Страница:
От природного постамента к Форту ведет выложенная плитами тропа, огибающая прозрачное круглое озерцо.
– Карпов посажу, зеркальных. – Самед аж губами чмокнул.
– Так море же рядом!
– Там зеркальных нет, одни соленые.
Тут я вспомнил еще один важный, как мне показалось, момент.
– Сегодня по пути сюда мы на скалу Две Лошади Автандила закинули. Узарашвили, знаешь такого? Там жить будет.
Горец восторженно и в то же время озабоченно хлопнул в ладоши.
– Вот теперь, хочешь не хочешь, а придется ехать! Земляк.
При знакомстве он первым делом поинтересовался у Zicke, какой она национальности. На меня глянул – и не спросил. Вообще-то на Кавказе это обычное дело: куда бы ты ни приехал – люди сразу поинтересуются, какого ты роду-племени, путник, причем без всякой политкорретности. Спросили, и многое уже стало ясным, можно лишних вопросов не задавать. Древнейшая практика: кто за тобой стоит? Что за менталитет в себе несешь? На что ты годен? Какова репутация рода?
Пообщавшись еще немного, мы разошлись по своим делам.
Самед отправился заводить невеликий трактор с прицепом, а мы с Ленчиком, сев на верного железного коня, отправились дальше. Тропа почти сразу после Форта сначала поднимается в гору, а потом разделяется: та, что чуть получше, старая каменная, идет на Промзону, но по ней на квадре не проедешь, она пешая. Узенькая же пересекает лес и подальше втыкается в главную грунтовую дорогу – местную магистраль, по которой с базы на берег возят груз. Там любая техника пройдет. Если из «проходимцев», конечно: профиль пока неровный.
Легко поднявшись на черно-серебристом «носороге» чуть повыше, мы с сильфидой вышли на лесистый приступок скалы, посмотрели сверху на большой и глубокий залив. Ай да вид! Картины рисовать можно. Zicke же явно считала, что и нужно, и откровенно жалела, что не взяла свой знаменитый с недавних пор альбом. А я – нет, остановились мы ненадолго, не до художеств.
Белый «Клевер» медленно шел вдоль берега: на судне велась планомерная съемка дна, скучное занятие – вот и я закосил под начальственным предлогом, мол, ознакомиться командиру нужно, на людей посмотреть, обстановку понять.
Пш-шш…
– «Рейнджер», ответь «Фокусу»!
«Рейнджер» – это я, Федя Потапов, это швейцарцы мне такую свинью подкинули.
– На связи.
– Вы где сейчас?
– Через реку перешли, стоим на каменной полке, поедем по тропке вдоль залива.
– Хорошо… Пш-шш… Если поедете выше, сразу предупреди во избежание: у меня там мотопатруль работает.
– ROGER[3].
– Вот теперь верю, что ты рейнджер! – хохотнул Игорь. – Давай, до связи!
Адская техника, виденная нами на берегу, принадлежит пограничникам – на них они и патрулируют чаще всего. Два полугусеничных мотоцикла высокой проходимости, добытые группой Демченко вблизи Берлина, служат на границе. Это германские «кеттенкрады» времен Второй мировой – Kettenkrad HK-101. Для шуш-мотиков даже бронекоконы имеются, причем не «самоварные», а штатные, как похвастался Фокин. Правда, они до первой крупной тревоги стоят на Промзоне, без брони быстрей и легче.
А еще этот вездеход пригоден не только для езды через буреломы, но и для многого другого. В опциях к машине: бак для кипячения воды, бур для сверления скважин, стиральная машина, плуг, центробежный насос с разбрызгивателем для поливки растений, аппарат для очистки и кондиционирования воздуха, динамо-машина, КВ-радиостанция, канавокопатель и даже пылесос. Помимо всего прочего, переднее колесо вездехода заменяется циркулярной пилой – можно было валить деревья, очищать их от веток, распиливать на бревна и делать доски. Но пока зеленопогонники на нем только патрулируют.
Поехали дальше.
После пересечения с главной грунтовкой восходящая тропа стала значительно хуже, на пути начали попадаться ямы и рытвины. Правда, двухцилиндровый четырехтактный двигатель «Полуночной Звезды» нагрузки не заметил, а мягкая подвеска и MT-резина позволяли проходить препятствия легко. Лес стал гуще, выше и темней, вокруг достаточно мрачно. Тут могут быть сюрпризы – места реально диковатые, между прочим, здесь даже обезьяны в предгорьях водились, шибко агрессивные. Демченко красочный рассказ написал, как они у стаи «боевых павианов» Промзону отбивали, читал я на досуге – впечатлился.
– Оружие проверим.
Маузеровский пистолет я с собой не потащил – висит в рубке мотобота, надоело мне мотаться, сплошь увешанному стреляющим железом. Да и не нужен он особо в поле, когда 98-й «винт» есть. У Ленни с собой любимый «томми», хрен теперь отнимешь, ну и «глок» на поясе, хорошая машинка, удобная, надо было и себе такой покупать. Ох, не хочу вспоминать я про былые ошибки, тем более что все они из области сугубо мелкоматериального хапужничества.
Два «хаудаха» закреплены в зажимах багажников по обеим сторонам машины. Нормальная огневая мощь у звена – вполне достаточная, если стрелять точно. А по-другому мы не умеем. По идее, тропа должна полностью огибать залив и в конце выходить куда-то к дальнему мысу, где предварительно и назначено рандеву с «Клевером», Маурер подойдет по запросу. А потом уже все вместе поедем в Промзону, типа в гости: командир погранотряда обещал прислать автомобиль.
Деревья по левую сторону редкие, бухту частично видно, южное море мелькает солнечными бликами среди стволов. А вот справа… тайга здесь высокая, матерая, хотя проехать много где получится, будь на то желание беспечного ездока: расстояния между огромными платанами и вязами приличные. Подлесок же редкий, чаще коричневый, а не зеленый, вся земля усеяна старой листвой, солнечного света сюда проникает мало, гиганты боятся конкуренции, давят молодняк затемнением. Белки есть! И не просто, а белки-летяги! Как и положено, крупненькие. Несколько раз мелькнувшие в высоте крылатые силуэты напомнили мне нечто неземное, из зрелищной кинофантастики. Другой живности пока не видно, хотя птицы верещат на разные голоса.
Да какая тут живность… Движок «Круизера» хоть и работает достаточно тихо, но сигнал опасности всему живому подает прямой и явный – кому надо, услышит: едет непонятное, уходи подальше.
Еще минут двадцать неспешной езды прошли спокойно, а потом началось.
Тук! Тук! Тук!
Вдалеке глухо простучали три выстрела. Это винтовка работает, и мощная. Что там случилось? Погранцы зверя берут?
Тук! Тук!
И тут же добавилась очередь из автомата.
– Что делаем? – резко спросила Ленни.
– Стоим, ждем, разбираемся…
Какое-то время опять было тихо, но затем справа вдалеке вновь застучали выстрелы. Опа, надо Фокина вызывать. Только я об этом подумал, как рация проснулась.
Пш-шш…
– «Рейнджер», вы где там? – Голос у Фокина тревожный.
– Мы на тропе. Что случилось, старлей?
– Вот и будьте на тропе, осторожно двигайтесь назад!
– Да что случилось-то?
– Канадская разведгруппа. Патруль ведет бой, я мангруппу посылаю. Все понял?
– Принял.
– Хорошо.
Я спрятал рацию в карман, коротко пересказал разговор подруге.
– Почему это назад! – возмутилась она.
– Вот и я думаю… Оставляем «носорога» тут – чай, не украдут белки – и двигаемся туда, будем разбираться на месте. Идешь за мной быстро, тихо, незаметно. Ну, ты помнишь как. Так… Стоп!
Опять вытащив рацию, я вызвал «Клевер». Ответил Ули.
Они выстрелов не слышали, работают по плану, никаких подозрительных движений на суше и море не отмечали. Описал ситуацию.
– Ули, делаем так… Заходите за мыс, встаньте поближе, там горы чуть прижимаются, долина сужается, группа канадцев, если что, будет отходить ближе к берегу. Про вас они наверняка не знают. Наблюдать, ждать, слушать эфир, работать будем по факту и готовности. Окончательного решения нет. И за морем смотреть! Как меня понял?
– Все понял, держим связь, Джай будет в башне.
– Gut.
И пошли мы с сильфидой меж деревьев привычной быстрой ходьбой, с пяточки на носок, с перевалочкой, с оконцовкой давления стопы на большой палец, как индейцы из племени черноногих. Не люблю я такого способа передвижения, не уважаю, все едино шумновато, но сейчас времени нет, а бегом никак нельзя, глупость это полная – по лесу бегать. Пригнувшись, мы вышли по зарослям на край массива.
– Ложись.
Достал бинокль, повел по большой поляне с купинами густых кустов. Тут есть где спрятаться… Где вы? Помогли свежие выстрелы. А дальномером? Ага, понятно… Патруль залег в небольшой рощице, назад ему спокойно не выйти: перекрывают канадцы. Видать, группы заметили друг друга практически одновременно. Ребята наши залегли, обустроились, пошла тупая позиционка.
– Ленни, смотреть тылы и подходы.
Переключил рацию на гарнитуру. Щелк!
– «Фокус», здесь «Рейнджер», противника вижу хорошо, дальние восемьсот пятьдесят метров к северу от меня.
– Ты где?
– У Назарбаева! – Я тоже разозлился.
– Федя. С меня за вас погоны сымут, даже ефрейтора не оставят, – тихо прошипел Фокин. – Если хоть царапина…
Некогда мне спорить.
– «Фокус», слушай внимательно! Твои опознали четверых, почти напротив. Винт у этих один, изредка постреливают, между группами триста метров. У остальных автоматы, типа не распознал. Один автоматчик беспокоит втупую, отвлекает… А вот сбоку, ближе ко мне, еще двое, только что подошли, твои их не увидят, там вал земляной. Готовят ротный пулемет, какой – не скажу, типа… Короче, чем-то похож на тот, что у американцев был во Вторую мировую, могу ошибаться. Лежать будут недолго, скоро эта парочка начнет наших прижимать, да так, что не высунешься. Технику тебе точно угробят. Как понял?
Щелк! Задумался старлей.
– «Рейнджер», что предлагаешь?
– Могу работать. Мне второй пулемет на судно позарез нужен.
– Сколько там, говоришь? Восемьсот пятьдесят метров, до ближних пятьсот? Ну-ну. Засекут и пойдут к тебе. Может, там еще прикрытие есть…
– Слушай, давай не будем друг друга учить. Сказал, что могу работать, значит, могу. Ты мне только скажи – гасить их или нет? Я еще не в реалиях, не знаю раскладов.
– Гасить: это вооруженные нарушители границы, оказавшие сопротивление.
– ROGER, работаем, не отвлекай больше, сам вызову.
Ближе подползать не будем: и здесь позиция неплоха.
– Ленни, смотри втрое, отсекай сразу.
Еще раз померил дальномером. Первые два патрона в магазине я заменил трассерами, снял и сложил тугой подушкой куртку, крепко обвязав «пакет» рукавами, положил под ствол. Ну, давай посмотрим. Вялая стрельба продолжалась. А четверка-то тем временем растяжки ставит по обходным!
– Передай Фокину про растяжки.
Парочка пулеметного расчета поползла наверх, чтобы ударить сбоку. Дистанция не изменилась, ветра нет. Первую осознанно положу чуть ближе, хочу увидеть недолет: долго стукать пристрелочными мне не дадут.
Ну, давай.
Дождавшись начала очередной огрызаловки, я плавно потянул спуск.
Хлопнул раз – и смотреть. Ага! В принципе все ясно, только чуть настильней будет на обычной пуле… Но лучше бы еще разок глянуть. Бах! На этот раз помощник пулеметчика что-то такое заподозрил, чуть повернул голову в мою сторону. Только уже поздно, парень, я прицелился.
Выдох – тяга.
Есть!
Пулеметчик, приняв мою третью пулю в бок, сразу рефлекторно сжался вокруг раны, разворачиваясь и падая на землю боком. Второй, перекатившись, развернулся ко мне, тут же переместился подальше и низом, перебежками рванул к остальным – попасть уже нереально, дистанция очень серьезная, мишень двигается, хорошо, что хоть первого удачно снял. Минус один у Феди.
Оставшиеся два патрона я выпалил по основной группе, уже не таясь и ни в кого, естественно, не попадая.
– Ленни, давай в них короткими: пусть заволнуются, начнут бегать.
Справа застучал «томми», а я перезаряжал винтовку, поглядывая на поле боя. Наши расклад уже знают, начали вести огонь поинтенсивней. А скоро и кавалерия появится.
– Сказала про растяжки?
– Угу. Еще палить? Патронов жалко.
Ишь ты, какая экономная.
– Давай, милая, давай, хороший трофей получим!
Не выдержав обстрела с двух сторон и нарастающей напряженности боя, канадские диверсанты перебежками поскакали на запад, отходя в сторону долины. Один хромает, другой держится за бок. А вот за вами Федя бегать не собирается, тут мое геройство кончилось, я рационалист. Опа, а у нас, похоже, тоже один подранен.
Снял и отключил гарнитуру: все равно отвлекает от природного шумового фона, хоть и маленькая.
Пш-шш…
– «Рейнджер» вызывает «Клевер». Вы где там?
– Готовы, Тео!
– Они твои, шкипер. Пошли к долине, пятеро, пулеметов нет, двое ранены. Гасите там, до кого дотянетесь.
Погромыхивая гусеницей, к месту боя подошел еще один «кеттенкрад», с шумом подлетел к засевшим пограничникам. Поди, теперь-то бронекоконы напялят после баталии… Следом катили два квадроцикла. Интересно, пойдут в погоню?
– Что-то людно тут становится, не находишь? Пошли-ка, родная, заберем свой законный пулемет, так оно надежней будет. Хоть и заявились мы… С бою взято, значит, свято, из рук не выдерешь.
Zicke понимающе кивнула, вбивая в «томми» свежий магазин.
– Закон фронтира, чувак.
Как ее не поцеловать? Я и поцеловал. Солнце, море и пальмы, пальба и поцелуи. Что еще нужно Феде для счастья…
Что я, правда, жаловался – мол, приключений не хватает?
Глава 4
– Карпов посажу, зеркальных. – Самед аж губами чмокнул.
– Так море же рядом!
– Там зеркальных нет, одни соленые.
Тут я вспомнил еще один важный, как мне показалось, момент.
– Сегодня по пути сюда мы на скалу Две Лошади Автандила закинули. Узарашвили, знаешь такого? Там жить будет.
Горец восторженно и в то же время озабоченно хлопнул в ладоши.
– Вот теперь, хочешь не хочешь, а придется ехать! Земляк.
При знакомстве он первым делом поинтересовался у Zicke, какой она национальности. На меня глянул – и не спросил. Вообще-то на Кавказе это обычное дело: куда бы ты ни приехал – люди сразу поинтересуются, какого ты роду-племени, путник, причем без всякой политкорретности. Спросили, и многое уже стало ясным, можно лишних вопросов не задавать. Древнейшая практика: кто за тобой стоит? Что за менталитет в себе несешь? На что ты годен? Какова репутация рода?
Пообщавшись еще немного, мы разошлись по своим делам.
Самед отправился заводить невеликий трактор с прицепом, а мы с Ленчиком, сев на верного железного коня, отправились дальше. Тропа почти сразу после Форта сначала поднимается в гору, а потом разделяется: та, что чуть получше, старая каменная, идет на Промзону, но по ней на квадре не проедешь, она пешая. Узенькая же пересекает лес и подальше втыкается в главную грунтовую дорогу – местную магистраль, по которой с базы на берег возят груз. Там любая техника пройдет. Если из «проходимцев», конечно: профиль пока неровный.
Легко поднявшись на черно-серебристом «носороге» чуть повыше, мы с сильфидой вышли на лесистый приступок скалы, посмотрели сверху на большой и глубокий залив. Ай да вид! Картины рисовать можно. Zicke же явно считала, что и нужно, и откровенно жалела, что не взяла свой знаменитый с недавних пор альбом. А я – нет, остановились мы ненадолго, не до художеств.
Белый «Клевер» медленно шел вдоль берега: на судне велась планомерная съемка дна, скучное занятие – вот и я закосил под начальственным предлогом, мол, ознакомиться командиру нужно, на людей посмотреть, обстановку понять.
Пш-шш…
– «Рейнджер», ответь «Фокусу»!
«Рейнджер» – это я, Федя Потапов, это швейцарцы мне такую свинью подкинули.
– На связи.
– Вы где сейчас?
– Через реку перешли, стоим на каменной полке, поедем по тропке вдоль залива.
– Хорошо… Пш-шш… Если поедете выше, сразу предупреди во избежание: у меня там мотопатруль работает.
– ROGER[3].
– Вот теперь верю, что ты рейнджер! – хохотнул Игорь. – Давай, до связи!
Адская техника, виденная нами на берегу, принадлежит пограничникам – на них они и патрулируют чаще всего. Два полугусеничных мотоцикла высокой проходимости, добытые группой Демченко вблизи Берлина, служат на границе. Это германские «кеттенкрады» времен Второй мировой – Kettenkrad HK-101. Для шуш-мотиков даже бронекоконы имеются, причем не «самоварные», а штатные, как похвастался Фокин. Правда, они до первой крупной тревоги стоят на Промзоне, без брони быстрей и легче.
А еще этот вездеход пригоден не только для езды через буреломы, но и для многого другого. В опциях к машине: бак для кипячения воды, бур для сверления скважин, стиральная машина, плуг, центробежный насос с разбрызгивателем для поливки растений, аппарат для очистки и кондиционирования воздуха, динамо-машина, КВ-радиостанция, канавокопатель и даже пылесос. Помимо всего прочего, переднее колесо вездехода заменяется циркулярной пилой – можно было валить деревья, очищать их от веток, распиливать на бревна и делать доски. Но пока зеленопогонники на нем только патрулируют.
Поехали дальше.
После пересечения с главной грунтовкой восходящая тропа стала значительно хуже, на пути начали попадаться ямы и рытвины. Правда, двухцилиндровый четырехтактный двигатель «Полуночной Звезды» нагрузки не заметил, а мягкая подвеска и MT-резина позволяли проходить препятствия легко. Лес стал гуще, выше и темней, вокруг достаточно мрачно. Тут могут быть сюрпризы – места реально диковатые, между прочим, здесь даже обезьяны в предгорьях водились, шибко агрессивные. Демченко красочный рассказ написал, как они у стаи «боевых павианов» Промзону отбивали, читал я на досуге – впечатлился.
– Оружие проверим.
Маузеровский пистолет я с собой не потащил – висит в рубке мотобота, надоело мне мотаться, сплошь увешанному стреляющим железом. Да и не нужен он особо в поле, когда 98-й «винт» есть. У Ленни с собой любимый «томми», хрен теперь отнимешь, ну и «глок» на поясе, хорошая машинка, удобная, надо было и себе такой покупать. Ох, не хочу вспоминать я про былые ошибки, тем более что все они из области сугубо мелкоматериального хапужничества.
Два «хаудаха» закреплены в зажимах багажников по обеим сторонам машины. Нормальная огневая мощь у звена – вполне достаточная, если стрелять точно. А по-другому мы не умеем. По идее, тропа должна полностью огибать залив и в конце выходить куда-то к дальнему мысу, где предварительно и назначено рандеву с «Клевером», Маурер подойдет по запросу. А потом уже все вместе поедем в Промзону, типа в гости: командир погранотряда обещал прислать автомобиль.
Деревья по левую сторону редкие, бухту частично видно, южное море мелькает солнечными бликами среди стволов. А вот справа… тайга здесь высокая, матерая, хотя проехать много где получится, будь на то желание беспечного ездока: расстояния между огромными платанами и вязами приличные. Подлесок же редкий, чаще коричневый, а не зеленый, вся земля усеяна старой листвой, солнечного света сюда проникает мало, гиганты боятся конкуренции, давят молодняк затемнением. Белки есть! И не просто, а белки-летяги! Как и положено, крупненькие. Несколько раз мелькнувшие в высоте крылатые силуэты напомнили мне нечто неземное, из зрелищной кинофантастики. Другой живности пока не видно, хотя птицы верещат на разные голоса.
Да какая тут живность… Движок «Круизера» хоть и работает достаточно тихо, но сигнал опасности всему живому подает прямой и явный – кому надо, услышит: едет непонятное, уходи подальше.
Еще минут двадцать неспешной езды прошли спокойно, а потом началось.
Тук! Тук! Тук!
Вдалеке глухо простучали три выстрела. Это винтовка работает, и мощная. Что там случилось? Погранцы зверя берут?
Тук! Тук!
И тут же добавилась очередь из автомата.
– Что делаем? – резко спросила Ленни.
– Стоим, ждем, разбираемся…
Какое-то время опять было тихо, но затем справа вдалеке вновь застучали выстрелы. Опа, надо Фокина вызывать. Только я об этом подумал, как рация проснулась.
Пш-шш…
– «Рейнджер», вы где там? – Голос у Фокина тревожный.
– Мы на тропе. Что случилось, старлей?
– Вот и будьте на тропе, осторожно двигайтесь назад!
– Да что случилось-то?
– Канадская разведгруппа. Патруль ведет бой, я мангруппу посылаю. Все понял?
– Принял.
– Хорошо.
Я спрятал рацию в карман, коротко пересказал разговор подруге.
– Почему это назад! – возмутилась она.
– Вот и я думаю… Оставляем «носорога» тут – чай, не украдут белки – и двигаемся туда, будем разбираться на месте. Идешь за мной быстро, тихо, незаметно. Ну, ты помнишь как. Так… Стоп!
Опять вытащив рацию, я вызвал «Клевер». Ответил Ули.
Они выстрелов не слышали, работают по плану, никаких подозрительных движений на суше и море не отмечали. Описал ситуацию.
– Ули, делаем так… Заходите за мыс, встаньте поближе, там горы чуть прижимаются, долина сужается, группа канадцев, если что, будет отходить ближе к берегу. Про вас они наверняка не знают. Наблюдать, ждать, слушать эфир, работать будем по факту и готовности. Окончательного решения нет. И за морем смотреть! Как меня понял?
– Все понял, держим связь, Джай будет в башне.
– Gut.
И пошли мы с сильфидой меж деревьев привычной быстрой ходьбой, с пяточки на носок, с перевалочкой, с оконцовкой давления стопы на большой палец, как индейцы из племени черноногих. Не люблю я такого способа передвижения, не уважаю, все едино шумновато, но сейчас времени нет, а бегом никак нельзя, глупость это полная – по лесу бегать. Пригнувшись, мы вышли по зарослям на край массива.
– Ложись.
Достал бинокль, повел по большой поляне с купинами густых кустов. Тут есть где спрятаться… Где вы? Помогли свежие выстрелы. А дальномером? Ага, понятно… Патруль залег в небольшой рощице, назад ему спокойно не выйти: перекрывают канадцы. Видать, группы заметили друг друга практически одновременно. Ребята наши залегли, обустроились, пошла тупая позиционка.
– Ленни, смотреть тылы и подходы.
Переключил рацию на гарнитуру. Щелк!
– «Фокус», здесь «Рейнджер», противника вижу хорошо, дальние восемьсот пятьдесят метров к северу от меня.
– Ты где?
– У Назарбаева! – Я тоже разозлился.
– Федя. С меня за вас погоны сымут, даже ефрейтора не оставят, – тихо прошипел Фокин. – Если хоть царапина…
Некогда мне спорить.
– «Фокус», слушай внимательно! Твои опознали четверых, почти напротив. Винт у этих один, изредка постреливают, между группами триста метров. У остальных автоматы, типа не распознал. Один автоматчик беспокоит втупую, отвлекает… А вот сбоку, ближе ко мне, еще двое, только что подошли, твои их не увидят, там вал земляной. Готовят ротный пулемет, какой – не скажу, типа… Короче, чем-то похож на тот, что у американцев был во Вторую мировую, могу ошибаться. Лежать будут недолго, скоро эта парочка начнет наших прижимать, да так, что не высунешься. Технику тебе точно угробят. Как понял?
Щелк! Задумался старлей.
– «Рейнджер», что предлагаешь?
– Могу работать. Мне второй пулемет на судно позарез нужен.
– Сколько там, говоришь? Восемьсот пятьдесят метров, до ближних пятьсот? Ну-ну. Засекут и пойдут к тебе. Может, там еще прикрытие есть…
– Слушай, давай не будем друг друга учить. Сказал, что могу работать, значит, могу. Ты мне только скажи – гасить их или нет? Я еще не в реалиях, не знаю раскладов.
– Гасить: это вооруженные нарушители границы, оказавшие сопротивление.
– ROGER, работаем, не отвлекай больше, сам вызову.
Ближе подползать не будем: и здесь позиция неплоха.
– Ленни, смотри втрое, отсекай сразу.
Еще раз померил дальномером. Первые два патрона в магазине я заменил трассерами, снял и сложил тугой подушкой куртку, крепко обвязав «пакет» рукавами, положил под ствол. Ну, давай посмотрим. Вялая стрельба продолжалась. А четверка-то тем временем растяжки ставит по обходным!
– Передай Фокину про растяжки.
Парочка пулеметного расчета поползла наверх, чтобы ударить сбоку. Дистанция не изменилась, ветра нет. Первую осознанно положу чуть ближе, хочу увидеть недолет: долго стукать пристрелочными мне не дадут.
Ну, давай.
Дождавшись начала очередной огрызаловки, я плавно потянул спуск.
Хлопнул раз – и смотреть. Ага! В принципе все ясно, только чуть настильней будет на обычной пуле… Но лучше бы еще разок глянуть. Бах! На этот раз помощник пулеметчика что-то такое заподозрил, чуть повернул голову в мою сторону. Только уже поздно, парень, я прицелился.
Выдох – тяга.
Есть!
Пулеметчик, приняв мою третью пулю в бок, сразу рефлекторно сжался вокруг раны, разворачиваясь и падая на землю боком. Второй, перекатившись, развернулся ко мне, тут же переместился подальше и низом, перебежками рванул к остальным – попасть уже нереально, дистанция очень серьезная, мишень двигается, хорошо, что хоть первого удачно снял. Минус один у Феди.
Оставшиеся два патрона я выпалил по основной группе, уже не таясь и ни в кого, естественно, не попадая.
– Ленни, давай в них короткими: пусть заволнуются, начнут бегать.
Справа застучал «томми», а я перезаряжал винтовку, поглядывая на поле боя. Наши расклад уже знают, начали вести огонь поинтенсивней. А скоро и кавалерия появится.
– Сказала про растяжки?
– Угу. Еще палить? Патронов жалко.
Ишь ты, какая экономная.
– Давай, милая, давай, хороший трофей получим!
Не выдержав обстрела с двух сторон и нарастающей напряженности боя, канадские диверсанты перебежками поскакали на запад, отходя в сторону долины. Один хромает, другой держится за бок. А вот за вами Федя бегать не собирается, тут мое геройство кончилось, я рационалист. Опа, а у нас, похоже, тоже один подранен.
Снял и отключил гарнитуру: все равно отвлекает от природного шумового фона, хоть и маленькая.
Пш-шш…
– «Рейнджер» вызывает «Клевер». Вы где там?
– Готовы, Тео!
– Они твои, шкипер. Пошли к долине, пятеро, пулеметов нет, двое ранены. Гасите там, до кого дотянетесь.
Погромыхивая гусеницей, к месту боя подошел еще один «кеттенкрад», с шумом подлетел к засевшим пограничникам. Поди, теперь-то бронекоконы напялят после баталии… Следом катили два квадроцикла. Интересно, пойдут в погоню?
– Что-то людно тут становится, не находишь? Пошли-ка, родная, заберем свой законный пулемет, так оно надежней будет. Хоть и заявились мы… С бою взято, значит, свято, из рук не выдерешь.
Zicke понимающе кивнула, вбивая в «томми» свежий магазин.
– Закон фронтира, чувак.
Как ее не поцеловать? Я и поцеловал. Солнце, море и пальмы, пальба и поцелуи. Что еще нужно Феде для счастья…
Что я, правда, жаловался – мол, приключений не хватает?
Глава 4
Когда чудесно начинается день…
Петр Уксусников, шериф анклава, профессионал другой стороны обыденного
День для меня начинался просто замечательно – редко такое бывает, я как на допинге, – никто с утра не опаскудил настроения, чудеса.
Как с вечера договорились мы с Геной Самохиным, что утром прикачу к нему на Остров, так все и получалось. Шерифу устроить себе отгул непросто, поэтому пришлось постараться хоть как-то подбить нескончаемые текущие дела.
В сентябре погоды тут стоят отменные, синий бархат, да и в октябре не хуже. Дожди-предупреждения начинаются лишь в ноябре, с каждой декадой все более холодные, колючие. А пока – самое время для спокойной, вдумчивой рыбалки. Есть у Гены свои закутки, свои «правильные точки»: как же им не быть у главного браконьера. Это у них семейное: сынуля на «Стерегущем» хорошие места находит, папаша – по роду занятий. С тех пор как Самохин-младший ушел на катер, заменив Олега Бочкарева, Гена как-то затосковал, остепенился, теперь все чаще подумывает переехать с женой в Посад: годы берут свое, душа требует покоя, оседлости.
С Острова мы собирались быстренько долететь на сыновнем катере до какой-то заимки пониже Щитовой, а там и озерца есть захоронные, и кордон невеликий – балок да лабаз, в самой чащобе. Гена говорит, что в тех краях лучшая рыбалка на удочку: карасики, окушата, щучки молодые… Никаких вам трехпудовых нельм и осетров, этих и у Замка можно брать. А вот так, чтобы с удочкой, да у тихого омута… Самая лучшая рыбалка, мелочная, наша, родная.
У немцев, например, не так: слишком они рациональны.
Есть неподалеку от Берлина небольшой островок на озерце, там стоит бывшая локалка, ставшая детским оздоровительным лагерем летом и вторым центром скаутской подготовки зимой, так берлинцы в этот «водный бублик» зеркальных карпов запустили, в кулинарных целях. Зачем это все? Лучше бы дикое завелось, само собой. Но с немецкой точки зрения это нерационально.
И вот только я собрался на причал, как меня догнала радиограмма: Командор собирает совещание. Да не с утра, а очень уж неудобно – в обед. Все, думаю, накрылась моя рыбалка, день будет сложный – я верю в приметы.
На всех совещаниях, и не только у Сотникова, я сажусь отдельно – всегда так делаю, да. Подальше и чтобы незаметен был. В большом кабинете Главного такое «мое» место – за камином, я ставлю стул в уголок, сажусь и тихо слушаю, внимательно смотрю. Иногда говорю что-то, но очень редко.
Камин – это хорошо, жилище огня настраивает на спокойные мысли, даже если сам огонь и не горит. Меняешь ритм, это несложно. Каждый якут, когда садится перед печкой-камельком, становится философом, а когда садится верхом на лошадь – певцом, так говорят они сами. А я наполовину якут по матери, так что необходимое впитал.
Сегодня тут что-то особо нервно.
Кроме силовиков, сталкеров и разведки Потапова за столом и вдоль стен сидят все главы поселений – обсуждаются важнейшие для них вопросы, ключевые. Хорошо, что у шерифа свое место: теснота страшная.
Окно открыто настежь – иначе задохнемся, на дворе стоит теплый день, можно сказать, жаркий. И безветренный. Даже огромная «труба» донжона не дает тяги – антициклон, вода на реке как зеркало.
– Я тебя услышал, Руслан, садись. – Сотников указующе дернул подбородком, переложил бумаги. – Ну что, все по первому разу высказались? Хорошо.
Он встал, сделал пару шагов к висящей на стене огромной рукотворной карте земель – освоенных, разведанных и дальних.
– А теперь и я спрошу.
Интересный момент.
В такие мгновения я всегда смотрю на людей, на их реакцию. Мне вот понятно, что сейчас Главный начнет кипеть. Кто еще понимает это прямо сейчас? Вижу, Хромов, старшина Посада, понимает. И Семен Туголуков понимает. Эти пока будут молчать, мудрые, должность обязывает, им не воевать нужно, а развиваться. Не на убой людей слать, а новых добывать.
А Русик Бероев не понимает. И Фокин не понимает. К сожалению, именно те, кто больше всего общаются с человеком по долгу службы или просто на путях судьбы, порой его не понимают – довольно обычный случай.
– Вопрос простой: каковы ожидаемые потери.
Тишина, как тяжелый полог, упала на людей сверху, тягостная, черная.
Пока все молчали, я нарисовал на стене очередной крестик, осторожно, тонким гвоздиком, специально в кармане держу. Обычай у меня такой: на удачу. Каждое совещание ставлю, а считать их не считаю. Личный бзик. Некоторые крестики ориентированы по осям, некоторые диагонально, смыслы есть, но о них пока не буду.
Если бы мне пришло в голову нацарапать такое на любимой командорской столешнице, то он, заметив, скорее всего, тут же разжаловал бы меня в трубочисты. А на стенке ниче, не замечают.
Вот когда Маргарита Эдуардовна здесь – а она обычно напротив сидит, за столом, – то столь явное безобразие отмечает сразу и каждый раз понимающе подмигивает. Остальные не видят. Зенгер вообще что-то типа шефства над шерифом учинить старается, невесту мне ищет, да… Все медики включены в этот интересный патрологический процесс, правда, они только среди себя и ищут. А вот тут ошибочка, гражданочки в белых халатах, ход слишком простой и тем неправильный. Не нужна мне медичка в женах, никакая. Жесткие они все, медички, как башмак, без жалости к людям и особенно к их неизбежным слабостям – такова печать профессии, долг соседствует с привычной ненавистью к тупым больным, а мало их, что ли… Да я и сам такой, в смысле, жесткий. – И зачем мне, скажите, семья из двух профессионально безжалостных людей, а?
Никому про это не говорю и тем более не спорю. Хотя порой мне кажется, по косвенным данным, что Зенгер это поняла: мудрая она баба.
– Итак, еще раз, каковы ожидаемые потери? Подожди, Руслан… – президент сразу осадил капитана. – Феоктистов, вас ведь учили методе в этих самых ВОКУ[4], ожидаемые потери считать? Молчишь?
Специально Бероева не трогает… морозит его, держит на подергивании, на адреналине. Не позавидую Руслану, но тому и не привыкать – раз ты главный военный, значит, главный ответчик по личному составу.
Вождь. Родись Сотников лет пятьсот назад – запросто мог бы ермаковать.
Я легко вижу Командора в абаканских степях или в забайкальской тайге во главе огромной конной банды, в те времена красиво называемой войском. Это только дураки считают, что хорошие военачальники всегда есть первые безбашенные бойцы и свирепые отморозки по натуре. А это не так, тут налицо обыкновенный управленческий талант людей, в силу конкуренции или случайности не нашедших себе мирного места в бизнесе, а в силу «неправильной» биографии не попавших в официальное «дворянство», как бы его там ни называли, по векам и эпохам.
Из таких вот и куются настоящие Новые Вожди.
Заперли Лешу на Земле-1 в самую Тмутаракань, идиоты, потеряли ценнейший кадр. Сколько их таких по Руси, запертых не там, где надо, и не теми, кому бы вообще стоило прикасаться хоть краем к кадровому вопросу.
– Алексей Александрович, извини, но так спрашивать некорректно. Если подходить с этого боку, то мы ничего и никогда не сможем сделать, – медленно поднимаясь за столом, проворчал Феоктистов.
– А я тебя понимаю! – покладисто закивал Сотников. – Понимаю… Война есть эпизод неотъемлемый, силком его из списка ожиданий не вычеркнешь, рано или поздно драться приходится всем. Только я вот про результат не понимаю: мы чего такого стратегического добьемся, потеряв людей? Кстати, Руслан! Ничего нам сказать не хочешь?
– Потери будут, это не зусулы. Уже в силу разницы в организации и вооружении, – не побоялся признаться Бероев.
Сотников хлопнул в ладоши, погладил столешницу, что-то там ковырнул…
– Во-во. Не зусулы… Давайте я вам скажу, раз все такие стыдливые. Десять человек мы потеряем за кампанию. Десяток лучших мужиков, молодых, здоровых, активных, самый генофонд. И что нам скажут девушки? Спросят они – мне первому, кстати, вопрос зададут: за что погибли женихи? Что мы такого приобрели, товарищ Сотников? От кого отбивались, не щадя жизни? Кто на нас напал?
Туголуков наклонился к Хромову, что-то прошептал ему почти на ухо. Я привычно прочитал по губам: «А людей опять у нас потребуют…» Пантелей Федорович угрюмо кивнул в ответ.
Собственно, непоняток нет. Часть наших возмущается, а чего, собственно? Это пока не госграница, это просто фронтир, он подвижен. Освоили мы территорию, забились, выставили патрули. Межгосударственных договоренностей нет никаких. А канадцы справедливо считают, что там зона и их интересов, щупают, пытаются напугать. Ситуация напоминает мне старую «арктическую», когда Запад постоянно говорил нам, что, мол, русские Север не осваивают. Помню, как этот фактор помог в Диксоне церковь поставить – вот вам, присутствуем, отсюда начинается Россия! А канадцы не присутствуют, вот и пошли разбираться.
Договариваться надо бы. Но молодые хотят войны.
– Без сухопутной операции ощутимого материального урона, достаточного для прекращения агрессивных поползновений, канадцам не нанести, – упрямо продолжал гнуть свою линию капитан.
Эко слово ввернул осетин, «поползновений»… Сотников помолчал, давая паузу на размышление и себе, и всем остальным. За окном кто-то закричал молодым женским голосом, подзывая, торопя, кто-то сразу откликнулся, раздались торопливые шаги – стук-стук по брусчатке.
И вновь тишина.
А я у себя отчего-то подумал, что стал слишком старым.
Нет, не прожитыми годами, не физическими немочами, это просто излишняя мудрость накрутила мне годы. Искусственно. Парадоксально чувствую себя седым аксакалом – настолько мне все очевидно. А ведь тот же Руслан постарше меня будет, да… И среди сталкеров есть мужики годами побогаче, да и в погранцах зрелые имеются. Но они не парятся – прут и лезут, всегда готовы и всегда только в бой. А полного понимания, что вообще нам надо от этого мира, нет.
Опять какой-то шум донесся со двора. Бероев встал и чуть прикрыл створки.
– Потапов, вот вы к Квебеку ходили, – утвердительно произнес Главный.
– Так точно, – по-военному четко отозвался Федя, вставая.
Толковый парень.
Я сильно его качал, долго, въедливо, староземное прошлое мы тут выяснять уже научились. Вот с «местным» прошлым – никак. То есть убедился я, например, что Ленни Кальми-Ре действительно швейцарка, чему есть точные подтверждения, а вот что она тут делала – это только с ее слов, которых очень мало. По Джаю еще сложней – земного досье не вычислил.
А Потапов наш, родной, никаких спецслужб за спиной. Я сразу к нему проникся. Но как только это понял, так сразу начал качать Спасателя в три потока, кучу документов через канал выписал, дольше всех его проверял – очень страшно было ошибиться. Все нормально, Федя сибирячок на три глубины, хоть и в Москве родился, даже общие знакомые нашлись, да… И Сотников к нему проникся – он ведь тоже его прокачивал, по-своему.
– Не одобряю, кстати. Кто просил сразу после драки соваться в новое пекло?
– Привычка тундровая, – нагло заявил Федя. – Каждое животное, увидев новое, хочет прояснить степень опасности.
Удивительно, но Сергей Демченко при этих словах не скривился. Я давно наблюдаю за обоими – из такого соперничества порой рождаются самые настоящие проблемы, вплоть до глупых преступлений. Но тут вроде пронесло, Александрович сразу и правильно разделил функции групп, упирая на приоритет водной составляющей дальней разведки, – а как иначе, в этом мире все далекое водным путем узнается. Пока парни ладят, даже совместные операции планируют. Да и другая судьба теперь у Демченко, это уже понятно, Сотников его к смене профиля готовит.
– Привычка у него… Ладно. Что можешь добавить, кроме этих фотографий и описания местности? Скажи, скажи, я хочу, чтобы все послушали, оценили перспективы.
День для меня начинался просто замечательно – редко такое бывает, я как на допинге, – никто с утра не опаскудил настроения, чудеса.
Как с вечера договорились мы с Геной Самохиным, что утром прикачу к нему на Остров, так все и получалось. Шерифу устроить себе отгул непросто, поэтому пришлось постараться хоть как-то подбить нескончаемые текущие дела.
В сентябре погоды тут стоят отменные, синий бархат, да и в октябре не хуже. Дожди-предупреждения начинаются лишь в ноябре, с каждой декадой все более холодные, колючие. А пока – самое время для спокойной, вдумчивой рыбалки. Есть у Гены свои закутки, свои «правильные точки»: как же им не быть у главного браконьера. Это у них семейное: сынуля на «Стерегущем» хорошие места находит, папаша – по роду занятий. С тех пор как Самохин-младший ушел на катер, заменив Олега Бочкарева, Гена как-то затосковал, остепенился, теперь все чаще подумывает переехать с женой в Посад: годы берут свое, душа требует покоя, оседлости.
С Острова мы собирались быстренько долететь на сыновнем катере до какой-то заимки пониже Щитовой, а там и озерца есть захоронные, и кордон невеликий – балок да лабаз, в самой чащобе. Гена говорит, что в тех краях лучшая рыбалка на удочку: карасики, окушата, щучки молодые… Никаких вам трехпудовых нельм и осетров, этих и у Замка можно брать. А вот так, чтобы с удочкой, да у тихого омута… Самая лучшая рыбалка, мелочная, наша, родная.
У немцев, например, не так: слишком они рациональны.
Есть неподалеку от Берлина небольшой островок на озерце, там стоит бывшая локалка, ставшая детским оздоровительным лагерем летом и вторым центром скаутской подготовки зимой, так берлинцы в этот «водный бублик» зеркальных карпов запустили, в кулинарных целях. Зачем это все? Лучше бы дикое завелось, само собой. Но с немецкой точки зрения это нерационально.
И вот только я собрался на причал, как меня догнала радиограмма: Командор собирает совещание. Да не с утра, а очень уж неудобно – в обед. Все, думаю, накрылась моя рыбалка, день будет сложный – я верю в приметы.
На всех совещаниях, и не только у Сотникова, я сажусь отдельно – всегда так делаю, да. Подальше и чтобы незаметен был. В большом кабинете Главного такое «мое» место – за камином, я ставлю стул в уголок, сажусь и тихо слушаю, внимательно смотрю. Иногда говорю что-то, но очень редко.
Камин – это хорошо, жилище огня настраивает на спокойные мысли, даже если сам огонь и не горит. Меняешь ритм, это несложно. Каждый якут, когда садится перед печкой-камельком, становится философом, а когда садится верхом на лошадь – певцом, так говорят они сами. А я наполовину якут по матери, так что необходимое впитал.
Сегодня тут что-то особо нервно.
Кроме силовиков, сталкеров и разведки Потапова за столом и вдоль стен сидят все главы поселений – обсуждаются важнейшие для них вопросы, ключевые. Хорошо, что у шерифа свое место: теснота страшная.
Окно открыто настежь – иначе задохнемся, на дворе стоит теплый день, можно сказать, жаркий. И безветренный. Даже огромная «труба» донжона не дает тяги – антициклон, вода на реке как зеркало.
– Я тебя услышал, Руслан, садись. – Сотников указующе дернул подбородком, переложил бумаги. – Ну что, все по первому разу высказались? Хорошо.
Он встал, сделал пару шагов к висящей на стене огромной рукотворной карте земель – освоенных, разведанных и дальних.
– А теперь и я спрошу.
Интересный момент.
В такие мгновения я всегда смотрю на людей, на их реакцию. Мне вот понятно, что сейчас Главный начнет кипеть. Кто еще понимает это прямо сейчас? Вижу, Хромов, старшина Посада, понимает. И Семен Туголуков понимает. Эти пока будут молчать, мудрые, должность обязывает, им не воевать нужно, а развиваться. Не на убой людей слать, а новых добывать.
А Русик Бероев не понимает. И Фокин не понимает. К сожалению, именно те, кто больше всего общаются с человеком по долгу службы или просто на путях судьбы, порой его не понимают – довольно обычный случай.
– Вопрос простой: каковы ожидаемые потери.
Тишина, как тяжелый полог, упала на людей сверху, тягостная, черная.
Пока все молчали, я нарисовал на стене очередной крестик, осторожно, тонким гвоздиком, специально в кармане держу. Обычай у меня такой: на удачу. Каждое совещание ставлю, а считать их не считаю. Личный бзик. Некоторые крестики ориентированы по осям, некоторые диагонально, смыслы есть, но о них пока не буду.
Если бы мне пришло в голову нацарапать такое на любимой командорской столешнице, то он, заметив, скорее всего, тут же разжаловал бы меня в трубочисты. А на стенке ниче, не замечают.
Вот когда Маргарита Эдуардовна здесь – а она обычно напротив сидит, за столом, – то столь явное безобразие отмечает сразу и каждый раз понимающе подмигивает. Остальные не видят. Зенгер вообще что-то типа шефства над шерифом учинить старается, невесту мне ищет, да… Все медики включены в этот интересный патрологический процесс, правда, они только среди себя и ищут. А вот тут ошибочка, гражданочки в белых халатах, ход слишком простой и тем неправильный. Не нужна мне медичка в женах, никакая. Жесткие они все, медички, как башмак, без жалости к людям и особенно к их неизбежным слабостям – такова печать профессии, долг соседствует с привычной ненавистью к тупым больным, а мало их, что ли… Да я и сам такой, в смысле, жесткий. – И зачем мне, скажите, семья из двух профессионально безжалостных людей, а?
Никому про это не говорю и тем более не спорю. Хотя порой мне кажется, по косвенным данным, что Зенгер это поняла: мудрая она баба.
– Итак, еще раз, каковы ожидаемые потери? Подожди, Руслан… – президент сразу осадил капитана. – Феоктистов, вас ведь учили методе в этих самых ВОКУ[4], ожидаемые потери считать? Молчишь?
Специально Бероева не трогает… морозит его, держит на подергивании, на адреналине. Не позавидую Руслану, но тому и не привыкать – раз ты главный военный, значит, главный ответчик по личному составу.
Вождь. Родись Сотников лет пятьсот назад – запросто мог бы ермаковать.
Я легко вижу Командора в абаканских степях или в забайкальской тайге во главе огромной конной банды, в те времена красиво называемой войском. Это только дураки считают, что хорошие военачальники всегда есть первые безбашенные бойцы и свирепые отморозки по натуре. А это не так, тут налицо обыкновенный управленческий талант людей, в силу конкуренции или случайности не нашедших себе мирного места в бизнесе, а в силу «неправильной» биографии не попавших в официальное «дворянство», как бы его там ни называли, по векам и эпохам.
Из таких вот и куются настоящие Новые Вожди.
Заперли Лешу на Земле-1 в самую Тмутаракань, идиоты, потеряли ценнейший кадр. Сколько их таких по Руси, запертых не там, где надо, и не теми, кому бы вообще стоило прикасаться хоть краем к кадровому вопросу.
– Алексей Александрович, извини, но так спрашивать некорректно. Если подходить с этого боку, то мы ничего и никогда не сможем сделать, – медленно поднимаясь за столом, проворчал Феоктистов.
– А я тебя понимаю! – покладисто закивал Сотников. – Понимаю… Война есть эпизод неотъемлемый, силком его из списка ожиданий не вычеркнешь, рано или поздно драться приходится всем. Только я вот про результат не понимаю: мы чего такого стратегического добьемся, потеряв людей? Кстати, Руслан! Ничего нам сказать не хочешь?
– Потери будут, это не зусулы. Уже в силу разницы в организации и вооружении, – не побоялся признаться Бероев.
Сотников хлопнул в ладоши, погладил столешницу, что-то там ковырнул…
– Во-во. Не зусулы… Давайте я вам скажу, раз все такие стыдливые. Десять человек мы потеряем за кампанию. Десяток лучших мужиков, молодых, здоровых, активных, самый генофонд. И что нам скажут девушки? Спросят они – мне первому, кстати, вопрос зададут: за что погибли женихи? Что мы такого приобрели, товарищ Сотников? От кого отбивались, не щадя жизни? Кто на нас напал?
Туголуков наклонился к Хромову, что-то прошептал ему почти на ухо. Я привычно прочитал по губам: «А людей опять у нас потребуют…» Пантелей Федорович угрюмо кивнул в ответ.
Собственно, непоняток нет. Часть наших возмущается, а чего, собственно? Это пока не госграница, это просто фронтир, он подвижен. Освоили мы территорию, забились, выставили патрули. Межгосударственных договоренностей нет никаких. А канадцы справедливо считают, что там зона и их интересов, щупают, пытаются напугать. Ситуация напоминает мне старую «арктическую», когда Запад постоянно говорил нам, что, мол, русские Север не осваивают. Помню, как этот фактор помог в Диксоне церковь поставить – вот вам, присутствуем, отсюда начинается Россия! А канадцы не присутствуют, вот и пошли разбираться.
Договариваться надо бы. Но молодые хотят войны.
– Без сухопутной операции ощутимого материального урона, достаточного для прекращения агрессивных поползновений, канадцам не нанести, – упрямо продолжал гнуть свою линию капитан.
Эко слово ввернул осетин, «поползновений»… Сотников помолчал, давая паузу на размышление и себе, и всем остальным. За окном кто-то закричал молодым женским голосом, подзывая, торопя, кто-то сразу откликнулся, раздались торопливые шаги – стук-стук по брусчатке.
И вновь тишина.
А я у себя отчего-то подумал, что стал слишком старым.
Нет, не прожитыми годами, не физическими немочами, это просто излишняя мудрость накрутила мне годы. Искусственно. Парадоксально чувствую себя седым аксакалом – настолько мне все очевидно. А ведь тот же Руслан постарше меня будет, да… И среди сталкеров есть мужики годами побогаче, да и в погранцах зрелые имеются. Но они не парятся – прут и лезут, всегда готовы и всегда только в бой. А полного понимания, что вообще нам надо от этого мира, нет.
Опять какой-то шум донесся со двора. Бероев встал и чуть прикрыл створки.
– Потапов, вот вы к Квебеку ходили, – утвердительно произнес Главный.
– Так точно, – по-военному четко отозвался Федя, вставая.
Толковый парень.
Я сильно его качал, долго, въедливо, староземное прошлое мы тут выяснять уже научились. Вот с «местным» прошлым – никак. То есть убедился я, например, что Ленни Кальми-Ре действительно швейцарка, чему есть точные подтверждения, а вот что она тут делала – это только с ее слов, которых очень мало. По Джаю еще сложней – земного досье не вычислил.
А Потапов наш, родной, никаких спецслужб за спиной. Я сразу к нему проникся. Но как только это понял, так сразу начал качать Спасателя в три потока, кучу документов через канал выписал, дольше всех его проверял – очень страшно было ошибиться. Все нормально, Федя сибирячок на три глубины, хоть и в Москве родился, даже общие знакомые нашлись, да… И Сотников к нему проникся – он ведь тоже его прокачивал, по-своему.
– Не одобряю, кстати. Кто просил сразу после драки соваться в новое пекло?
– Привычка тундровая, – нагло заявил Федя. – Каждое животное, увидев новое, хочет прояснить степень опасности.
Удивительно, но Сергей Демченко при этих словах не скривился. Я давно наблюдаю за обоими – из такого соперничества порой рождаются самые настоящие проблемы, вплоть до глупых преступлений. Но тут вроде пронесло, Александрович сразу и правильно разделил функции групп, упирая на приоритет водной составляющей дальней разведки, – а как иначе, в этом мире все далекое водным путем узнается. Пока парни ладят, даже совместные операции планируют. Да и другая судьба теперь у Демченко, это уже понятно, Сотников его к смене профиля готовит.
– Привычка у него… Ладно. Что можешь добавить, кроме этих фотографий и описания местности? Скажи, скажи, я хочу, чтобы все послушали, оценили перспективы.