «Общая площадь Верхне-Салтовского археологического комплекса – около 150 га. Только катакомбный могильник занимает около 100 га» (Аксёнов B.C. 2006. С. 74). Не совсем понятно, входит ли площадь могильника в указанные 150 га.
Все сегодняшние обобщения, касающиеся Верхнего Салтова, опережают изученность его как археологического источника. Пример в салтово-маяцкой археологии довольно распространённый.
О назначении Верхне-Салтовского памятника можно встретить самые разные предположения. Выше упомянуто мнение О.В. Сухобокова как о центре федерации алан, болгар и буртасов. Выходя за рамки темы, замечу, что мнение Г.Е. Афанасьева (ссылку на работу последнего делает автор) о присутствии буртасов на Дону – Северском Донце подвергнуто серьёзной критике харьковским историком A.A. Тортика в том же альманахе, где размещена статья Сухобокова (Тортика A.A. 2004).
М.В. Горелик выдвинул самую невероятную версию. Полагая, что у кабар после поражения в восстании возникло самостоятельное политическое образование, он пишет: «Самым большим центром новой страны, которую условно можно назвать – по политически господствовавшим в ней силам – Кабарией-Угрией, можно считать Салтово. Северными центрами оказываются Киев и Чернигов, особенно первый из городов» (Горелик М.В. 2002. С. 27). Не буду комментировать последнюю фразу – о том, что Киев (равно как и Чернигов) не имеет отношения к хазарам, написано достаточно (например: Флёров B.C. 2000; Толочко П.П. 2001). Что же касается Верхнего Салтова, то, во-первых, автор не приводит абсолютно никаких доказательств своего тезиса; во-вторых, обходит вопрос о громадном катакомбном могильнике, который никак не мог принадлежать кабарам. Да и какой у них был погребальный обряд, неизвестно.
Рассматривать в небольшой книге все известные к нашему времени городища верхнего течения Северского Донца не представляется возможным. На некоторых проходили лишь небольшие работы, большинство известно только внешне. Кратко коснёмся только ещё одного, более изученного в сравнении с другими – городища Маяки.
Маяки
Ниже Верхнего Салтова по течению Северского Донца расположено несколько городищ салтово-маяцкой культуры, среди них Маяки (Царино; не путать с Маяцким). Исследовалось В.К. Михеевым; опубликованы краткие сведения (Михеев В.К. 1985 С. 12–18). Комплекс состоит из городища, двух селищ, четырёх могильников.
Городище неправильных очертаний (670x360 м; 17,78 га) имеет рвы и валы, возникшие на месте ранее (!) существовавшего селища. Культурный слой городища всего 40–50 см. Особо отмечу зольники на его территории.
Селище № i не исследовалось, его размеры – 30 га – установлены по подъёмному материалу. Я не исключаю, что оно не было сплошь заселённым. На селище № 2 (9 га) открыто несколько жилищ – юртообразные и полуземлянки, хозяйственные ямы. Большое количество железных предметов, до 800 экз.
Сам В.К. Михеев об отнесении памятника Маяки к городам вопрос не ставил. Это делает С.А. Плетнёва – «город среднего размера», пользуясь указанной публикацией В.К. Михеева. Аргументация следующая: «весьма крупные размеры, довольно отчётливо выявляющийся культурный слой, наличие примыкающих к укреплению поселений – посадов (?), наличие нескольких могильников. И, пожалуй, главное – большое количество железных вещей, что свидетельствует о развитом кузнечном деле, а сделанные орудия практически демонстрируют развитие в городе всевозможных ремёсел» (Плетнёва С.А. 2002. С. 120).
Рассмотрим по порядку. 1. Размеры памятника совершенно обычны для городищ лесостепи. Многие же (например, Сидоровское) значительно превосходят Маяки. О чём не пишет
С.А. Плетнёва: городище почти не изучено, ничего не известно о его заселённости, внутренней структуре и планировке расположения жилищ. Однако образование зольников на городище – яркое указание на то, что свободного пространства на нём было более чем достаточно. Вообще же зольники – это характерная черта многих обычных открытых сельских поселений каганата.
2. Культурный слой городища – 40–50 см – также характерен для обычных поселений. Кроме того, неизвестно, на всей ли площади городища он распространён.
Илл. 18. Маяки, городище (по: Михеев В.К. 1985)
3. Концентрация поселений около городищ также типична для всех городищ лесостепи. В качестве примера укажу на Дмитриевский археологический комплекс, который исследовала сама С.А. Плетнёва и который она городом никогда не называла (Плетнёва С.А. 1989)-
4. Остаётся кузнечное дело. Во-первых, следует иметь в виду, что сохранность железных изделий определяется в первую очередь свойствами культурного слоя, на что указала сама автор («свойства грунта, сохранявшего железо от ржавчины»). Во-вторых, само по себе кузнечное дело никак не может служить признаком города. Без него не могло существовать ни одно более или менее значительное поселение, открытое сельского типа или крепость, как и без собственного гончарного ремесла. Так, большое разнообразие железных орудий труда представлено на Правобережном Цимлянском городище, где этому способствовали всё те же химико-физические особенности культурного слоя (Плетнёва С.А. 1994) – В-третьих, количество остающихся на любом поселении предметов, особенно металлических, зависело от обстоятельств, при которых оно было покинуто жителями. При внезапном бегстве всё имущество могло быть брошено. При неспешном, заблаговременном уходе при угрозе нападения все необходимые предметы уносились с собою. Наконец, количество любых вещей, в том числе из черных металлов, сокращалось при медленном затухании поселения вплоть до полного прекращения на нём жизни.
При всём желании их найти, признаков, позволяющих признать Маяки городом, пока не обнаружено ни по структуре, ни по содержанию культурного слоя, ни по типам жилищ. Соответственно нельзя говорить о поселениях около городища как о «посаде». Не случайно С.А. Плетнёва поставила за определением «посад» вопросительный знак.
Хочу обратить внимание на ещё один важный момент. В.К. Михеев указывает, что валы городища насыпаны на месте более раннего поселения, что подтверждает мой тезис о том, что укрепления возникали на уже освоенных населением территориях, но не наоборот.
Городище Маяки единственное земляное из привлечённых мною. Это сделано для того, чтобы проиллюстрировать то, что проблема «город – не город» стоит и для такого типа памятников.
В настоящее время Э.Е. Кравченко (г. Донецк, Украина) продолжает раскопки Сидоровского городища (17,9 га) с примыкающими поселениями на площади около 100 га. Пока же его основные раскопки происходили на могильнике (Кравченко Э.Е., Давыденко В.В. 2001). Исследователь воздерживается от определения Сидоровского памятника как города (доклад в Институте археологии в феврале 2004 г.).
В.В. Колода и Г.Е. Свистун (г. Харьков, Украина) ведут раскопки Волчанского и Мохначанского городищ на р. Северский Донец, отражённые в серии предварительных публикаций (например: Колода В.В. 1998б; Свистун Г.Е., Чендев Ю.Г. 2002). Становится всё более понятным, что и эти памятники, о которых ранее почти не было информации, остатками городов не являются.
Городище неправильных очертаний (670x360 м; 17,78 га) имеет рвы и валы, возникшие на месте ранее (!) существовавшего селища. Культурный слой городища всего 40–50 см. Особо отмечу зольники на его территории.
Селище № i не исследовалось, его размеры – 30 га – установлены по подъёмному материалу. Я не исключаю, что оно не было сплошь заселённым. На селище № 2 (9 га) открыто несколько жилищ – юртообразные и полуземлянки, хозяйственные ямы. Большое количество железных предметов, до 800 экз.
Сам В.К. Михеев об отнесении памятника Маяки к городам вопрос не ставил. Это делает С.А. Плетнёва – «город среднего размера», пользуясь указанной публикацией В.К. Михеева. Аргументация следующая: «весьма крупные размеры, довольно отчётливо выявляющийся культурный слой, наличие примыкающих к укреплению поселений – посадов (?), наличие нескольких могильников. И, пожалуй, главное – большое количество железных вещей, что свидетельствует о развитом кузнечном деле, а сделанные орудия практически демонстрируют развитие в городе всевозможных ремёсел» (Плетнёва С.А. 2002. С. 120).
Рассмотрим по порядку. 1. Размеры памятника совершенно обычны для городищ лесостепи. Многие же (например, Сидоровское) значительно превосходят Маяки. О чём не пишет
С.А. Плетнёва: городище почти не изучено, ничего не известно о его заселённости, внутренней структуре и планировке расположения жилищ. Однако образование зольников на городище – яркое указание на то, что свободного пространства на нём было более чем достаточно. Вообще же зольники – это характерная черта многих обычных открытых сельских поселений каганата.
2. Культурный слой городища – 40–50 см – также характерен для обычных поселений. Кроме того, неизвестно, на всей ли площади городища он распространён.
3. Концентрация поселений около городищ также типична для всех городищ лесостепи. В качестве примера укажу на Дмитриевский археологический комплекс, который исследовала сама С.А. Плетнёва и который она городом никогда не называла (Плетнёва С.А. 1989)-
4. Остаётся кузнечное дело. Во-первых, следует иметь в виду, что сохранность железных изделий определяется в первую очередь свойствами культурного слоя, на что указала сама автор («свойства грунта, сохранявшего железо от ржавчины»). Во-вторых, само по себе кузнечное дело никак не может служить признаком города. Без него не могло существовать ни одно более или менее значительное поселение, открытое сельского типа или крепость, как и без собственного гончарного ремесла. Так, большое разнообразие железных орудий труда представлено на Правобережном Цимлянском городище, где этому способствовали всё те же химико-физические особенности культурного слоя (Плетнёва С.А. 1994) – В-третьих, количество остающихся на любом поселении предметов, особенно металлических, зависело от обстоятельств, при которых оно было покинуто жителями. При внезапном бегстве всё имущество могло быть брошено. При неспешном, заблаговременном уходе при угрозе нападения все необходимые предметы уносились с собою. Наконец, количество любых вещей, в том числе из черных металлов, сокращалось при медленном затухании поселения вплоть до полного прекращения на нём жизни.
При всём желании их найти, признаков, позволяющих признать Маяки городом, пока не обнаружено ни по структуре, ни по содержанию культурного слоя, ни по типам жилищ. Соответственно нельзя говорить о поселениях около городища как о «посаде». Не случайно С.А. Плетнёва поставила за определением «посад» вопросительный знак.
Хочу обратить внимание на ещё один важный момент. В.К. Михеев указывает, что валы городища насыпаны на месте более раннего поселения, что подтверждает мой тезис о том, что укрепления возникали на уже освоенных населением территориях, но не наоборот.
Городище Маяки единственное земляное из привлечённых мною. Это сделано для того, чтобы проиллюстрировать то, что проблема «город – не город» стоит и для такого типа памятников.
* * *
Нет возможности в данном небольшом издании охарактеризовать все городища бассейна Северского Донца, которые хоть в какой-то степени подвергались раскопкам. Помимо городища Маяки В.К. Михеев сообщает некоторые сведения о памятниках Сухая Гомолыиа, Старое Салтово, Пятницкое, Сидорово, Теплинское, Святогорское, Татьяновское, Кировское, Новосёловское (Михеев В.К. 1985. С. 5–24). Ни одно из них не содержит ни малейших признаков города, как и упоминаемое С.А. Плетнёвой Ютановское городище. По крайней мере того, что отличало бы их от обычных поселений. Обнаруженные на некоторых из них жилища являются обычными юртообразными, полуземлянками или наземными с деревянными конструкциями. Рассредоточение их на самих городищах и примыкающих поселениях свободное. Мощность культурных слоёв незначительна.В настоящее время Э.Е. Кравченко (г. Донецк, Украина) продолжает раскопки Сидоровского городища (17,9 га) с примыкающими поселениями на площади около 100 га. Пока же его основные раскопки происходили на могильнике (Кравченко Э.Е., Давыденко В.В. 2001). Исследователь воздерживается от определения Сидоровского памятника как города (доклад в Институте археологии в феврале 2004 г.).
В.В. Колода и Г.Е. Свистун (г. Харьков, Украина) ведут раскопки Волчанского и Мохначанского городищ на р. Северский Донец, отражённые в серии предварительных публикаций (например: Колода В.В. 1998б; Свистун Г.Е., Чендев Ю.Г. 2002). Становится всё более понятным, что и эти памятники, о которых ранее почти не было информации, остатками городов не являются.
«Протогорода», «раннегородские структуры»
Первой реакцией на мои предшествующие выступления и публикации по проблеме городов в Хазарском каганате была статья харьковского археолога В.В. Колоды (Колода В.В. 2009). Признавая дискуссионность выделения городов Хазарского каганата, он по сути согласился со мною в том, что городов в каганате обнаружить не удаётся (Там же. С. 35). Моя позиция в перспективах поиска городов была оценена им как «весьма пессимистическая», хотя сам я назвал бы её констатирующей.
Статья В.В. Колоды в целом носит характер предположений и некоторого присущего автору теоретизирования, отправной точкой для которого служит предложенная им типология городов Восточной Европы конца 1-го тыс. н. э.: 1) античновизантийский (причерноморский) – полисный; 2) северокавказский – крепости; 3) восточный (степной) – ремесленно-торговый, с крепостью и обширной сельскохозяйственной округой; 4) древнерусский (изначально родоплеменной центр) – многофункциональный, с кремлём и посадом.
Признаюсь, разобраться, из чего исходил автор в этой градации, я не был в состоянии. Полагаю, что такие же трудности испытывают и другие читатели статьи.
Идея статьи В.В.Колоды состоит в следующем: если города в Хазарском каганате не обнаружены, то попробуем выделить «протогород, как городище, обладающее некоторыми чертами и средневекового города». Вводятся два дополнительных показателя: «общая площадь прилегающих к нему поселений селищного (? – В.Ф.) типа и зоны ремесленно-торговой деятельности» (Там же. С. 36). На их основе из 37 городищ (27 из них не названы) к протогородам В.В. Колода причисляет десять: Волчанское, Верхний Салтов, Чугуевское, Мохнач, Коробовы Хутора, Сухая Гомольша, Сидоровское, Маяки, Ютановское, Маяцкое. Кроме того, к перспективным в смысле присвоения им статуса «протогорода» отнесено «практически неисследованное» Кировское городище. Чтобы прокомментировать весь список, потребуется отдельная статья. Сам же автор отвел для каждого городища три-пять строк. Часть поименованных памятников известна только внешне, на других вскрыты очень небольшие площади. Достаточно полно раскапывался лишь Маяцкий комплекс. Таким образом, база источников для обсуждения неполноценна.
Статья В.В. Колоды в целом носит характер предположений и некоторого присущего автору теоретизирования, отправной точкой для которого служит предложенная им типология городов Восточной Европы конца 1-го тыс. н. э.: 1) античновизантийский (причерноморский) – полисный; 2) северокавказский – крепости; 3) восточный (степной) – ремесленно-торговый, с крепостью и обширной сельскохозяйственной округой; 4) древнерусский (изначально родоплеменной центр) – многофункциональный, с кремлём и посадом.
Признаюсь, разобраться, из чего исходил автор в этой градации, я не был в состоянии. Полагаю, что такие же трудности испытывают и другие читатели статьи.
Идея статьи В.В.Колоды состоит в следующем: если города в Хазарском каганате не обнаружены, то попробуем выделить «протогород, как городище, обладающее некоторыми чертами и средневекового города». Вводятся два дополнительных показателя: «общая площадь прилегающих к нему поселений селищного (? – В.Ф.) типа и зоны ремесленно-торговой деятельности» (Там же. С. 36). На их основе из 37 городищ (27 из них не названы) к протогородам В.В. Колода причисляет десять: Волчанское, Верхний Салтов, Чугуевское, Мохнач, Коробовы Хутора, Сухая Гомольша, Сидоровское, Маяки, Ютановское, Маяцкое. Кроме того, к перспективным в смысле присвоения им статуса «протогорода» отнесено «практически неисследованное» Кировское городище. Чтобы прокомментировать весь список, потребуется отдельная статья. Сам же автор отвел для каждого городища три-пять строк. Часть поименованных памятников известна только внешне, на других вскрыты очень небольшие площади. Достаточно полно раскапывался лишь Маяцкий комплекс. Таким образом, база источников для обсуждения неполноценна.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента