– Никаких тел не найдено, Ваше Превосходительство!..
Зомби в ярости ударил кулаком по столу с такой силой, что по экранам мониторов побежали полосы помех, а глобусы запрыгали, как детские мячи.
– …Только вот это – висело на большом пальце Памятника. Снимал лично, – продолжил Бригадир, спуская с плеча черный полиэтиленовый мешок, какие обычно вставляют в мусорные баки. Он вывалил на пол нечто напоминавшее мятую грязно-зеленую тряпку.
– Окраска военная – камуфляж цвета хаки. Не исключено, что это было специально вывешено повстанцами на статуе в качестве флага. Условный сигнал – явное доказательство заговора, Ваше Превосходительство! Хоу, Зомби! – Бригадир замер в гордой позе. Ему, так же как Следователю и Главному Редактору, явно не терпелось угодить новому хозяину Большого Города.
Зомби вышел из-за стола и приблизился к непонятной кучке у ног Бригадира. Попинал ее здоровенным клоунским ботинком с круглым носом, потом нагнулся и взял странный предмет рукой в белой перчатке, поднес поближе к носу, принюхался. Развернул его к себе другой стороной и вдруг замер.
Флаг заговорщиков глядел на клоуна двумя круглыми немигающими глазами.
Несколько секунд Зомби смотрел на Рэмбо, пытаясь понять – что перед ним.
Несколько секунд Зомби смотрел на Рэмбо, пытаясь понять – что перед ним
Рэмбо же и вовсе соображал пока плоховато. Суперагент помнил лишь, что подземное животное, на которое он вел охоту в развалинах Ратуши, оказалось великовато и выбросило его из котлована. Полет же закончился, как и говорил Бригадир, на оттопыренном в жесте «все о’кей» большом пальце металлического великана, символизировавшего собой Великую Городскую Мечту. (Тот хоть и покосился от взрыва, однако сохранял завидный оптимизм, и палец его по-прежнему торчал как следует.) Конца полета суперагент, разумеется, не помнил, поскольку крепко приложился головой о кулак исполина, издавший при этом звук похожий на удар колокола.
И вот теперь его держит за шиворот кто-то с похожим на кошмарную маску лицом. Может, он уже в кошачьем аду и столкнулся нос к носу с самим дьяволом? Рэмбо просто не знал, что предпринять, и продолжал обреченно болтаться, испуганно уставившись на свое двойное отражение в черных стеклах клоунских очков.
Наконец Зомби понял, что держит в руках обыкновенного кота, злобно взвыл, широко размахнулся и швырнул его в Бригадира.
Бригадир ловко нагнулся (он выработал неплохую реакцию, уворачиваясь во время верхолазных операций от инструментов, которые то и дело роняли его подчиненные, работавшие выше), и Рэмбо пронесся над ним. Кот пролетел между двумя кроликами, шмякнулся на пол, заскользил всеми четырьмя лапами по отполированному мрамору и бросился в сторону.
Зомби топал ногами, ревя как раненый бык и тыча пальцем в мечущегося Рэмбо. Видимо, он не любил домашних животных.
Пинки свирепо зажужжали и, повинуясь приказу разъяренного хозяина, бросились за котом, который как раз домчался до края платформы и сиганул вниз. Кролики кинулись за ним, исчезнув в темноте.
В следующий миг полыхнула яркая вспышка, из-под платформы с треском забил фонтан искр, и раздался душераздирающий вопль Рэмбо. Тут же погасли все мониторы, а единственная лампочка на платформе взорвалась с громким хлопком. В воцарившейся темноте витал едкий запах горелой электропроводки, смешивавшийся с еще более противным душком паленой шерсти.
Главный Редактор был прав – контактный рельс представляет серьезную опасность. Даже когда метро превращается в Резиденцию правителя Большого Города.
– Ну что, Снежная Королева, по-моему получается!
Доротея, ловко передвигаясь в инвалидном кресле, поливала раздетую догола Клару водой из шланга. Дело происходило на Главной Площади города, вокруг толпилось множество зевак. Все показывали на бабок пальцами и от души хохотали. Изо ртов у людей вырывались облачка пара, как это бывает на морозе. Доротея выдернула у Клары из-под мышки медицинский термометр, надела на кончик носа очки и радостно произнесла, демонстрируя градусник окружающим:
– Минус двенадцать градусов! Температурка неплоха! Еще немного и готово!
И снова принялась поливать Клару из шланга. Кларе хотелось кричать, но челюсти свело от холода. К тому же тело ее покрывалось все более толстым слоем льда. Она смотрела через растущую ледяную корку, словно сквозь мутнеющие очки. Звуки достигали ее ушей все хуже, и в конце концов она слышала уже только какой-то непрекращающийся звон.
– Сейчас немножко подправим, – донесся до нее издалека трескучий голос Доротеи, – и конкурс на лучшую ледяную скульптуру выигран Великой Доротеей! Новый памятник Великой Городской Мечте, господа! Я назову его – «Счастливая Старость»! Так сохраниться в ее годы можно лишь с помощью глубокой заморозки!
Хохот Доротеи и аплодисменты публики заглушило какое-то резкое тарахтенье, похожее на звук мотоцикла.
«У этой садистки что – коляска с моторчиком, что ли?» – вяло подумала Клара, и тут оцепенение с нее спало, и она зашлась в последнем вопле.
Сквозь лед она разглядела, что к ней приближается Доротея, помахивая перед собой небольшой бензопилой, какими пользуются обычно изготовители ледяных скульптур.
– Не-е-ет!!! – завопила Клара и подскочила как ошпаренная. Точнее, ошпаренной она быть не могла, поскольку из душа над ее головой хлестали холоднющие струи. Они-то и привели Клару в чувство. Бабка всем телом ударила в дверь душевой и та, уже никем не удерживаемая, соскочила с петель. Мокрая голая Клара вылетела в коридор, поскользнулась, быстро вскочила и начала, приплясывая от холода, напяливать на себя одежду.
– Н-н-ну и вод-ды-дыные процеду-ду-дуры! – причитала она, стуча зубами.
Тут она вспомнила про Пациента, который ее сначала чуть не сварил, а потом едва не заморозил, и в ужасе вцепилась руками в косички.
– Он же сейчас Дорку прикончит, маньяк этот треклятый!
Клара понеслась по коридору, налетела в темноте на инвалидную коляску и понеслась в ней по направлению к лестнице.
– Эх-ма, залетные! – развеселилась вдруг Клара, вспомнив, наверное, как они с Дорой гоняли, бывало, по городу в тележке из супермаркета. – Поберегись! Бешеные Бабки без тормозов!
Коляска грохотала по ступенькам, на лестничных площадках Клара цеплялась ручкой клюшки за перила, по инерции заворачивала и съезжала на очередной пролет. Так она домчалась до первого этажа. Неуправляемое кресло, вращаясь вокруг своей оси, понеслось по холлу прямиком на новогоднюю елку и на полной скорости врубилось в нее. Клара осталась сидеть, а с веток на нее посыпались упругие шары спринцовок. Они как мячики отскакивали от ее головы, здоровенного носа и, прыгая, разбегались по полу.
– Вот клизьмами и будем лечиться, Доротея! Клизьмами! – осенило Клару. – Вмиг мозги прочистятся и ножки побегут.
Клара вскочила и доверху засыпала кресло опавшими с елки клизмами.
– Поспели, сами падают – то что надо! – приговаривала она.
За этой безумной картиной в ужасе наблюдала медсестра-администратор, сидевшая в декоративном пруду. У нее уже не осталось и следа от былой сонливости. За последний час девушка видела уже второго сумасшедшего.
Первый – коротко стриженный мужчина, опасный Маньяк из палаты «00» – разбудил администраторшу, подняв ее голову за волосы.
– Спиш-ш-шь, крош-ш-шка? – зашипел он ей в лицо. – Нехорош-ш-шо! А как же пациенты? Пусть сами, что ль, гуляют? Ну что ж, тогда начнем. Оставлю, пожалуй, в книге посетителей автограф на память. Твоей кровью, девочка! Но сначала за долгожданную свободу!
Маньяк наклонился, поднял с пола бутылку с остатками шампанского и, запрокинув голову, выпил. В этот момент медсестра, у которой на одной ноге еще оставалась туфля, изо всех сил наступила на ногу Маньяку, вонзая каблук-шпильку ему в ступню.
Маньяк завопил и выпустил волосы медсестры. Он держал раненую ногу руками и прыгал на второй. Бутылка грохнулась на пол и разбилась. Медсестра тем временем, воспользовавшись неожиданной свободой, быстро пересекла, как недавно Клара, на четвереньках холл и тихо нырнула в пруд, затаив под водой дыхание.
Маньяк перестал скакать, поднял отбившееся от бутылки горлышко, превратившееся в опасное оружие со стеклянными зубьями, и теперь кружил по холлу, волоча оставляющую кровавый след ногу и высматривая упущенную добычу.
– Где же ты, птичка? Иди ко мне! Я скучаю.
Он заглянул под диваны для посетителей, за елку, но нигде не мог обнаружить медсестру, которая из последних сил сидела под водой – ей было необходимо срочно сделать глоток воздуха. И тут Маньяк в отчаяньи швырнул остатки бутылки в стену над прудом, осколки посыпались в воду.
– Ладно, считай, Новый год еще одним днем рождения. Я ужасно спешу – накопились кой-какие делишки в городе. Но я еще вернусь…
Маньяк скрылся за стеклянной дверью и медсестра вскочила. Вода лила с нее потоками, косметика на лице расплылась, волосы обвисли и прилипли к щекам, картонная шапочка размокла и лежала на голове разноцветной лепешкой. Но едва медсестра успела отдышаться и решила вылезти из пруда, как на лестнице затарахтела коляска Клары. Девушка присела и, наблюдая за сбором Кларой урожая спринцовок, бормотала в полголоса:
– Форменный дурдом. Сегодня же увольняюсь…
Ее так и нашли на следующий день – в пруду. Медсестра упорно представлялась русалкой, кокетливо хихикала и каждому предлагала взглянуть, какой у нее симпатичный хвостик. Некоторое время ей пришлось провести в палате «00».
А Клара, покинув ГББГ, стремительно катила перед собой по улицам Большого Города коляску, полную спринцовок. Сначала она видела кровавый след, оставленный Маньяком. Но потом след исчез – то ли Маньяк свернул, то ли просто кровь перестала идти.
Добравшись до Дерева, Клара взяла одну спринцовку, взвесила ее в руке и, метнув точно гранату в Дупло, начала весело скандировать:
Глава пятая,
Главный Редактор очнулся от неприятнейшего запаха. Он резко сел и увидел перед собой Следователя, державшего в руках какую-то маленькую бутылочку. Вонь исходила от нее.
– Ну вот, так-то лучше, – удивительно сладким голосом пропел Следователь и повернул пузырек, чтобы Главный Редактор увидел этикетку. – Нашатырный спирт! Мое любимое средство для возвращения сознания арестованным. Когда они во время пыток…
– Меня будут пытать? – со стоном перебил его Редактор.
– Ни в коем случае! Как вы могли такое подумать?! Господин Зомби просто приказал мне как можно скорее привести вас в чувство! – воскликнул Следователь и снова сунул склянку под нос Главному Редактору.
Главный Редактор оглушительно чихнул и вытер рукавом слезы, выступившие на глазах от едкого духа нашатыря.
– Будьте здоровы, господин Советник! – Следователь, казалось, был счастлив, что представилась возможность угодить своему собеседнику.
– Кто Советник?
– Вы, разумеется! Газетный Советник господина Зомби! Его левая рука, как он сам выразился.
– А вы? – недоверчиво косясь на Следователя, поинтересовался Главный Редактор.
– А я – лишь правая, – вздохнул тот.
Все дело в том, что поскольку клоун Зомби был левшой, известное выражение «правая рука» теперь употреблялось шиворот-навыворот. При Зомби почетнее было называться «левой рукой»[18].
С тех пор Главный Редактор, он же Газетный Советник клоуна Зомби, полюбил запах нашатырного спирта – ведь этот чудовищный аромат пробудил его к новой жизни. «Яичница» стала официальным печатным органом нового главы Города. Вообще, у Зомби были и обычные органы, такие же как у всех – печень, селезенка, почки, сердце (хоть и очень маленькое, не больше куриного), легкие (которые даже у таких тяжелых типов почему-то называются легкими). Но теперь, как и всякому правителю, ему понадобился еще и печатный орган. Этот орган имел право всюду лезть, а также следовал только второму закону свободной прессы – «нравиться городским властям». Что же касается второго закона – «нравиться читателям», то уж читатели были отныне просто обязаны любить «Яичницу».
Зомби немедленно одной левой подписал указ, по которому каждый гражданин Большого Города обязан был ежедневно использовать «Яичницу» по прямому назначению – то есть читать, и не имел права использовать ее не по прямому назначению – то есть делать с ней все то, что обычно делают с газетами. Например, ее не разрешалось лепить на стены перед оклейкой обоями – если только вместо обоев. В нее запрещалось что-либо заворачивать (особенно рыбу). И уж конечно, не следовало появляться с «Яичницей» в уборной. Нет, читать печатный орган разрешалось (и даже рекомендовалось) повсюду, в том числе и в туалете. Однако кто мог поручиться, что человек, которого застали рядом с унитазом с органом в руке, использовал его непременно по «прямому назначению»?..
С «Яичницей» еще много чего нельзя было делать – стелить на табуретку, когда нужно зачем-нибудь на нее встать, растапливать камин, сворачивать летние шапочки и так далее (полный список этих случаев приводился в очередном номере газеты). Главный Редактор даже задумался – а не слишком легкомысленно слово «яичница» для названия официального печатного органа господина Зомби? И даже придумал новое название – «Крутые Яйца», не слишком отличающееся от старого, всем знакомого, зато более гордое. Посоветовавшись со Следователем, с которым новоиспеченный Советник общался теперь снисходительно и о старой размолвке ему благородно не напоминал (пока), Главный Редактор решил все же название оставить без изменений. И все из-за нового логотипа – пара яиц выглядела невыразительно.
– К тому же, – добавил Следователь шепотом, доверительно наклоняясь к Советнику, – по внешнему виду яиц непонятно – так ли уж все круто внутри. Появятся ненужные вопросы – вдруг яйца не крутые, а всмятку, или вообще тухлые? Этой неопределенностью могут воспользоваться враги.
Главный Редактор при помощи печатного слова мог загадить мозги кому угодно (даже тому, у кого их нет). Но вот в борьбе с врагами он был не слишком опытен. То ли дело Следователь. Ведь даже его – будущего Газетного Советника – чуть в Кресло Беспамятства не усадил! Следователь, судя по всему, говорил дело, хотя и выглядел несколько комично с единственной полученной от повелителя наградой – огромным фингалом под глазом, к которому он то и дело, морщась, прикладывал мешочек со льдом.
В общем, «Яичница» осталась «Яичницей». В очередном ее номере на первой странице снова был помещен большой портрет Зомби. Главный Редактор в своей колонке объяснял, что решил сделать приятное любимым читателям. Горожане звонили в редакцию и жаловались, что им недостаточно одного портрета, помещенного в новогоднем выпуске. Им бы хотелось получить еще по несколько таких портретов на семью. Их можно повесить уже не в одной, а во всех комнатах, и говорить «Хоу, Зомби!», не переставая: просыпаясь и засыпая в спальне, завтракая и ужиная на кухне, играя и стоя в углу в детской, одеваясь и раздеваясь в гардеробной, орудуя мочалкой и зубной щеткой в ванной, а также сидя и стоя по соседству с ванной комнатой. Главный Редактор поместил под портретом еще и календарь. Сначала он хотел напечатать календарь на целую эпоху, назвав его «Эра Зомби» – никто ведь не сомневался, что Зомби будет править Большом Городом долгие годы. Однако потом Советник сообразил, что для размещения эпохального календаря может не хватить и целой газеты. К тому же, спустя эру, время доведет бумагу «Яичницы» до такого состояния, что о газете снова заговорят, как о желтой прессе, а не об официальном печатном органе. Так что пока Главный Редактор ограничился всего тринадцатью годами. В календаре отмечались цветом два праздничных дня – Новый год (потому что именно в новогоднюю ночь Зомби победил зловредного Доктора Net) и 1 апреля – день рождения нового хозяина[19].
В этом же номере «Яичницы» было напечатано обращение клоуна Зомби к жителям Большого Города. Начиналось оно так: «Хоу!». А дальше говорилось, что хотя правление ненавистного Доктора Net навсегда закончилось, праздновать победу еще рано – враги Большого Города не дремлют. Двое из них – старые опытные террористки-поджигательницы, взорвавшие, между прочим, Ратушу – скрылись с места преступления. В связи с этим Зомби призывал горожан к бдительности. Сосед должен присмотреться к соседке. Соседка к соседу. О результатах доложить Следователю. Кончалось обращение, как и начиналось – словом «Хоу!». И невозможно было, прочтя этот текст, не сказать «Хоу!». Даже – «Хоу, Зомби!».
С этого дня Большой Город начал меняться.
Даже погода вдруг испортилась. Старожилы и припомнить-то не могли такого. Мэр Большого Города Доктор Net постоянно разгонял тучи, особенно по праздникам. Смысл в этом был простой. Горожане и так все время улыбались, но под ярким солнцем они еще и щурились. А когда граждане то и дело щурятся от улыбок и солнца, они просто не видят всяких маленьких проблем.
Теперь же над крышами медленно плыли свинцовые тучи. Они, лениво толкаясь, проползали между зависшими в небе огромными аэростатами[20]. «Яичница» объясняла, что аэростаты предназначены для наблюдений за дурной погодой. А поскольку установилась она, без сомнения, по вине врагов Большого Города, аэростаты помимо метеонаблюдений заодно вели наблюдение за всеми горожанами – пока ведь неясно, сколько среди них шпионов и заговорщиков.
Результаты этой слежки за атмосферой и населением, так же как и донесения граждан о поведении соседей, стекались в Метеобюро – новую секретную службу, возглавленную Следователем. Была открыта даже телефонная горячая линия, по которой каждый желающий мог в любое время суток узнать прогноз погоды и заодно на кого-нибудь настучать. Следователь (в секретной документации он теперь проходил под кличкой Главный Синоптик) так старался угодить Зомби и получить какую-нибудь более приятную награду, нежели фонарь под глазом, что стал в три раза бдительней и теперь только удивлялся – как же он раньше не замечал, сколько всего подозрительного творится в Большом Городе.
Электрические кролики Пинки патрулировали улицы в поисках заговорщиков. Днем и ночью в Городе то и дело слышалось нарастающее жужжание и казалось, что вот-вот из-за ближайшего угла вырвутся дикие пчелы. Но вместо пчелиного роя появлялся небольшой отряд ушастых розовых монстров с батарейками за спинами. Они пересекали улицу и, маршируя, исчезали в переулке напротив.
А в небе трепетали огромные алые полотнища, подвешенные к аэростатам. В сумерках их начинали подсвечивать мощными прожекторами. С земли это походило на зарю, с воздуха – на пожар. В центре каждого такого флага в белом круге была изображена физиономия клоуна Зомби во всей красе. Казалось, что новый хозяин неусыпно наблюдает за своим городом.
А на самом деле Клоун Зомби в задумчивости сидел среди своих мониторов. В стеклах его очков отражались вращающиеся голубые шары, осыпанные мерцающими красными искрами. Он без конца пытался укротить непослушную программу, но не продвинулся ни на шаг. На экранах по-прежнему крутился под звуки вальса глобус, на котором полыхали подожженные Зомби страны. К его глубокому сожалению пока это все еще происходило понарошку, перейти к настоящему делу мешала проклятая надпись:
«Уважаемый Z! Для перехода к установлению Мирового Господства по намеченному плану введите координаты Секретного Элемента. Спасибо!»
«Пожалуйста, – подумал Зомби, – дура…»
В чем же ошибка? Может, и нет никакого Секретного Элемента? А? Что если «Мировое Господство» всего лишь одна из идиотских компьютерных игрушек-стратегий, которые так любил этот недоумок Доктор? А Секретный Элемент – просто сохраненная игра, в которой бывший Мэр добился завоевания какой-нибудь выдуманной Бурляндии, и так боялся потерять этот сценарий, что поставил на вход в него пароль? Если это так, то на кой черт новому хозяину Большого Города нужна эта Бурляндия, когда в его планах забавляться с целой планетой как с воздушным шариком?!
Но что-то подсказывало Зомби – не стоит выбрасывать этот отливающий золотом диск. А клоун привык доверять себе. Он перестал крушить компьютеры и раз за разом пытался пройти путь, ведущий его к власти над всем миром.
Невеселые размышления клоуна прервал компьютерный сигнал, извещавший о том, что кто-то вызывает его на сеанс видеосвязи. Зомби вышел из программы установления мирового господства и щелкнул курсором на иконку, изображавшую гибрид телевизора с телефоном. На экране развернулось окошко, в котором появилось сияющее лицо Следователя.
– Хоу, Зомби! Ваше Превосходительство, это я – Следователь из Метеобюро!
«Да понятно, придурок, – раздраженно поморщившись, подумал Зомби. – Второго такого фингала во всем городе не сыщешь».
– …Подготовлена первая партия! – продолжал радостно рапортовать его собеседник. – Отправим, как вы и распорядились, через станцию «Ратуша». Разрешите приступать?
Зомби мрачно кивнул.
– Есть! – браво воскликнул Следователь. – Хоу, Зом…
Клоун, не дослушав ретивого подчиненного, свернул окошко с его изображением. Потом, не спеша, встал и, выйдя из круга мониторов, направился к центру станции. Даже сквозь толстые подошвы своих ботинок он почувствовал мелкую дрожь платформы, потом послышался отдаленный гул, по мере нарастания рассыпавшийся на перестук колес. Зомби замер посередине платформы, широко расставив ноги и упершись руками в бока. Поездов, одновременно несшихся по обоим путям навстречу клоуну, еще не было видно, но волна воздуха, который они гнали перед собой, уже вырывалась из туннелей. Усиливающийся ветер шевелил рыжие космы на плешивой голове клоуна. Он подставил бледное лицо этому сырому ветру подземелий, несшему запахи мазута, ржавеющего железа, затхлой воды и крысиного помета. Вкривь и вкось зашитые суровыми нитками красные губы клоуна расползались в подобии улыбки.
Тьму разорвали лучи фар, и вот уже поезда, пронзительно сигналя приветствие своему хозяину (один длинный гудок, следом два коротких – и так до бесконечности: «Хо-оу! Зом-би! Хо-оу! Зомби»), с грохотом вырвались из туннелей. Справа и слева от клоуна понеслись вагоны с зарешеченными окнами, в которых он видел множество прижавшихся к стеклам симпатичных девичьих личиков, так похожих между собой, что они сливались в одно. Зомби развел в стороны руки и откинул назад голову, ветер трепал широкие штанины его комбинезона и надувал полосатую рубаху. Казалось, что клоун, точно аккумулятор от электросети, подпитывается энергией, исходящей от этих несущихся неизвестно куда составов. Поезда, перекрикивая друг друга, взвизгнули на прощанье и умчались прочь. Еще какое-то время были видны стремительно уменьшающиеся красные точки огней на последних вагонах, но вскоре они исчезли, а следом затих и стук колес. В этих поездах не объявляли название следующей станции, они неслись без остановок мимо недавно еще оживленных платформ, теперь подсвеченных лишь несколькими аварийными фонарями.
А тем временем два Пинки-мобиля, мигая своими синими маячками и подвывая сиренами, крутились по улицам Большого Города. Водители обычных автомобилей, завидев их, тут же сворачивали на обочину, прохожие отскакивали в сторону – полицейские машины должны двигаться беспрепятственно. Тем более в такие опасные для общества времена.
Пинки-мобили, словно два бегущих наперегонки толстых жука, вынырнули из-за угла небольшого кафе и резко затормозили у подножия раскидистого Дерева. Из первой машины выбрался Следователь в своем кожаном плаще, из кузова высыпало с десяток Пинки, сразу же выстроившихся в шеренгу.
– Значит так, братцы кролики! – Следователь прохаживался перед ними, деловито заложив руки за спину. Пинки следили за ним, синхронно поворачивая свои головы. Будь у них чувство юмора, их наверняка развеселил бы отдающий приказы командир с синяком под глазом. Но простейшие микросхемы под касками Пинки чипов юмора не содержали, да и устройство морды улыбаться им не позволяло, так что кролики сохраняли невозмутимость. – Перед нами коряга, которую давно следовало отправить на дрова. Даже школьникам известно из учебника «Природоневедения», что на деревьях заводится всякая дрянь – плесень, тля, жуки, муравьи, птицы, грызуны и так далее. Здесь, – Следователь указал на Дерево, – завелось кое-что похуже. В этом Дупле свили гнездо опасные заговорщицы! Они вынашивают свои коварные планы, и наша задача их опередить. Я получил команду лично от сами знаете кого, – Следователь ткнул пальцем в небо, давая понять, что приказ исходил от высшего лица в городе, – вытравить эту заразу. И я не намерен ждать ни секунды!
Следователь остановился и, гордо вскинув подбородок, осматривал строй абсолютно невозмутимых Пинки. Он знал, что кролики различают лишь простейшие команды, но ему нравилось произносить речи перед операциями, представляя, будто его словам внимают тысячи послушных бойцов. Следователь досадливо махнул рукой, достал из-за спины здоровенный оранжевый мегафон и поднес его ко рту.
– Граждане преступники! Вы окружены, сдавайтесь! – разнесся по кварталу голос Следователя, усиленный мегафоном.
В Дупле послышался какой-то шорох, а вслед за этим гнусавый голос выкрикнул:
– Это кто там гавкает?!
– С тобой не гавкает, а разговаривает Следователь Метеобюро! Именем клоуна Зомби приказываю спускаться с поднятыми руками!
– Как же я спущусь с поднятыми руками, идиот?
– Будешь пререкаться, вынесем вперед ногами!
– А ты попробуй! – говоривший в Дупле расхохотался.
Следователь пожал плечами, достал из кармана плаща гранату, выдернул чеку, швырнул ее в Дупло и присел, зажмурившись и заткнув пальцами уши. Граната в ту же секунду вылетела из Дупла и упала рядом со Следователем.
– Ложись!!! – завопил он и скакнул в сторону как огромный кузнечик. В ту же секунду граната взорвалась, и двое Пинки рухнули как подкошенные.
Следователь приподнялся на локте, кашляя и отгоняя рукой дым, оценил масштаб разрушений и хлопнул в ладоши. Здоровенные розовые уши на крыше одного из Пинки-мобилей начали бешено вращаться, как лопасти вертолета. Пинки-мобиль поднялся в воздух и полетел к Дуплу. Однако добраться до него было не так-то просто – мешали огромные ветви. Тогда Пинки-мобиль, накренившись, заложил вираж и начал облетать Дерево в поисках места, где сучьев было бы поменьше. Но тут его лопасти встретились с проводом, тянувшимся от огромного рекламного щита к Дуплу – Клара и Дора таким образом провели когда-то себе в жилище электричество. Пинки-мобиль несколько раз дернулся, как рыба на крючке, но лопасти запутались окончательно, и винт все больше накручивал провод. Пинки-мобиль перестал сопротивляться и точно детская игрушка йо-йо, наматывающая на себя шнурок, понесся в сторону рекламного щита.
– Черт побери! – выругался Следователь, не слишком веря в происходившее. Его слова заглушил мощный взрыв – ушастый вертолет догорал, воткнувшись в рекламу нового стирального порошка. Кролики бросились ко второму Пинки-мобилю и выволокли из его кузова бензопилу.
– Под корень пилите, дровосеки железные! – заорал Следователь.
Пинки подтащили бензопилу к Дереву и начали ее заводить, дергая за тросик, запускающий двигатель. Мотор чихал, но не поддавался.
– Отставить! Дайте мне, дубины! – Пока Пинки держали пилу, Следователь дернул обеими руками трос с такой силой, что, сорвав с него пластмассовую ручку, полетел вверх тормашками. Пила завелась, и вскоре ее зубы с хищным рычанием попробовали на вкус старую, но еще крепкую древесину.
– Эй-эй-эй! Вы чего, бобры ушастые?! – раздалось из Дупла. – Вы что природу – вашу мать – губите? Вы ж сами четвероногие!
Однако кролики не обращали никакого внимания на эти вопли и быстро продвигались в своем деле – пила уже порядочно ушла в ствол.
– Гринпис[21], на помощь! – продолжали орать из Дупла, но было поздно. Послышался угрожающий скрип – Дерево немного накренилось. Кролик, державший бензопилу, сильнее нажал на ручку газа, двигатель взревел, опилки забили фонтаном. Пинки побежал вокруг ствола, прорезая его со всех сторон. Раздался громкий треск. Дерево покосилось сильнее и через мгновение медленно завалилось на землю, с хрустом ломая ветви.
Теперь оно было похоже на поверженного злобными лилипутами гиганта, который лежал на спине, раскрыв в удивлении рот-дупло. Кролики бросили пилу и полезли на огромный ствол, спеша захватить добычу, пока та не успела выбраться из своего логова.
– Взять их! – орал сидевший на земле Следователь, и его фингал, казалось, еще больше посинел от натуги.
Пинки проворно карабкались по ветвям, приближаясь к Дуплу. Но прежде чем они успели до него добраться, оттуда выскочила скрюченная фигура.
– Господи, кто это? – недоуменно пробормотал Следователь, привставая.
Обитатель Дупла мощным ударом нокаутировал первого приблизившегося к нему Пинки, который даже не успел применить электрошок. Кролик отлетел назад, подминая своих собратьев. Воспользовавшись возникшим замешательством, незнакомец прыгнул в крону и, с ловкостью обезьяны перескакивая с ветки на ветку, начал спускаться к земле. Оказавшись внизу он бросился к брошенной кроликами бензопиле. Она давно заглохла, но человек вцепился в шнур зубами, рванул, и мотор снова затарахтел.
Зомби в ярости ударил кулаком по столу с такой силой, что по экранам мониторов побежали полосы помех, а глобусы запрыгали, как детские мячи.
– …Только вот это – висело на большом пальце Памятника. Снимал лично, – продолжил Бригадир, спуская с плеча черный полиэтиленовый мешок, какие обычно вставляют в мусорные баки. Он вывалил на пол нечто напоминавшее мятую грязно-зеленую тряпку.
– Окраска военная – камуфляж цвета хаки. Не исключено, что это было специально вывешено повстанцами на статуе в качестве флага. Условный сигнал – явное доказательство заговора, Ваше Превосходительство! Хоу, Зомби! – Бригадир замер в гордой позе. Ему, так же как Следователю и Главному Редактору, явно не терпелось угодить новому хозяину Большого Города.
Зомби вышел из-за стола и приблизился к непонятной кучке у ног Бригадира. Попинал ее здоровенным клоунским ботинком с круглым носом, потом нагнулся и взял странный предмет рукой в белой перчатке, поднес поближе к носу, принюхался. Развернул его к себе другой стороной и вдруг замер.
Флаг заговорщиков глядел на клоуна двумя круглыми немигающими глазами.
Несколько секунд Зомби смотрел на Рэмбо, пытаясь понять – что перед ним.
Рэмбо же и вовсе соображал пока плоховато. Суперагент помнил лишь, что подземное животное, на которое он вел охоту в развалинах Ратуши, оказалось великовато и выбросило его из котлована. Полет же закончился, как и говорил Бригадир, на оттопыренном в жесте «все о’кей» большом пальце металлического великана, символизировавшего собой Великую Городскую Мечту. (Тот хоть и покосился от взрыва, однако сохранял завидный оптимизм, и палец его по-прежнему торчал как следует.) Конца полета суперагент, разумеется, не помнил, поскольку крепко приложился головой о кулак исполина, издавший при этом звук похожий на удар колокола.
И вот теперь его держит за шиворот кто-то с похожим на кошмарную маску лицом. Может, он уже в кошачьем аду и столкнулся нос к носу с самим дьяволом? Рэмбо просто не знал, что предпринять, и продолжал обреченно болтаться, испуганно уставившись на свое двойное отражение в черных стеклах клоунских очков.
Наконец Зомби понял, что держит в руках обыкновенного кота, злобно взвыл, широко размахнулся и швырнул его в Бригадира.
Бригадир ловко нагнулся (он выработал неплохую реакцию, уворачиваясь во время верхолазных операций от инструментов, которые то и дело роняли его подчиненные, работавшие выше), и Рэмбо пронесся над ним. Кот пролетел между двумя кроликами, шмякнулся на пол, заскользил всеми четырьмя лапами по отполированному мрамору и бросился в сторону.
Зомби топал ногами, ревя как раненый бык и тыча пальцем в мечущегося Рэмбо. Видимо, он не любил домашних животных.
Пинки свирепо зажужжали и, повинуясь приказу разъяренного хозяина, бросились за котом, который как раз домчался до края платформы и сиганул вниз. Кролики кинулись за ним, исчезнув в темноте.
В следующий миг полыхнула яркая вспышка, из-под платформы с треском забил фонтан искр, и раздался душераздирающий вопль Рэмбо. Тут же погасли все мониторы, а единственная лампочка на платформе взорвалась с громким хлопком. В воцарившейся темноте витал едкий запах горелой электропроводки, смешивавшийся с еще более противным душком паленой шерсти.
Главный Редактор был прав – контактный рельс представляет серьезную опасность. Даже когда метро превращается в Резиденцию правителя Большого Города.
– Ну что, Снежная Королева, по-моему получается!
Доротея, ловко передвигаясь в инвалидном кресле, поливала раздетую догола Клару водой из шланга. Дело происходило на Главной Площади города, вокруг толпилось множество зевак. Все показывали на бабок пальцами и от души хохотали. Изо ртов у людей вырывались облачка пара, как это бывает на морозе. Доротея выдернула у Клары из-под мышки медицинский термометр, надела на кончик носа очки и радостно произнесла, демонстрируя градусник окружающим:
– Минус двенадцать градусов! Температурка неплоха! Еще немного и готово!
И снова принялась поливать Клару из шланга. Кларе хотелось кричать, но челюсти свело от холода. К тому же тело ее покрывалось все более толстым слоем льда. Она смотрела через растущую ледяную корку, словно сквозь мутнеющие очки. Звуки достигали ее ушей все хуже, и в конце концов она слышала уже только какой-то непрекращающийся звон.
– Сейчас немножко подправим, – донесся до нее издалека трескучий голос Доротеи, – и конкурс на лучшую ледяную скульптуру выигран Великой Доротеей! Новый памятник Великой Городской Мечте, господа! Я назову его – «Счастливая Старость»! Так сохраниться в ее годы можно лишь с помощью глубокой заморозки!
Хохот Доротеи и аплодисменты публики заглушило какое-то резкое тарахтенье, похожее на звук мотоцикла.
«У этой садистки что – коляска с моторчиком, что ли?» – вяло подумала Клара, и тут оцепенение с нее спало, и она зашлась в последнем вопле.
Сквозь лед она разглядела, что к ней приближается Доротея, помахивая перед собой небольшой бензопилой, какими пользуются обычно изготовители ледяных скульптур.
– Не-е-ет!!! – завопила Клара и подскочила как ошпаренная. Точнее, ошпаренной она быть не могла, поскольку из душа над ее головой хлестали холоднющие струи. Они-то и привели Клару в чувство. Бабка всем телом ударила в дверь душевой и та, уже никем не удерживаемая, соскочила с петель. Мокрая голая Клара вылетела в коридор, поскользнулась, быстро вскочила и начала, приплясывая от холода, напяливать на себя одежду.
– Н-н-ну и вод-ды-дыные процеду-ду-дуры! – причитала она, стуча зубами.
Тут она вспомнила про Пациента, который ее сначала чуть не сварил, а потом едва не заморозил, и в ужасе вцепилась руками в косички.
– Он же сейчас Дорку прикончит, маньяк этот треклятый!
Клара понеслась по коридору, налетела в темноте на инвалидную коляску и понеслась в ней по направлению к лестнице.
– Эх-ма, залетные! – развеселилась вдруг Клара, вспомнив, наверное, как они с Дорой гоняли, бывало, по городу в тележке из супермаркета. – Поберегись! Бешеные Бабки без тормозов!
Коляска грохотала по ступенькам, на лестничных площадках Клара цеплялась ручкой клюшки за перила, по инерции заворачивала и съезжала на очередной пролет. Так она домчалась до первого этажа. Неуправляемое кресло, вращаясь вокруг своей оси, понеслось по холлу прямиком на новогоднюю елку и на полной скорости врубилось в нее. Клара осталась сидеть, а с веток на нее посыпались упругие шары спринцовок. Они как мячики отскакивали от ее головы, здоровенного носа и, прыгая, разбегались по полу.
– Вот клизьмами и будем лечиться, Доротея! Клизьмами! – осенило Клару. – Вмиг мозги прочистятся и ножки побегут.
Клара вскочила и доверху засыпала кресло опавшими с елки клизмами.
– Поспели, сами падают – то что надо! – приговаривала она.
За этой безумной картиной в ужасе наблюдала медсестра-администратор, сидевшая в декоративном пруду. У нее уже не осталось и следа от былой сонливости. За последний час девушка видела уже второго сумасшедшего.
Первый – коротко стриженный мужчина, опасный Маньяк из палаты «00» – разбудил администраторшу, подняв ее голову за волосы.
– Спиш-ш-шь, крош-ш-шка? – зашипел он ей в лицо. – Нехорош-ш-шо! А как же пациенты? Пусть сами, что ль, гуляют? Ну что ж, тогда начнем. Оставлю, пожалуй, в книге посетителей автограф на память. Твоей кровью, девочка! Но сначала за долгожданную свободу!
Маньяк наклонился, поднял с пола бутылку с остатками шампанского и, запрокинув голову, выпил. В этот момент медсестра, у которой на одной ноге еще оставалась туфля, изо всех сил наступила на ногу Маньяку, вонзая каблук-шпильку ему в ступню.
Маньяк завопил и выпустил волосы медсестры. Он держал раненую ногу руками и прыгал на второй. Бутылка грохнулась на пол и разбилась. Медсестра тем временем, воспользовавшись неожиданной свободой, быстро пересекла, как недавно Клара, на четвереньках холл и тихо нырнула в пруд, затаив под водой дыхание.
Маньяк перестал скакать, поднял отбившееся от бутылки горлышко, превратившееся в опасное оружие со стеклянными зубьями, и теперь кружил по холлу, волоча оставляющую кровавый след ногу и высматривая упущенную добычу.
– Где же ты, птичка? Иди ко мне! Я скучаю.
Он заглянул под диваны для посетителей, за елку, но нигде не мог обнаружить медсестру, которая из последних сил сидела под водой – ей было необходимо срочно сделать глоток воздуха. И тут Маньяк в отчаяньи швырнул остатки бутылки в стену над прудом, осколки посыпались в воду.
– Ладно, считай, Новый год еще одним днем рождения. Я ужасно спешу – накопились кой-какие делишки в городе. Но я еще вернусь…
Маньяк скрылся за стеклянной дверью и медсестра вскочила. Вода лила с нее потоками, косметика на лице расплылась, волосы обвисли и прилипли к щекам, картонная шапочка размокла и лежала на голове разноцветной лепешкой. Но едва медсестра успела отдышаться и решила вылезти из пруда, как на лестнице затарахтела коляска Клары. Девушка присела и, наблюдая за сбором Кларой урожая спринцовок, бормотала в полголоса:
– Форменный дурдом. Сегодня же увольняюсь…
Ее так и нашли на следующий день – в пруду. Медсестра упорно представлялась русалкой, кокетливо хихикала и каждому предлагала взглянуть, какой у нее симпатичный хвостик. Некоторое время ей пришлось провести в палате «00».
А Клара, покинув ГББГ, стремительно катила перед собой по улицам Большого Города коляску, полную спринцовок. Сначала она видела кровавый след, оставленный Маньяком. Но потом след исчез – то ли Маньяк свернул, то ли просто кровь перестала идти.
Добравшись до Дерева, Клара взяла одну спринцовку, взвесила ее в руке и, метнув точно гранату в Дупло, начала весело скандировать:
Ото всех болезней в мире
Средство бешеное есть.
Только, чур, не увлекаться —
А не то не сможешь сесть!
Глава пятая,
в которой рассказывается о том:
– почетно ли быть «левой рукой» начальника;
– зачем правителям дополнительный орган;
– почему не стоит появляться в уборной с газетой;
– кому к лицу бензопила.
Главный Редактор очнулся от неприятнейшего запаха. Он резко сел и увидел перед собой Следователя, державшего в руках какую-то маленькую бутылочку. Вонь исходила от нее.
– Ну вот, так-то лучше, – удивительно сладким голосом пропел Следователь и повернул пузырек, чтобы Главный Редактор увидел этикетку. – Нашатырный спирт! Мое любимое средство для возвращения сознания арестованным. Когда они во время пыток…
– Меня будут пытать? – со стоном перебил его Редактор.
– Ни в коем случае! Как вы могли такое подумать?! Господин Зомби просто приказал мне как можно скорее привести вас в чувство! – воскликнул Следователь и снова сунул склянку под нос Главному Редактору.
Главный Редактор оглушительно чихнул и вытер рукавом слезы, выступившие на глазах от едкого духа нашатыря.
– Будьте здоровы, господин Советник! – Следователь, казалось, был счастлив, что представилась возможность угодить своему собеседнику.
– Кто Советник?
– Вы, разумеется! Газетный Советник господина Зомби! Его левая рука, как он сам выразился.
– А вы? – недоверчиво косясь на Следователя, поинтересовался Главный Редактор.
– А я – лишь правая, – вздохнул тот.
Все дело в том, что поскольку клоун Зомби был левшой, известное выражение «правая рука» теперь употреблялось шиворот-навыворот. При Зомби почетнее было называться «левой рукой»[18].
С тех пор Главный Редактор, он же Газетный Советник клоуна Зомби, полюбил запах нашатырного спирта – ведь этот чудовищный аромат пробудил его к новой жизни. «Яичница» стала официальным печатным органом нового главы Города. Вообще, у Зомби были и обычные органы, такие же как у всех – печень, селезенка, почки, сердце (хоть и очень маленькое, не больше куриного), легкие (которые даже у таких тяжелых типов почему-то называются легкими). Но теперь, как и всякому правителю, ему понадобился еще и печатный орган. Этот орган имел право всюду лезть, а также следовал только второму закону свободной прессы – «нравиться городским властям». Что же касается второго закона – «нравиться читателям», то уж читатели были отныне просто обязаны любить «Яичницу».
Зомби немедленно одной левой подписал указ, по которому каждый гражданин Большого Города обязан был ежедневно использовать «Яичницу» по прямому назначению – то есть читать, и не имел права использовать ее не по прямому назначению – то есть делать с ней все то, что обычно делают с газетами. Например, ее не разрешалось лепить на стены перед оклейкой обоями – если только вместо обоев. В нее запрещалось что-либо заворачивать (особенно рыбу). И уж конечно, не следовало появляться с «Яичницей» в уборной. Нет, читать печатный орган разрешалось (и даже рекомендовалось) повсюду, в том числе и в туалете. Однако кто мог поручиться, что человек, которого застали рядом с унитазом с органом в руке, использовал его непременно по «прямому назначению»?..
С «Яичницей» еще много чего нельзя было делать – стелить на табуретку, когда нужно зачем-нибудь на нее встать, растапливать камин, сворачивать летние шапочки и так далее (полный список этих случаев приводился в очередном номере газеты). Главный Редактор даже задумался – а не слишком легкомысленно слово «яичница» для названия официального печатного органа господина Зомби? И даже придумал новое название – «Крутые Яйца», не слишком отличающееся от старого, всем знакомого, зато более гордое. Посоветовавшись со Следователем, с которым новоиспеченный Советник общался теперь снисходительно и о старой размолвке ему благородно не напоминал (пока), Главный Редактор решил все же название оставить без изменений. И все из-за нового логотипа – пара яиц выглядела невыразительно.
– К тому же, – добавил Следователь шепотом, доверительно наклоняясь к Советнику, – по внешнему виду яиц непонятно – так ли уж все круто внутри. Появятся ненужные вопросы – вдруг яйца не крутые, а всмятку, или вообще тухлые? Этой неопределенностью могут воспользоваться враги.
Главный Редактор при помощи печатного слова мог загадить мозги кому угодно (даже тому, у кого их нет). Но вот в борьбе с врагами он был не слишком опытен. То ли дело Следователь. Ведь даже его – будущего Газетного Советника – чуть в Кресло Беспамятства не усадил! Следователь, судя по всему, говорил дело, хотя и выглядел несколько комично с единственной полученной от повелителя наградой – огромным фингалом под глазом, к которому он то и дело, морщась, прикладывал мешочек со льдом.
В общем, «Яичница» осталась «Яичницей». В очередном ее номере на первой странице снова был помещен большой портрет Зомби. Главный Редактор в своей колонке объяснял, что решил сделать приятное любимым читателям. Горожане звонили в редакцию и жаловались, что им недостаточно одного портрета, помещенного в новогоднем выпуске. Им бы хотелось получить еще по несколько таких портретов на семью. Их можно повесить уже не в одной, а во всех комнатах, и говорить «Хоу, Зомби!», не переставая: просыпаясь и засыпая в спальне, завтракая и ужиная на кухне, играя и стоя в углу в детской, одеваясь и раздеваясь в гардеробной, орудуя мочалкой и зубной щеткой в ванной, а также сидя и стоя по соседству с ванной комнатой. Главный Редактор поместил под портретом еще и календарь. Сначала он хотел напечатать календарь на целую эпоху, назвав его «Эра Зомби» – никто ведь не сомневался, что Зомби будет править Большом Городом долгие годы. Однако потом Советник сообразил, что для размещения эпохального календаря может не хватить и целой газеты. К тому же, спустя эру, время доведет бумагу «Яичницы» до такого состояния, что о газете снова заговорят, как о желтой прессе, а не об официальном печатном органе. Так что пока Главный Редактор ограничился всего тринадцатью годами. В календаре отмечались цветом два праздничных дня – Новый год (потому что именно в новогоднюю ночь Зомби победил зловредного Доктора Net) и 1 апреля – день рождения нового хозяина[19].
В этом же номере «Яичницы» было напечатано обращение клоуна Зомби к жителям Большого Города. Начиналось оно так: «Хоу!». А дальше говорилось, что хотя правление ненавистного Доктора Net навсегда закончилось, праздновать победу еще рано – враги Большого Города не дремлют. Двое из них – старые опытные террористки-поджигательницы, взорвавшие, между прочим, Ратушу – скрылись с места преступления. В связи с этим Зомби призывал горожан к бдительности. Сосед должен присмотреться к соседке. Соседка к соседу. О результатах доложить Следователю. Кончалось обращение, как и начиналось – словом «Хоу!». И невозможно было, прочтя этот текст, не сказать «Хоу!». Даже – «Хоу, Зомби!».
С этого дня Большой Город начал меняться.
Даже погода вдруг испортилась. Старожилы и припомнить-то не могли такого. Мэр Большого Города Доктор Net постоянно разгонял тучи, особенно по праздникам. Смысл в этом был простой. Горожане и так все время улыбались, но под ярким солнцем они еще и щурились. А когда граждане то и дело щурятся от улыбок и солнца, они просто не видят всяких маленьких проблем.
Теперь же над крышами медленно плыли свинцовые тучи. Они, лениво толкаясь, проползали между зависшими в небе огромными аэростатами[20]. «Яичница» объясняла, что аэростаты предназначены для наблюдений за дурной погодой. А поскольку установилась она, без сомнения, по вине врагов Большого Города, аэростаты помимо метеонаблюдений заодно вели наблюдение за всеми горожанами – пока ведь неясно, сколько среди них шпионов и заговорщиков.
Результаты этой слежки за атмосферой и населением, так же как и донесения граждан о поведении соседей, стекались в Метеобюро – новую секретную службу, возглавленную Следователем. Была открыта даже телефонная горячая линия, по которой каждый желающий мог в любое время суток узнать прогноз погоды и заодно на кого-нибудь настучать. Следователь (в секретной документации он теперь проходил под кличкой Главный Синоптик) так старался угодить Зомби и получить какую-нибудь более приятную награду, нежели фонарь под глазом, что стал в три раза бдительней и теперь только удивлялся – как же он раньше не замечал, сколько всего подозрительного творится в Большом Городе.
Электрические кролики Пинки патрулировали улицы в поисках заговорщиков. Днем и ночью в Городе то и дело слышалось нарастающее жужжание и казалось, что вот-вот из-за ближайшего угла вырвутся дикие пчелы. Но вместо пчелиного роя появлялся небольшой отряд ушастых розовых монстров с батарейками за спинами. Они пересекали улицу и, маршируя, исчезали в переулке напротив.
А в небе трепетали огромные алые полотнища, подвешенные к аэростатам. В сумерках их начинали подсвечивать мощными прожекторами. С земли это походило на зарю, с воздуха – на пожар. В центре каждого такого флага в белом круге была изображена физиономия клоуна Зомби во всей красе. Казалось, что новый хозяин неусыпно наблюдает за своим городом.
А на самом деле Клоун Зомби в задумчивости сидел среди своих мониторов. В стеклах его очков отражались вращающиеся голубые шары, осыпанные мерцающими красными искрами. Он без конца пытался укротить непослушную программу, но не продвинулся ни на шаг. На экранах по-прежнему крутился под звуки вальса глобус, на котором полыхали подожженные Зомби страны. К его глубокому сожалению пока это все еще происходило понарошку, перейти к настоящему делу мешала проклятая надпись:
«Уважаемый Z! Для перехода к установлению Мирового Господства по намеченному плану введите координаты Секретного Элемента. Спасибо!»
«Пожалуйста, – подумал Зомби, – дура…»
В чем же ошибка? Может, и нет никакого Секретного Элемента? А? Что если «Мировое Господство» всего лишь одна из идиотских компьютерных игрушек-стратегий, которые так любил этот недоумок Доктор? А Секретный Элемент – просто сохраненная игра, в которой бывший Мэр добился завоевания какой-нибудь выдуманной Бурляндии, и так боялся потерять этот сценарий, что поставил на вход в него пароль? Если это так, то на кой черт новому хозяину Большого Города нужна эта Бурляндия, когда в его планах забавляться с целой планетой как с воздушным шариком?!
Но что-то подсказывало Зомби – не стоит выбрасывать этот отливающий золотом диск. А клоун привык доверять себе. Он перестал крушить компьютеры и раз за разом пытался пройти путь, ведущий его к власти над всем миром.
Невеселые размышления клоуна прервал компьютерный сигнал, извещавший о том, что кто-то вызывает его на сеанс видеосвязи. Зомби вышел из программы установления мирового господства и щелкнул курсором на иконку, изображавшую гибрид телевизора с телефоном. На экране развернулось окошко, в котором появилось сияющее лицо Следователя.
– Хоу, Зомби! Ваше Превосходительство, это я – Следователь из Метеобюро!
«Да понятно, придурок, – раздраженно поморщившись, подумал Зомби. – Второго такого фингала во всем городе не сыщешь».
– …Подготовлена первая партия! – продолжал радостно рапортовать его собеседник. – Отправим, как вы и распорядились, через станцию «Ратуша». Разрешите приступать?
Зомби мрачно кивнул.
– Есть! – браво воскликнул Следователь. – Хоу, Зом…
Клоун, не дослушав ретивого подчиненного, свернул окошко с его изображением. Потом, не спеша, встал и, выйдя из круга мониторов, направился к центру станции. Даже сквозь толстые подошвы своих ботинок он почувствовал мелкую дрожь платформы, потом послышался отдаленный гул, по мере нарастания рассыпавшийся на перестук колес. Зомби замер посередине платформы, широко расставив ноги и упершись руками в бока. Поездов, одновременно несшихся по обоим путям навстречу клоуну, еще не было видно, но волна воздуха, который они гнали перед собой, уже вырывалась из туннелей. Усиливающийся ветер шевелил рыжие космы на плешивой голове клоуна. Он подставил бледное лицо этому сырому ветру подземелий, несшему запахи мазута, ржавеющего железа, затхлой воды и крысиного помета. Вкривь и вкось зашитые суровыми нитками красные губы клоуна расползались в подобии улыбки.
Тьму разорвали лучи фар, и вот уже поезда, пронзительно сигналя приветствие своему хозяину (один длинный гудок, следом два коротких – и так до бесконечности: «Хо-оу! Зом-би! Хо-оу! Зомби»), с грохотом вырвались из туннелей. Справа и слева от клоуна понеслись вагоны с зарешеченными окнами, в которых он видел множество прижавшихся к стеклам симпатичных девичьих личиков, так похожих между собой, что они сливались в одно. Зомби развел в стороны руки и откинул назад голову, ветер трепал широкие штанины его комбинезона и надувал полосатую рубаху. Казалось, что клоун, точно аккумулятор от электросети, подпитывается энергией, исходящей от этих несущихся неизвестно куда составов. Поезда, перекрикивая друг друга, взвизгнули на прощанье и умчались прочь. Еще какое-то время были видны стремительно уменьшающиеся красные точки огней на последних вагонах, но вскоре они исчезли, а следом затих и стук колес. В этих поездах не объявляли название следующей станции, они неслись без остановок мимо недавно еще оживленных платформ, теперь подсвеченных лишь несколькими аварийными фонарями.
А тем временем два Пинки-мобиля, мигая своими синими маячками и подвывая сиренами, крутились по улицам Большого Города. Водители обычных автомобилей, завидев их, тут же сворачивали на обочину, прохожие отскакивали в сторону – полицейские машины должны двигаться беспрепятственно. Тем более в такие опасные для общества времена.
Пинки-мобили, словно два бегущих наперегонки толстых жука, вынырнули из-за угла небольшого кафе и резко затормозили у подножия раскидистого Дерева. Из первой машины выбрался Следователь в своем кожаном плаще, из кузова высыпало с десяток Пинки, сразу же выстроившихся в шеренгу.
– Значит так, братцы кролики! – Следователь прохаживался перед ними, деловито заложив руки за спину. Пинки следили за ним, синхронно поворачивая свои головы. Будь у них чувство юмора, их наверняка развеселил бы отдающий приказы командир с синяком под глазом. Но простейшие микросхемы под касками Пинки чипов юмора не содержали, да и устройство морды улыбаться им не позволяло, так что кролики сохраняли невозмутимость. – Перед нами коряга, которую давно следовало отправить на дрова. Даже школьникам известно из учебника «Природоневедения», что на деревьях заводится всякая дрянь – плесень, тля, жуки, муравьи, птицы, грызуны и так далее. Здесь, – Следователь указал на Дерево, – завелось кое-что похуже. В этом Дупле свили гнездо опасные заговорщицы! Они вынашивают свои коварные планы, и наша задача их опередить. Я получил команду лично от сами знаете кого, – Следователь ткнул пальцем в небо, давая понять, что приказ исходил от высшего лица в городе, – вытравить эту заразу. И я не намерен ждать ни секунды!
Следователь остановился и, гордо вскинув подбородок, осматривал строй абсолютно невозмутимых Пинки. Он знал, что кролики различают лишь простейшие команды, но ему нравилось произносить речи перед операциями, представляя, будто его словам внимают тысячи послушных бойцов. Следователь досадливо махнул рукой, достал из-за спины здоровенный оранжевый мегафон и поднес его ко рту.
– Граждане преступники! Вы окружены, сдавайтесь! – разнесся по кварталу голос Следователя, усиленный мегафоном.
В Дупле послышался какой-то шорох, а вслед за этим гнусавый голос выкрикнул:
– Это кто там гавкает?!
– С тобой не гавкает, а разговаривает Следователь Метеобюро! Именем клоуна Зомби приказываю спускаться с поднятыми руками!
– Как же я спущусь с поднятыми руками, идиот?
– Будешь пререкаться, вынесем вперед ногами!
– А ты попробуй! – говоривший в Дупле расхохотался.
Следователь пожал плечами, достал из кармана плаща гранату, выдернул чеку, швырнул ее в Дупло и присел, зажмурившись и заткнув пальцами уши. Граната в ту же секунду вылетела из Дупла и упала рядом со Следователем.
– Ложись!!! – завопил он и скакнул в сторону как огромный кузнечик. В ту же секунду граната взорвалась, и двое Пинки рухнули как подкошенные.
Следователь приподнялся на локте, кашляя и отгоняя рукой дым, оценил масштаб разрушений и хлопнул в ладоши. Здоровенные розовые уши на крыше одного из Пинки-мобилей начали бешено вращаться, как лопасти вертолета. Пинки-мобиль поднялся в воздух и полетел к Дуплу. Однако добраться до него было не так-то просто – мешали огромные ветви. Тогда Пинки-мобиль, накренившись, заложил вираж и начал облетать Дерево в поисках места, где сучьев было бы поменьше. Но тут его лопасти встретились с проводом, тянувшимся от огромного рекламного щита к Дуплу – Клара и Дора таким образом провели когда-то себе в жилище электричество. Пинки-мобиль несколько раз дернулся, как рыба на крючке, но лопасти запутались окончательно, и винт все больше накручивал провод. Пинки-мобиль перестал сопротивляться и точно детская игрушка йо-йо, наматывающая на себя шнурок, понесся в сторону рекламного щита.
– Черт побери! – выругался Следователь, не слишком веря в происходившее. Его слова заглушил мощный взрыв – ушастый вертолет догорал, воткнувшись в рекламу нового стирального порошка. Кролики бросились ко второму Пинки-мобилю и выволокли из его кузова бензопилу.
– Под корень пилите, дровосеки железные! – заорал Следователь.
Пинки подтащили бензопилу к Дереву и начали ее заводить, дергая за тросик, запускающий двигатель. Мотор чихал, но не поддавался.
– Отставить! Дайте мне, дубины! – Пока Пинки держали пилу, Следователь дернул обеими руками трос с такой силой, что, сорвав с него пластмассовую ручку, полетел вверх тормашками. Пила завелась, и вскоре ее зубы с хищным рычанием попробовали на вкус старую, но еще крепкую древесину.
– Эй-эй-эй! Вы чего, бобры ушастые?! – раздалось из Дупла. – Вы что природу – вашу мать – губите? Вы ж сами четвероногие!
Однако кролики не обращали никакого внимания на эти вопли и быстро продвигались в своем деле – пила уже порядочно ушла в ствол.
– Гринпис[21], на помощь! – продолжали орать из Дупла, но было поздно. Послышался угрожающий скрип – Дерево немного накренилось. Кролик, державший бензопилу, сильнее нажал на ручку газа, двигатель взревел, опилки забили фонтаном. Пинки побежал вокруг ствола, прорезая его со всех сторон. Раздался громкий треск. Дерево покосилось сильнее и через мгновение медленно завалилось на землю, с хрустом ломая ветви.
Теперь оно было похоже на поверженного злобными лилипутами гиганта, который лежал на спине, раскрыв в удивлении рот-дупло. Кролики бросили пилу и полезли на огромный ствол, спеша захватить добычу, пока та не успела выбраться из своего логова.
– Взять их! – орал сидевший на земле Следователь, и его фингал, казалось, еще больше посинел от натуги.
Пинки проворно карабкались по ветвям, приближаясь к Дуплу. Но прежде чем они успели до него добраться, оттуда выскочила скрюченная фигура.
– Господи, кто это? – недоуменно пробормотал Следователь, привставая.
Обитатель Дупла мощным ударом нокаутировал первого приблизившегося к нему Пинки, который даже не успел применить электрошок. Кролик отлетел назад, подминая своих собратьев. Воспользовавшись возникшим замешательством, незнакомец прыгнул в крону и, с ловкостью обезьяны перескакивая с ветки на ветку, начал спускаться к земле. Оказавшись внизу он бросился к брошенной кроликами бензопиле. Она давно заглохла, но человек вцепился в шнур зубами, рванул, и мотор снова затарахтел.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента