Страница:
Сотников зарядил совещание. Достаточно быстро мы осознали, что тупо поставить дополнительный мини-терминал на «работу» есть дело недальновидное: на целый год привяжешься к месту, там условия установки жесткие. И уж никак не стратегическое – всем понятно, что бесконечная халявная «внешняя обжираловка» – тупиковый путь, самообман. Идеи интересные появились, но вопрос нужно готовить, потому шайтан-машину до поры закатили на склад.
Зато все остальные вопросы и уточнения сыпались как из ведра:
– Кто из членов экспедиции намерен принять российское гражданство?
– Разрешите нам пока не отвечать: это серьезное решение.
– А как будет выглядеть теперь ваша миссия Спасателя?
– Может быть, я теперь захочу спасать души… Открою свою миссию, – отшутился Федя. – Построю церковь.
На этот раз отбрехаться ему не удалось.
– Про берлинскую историю мы уже слышали. И все-таки.
Конечно, слышали. Уже все в курсе.
Что-то скрыть в анклаве очень трудно. Особенно если вопрос витает долго. Поэтому функцию Спасателя раскрыли сразу же: все знают, кто есть Федя с точки зрения Смотрящих. Про Спасателей уже месяцы легенды ходят, мамы детям сказки на ночь рассказывают про добрых дяденек с маузерами…
Потапова на эксперимент Сотников повез на следующий день после окончания карантина.
Дело государственное, сразу две такие фигуры едут, поэтому колонна на трассе выстроилась адская.
Сначала Благова пролетела по маршруту.
Потом пошел квадроцикл патруля – укатил за двадцать минут до старта основной колонны, постоянно на радиосвязи. Первым в строю катил армейский УАЗ, в головном дозоре. За ним – «бронебуханка», обшитая легкой броней, вся в пятнах камуфляжа, там ехал Командор. Потом наш пикап, в оборудованном для пассажиров коротком кузове – Кастет с пулеметом. Брони на «тойоте» нет, нам это ни к чему, поэтому бедный Федя парился в тяжелом бронежилете. Замыкала колонну «шишига» с ДШК в кузове.
Глядя на такую процессию, вряд ли кто-то захотел бы напасть.
Доехали, естественно, спокойно.
Так вот: не крякнуло. Это был цирк, когда Потапова подводили к берлинскому донжону: как по минному полю к ставке Гитлера. Но терминал на появление Спасателя никак не отреагировал, чему Сотников ничуть не удивился. Он и раньше отрицал возможность функционирования второго терминала.
– После того как германцы влились в анклав, сам аварийный селективный кластер перестал существовать как данность. Нет такого больше, вычеркнут из реестра. Значит, немцы выведены из поля деятельности института Спасателей.
Перед этим на Федю и основной канал не отреагировал – а чего там реагировать, все нормально идет. Вообще-то никто из участников эксперимента не переживал: стратегия развития Союза давно принята, нам нужно расширять не Канал внешней поставки, а ассортимент выпускаемой самостоятельно продукции, – именно в эту сторону нацелен вектор развития Союза. Но мальчишеское «а вдруг» и «давай еще чуть-чуть» неотменимо, да и макиавеллиевская отговорка у Командора всегда есть: стратегия – на самостоятельность, а вот тактика… тактика может быть разной, в том числе и попрошайнической, если требуется оперативно.
В общем, не крякнуло, берлинский Канал статуса не поменял, так и остался лишь запасным. А планы у служб имелись! Агрономы, например…
От дальнейших размышлений меня отвлек Сотников.
– Как тебе вопросы? – спросил он тихо.
Прозевав пару последних, я не сразу нашелся, как ответить.
– Дурацких слишком много.
– Они не дурацкие, Сергей. Людям смертельно надоедает обыденно-материальное, они подсознательно понимают, что если сидеть в банке, пусть даже уютной, то плесенью порастешь, как франки. Вот и стряхивают ее с себя, спрашивают о том, о чем в другой ситуации и не подумаешь.
– Нужно расширять спектр доступных поездок. А это топливо и моторесурс.
– Правильно мыслишь. Потому и будем запускать второй НПЗ. Секунду… вызывают.
У него тихим щелчком включилась рация.
Александрович поправил гарнитуру, отвернулся от меня и чуть согнулся, о чем-то тихо говоря с неизвестным абонентом.
А я услышал следующий вопрос, заданный путешественникам:
– Какой из тех анклавов, где вы были, развивается наиболее успешно? – поинтересовался Данила Хвостов, наш технический интеллигент. Его все интересует, большая политика в том числе.
– На сегодняшний день это, несомненно, Манила, – твердо заявил Потапов – сразу видно, он и до этого прикидывал. – Не боятся дальних расстояний, выходят к океану, умудряются поддерживать нейтралитет со всеми, врагов у них нет. Из столицы системно создается центр притяжения, уже очень многие племена завязаны на Манилу. А видели бы вы их рынок техники… Даже вертолет есть!
– Из ответа я понял, что вы допускаете изменение позиций в первенстве?
– Шанхай и Дели хоть и поздновато, но осознали необходимость перемен и более активной внешней политики. Это, пусть пока что в перспективе, очень сильный и продуктивный союз. Если же в дело включится Россия, то конкурентов на Ганге я не вижу. В данное время, – поправился он в конце.
Следующий вопрос прозвучал от работника Мельпомены, режиссера драматического театра Феофана Арно. Режиссер был бомонден. Мягкий фиолетовый берет на длинных волосах, такой же шарф, повязанный «московской удавкой».
– Уважаемая мадемуазель Ленни, в своем рассказе вы упоминали о домашних уличных театрах Шанхая… А в Базеле есть что-то подобное? Или в Маниле? Если вас не затруднит… Как и вообще о формах художественной самодеятельности, очень интересно было бы узнать. Спасибо!
С охотой и энтузиазмом Ленни начала рассказывать о каком-то базельском театре современного искусства, причем я заметил, с каким изумлением смотрит на подругу Федя, который, похоже, ничего подобного не слышал и тем более не видел. Понимаю: не до театров ему было, побег готовил, команчей гонял. Но рассказ подруги он дополнил:
– Знаете, интересный был случай в Маниле. Познакомились мы с бывшим кавээнщиком, он некогда в РУДН учился, в «лумумбарии», как он сам сказал. Интересный человек, привет заочный коллегам передавал…
– Простите, а как его зовут? – насторожился театрал.
Потапов поднял руку в знак паузы и посмотрел в записную книжку:
– Ага… Ванчай Мундиало, из Таиланда он. Точно.
– Ванька, елки! – на весь зал вскричал режиссер. – Ну надо же, Ванька Мандо объявился! Хор-роший парень, его сам Масляков выделял. Как он, где он?! Надо же…
– На коммерческом причале работает, в охране. Скучает по России, по КВН.
– Товарищ Сотников! – вновь заверещал Феофан, поворачиваясь к нам. – Вы слышали это! Просто необходимо организовывать сборную КВН! Такие люди… У-у-у…
Сотников, на беду, вопроса не услышал и теперь растерянно глядел на человека искусства.
– Потом расскажу, – прошептал я.
Он кивнул, посмотрел на рацию, все еще зажатую в руке, о чем-то подумал и спрятал ее наконец-то в карман. А зал тем временем бурлил. Шутка ли, человек нашел своего приятеля в другом анклаве! Значит, и еще кому-то может повезти! После такого жажда дальних странствий овладеет уже не только всеми мальчишками Союза.
– Даешь международное почтовое сообщение!
Да, вот это резонанс.
– Все, товарищи, закругляемся! – окончательно решила Лагутина. – Последние два вопроса на выбор докладчика – и заканчиваем, все устали, да и ужин скоро. Прошу вас, Федор.
– Вон та девушка в пятом ряду, в синей куртке!
Обрадованная корреспондентка поднялась.
– Сережа, – вновь отвлек меня Главный.
– Ага.
– Ты когда в Берлин? Вечером или с утра?
– К ночи поедем, чтобы от греха. Я и Монгол с Костей.
– Правильно, Сереж, правильно… Дело ответственное, очень интересный момент.
– Да понимаю я.
Дело было так.
После того как мы убедились в отсутствии реакции Канала на появление Спасателя, Сотников, взяв меня с собой и оставив всех остальных у башни, направился в берлинскую операторскую. Осторожно открыли дверь. Просто поражаюсь, как он предчувствует.
Только зашли – надпись на экране:
Организационное поощрение.
Дубль-канал активизируется сроком на шесть дней.
Введите дату и время начала акции.
Введите фамилию и имя оператора дубль-канала на указанный срок.
Лист бумаги с личными данными и отпечатками пальцев предлагаемого дубль-оператора канала необходимо положить на донор-панель текущего поселения селективного кластера (анклава).
Формат дубль-канала идентичен формату основного.
Общий максимальный суммарный вес по всем группам заказываемой ежедневной доставки – 300 кг.
Сотников меня даже не стал спрашивать, просто написал фамилию.
– Верным путем идете, товарищи, так? – хитро усмехнулся он Смотрящим и мне. – Ну что, с какого числа работаем? Думаю, с двенадцатого сентября. Ты как, планы скорректируешь?
– Скорректирую, – скорбно молвил я. – Только… мне же нужно будет подготовиться, инструкции получить, что там брать, чего не брать.
– Ничего не нужно. – У Командора был свой взгляд на вопрос. – Закрепляйся, пусть Смотрящие к тебе привыкают. Никаких инструкций, Сережа, не будет… Все, что наберешь, пойдет Берлину. Вот и бери бургомистра, слушай его чаяния, но все сам решай, сам выдумывай. И заказывай на свое усмотрение. Только так, Демон, только так.
С этими словами он и нажал «ввод».
Глава 3
Зато все остальные вопросы и уточнения сыпались как из ведра:
– Кто из членов экспедиции намерен принять российское гражданство?
– Разрешите нам пока не отвечать: это серьезное решение.
– А как будет выглядеть теперь ваша миссия Спасателя?
– Может быть, я теперь захочу спасать души… Открою свою миссию, – отшутился Федя. – Построю церковь.
На этот раз отбрехаться ему не удалось.
– Про берлинскую историю мы уже слышали. И все-таки.
Конечно, слышали. Уже все в курсе.
Что-то скрыть в анклаве очень трудно. Особенно если вопрос витает долго. Поэтому функцию Спасателя раскрыли сразу же: все знают, кто есть Федя с точки зрения Смотрящих. Про Спасателей уже месяцы легенды ходят, мамы детям сказки на ночь рассказывают про добрых дяденек с маузерами…
Потапова на эксперимент Сотников повез на следующий день после окончания карантина.
Дело государственное, сразу две такие фигуры едут, поэтому колонна на трассе выстроилась адская.
Сначала Благова пролетела по маршруту.
Потом пошел квадроцикл патруля – укатил за двадцать минут до старта основной колонны, постоянно на радиосвязи. Первым в строю катил армейский УАЗ, в головном дозоре. За ним – «бронебуханка», обшитая легкой броней, вся в пятнах камуфляжа, там ехал Командор. Потом наш пикап, в оборудованном для пассажиров коротком кузове – Кастет с пулеметом. Брони на «тойоте» нет, нам это ни к чему, поэтому бедный Федя парился в тяжелом бронежилете. Замыкала колонну «шишига» с ДШК в кузове.
Глядя на такую процессию, вряд ли кто-то захотел бы напасть.
Доехали, естественно, спокойно.
Так вот: не крякнуло. Это был цирк, когда Потапова подводили к берлинскому донжону: как по минному полю к ставке Гитлера. Но терминал на появление Спасателя никак не отреагировал, чему Сотников ничуть не удивился. Он и раньше отрицал возможность функционирования второго терминала.
– После того как германцы влились в анклав, сам аварийный селективный кластер перестал существовать как данность. Нет такого больше, вычеркнут из реестра. Значит, немцы выведены из поля деятельности института Спасателей.
Перед этим на Федю и основной канал не отреагировал – а чего там реагировать, все нормально идет. Вообще-то никто из участников эксперимента не переживал: стратегия развития Союза давно принята, нам нужно расширять не Канал внешней поставки, а ассортимент выпускаемой самостоятельно продукции, – именно в эту сторону нацелен вектор развития Союза. Но мальчишеское «а вдруг» и «давай еще чуть-чуть» неотменимо, да и макиавеллиевская отговорка у Командора всегда есть: стратегия – на самостоятельность, а вот тактика… тактика может быть разной, в том числе и попрошайнической, если требуется оперативно.
В общем, не крякнуло, берлинский Канал статуса не поменял, так и остался лишь запасным. А планы у служб имелись! Агрономы, например…
От дальнейших размышлений меня отвлек Сотников.
– Как тебе вопросы? – спросил он тихо.
Прозевав пару последних, я не сразу нашелся, как ответить.
– Дурацких слишком много.
– Они не дурацкие, Сергей. Людям смертельно надоедает обыденно-материальное, они подсознательно понимают, что если сидеть в банке, пусть даже уютной, то плесенью порастешь, как франки. Вот и стряхивают ее с себя, спрашивают о том, о чем в другой ситуации и не подумаешь.
– Нужно расширять спектр доступных поездок. А это топливо и моторесурс.
– Правильно мыслишь. Потому и будем запускать второй НПЗ. Секунду… вызывают.
У него тихим щелчком включилась рация.
Александрович поправил гарнитуру, отвернулся от меня и чуть согнулся, о чем-то тихо говоря с неизвестным абонентом.
А я услышал следующий вопрос, заданный путешественникам:
– Какой из тех анклавов, где вы были, развивается наиболее успешно? – поинтересовался Данила Хвостов, наш технический интеллигент. Его все интересует, большая политика в том числе.
– На сегодняшний день это, несомненно, Манила, – твердо заявил Потапов – сразу видно, он и до этого прикидывал. – Не боятся дальних расстояний, выходят к океану, умудряются поддерживать нейтралитет со всеми, врагов у них нет. Из столицы системно создается центр притяжения, уже очень многие племена завязаны на Манилу. А видели бы вы их рынок техники… Даже вертолет есть!
– Из ответа я понял, что вы допускаете изменение позиций в первенстве?
– Шанхай и Дели хоть и поздновато, но осознали необходимость перемен и более активной внешней политики. Это, пусть пока что в перспективе, очень сильный и продуктивный союз. Если же в дело включится Россия, то конкурентов на Ганге я не вижу. В данное время, – поправился он в конце.
Следующий вопрос прозвучал от работника Мельпомены, режиссера драматического театра Феофана Арно. Режиссер был бомонден. Мягкий фиолетовый берет на длинных волосах, такой же шарф, повязанный «московской удавкой».
– Уважаемая мадемуазель Ленни, в своем рассказе вы упоминали о домашних уличных театрах Шанхая… А в Базеле есть что-то подобное? Или в Маниле? Если вас не затруднит… Как и вообще о формах художественной самодеятельности, очень интересно было бы узнать. Спасибо!
С охотой и энтузиазмом Ленни начала рассказывать о каком-то базельском театре современного искусства, причем я заметил, с каким изумлением смотрит на подругу Федя, который, похоже, ничего подобного не слышал и тем более не видел. Понимаю: не до театров ему было, побег готовил, команчей гонял. Но рассказ подруги он дополнил:
– Знаете, интересный был случай в Маниле. Познакомились мы с бывшим кавээнщиком, он некогда в РУДН учился, в «лумумбарии», как он сам сказал. Интересный человек, привет заочный коллегам передавал…
– Простите, а как его зовут? – насторожился театрал.
Потапов поднял руку в знак паузы и посмотрел в записную книжку:
– Ага… Ванчай Мундиало, из Таиланда он. Точно.
– Ванька, елки! – на весь зал вскричал режиссер. – Ну надо же, Ванька Мандо объявился! Хор-роший парень, его сам Масляков выделял. Как он, где он?! Надо же…
– На коммерческом причале работает, в охране. Скучает по России, по КВН.
– Товарищ Сотников! – вновь заверещал Феофан, поворачиваясь к нам. – Вы слышали это! Просто необходимо организовывать сборную КВН! Такие люди… У-у-у…
Сотников, на беду, вопроса не услышал и теперь растерянно глядел на человека искусства.
– Потом расскажу, – прошептал я.
Он кивнул, посмотрел на рацию, все еще зажатую в руке, о чем-то подумал и спрятал ее наконец-то в карман. А зал тем временем бурлил. Шутка ли, человек нашел своего приятеля в другом анклаве! Значит, и еще кому-то может повезти! После такого жажда дальних странствий овладеет уже не только всеми мальчишками Союза.
– Даешь международное почтовое сообщение!
Да, вот это резонанс.
– Все, товарищи, закругляемся! – окончательно решила Лагутина. – Последние два вопроса на выбор докладчика – и заканчиваем, все устали, да и ужин скоро. Прошу вас, Федор.
– Вон та девушка в пятом ряду, в синей куртке!
Обрадованная корреспондентка поднялась.
– Сережа, – вновь отвлек меня Главный.
– Ага.
– Ты когда в Берлин? Вечером или с утра?
– К ночи поедем, чтобы от греха. Я и Монгол с Костей.
– Правильно, Сереж, правильно… Дело ответственное, очень интересный момент.
– Да понимаю я.
Дело было так.
После того как мы убедились в отсутствии реакции Канала на появление Спасателя, Сотников, взяв меня с собой и оставив всех остальных у башни, направился в берлинскую операторскую. Осторожно открыли дверь. Просто поражаюсь, как он предчувствует.
Только зашли – надпись на экране:
Организационное поощрение.
Дубль-канал активизируется сроком на шесть дней.
Введите дату и время начала акции.
Введите фамилию и имя оператора дубль-канала на указанный срок.
Лист бумаги с личными данными и отпечатками пальцев предлагаемого дубль-оператора канала необходимо положить на донор-панель текущего поселения селективного кластера (анклава).
Формат дубль-канала идентичен формату основного.
Общий максимальный суммарный вес по всем группам заказываемой ежедневной доставки – 300 кг.
Сотников меня даже не стал спрашивать, просто написал фамилию.
– Верным путем идете, товарищи, так? – хитро усмехнулся он Смотрящим и мне. – Ну что, с какого числа работаем? Думаю, с двенадцатого сентября. Ты как, планы скорректируешь?
– Скорректирую, – скорбно молвил я. – Только… мне же нужно будет подготовиться, инструкции получить, что там брать, чего не брать.
– Ничего не нужно. – У Командора был свой взгляд на вопрос. – Закрепляйся, пусть Смотрящие к тебе привыкают. Никаких инструкций, Сережа, не будет… Все, что наберешь, пойдет Берлину. Вот и бери бургомистра, слушай его чаяния, но все сам решай, сам выдумывай. И заказывай на свое усмотрение. Только так, Демон, только так.
С этими словами он и нажал «ввод».
Глава 3
Тоска
Федор Потапов, изнывающий от безделья профессиональный путешественник
Куда это годится: за три недели моего пребывания на территории Русского Союза ни одного приключения. Нервная система в полной растерянности: отвык я от столь долгого уютного отдыха, нагрузки не хватает, эмоций, адреналинчика. Причем отвык не вчера – еще в далеком детстве. Не могу долго отдыхать, формально, будь я конченым космополитом, вполне мог бы тем же самым заниматься и в Базеле.
Сейчас стало немного легче – два дня загораюсь в мыслях, переваривая решения важного совещания у Сотникова, где наметилось кое-что действительно стоящее. Пусть не точно пока, пусть не жирно – тонкими линиями, но контур предстоящего уже понятен, он опознается.
А пока мы поехали в рейс.
Сталкеры, как я заметил, в таких случаях говорят «в рейд». Всем экипажем старины «Клевера» направились в бухту Южного Форта. Для себя – посмотреть место возможного базирования судна: лишняя стоянка непоседам не помешает. Ибо мы теперь есть «группа дальней разведки» – так отныне экипаж значится в кадровом реестре Союза. Федя, само собой, командир группы. Ну и просто любопытно, новое место. Многое про него слышали.
Для общества – исследование удобных мест организации причалов в бухте, промер глубин, осмотр береговой линии, поиск наиболее удобного фарватера прохода к берегу, рекомендации по выбору места для постройки главного причала будущего Нового Порта, – там нас будут встречать пограничники. Есть еще одна попутная задача: заброска плановых грузов в Морской Пост и в Промзону. Скоростной дизель-электроход с большими трюмами – для этой заброски просто находка. Кроме того, Маурер всерьез хочет попробовать… страшно молвить… Рыбу он хочет половить, короче, – под эту марку выпросил у Сотникова легкий трал.
Что тут сказать – кому же еще, как не «Клеверу», на такой трудовой подвиг пойти. Сейнер у нас или не сейнер? Это я для привычной простоты называю судно мотоботом, а трудяга пригоден и для морского промыслового рыболовства, а не только для побегов с перестрелками. А это уже вопрос стратегический: есть смысл ловли в прибрежной зоне или нет.
Сначала собирались идти вчетвером.
Zicke вечно занята, гоняет на квадре, летает на мотодельтаплане – типа обменивается опытом с француженками. Мне это рискованное летное дело совершенно не нравится, Федя человек земной. Два раза мы с разлюбезной уже поругались; поняв, что такого числа уже достаточно, сильфида обещала завязать. Собственно, начало процесса укрощения и выражается в ее согласии пойти с нами, а не цеплять задницей верхушки сосен во время очередного старта.
А у нас боевые новости!
На судне поменяли пулемет: теперь на солидной турели ближе к корме стоит «максим» с системой принудительного водяного охлаждения. Все слажено путем: удобное сиденье «ложечкой» с кожаной подушкой на завязках, большие дугообразные бронещитки с загибами. Во время установки мы с Джаем честно пытались вмешиваться, давать ценные советы, но были, мягко говоря, грубо посланы угрюмым бригадиром оружейников. У парней тут все схвачено, чувствуется немалый опыт подобного строительства.
Так мы ж не праздно: с заботой о безопасности экипажа…
В оконцовке получилась настоящая орудийная башня – зверское дело, смотреть страшно. Обещали еще и ДШК подогнать, но на деле «крупняк» для «Клевера» пока не добыт и неизвестно, когда он появится. А забирать такой ништяк у кого-либо – лучший способ нажить врагов на всю жизнь.
Мотобот крепко изменился обликом, я бы даже сказал, похорошел и возмужал. Пакетами легкой брони мастера закрыли ходовую рубку, агрегатный отсек, борта блока кают. На ходовой рубке невзрачную соседку потеснила высокая антенна станции дальней связи – Юра Вотяков возился два дня, с долгими перерывами на уху и болтовню на отвлеченные и не очень темы. Старый радар заменили на более современную и мощную допплеровскую РЛС. Поставили ксеноновые прожектора по кругу, Full HD-телекамеры по курсу и в сторону кормы, мощный гидролокатор кругового прострела в дополнение к штатному эхолоту – как такому оснащению не порадоваться!
Маурер же рад вдвойне: весь супертюнинг достался ему совершенно бесплатно, за государственный счет, – а судно и зафрахтовано на госслужбу. И Андреевский флаг на мачте: традиция, в Русском Союзе суда такого размера просто не могут быть исключительно мирными извозчиками. Вы не ослышались, и тут все просто: экипаж уже принял решение – пять дней назад все мы подали документы на гражданство, в реале с этим тут быстро, без лишней волокиты. Но вот заброс Джаем особо уловистой блесны ввел в ступор всю иммиграционную службу анклава, как и внешнеполитические ведомства. Там они и находятся по сей день, – а ведь индус просто спросил: возможно ли принятие им двойного (в данном случае, пожалуй, даже тройного, учитывая уже имеющуюся у Бодсингха коллекцию прописок) гражданства? Думают.
По мне, почему бы и нет? Так анклав легко привлечет новые квалифицированные кадры, например востребованные сезонно или разово. Ладно, это не мой головняк, я не в офисе.
Шкипер доволен судьбой, как швейцарский банк: а как же иначе! Свое судно, куча денег, свой домик в деревне и… и жена-красавица. Я Нионилу называть какой-то там Павидлой категорически не хочу и не буду: язык не поворачивается. Да и сам прикол понимаю плохо – не было меня в суматохе первых дней Замка Россия.
А вот Мауреру второе имя нравится!
– Ты просто не понимаешь, дорогой мой Тео, сколько в нем славянской истинности, это отпечаток всего пути ваших предков, дух нации!
– В повидле?
– В замечательной ассоциации!
Удивительно, какие бездны глубинных смыслов способны порой разглядеть иностранцы в простом русском стебе.
Короче, свадьба уже назначена. Весь цвет анклава в предвкушении.
Поначалу мы хотели банально арендовать проверенную в подобных мероприятиях «Гавану» – там и зал большой, и гулятельные задворки давно и правильно обустроены, – здесь обычно и проводятся церемониальные мероприятия, в том числе и с кольцами. Но Коломийцев Владимир Викторович, легендарный капитан «Дункана» Дядя Вова, с которым у Маурера завязались прочные профессионально-питейные отношения, такое предложение категорически отверг, заявив:
– Негоже таким солидным и знаменитым людям в молодежной кафешке свадьбу отплясывать. И подраться-то негде, сразу разнимут.
И повез он шкипера в «Гамбург» – это относительно новое придорожное заведение у Медового, где хозяином стоит бывший нью-берлинец. Немецкая кухня там в полный рост: картоха с мясом на огромных плоских тарелках, толстые сочные сосиски с капустой и непременное фирменное живое пиво – пьют его прихожане огромными жбанами с крышками, которые скромно называют словом «кружка». Ули ностальгично сомлел и в итоге тут же сделал хозяину таверны предложение, от которого ни один нормальный немец не отказывается. И сейчас колбасный пивовар с бугаистыми сыновьями спешно колотит ряды длинных массивных столов из ароматной сосновой доски, ибо все гости в зал харчевни никак не вместятся. А народу, между прочим, ожидается под две сотни. Жителям Медового будет особо удобно.
Теперь все думают о подарках: чего бы такого крутого подогнать молодоженам.
Мы с Zicke уже определились, дарим им котенка-сибирячка с бантиком – огромный дефицит, между прочим; знал бы я – так пригоршню притащил бы из Шанхая. Тут я вообще что-то плохо подумал: ведь домашняя живность в этом мире – самый потребный товар. Не бизнесмен ты, Федя.
Семейное гнездо Потаповых (а-атставить такие мысли! нет, нет, мы еще не расписались!) хранит тепло молодых сердец на втором этаже левой стены Замка – там у нас двухкомнатный дворец с камином. Отказались мы от предложенного сектора в солидном бревенчатом доме рядом с таверной «Две стрелы» – решили, что не по рангу будет, да и неудобно как-то. В анклаве полно многодетных, нам же и замковой жилплощади хватит.
Джай живет рядом, в гостинице, как и Саджал Чандра Дас, или просто Алекс. Цыганенок Сашка просто обалдел от всего увиденного – твердо решил обосноваться в России, что не мешает ему гореть желанием гордо предстать в новом статусе перед родней. Правда, он все больше на судне, не оторвать. Самообразовывается. На причале постоянно девки – приходится гонять их на косогор, где возле Камня Влюбленных, огромной плоской каменной плиты, безжалостно отринутой в сторону трактором с целью открытия жерла обнаруженной подземной шахты, местный молодняк, млея, слушает умопомрачительные гитарные рулады на тарабарском языке.
Мауреры определялись достаточно долго. Сначала поехали было в Берлин – их там встречали как космонавтов: еще бы, такого кондитера заполучить! Немцы практичны – что им лишний пароход у пристани. А вот кондитер… Ули вернулся восторженный, но селиться там не захотел.
– Долго добираться, и от моря далеко. А город хорош – на Базель похож, только маленький.
Теперь им строят избу в Кенигсберге, это в Заречье.
Кстати, был вариант устроить свадьбу в Берлине: родство культур все-таки. Есть там на Унтер-ден-Линден, которую немцы уже успели одеть в брусчатку на всем протяжении – первично только вначале лежала, – уютное кафе-клуб с названием «U-Bahn», где в огромном подвале сделали второй зал, а спуск оформили в стиле метрополитена, со знаками и объявлениями, даже граффити есть.
Посмотрел Ули на выверенный европейский интерьер, прикинул что-то про себя и горестно молвил:
– Широты не будет, масштаба… Приучил ты меня, Тео, к русскому размаху, к этой самой… razgulnosty.
Груза тащим много. Судно загрузили плохо.
В смысле, неправильно посылочки распределили, хромает логистика: предназначенное Морскому Посту имущество и припасы оказались ближе к трюмным люкам, теперь шкиперу придется сначала идти туда, разгружаться, потом возвращаться к причалу Промзоны – и только после этакой петли заниматься основными делами. Но самая первая остановка еще ближе: у скалы Две Лошади мы высаживаем очередного отшельника в ранге егеря-лесничего – теперь он будет жить там.
Погода звенит.
В устье Сены бликует вытянутый серебристый клин – остановленная течением полноводной Волги неспешная французская водичка прорывается на оперативный простор. Место каталожное, журнальное – глубокий залив в форме буквы «З» врезается в ступенчатые высокие скалы, на небольших террасах которых высятся сосны и пихты, два бревенчатых балагана с навесами ждут очередных туристов, под козырьками стоят наготове мангалы, рядом скамейки, столики. Повыше турлагеря в кустистом распадке красуется крепкая изба с длинной трубой – вот там и будет жить смотритель участка. Антенны на крыше нет: она наверху, на высокой скале. Это переправленное сюда здание RV средних размеров – здесь их называют локалками.
Берегом в бухту не пройдешь: с обеих сторон пляжик прикрывают крутые обрывы, почти вертикально уходящие в воду, – из опыта знаю, что тут самый клев, только снасть поглубже опускай, и все получится. Говорят, от избы наверх идет извилистая узкая тропа, которая забирается в дальние ущелья, где и спрятаны лежки горных баранов, – вот бы время выбрать поохотиться… А где бараны, там и пумы могут быть, поэтому у егеря в друзьях собачка – удивительного вида молодой любопытный пес, как мне объяснил хозяин, помесь эрдельтерьера с колли. Не могу сказать, насколько такой микс эффективен в сторожевом или охотничьем аспекте, я не собачник: предпочитаю охотиться в одиночку.
Отшельника-смотрителя зовут Автандил Узарашвили – средних лет этнический грузин, вполне себе автандилистый, с толстыми волосатыми руками, тугим пузиком и свирепым лицом. Их целый клан: один в армии служит, а этот вот отчего-то захотел поотшельничать. Помогли ему сбросить RIB-моторку, выгрузили четыре бочки с топливом, пяток ящиков и десяток баулов. В основном все по мелочи: посуда, немного мебели, одежда, продукты и инструмент. Основное у него тут уже припрятано.
– Сейчас пойду генераторы откапывать – у меня их два, в разных местах зарыл, – похвастался хозяин.
Основательный человек, прямо бункерист.
– Автандил, а как насчет этой тропки горной? Визитов не опасаешься?
– Кто же ее найдет? – хмыкнул егерь. – Если и найдет, то не завидую: у меня там два капкана и самострел крупного калибра на взводе.
Очень основательный, прям как я.
Коротким гудком попрощавшись с райским уголком, шкипер осторожно снял мотобот с береговой кромки, медленно разворачиваясь, пошел задом. Автандил высоко поднял над головой «спрингфильд» с оптикой, зычно крикнул:
– Благодарю, камераден! Приезжайте дня через два, обещаю карский шашлык из молодого барашка, самый лучший на всей планете, я отвечаю!
Больше всего он мне напоминает Себастьяна Перейру, самого знаменитого торговца «черным деревом».
Нормально снаряжен человек, приблуд много, оптики. Только вот не под охотничью задачу снасти. Отчего-то мне кажется, что Автандил не столько будет егерствовать в лесах и горах, сколько тихушно кагэбэшничать по берегам рек. Место-то ключевое, мимо не проедешь: все заметит, сразу доложит.
После наших долгих и обстоятельных рассказов у Сотникова и в радиорубке, во время и после которых мне не раз приходилось уточнять и дополнять многие эпизоды незабываемого путешествия, Командор проникся гениальностью шанхайского и манильского опыта: коллегиально принято решение постепенно заселять нижнее течение Волги.
– Мегаполисы строить не будем: это могильщики цивилизации, – так он сказал в заключение.
Заселять реку есть кем.
Шериф анклава Петр Уксусников, перестав коситься на экипаж пришельцев после многочисленных проверок, как-то доверительно мне сообщил:
– Уже тринадцать отказников накопилось в анклаве. Не в тюрьму же их сажать. Надо шанс дать.
А куда их? А на выселки.
Не хотят люди работать по тем или иным причинам.
И налоги соответственно не платят – зачем им это? Природа планеты такова, что тут и собирательством с охотой прожить можно, причем даже без ружья, на одних силках да примитивных капканах. Ссылаются на «сложные жизненные обстоятельства», не позволяющие им… бла-бла-бла… Постепенно такие «мудрецы» становятся противниками всего, особенно власти – это самая крепкая база, красивая, начинают внутренне и внешне протестовать: а так не работать совсем уже удобно. Протестуют? Да мало ли… Против засилья и всепроникновения власти, ее же бездействия и невмешательства одновременно, против отсутствия равных прав и в то же время особых финансовых и трибунных льгот для себя лично – против всего, что их окружает. Ни в России, ни в Берлине, ни в Заостровской таких держать не получается. В морду, конечно, накатят, особенно за Волгой, но и пряник протянут: любят у нас сирых да оскорбленных.
Отказникам по-настоящему повезло – в Берне бы таких сразу упекли за колючку, на трудовую перековку с вьетнамской мотыгой, а в Маниле продали бы в рабство одному из многочисленных племен на Ганге.
В Союзе же карательный императив, постепенно все явственней вызревающий у руководства, сменился мягким «шанхайским подходом» – на пятьдесят километров ниже Заостровской отвели место под спецпоселение с названием… сначала хотели увидеть на карте района Выселки, но потом поселение назвали символично: Гайдики.
Новым жителям отводится год на перековку и осознание реалий. Все поставки за деньги. А вот наиболее упрямые и тупые точно сядут – пенитенциарная практика в анклаве есть, как и профессиональные кадры держиморд. Несомненно, это полумера. Но и Главного понять можно: не хочется Сотникову в новом мире гулаги устраивать и деспотизм проявлять, пробует отойти по-мягкому…
По мере того как «Клевер» все дальше отходил от берега, окружающие главную русскую реку дикие горы представали во всей первобытной красоте. Невысокие у воды, они набирали высоту на удалении, а две обросли ледниками и снежными шапками – серьезный массив. Там, кстати, водятся хорошо известные русским гаруды, но в этом месте «птички» пока не хулиганили. А вот чуть дальше по Сене запросто можно нарваться на атакующую стаю. Да и нападать возле Двух Лошадей сложно – узости, берега высокие, расшибешься о скалы к чертям.
Куда это годится: за три недели моего пребывания на территории Русского Союза ни одного приключения. Нервная система в полной растерянности: отвык я от столь долгого уютного отдыха, нагрузки не хватает, эмоций, адреналинчика. Причем отвык не вчера – еще в далеком детстве. Не могу долго отдыхать, формально, будь я конченым космополитом, вполне мог бы тем же самым заниматься и в Базеле.
Сейчас стало немного легче – два дня загораюсь в мыслях, переваривая решения важного совещания у Сотникова, где наметилось кое-что действительно стоящее. Пусть не точно пока, пусть не жирно – тонкими линиями, но контур предстоящего уже понятен, он опознается.
А пока мы поехали в рейс.
Сталкеры, как я заметил, в таких случаях говорят «в рейд». Всем экипажем старины «Клевера» направились в бухту Южного Форта. Для себя – посмотреть место возможного базирования судна: лишняя стоянка непоседам не помешает. Ибо мы теперь есть «группа дальней разведки» – так отныне экипаж значится в кадровом реестре Союза. Федя, само собой, командир группы. Ну и просто любопытно, новое место. Многое про него слышали.
Для общества – исследование удобных мест организации причалов в бухте, промер глубин, осмотр береговой линии, поиск наиболее удобного фарватера прохода к берегу, рекомендации по выбору места для постройки главного причала будущего Нового Порта, – там нас будут встречать пограничники. Есть еще одна попутная задача: заброска плановых грузов в Морской Пост и в Промзону. Скоростной дизель-электроход с большими трюмами – для этой заброски просто находка. Кроме того, Маурер всерьез хочет попробовать… страшно молвить… Рыбу он хочет половить, короче, – под эту марку выпросил у Сотникова легкий трал.
Что тут сказать – кому же еще, как не «Клеверу», на такой трудовой подвиг пойти. Сейнер у нас или не сейнер? Это я для привычной простоты называю судно мотоботом, а трудяга пригоден и для морского промыслового рыболовства, а не только для побегов с перестрелками. А это уже вопрос стратегический: есть смысл ловли в прибрежной зоне или нет.
Сначала собирались идти вчетвером.
Zicke вечно занята, гоняет на квадре, летает на мотодельтаплане – типа обменивается опытом с француженками. Мне это рискованное летное дело совершенно не нравится, Федя человек земной. Два раза мы с разлюбезной уже поругались; поняв, что такого числа уже достаточно, сильфида обещала завязать. Собственно, начало процесса укрощения и выражается в ее согласии пойти с нами, а не цеплять задницей верхушки сосен во время очередного старта.
А у нас боевые новости!
На судне поменяли пулемет: теперь на солидной турели ближе к корме стоит «максим» с системой принудительного водяного охлаждения. Все слажено путем: удобное сиденье «ложечкой» с кожаной подушкой на завязках, большие дугообразные бронещитки с загибами. Во время установки мы с Джаем честно пытались вмешиваться, давать ценные советы, но были, мягко говоря, грубо посланы угрюмым бригадиром оружейников. У парней тут все схвачено, чувствуется немалый опыт подобного строительства.
Так мы ж не праздно: с заботой о безопасности экипажа…
В оконцовке получилась настоящая орудийная башня – зверское дело, смотреть страшно. Обещали еще и ДШК подогнать, но на деле «крупняк» для «Клевера» пока не добыт и неизвестно, когда он появится. А забирать такой ништяк у кого-либо – лучший способ нажить врагов на всю жизнь.
Мотобот крепко изменился обликом, я бы даже сказал, похорошел и возмужал. Пакетами легкой брони мастера закрыли ходовую рубку, агрегатный отсек, борта блока кают. На ходовой рубке невзрачную соседку потеснила высокая антенна станции дальней связи – Юра Вотяков возился два дня, с долгими перерывами на уху и болтовню на отвлеченные и не очень темы. Старый радар заменили на более современную и мощную допплеровскую РЛС. Поставили ксеноновые прожектора по кругу, Full HD-телекамеры по курсу и в сторону кормы, мощный гидролокатор кругового прострела в дополнение к штатному эхолоту – как такому оснащению не порадоваться!
Маурер же рад вдвойне: весь супертюнинг достался ему совершенно бесплатно, за государственный счет, – а судно и зафрахтовано на госслужбу. И Андреевский флаг на мачте: традиция, в Русском Союзе суда такого размера просто не могут быть исключительно мирными извозчиками. Вы не ослышались, и тут все просто: экипаж уже принял решение – пять дней назад все мы подали документы на гражданство, в реале с этим тут быстро, без лишней волокиты. Но вот заброс Джаем особо уловистой блесны ввел в ступор всю иммиграционную службу анклава, как и внешнеполитические ведомства. Там они и находятся по сей день, – а ведь индус просто спросил: возможно ли принятие им двойного (в данном случае, пожалуй, даже тройного, учитывая уже имеющуюся у Бодсингха коллекцию прописок) гражданства? Думают.
По мне, почему бы и нет? Так анклав легко привлечет новые квалифицированные кадры, например востребованные сезонно или разово. Ладно, это не мой головняк, я не в офисе.
Шкипер доволен судьбой, как швейцарский банк: а как же иначе! Свое судно, куча денег, свой домик в деревне и… и жена-красавица. Я Нионилу называть какой-то там Павидлой категорически не хочу и не буду: язык не поворачивается. Да и сам прикол понимаю плохо – не было меня в суматохе первых дней Замка Россия.
А вот Мауреру второе имя нравится!
– Ты просто не понимаешь, дорогой мой Тео, сколько в нем славянской истинности, это отпечаток всего пути ваших предков, дух нации!
– В повидле?
– В замечательной ассоциации!
Удивительно, какие бездны глубинных смыслов способны порой разглядеть иностранцы в простом русском стебе.
Короче, свадьба уже назначена. Весь цвет анклава в предвкушении.
Поначалу мы хотели банально арендовать проверенную в подобных мероприятиях «Гавану» – там и зал большой, и гулятельные задворки давно и правильно обустроены, – здесь обычно и проводятся церемониальные мероприятия, в том числе и с кольцами. Но Коломийцев Владимир Викторович, легендарный капитан «Дункана» Дядя Вова, с которым у Маурера завязались прочные профессионально-питейные отношения, такое предложение категорически отверг, заявив:
– Негоже таким солидным и знаменитым людям в молодежной кафешке свадьбу отплясывать. И подраться-то негде, сразу разнимут.
И повез он шкипера в «Гамбург» – это относительно новое придорожное заведение у Медового, где хозяином стоит бывший нью-берлинец. Немецкая кухня там в полный рост: картоха с мясом на огромных плоских тарелках, толстые сочные сосиски с капустой и непременное фирменное живое пиво – пьют его прихожане огромными жбанами с крышками, которые скромно называют словом «кружка». Ули ностальгично сомлел и в итоге тут же сделал хозяину таверны предложение, от которого ни один нормальный немец не отказывается. И сейчас колбасный пивовар с бугаистыми сыновьями спешно колотит ряды длинных массивных столов из ароматной сосновой доски, ибо все гости в зал харчевни никак не вместятся. А народу, между прочим, ожидается под две сотни. Жителям Медового будет особо удобно.
Теперь все думают о подарках: чего бы такого крутого подогнать молодоженам.
Мы с Zicke уже определились, дарим им котенка-сибирячка с бантиком – огромный дефицит, между прочим; знал бы я – так пригоршню притащил бы из Шанхая. Тут я вообще что-то плохо подумал: ведь домашняя живность в этом мире – самый потребный товар. Не бизнесмен ты, Федя.
Семейное гнездо Потаповых (а-атставить такие мысли! нет, нет, мы еще не расписались!) хранит тепло молодых сердец на втором этаже левой стены Замка – там у нас двухкомнатный дворец с камином. Отказались мы от предложенного сектора в солидном бревенчатом доме рядом с таверной «Две стрелы» – решили, что не по рангу будет, да и неудобно как-то. В анклаве полно многодетных, нам же и замковой жилплощади хватит.
Джай живет рядом, в гостинице, как и Саджал Чандра Дас, или просто Алекс. Цыганенок Сашка просто обалдел от всего увиденного – твердо решил обосноваться в России, что не мешает ему гореть желанием гордо предстать в новом статусе перед родней. Правда, он все больше на судне, не оторвать. Самообразовывается. На причале постоянно девки – приходится гонять их на косогор, где возле Камня Влюбленных, огромной плоской каменной плиты, безжалостно отринутой в сторону трактором с целью открытия жерла обнаруженной подземной шахты, местный молодняк, млея, слушает умопомрачительные гитарные рулады на тарабарском языке.
Мауреры определялись достаточно долго. Сначала поехали было в Берлин – их там встречали как космонавтов: еще бы, такого кондитера заполучить! Немцы практичны – что им лишний пароход у пристани. А вот кондитер… Ули вернулся восторженный, но селиться там не захотел.
– Долго добираться, и от моря далеко. А город хорош – на Базель похож, только маленький.
Теперь им строят избу в Кенигсберге, это в Заречье.
Кстати, был вариант устроить свадьбу в Берлине: родство культур все-таки. Есть там на Унтер-ден-Линден, которую немцы уже успели одеть в брусчатку на всем протяжении – первично только вначале лежала, – уютное кафе-клуб с названием «U-Bahn», где в огромном подвале сделали второй зал, а спуск оформили в стиле метрополитена, со знаками и объявлениями, даже граффити есть.
Посмотрел Ули на выверенный европейский интерьер, прикинул что-то про себя и горестно молвил:
– Широты не будет, масштаба… Приучил ты меня, Тео, к русскому размаху, к этой самой… razgulnosty.
Груза тащим много. Судно загрузили плохо.
В смысле, неправильно посылочки распределили, хромает логистика: предназначенное Морскому Посту имущество и припасы оказались ближе к трюмным люкам, теперь шкиперу придется сначала идти туда, разгружаться, потом возвращаться к причалу Промзоны – и только после этакой петли заниматься основными делами. Но самая первая остановка еще ближе: у скалы Две Лошади мы высаживаем очередного отшельника в ранге егеря-лесничего – теперь он будет жить там.
Погода звенит.
В устье Сены бликует вытянутый серебристый клин – остановленная течением полноводной Волги неспешная французская водичка прорывается на оперативный простор. Место каталожное, журнальное – глубокий залив в форме буквы «З» врезается в ступенчатые высокие скалы, на небольших террасах которых высятся сосны и пихты, два бревенчатых балагана с навесами ждут очередных туристов, под козырьками стоят наготове мангалы, рядом скамейки, столики. Повыше турлагеря в кустистом распадке красуется крепкая изба с длинной трубой – вот там и будет жить смотритель участка. Антенны на крыше нет: она наверху, на высокой скале. Это переправленное сюда здание RV средних размеров – здесь их называют локалками.
Берегом в бухту не пройдешь: с обеих сторон пляжик прикрывают крутые обрывы, почти вертикально уходящие в воду, – из опыта знаю, что тут самый клев, только снасть поглубже опускай, и все получится. Говорят, от избы наверх идет извилистая узкая тропа, которая забирается в дальние ущелья, где и спрятаны лежки горных баранов, – вот бы время выбрать поохотиться… А где бараны, там и пумы могут быть, поэтому у егеря в друзьях собачка – удивительного вида молодой любопытный пес, как мне объяснил хозяин, помесь эрдельтерьера с колли. Не могу сказать, насколько такой микс эффективен в сторожевом или охотничьем аспекте, я не собачник: предпочитаю охотиться в одиночку.
Отшельника-смотрителя зовут Автандил Узарашвили – средних лет этнический грузин, вполне себе автандилистый, с толстыми волосатыми руками, тугим пузиком и свирепым лицом. Их целый клан: один в армии служит, а этот вот отчего-то захотел поотшельничать. Помогли ему сбросить RIB-моторку, выгрузили четыре бочки с топливом, пяток ящиков и десяток баулов. В основном все по мелочи: посуда, немного мебели, одежда, продукты и инструмент. Основное у него тут уже припрятано.
– Сейчас пойду генераторы откапывать – у меня их два, в разных местах зарыл, – похвастался хозяин.
Основательный человек, прямо бункерист.
– Автандил, а как насчет этой тропки горной? Визитов не опасаешься?
– Кто же ее найдет? – хмыкнул егерь. – Если и найдет, то не завидую: у меня там два капкана и самострел крупного калибра на взводе.
Очень основательный, прям как я.
Коротким гудком попрощавшись с райским уголком, шкипер осторожно снял мотобот с береговой кромки, медленно разворачиваясь, пошел задом. Автандил высоко поднял над головой «спрингфильд» с оптикой, зычно крикнул:
– Благодарю, камераден! Приезжайте дня через два, обещаю карский шашлык из молодого барашка, самый лучший на всей планете, я отвечаю!
Больше всего он мне напоминает Себастьяна Перейру, самого знаменитого торговца «черным деревом».
Нормально снаряжен человек, приблуд много, оптики. Только вот не под охотничью задачу снасти. Отчего-то мне кажется, что Автандил не столько будет егерствовать в лесах и горах, сколько тихушно кагэбэшничать по берегам рек. Место-то ключевое, мимо не проедешь: все заметит, сразу доложит.
После наших долгих и обстоятельных рассказов у Сотникова и в радиорубке, во время и после которых мне не раз приходилось уточнять и дополнять многие эпизоды незабываемого путешествия, Командор проникся гениальностью шанхайского и манильского опыта: коллегиально принято решение постепенно заселять нижнее течение Волги.
– Мегаполисы строить не будем: это могильщики цивилизации, – так он сказал в заключение.
Заселять реку есть кем.
Шериф анклава Петр Уксусников, перестав коситься на экипаж пришельцев после многочисленных проверок, как-то доверительно мне сообщил:
– Уже тринадцать отказников накопилось в анклаве. Не в тюрьму же их сажать. Надо шанс дать.
А куда их? А на выселки.
Не хотят люди работать по тем или иным причинам.
И налоги соответственно не платят – зачем им это? Природа планеты такова, что тут и собирательством с охотой прожить можно, причем даже без ружья, на одних силках да примитивных капканах. Ссылаются на «сложные жизненные обстоятельства», не позволяющие им… бла-бла-бла… Постепенно такие «мудрецы» становятся противниками всего, особенно власти – это самая крепкая база, красивая, начинают внутренне и внешне протестовать: а так не работать совсем уже удобно. Протестуют? Да мало ли… Против засилья и всепроникновения власти, ее же бездействия и невмешательства одновременно, против отсутствия равных прав и в то же время особых финансовых и трибунных льгот для себя лично – против всего, что их окружает. Ни в России, ни в Берлине, ни в Заостровской таких держать не получается. В морду, конечно, накатят, особенно за Волгой, но и пряник протянут: любят у нас сирых да оскорбленных.
Отказникам по-настоящему повезло – в Берне бы таких сразу упекли за колючку, на трудовую перековку с вьетнамской мотыгой, а в Маниле продали бы в рабство одному из многочисленных племен на Ганге.
В Союзе же карательный императив, постепенно все явственней вызревающий у руководства, сменился мягким «шанхайским подходом» – на пятьдесят километров ниже Заостровской отвели место под спецпоселение с названием… сначала хотели увидеть на карте района Выселки, но потом поселение назвали символично: Гайдики.
Новым жителям отводится год на перековку и осознание реалий. Все поставки за деньги. А вот наиболее упрямые и тупые точно сядут – пенитенциарная практика в анклаве есть, как и профессиональные кадры держиморд. Несомненно, это полумера. Но и Главного понять можно: не хочется Сотникову в новом мире гулаги устраивать и деспотизм проявлять, пробует отойти по-мягкому…
По мере того как «Клевер» все дальше отходил от берега, окружающие главную русскую реку дикие горы представали во всей первобытной красоте. Невысокие у воды, они набирали высоту на удалении, а две обросли ледниками и снежными шапками – серьезный массив. Там, кстати, водятся хорошо известные русским гаруды, но в этом месте «птички» пока не хулиганили. А вот чуть дальше по Сене запросто можно нарваться на атакующую стаю. Да и нападать возле Двух Лошадей сложно – узости, берега высокие, расшибешься о скалы к чертям.