- А в Романии церковь запрещает даже такие салоны, как наш.
- Да, но мы, слава Богу, не таковы, как эти фанатики-романцы.
- Мало того, что они фанатики, они еще и еретики.
Щебет общества затихал в аллеях сада.
Распростившись с провожавшими ее галантными молодыми
кавалерами у дверей дома, в котором она остановилась, Эллен заперлась
в своих комнатах, раскрыла окно и закурила. Восторженная свита
изрядно утомила ее, но, с другой стороны, такое внимание было даже
приятно. А еще известие о ведьме. Ведьма, укравшая Святой Грааль.
Врут, скорее всего. Всегда проще объявить диссидента уголовником. Ну
ничего, господа святоши, будет вам и костер, и все остальное,
злорадно подумала Эллен, любуясь серебряным кольцом с густо-алым
альмандином. Но в Антеноре чаще всего говорят о Граале и его свойствах.
А значит, и он сам где-то неподалеку. Надо только ухватить след.
Посмотреть на сожжение ведьмы собрался весь Антенор.
Дворянство расположилось на галереях торговых рядов, чтобы лучше
видеть, простонародье толпилось на самой площади. Цепочка солдат в
начищенных латах окружала костер. Ведьма была простонародного вида
девицей лет так двадцати с небольшим, маленького росточка,
черноволосая и черноглазая. Спотыкаясь и путаясь в цепях, она сделала
несколько неровных шагов к краю помоста. Солдат толкнул ее древком
копья - просто так, для порядку. Ведьма оскалилась и плюнула ему в
лицо. Солдат в испуге отшатнулся.
Все посетители салона Роксаны занимали северную галерею и по
обыкновению болтали. Дамы Ле Нуар нигде не было видно. Наконец
Флоридор, прищурившись, указал куда-то вниз. И точно, у самого
помоста Виолина и Эвизель увидели знакомый черный с серебром плащ и
гитару за спиной.
Забил барабан, и глашатай начал читать приговор.
- ...посему приговаривается девица Азарика к сожжению на
костре. Во славу Божию и именем его, дано в Антеноре, Иулия восьмого
дня, в шестой год царствования Рудольфа VI.
И тут прекрасно знакомый всем элегантным дамам и кавалерам
Антенора низкий женский голос произнес:
- Вот беда-то какая!
И тут же Эллен почти что взлетела на помост, рыжие волосы
вспыхнули на солнце. От такой наглости все официальные лица потеряли
всякий дар речи. Эллен же, простерев руку к ведьме, сказала нараспев:
Да станет слово мое - мечом,
Да станет слово мое - клинком
Острее стали, крепче оков:
Свободу дарующим звездным лучом,
Железо плавящим ярым огнем,
И силою той, что цепь разорвет -
Да станет слово мое.
И с девицы Азарики со звоном упали кандалы.
- Вот так-то лучше, клянусь Святым Граалем! - удовлетворенно
сказала Эллен и ухватила ведьму за руку.
- Эй, хватайте их! - очнувшись от оцепенения, заорал епископ.
- Хватайте обеих!
Черная Дама издевательски засмеялась и подняла правую руку.
Сверкнул огнем камень в кольце, вокруг головы дамы Ле Нуар загорелся
светящийся ореол, нимбом увенчав ее голову. Алый свет облек ее
фигуру, как королевская мантия. Азарика удивленно перекрестилась, но
сияние не исчезло, наоборот - оно охватило саму Азарику, увенчав
нимбом и ее голову, потом раздался негромкий хлопок, и помост
опустел. Ведьма и Черная Дама исчезли. С полминуты площадь
безмолвствовала, затем взорвалась суматохой и криками.
- Святая!
- Ведьма!
- Господи, помоги нам!
- Держите их!
- Чудо, чудо!
Епископ, красный от злости, как помидор, топал ногами и орал,
потрясая пухлыми кулачками, но за ревом толпы никто его не услышал.
Шабаш был небольшим и относительно спокойным. Десятка полтора
ведьм, от седой сгорбленной старухи, приехавшей на упряжке козлов, до
молоденькой ведьмочки верхом на метле из омелы, три или четыре демона
и ворчливый болотник. Появление знатной дамы в черном, с гитарой и
сигаретой произвело определенный переполох в этом уютном кругу.
- Добро пожаловать в наш ковен, миледи, - с поклоном сказала
пожилая ведьма, на вид добропорядочная мещанка.
- Благодарю тебя, добрая женщина, - ответила Эллен и с
достоинством заняла указанное место.
Пока молоденький шустрый демон готовил костер, тащил воду в
закопченном котле и все такое, Азарику шумно и радостно поздравили с
чудесным избавлением и посулили наслать на епископа подагру и
геморрой. Наконец матушка Гвендайлон, глава ковена, приступила к
изготовлению зелья. Ведьмы по очереди подносили ей все необходимые
компоненты, среди которых, кстати, не было ни черных жаб, на языков
летучих мышей, ни жженных перьев черного петуха.
- Ну, миледи, чтобы войти в наш ковен, спойте нам заклятие
над котлом, - лукаво сказала она.
Эллен взяла гитару, встала и запела:
Радуйтесь, сестры полной луны!
Горькие травы нынче сильны:
Пятилистник - "волчий след",
Пламя ночи - Ведьмин Цвет.
Духи танцуют, луна поет
Мята и вереск, полынь и мед
В Ночь Колдовства искрой костров
Ведьмин Цветок - ведьмина кровь:
Ал и багрян - ярый огонь -
Если сорвешь - обожжет ладонь.
В чаше моей - вино Луны;
Древняя сила, темные сны
Ведьмино зелье в котле кипит,
Ветер и ночь - цветок аконит.
Духи лесов в танце кружат
Ирис, терновник, вино и яд
Нынче плясать, завтра гореть.
Ведьмин Цветок - пламя и смерть.
Ал и багрян - ярый огонь:
Если сорвешь - обожжет ладонь.
Мак и вербена - юная страсть,
Тис и орешник - ведьмина власть;
Ивовой ветвью зелье мешай -
Радость хмельная, жизнь - через край.
Духи танцуют, тростник поет -
Мак, можжевельник, аир и мед;
Птицей ночною в танце лететь -
Ведьмин Цветок на жизнь и на смерть:
Ал и багрян - ярый огонь,
Если сорвешь - обожжет ладонь.
Пламя и танец, полынь и мед:
Если сорвешь - сердце сожжет.
- Хорошее заклятие, - довольно прошамкала старуха. -
Давненько не слыхала такого.
Прочие ведьмы покивали, соглашаясь. Наполнили чаши, выпили,
закусили чем бог послал - хлебом да копченой рыбкой. Налили еще.
Обсудили, как наслать на епископа обещанные недуги. Посплетничали о
политике и светских дамах. Уж кто-кто, а ведьмы хорошо знали, кто и
какие грешки прячет под благочестивой миной.
- Вот давеча, - рассказывала одна ведьма. - Приходит ко мне
одна. Напусти, говорит, порчу на разлучницу. Я ей - а не стану, раз
кавалер ваш ее выбрал, так вольному воля, а ты молодая, красивая,
найдешь другого. Ну так та ни в какую, пришла домой, из воска куклу
слепила и давай иглой тыкать. Со злости и сглазила девчонку, заболеет
она теперь. Придется порчу снимать.
Поговорили о рыцарях, сойдясь привычно на том, что нынче их
стало маловато, и давненько в Монсальват никто не приходил.
- И дракона что-то давненько не видать, - заметила Аннета.
- Да, ни старика, ни большого. Как бы не случилось чего, -
озабоченно ответила матушка Гвендайлон.
- Ох, бабоньки, чует мое сердце, слабнет сила от Грааля, -
вздохнула старуха. - Вот ты, госпожа, как об том мыслишь?
Черная Дама что-то долго объясняла, но Азарика поняла только,
что той непременно нужно найти Святой Грааль. "Ну, голубушка, -
подумала она, - не тебе одной он нужен. А только я и знала бы, да не
сказала. Уж больно ты дивные вещи излагаешь".
- Так Грааль-то все рыцари ищут, от веку так заведено, -
простодушно сказала Азарика. - А ведьме или там чародейке он ни к чему,
разве что любоваться.
- Я не для себя его ищу, - медленно сказала Эллен. - Есть один
человек...
Она рассказывала о черном замке, об одиноком его властелине,
который пытается удержать мир на краю бездны, о скорби и сломанных
крыльях. Когда она умолкла, Азарика спросила:
- Это он сам тебе рассказал?
Эллен кивнула.
- Ну так послушай, что я тебе скажу. Ловко он тебе все
наизнанку вывернул. Я вот ведьма, да. Лечу помалу, травы знаю, со
зверями говорю. И знаю, когда кто правду говорит, а когда врет, да
это любая ведьма может. Оттого-то епископ наш и озлился, что я его
насквозь вижу, кобеля блудливого. Так и твой этот тебе соврал. Святой
Грааль - он не для того, чтобы всем. Он для избранных. Это коли кто
чует в себе силы, идет его искать. И ежели сердцем чист, так находит.
А хранит его дракон и рыцари Монсальвата. И кто из Грааля изопьет,
тот делается его рыцарем и должен защищать слабых и обиженных, ради
правды божьей, а себе не искать ни власти, ни выгоды. А ты его всем
хочешь! Это ж если кто нечистый помыслами его коснется, он же
осквернит его! Тогда точно конец света настанет.
И тут ее речь прервал дикий вопль и сатанинский хохот.
- Ах лихоманка тебя задери! - завопила пронзительным фальцетом
старуха. - Явилась, не запылилась!
- Уж тебя не спросила, - сварливо отозвалась новоприбывшая.
Она была немолода, но все еще довольно хороша собой и не пренебрегала
косметикой. Расшитый звездами и кометами балахон скрывал ее фигуру,
полуседые волосы взбиты в прическу типа "Выйди, падло, з кукурузы,
не лякай худобу". Она оперлась на свое лакированное помело из черного
дерева и гордо подбоченилась.
- Что, не ждали? - осведомилась она. - Лясы точите? У, я вот
вас, найду уж управу! Владыка-то нынче в силе!
- А ну, уматывай отсюда, Лалиевра, пока я тебе рожу не
располосовала! - взъярилась Аннет и стала похожа на дикую кошку.
- Уймись, дура! - высокомерно бросила ей Лалиевра. - Вот что
я вам скажу. Господин мой, повелитель сил бездны и мрака, велит всем
задержать и уничтожить чужеземцев, коих ведет проклятый сын погибели
Керридан, переметнувшийся к эльфам. Особо проследить за теми, кто будет
искать Грааль.
- Это с какой стати ты здесь распоряжаешься? - матушка
Гвендайлон выступила вперед. - Тебя ни в одном порядочном ковене не
принимают, до чего ты докатилась! А ведь говорил тебе старый Одвин,
чтобы одумалась!
- Одвина твоего я в гробу видала! - взвизгнула Лалиевра. - Тоже
мне, праведник нашелся! А ковен у меня свой есть, и тебя я в порошок
сотру и по ветру развею.
- Вот из-за таких, как ты, люди нас и боятся, - вступила в
перепалку Азарика. - Сколько лет прожила, а ума не нажила.
Склочница Лалиевра аж подпрыгнула, и тут заметила Эллен.
Изогнувшись в поклоне, Лалиевра приблизилась к ней мелкими шажками,
улыбаясь сладко и подобострастно.
- Ах, могущественная госпожа! - проворковала она. - Простите.
Я не знала, что вы здесь. Повелитель всюду вас ищет, вам пора
вернуться в Замок-над-Бездной.
- Изыдь! - сказала Гвендайлон.
Продолжая сладенько улыбаться, Лалиевра оседлала свое помело,
поклонилась на прощанье Эллен и с визгом сиганула в воздух. Ведьмы
прислушались - где-то вдали свист и грохот оборвались и послышался
всплеск воды.
- Пущай охолонет, стерьва, - злорадно сказала старуха Магда.
- Ишь, завела моду шуметь! Всех распугала.
Шабаш продолжался как-то вяло, поскольку ведьмы стали явно
сторониться Эллен. Тогда Эллен стала прощаться.
- Хорошие у тебя заклинания, деточка, - изрекла на прощание
Магда. - Только в голове непорядок. Ну да прощай, авось еще встретишь
своих, они тебя из этого гнезда змеиного вытянут.
Эллен пожала плечами и повернула кольцо с альмандином, сказав
мысленно ключевое слово. Мгновенный порыв холода - и она увидела, что
стоит в том самом зале, в котором беседовала с хозяином
Замка-над-Бездной. Она вернулась.
Шпаги звон, как звон бокала,
С детства мне ласкает слух.
Шпага многим показала, шпага многим показала,
Что такое прах и пух!
песня Маркиза из к/ф "Достояние республики"
Ступеньки, милорд, ступеньки, милорд,
ступеньки, милорд!!!
"Д'Артаньян и три мушкетера"
"Первый выход Мерлезонского балета!"
(фразу завершает стук жезла распорядителя)
оттуда же
О славься, славься, государь...
Таран тебя по лбу ударь!
Йовин
Выводок кис черно-бурых проник во дворец...
около Сэнты
[В этой адвентюре наши герои отыскивают приключений на свои
отнюдь не головы, Гилу предсказывают, что он найдет свою
погибель через излишнее потакание дамским прихотям, а надворный
советник Курон преследует свои цели...]
В день Иулия 14-го числа лета Господня 199.. горожане
Стольного Града великой Империи невозбранно любовались редкостным
зрелищем. В западные ворота Столицы, уплатив полагающуюся пошлину,
въехала кавалькада странного вида. Впереди на боевом сером жеребце
скакал рослый светловолосый варвар, с подобающим дикарям любопытством
озиравшийся по сторонам, дивясь чудесам цивилизации. На поясе у
варвара покачивался тяжелый и длинный старомодный меч, а у седла были
приторочены большой северный лук и колчан, полный крепких стрел. На
шаг от него отставая, ехал худой черноволосый романец, одетый как
вольный стрелок. Меча при нем не наблюдалось, зато лук был отменный.
Далее следовали несколько лиц не столь примечательных и, очевидно,
дворянского происхождения, поскольку все они были при оружии. Замыкал
же строй всадник на черном коне, словно сошедший со страниц
"Путешествия навстречу солнцу" достопочтенного венесианца Марко де
Куарто. Судя по широким черным штанам, многослойному кушаку и узкому
изогнутому мечу, это был житель далекой страны Ниппон. Хотя в отличие
от описанных досточтимым купцом ниппонцев, не был сей воин ни
малоросл, ни желтокож, ни косоглаз, хотя что-то змеиное в лице его
было. У стремени его бежал огромный черный пес, сильно смахивающий на
волка, хотя добрые горожане сомневались, что волки такой величины
бывают в самом деле.
День был воскресный, ярмарочный, и народу на пути кавалькады
попадалось немало. Кое-кто начал перебрасываться шуточками по поводу
простодушного любопытства варваров. Но светловолосый посмотрел на
шутников так, что ближайший клирик отпрянул и забормотал молитву
"Избавь нас, Господи, от ярости норманнов".
- Ну и городишко! - фыркнул Дракон. - Деревня, да и только!
Стоило платить пять серебряных, чтобы попасть сюда!
- Нам, собственно говоря, нужен не сам город, а Столичный
университет, - рассудила Инка.
- Ха, найдешь ты тут университет, в этой дыре! - не унимался
Дракон. - Да в этом городе я не видел ничего похожего даже на
ремесленное училище!
- А ты хотел, чтобы как в Москве - блямба сверкающая на
высоченном шпиле? - ехидство Ари было неиссякаемо. - А Останкинскую
телебашню тебе не надо?
- Ну вы не очень-то... колдунскими словами кидайтесь, -
вмешался Керри. - А то загребут, как чернокнижников.
Эта реплика сразу напомнила путешественникам, на каких
небесах они находятся.
В Университет отправились втроем - Майк, Инка и Мор. Тайка
и Ари остались в гостинице, Гил отправился на разведку в город, а
Керри испарился, сославшись весьма туманно на какую-то личную
надобность. Дракон завалился спать.
- Н-да, не сильно это заведение похоже на питомник мудрости и
просвещения, - сказала Инка. - Просто монастырь какой-то.
- Насчет освещения здесь точно не того, - заметил Мор, кивнув
на факелы в железных подставках вдоль стен. Во дворике было
удивительно тихо, хотя тут и там тройками прогуливались студенты.
Правда, они не очень-то соответствовали представлениям наших героев о
средневековых студентах - какие-то они были слишком примерные,
прилежные и тихие. И нелюбопытные. То есть в отличие от добрых
горожан, ни один из них не посмотрел на чужестранцев прямо, только
исподтишка, чтоб не заметили.
Тут явился наконец привратник, который и повел их к ректору.
Встречные почтительно ему кланялись, а от пришельцев отводили взгляд,
и кое-кто многократно крестился. Инке это все больше и больше не
нравилось.
Кабинет ректора был обставлен со старомодной роскошью, но
Инке сразу бросилось в глаза почти полное отсутствие книг. Только на
столе лежал толстый фолиант с серебряным крестом на переплете. Судя
по слою пыли, покрывавшей фолиант, особой набожностью ректор не
страдал.
- Мессир Курон, - провозгласил привратник, - к вам посетители
из дальних краев.
Путешественники переглянулись. "Курон? Но ведь нам говорили -
Одвин?" - все явно подумали об одном и том же. Да и человек за столом
по виду отнюдь не был тем, кому они могли бы довериться.
Мессир Курон был довольно высокого росту, не толст, но и не
тощ. Темные волосы выбивались из-под ректорской шапочки в изящном
беспорядке. Заметно было, что внимание, уделяемое мессиром Куроном
своей внешности, более подобало бы куртуазному придворному, нежели
ученому мужу. И тем не менее что-то в лице его нашим героям не
понравилось.
- Чем обязан? - спросил господин ректор бархатным, хорошо
поставленным голосом.
Произнеся за всех традиционное приветствие, Майк откашлялся,
прежде чем приступить к длинной речи.
- Я Майк Мак-Лауд из клана Мак-Лаудов, прибывший из далеких
северных краев. Я путешествую с верными товарищами в поисках знаний,
и, прослышав о мудрости, благочестии и многознании почтенного ректора
славного столичного университета, мы порешили... - тут он окончательно
запутался в цветистой фразе и задумался, кого же они порешили. -
Мы... это... хотели бы...
- Приобщиться премудрости, - закончила за него Инка.
- И пресвятой католической веры, - добавил Мор с такой
постно-благочестивой физиономией, что Курон и не заподозрил подвоха.
- Отрадно видеть, что стремление к свету истинной веры и
знаниям проявляют уроженцы столь отдаленных пределов, - сладко
улыбнулся Курон.
Эта улыбочка окончательно не понравилась Инке. Она на всякий
случай ткнула Майка локтем в бок, но это было лишним - ему
сладкоречивый ректор тоже не понравился. Майк ужасно не любил сладкое
в таких количествах. Поэтому он быстренько перевел разговор на другие
рельсы: а не дозволит ли почтенный ректор ознакомиться с
прославленной университетской библиотекой?
Мессир Курон поинтересовался, а что именно нужно уважаемым
путешественникам? Ах, исторические сочинения? Возможно, "Хроники
Великой Империи"? Или история Нистрии и Романии в изложении
преподобного отца Иоанна Корвийского? Нет? Их интересуют сочинения
магистра Одвина, бывшего ректора Университета? О, к сожалению,
недавний пожар уничтожил часть библиотеки, и найти эти книги вряд ли
возможно. Сам магистр Одвин? Он, знаете ли, удалился на покой...
Куда? Если благородные путешественники пожелают, он наведет справки,
но, сами понимаете, обещать ничего нельзя... Но если их не затруднит
навестить его скромный кабинет завтра, он постарается им помочь.
На чем гости и откланялись.
На улице Инка огляделась и вполголоса сказала:
- Чего-нибудь кисленького бы...
- Пива? - оживился Мор, поправляя очки.
- Иди ты... Яблоко, что ли...
Мор порылся в сумке и извлек оттуда зеленое яблоко. И где
только достал? Яблоко оказалось невыносимо кислым, вроде дички, но
после медоточивых речей ректора пришлось в самый раз.
Город сильно напоминал Гилу Париж из романов Дюма-отца, только
вот непонятно, из какой конкретно книги, то бишь какой эпохи. И
бытовые проблемы возникали куда более острые, чем в городах двадцатого
века - или же в лесу. Надо же, проплутал почти до темноты, но так и не
нашел, где можно подковать лошадь. Впрочем, в Москве тоже не очень-то
насчет таких мастерских... И тут его путанные размышления были
прерваны женским криком, донесшимся из переулка слева. Нельзя сказать,
чтобы Гил был фанатом "Трех мушкетеров", но поступил он вполне в духе
героев сей достославной книги. То есть выхватил меч и кинулся на
помощь, краем сознания отметив, что здешние шпаги против его меча -
так, чушь собачья.
В темном переулке с наглухо закрытыми домами трое молодых
людей весьма неучтиво обходились с дамой. Сиречь силой пытались
заставить ее следовать за ними и не возражать так громко - чему дама
всячески сопротивлялась. По всем правилам Гил издал воинственный вопль
- что-то из серии "иду на вы" - и смело, как лев, бросился на
похитителей. Те совершенно не ожидали появления на сцене нового лица,
да еще действующего так активно. Шпагу успел извлечь только один -
после чего немедленно утратил ее, обретя взамен два обломка, вполне
пригодных для изготовления вертела, на манер шпаги д'Артаньяна. Сделав
ему честь этим уподоблением, Гил бесцеремонно отшвырнул незадачливого
фехтовальщика в сторону, где тот и остался лежать, ошеломленный
скоростью встречи тела с мостовой. Второй последовал за первым, будучи
напутствован ударом ноги в то место, где спина теряет свое благородное
название. Кажется, мимо стены он не промахнулся. Третьему Гил любезно
предоставил возможность почесаться между лопаток, после чего отправил
последнего из похитителей прочь, сопроводив отправление преизрядным
пинком. Тот проскакал метров пять на четвереньках, после чего вскочил
и задал деру. Не дожидаясь, пока остальные двое очухаются, Гил
увлек новоявленную "мадам Бонасье" туда, откуда пришел сам.
- Вы спасли меня, сударь, - прошептала дама. - Могу ли я
узнать имя столь доблестного рыцаря?
- Зовите меня Гилдором, - ответил тот в духе все тех же
"Мушкетеров". - И, право, не нужно благодарностей. Для меня честь
услужить даме.
- О, тогда я прошу вас еще об одной услуге - проводите меня
до дома. Я опасаюсь, что эти негодяи...
- Они вряд ли смогут нормально передвигаться раньше
завтрашнего дня.
- Но могут быть и другие. Неужели вы откажете женщине...
Отказывать женщинам было совсем не в правилах Гила. Кроме
того, назвался рыцарем - не говори, что доспехи жмут. Предложив даме
руку, Гил повел ее в указанном ею направлении, галантно помогая своей
спутнице одолевать многочисленные лужи и выбоины мостовой. Безо
всякого намерения бросить тень на репутацию Гила, скажем, что этой
ночью в гостиницу он так и не вернулся.
- Ты где был? Где ты шлялся всю ночь, ненормальный?
Гил предполагал, что его встретят чем-то подобным. Он
выслушал все, что ему имели сказать, с притворно смущенным видом.
Наконец град упреков иссяк.
- Послушали бы лучше, что я узнал... - проворчал Гил.
Народ снисходительно поинтересовался, что именно.
Гил с должным воодушевлением поведал народу о спасении
мадемуазель Софи д'Отевилль от рук похитителей. Повествование
было принято с одобрением и сочувствием.
- Похищение... - протянула Тайка. - Прямо интриги кардинала
Ришелье какие-то!
- Именно что интриги! - подтвердил Гил. - Только не кардинала
Ришелье, а местного надворного советника, мессира Курона...
- Какого Курона? Ректора? - настороженно спросила Инка.
- Ректора! Он такой же ректор, как Керри - архиерей, -
радостно ухмыльнулся Гил. - Тут мне мадемуазель Софи такое про него
рассказала...
По рассказу Гила получалось, что некоторое время назад
упомянутый Курон приобрел большой вес при дворе и сделался чем-то
вроде премьер-министра. После нескольких лет хитроумных интриг все
сколько-нибудь опасные для него люди при дворе были тем или иным
способом "обезврежены": ректор Университета Одвин ушел в отставку во
избежание неприятностей с инквизицией, герцог Невельский был казнен
по обвинению в измене, а многие дворяне его круга сосланы или
изгнаны. В числе репрессированных был и шевалье де Силлек, двоюродный
дядя и опекун вышеописанной Софи д'Отевилль, которого обвинили в
государственной измене и ереси и после долгого дознания казнили. Сын
шевалье де Силлека, восемнадцатилетний Анри, успел скрыться, но его
разыскивали. И, похоже, разыскали. Имущество казненного шевалье было
конфисковано ("Разумеется!" - буркнула Инка), причем мадемуазель Софи
подозревала, что мессир Курон не зря пытался наложить лапу на
фамильные реликвии семьи де Силлек д'Отевилль д'Оррель. А посему Софи
эти реликвии скрыла, но за ней и за самой шла охота - она была
несовершеннолетняя, и по закону ее опекуном считался теперь король,
то есть он мог распоряжаться ее имуществом и выдать замуж.
- За Курона, небось?
- Вот еще! Какой-то не то граф, не то маркиз, обедневший,
разумеется. Королевский любимчик, наверное.
- А она от них, значит, скрывается...
- Ари, возьми с полки пирожок с гвоздями и дай досказать.
Оказывается, король обо всех этих интригах почти ничего не
знает, вот Софи и собирается проникнуть во дворец и изложить ему все.
- Так что теперь - к Курону сегодня не ходить? - спросила
Тайка.
- Почему не ходить? - удивился Майк. - Он ведь нас ждет.
Сделаем вид, что ничего о его фокусах не знаем. Но осторожности ради
пойду я один.
- Облезешь и неровно обрастешь, - возразила Инка. - Вот
одного тебя как миленького повяжут.
- Зачем один? - хмыкнул Гил. - Пойдем вместе. Я за дверью
постою, подстрахую... Меня-то Курон не видел.
- Заметано.
Инка не удержалась и последнее слово оставила за собой:
- Ты, Гил, найдешь свою погибель через угождение дамам, вот
попомни мои слова.
Добрым горожанам было не впервой видеть уличные беспорядки и
участвовать в оных. Они, бывало, вооружались против
еретиков-романцев, язычников-антов, иногда против коронных рыцарей и
даже самого короля, но никогда - против демонов, коими занималась
Святейшая Служба, и против гвардейцев тайного надворного советника
господина Курона. Однако на сей раз в Университетском квартале
не было заметно ни лиловых ряс, ни черно-багряных цветов гвардейцев.
Причиной же переполоха были всего-навсего два приезжих варвара,
оказывавших дерзкое сопротивление намерениям городской стражи
арестовать их. Правда, ни светловолосый северянин, ни смуглый романец
за оружие не схватились, но и без того стражники никак не могли их
утихомирить. Однако численный перевес был все же на стороне стражи, и
буйствовавших варваров связали без всякого снисхождения. Но и тут
стражников поджидали неприятности, потому что оба арестованных
наотрез отказались идти сами, и никакие тумаки не могли заставить их
- Да, но мы, слава Богу, не таковы, как эти фанатики-романцы.
- Мало того, что они фанатики, они еще и еретики.
Щебет общества затихал в аллеях сада.
Распростившись с провожавшими ее галантными молодыми
кавалерами у дверей дома, в котором она остановилась, Эллен заперлась
в своих комнатах, раскрыла окно и закурила. Восторженная свита
изрядно утомила ее, но, с другой стороны, такое внимание было даже
приятно. А еще известие о ведьме. Ведьма, укравшая Святой Грааль.
Врут, скорее всего. Всегда проще объявить диссидента уголовником. Ну
ничего, господа святоши, будет вам и костер, и все остальное,
злорадно подумала Эллен, любуясь серебряным кольцом с густо-алым
альмандином. Но в Антеноре чаще всего говорят о Граале и его свойствах.
А значит, и он сам где-то неподалеку. Надо только ухватить след.
Посмотреть на сожжение ведьмы собрался весь Антенор.
Дворянство расположилось на галереях торговых рядов, чтобы лучше
видеть, простонародье толпилось на самой площади. Цепочка солдат в
начищенных латах окружала костер. Ведьма была простонародного вида
девицей лет так двадцати с небольшим, маленького росточка,
черноволосая и черноглазая. Спотыкаясь и путаясь в цепях, она сделала
несколько неровных шагов к краю помоста. Солдат толкнул ее древком
копья - просто так, для порядку. Ведьма оскалилась и плюнула ему в
лицо. Солдат в испуге отшатнулся.
Все посетители салона Роксаны занимали северную галерею и по
обыкновению болтали. Дамы Ле Нуар нигде не было видно. Наконец
Флоридор, прищурившись, указал куда-то вниз. И точно, у самого
помоста Виолина и Эвизель увидели знакомый черный с серебром плащ и
гитару за спиной.
Забил барабан, и глашатай начал читать приговор.
- ...посему приговаривается девица Азарика к сожжению на
костре. Во славу Божию и именем его, дано в Антеноре, Иулия восьмого
дня, в шестой год царствования Рудольфа VI.
И тут прекрасно знакомый всем элегантным дамам и кавалерам
Антенора низкий женский голос произнес:
- Вот беда-то какая!
И тут же Эллен почти что взлетела на помост, рыжие волосы
вспыхнули на солнце. От такой наглости все официальные лица потеряли
всякий дар речи. Эллен же, простерев руку к ведьме, сказала нараспев:
Да станет слово мое - мечом,
Да станет слово мое - клинком
Острее стали, крепче оков:
Свободу дарующим звездным лучом,
Железо плавящим ярым огнем,
И силою той, что цепь разорвет -
Да станет слово мое.
И с девицы Азарики со звоном упали кандалы.
- Вот так-то лучше, клянусь Святым Граалем! - удовлетворенно
сказала Эллен и ухватила ведьму за руку.
- Эй, хватайте их! - очнувшись от оцепенения, заорал епископ.
- Хватайте обеих!
Черная Дама издевательски засмеялась и подняла правую руку.
Сверкнул огнем камень в кольце, вокруг головы дамы Ле Нуар загорелся
светящийся ореол, нимбом увенчав ее голову. Алый свет облек ее
фигуру, как королевская мантия. Азарика удивленно перекрестилась, но
сияние не исчезло, наоборот - оно охватило саму Азарику, увенчав
нимбом и ее голову, потом раздался негромкий хлопок, и помост
опустел. Ведьма и Черная Дама исчезли. С полминуты площадь
безмолвствовала, затем взорвалась суматохой и криками.
- Святая!
- Ведьма!
- Господи, помоги нам!
- Держите их!
- Чудо, чудо!
Епископ, красный от злости, как помидор, топал ногами и орал,
потрясая пухлыми кулачками, но за ревом толпы никто его не услышал.
Шабаш был небольшим и относительно спокойным. Десятка полтора
ведьм, от седой сгорбленной старухи, приехавшей на упряжке козлов, до
молоденькой ведьмочки верхом на метле из омелы, три или четыре демона
и ворчливый болотник. Появление знатной дамы в черном, с гитарой и
сигаретой произвело определенный переполох в этом уютном кругу.
- Добро пожаловать в наш ковен, миледи, - с поклоном сказала
пожилая ведьма, на вид добропорядочная мещанка.
- Благодарю тебя, добрая женщина, - ответила Эллен и с
достоинством заняла указанное место.
Пока молоденький шустрый демон готовил костер, тащил воду в
закопченном котле и все такое, Азарику шумно и радостно поздравили с
чудесным избавлением и посулили наслать на епископа подагру и
геморрой. Наконец матушка Гвендайлон, глава ковена, приступила к
изготовлению зелья. Ведьмы по очереди подносили ей все необходимые
компоненты, среди которых, кстати, не было ни черных жаб, на языков
летучих мышей, ни жженных перьев черного петуха.
- Ну, миледи, чтобы войти в наш ковен, спойте нам заклятие
над котлом, - лукаво сказала она.
Эллен взяла гитару, встала и запела:
Радуйтесь, сестры полной луны!
Горькие травы нынче сильны:
Пятилистник - "волчий след",
Пламя ночи - Ведьмин Цвет.
Духи танцуют, луна поет
Мята и вереск, полынь и мед
В Ночь Колдовства искрой костров
Ведьмин Цветок - ведьмина кровь:
Ал и багрян - ярый огонь -
Если сорвешь - обожжет ладонь.
В чаше моей - вино Луны;
Древняя сила, темные сны
Ведьмино зелье в котле кипит,
Ветер и ночь - цветок аконит.
Духи лесов в танце кружат
Ирис, терновник, вино и яд
Нынче плясать, завтра гореть.
Ведьмин Цветок - пламя и смерть.
Ал и багрян - ярый огонь:
Если сорвешь - обожжет ладонь.
Мак и вербена - юная страсть,
Тис и орешник - ведьмина власть;
Ивовой ветвью зелье мешай -
Радость хмельная, жизнь - через край.
Духи танцуют, тростник поет -
Мак, можжевельник, аир и мед;
Птицей ночною в танце лететь -
Ведьмин Цветок на жизнь и на смерть:
Ал и багрян - ярый огонь,
Если сорвешь - обожжет ладонь.
Пламя и танец, полынь и мед:
Если сорвешь - сердце сожжет.
- Хорошее заклятие, - довольно прошамкала старуха. -
Давненько не слыхала такого.
Прочие ведьмы покивали, соглашаясь. Наполнили чаши, выпили,
закусили чем бог послал - хлебом да копченой рыбкой. Налили еще.
Обсудили, как наслать на епископа обещанные недуги. Посплетничали о
политике и светских дамах. Уж кто-кто, а ведьмы хорошо знали, кто и
какие грешки прячет под благочестивой миной.
- Вот давеча, - рассказывала одна ведьма. - Приходит ко мне
одна. Напусти, говорит, порчу на разлучницу. Я ей - а не стану, раз
кавалер ваш ее выбрал, так вольному воля, а ты молодая, красивая,
найдешь другого. Ну так та ни в какую, пришла домой, из воска куклу
слепила и давай иглой тыкать. Со злости и сглазила девчонку, заболеет
она теперь. Придется порчу снимать.
Поговорили о рыцарях, сойдясь привычно на том, что нынче их
стало маловато, и давненько в Монсальват никто не приходил.
- И дракона что-то давненько не видать, - заметила Аннета.
- Да, ни старика, ни большого. Как бы не случилось чего, -
озабоченно ответила матушка Гвендайлон.
- Ох, бабоньки, чует мое сердце, слабнет сила от Грааля, -
вздохнула старуха. - Вот ты, госпожа, как об том мыслишь?
Черная Дама что-то долго объясняла, но Азарика поняла только,
что той непременно нужно найти Святой Грааль. "Ну, голубушка, -
подумала она, - не тебе одной он нужен. А только я и знала бы, да не
сказала. Уж больно ты дивные вещи излагаешь".
- Так Грааль-то все рыцари ищут, от веку так заведено, -
простодушно сказала Азарика. - А ведьме или там чародейке он ни к чему,
разве что любоваться.
- Я не для себя его ищу, - медленно сказала Эллен. - Есть один
человек...
Она рассказывала о черном замке, об одиноком его властелине,
который пытается удержать мир на краю бездны, о скорби и сломанных
крыльях. Когда она умолкла, Азарика спросила:
- Это он сам тебе рассказал?
Эллен кивнула.
- Ну так послушай, что я тебе скажу. Ловко он тебе все
наизнанку вывернул. Я вот ведьма, да. Лечу помалу, травы знаю, со
зверями говорю. И знаю, когда кто правду говорит, а когда врет, да
это любая ведьма может. Оттого-то епископ наш и озлился, что я его
насквозь вижу, кобеля блудливого. Так и твой этот тебе соврал. Святой
Грааль - он не для того, чтобы всем. Он для избранных. Это коли кто
чует в себе силы, идет его искать. И ежели сердцем чист, так находит.
А хранит его дракон и рыцари Монсальвата. И кто из Грааля изопьет,
тот делается его рыцарем и должен защищать слабых и обиженных, ради
правды божьей, а себе не искать ни власти, ни выгоды. А ты его всем
хочешь! Это ж если кто нечистый помыслами его коснется, он же
осквернит его! Тогда точно конец света настанет.
И тут ее речь прервал дикий вопль и сатанинский хохот.
- Ах лихоманка тебя задери! - завопила пронзительным фальцетом
старуха. - Явилась, не запылилась!
- Уж тебя не спросила, - сварливо отозвалась новоприбывшая.
Она была немолода, но все еще довольно хороша собой и не пренебрегала
косметикой. Расшитый звездами и кометами балахон скрывал ее фигуру,
полуседые волосы взбиты в прическу типа "Выйди, падло, з кукурузы,
не лякай худобу". Она оперлась на свое лакированное помело из черного
дерева и гордо подбоченилась.
- Что, не ждали? - осведомилась она. - Лясы точите? У, я вот
вас, найду уж управу! Владыка-то нынче в силе!
- А ну, уматывай отсюда, Лалиевра, пока я тебе рожу не
располосовала! - взъярилась Аннет и стала похожа на дикую кошку.
- Уймись, дура! - высокомерно бросила ей Лалиевра. - Вот что
я вам скажу. Господин мой, повелитель сил бездны и мрака, велит всем
задержать и уничтожить чужеземцев, коих ведет проклятый сын погибели
Керридан, переметнувшийся к эльфам. Особо проследить за теми, кто будет
искать Грааль.
- Это с какой стати ты здесь распоряжаешься? - матушка
Гвендайлон выступила вперед. - Тебя ни в одном порядочном ковене не
принимают, до чего ты докатилась! А ведь говорил тебе старый Одвин,
чтобы одумалась!
- Одвина твоего я в гробу видала! - взвизгнула Лалиевра. - Тоже
мне, праведник нашелся! А ковен у меня свой есть, и тебя я в порошок
сотру и по ветру развею.
- Вот из-за таких, как ты, люди нас и боятся, - вступила в
перепалку Азарика. - Сколько лет прожила, а ума не нажила.
Склочница Лалиевра аж подпрыгнула, и тут заметила Эллен.
Изогнувшись в поклоне, Лалиевра приблизилась к ней мелкими шажками,
улыбаясь сладко и подобострастно.
- Ах, могущественная госпожа! - проворковала она. - Простите.
Я не знала, что вы здесь. Повелитель всюду вас ищет, вам пора
вернуться в Замок-над-Бездной.
- Изыдь! - сказала Гвендайлон.
Продолжая сладенько улыбаться, Лалиевра оседлала свое помело,
поклонилась на прощанье Эллен и с визгом сиганула в воздух. Ведьмы
прислушались - где-то вдали свист и грохот оборвались и послышался
всплеск воды.
- Пущай охолонет, стерьва, - злорадно сказала старуха Магда.
- Ишь, завела моду шуметь! Всех распугала.
Шабаш продолжался как-то вяло, поскольку ведьмы стали явно
сторониться Эллен. Тогда Эллен стала прощаться.
- Хорошие у тебя заклинания, деточка, - изрекла на прощание
Магда. - Только в голове непорядок. Ну да прощай, авось еще встретишь
своих, они тебя из этого гнезда змеиного вытянут.
Эллен пожала плечами и повернула кольцо с альмандином, сказав
мысленно ключевое слово. Мгновенный порыв холода - и она увидела, что
стоит в том самом зале, в котором беседовала с хозяином
Замка-над-Бездной. Она вернулась.
Шпаги звон, как звон бокала,
С детства мне ласкает слух.
Шпага многим показала, шпага многим показала,
Что такое прах и пух!
песня Маркиза из к/ф "Достояние республики"
Ступеньки, милорд, ступеньки, милорд,
ступеньки, милорд!!!
"Д'Артаньян и три мушкетера"
"Первый выход Мерлезонского балета!"
(фразу завершает стук жезла распорядителя)
оттуда же
О славься, славься, государь...
Таран тебя по лбу ударь!
Йовин
Выводок кис черно-бурых проник во дворец...
около Сэнты
[В этой адвентюре наши герои отыскивают приключений на свои
отнюдь не головы, Гилу предсказывают, что он найдет свою
погибель через излишнее потакание дамским прихотям, а надворный
советник Курон преследует свои цели...]
В день Иулия 14-го числа лета Господня 199.. горожане
Стольного Града великой Империи невозбранно любовались редкостным
зрелищем. В западные ворота Столицы, уплатив полагающуюся пошлину,
въехала кавалькада странного вида. Впереди на боевом сером жеребце
скакал рослый светловолосый варвар, с подобающим дикарям любопытством
озиравшийся по сторонам, дивясь чудесам цивилизации. На поясе у
варвара покачивался тяжелый и длинный старомодный меч, а у седла были
приторочены большой северный лук и колчан, полный крепких стрел. На
шаг от него отставая, ехал худой черноволосый романец, одетый как
вольный стрелок. Меча при нем не наблюдалось, зато лук был отменный.
Далее следовали несколько лиц не столь примечательных и, очевидно,
дворянского происхождения, поскольку все они были при оружии. Замыкал
же строй всадник на черном коне, словно сошедший со страниц
"Путешествия навстречу солнцу" достопочтенного венесианца Марко де
Куарто. Судя по широким черным штанам, многослойному кушаку и узкому
изогнутому мечу, это был житель далекой страны Ниппон. Хотя в отличие
от описанных досточтимым купцом ниппонцев, не был сей воин ни
малоросл, ни желтокож, ни косоглаз, хотя что-то змеиное в лице его
было. У стремени его бежал огромный черный пес, сильно смахивающий на
волка, хотя добрые горожане сомневались, что волки такой величины
бывают в самом деле.
День был воскресный, ярмарочный, и народу на пути кавалькады
попадалось немало. Кое-кто начал перебрасываться шуточками по поводу
простодушного любопытства варваров. Но светловолосый посмотрел на
шутников так, что ближайший клирик отпрянул и забормотал молитву
"Избавь нас, Господи, от ярости норманнов".
- Ну и городишко! - фыркнул Дракон. - Деревня, да и только!
Стоило платить пять серебряных, чтобы попасть сюда!
- Нам, собственно говоря, нужен не сам город, а Столичный
университет, - рассудила Инка.
- Ха, найдешь ты тут университет, в этой дыре! - не унимался
Дракон. - Да в этом городе я не видел ничего похожего даже на
ремесленное училище!
- А ты хотел, чтобы как в Москве - блямба сверкающая на
высоченном шпиле? - ехидство Ари было неиссякаемо. - А Останкинскую
телебашню тебе не надо?
- Ну вы не очень-то... колдунскими словами кидайтесь, -
вмешался Керри. - А то загребут, как чернокнижников.
Эта реплика сразу напомнила путешественникам, на каких
небесах они находятся.
В Университет отправились втроем - Майк, Инка и Мор. Тайка
и Ари остались в гостинице, Гил отправился на разведку в город, а
Керри испарился, сославшись весьма туманно на какую-то личную
надобность. Дракон завалился спать.
- Н-да, не сильно это заведение похоже на питомник мудрости и
просвещения, - сказала Инка. - Просто монастырь какой-то.
- Насчет освещения здесь точно не того, - заметил Мор, кивнув
на факелы в железных подставках вдоль стен. Во дворике было
удивительно тихо, хотя тут и там тройками прогуливались студенты.
Правда, они не очень-то соответствовали представлениям наших героев о
средневековых студентах - какие-то они были слишком примерные,
прилежные и тихие. И нелюбопытные. То есть в отличие от добрых
горожан, ни один из них не посмотрел на чужестранцев прямо, только
исподтишка, чтоб не заметили.
Тут явился наконец привратник, который и повел их к ректору.
Встречные почтительно ему кланялись, а от пришельцев отводили взгляд,
и кое-кто многократно крестился. Инке это все больше и больше не
нравилось.
Кабинет ректора был обставлен со старомодной роскошью, но
Инке сразу бросилось в глаза почти полное отсутствие книг. Только на
столе лежал толстый фолиант с серебряным крестом на переплете. Судя
по слою пыли, покрывавшей фолиант, особой набожностью ректор не
страдал.
- Мессир Курон, - провозгласил привратник, - к вам посетители
из дальних краев.
Путешественники переглянулись. "Курон? Но ведь нам говорили -
Одвин?" - все явно подумали об одном и том же. Да и человек за столом
по виду отнюдь не был тем, кому они могли бы довериться.
Мессир Курон был довольно высокого росту, не толст, но и не
тощ. Темные волосы выбивались из-под ректорской шапочки в изящном
беспорядке. Заметно было, что внимание, уделяемое мессиром Куроном
своей внешности, более подобало бы куртуазному придворному, нежели
ученому мужу. И тем не менее что-то в лице его нашим героям не
понравилось.
- Чем обязан? - спросил господин ректор бархатным, хорошо
поставленным голосом.
Произнеся за всех традиционное приветствие, Майк откашлялся,
прежде чем приступить к длинной речи.
- Я Майк Мак-Лауд из клана Мак-Лаудов, прибывший из далеких
северных краев. Я путешествую с верными товарищами в поисках знаний,
и, прослышав о мудрости, благочестии и многознании почтенного ректора
славного столичного университета, мы порешили... - тут он окончательно
запутался в цветистой фразе и задумался, кого же они порешили. -
Мы... это... хотели бы...
- Приобщиться премудрости, - закончила за него Инка.
- И пресвятой католической веры, - добавил Мор с такой
постно-благочестивой физиономией, что Курон и не заподозрил подвоха.
- Отрадно видеть, что стремление к свету истинной веры и
знаниям проявляют уроженцы столь отдаленных пределов, - сладко
улыбнулся Курон.
Эта улыбочка окончательно не понравилась Инке. Она на всякий
случай ткнула Майка локтем в бок, но это было лишним - ему
сладкоречивый ректор тоже не понравился. Майк ужасно не любил сладкое
в таких количествах. Поэтому он быстренько перевел разговор на другие
рельсы: а не дозволит ли почтенный ректор ознакомиться с
прославленной университетской библиотекой?
Мессир Курон поинтересовался, а что именно нужно уважаемым
путешественникам? Ах, исторические сочинения? Возможно, "Хроники
Великой Империи"? Или история Нистрии и Романии в изложении
преподобного отца Иоанна Корвийского? Нет? Их интересуют сочинения
магистра Одвина, бывшего ректора Университета? О, к сожалению,
недавний пожар уничтожил часть библиотеки, и найти эти книги вряд ли
возможно. Сам магистр Одвин? Он, знаете ли, удалился на покой...
Куда? Если благородные путешественники пожелают, он наведет справки,
но, сами понимаете, обещать ничего нельзя... Но если их не затруднит
навестить его скромный кабинет завтра, он постарается им помочь.
На чем гости и откланялись.
На улице Инка огляделась и вполголоса сказала:
- Чего-нибудь кисленького бы...
- Пива? - оживился Мор, поправляя очки.
- Иди ты... Яблоко, что ли...
Мор порылся в сумке и извлек оттуда зеленое яблоко. И где
только достал? Яблоко оказалось невыносимо кислым, вроде дички, но
после медоточивых речей ректора пришлось в самый раз.
Город сильно напоминал Гилу Париж из романов Дюма-отца, только
вот непонятно, из какой конкретно книги, то бишь какой эпохи. И
бытовые проблемы возникали куда более острые, чем в городах двадцатого
века - или же в лесу. Надо же, проплутал почти до темноты, но так и не
нашел, где можно подковать лошадь. Впрочем, в Москве тоже не очень-то
насчет таких мастерских... И тут его путанные размышления были
прерваны женским криком, донесшимся из переулка слева. Нельзя сказать,
чтобы Гил был фанатом "Трех мушкетеров", но поступил он вполне в духе
героев сей достославной книги. То есть выхватил меч и кинулся на
помощь, краем сознания отметив, что здешние шпаги против его меча -
так, чушь собачья.
В темном переулке с наглухо закрытыми домами трое молодых
людей весьма неучтиво обходились с дамой. Сиречь силой пытались
заставить ее следовать за ними и не возражать так громко - чему дама
всячески сопротивлялась. По всем правилам Гил издал воинственный вопль
- что-то из серии "иду на вы" - и смело, как лев, бросился на
похитителей. Те совершенно не ожидали появления на сцене нового лица,
да еще действующего так активно. Шпагу успел извлечь только один -
после чего немедленно утратил ее, обретя взамен два обломка, вполне
пригодных для изготовления вертела, на манер шпаги д'Артаньяна. Сделав
ему честь этим уподоблением, Гил бесцеремонно отшвырнул незадачливого
фехтовальщика в сторону, где тот и остался лежать, ошеломленный
скоростью встречи тела с мостовой. Второй последовал за первым, будучи
напутствован ударом ноги в то место, где спина теряет свое благородное
название. Кажется, мимо стены он не промахнулся. Третьему Гил любезно
предоставил возможность почесаться между лопаток, после чего отправил
последнего из похитителей прочь, сопроводив отправление преизрядным
пинком. Тот проскакал метров пять на четвереньках, после чего вскочил
и задал деру. Не дожидаясь, пока остальные двое очухаются, Гил
увлек новоявленную "мадам Бонасье" туда, откуда пришел сам.
- Вы спасли меня, сударь, - прошептала дама. - Могу ли я
узнать имя столь доблестного рыцаря?
- Зовите меня Гилдором, - ответил тот в духе все тех же
"Мушкетеров". - И, право, не нужно благодарностей. Для меня честь
услужить даме.
- О, тогда я прошу вас еще об одной услуге - проводите меня
до дома. Я опасаюсь, что эти негодяи...
- Они вряд ли смогут нормально передвигаться раньше
завтрашнего дня.
- Но могут быть и другие. Неужели вы откажете женщине...
Отказывать женщинам было совсем не в правилах Гила. Кроме
того, назвался рыцарем - не говори, что доспехи жмут. Предложив даме
руку, Гил повел ее в указанном ею направлении, галантно помогая своей
спутнице одолевать многочисленные лужи и выбоины мостовой. Безо
всякого намерения бросить тень на репутацию Гила, скажем, что этой
ночью в гостиницу он так и не вернулся.
- Ты где был? Где ты шлялся всю ночь, ненормальный?
Гил предполагал, что его встретят чем-то подобным. Он
выслушал все, что ему имели сказать, с притворно смущенным видом.
Наконец град упреков иссяк.
- Послушали бы лучше, что я узнал... - проворчал Гил.
Народ снисходительно поинтересовался, что именно.
Гил с должным воодушевлением поведал народу о спасении
мадемуазель Софи д'Отевилль от рук похитителей. Повествование
было принято с одобрением и сочувствием.
- Похищение... - протянула Тайка. - Прямо интриги кардинала
Ришелье какие-то!
- Именно что интриги! - подтвердил Гил. - Только не кардинала
Ришелье, а местного надворного советника, мессира Курона...
- Какого Курона? Ректора? - настороженно спросила Инка.
- Ректора! Он такой же ректор, как Керри - архиерей, -
радостно ухмыльнулся Гил. - Тут мне мадемуазель Софи такое про него
рассказала...
По рассказу Гила получалось, что некоторое время назад
упомянутый Курон приобрел большой вес при дворе и сделался чем-то
вроде премьер-министра. После нескольких лет хитроумных интриг все
сколько-нибудь опасные для него люди при дворе были тем или иным
способом "обезврежены": ректор Университета Одвин ушел в отставку во
избежание неприятностей с инквизицией, герцог Невельский был казнен
по обвинению в измене, а многие дворяне его круга сосланы или
изгнаны. В числе репрессированных был и шевалье де Силлек, двоюродный
дядя и опекун вышеописанной Софи д'Отевилль, которого обвинили в
государственной измене и ереси и после долгого дознания казнили. Сын
шевалье де Силлека, восемнадцатилетний Анри, успел скрыться, но его
разыскивали. И, похоже, разыскали. Имущество казненного шевалье было
конфисковано ("Разумеется!" - буркнула Инка), причем мадемуазель Софи
подозревала, что мессир Курон не зря пытался наложить лапу на
фамильные реликвии семьи де Силлек д'Отевилль д'Оррель. А посему Софи
эти реликвии скрыла, но за ней и за самой шла охота - она была
несовершеннолетняя, и по закону ее опекуном считался теперь король,
то есть он мог распоряжаться ее имуществом и выдать замуж.
- За Курона, небось?
- Вот еще! Какой-то не то граф, не то маркиз, обедневший,
разумеется. Королевский любимчик, наверное.
- А она от них, значит, скрывается...
- Ари, возьми с полки пирожок с гвоздями и дай досказать.
Оказывается, король обо всех этих интригах почти ничего не
знает, вот Софи и собирается проникнуть во дворец и изложить ему все.
- Так что теперь - к Курону сегодня не ходить? - спросила
Тайка.
- Почему не ходить? - удивился Майк. - Он ведь нас ждет.
Сделаем вид, что ничего о его фокусах не знаем. Но осторожности ради
пойду я один.
- Облезешь и неровно обрастешь, - возразила Инка. - Вот
одного тебя как миленького повяжут.
- Зачем один? - хмыкнул Гил. - Пойдем вместе. Я за дверью
постою, подстрахую... Меня-то Курон не видел.
- Заметано.
Инка не удержалась и последнее слово оставила за собой:
- Ты, Гил, найдешь свою погибель через угождение дамам, вот
попомни мои слова.
Добрым горожанам было не впервой видеть уличные беспорядки и
участвовать в оных. Они, бывало, вооружались против
еретиков-романцев, язычников-антов, иногда против коронных рыцарей и
даже самого короля, но никогда - против демонов, коими занималась
Святейшая Служба, и против гвардейцев тайного надворного советника
господина Курона. Однако на сей раз в Университетском квартале
не было заметно ни лиловых ряс, ни черно-багряных цветов гвардейцев.
Причиной же переполоха были всего-навсего два приезжих варвара,
оказывавших дерзкое сопротивление намерениям городской стражи
арестовать их. Правда, ни светловолосый северянин, ни смуглый романец
за оружие не схватились, но и без того стражники никак не могли их
утихомирить. Однако численный перевес был все же на стороне стражи, и
буйствовавших варваров связали без всякого снисхождения. Но и тут
стражников поджидали неприятности, потому что оба арестованных
наотрез отказались идти сами, и никакие тумаки не могли заставить их