Страница:
– Васюков, принеси лопату.
Вторая была на танке Семена. Сергей протянул лопату высокому унтеру.
– Копайте.
– Чего копать, Ваше благородие?
– Могилу копайте.
Третья могила за неполные сутки. Унтер подхватил лопату с огромным облегчением – ни фамилии, ни части офицер не спросил, а за такое дело и на каторгу могут упечь… Над еще одним холмиком у дороги треснул жидкий залп.
– Мирошкин, займешь мое место, я буду в танке Семена.
– Есть!
– По машинам!
Забираясь в люк, Сергей влез рукой во что-то липкое. Кровь Семена, много натекло. К горечи потери примазалась гадливая мысль: «Может, и хорошо, что так получилось? Не ужился бы Сеня Шацкий с нынешним царским режимом. Нет, не ужился».
Глава 2
Вторая была на танке Семена. Сергей протянул лопату высокому унтеру.
– Копайте.
– Чего копать, Ваше благородие?
– Могилу копайте.
Третья могила за неполные сутки. Унтер подхватил лопату с огромным облегчением – ни фамилии, ни части офицер не спросил, а за такое дело и на каторгу могут упечь… Над еще одним холмиком у дороги треснул жидкий залп.
– Мирошкин, займешь мое место, я буду в танке Семена.
– Есть!
– По машинам!
Забираясь в люк, Сергей влез рукой во что-то липкое. Кровь Семена, много натекло. К горечи потери примазалась гадливая мысль: «Может, и хорошо, что так получилось? Не ужился бы Сеня Шацкий с нынешним царским режимом. Нет, не ужился».
Глава 2
Заночевали в каких-то разрушенных китайских фанзах[1]. Места под крышей уже были заняты, но отказать в ночлеге товарищам, приехавшим на таких грозных машинах, не посмели. Какой-то пехотный поручик пытался расспросить Сергея, откуда они тут взялись, но лейтенант от него отмахнулся – все смертельно устали после тяжелейшего марша, особенно механики-водители. Казалось, что пройти весь путь пешком и то было бы легче.
Утром, когда танкисты, продрав глаза, добивали остатки НЗ, Мирошников принес еще одну плохую весть:
– Васюков пропал!
Быстро прочесали, насколько могли, окружающую местность, но заряжающего не нашли. Царские солдаты дружно отнекивались: «Не видали, Ваше благородие». Это «благородие» начало Сергея здорово раздражать. Уже выяснили, что вместе с Васюковым пропал его вещмешок и ППС.
– Сбежал, кулацкая морда, – подвел итог поисков Ерофеев.
– Почему кулацкая? – удивился лейтенант.
– Так кулацкая и есть! Из раскулаченных он.
Во взводе заряжающего командирского танка называли исключительно по фамилии, мало кто знал его имя. Васюков – туда, Васюков – сюда. Считали его парнем здоровым, что было действительно так, но туповатым. А вот это действительности не соответствовало. Необразованный – да, малость медлительный, но не дурак. Он едва ли не быстрее всех оценил открывшиеся перспективы и возможности, ведь в Сибирь его семья попала совсем не по своей воле. А так и хозяйство батино в Тамбовской губернии можно сохранить, и сестренка младшая, как и он, еще не рожденная, не умрет от воспаления легких в первую сибирскую зиму. Правда, самого Кольку Васюкова родственники могут и не признать, ну да уж как-нибудь, все-таки родная кровь. Вот и рванул.
– Ладно, – махнул рукой взводный, – черт с ним. Приготовиться к маршу! Иваныч, что у нас с горючим?
В конце концов, он и сам понимал, что долго скрывать свое появление здесь не удастся, а вывезти танки без приказа местных верхов не получится. Только до этих верхов нужно еще добраться. Как и до железной дороги.
– На полсотни кэмэ хватит, а дальше – все.
– По машинам!
Приблизительно в это же время еще не отошедший ото сна капитан Кондратьев пытался понять, какого черта от него хочет этот детина в черном комбинезоне с подбитым глазом. И зачем он сует ему эту книгу. Заряжающего признали казачки из обоза, которых вчера капитан оставил для связи. Поначалу они хотели в отместку намять бока танкисту, но автоматная очередь поверх голов быстро охладила их пыл. Сообразив, что их офицер из штабных, возможно, и есть самый короткий путь к местному начальству, Васюков потребовал отвести себя к капитану. А тут и сам Кондратьев нарисовался, разбуженный пулеметной, как он считал, очередью.
– Смирно!
Васюков наконец заткнулся и замер.
– Воды!
Плеснув на слипающиеся от многодневного недосыпа глаза, капитан начал приходить в себя, голова заработала. Книжка в невзрачной серой обложке. «Левицкий. Русско-японская война 1904–1905 гг.». Без привычных ятей и еров, но вполне понятно. Кондратьев перевернул страницу. Там то же самое, а ниже: «Государственное военное издательство наркомата обороны Союза ССР. Москва – 1938».
– Это что? Что это такое?
– Книга, тов… господин капитан.
– Ваше благородие, – автоматически поправил Кондратьев, – сам вижу, что книга. Что это за «наркомат союза сэсэр»? И почему год издания такой?
– Так я же вам и говорю, това… Ваше благородие, господин капитан…
Капитанского терпения хватило всего на полминуты этого бреда.
– Молча-ать! Пьян, скотина?!
– Никак нет! Правду говорю, святой истинный. – Николай торопливо осенил себя крестным знамением. – У меня и документы есть! И на автомате год гляньте, товарищ капитан!
Из содержимого книжки, именуемой красноармейской, явствовало, что перед Кондратьевым стоит Васюков Николай Агафонович… одна тысяча девятьсот двадцать шестого года рождения??? «Красноармеец»! Что это? Чья-то мистификация? Но чья? И кому могло потребоваться мистифицировать его, капитана Кондратьева? Невелика птица. А вдруг действительно весь рассказ правда? Ведь вчера эти странные машины, которые Васюков называл танками, он видел сам, своими собственными глазами.
Капитанские мысли понеслись галопом. Итак, что мы имеем? Книга? Ерунда. В типографии можно отпечатать все что угодно. Красноармейская книжка с годом рождения? То же самое. Необычное оружие с годом выпуска? Это уже кое-что, но мало, катастрофически мало. А вот сами танки… И люди. Но где они сейчас?
– Километров десять отсюда!
Про километры Кондратьев представление имел, недаром академию окончил.
– Дорогу показать сможешь?
– Никак нет, темно было.
– Болван!
На самом деле невелика беда. С неисправным танком на буксире далеко не уйдут, а дорог тут мало, никуда не денутся. Значит, найти и доложить. Нет, не так! Отправить казаков на поиски, а самому с докладом – к генералу. Во-первых, кто-нибудь может опередить, а упускать такой момент для стремительного взлета своей карьеры Кондратьев не собирался. Ведь перспективы открывались широчайшие: техника из будущего, оружие, люди. Дух захватывало. И он, капитан Кондратьев, нашел их первым. Во-вторых, неисправную машину потребуется эвакуировать по железной дороге, без письменного приказа командира корпуса никто вагоны не выделит. Русские войска отступают, страшно подумать, что хоть один танк достанется японцам. Капитан выглянул из фанзы:
– Клейнбурга ко мне, бегом! – И, повернувшись к Васюкову, спросил: – На лошади ездить умеешь?
– Так точно!
Одной проблемой меньше. Подпоручик явился быстро, будто возле двери ждал.
– Александр Вильгельмович, принимайте командование над обозом и ведите его к Телину, здесь уже недалеко.
– Есть! А вы куда же?
– Обстоятельства изменились, я в Телин, срочно. Да, казачков я у вас заберу.
Подпоручик бросил взгляд на Васюкова, но догадки оставил при себе.
– Разрешите идти?
– Идите. И урядника пришлите ко мне.
Капитанский приказ бородатому уряднику не понравился. Люди и лошади устали, а тут гнать их неведомо куда. И зачем? Машины железные, мерзко воняющие, искать. Однако возразить решительно настроенному офицеру не осмелился, три парных дозора направились в обратный путь. Остальные с Кондратьевым и Васюковым поспешили в Телин, где, по предположению капитана, должен был находиться штаб корпуса. Ноги заряжающего, сидящего на низкорослой казачьей лошадке, едва не задевали землю, но никто над ним не смеялся, не до того было. А лошадь все-таки жалко.
Мать, мать, мать! Твою перемать! Неудачи продолжали преследовать взвод. Едва тронулись в путь, как заглох двигатель командирского танка. Ерофеев нырнул в дизельные потроха и вынес вердикт:
– Тээнвэдэ.
– Починить можно?
Иваныч только покачал головой. Приехали! И что теперь? Взрывать одну из машин и оставлять ее японцам? Думай, лейтенант, думай, доказывай, что не зря офицерские погоны на плечах носишь. А если последний танк сломается? Он ведь те же семь с лишним сотен километров на гусеницы намотал, что и остальные, а нагрузки на двигатель и трансмиссию при буксировке двойные.
Карта. Лист обычной бумаги, толстые линии, тонкие, пунктирные, значки условные, циферки, буковки. Километры гор, спрессованные в сантиметры гладкой бумаги. Помоги, карта, подскажи выход! Молчит разрисованный лист, не дает ответа. Ищи сам, лейтенант. А он уже нашел тонкую пунктирную линию, упирающуюся в прямоугольник полустанка, для названия которого не нашлось даже места. Но что скрывается за этой едва заметной линией? Узкая тропа, по которой только на ишаке можно проехать? Или дорога, вполне проходимая даже для средних танков? Или карта врет, нет там никакого прохода? Пока сам не увидишь, не узнаешь, что это – путь к спасению или дорога в ловушку.
– Иваныч, бери на буксир «семерку».
Семена уже нет, и Сергей назвал его машину по последней цифре номера.
– Есть!
– Мирошкин, остаешься со своей машиной. Десантники остаются с тобой. Мы дотащим «семерку» до железки и вернемся за тобой. Рацию держи постоянно включенной на прием. Появятся японцы, взрывай машину и уходи вслед за нами.
– Есть!
По прикидке Сергея, время еще было. За вчерашний день они прилично оторвались от передовых частей японцев. А, как он вычитал в книге, дневной переход нынешней пехоты не превышал двадцати-тридцати километров в день, даже при отсутствии сопротивления противника. Это не сорок пятый год с его прорывами механизированных частей и выходом на оперативный простор.
Пока перецепляли буксир, пока искали поворот к железной дороге, время шло. Дорога оказалась неожиданно приличной, узкой, но без крутых коварных поворотов. К полудню впереди показалась железнодорожная насыпь, а чуть правее – какие-то постройки. Действительность разочаровала: то, что на карте лейтенанта было обозначено как станция, за сорок лет до этого было всего лишь разъездом. Здесь жили только стрелочники и путевые обходчики. На путях стояло несколько брошенных вагонов.
– Ну что, лейтенант, приехали? Что дальше делать будем?
– То же, что и планировали: возвращайся, бери на буксир Мирошкина и тащи сюда.
– А ты?
– А я тут осмотрюсь, может, чего и придумаю. Малышев, возьми автомат, пойдем посмотрим, что здесь и как.
Жилища железнодорожных служащих были пусты и носили следы поспешного бегства. В Германии и Польше Сергей многократно наблюдал такие же картины, но каждый раз душе становилось муторно. Жили люди, работали, детей растили, а потом все бросили и ушли. Даже телеграфные провода, идущие вдоль дороги, не обрезали. Насыпь высокая. Была мысль разобрать вагоны, погрузить на них два танка и отбуксировать третьим, но не получится. Остается на исправном танке идти в Телин, где попытаться добыть паровоз, платформы и саперную роту. Вдруг получится?
– Глянь, что в вагонах.
Радист закинул автомат за спину, добрался до запора и откатил дверь.
– Ящики какие-то.
В ящиках оказались унитарные патроны, те самые, семидесятишестимиллиметровые. Будет теперь чем японцев встретить, жаль только, что одна шрапнель. Во втором оказалось солдатское обмундирование и белье. «Заодно и в чистое переоденемся», – подумал лейтенант, но озвучивать свои мысли не стал. Уже хотели осмотреть третий вагон, но тут Юра заметил казаков.
– Товарищ лейтенант, казаки!
Радист взял автомат на изготовку.
– Отставить, – остановил не в меру ретивого подчиненного Сергей. – Где они?
Со стороны Телина вдоль насыпи скакали двое. Заметили танк (трудно не заметить), остановились, посовещались. Один остался, второй рысью двинул обратно. Ну, вот все и решилось, осталось только дождаться гостей.
Командир 4-го Сибирского корпуса генерал-лейтенант Зарубаев с утра пребывал в препаршивейшем настроении. После прорыва японцев вверенный ему корпус отступил в совершеннейшем беспорядке. Связь со многими частями отсутствовала, и было непонятно, где они сейчас находятся. В довершение всего очень много имущества, которое с таким трудом доставили через всю страну, пришлось бросить. Многое даже не успели испортить, и все это теперь достанется японцам.
– Ваше превосходительство, – в дверях нарисовался адъютант, – капитан Кондратьев вернулся, просит принять.
– Пусть подождет.
– Он настаивает на немедленном приеме. Утверждает, что у него сведения чрезвычайной важности.
Наверняка еще одна плохая новость, ну да деваться некуда, может, действительно что-то безотлагательное.
– Пусть войдет.
Капитан, небритый, помятый, видно, что прямо с дороги, не вошел – влетел. И с порога начал:
– Ваше превосходительство…
Через полминуты комкор подозрительно принюхался, но знакомого запаха не уловил. Опиумом никто из штабных тоже не баловался, так какого же черта… Ощетинившись генеральскими усами, Зарубаев прервал подчиненного:
– Вы в своем уме, капитан?! Какие еще танки из будущего? Какие потомки из сорок пятого года? Молчать! Вы сами их видели?
– Так точно, – успел вклиниться Кондратьев, – и машины видел, и людей. Более того, один из них прибыл вместе со мной со своим оружием и документами. Желаете взглянуть, Ваше превосходительство?
Уверенный тон капитана смутил генерала, Кондратьева он знал как звезд с неба не хватающего, но грамотного, толкового офицера, к мистификациям и фантазиям не склонного. И вдруг такое… Ну что же, посмотрим, кого он сюда притащил.
– Вы в нем уверены?
– Так точно, Ваше превосходительство!
– Давайте его сюда, посмотрим на это чудо.
Кондратьев торопливо полез в свою сумку.
– Ваше превосходительство, вот еще книга с описанием боевых действий текущей войны. Издана в тридцать восьмом году.
Посмотреть книгу генерал не успел: в комнату, оборудованную под кабинет, вошел здоровенный детина в странном черном комбинезоне, комкающий в руках чудну́ю ребристую черную шапку. Следом адъютант внес его вещмешок, необычное короткое оружие и брезентовый подсумок. Если бы не этот комбинезон, то одень эту рязанскую рожу в серую шинель, папаху на голову нахлобучь – от обычного русского солдата не отличишь, разве что ростом будет выдаваться, но и сейчас такие здоровяки иногда попадаются.
– Здравия желаю, тов… господин генерал.
Первым делом Зарубаев взял в руки автомат.
– Вот так, Ваше превосходительство.
Уже разобравшийся, а чего там разбираться, в устройстве ППС капитан показал комкору, как заряжать и как стрелять.
– Обратите внимание на пистолетный патрон, сейчас никто ничего подобного не делает. А вот год выпуска набит, одна тысяча девятьсот сорок четвертый…
На изучение и осознание новой информации генералу потребовалось минут двадцать. Его подчиненный, даже спросонья, справился намного быстрее. А вот что делать дальше, генерал еще не решил. Как и многие командиры корпусов и армий, Зарубаев был типичным представителем кабинетных генералов, выдвинутых на высокие должности в армии, не воевавшей почти тридцать лет. Строевая подготовка, верность царствующей династии и минимизация расходов от казны в ней ценились намного выше, чем боевая выучка. Однако в отличие от многих своих товарищей командир четвертого Сибирского корпуса мелочной опекой своих подчиненных не докучал. У Куропаткина командиры корпусов роты передвинуть не смели без его приказа. Зарубаев даже инициативу у полковых командиров допускал, в разумных, конечно, пределах.
Отослав Васюкова в приемную, генерал приступил к решению насущного вопроса.
– Если все это действительно так, то попасть в японские руки они не должны.
– Так точно, Ваше превосходительство!
– Что делать думаете, капитан?
– Мною разосланы три парных дозора казаков. Один по дороге на Телин и два к железной дороге. При наличии неисправной машины и малого запаса горючего деваться им некуда. С минуты на минуту жду доклада об их обнаружении.
– Похвально, капитан. Но обнаружить – это даже не полдела. Как думаете их эвакуировать?
– Это возможно сделать только по железной дороге. Нужен паровоз, платформы и саперная рота.
– Саперы-то вам зачем? – удивился Зарубаев.
– Полустанки и разъезды не оборудованы для погрузки такой техники на платформы, придется строить пандус.
– Хорошо, я распоряжусь, но помните о важности и секретности.
– Так точно, Ваше превосходительство!
– Поручик!
Вышколенный офицер мгновенно возник возле дверей, почтительно склонив голову с идеально ровным пробором.
– Подготовьте приказ. Командиру шестого саперного батальона выделить в распоряжение капитана Кондратьева роту для выполнения секретного задания…
Закончив диктовать, Зарубаев обернулся к капитану:
– Действуйте. А этого, Васюкова, я у вас заберу пока. И книжечку эту посмотрю. Любопытная должна быть литература. Комбриг Левицкий… Что это за звание такое или должность?
Кондратьев счел генеральский вопрос риторическим, да и время поджимало.
– Разрешите идти, Ваше превосходительство?
– Да, да, конечно, идите. Приказ будет готов с минуты на минуту, я его тут же подпишу.
Шлепнув на свежую подпись корпусную печать, Кондратьев выскочил в штабной двор:
– Урядник, вернулись разведчики?
– Нет еще, ваше бродь!
– Оставайся здесь. Как кто вернется, галопом на станцию.
Несмотря на поражение в последнем сражении и проигранную войну, поручик Петров был вполне доволен жизнью. В мирное время ему бы еще года три-четыре в субалтернах бегать, а так он уже командир саперной роты. А это немалый карьерный рост и положение в обществе соответствующее. И штабс-капитанские погоны уже не за горами. Именно его рота была выделена в распоряжение Кондратьева.
– Машины эвакуировать? Откуда?
Вопросы были вполне закономерные, вот только ответов на них пока не было.
– Выдвигайтесь с ротой на станцию. По железной дороге поедем.
– Слушаюсь!
Поручик отправился поднимать своих саперов, а Кондратьеву еще предстояло добыть паровоз и вагоны. Приказ приказом, но подвижной состав из воздуха не появится, тут особый подход нужен.
Танк Мирошкина на буксире приволокли через три часа. Все это время экипаж разгружал вагоны, царское обмундирование вывалили прямо на землю. Со вторым пришлось повозиться, снарядные ящики так просто на землю не скинешь.
– Сержант, двоих с пулеметом в дозор, остальных на разгрузку вагона.
– Есть!
Лейтенант подошел к только что вылезшему из люка механику.
– Иваныч, а что, если насос с восьмерки перекинуть, справишься?
Водитель на пару секунд задумался.
– Можно попробовать.
– А регулировка?
– Лейтенант, не обижайся, но я свой первый танк собрал, когда ты еще в коротких штанишках ходил.
– Сколько времени тебе потребуется?
– Если втроем, часа за четыре должны управиться.
– Действуйте. Да, как грузить будем, с торца?
Ерофеев отрицательно покачал головой.
– Начнем «восьмерку» на буксире втаскивать – можем на бок завалить. Лучше сделать боковой пандус. Одним танком втащим, вторым довернем. Только работы много, боюсь, за сутки не управимся.
– Управимся, думаю, предки скоро подоспеют.
– Откуда такая уверенность? – удивился механик.
Сергей указал на маячившего в отдалении казачка.
– Второй куда-то ускакал, надо полагать, с донесением.
– Дошел-таки Васюков, – предположил Ерофеев.
– Может, оно и к лучшему. Пойду, помогу с разгрузкой.
Сергей уже направился обратно к вагону, когда механик окликнул его:
– Лейтенант, дальше-то что?
– Не знаю. А пока надо вывезти танки.
– Мне ваш генерал не указ, у меня свое начальство есть!
Железнодорожник в фуражке с красным верхом и золотой цепью поперек живота был исполнен собственной значимости.
– А случись что, кто за это отвечать будет? Каждый вагон на счету, я уж про паровозы и не говорю. А платформ так и вовсе нет. Даже и не уговаривайте, не дам.
Положение сложилось патовое. Вернуться к командиру корпуса и доложить – означает расписаться в собственной беспомощности, такое не забывают. Выбить своими силами паровоз и вагоны для эвакуации этих чертовых танков тоже решительно невозможно. Кондратьев уже начинал жалеть, что ввязался в это дело.
А вокруг кипела и бурлила станционная жизнь, сама станция доживала последние дни, войска оставляли Телин и уходили дальше, к Сыпингайским позициям, рекогносцированным еще в 1903 году. Пока капитан обдумывал свои дальнейшие действия, к нему подкатился незнакомый штабс-капитан.
– Штабс-капитан Маслов, – представился незнакомец, – служу по интендантской части при штабе первой армии.
– Капитан Кондратьев, четвертый Сибирский корпус.
– Я краем уха слышал, что у вас есть приказ командира корпуса на эвакуацию чего-то там с разъезда неподалеку от Мукдена.
– А вам какое до этого дело? – насторожился Кондратьев.
– Есть у меня… то есть у нашего управления свой интерес. Надо вывезти застрявшие на одном разъезде вагоны с воинским имуществом.
– Я бы и рад помочь, – развел руками капитан, – но паровоз и вагоны мне не дают.
– А вот это я беру на себя. Давайте ваш приказ.
Интендант Кондратьеву сразу не понравился – скользкий тип. Но, если и вправду добудет паровоз… А, была не была!
– Вот, возьмите.
– Подождите минуту, все будет.
Маслов исчез за дверью кабинета начальника станции. Не было его минут пять, вышли оба: и интендант, и начальник.
– Сколько вагонов вам потребуется?
Кондратьев не сразу поверил своему счастью. Если по сорок нижних чинов на вагон, то…
– Хотя бы три.
– Идемте.
Вся троица решительно направилась в сторону депо.
– Капитан, черт возьми, как вам это удалось?
– Я приложил к вашему приказу несколько своих бумаг, – ухмыльнулся интендант.
До Кондратьева наконец дошло, что он банально дал железнодорожнику взятку. Сразу все нашлось, и паровоз, и вагоны. Правда, обычные теплушки, платформ действительно не было. Саперы поручика Петрова заполнили выделенные им вагоны. Паровоз свистнул, пыхнул дымом, пшикнул паром, с лязгом дернул вагоны и потащил короткий эшелон в направлении Мукдена.
Кондратьев предпочел добираться на паровозе. Во-первых, впервые представилась такая возможность. Во-вторых, надо было первым увидеть танки и потомков. И принять какое-то решение. Капитан пытался проиграть в голове разные варианты, но в голову лезла всякая чушь. В конце концов он решил дождаться встречи и дальше действовать по обстановке.
Генерал Зарубаев тоже думал о предстоящей встрече, только не со свалившимися на его голову потомками, а с начальством. Комкор покосился на лежавшую на столе невзрачную серую книжку. Неведомый комбриг о всей деятельности русского командования отзывался весьма нелицеприятно. Ему-то легко, поморщился генерал, двадцать лет спустя, имея на руках все данные. А попробовал бы сам, да еще под таким руководством… Да черт с ней, с книжкой, четвертый Сибирский там упоминали всего пару раз, и на фоне остальных он выглядел очень даже неплохо. А вот то, что касалось дальнейшей судьбы империи…
Нет, плохие предчувствия с утра не обманули. То, что рассказал этот деревенский простак, рушило основы генеральского мировоззрения. Через двенадцать лет рухнет империя, царская семья будет казнена, какое-то быдло придет к власти… И этот Васюков думал, что его наградят и к родне в деревню отправят? Дурак! Пусть в одиночке под арестом посидит с полным запретом общения с кем бы то ни было.
Как обо всем этом начальству доложить? Тут и голову потерять можно, не только эполеты. И не доложить нельзя, держать такую информацию у себя – все равно что играть бомбой с подожженным фитилем. Слухи рано или поздно все равно расползутся. Значит, надо принять меры, чтобы расползлись как можно позже.
– Поручик!
Адъютант и его идеальный пробор мгновенно возникли в кабинете.
– Распорядитесь вызвать ко мне командира конвойной сотни.
– Слушаюсь, Ваше превосходительство! Что-нибудь еще?
От этой угодливости генерал поморщился.
– Нет, это все, идите.
Адъютант испарился. Генерал придвинул к себе лист бумаги, собрался с мыслями и макнул в чернильницу перо. Донесение в штаб 1-й армии он решил написать собственноручно.
– Паровоз!
Приближавшийся со стороны Телина столб дыма предупредил о приближении эшелона. Поскольку разъезд был оставлен минимум сутки назад, то наиболее вероятной версией было приближение спасательной экспедиции. Вагон со снарядами был почти разгружен, но после предупреждения работа остановилась, все взгляды скрестились на Сергее. Даже механики оторвались от ремонта танка. Стратегию продумывать было некогда. Стерев со лба капли пота, лейтенант приказал:
– Продолжайте разгрузку. И не стрелять, ни в коем случае.
Поправил ремень с кобурой и, не оглядываясь, двинулся навстречу эшелону. Пришла запоздалая мысль, что неплохо было бы взять из танка фуражку, но не возвращаться же, так и пошел в шлеме. Заметив приближающуюся фигуру, казачок напрягся, но вскакивать в седло и делать ноги не спешил. У приближающегося паровоза отсутствовала привычная красная звезда на котле, а сверху громоздился огромный фонарь. Постепенно замедляясь, эшелон остановился в сотне метров от Сергея. Из будки на насыпь спрыгнул офицер в длинной шинели и, привычно придерживая шашку левой рукой, пошел навстречу. Из вагонов выбрались еще несколько человек, эти просто глазели, враждебности никто не проявлял. Это хорошо.
Утром, когда танкисты, продрав глаза, добивали остатки НЗ, Мирошников принес еще одну плохую весть:
– Васюков пропал!
Быстро прочесали, насколько могли, окружающую местность, но заряжающего не нашли. Царские солдаты дружно отнекивались: «Не видали, Ваше благородие». Это «благородие» начало Сергея здорово раздражать. Уже выяснили, что вместе с Васюковым пропал его вещмешок и ППС.
– Сбежал, кулацкая морда, – подвел итог поисков Ерофеев.
– Почему кулацкая? – удивился лейтенант.
– Так кулацкая и есть! Из раскулаченных он.
Во взводе заряжающего командирского танка называли исключительно по фамилии, мало кто знал его имя. Васюков – туда, Васюков – сюда. Считали его парнем здоровым, что было действительно так, но туповатым. А вот это действительности не соответствовало. Необразованный – да, малость медлительный, но не дурак. Он едва ли не быстрее всех оценил открывшиеся перспективы и возможности, ведь в Сибирь его семья попала совсем не по своей воле. А так и хозяйство батино в Тамбовской губернии можно сохранить, и сестренка младшая, как и он, еще не рожденная, не умрет от воспаления легких в первую сибирскую зиму. Правда, самого Кольку Васюкова родственники могут и не признать, ну да уж как-нибудь, все-таки родная кровь. Вот и рванул.
– Ладно, – махнул рукой взводный, – черт с ним. Приготовиться к маршу! Иваныч, что у нас с горючим?
В конце концов, он и сам понимал, что долго скрывать свое появление здесь не удастся, а вывезти танки без приказа местных верхов не получится. Только до этих верхов нужно еще добраться. Как и до железной дороги.
– На полсотни кэмэ хватит, а дальше – все.
– По машинам!
Приблизительно в это же время еще не отошедший ото сна капитан Кондратьев пытался понять, какого черта от него хочет этот детина в черном комбинезоне с подбитым глазом. И зачем он сует ему эту книгу. Заряжающего признали казачки из обоза, которых вчера капитан оставил для связи. Поначалу они хотели в отместку намять бока танкисту, но автоматная очередь поверх голов быстро охладила их пыл. Сообразив, что их офицер из штабных, возможно, и есть самый короткий путь к местному начальству, Васюков потребовал отвести себя к капитану. А тут и сам Кондратьев нарисовался, разбуженный пулеметной, как он считал, очередью.
– Смирно!
Васюков наконец заткнулся и замер.
– Воды!
Плеснув на слипающиеся от многодневного недосыпа глаза, капитан начал приходить в себя, голова заработала. Книжка в невзрачной серой обложке. «Левицкий. Русско-японская война 1904–1905 гг.». Без привычных ятей и еров, но вполне понятно. Кондратьев перевернул страницу. Там то же самое, а ниже: «Государственное военное издательство наркомата обороны Союза ССР. Москва – 1938».
– Это что? Что это такое?
– Книга, тов… господин капитан.
– Ваше благородие, – автоматически поправил Кондратьев, – сам вижу, что книга. Что это за «наркомат союза сэсэр»? И почему год издания такой?
– Так я же вам и говорю, това… Ваше благородие, господин капитан…
Капитанского терпения хватило всего на полминуты этого бреда.
– Молча-ать! Пьян, скотина?!
– Никак нет! Правду говорю, святой истинный. – Николай торопливо осенил себя крестным знамением. – У меня и документы есть! И на автомате год гляньте, товарищ капитан!
Из содержимого книжки, именуемой красноармейской, явствовало, что перед Кондратьевым стоит Васюков Николай Агафонович… одна тысяча девятьсот двадцать шестого года рождения??? «Красноармеец»! Что это? Чья-то мистификация? Но чья? И кому могло потребоваться мистифицировать его, капитана Кондратьева? Невелика птица. А вдруг действительно весь рассказ правда? Ведь вчера эти странные машины, которые Васюков называл танками, он видел сам, своими собственными глазами.
Капитанские мысли понеслись галопом. Итак, что мы имеем? Книга? Ерунда. В типографии можно отпечатать все что угодно. Красноармейская книжка с годом рождения? То же самое. Необычное оружие с годом выпуска? Это уже кое-что, но мало, катастрофически мало. А вот сами танки… И люди. Но где они сейчас?
– Километров десять отсюда!
Про километры Кондратьев представление имел, недаром академию окончил.
– Дорогу показать сможешь?
– Никак нет, темно было.
– Болван!
На самом деле невелика беда. С неисправным танком на буксире далеко не уйдут, а дорог тут мало, никуда не денутся. Значит, найти и доложить. Нет, не так! Отправить казаков на поиски, а самому с докладом – к генералу. Во-первых, кто-нибудь может опередить, а упускать такой момент для стремительного взлета своей карьеры Кондратьев не собирался. Ведь перспективы открывались широчайшие: техника из будущего, оружие, люди. Дух захватывало. И он, капитан Кондратьев, нашел их первым. Во-вторых, неисправную машину потребуется эвакуировать по железной дороге, без письменного приказа командира корпуса никто вагоны не выделит. Русские войска отступают, страшно подумать, что хоть один танк достанется японцам. Капитан выглянул из фанзы:
– Клейнбурга ко мне, бегом! – И, повернувшись к Васюкову, спросил: – На лошади ездить умеешь?
– Так точно!
Одной проблемой меньше. Подпоручик явился быстро, будто возле двери ждал.
– Александр Вильгельмович, принимайте командование над обозом и ведите его к Телину, здесь уже недалеко.
– Есть! А вы куда же?
– Обстоятельства изменились, я в Телин, срочно. Да, казачков я у вас заберу.
Подпоручик бросил взгляд на Васюкова, но догадки оставил при себе.
– Разрешите идти?
– Идите. И урядника пришлите ко мне.
Капитанский приказ бородатому уряднику не понравился. Люди и лошади устали, а тут гнать их неведомо куда. И зачем? Машины железные, мерзко воняющие, искать. Однако возразить решительно настроенному офицеру не осмелился, три парных дозора направились в обратный путь. Остальные с Кондратьевым и Васюковым поспешили в Телин, где, по предположению капитана, должен был находиться штаб корпуса. Ноги заряжающего, сидящего на низкорослой казачьей лошадке, едва не задевали землю, но никто над ним не смеялся, не до того было. А лошадь все-таки жалко.
Мать, мать, мать! Твою перемать! Неудачи продолжали преследовать взвод. Едва тронулись в путь, как заглох двигатель командирского танка. Ерофеев нырнул в дизельные потроха и вынес вердикт:
– Тээнвэдэ.
– Починить можно?
Иваныч только покачал головой. Приехали! И что теперь? Взрывать одну из машин и оставлять ее японцам? Думай, лейтенант, думай, доказывай, что не зря офицерские погоны на плечах носишь. А если последний танк сломается? Он ведь те же семь с лишним сотен километров на гусеницы намотал, что и остальные, а нагрузки на двигатель и трансмиссию при буксировке двойные.
Карта. Лист обычной бумаги, толстые линии, тонкие, пунктирные, значки условные, циферки, буковки. Километры гор, спрессованные в сантиметры гладкой бумаги. Помоги, карта, подскажи выход! Молчит разрисованный лист, не дает ответа. Ищи сам, лейтенант. А он уже нашел тонкую пунктирную линию, упирающуюся в прямоугольник полустанка, для названия которого не нашлось даже места. Но что скрывается за этой едва заметной линией? Узкая тропа, по которой только на ишаке можно проехать? Или дорога, вполне проходимая даже для средних танков? Или карта врет, нет там никакого прохода? Пока сам не увидишь, не узнаешь, что это – путь к спасению или дорога в ловушку.
– Иваныч, бери на буксир «семерку».
Семена уже нет, и Сергей назвал его машину по последней цифре номера.
– Есть!
– Мирошкин, остаешься со своей машиной. Десантники остаются с тобой. Мы дотащим «семерку» до железки и вернемся за тобой. Рацию держи постоянно включенной на прием. Появятся японцы, взрывай машину и уходи вслед за нами.
– Есть!
По прикидке Сергея, время еще было. За вчерашний день они прилично оторвались от передовых частей японцев. А, как он вычитал в книге, дневной переход нынешней пехоты не превышал двадцати-тридцати километров в день, даже при отсутствии сопротивления противника. Это не сорок пятый год с его прорывами механизированных частей и выходом на оперативный простор.
Пока перецепляли буксир, пока искали поворот к железной дороге, время шло. Дорога оказалась неожиданно приличной, узкой, но без крутых коварных поворотов. К полудню впереди показалась железнодорожная насыпь, а чуть правее – какие-то постройки. Действительность разочаровала: то, что на карте лейтенанта было обозначено как станция, за сорок лет до этого было всего лишь разъездом. Здесь жили только стрелочники и путевые обходчики. На путях стояло несколько брошенных вагонов.
– Ну что, лейтенант, приехали? Что дальше делать будем?
– То же, что и планировали: возвращайся, бери на буксир Мирошкина и тащи сюда.
– А ты?
– А я тут осмотрюсь, может, чего и придумаю. Малышев, возьми автомат, пойдем посмотрим, что здесь и как.
Жилища железнодорожных служащих были пусты и носили следы поспешного бегства. В Германии и Польше Сергей многократно наблюдал такие же картины, но каждый раз душе становилось муторно. Жили люди, работали, детей растили, а потом все бросили и ушли. Даже телеграфные провода, идущие вдоль дороги, не обрезали. Насыпь высокая. Была мысль разобрать вагоны, погрузить на них два танка и отбуксировать третьим, но не получится. Остается на исправном танке идти в Телин, где попытаться добыть паровоз, платформы и саперную роту. Вдруг получится?
– Глянь, что в вагонах.
Радист закинул автомат за спину, добрался до запора и откатил дверь.
– Ящики какие-то.
В ящиках оказались унитарные патроны, те самые, семидесятишестимиллиметровые. Будет теперь чем японцев встретить, жаль только, что одна шрапнель. Во втором оказалось солдатское обмундирование и белье. «Заодно и в чистое переоденемся», – подумал лейтенант, но озвучивать свои мысли не стал. Уже хотели осмотреть третий вагон, но тут Юра заметил казаков.
– Товарищ лейтенант, казаки!
Радист взял автомат на изготовку.
– Отставить, – остановил не в меру ретивого подчиненного Сергей. – Где они?
Со стороны Телина вдоль насыпи скакали двое. Заметили танк (трудно не заметить), остановились, посовещались. Один остался, второй рысью двинул обратно. Ну, вот все и решилось, осталось только дождаться гостей.
Командир 4-го Сибирского корпуса генерал-лейтенант Зарубаев с утра пребывал в препаршивейшем настроении. После прорыва японцев вверенный ему корпус отступил в совершеннейшем беспорядке. Связь со многими частями отсутствовала, и было непонятно, где они сейчас находятся. В довершение всего очень много имущества, которое с таким трудом доставили через всю страну, пришлось бросить. Многое даже не успели испортить, и все это теперь достанется японцам.
– Ваше превосходительство, – в дверях нарисовался адъютант, – капитан Кондратьев вернулся, просит принять.
– Пусть подождет.
– Он настаивает на немедленном приеме. Утверждает, что у него сведения чрезвычайной важности.
Наверняка еще одна плохая новость, ну да деваться некуда, может, действительно что-то безотлагательное.
– Пусть войдет.
Капитан, небритый, помятый, видно, что прямо с дороги, не вошел – влетел. И с порога начал:
– Ваше превосходительство…
Через полминуты комкор подозрительно принюхался, но знакомого запаха не уловил. Опиумом никто из штабных тоже не баловался, так какого же черта… Ощетинившись генеральскими усами, Зарубаев прервал подчиненного:
– Вы в своем уме, капитан?! Какие еще танки из будущего? Какие потомки из сорок пятого года? Молчать! Вы сами их видели?
– Так точно, – успел вклиниться Кондратьев, – и машины видел, и людей. Более того, один из них прибыл вместе со мной со своим оружием и документами. Желаете взглянуть, Ваше превосходительство?
Уверенный тон капитана смутил генерала, Кондратьева он знал как звезд с неба не хватающего, но грамотного, толкового офицера, к мистификациям и фантазиям не склонного. И вдруг такое… Ну что же, посмотрим, кого он сюда притащил.
– Вы в нем уверены?
– Так точно, Ваше превосходительство!
– Давайте его сюда, посмотрим на это чудо.
Кондратьев торопливо полез в свою сумку.
– Ваше превосходительство, вот еще книга с описанием боевых действий текущей войны. Издана в тридцать восьмом году.
Посмотреть книгу генерал не успел: в комнату, оборудованную под кабинет, вошел здоровенный детина в странном черном комбинезоне, комкающий в руках чудну́ю ребристую черную шапку. Следом адъютант внес его вещмешок, необычное короткое оружие и брезентовый подсумок. Если бы не этот комбинезон, то одень эту рязанскую рожу в серую шинель, папаху на голову нахлобучь – от обычного русского солдата не отличишь, разве что ростом будет выдаваться, но и сейчас такие здоровяки иногда попадаются.
– Здравия желаю, тов… господин генерал.
Первым делом Зарубаев взял в руки автомат.
– Вот так, Ваше превосходительство.
Уже разобравшийся, а чего там разбираться, в устройстве ППС капитан показал комкору, как заряжать и как стрелять.
– Обратите внимание на пистолетный патрон, сейчас никто ничего подобного не делает. А вот год выпуска набит, одна тысяча девятьсот сорок четвертый…
На изучение и осознание новой информации генералу потребовалось минут двадцать. Его подчиненный, даже спросонья, справился намного быстрее. А вот что делать дальше, генерал еще не решил. Как и многие командиры корпусов и армий, Зарубаев был типичным представителем кабинетных генералов, выдвинутых на высокие должности в армии, не воевавшей почти тридцать лет. Строевая подготовка, верность царствующей династии и минимизация расходов от казны в ней ценились намного выше, чем боевая выучка. Однако в отличие от многих своих товарищей командир четвертого Сибирского корпуса мелочной опекой своих подчиненных не докучал. У Куропаткина командиры корпусов роты передвинуть не смели без его приказа. Зарубаев даже инициативу у полковых командиров допускал, в разумных, конечно, пределах.
Отослав Васюкова в приемную, генерал приступил к решению насущного вопроса.
– Если все это действительно так, то попасть в японские руки они не должны.
– Так точно, Ваше превосходительство!
– Что делать думаете, капитан?
– Мною разосланы три парных дозора казаков. Один по дороге на Телин и два к железной дороге. При наличии неисправной машины и малого запаса горючего деваться им некуда. С минуты на минуту жду доклада об их обнаружении.
– Похвально, капитан. Но обнаружить – это даже не полдела. Как думаете их эвакуировать?
– Это возможно сделать только по железной дороге. Нужен паровоз, платформы и саперная рота.
– Саперы-то вам зачем? – удивился Зарубаев.
– Полустанки и разъезды не оборудованы для погрузки такой техники на платформы, придется строить пандус.
– Хорошо, я распоряжусь, но помните о важности и секретности.
– Так точно, Ваше превосходительство!
– Поручик!
Вышколенный офицер мгновенно возник возле дверей, почтительно склонив голову с идеально ровным пробором.
– Подготовьте приказ. Командиру шестого саперного батальона выделить в распоряжение капитана Кондратьева роту для выполнения секретного задания…
Закончив диктовать, Зарубаев обернулся к капитану:
– Действуйте. А этого, Васюкова, я у вас заберу пока. И книжечку эту посмотрю. Любопытная должна быть литература. Комбриг Левицкий… Что это за звание такое или должность?
Кондратьев счел генеральский вопрос риторическим, да и время поджимало.
– Разрешите идти, Ваше превосходительство?
– Да, да, конечно, идите. Приказ будет готов с минуты на минуту, я его тут же подпишу.
Шлепнув на свежую подпись корпусную печать, Кондратьев выскочил в штабной двор:
– Урядник, вернулись разведчики?
– Нет еще, ваше бродь!
– Оставайся здесь. Как кто вернется, галопом на станцию.
Несмотря на поражение в последнем сражении и проигранную войну, поручик Петров был вполне доволен жизнью. В мирное время ему бы еще года три-четыре в субалтернах бегать, а так он уже командир саперной роты. А это немалый карьерный рост и положение в обществе соответствующее. И штабс-капитанские погоны уже не за горами. Именно его рота была выделена в распоряжение Кондратьева.
– Машины эвакуировать? Откуда?
Вопросы были вполне закономерные, вот только ответов на них пока не было.
– Выдвигайтесь с ротой на станцию. По железной дороге поедем.
– Слушаюсь!
Поручик отправился поднимать своих саперов, а Кондратьеву еще предстояло добыть паровоз и вагоны. Приказ приказом, но подвижной состав из воздуха не появится, тут особый подход нужен.
Танк Мирошкина на буксире приволокли через три часа. Все это время экипаж разгружал вагоны, царское обмундирование вывалили прямо на землю. Со вторым пришлось повозиться, снарядные ящики так просто на землю не скинешь.
– Сержант, двоих с пулеметом в дозор, остальных на разгрузку вагона.
– Есть!
Лейтенант подошел к только что вылезшему из люка механику.
– Иваныч, а что, если насос с восьмерки перекинуть, справишься?
Водитель на пару секунд задумался.
– Можно попробовать.
– А регулировка?
– Лейтенант, не обижайся, но я свой первый танк собрал, когда ты еще в коротких штанишках ходил.
– Сколько времени тебе потребуется?
– Если втроем, часа за четыре должны управиться.
– Действуйте. Да, как грузить будем, с торца?
Ерофеев отрицательно покачал головой.
– Начнем «восьмерку» на буксире втаскивать – можем на бок завалить. Лучше сделать боковой пандус. Одним танком втащим, вторым довернем. Только работы много, боюсь, за сутки не управимся.
– Управимся, думаю, предки скоро подоспеют.
– Откуда такая уверенность? – удивился механик.
Сергей указал на маячившего в отдалении казачка.
– Второй куда-то ускакал, надо полагать, с донесением.
– Дошел-таки Васюков, – предположил Ерофеев.
– Может, оно и к лучшему. Пойду, помогу с разгрузкой.
Сергей уже направился обратно к вагону, когда механик окликнул его:
– Лейтенант, дальше-то что?
– Не знаю. А пока надо вывезти танки.
– Мне ваш генерал не указ, у меня свое начальство есть!
Железнодорожник в фуражке с красным верхом и золотой цепью поперек живота был исполнен собственной значимости.
– А случись что, кто за это отвечать будет? Каждый вагон на счету, я уж про паровозы и не говорю. А платформ так и вовсе нет. Даже и не уговаривайте, не дам.
Положение сложилось патовое. Вернуться к командиру корпуса и доложить – означает расписаться в собственной беспомощности, такое не забывают. Выбить своими силами паровоз и вагоны для эвакуации этих чертовых танков тоже решительно невозможно. Кондратьев уже начинал жалеть, что ввязался в это дело.
А вокруг кипела и бурлила станционная жизнь, сама станция доживала последние дни, войска оставляли Телин и уходили дальше, к Сыпингайским позициям, рекогносцированным еще в 1903 году. Пока капитан обдумывал свои дальнейшие действия, к нему подкатился незнакомый штабс-капитан.
– Штабс-капитан Маслов, – представился незнакомец, – служу по интендантской части при штабе первой армии.
– Капитан Кондратьев, четвертый Сибирский корпус.
– Я краем уха слышал, что у вас есть приказ командира корпуса на эвакуацию чего-то там с разъезда неподалеку от Мукдена.
– А вам какое до этого дело? – насторожился Кондратьев.
– Есть у меня… то есть у нашего управления свой интерес. Надо вывезти застрявшие на одном разъезде вагоны с воинским имуществом.
– Я бы и рад помочь, – развел руками капитан, – но паровоз и вагоны мне не дают.
– А вот это я беру на себя. Давайте ваш приказ.
Интендант Кондратьеву сразу не понравился – скользкий тип. Но, если и вправду добудет паровоз… А, была не была!
– Вот, возьмите.
– Подождите минуту, все будет.
Маслов исчез за дверью кабинета начальника станции. Не было его минут пять, вышли оба: и интендант, и начальник.
– Сколько вагонов вам потребуется?
Кондратьев не сразу поверил своему счастью. Если по сорок нижних чинов на вагон, то…
– Хотя бы три.
– Идемте.
Вся троица решительно направилась в сторону депо.
– Капитан, черт возьми, как вам это удалось?
– Я приложил к вашему приказу несколько своих бумаг, – ухмыльнулся интендант.
До Кондратьева наконец дошло, что он банально дал железнодорожнику взятку. Сразу все нашлось, и паровоз, и вагоны. Правда, обычные теплушки, платформ действительно не было. Саперы поручика Петрова заполнили выделенные им вагоны. Паровоз свистнул, пыхнул дымом, пшикнул паром, с лязгом дернул вагоны и потащил короткий эшелон в направлении Мукдена.
Кондратьев предпочел добираться на паровозе. Во-первых, впервые представилась такая возможность. Во-вторых, надо было первым увидеть танки и потомков. И принять какое-то решение. Капитан пытался проиграть в голове разные варианты, но в голову лезла всякая чушь. В конце концов он решил дождаться встречи и дальше действовать по обстановке.
Генерал Зарубаев тоже думал о предстоящей встрече, только не со свалившимися на его голову потомками, а с начальством. Комкор покосился на лежавшую на столе невзрачную серую книжку. Неведомый комбриг о всей деятельности русского командования отзывался весьма нелицеприятно. Ему-то легко, поморщился генерал, двадцать лет спустя, имея на руках все данные. А попробовал бы сам, да еще под таким руководством… Да черт с ней, с книжкой, четвертый Сибирский там упоминали всего пару раз, и на фоне остальных он выглядел очень даже неплохо. А вот то, что касалось дальнейшей судьбы империи…
Нет, плохие предчувствия с утра не обманули. То, что рассказал этот деревенский простак, рушило основы генеральского мировоззрения. Через двенадцать лет рухнет империя, царская семья будет казнена, какое-то быдло придет к власти… И этот Васюков думал, что его наградят и к родне в деревню отправят? Дурак! Пусть в одиночке под арестом посидит с полным запретом общения с кем бы то ни было.
Как обо всем этом начальству доложить? Тут и голову потерять можно, не только эполеты. И не доложить нельзя, держать такую информацию у себя – все равно что играть бомбой с подожженным фитилем. Слухи рано или поздно все равно расползутся. Значит, надо принять меры, чтобы расползлись как можно позже.
– Поручик!
Адъютант и его идеальный пробор мгновенно возникли в кабинете.
– Распорядитесь вызвать ко мне командира конвойной сотни.
– Слушаюсь, Ваше превосходительство! Что-нибудь еще?
От этой угодливости генерал поморщился.
– Нет, это все, идите.
Адъютант испарился. Генерал придвинул к себе лист бумаги, собрался с мыслями и макнул в чернильницу перо. Донесение в штаб 1-й армии он решил написать собственноручно.
– Паровоз!
Приближавшийся со стороны Телина столб дыма предупредил о приближении эшелона. Поскольку разъезд был оставлен минимум сутки назад, то наиболее вероятной версией было приближение спасательной экспедиции. Вагон со снарядами был почти разгружен, но после предупреждения работа остановилась, все взгляды скрестились на Сергее. Даже механики оторвались от ремонта танка. Стратегию продумывать было некогда. Стерев со лба капли пота, лейтенант приказал:
– Продолжайте разгрузку. И не стрелять, ни в коем случае.
Поправил ремень с кобурой и, не оглядываясь, двинулся навстречу эшелону. Пришла запоздалая мысль, что неплохо было бы взять из танка фуражку, но не возвращаться же, так и пошел в шлеме. Заметив приближающуюся фигуру, казачок напрягся, но вскакивать в седло и делать ноги не спешил. У приближающегося паровоза отсутствовала привычная красная звезда на котле, а сверху громоздился огромный фонарь. Постепенно замедляясь, эшелон остановился в сотне метров от Сергея. Из будки на насыпь спрыгнул офицер в длинной шинели и, привычно придерживая шашку левой рукой, пошел навстречу. Из вагонов выбрались еще несколько человек, эти просто глазели, враждебности никто не проявлял. Это хорошо.