Вадим Денисов
Экспансия

Глава 1

   Сергей Демченко, летописец-историк, сталкер-дипломат
   Я – «шерлокхомец». Раз такой наблюдательный.
   Именно в этом месте стены Сотников любит стоять в гордом одиночестве и размышлять стратегически – тут целая «россыпь» следов бычкования сигарет, черные точки на неровной поверхности серого камня дождь смывать не успевает. Главный старается поменьше курить. Вот и сейчас, осторожно проворачивая, он сформировал бычок, сунул его в пачку. Ничего толкового из этого не выходит, так только руки пачкать.
   – Вот и представь. Река маленькая, местами не судоходная. Но важная: на ней поселков много. В этих краях реки… сплошная история, как-нибудь отдельно расскажу. Здесь поселок был, тут – пропал, этот сгорел, а вот новые, их золотодобывающие фирмы построили. Для поселений эта речка – артерия. Ну и ходят по ней суда, буксирчики вроде нашего «Дункана», а порой и еще меньше. Тянут баржи, везут грузы. Пассажирского сообщения на таких реках нет, люди добираются с оказией или на своих лодках. Так вот, приходит такой буксир с баржой в поселок Койкан, так его назову… Сами поселки разные – и по сути, и по статусу, и по населению. Есть промысловые, есть «золотые». Есть районного масштаба. А есть, и таковых немало, дотационные. Спецназвания нет, но на самом деле это просто резервации.
   – Уж прямо резервации, – усомнился я.
   – Точно так, – не смутился Сотников. – Живут там представители коренных малочисленных народов. Все делают вид, что поселок – промысловый, хотя все же знают, насколько он убыточен. Реальных работников в поселке не больше пяти человек, остальные живут на «пенсию». Наше государство многим представителям таких народностей платит деньги. Только за то, что ты представитель такой-то национальности – типа вымирающей. Поддерживают их. Много ли, мало ли, но это деньги, и большинству их хватает, чтобы не работать «на продажу», а только для себя: рыбки наловить, оленя пострелять. Жизнь там – безысходная тоска. Эти подачки привели к тому, что теперь уже просто невозможно никого заставить работать. Внуки бывших оленеводов про оленеводство уже и слышать ничего не хотят, поди загони их теперь в тундру или тайгу…
   – Знакомо. Бывал в таких местах, – причастно вставил я, пока Сотников вновь прикуривал только что потушенный бычок, отвернувшись от ветра. – Не у вас, правда, а позападней. Только там в рассказах все больше вертолетчики фигурируют. Так что немножко вопрос представляю.
   Мы с Главным стоим на западной стене.
   Оба в «альфовских» алясках, болотно-зеленых, наглухо застегнутых. Сотников с непокрытой головой, а вот я капюшон накинул.
   Порывы налетают с мерзлой Волги, злые, колючие.
   Река в студеных белых барашках, на открытой воде неприятных, но небольших, поперек реки ветер не успевает разогнать волну. Вот если северный подует… А он подует! Ноябрь на дворе, резко похолодало. Низкое серое небо нависает над замком уже несколько дней, в воздухе часто висит противная морось, на дорогах – грязь. Снега, правда, еще не было, но приближение первых снегопадов чувствуется, зима на подходе.
   Серый мир.
   На серой холодной стене – лишь мы и пушка.
   Наградная «сорокапятка» установлена на северо-западной башне, так как южный подход с реки считается более прозрачным, наблюдаемым. Там и Эдгар за морем присмотрит, и франки сообщат, если что заметят. И суда в ту сторону чаще ходят. Но пока что я плохо представляю, зачем нам эта пушка нужна. Противника дареному орудию пока не обнаружено. Бероев с Гонтой тоже спорили: прапор доказывал, что ДШК не в пример эффективней орудия. Тогда Руслан решил выявить истину практически: распорядился подогнать расчет и боеприпас. В Заостровской, от греха, выставили оцепление, приперли и поставили по соседству с расчетом стереотрубу. Начали стрелять. И тут быстро выяснилось, что эта «малышка» куда серьезней, чем кажется на первый взгляд! Снаряд раз за разом перелетал через Волгу и исправно вспахивал противоположный берег.
   – Вот видишь, Григорий, орудие вполне может остановить попытку переправы. Да и станицу по флангам можно прикрыть.
   Придя к консенсусу, вояки составили заявку на «прихват» каналом боеприпаса, график стрельб, согласованный с главным инженером Дугиным, и начали планомерное обучение двух расчетов «по совместительству».
   Вот только на противоположном берегу никого, кроме наших, нет.
   На каменном парапете лежат два обрезиненных бинокля и рация шефа. Стоим, смотрим, ждем. И разговариваем об актуальном.
   – Ага… Так вот, я продолжу. В чуме или балке они жить уже не хотят, отвыкли. А в городе пока не могут. Страх, комплекс. Да такой глубины и силы, что и представить трудно, – вбили в них за все эти годы. Вот они в поселках и сидят сиднем. Квасят, конечно, как только добудут, их ограничивают, на местном уровне принимают регламент завоза спиртного. Сам понимаешь, водка все равно просачивается. То промысловики закинут, то сами привезут… Не знаю, как там в США, но, подозреваю, нечто похожее. Только там все узаконено, а у нас скрыто. Порой целые народности – в поселках-резервациях, числятся в Госкомстате как редкие и малочисленные. И это дотация, и только дотация.
   – В русские не пишутся?
   – От конкретной народности зависит и от конкретных авторитетных людей. Да и зачем им это? Запишешься – потеряешь все льготы, пособия… Невыгодно. А вот другое выгодно…
   – Что? – откликнулся я.
   – А вот слушай. Приходит такой буксир в Койкан, отцепляет баржу у дебаркадера, капитан сразу уходит на берег, к старым знакомым, у него в каждом поселке свои макли. Жители уголь на берег перегружают, материалы всякие, припасы для магазина отдельной кучкой – машина скоро подойдет, а экипаж, два молодых парня, готовятся к вечеру: у этих особая работа будет.
   – На смене стоять, вахтенные, что ли? – осторожно уточнил я, предчувствуя подвох.
   – Ну. На вахте… Часов в пять вечера на берег начинают собираться местные девки, националки. Разодетые в современную городскую одежду, кто как может, намытые, накрашенные, готовые. Сбиваются в кучку – и на судно! Ребятишки на борту уже приготовили водочки, закусон всякий. Хлопнули – и за дело. Заметь, никаких свальных оргий: не для того пришли. А вот оттрахать каждую вдумчиво и многократно – будьте любезны. И все всё знают. И родители, и участковый, и глава администрации, если он там есть и не сидит за растраты. И никто не против, дело-то понятное. Судно ушло, девки остались, вскоре и пузики обозначатся. Государство сразу им субсидии и ежемесячные выплаты по особым программам. И родятся в поселках метисики: волосики черненькие, глазки голубенькие. Порой очень красивые, кстати. Поколение-два, глядь… а уже и не раскосые шибко! Но все едино – числятся аборигенным родом-племенем, «нативы». Госкомстат приплясывает, отчитывается – не падает численность катастрофически, работает программа! И все довольны, всем хорошо. И молодым горячим девчонкам, которые прекрасно понимают, что их детишкам, коснись что, куда как легче в городах жить и учиться будет, и голодным парням с буксира, и главе: не уронил численности поселка.
   – Да и просто качественный секс, – с полным пониманием заметил я.
   Сотников усмехнулся, мельком посмотрел на пасмурное небо, передернул плечами и накинул-таки капюшон.
   – И это, как же иначе. Свои-то мужики в вечном ауте, какой там… Ну за определенным исключением – толковые охотники да рыбаки еще остались. Еще… А тут хлопцы – молодые, с дороги, тестостерон выплескивается так, что рыба в реке икру мечет, все у них стоит, как Путоранские горы. Так ты, Сережа, ответь мне: это уже ассимиляция или еще нет? Сразу скажу: я не знаю.
   Пш-шш…
   Рация зашипела.
   Собственно, об этом мы и говорим с Алексеем, об ассимиляции.
   Говорю же, актуальная проблема. У нас кого уже только нет: белорусы и венгр, словаки и словенцы, чехи и сербы. Не говоря уже о народах и народностях былой для нас РФ. Сотников идет своим путем. Историй отдельных народов в школе не преподают, из всех «историй» в нашей школьной программе одна – «Общая история человечества», и все. Есть подкурс «История России», есть подкурс «История Нового Мира», а для старших классов – факультативные занятия, там изучай что угодно. Разработка школьных программ – ныне основная работа наших «научников», которые и являются преподавателями. Главный в их разработки вмешивается редко. Но бывает. По истории Гольдбрейха напутствовал он примерно так:
   – Особо обозначьте неизбежность постоянного внутреннего вооруженного противостояния членов глобального сообщества, сотканного из великого множества кластеров, и пагубность этого пути.
   Так что по минам идем, учимся на собственном опыте. И на опыте СССР.
   Кстати.
   Заметив, что Сотников продолжает разговоры в эфире по своим текущим делам, я отошел в сторону, вытащил заветную книжицу.
   Что тут у нас?
   В анклаве уже ровно триста человек. Вчера я переписал в свою записную книжку сводный отчет по численности, на днях представленный Сотникову бухгалтерией. Да-да, у нас уже и штатный бухгалтер имеется, иначе учет невозможно вести.
   Вот такие данные:
   «Замок – 112 чел.
   пос. Посад – 64 чел., включая 2 новорожд.
   пос. Белая Церковь – 18 чел.
   пос. Кордон – 18 чел.
   пос. Дальний Пост – 12 чел.
   пос. Ментовка – 23 чел.
   ст. Заостровская – 25 чел., включая 2 осужд.
   хут. Дровянка – 6 чел.
   хут. Остров – 7 чел.
   п/п Кузня – 4 чел., включая 1 новорожд.
   п/п Диспетчерская – 1 чел.
   п/п Бани – 2 чел.
   НП Морской Пост – 2 чел.
   ИТУ «Лесоповал» – 3 осужд.
   Карантин – 3 чел. («потеряшки»).
   Пояснять тут особо нечего.
   Трое деток родились, на подходе еще два малыша. Однако общий баланс «умершие – родившиеся» пока нулевой. Замок уже обзавелся своим кладбищем. Пожилая женщина – «потеряшка» из наших – скончалась, не выдержав стрессов переноса и тяжелых скитаний по лесам: сердце не выдержало. Молодой парень, охотник из Посада, попал под медведя. Мишка был молодой, глупый, еще ни черта не боялся. И это в самое безопасное время, когда кругом жратвы для них навалом… Самый дикий случай произошел в Белой Церкви. Молодая девчонка, жить да жить, получила бытовую травму – распорола плечо, схватила инфекцию. В замке никто ничего не знал, лечилась она самостоятельно, дедовскими способами. Когда узнали медики, было уже поздно: ураганная гангрена.
   Я присутствовал среди немногих, когда Сотников орал на попа. В какой-то момент мы с Русланом подумали, что Командор священника изобьет прямо в кабинете, приготовились перехватывать.
   – Что значит «мирское»? Ты, блямба, на хрена туда поставлен, а?! Ты что, думаешь одними святыми делами отделаться? Ты там – главный по всему, по всем вопросам, вот и следи за всем! Ты за людей отвечаешь, и не только перед Богом, но и перед всем анклавом, и хрен ты от ответки в церкви спрячешься! Выгоню на хрен и поставлю нового!
   Даже и не знаю, когда такие «вазелиновые» разговоры с попами велись на Руси в последний раз.
   Не при Петре ли?
   Дровянка – это найденная еще бандитами «локалка» с отделочными материалами, там поселились две родственные семьи. В банях у Звонкой живут пожилые муж с женой, наши штатные банщики, они каждый день печи топят, веники вяжут, за хозяйством присматривают. К уже родному зэчаре на Лесоповале присоединились два плененных арабца. Они там с ума сходят, «синяк» их обрабатывает, тунисцу уже наколку какую-то засобачил…
   Сенсация августа, обсуждаемая всем анклавом: пополнение личного состава Морского Поста. К Эдгару присоединилась Лилит, молодая эмансипированная словенка. Любовь.
   В общем, у них там полные чики-мики, «два сандалета – Ибица».
   – Чего притих?
   Сотников подошел ко мне.
   – Так что думаешь?
   Разговор вспомнился не сразу.
   – Ну если они по-русски говорят… – предположил я, застегивая на клапан карман с записной книжкой, – то первый шаг сделан.
   – По-русски, по-русски, – уверил меня Сотников. – Но тут опять торчит правительственная задумка. Приняли такую Программу, специальную – доплачивать представителям исчезающих народностей за знание родного языка. Тем народностям, у которых язык вообще уже зачах или вот-вот станет «мертвым». Так они знаешь что делают? Выучат слов сорок – пятьдесят да тройку старых песенок – и готово, положенные рублики ежемесячно имей! Полная профанация. Как на нем говорить, если сам словарь-то позволяет общаться лишь в сообществе… чуть ли не первобытном? Его настолько разбодяживать надо… А этнографы заезжие – в полном восторге, им всегда есть чем заняться, диссертации пишутся, сборники песен составляются. Вот только ни одного шамана ты по всему Енисею уже не найдешь, осталась одна подделка коммерческая.
   – Но поддерживать как-то надо, – заметил я ради справедливости.
   – Ты думаешь? По мне, так лучше снять с тормозов механизм эволюции.
   – Не уверен. Хотя… Сами решать будут, как жить и кем быть. Основное тут – как человек самоидентифицируется, – таков, насколько я знаю, современный взгляд на вопрос. Считает человек, например, что он есть представитель народа кето – значит, он кето. Все остальное побоку. Кето, и все тут.
   – Не, ну ты не упрощай, – сразу отозвался на вызов Главный. – Не значит! Я вот что думаю. Такой демократический подход придумали в столичных кабинетах – мол, даешь право народов на самоопределение, раздербаненное для каждой конкретной личности. Но и сейчас – спроси многих: кто ты по национальности? – путаются люди. Сплошь и рядом, особенно в смешанных поселках – а таковых большинство, – в одной семье все разные. Мать якутка, отец – долганин, старший сын в беседе на полном серьезе утверждает, что он эвенк. Это как? Ничего не значит твоя самоидентификация без собственной культуры и языка. А главное – без своей уникальной системы жизнеобеспечения. Об этом факторе вообще никто не говорит, его еще не оценили.
   – Как это не значит? Человек сам решает, – возмутился я.
   – А если он слишком часто «решает»? – тут же парировал Командор. – Представь себе, что завтра в «староземной» России взяли и рывком отменили всю государственную поддержку малых народов. Вообще всю, начисто! Никаких пособий, никаких стипендий, никаких льгот и дотаций. Что тогда будет? Людям нужно начинать работать, а в поселке негде. Значит, надо ехать в цивилизацию, идти вкалывать на прииски, обучаться и прочее. Многие просто останутся уже по-настоящему вымирать. Но большой процент снимется в поисках лучшей доли. Метисы в наличии есть, фамилии – уже давно русские да казачьи. Кем, на уровне простой семьи, а не измышлений местечковых политиканов, людям выгодней обозваться? По-житейски, ну-ка, ну-ка? Как проще такому будет жить в России, а? Многие сами говорят – тут же станем русскими. То есть двадцать девятого числа он эвенк или нганасанин, а тридцатого, по выходе Указа, – уже русский! Так бывает по жизни? Да если ты хоть чуточку начал терять свое, то ты уже не автохтон! Ты – переходный «этапник», тяготеющий в сторону большего магнетизма.
   – Сейчас ты про США вспомнишь, – ехидно ввернул я.
   – Не буду. Слишком легко и избито.
   Пш-шш…
   Все, чувствую, скоро эфир оживет конкретно.
   – «Кабарга», «Контур», ответьте «Станице».
   Это с Заостровской сигналят девчатам.
   – «Станица», «Контур» в канале, слушаю.
   – Только что отчалили. Встречайте.
   – Ясно, готовы, ждем, следите. «Кабарга», как вы приняли, прием.
   – «Кабарга» приняла, то есть принял… Тьфу ты! Ясно, короче!
   Отложив в сторону радиостанцию, Алексей взял в руки бинокль, я тоже.
   – Отчалили, басурмане.
   Мы египтян ждем.
   Дожали-таки казачьи разъезды и свирепые «сталкерские звери» арапцев – теперь сами на переговоры едут… Знакомиться с сильными мира сего будут. За последние месяцы выбили у них суммарно двадцать семь человек, теперь по степи ближе «Гоблина» никто, кроме нас, не катается. Балансом – трое раненых казаков у нас, один тяжелый.
   Знак Мишкин оставили на месте, а чуть в стороне от него поставили настоящий пограничный столб, полосатый, родной, с цифрами 03. Замечу, что первых двух знаков еще нет: не успели их воткнуть на краях левобережной магистрали. Цифру выбрали по настоянию «психолога» Гоблина, сказавшего: «Пусть знают, что эта граница для нас не первая, суки». И информационную табличку вонзили рядом, на нормальном административном языке – для желающих получить «временную визу»: условия пребывания на Территории и радиочастота для связи с Заостровской.
   Египтяне прибыли на трех машинах: два квадроцикла-вездехода и трехдверный праворукий «паджерик». Их заранее предупредили, чтобы багги-вариантов в дорогу не брали: в ближней части Междуречья есть участки, для последнего типа самобеглых средств непроходные. Гостей предостерегли: во избежание неприятностей техники больше не подтягивать, ибо типа «круто загоризонтная» РЛС донжона просекает все вмиг, как дяденька Рентген. Что она и делает в данное время.
   Так что египетские нукеры в большинстве своем остались в Заостровском резаться с казачками в нарды – не вру! Давеча стреляли друг в друга, а сейчас в игры играют: гримасы фронтира.
   К нам едут шах, визирь, толмач и главный башибузук, так, что ли… В общем, головка анклава. Египтяне едут не к дикарям: СССР они еще помнят и поэтому свято верят, что их тут в зиндановскую парашу с ходу мордой не макнут. Мы бы так, по вполне понятным причинам, не поступили.
   Гостей в замок везут не на «Дункане»: много чести будет.
   Наш флагман флота гордо стоит на рейде у Заостровской, демонстрирует там военно-морскую мощь Державы, внушительно ворочает стволами. Типа, о-очень занят! Когда встречали президентшу-француженку, «Дункан» перехватил «Конкорда» еще на дальних подступах и торжественно провожал до причала. На стенах стояли все желающие и радостно встречали соседей. Мутная особа, кстати, сложно будет с франками.
   Сейчас тоже непросто – Сотникову пришлось проводить среди недавно присоединенных разъяснительную работу, особенно пришлось повозиться с сербами. Многие готовы порвать арабов на куски: память – вещь долгая.
   Для перевозки межправительственной делегации был выделен наш «пограничник», катер «Стерегущий» – алюминиевый финский Buster L производства Inha Works, быстрый, маневренный, до шести человек возит. Хороший подарок сделал анклаву единичный философ Эдгар… Для комфорта на катер взяли каналом дополнительное оборудование: мягкие серые сиденья и фирменный тент на всю корму. Поставили дугу, стилизованную под «флайбридж», навесили на нее фонари и прожектора от души, полицейскую сирену, громкоговоритель и антенны. Теперь катер вечером как елка новогодняя. На борту – один из трофейных «льюисов». А таскает все это дело пятидесятисильный «эвинруд».
   Формально «Стерегущий» подчиняется Бероеву, на деле же, как мне видится, капитан маломерного судна больше прислушивается к Коломийцеву: на реке свои порядки, своя дедовщина.
   Наш Клим остался на судне помощником моториста – прикипел парень. Чуть жаль, но радости больше: мотористы анклаву особо нужны, и еще более будут нужны в дальнейшем. Теперь Корнеев его обучает. А Олег Бочкарев, бывший матрос буксира, переросший свою должность, по рекомендации деда был назначен капитаном «Стерегущего». Ну и кого он будет слушать? Веселый парень, заводной. Недавно они с Туголуковым учудили крендель… Атаман из ассортимента белорусской «локалки» взял себе шесть пар охотничьих лыж и валенки. И в один прекрасный день все желающие увидели на Волге водное шоу – судя по всему, горилка в тот день удалась на славу. Руководитель-экстремал Семен Туголуков, как положено, надев яркий спасательный жилет, рассекал по Волге за катером, в валенках и охотничьих лыжах! Более всего я жалел, что у нас нет «ютуба» – выложить снятое, увы, некуда.
   Удалые люди наши казаки. Потому плененных арабов им и не отдали, трудовое воспитание поручили родному «синяку».
   Интересно, согласятся египтяне на обмен или плюнут на соотечественников?
 
   В бинокль видно, что с правого борта «Стерегущего» сопровождает станичный надувной «баджер»: это для подстраховки.
   Пш-шш…
   – «Берег» – «Кабарге»!
   – Слушаю, Командор.
   – Руслан, у тебя все готово?
   – Так точно! Прозвеним!
   Внизу, на причале, высоких гостей встречает комендант Лена Лагутина, завхоз, Бероев при регалиях и четверо его бойцов, все в «горках», под ними серые свитера, в черных беретах, заломленных по понятиям, в плотной обвеске и с акаэмами, заботливо проапргейденными неуемным Гонтой. Лихо смотрятся ребята – прям гвардия короля.
   Ну а мы тогда – «мушкетеры короля». «Горок» у нас нет, сталкеры по-прежнему ходят в пестром «кабеласовском» камуфляже; не то чтобы дистанцируемся от армии – просто так удобнее, если по правде, без дурной военной романтики. У нас чаще зверь во врагах, а не человек. Продуманная одежда.
   Трофейные квадроциклы передали казачкам – у них теперь целый мотоэскадрон, восемь машин. Поделили его не на полуэскадроны, как ожидалось, а на «разъезды», по две машины в каждом. «Сотни» не вводили – слишком памфлетно звучит. Теперь в мечтах у Туголукова заиметь четыре «полных разъезда», то есть по два человека на экипаж. Но пока мужиков не хватает, да их везде не хватает. Два сталкерских «кота» так и стоят пока в Заостровской. Бероев свои квадры забрал для нужд левобережных патрулей, и остался у него в станице лишь сменяемый пост из двух бойцов, ДШК на вышке да легкий квадр. Восстановленный джип «джимни» достался Дальнему Посту, к бесконечной радости молодого и перспективного старосты поселка Паши Смирнова.
   Про ништяк, упавший Замку за сербов, вы уже знаете, а вот про поощрение за словацкий кластер – нет. На этот раз, если придерживаться теории Монгола об «учете ментального запроса», победили сны Дугина – на панель «рухнул» фрезерный станок.
   Сотникова чуть не хватил кондратий.
   Больше всего он боялся, что при снятии этой дуры с пьедестала пострадает монолит панели. Дугин городил целую конструкцию, выкладывал самую настоящую аппарель – из операторской наружу; станок осторожно, сантиметр за сантиметром, стягивали лебедками, через систему полиспастов. Вытащили «фрезер» в зал, а дальше что? Три дня разбирали станок, тягали по частям и по сантиметрам же опускали агрегат по лестнице. Все это время Главный жил у Ленки – они уже и не скрываются особо.
   И правильно: весь анклав ждет, когда Россия справит Главную Свадьбу.
   Кстати, панель даже не поцарапали. Ее, по-моему, просто невозможно поцарапать – вечный материал, твердость адская. Пытливый Гольдбрейх все порывается с тонким алмазным буром забрать образец для исследований, Главный от такого предложения схватился за сердце и приказал своим нукерам в его отсутствие не пускать научников в жилище под страхом страшной смерти.
   Пш-шш…
   – «Стерегущий» – «Контуру», на подходе.
   – Приняла, «Стерегущий». Как там?
   – Ровно.
   От нашей группы арабов щипали Гоблин с Кастетом.
   Мишка, похоже, поставленный им же знак воспринял всей душой и теперь считает его своим личным талисманом. Хорошо они поохотились в степи. Казачки вообще ударные рейды делали, ловили одиночек и мелкие группы.
   А мы с Монголом тем временем бомбили «захоронки» из записных книжек убиенных бандюков. Как правило, ничего особо ценного там не содержалось, зато до удивления много золота… Нет, придем мы все-таки к золотому стандарту, раз народы мира так бережно помнят святость драгоценного в былом металла.
   Но одна «захоронка», самая удаленная от арабского анклава, запомнилась особо. Хитрый хозяин мелкой банды устроил схрон подальше от своих да поближе к реке – от берега Волги всего два километра, к северу от нас. Мы с Шамилем даже квадроциклов брать не стали, пошли водой. Прыгнули на «Дункан» – у сталкеров приоритет в заказе водного транспорта – и рванули вверх по реке.
   Под схрон хозяин использовал рубленый сарай «локалки» смешанного типа: продукты и промтовары, крысятнически опустошенной, похоже, им же.
   Вот тут «хабарная» ценность зашкаливала.
   На почетном месте стоял белый Hyundai Mega Truck, самосвал-пятитонник с дизельным D6GA в 250 лошадок. Почему гангстер не притащил находку в свой анклав, можно только догадываться. Либо он не хотел светить необъявленный факт бомбежки «локалки», либо планировал оставить автомобиль себе. Кастет предположил, что бывший владелец планировал собрать на его базе супер-БМА – «боевую машину араба», выкинув к чертям драгоценный кузов и установив вместо него на раму один или пару пулеметов на турели, – кто его, идиота, знает… Крупнокалиберные пулеметы у египтян в дефиците, по данным, полученным в ходе допроса обоих пленных, их на весь анклав всего две штуки, это «виккерсы» – Vickers,5¹ Mk.3, калибра 12,7x81. Оба стационарно установлены в крепости Каира и ни за что не будут сняты с охраны твердыни. Хотя сбрасывать со счетов возможность самостоятельной добычи соседями «крупняка» нельзя: грабительски-охотничий промысел у арабов поставлен на широкую ногу, народ этим делом занимается дикий, неуправляемый, но уже очень и очень многоопытный.
   Обнаружив такое богатство, мы сразу доложили о находке «Башне», в замке срочно подняли Дугина и Ковтонюка, озадачили казаков и всем миром начали подготовку к эвакуации техники берегом до станицы: выгнать самосвал к реке не представлялось возможным из-за рельефа.