Вадим Полищук
Возвращение республиканца

   Барак был огромным, в длину метров сто, а может, и больше – кто его мерил? Еще десять-двенадцать метров приходилось на его ширину, а вот высота была известна точно – два метра двадцать сантиметров. В эти две целых две десятых метра втиснули трехэтажные пластиковые нары, на которых и ютились обитатели этого ада. Сколько их было? Около двух тысяч, точнее не мог сказать никто, никакого учета не было. Время от времени привозили новых неудачников, а кое-кто из старожилов самостоятельно или с чьей-то помощью заканчивал свое существование в этом мире. Когда соседям по нарам надоедал труп, они вытаскивали его к единственному проходу в проволочном заграждении, откуда его забирала охрана.
   Единственное, чего не было, так это побегов: охрана имела дурацкую привычку без лишних разговоров стрелять в тех, кто, по ее мнению, слишком уклонился от обычных маршрутов передвижения по территории, ограниченной проволочным периметром. А маршрутов было всего три. От дверей к водяным колонкам, от дверей к месту раздачи пищи и от дверей к уборной. Огромный сортир представлял собой пластиковую будку, сооруженную над глубокой ямой, вырытой практически по периметру будки и перекрытой несколькими балками. При пользовании сортиром по назначению следовало соблюдать осторожность, самостоятельно выбраться из ямы было невозможно, а помогать упавшему вряд ли кто станет. К тому же по случаю теплой погоды вонь вокруг стояла неимоверная, приближение к пластиковой будке вызывало приступ тошноты у самых небрезгливых. Но деваться было некуда: те, кто пытался сделать дело снаружи, даже не успели пожалеть о содеянном, остальным служили предупреждением несколько маленьких дырочек в стенах.
   В бараке основная жизнь кипела под самой яркой лампой, там собралась барачная аристократия. Там круглосуточно играли в карты, ели, пили, ругались, кто-то с кем-то дрался, кого-то били, а иногда и убивали. Там можно было купить водку и даже наркотики – похоже, озабоченная исключением побегов охрана не препятствовала, а скорее содействовала проникновению всего этого в барак. Рядом, огороженный тряпками, располагался барачный гарем со своими «девочками». Обычно услугами гарема пользовалась местная аристократия, но «девочку» можно было купить и человеку со стороны. Платой служила пайка хлеба, выдаваемая один раз в сутки, как правило, утром, но выдачу могли затянуть и до послеполуденного времени. Кроме хлеба дважды в день давали что-то похожее то на кашу, то на похлебку. Для получения пищи у обитателей барака были пластиковые котелки и пластиковые ложки. Утеря котелка была величайшей трагедией, так как лишала возможности существования и переводила человека в разряд доходяг, обреченных на медленное угасание.
   Впрочем, «аристократов» такие мелочи не волновали, из них никто от голода не умирал, чаще получали заточку в бок. Остальные обитатели, за исключением приближенных к аристократии, вели себя тихо и старались не попадаться им на глаза. К таким тихоням относились и Сиплый с Сопливым – провинциальные воры, попавшие в столичный барак, а потому не пользовавшиеся авторитетом. Сейчас эта парочка готовилась отойти ко сну и, рассчитывая, что на их разговор никто не обращает внимания, тихонечко переговаривалась. Остаться наедине в бараке было невозможно, поэтому приходилось обходиться иносказаниями.
   – Слышь, Сиплый, я слышал, что завтра должны начать, – тихо гундосил один.
   – Да знаю уже. Завтра осмотримся, а там… – По голосу было понятно, почему его обладатель получил свою кличку.
   В этой парочке мозговым центром был Сиплый. Сопливый обладал большой физической силой и вечно заложенным носом, что и стало причиной клички. Кроме того, у него было просто звериное чутье на опасность, и его более продвинутый кореш почти всегда доверял инстинкту Сопливого.
   – Тогда послезавтра.
   – А как твое чутье?
   – Молчит.
   – Значит, все будет в порядке, – подвел итог Сиплый. – Давай спать.
   Мужчина лет двадцати пяти – тридцати, лежавший спиной к говорившим, с трудом сохранил спокойствие. Сердце его радостно затрепетало. Послезавтра.

Глава 1
Бродяга

   Громкий свист закладывал уши, видимо, этот свист и заставил Вольдемара прийти в себя. Он практически висел на выступающем из воды камне, прижатый к нему мощным течением горной реки. Об этот камень его и приложил бурный поток, и он чудом не захлебнулся, потеряв сознание. Когда к Вольдемару вернулась способность соображать, он наконец осознал, что источником этого оглушающего свиста являются двигатели атмосферного катера. Самого катера он не видел, но понимал, что тот завис где-то над ним. Сейчас спустятся и вытащат, а потом допросы с применением соответствующих средств…
   «Не хочу».
   Вольдемар напряг остатки сил, оттолкнулся от камня, и бурный поток, подхватив его, понес дальше.
   Лазерный луч оставил отметину на камне там, где за мгновение до этого была голова Вольдемара. На высоте ста метров переглянулись сержант и рядовой ландсгвардеец. Вместе они служили уже не один год и поняли друг друга без слов.
   – Попал! – провозгласил на весь транспортный отсек катера рядовой.
   – Точно в башку! – подтвердил сержант, опуская бинокль.
   Они, естественно, не сочувствовали республиканцам, тем более республиканским шпионам, но еще несколько дней лазить по горам им очень не хотелось, а из этого потока еще никто не выбирался живым. Об обнаружении трупа и контрольном выстреле доложили командиру роты. Однако переговоры с катером взял на себя лейтенант, приставленный к роте для координации действий с местной контрразведкой.
   – Сержант, вы уверены, что попали?
   – Так точно, рядовой Никлаус лучший стрелок во взводе, а я сам наблюдал результат выстрела в бинокль. Попадание точно в голову.
   – Хорошо. Пройдите до конца ущелья, посмотрите, может, он опять где-нибудь всплывет, потом возвращайтесь.
   – Есть, господин лейтенант.
   Сержант был доволен: на атмосферном катере пройти несколько километров ерунда, не то что на своих двоих по горам сутками лазить. В случае обнаружения республиканского шпиона можно будет продырявить еще раз. А если труп и обнаружится кем-то после, и без дырки в голове, то какая разница, попал Никлаус или не попал, труп он и есть труп. В том, что шпиону не удастся выжить в любом случае, сержант не сомневался.
   А вот капитан Дескин в этот момент прилагал все силы именно для того, чтобы выжить. Несколько раз его затягивало в глубину, но потом уже теряющего сознание выбрасывало на поверхность, давая сделать спасительный глоток воздуха. Поначалу бороться с потоком не было никакой возможности, сильное течение бросало тело Вольдемара как игрушку. Несколько раз он задевал торчащие из воды камни, но, к счастью, вскользь, кости вроде были пока целы. Постепенно ущелье расширялось, скорость воды становилась меньше, но и сил у Вольдемара уже не осталось. Рано обрадовался и упустил приближающийся камень. Удар. От боли перехватило дыхание, но бурная вода уже несла его дальше. А дальше ему повезло, скальный выступ образовал у правого берега небольшой затончик с почти спокойной водой. У Вольдемара едва хватило сил вытащить из воды избитое о камни тело на этот выступ. Каждый вдох отдавался болью с левой стороны груди, похоже, от последнего удара все-таки пострадали ребра. Только сейчас он понял, как замерз: нижняя челюсть бодро выбивала чечетку, а тут еще новая напасть – послышался свист двигателей приближавшегося атмосферного катера с местными ландсгвардейцами на борту.
   Катер, не задерживаясь, просвистел над Вольдемаром и направился дальше по течению. С его борта несколько пар глаз внимательно просматривали русло реки и камни среди бурного потока. Когда катер был совсем рядом, Вольдемар даже перестал дышать, стремясь как можно глубже забиться в щель между двумя камнями. Эта щель оказалась недалеко, и он достиг ее одним рывком, откуда только силы взялись.
   – Тело последнего шпиона не обнаружено, дальнейшие поиски теряют смысл, – сообщил контрразведчику командир роты. – Сержант просит разрешения на возвращение катера, у них кончается горючее.
   – Хорошо, капитан, пусть возвращаются, – нехотя согласился лейтенант.
   Он погонял бы их по горам еще как минимум сутки, но оснований для этого не было. Капитан уже передал доклад сержанта своему начальству, и командование ландсгвардии не видело смысла в дальнейших поисках трупа последнего шпиона. А жаль! Жаль, что его не удалось взять живым, он наверняка мог бы рассказать хоть что-нибудь новое, а это новое могло открыть лейтенанту перспективы дальнейшего служебного роста. Лейтенант уже знал, что захваченный агент умер на допросе. Сердце не выдержало лошадиной дозы препаратов, направленных на подавление воли, дополнительно он так ничего и не сказал. Впрочем, и так операция прошла достаточно успешно: агент схвачен, сверхсекретная информация никуда не успела уйти, группа вражеских диверсантов, напавшая на контрразведчиков и убившая двух полицейских и нескольких ландсгвардейцев, уничтожена. Операция подходила к завершению.
 
   Тот, кто дышал в лицо Вольдемару, явно не злоупотреблял зубной пастой, прерывистое дыхание было довольно зловонным. Потом по щеке прошлось что-то скользкое и шершавое. Вольдемар приоткрыл глаза – клыки впечатляли. Судя по их размерам, собака была далеко не маленькой, а точнее, она была очень большой и лохматой. И плюс ошейник, а если есть ошейник, значит, есть и хозяин. И скоро этот неведомый хозяин придет за своей собакой. Справиться с этой псиной без оружия Вольдемар не сумел бы и в лучшие времена, а сейчас он и двигаться мог с трудом. Оставалось только ждать.
   Почти сутки Вольдемар пролежал в расщелине около реки. Резкое движение или даже глубокий вдох причиняли боль, а все тело, казалось, превратилось в сплошной синяк. Медицинских познаний Дескина хватило на диагностирование трещины в ребрах от последнего удара о камень и большого количества гематом, но вроде ничего смертельного. Сильно мучило чувство голода, перебивающее даже боль, но есть было нечего, хорошо хоть с водой проблем не было. Но если уйти от реки, то воды набрать было не во что, а лежать здесь дальше было бессмысленно. Собравшись с силами и превозмогая боль, Вольдемар сумел взобраться по склону наверх. Здесь силы оставили его, к тому же уже темнело, и он, забравшись в очередную щель, заснул, а утром его разбудило собачье дыхание.
   Хозяина этой лохматой зверюги не пришлось ждать долго.
   – Балтазар, что ты там нашел?
   Пес радостным лаем обозначил место своей находки. Хозяина еще нельзя было назвать стариком, скорее, он был пожилым человеком, лет шестидесяти. Среднего роста, лицо худое, морщинистое и загорелое. Телосложение скрывал просторный плащ, но по горному склону перемещался он довольно резво, помогая себе двухметровым посохом. Когда он увидел лежащего на камнях Дескина, то замер от удивления, а Вольдемар не придумал ничего лучшего, чем сказать:
   – Здравствуйте.
   – Добрый день, – ответил подошедший, потом рассмотрел Вольдемара внимательнее и добавил: – Предыдущий день был для вас не очень добрым. Это ведь вы стреляли в гвардейцев у нижнего моста?
   – А есть еще и верхний? – постарался потянуть время Вольдемар.
   – Есть. В десяти километрах выше по реке. Но не пытайтесь меня отвлечь от темы. Ограбили кого-то?
   – Нет, я никого не грабил. А у моста был бой. Я стрелял в них, они в меня.
   – Не грабил, значит. А акцент у вас какой-то странный, никогда не слышал. Вы случайно не шпион?
   К такому вопросу Вольдемар оказался абсолютно не готов, и пока он соображал, как на него ответить, горец сделал свои выводы:
   – Значит, и до нас война докатилась, никогда бы не подумал. В новостях только и слышишь: «мы побеждаем, мы побеждаем», а потом находишь республиканского шпиона буквально на пороге собственного дома.
   Хозяин Балтазара остановился в двух шагах от Дескина.
   – Хорошо вам досталось, – оценил он его состояние. – Ладно, вытаскивать вас отсюда надо в любом случае. Вот только как?
   Разница в массе была килограммов тридцать, причем в пользу Вольдемара, но выход нашелся. Горец снял свой плащ, подбитый овчиной, расстелил возле пострадавшего и перекатил его на плащ. При этом поврежденные ребра были задеты, и от вспышки боли Дескин потерял сознание.
   Когда Вольдемар пришел в себя, то понял, что он, раздетый, лежит на чем-то мягком. Открыв глаза, увидел над собой бетонную балку и серый пластиковый потолок. Но ни камеру, ни палату тюремной больницы помещение не напоминало. Дескин лежал на обычной кровати, два небольших окна были закрыты обычными стеклопакетами, а за окнами было темно. Без сознания он пробыл весь день как минимум. Превозмогая боль, Вольдемар попытался сесть, но не смог и упал обратно, к счастью, на мягкую подушку.
   Хозяин заглянул в комнату минут через тридцать.
   – Очнулись. Хорошо, сейчас ужинать будем.
   – Подождите, – остановил его Вольдемар. – Почему вы не сдали меня полиции?
   – Это долгий разговор, давайте его отложим.
 
   Прошло уже две недели со дня появления Вольдемара в доме Даниэля Хоффмана, пастуха. Ребра почти срослись, но поднимать тяжести было еще рано. В остальном самочувствие Дескина было нормальным. Поначалу его удивил образ жизни хозяина. Всего чуть больше сотни километров от планетарной столицы, а в доме пастуха не было не то что коммуникатора, а даже электричества. Вода – в ближайшем ручье, удобства… да где присел, там и удобства. И никого вокруг. Но постепенно привык, человек ко всему привыкает. Хозяин был малоразговорчив, а точнее, почти совсем не разговаривал с Дескиным, даже имени не спросил. А когда Вольдемар поинтересовался, почему, ответил:
   – Зачем? Все равно ведь соврете.
   И все же он чем-то отличался от постоянного жителя этих гор, чувствовалась в нем какая-то нездешность.
   И однажды Хоффман сам пошел на откровенный разговор со спасенным им человеком.
   Вольдемар Дескин и Даниэль, хозяин затерянного в горах домика, полусотни овец и баранов, а также крупной лохматой овчарки Балтазара, сидели на поросшем травой пологом склоне. Ниже по склону паслось стадо Даниэля, а еще ниже Балтазар не давал далеко разбредаться отдельным баранам.
   – Почему вы пасете овец? Разве не выгоднее выращивать их на фермах?
   – Выгоднее, конечно, – согласился Даниэль. – Но в столичных ресторанах гурманы предпочитают барашков, выращенных в экологически чистых условиях здешних гор. Я, честно говоря, разницы не заметил, наверное, я не гурман. Но за этих баранов другие платят хорошие деньги, поэтому я здесь и пасу стадо.
   – Но вы мало похожи на местных жителей, – высказал свое наблюдение Дескин.
   – А много вы их видели? Но вы правы. Я не всегда жил здесь.
   Голос пастуха перехватило, похоже, Вольдемар задел болезненную тему.
   – Если не хотите об этом говорить…
   Но Хоффман продолжил:
   – Ирония судьбы. Вы, республиканский шпион, единственный, с кем я могу говорить об этом. А ведь почти тридцать лет прошло… Да-а, почти тридцать. Раньше я жил в столице, нет, не в этой, в столице Империи, у меня была семья, работа. Все в прошлом, все рухнуло в один миг.
   – Что-то случилось?
   – Случилось? Ничего не случилось, я все сделал сам, своими руками.
   Даниэль замолчал, а Вольдемар не решился расспрашивать. Но пастух продолжил сам:
   – После смерти предыдущего императора у нас появилось два претендента на трон, и я поставил не на ту фигуру. После чего получил массу проблем от политической полиции. В этой игре я был мелкой, очень мелкой сошкой, потому и остался жив, но потерял все. Год я просидел в тюрьме, а когда вышел… Жена меня бросила, дети знать не захотели, друзья отвернулись. И вот я здесь. Пасу баранов, а других людей вижу раз в месяц, в лучшем случае.
   – Поэтому вы и не сдали меня полицейским.
   – И поэтому тоже. Я ничего не должен ни нынешнему императору, ни его ищейкам. Если вы им нужны, то пусть ищут вас без моего участия. Мне вообще все равно, кто будет сидеть в столице, император, президент или сенат, как у вас. Проиграет Империя войну или выиграет. Я буду жить в этих горах столько, сколько мне осталось, и буду пасти свое стадо.
   – Но была еще какая-то причина? – продолжил интересоваться Вольдемар.
   – Конечно. До полицейского участка отсюда километров тридцать. Пешком по горам это не меньше суток. А на кого я брошу стадо? Балтазар один не справится.
   – Но, помогая мне, вы здорово рискуете.
   – Чем? Жизнью? Я не слишком ею дорожу. Балтазара только жалко, такой умной и преданной собаки у меня еще не было.
   – Однако загостился я у вас.
   – Уходить собираетесь? Подождите, скоро должен приехать грузовик за баранами, можете с ним доехать до города.
   – Нет. Лучше уж ножками. Никто не должен знать, что я был у вас, лишний риск.
   Через день, когда Вольдемар собрался уходить, Хоффман снял с вешалки у двери пастушеский плащ, такой же, как у него, и протянул Вольдемару:
   – Возьмите, думаю, пригодится.
   – Спасибо, Даниэль.
   – Не благодарите. Вот по этой тропе, никуда не сворачивая. Километров через тридцать будет районный центр, там есть станция монорельса. Прощайте.
   – Прощайте.
   Уже отойдя от домика пастуха километров на пять, Вольдемар обнаружил в кармане плаща туго набитый мешочек с монетами, последний подарок от Даниэля Хоффмана, местного пастуха, который не всегда жил в этих горах.
* * *
   В городок Вольдемар постарался попасть после окончания рабочего дня, когда дневная жара уже спала и народа на улицах прибавилось. Среди идущих людей его пастушеский плащ не то чтобы органично смотрелся, но по крайней мере не вызывал лишних вопросов. Гости с гор в этом провинциальном городке бывали довольно часто, однако в столицу в таком одеянии не сунешься. Первый же патруль обратит внимание, а имевшееся удостоверение пастушеской легенде никак не соответствовало. Поэтому первое, что сделал Вольдемар, – зашел в универсальный магазин, где купил себе рубашку, брюки, куртку и кроссовки. На это ушла большая часть имевшихся в наличии денег, но ничего страшного, год сидеть на этой планете Вольдемар не собирался. Однако, переодевшись, пастушеский плащ он тоже не выбросил: при резко континентальном климате, несмотря на дневную жару, ночи были довольно холодные, легкая куртка могла и не спасти.
   Теперь пора было переходить к основной части визита. В том же универмаге Вольдемар наведался в отдел электроники.
   – Мне карту памяти, – обратился он к крупногабаритной продавщице среднего возраста.
   – Какую именно? У нас широкий выбор.
   Выбор был не то чтобы очень широкий, но для провинциального магазина вполне приличный. Вольдемар прикинул оставшуюся наличность и ткнул пальцем в среднюю по цене и объему памяти карточку.
   – Вот эту.
   Брать дешевенькую карту он не рискнул, размер файла был неизвестен – вдруг не влезет? Заодно узнал, где находится местное почтовое отделение, но в длинный разговор ввязываться не стал, не стоило привлекать чужое внимание к его нездешнему акценту. Оказалось, что цель его путешествия буквально рядом, на соседней улице. Около часа Вольдемар покрутился около здания почты, сквозь большие окна были видны несколько коммуникаторов, которыми пользовались входившие в здание люди, в основном не местные, судя по виду. Наконец решился и он.
   Войдя, Вольдемар, как и остальные, обратился к молоденькой девушке, сидевшей за стойкой. Девушка была хорошенькой, и он с удовольствием пообщался бы с ней не только по поводу коммуникатора, но, как говорится, не в этот раз.
   – Мне нужен коммуникатор.
   – На какое время? – моментально отреагировала почтовая служащая.
   – Тридцать минут.
   На всякий случай Дескин назвал завышенное время. Девушка сказала, сколько это будет стоить, и после получения денег сообщила:
   – Четвертый коммуникатор, тридцать минут.
   Вольдемар задержался у стойки.
   – Я могу переписать нужный мне файл?
   – Да, конечно. Опасайтесь сетевых вирусов.
   Девушка занялась следующим клиентом имперской почты, а Вольдемар направился к коммуникатору с номером четыре. Как все просто, даже подозрительно просто. Стараясь сохранять спокойствие, Дескин запустил поисковик и набрал адрес нужного файла. К его удивлению, файл оказался ежегодным обращением нынешнего императора к имперскому парламенту, вот только размер его был слишком велик для видеозаписи такой продолжительности. Ладно, пусть со всей этой стеганографией специалисты разбираются, а его дело доставить ее по назначению. Вольдемар переписал файл на карту, убедился, что все прошло нормально, и постарался убрать все следы своей деятельности с коммуникатора. Что-то, видимо, все-таки осталось, капитан Дескин не был специалистом по компьютерным поисковым системам, но с ходу найти, куда он обращался, уже не получится. Что удивило Вольдемара, так это сходство поисковых систем и коммуникационных программ, применявшихся в имперских и республиканских сетях. Нет, определенные различия, конечно, были, но ядро у них, похоже, общее.
   Теперь начинался самый опасный этап операции. Со сверхсекретной информацией на физическом носителе предстояло пересечь столицу вражеской планеты, добраться до радиомаяка, дать сигнал своим и ждать катер. Так, стоп. Вольдемар воткнул карту памяти в коммуникатор и переименовал записанный на нее файл. Если поймают, то вряд ли поможет, все равно найдут, но хоть какая-то задержка будет. Дескин поднялся, стараясь не зыркать по сторонам, и, проходя мимо девушки, попрощался:
   – До свидания.
   Та даже не подняла головы:
   – Всего хорошего.
   В другое время огорчился бы, но сейчас даже к лучшему.
   Дальнейший путь Вольдемара лежал на городскую станцию междугородного монорельса, он вполне успевал на вечерний поезд в столицу. Все шло так гладко, что даже страшно становилось, и чем больше проходило времени, тем больше напрягался Дескин в ожидании очередной подлянки судьбы. Но пока судьба была к нему благосклонна, и в билетной кассе, и на перроне монорельса, где прохаживался полицейский, и даже в самом поезде, по которому прошелся парный полицейский патруль. И на столичном вокзале, куда через час прибыл поезд, на него никто не обратил внимания. Вольдемар немного расслабился. Общественный транспорт уже прекращал движение, а идти через весь город пешком Вольдемар посчитал слишком опасным, светиться на пустынных улицах столичного города – лишний повод для встречи с полицейским патрулем, тем более с убийственной уликой в кармане.
   Поначалу Вольдемар хотел провести ночь в здании вокзала, но тут выяснилось различие между распорядком работы республиканских и имперских монорельсовых дорог. Республиканские работали круглые сутки, а имперские с пяти до двадцати четырех часов, на ночь здание столичного вокзала закрывалось. Соваться со своим липовым удостоверением личности в гостиницу Дескин не рискнул, но сильно не огорчился: где-то же ночует местная привокзальная публика. И это место предстояло найти, а плащ, чтобы подстелить и им же укрыться, уже был. Обогнув вокзал и пройдя под путями монорельса, Вольдемар нашел то, что искал.
   Нелегальная ночлежка располагалась в помещении вентиляторной, шум мощной воздуходувки был довольно громким, но местные обитатели не обращали на него внимания. Прежде чем попасть туда, Вольдемар осмотрел подходы и остался удовлетворен увиденным, смущало лишь то, что выход из ночлежки был только один. Но выбирать было не из чего, и он направился ко входу. Плату с клиентов собирал здоровенный субъект явно уголовного вида.
   – Сколько?
   – Червонец.
   Вполне приемлемо. Вольдемар протянул монету сборщику и оказался внутри, где было довольно тепло и сухо. Что еще нужно бродяге? Конечно, поесть, но с пустым желудком приходилось мириться, да и запах в помещении не из самых приятных. Выбрав место около трубы, уходившей в бетонную стену, Вольдемар расстелил свой плащ, блаженно вытянул ноги и, постаравшись забыть про урчащий живот, провалился в сон. Задержаться в ночлежке он планировал часов до семи или восьми, в зависимости от распорядка местной публики. После восьми улицы столичного города заполнялись толпами спешащих на работу горожан. Дескин рассчитывал смешаться с ними, проскочить до окраины, а там уже и спасительный лес недалеко.
   Однако сбыться этим расчетам было не суждено. Около трех часов ночи обитателей вентиляционной разбудил истошный вопль:
   – Облава!
   Вольдемар моментально перешел от сна к бодрствованию и еще успел увидеть, как выскочил наружу амбал, собиравший плату за ночлег. За ним мелькнула еще пара теней, и все. Яркий, ослепляющий свет ударил в дверной проем, а следом загремел усиленный динамиком голос:
   – Сопротивление бесполезно! Выходить по одному!
   Когда голос закончил первую фразу, удостоверение личности и карта памяти были засунуты в щель между трубой и стеной. В положении Вольдемара было лучше не иметь никаких документов, чем иметь такие. Как говорил связной, патруль обмануть они еще могут, но серьезной проверки, а в полиции их обязательно проверят, не выдержат. К концу второй фразы щель была заткнута грязной тряпкой и замазана собранной тут же пылью. Теперь вряд ли кому-либо захочется проявить любопытство к этой щели. Некоторые обитатели этого привокзального дна попытались найти другой выход, но их остановил пожилой, судя по голосу, мужик: