Яна следила за происходящим, затаив дыхание. Наконец это жестокое кино неожиданно завершилось потоком слез. Девушка упала на диван, согнулась, спрятала лицо. Ее тело сотрясали рыдания. Ваксмахер растерялся. Он сел с измученным видом на диван и устремил усталый взгляд в потолок. Его бледное лицо было тусклым и опустошенным. Он приложил ко лбу ладонь, то ли проверял, нет ли у него жара, то ли утирал пот. Потом положил голову на спинку дивана и закрыл глаза. Девушка не затихала, наоборот, видимо, уязвленная хладнокровным молчанием любовника, она стала рыдать еще сильнее, потом закашлялась, скатилась на пол. Яна увидела ее искаженное страданиями лицо, по которому ручьем текли слезы. И тут Ваксмахера снова прорвало – он не терпел женского плача. Он стал что-то быстро говорить, едва открывая рот. При этом лицо его не выражало ничего, кроме холодного презрения. По мере того, как он вещал, девушка плакала все отчаяннее. И тут он встал, раздраженно дернул пиджак, явно собираясь уходить. Брюнетка внезапно замолчала, испугавшись собственному бессилию. Ее слезы пробудили в любовнике не жалость, а презрение. Она утерла рукой лицо и теперь удивленно и подавленно смотрела на него, надевающего пиджак. Он молчал и тогда заговорила она. Она стала что-то капризно, словно делая одолджение, объяснять. Ваксмахер смотрел на нее с презрительной жалостью, потом иронично, без язвительности улыбнулся, очевидно, решив снизойти к слабостям девушки. Она вскочила, вцепилась в его пиджак. Тут он снова начал проявлять раздраженное нетерпение, ему совсем не улыбалось продолжение этой мелодрамы. Он резко оторвал девушку от себя, что-то отрывисто и решительно сказал и, прихватив барсетку, направился к выходу.
Тут Джемма ткнулась холодным влажным носом Яне в руку. Милославская потрепала ее по спине, на минуту отвлекшись от дома, за которым вела наблюдение, но собака была чем-то встревожена. Она тихонько поскуливала, глядя в сторону дороги. Яна посмотрела туда и увидела качающийся свет фар, прорезавших ночной мрак. Какой-то большой автомобиль – Яна не могла различить его марку на таком расстоянии – медленно подъехал к дому и его фары осветили ворота. В их свете Яна заметила, как из машины вышел высокий мушчина. Он подошел к забору, подтянувшись на руках, заглянул внутрь двора и, удовлетворенно кивнув, снова сел в автомобиль, фары которого тут же погасли. Как раз в это время из дома вышел Ваксмахер и направился к своему «мерсу». По-видимому, он не заметил ничего подозрительного, потому что спокойно, насколько это было возможно после ссоры с брюнеткой, сел за руль и запустил двигатель.
Дав команду Джемме следовать рядом, Яна двинулась вдоль забора к воротам, туда, где застыла неизвестная машина. Милославская понимала, что приехавшие на ней ждут появления Ваксмахера, и решила поинтересоваться, чего именно они от него хотят. Несколько раз она едва не упала, в темноте споткнувшись о кочки, но благополучно добралась почти до самых ворот. Теперь в слабом свете луны она смогла рассмотреть, что приехавшая машина была джипом, в плавных обводах которого она узнала «Тойоту Лендкрузер». Рискуя быть замеченной пассажирами «Тойоты», Милославская прокралась вдоль забора и спряталась за стволом огромного клена, росшего почти у самых ворот. Она успела присесть, обхватив Джемму рукой за шею, до того как включился электродвигатель, открывающий ворота. Джип рванул с места, и пока Ваксмахер начал что-либо понимать, уже стоял, почти упершись мощным бампером в передок «мерседеса». На «Тойоте» зажглись все огни, вкоючая те, что были закреплены на специальном кронштейне на крыше, и во дворе стало светло как днем. Милославская заглянула туда и увидела, как высокий мужчина и еще один поменьше ростом, но плотный и шустрый, выскочили с двух сторон из салона джипа и подбежали к «мерсу», перекрыв Ваксмахеру пути отступления. Высокий рванул левую дверку «мерина», но она оказалась заблокированной. В это время «мерседес» дал задний ход, и парни, державшиеся за ручки дверок, едва устояли на ногах. Но деваться «мерседесу» было все равно некуда, так как в воротах громоздилась «Тойота», сдвинуть которую с места, легкому «мерседесу» было как минимум проблематично. Ваксмахер и не стал этого делать, но из машины не вышел.
Парни, зная свое преимущество, спокойно достали из-за поясов один пистолет ТТ, другой – израильский УЗИ, подошли к машине Ваксмахера и направили стволы на водителя.
– Вылезай, гнида, – громко приказал тот что был пониже, – и заглуши двигатель. Ну, живо!
Ваксмахеру пришлось подчиниться. Он открыл дверцу, вышел на улицу и тут же получил стволом пистолета в солнечное сплетение. Он согнулся пополам, глотая ртом воздух, словно рыба выброшенная морем на берег, но не успел отдышаться, как высокий добавил ему коленом в лицо. Удар сперва распрямил Ваксмахера, но потом он упал на колени, схватившись руками за голову. Парни спокойно ждали, пока Ваксмахер очухается.
– Где? – спросил тот, который был пониже, когда Ваксмахер поднялся на ноги.
– Что? – непонимающе уставился на него Михаил.
– Объясни ему, Колян, – приказал низкий, который, судя по всему, был старшим, высокому.
Колян, не заставляя себя упрашивать, сунул УЗИ за пояс и, схватив Ваксмахера рукой за шею, кулаком другой снова ударил в живот. На этот раз он не дал ему упасть, держа за шиворот.
– Эй, что вы делаете? – на крыльцо выскочила брюнетка.
Она была почти полностью одета, только кофточка на груди была застегнута не на все пуговицы.
– Зайди в дом, – низкий направил на нее ствол пистолета, – и не высовывайся, если не хочешь, чтобы тебя поимели во все дырки. Ну, быстро, – прикрикнул он на нее.
Дрожа от страха, брюнетка спряталась в доме и захлопнула за собой дверь.
– Ну как, вспомнил? – старший повернулся лицом к Ваксмахеру, которого Колян держал сзади за горло.
– Гарик, – Колян тряхнул как следует Михаила и посмотрел на старшего, – может, ему еще выписать?
– Погоди пока, – отозвался Гарик, пытаясь заглянуть Ваксмахеру в глаза. – И поверни его к свету, чтобы его рожу было лучше видно.
Колян развернул Михаила Анатольевича лицом к «Тойоте», продолжаяя сжимать его шею.
– Ну как, – Гарик приставил ствол ТТ к щеке Ваксмахера, – будешь говорить?
– Буду, – Михаил сглотнул кровь, которая натекла в рот из разбитой губы.
– Замечательно, – удовлетворенно хмыкнул Гарик. – Тогда я жду.
– Того, что вы ищете, у меня нет, – покачал головой Ваксмахер, – но я постараюсь достать… дня через три-четыре.
– Бля буду, врет, – Колян сдавил горло Ваксмахера, отчего тот захрипел, тщетно пытаясь высвободиться.
– Если врет, ему же хуже, – пожал плечами Гарик. – Да отпусти ты его, он же задохнется, – приказал он Коляну.
Тот повиновался, отшвырнув Ваксмахера на капот его же «мерседеса». Гарик подошел к нему сзади и, перехватив пистолет в левую руку, правой ударил по спине. Когда Михаил Анатольевич упал, он принялся бить его ногами.
«Черт побери, – пронеслось в голове Милославской, – они ведь могут убить его! А если убьют его, то не оставят в живых и брюнетку, которая видела их». Возможно, конечно, что эти двое не собирались убивать Ваксмахера, потому что хотели от него что-то получить, но Милославская уже решила действовать.
– Джемма, фас, – шепнула она собаке, которая стояла у ее ноги.
Джемма в несколько прыжков преодолела расстояние до Гарика и вцепилась в руку, в которой он держал оружие. Взвыв от боли и неожиданности, тот выпустил пистолет и упал на землю, пытаясь вырвать руку из пасти. Колян был ошарашен не меньше своего начальника и в первый момент просто стоял с раскрытым ртом, наблюдая, как собака терзает вопящего Гарика. Потом он все-таки выхватил из-за пояса УЗИ, но стрелять не решался, боясь попасть в своего приятеля. Оставив на время поверженного противника, который уже перестал сопротивляться, Джемма бросилась на Коляна. Он снял оружие с предохранителя, но выстрелить не успел. В тот момент, когда он уже почти надавил на курок, Джемма всей массой ударила его в грудь и сбила с ног. Ночной воздух прошила длинная очередь. Яна подбежала к месту сражения, когда почти все уже было закончено. Она собиралась поднять пистолет, выроненный Гариком, но увидела его в руках у Ваксмахера, сидевшего рядом с капотом своего «мерседеса», с удивлением глядя на непонятно откуда взявшуюся Милославскую.
– Добрый вечер, – произнесла она и пояснила: – Это моя собака.
– Не такой уж он и добрый, – Ваксмахер сунул ТТ в карман пиджака, тыльной стороной ладони вытер кровь с лица и посмотрел на корчащегося под Джеммой Коляна, плашмя лежащего на земле. УЗИ валялся в двух шагах от него. – Как вы здесь оказались? – Ваксмахер поднял УЗИ и сунул его за пояс.
– Решила прогуляться на ночь глядя, – ответила Милославская. – Кто эта девушка в доме?
– Ольга. Дочь Якова Григорьевича, – Михаил Анатольевич открыл багажник «мерседеса» и достал оттуда кусок провода.
Яна с интересом наблюдала за его действиями. Он действовал методично, как запрограмированная машина. Связал сначала Гарику руки за спиной, потом тоже самое проделал с его подчиненным. Потом приказал им подняться и выйти за ворота. Затем, оставив их на попечении Джеммы, сел за руль джипа и выгнал его со двора. Яна приказала Джемме охранять, а сама вернулась к дому вместе с Ваксмахером. Он вошел в дом и вышел оттуда вместе с Ольгой.
– Ну что, поехали? – сказал Михаил, после того как представил женщин друг другу. – Вас подвезти, или вы на машине? – повернулся он к Милославской.
Несмотря на небольшие внешние размеры, внутри «мерседес» оказался довольно вместительным. Ольга села на заднее сиденье, а Яна устроилась рядом с Ваксмахером. «Мерс» плавно выкатился за ворота, осветив живописную группу. Гарик с Коляном отдыхали на траве спинами друг к другу, рядом со своим джипом, а Джемма с независимым видом сидела рядом, широко раскрыв пасть и поглядывая на приятелей. Михаил Анатольевич не выходя из машины, закрыл с пульта ворота и высунулся в окно. Он бросил оружие рядом с машиной, на всякий случай протерев его тряпкой.
– Больше не попадайтесь мне на глаза, придурки, – крикнул он бандитам. – Когда развяжетесь, можете забрать свои пушки.
Гарик открыл было рот, чтобы ответить, но тут же передумал, когда увидел рядом со своей головой оскаленную собачью пасть. Милославская позвала Джемму, и собака с видимым сожалением и радостью бросилась к машине. С сожалением, что ей не дали дальше позабавиться с этими кретинами, и радостью от близости с хозяйкой. Она устроилась на коврике и засопела, тычась мордой Яне в ноги.
– Что хотели от вас эти уроды? – Милославская закурила и повернулась к Ваксмахеру, который вел машину по трассе.
– Понятия не имею, – пожал он плечами.
– Может быть, то же самое, что искала в ваших вещах Ольга?
– Не понимаю, о чем вы, – Михаил Анатольевич тоже достал сигарету, но курить ему было не слишком-то удобно из-за разбитой губы.
– А вы, – Яна обернулась назад, к Ольге – вы тоже не понимаете?
– Почему вы об этом спрашиваете? – вопросом на вопрос ответила та.
– Потому что я ищу убицу Жени Галкиной. Ее убил кто-то, кто хотел у нее что-то найти. Возможно, то же самое, что требовали от Михаила Анатольевича эти типы. Так вы не хотите мне сказать, что это такое?
Ольга молчала, зато заговорил Ваксмахер.
– Лучше бы вам бросить это расследование и не заниматься самодеятельностью, – Ваксмахер со злостью выкинул недокуренную сигарету в открытое окно, – а то и с вами может случиться тоже самое, что с Женей.
– Не могу, – покачала головой Милославская, – она мне заплатила аванс, поэтому я найду ее убийцу.
– Бросьте, – поморщился Ваксмахер, – Галкина мертва и отчитываться вам не перед кем. К тому же, она не могла поручить вам расследовать свое собственное убийство.
– Конечно, нет, – снисходительно улыбнулась Милославская, – но она была уверена, что за ней следят, и как оказалось, не ошиблась. Я вас спрашивала уже про белую «стодесятку», ведь так?
– Не знаю я никакой «стодесятки», – раздраженно посмотрел на Яну Михаил, – что вы ко мне прицепились?
– Будь повежливее, – сделала ему замечание Ольга, – человек нас спас, а ты…
– Я сыт по горло твоими капризами, – презрительно бросил он ей, – не доставай меня.
– Так что вы искали у вашего друга? – Яна повернулась к Ольге.
– Что-что, – скривил Ваксмахер рот. – Доказательства, что я ей изменяю! Или я вру?
Теперь уже он обернулся назад. Ольга подавленно молчала.
– Я вам не верю, – покачала головой Милославская. – Вы предлагаете мне бросить расследование, предупреждая, что оно не доведет до добра, а сами, утаивая правду, ставите близких под удар!
– Давайте тихо-мирно доедем до дома, – отмахнулся Ваксмахер, – у нас у всех был нелегкий день. А вот шпионить нехорошо! – язвительной добавил он.
– Приходится, – с притворным сожалением вздохнула Яна, – вы сами вынуждаете меня…
– Вам понравилось? – колко спросил он.
– Не очень, – вполне искренне ответила Милославская.
– Слишком слезливо, да? – жестким голосом произнес он.
В углах его губ притаилась ехидная, вызывающая усмешка.
– Я запрещаю тебе так говорить обо мне! – вскипела брюнетка.
– Я говорю не о тебе, – с безжалостной назидательностью процедил он, – а о спектакле. Наша гостья видела все через окно и долго будет еще находиться под впечатлением от увиденного.
Он провоцирующе усмехнулся, скосив глаза на Яну.
– Интимные подробности меня мало занимают, – быстро нашлась она, – я не вуайеристка…
– Правда? – с фамильярным недоверием перебил ее Ваксмахер. – Что же вам тогда понадобилось здесь?
– Я ищу то, что вы прячете, – не моргнув глазом сказала Яна, – из-за чего убили Женю. И я узнаю, кто ее убил.
– Боже, – воскликнул Михаил, – сколько патетики! Слышишь, дорогая? – он немного повернул голову в сторону.
Ольга неодобрительно молчала.
– Вы могли бы мне очень помочь, Ольга, – проникновенно заговорила Милославская, – вы сами убедились, к чему может привести ваше нежелание говорить.
– Оставьте ее, ей сейчас не до этого, я прав, дорогая? – с притворным участием сказал Ваксмахер.
– Заткнись! – злобно бросила Ольга. – Не желаю тебя больше слушать!
– О, наша беби показывает зубки, – нагловато ухмыльнулся Ваксмахер. – Видите, она не в себе. Искала-искала, да ничего не нашла. Я верен тебе, крошка, а ты подняла такую бучу! – вкрадчиво улыбнулся он напоследок.
Его голос дрожал от ласкового упрека.
– Вы поможете мне? – спросила Яна у Ольги.
– Не понимаю, что вы от меня хотите? – Ольга похоже тоже заразилась фальшью.
– Не прикидывайтесь, – разочарованно вздохнула Милославская. – Что вы искали?
– Миша вам все уже сказал, – резко ответила Ольга, – я лишь могу подтвердить его слова.
Яна замолчала. Она осторожно достала из сумки карты и, проявляя чудеса ловкости – в салоне бело темно – нашла «Внушение». Накрыла карту ладонью и попробовала сосредоточиться, мобилизовать свою внутреннюю энергию. Но у нее ничего не выходило, никакого тепла она не чувствовала. «Я слишком устала для гадания», – подумала Яна, – нужно будет попробовать в другой раз».
Они уже въезжали в город. Он спал, укрытый серым тяжелым воздухом, чреватым дождем. Редкие придорожные огни на миг слепили, потом ускользали в ночь, словно захлебывались в ее чреных свинцовых водах. Уныние пейзажа усилило Янино разочарование. Конечно, она не ожидала, что именно сегодня решит проблему, но все-таки она претендовала на небольшой шаг, на мизерное продвижение вперед по пути расследования. И что же она выяснила? Ваксмахер является любовником дочери Засурского. Она тоже в поисках. Ищет некий предмет, который искали у Жени? Что тут можно предположить? Зачем Ольге понадобилось нечто, что, возможно, скрывала Женя? Если Ольга обшаривала одежду Ваксмахера, значит, она догадывается, что вожделенный предмет у него. Но откуда она узнала об этом и почему хотела завладеть им тайно от любовника? Чем может обладать Ваксмахер, что жизненно важно для Ольги? А те двое, они ведь едва не убили Ваксмахера, требуя у него что-то. Кто они, на кого работают? На Засурского? Что за возня происходит в этом казино?
– Здесь в гору, – Яна вынуждена была прервать поток своих мыслей, потому что они уже подъехали к «Газавтоматике».
– Окей, – с оттенком самодовольства улыбнулся Ваксмахер, – эк вас занесло, – почти весело качнул он головой.
Дома Яну ждало сосредоточенное молчание стен, комнаты, похожие на аквариумы забвения и тишины. Она медленно разделась, и, оставив одежду на кресле, легла в кровать. Джемма растянулась на своем коврике. Яна и не заметила, как голубой поток ее мыслей, несущий ее сквозь ночь, выплеснулся в широкое, бескрайнее море сна.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Тут Джемма ткнулась холодным влажным носом Яне в руку. Милославская потрепала ее по спине, на минуту отвлекшись от дома, за которым вела наблюдение, но собака была чем-то встревожена. Она тихонько поскуливала, глядя в сторону дороги. Яна посмотрела туда и увидела качающийся свет фар, прорезавших ночной мрак. Какой-то большой автомобиль – Яна не могла различить его марку на таком расстоянии – медленно подъехал к дому и его фары осветили ворота. В их свете Яна заметила, как из машины вышел высокий мушчина. Он подошел к забору, подтянувшись на руках, заглянул внутрь двора и, удовлетворенно кивнув, снова сел в автомобиль, фары которого тут же погасли. Как раз в это время из дома вышел Ваксмахер и направился к своему «мерсу». По-видимому, он не заметил ничего подозрительного, потому что спокойно, насколько это было возможно после ссоры с брюнеткой, сел за руль и запустил двигатель.
Дав команду Джемме следовать рядом, Яна двинулась вдоль забора к воротам, туда, где застыла неизвестная машина. Милославская понимала, что приехавшие на ней ждут появления Ваксмахера, и решила поинтересоваться, чего именно они от него хотят. Несколько раз она едва не упала, в темноте споткнувшись о кочки, но благополучно добралась почти до самых ворот. Теперь в слабом свете луны она смогла рассмотреть, что приехавшая машина была джипом, в плавных обводах которого она узнала «Тойоту Лендкрузер». Рискуя быть замеченной пассажирами «Тойоты», Милославская прокралась вдоль забора и спряталась за стволом огромного клена, росшего почти у самых ворот. Она успела присесть, обхватив Джемму рукой за шею, до того как включился электродвигатель, открывающий ворота. Джип рванул с места, и пока Ваксмахер начал что-либо понимать, уже стоял, почти упершись мощным бампером в передок «мерседеса». На «Тойоте» зажглись все огни, вкоючая те, что были закреплены на специальном кронштейне на крыше, и во дворе стало светло как днем. Милославская заглянула туда и увидела, как высокий мужчина и еще один поменьше ростом, но плотный и шустрый, выскочили с двух сторон из салона джипа и подбежали к «мерсу», перекрыв Ваксмахеру пути отступления. Высокий рванул левую дверку «мерина», но она оказалась заблокированной. В это время «мерседес» дал задний ход, и парни, державшиеся за ручки дверок, едва устояли на ногах. Но деваться «мерседесу» было все равно некуда, так как в воротах громоздилась «Тойота», сдвинуть которую с места, легкому «мерседесу» было как минимум проблематично. Ваксмахер и не стал этого делать, но из машины не вышел.
Парни, зная свое преимущество, спокойно достали из-за поясов один пистолет ТТ, другой – израильский УЗИ, подошли к машине Ваксмахера и направили стволы на водителя.
– Вылезай, гнида, – громко приказал тот что был пониже, – и заглуши двигатель. Ну, живо!
Ваксмахеру пришлось подчиниться. Он открыл дверцу, вышел на улицу и тут же получил стволом пистолета в солнечное сплетение. Он согнулся пополам, глотая ртом воздух, словно рыба выброшенная морем на берег, но не успел отдышаться, как высокий добавил ему коленом в лицо. Удар сперва распрямил Ваксмахера, но потом он упал на колени, схватившись руками за голову. Парни спокойно ждали, пока Ваксмахер очухается.
– Где? – спросил тот, который был пониже, когда Ваксмахер поднялся на ноги.
– Что? – непонимающе уставился на него Михаил.
– Объясни ему, Колян, – приказал низкий, который, судя по всему, был старшим, высокому.
Колян, не заставляя себя упрашивать, сунул УЗИ за пояс и, схватив Ваксмахера рукой за шею, кулаком другой снова ударил в живот. На этот раз он не дал ему упасть, держа за шиворот.
– Эй, что вы делаете? – на крыльцо выскочила брюнетка.
Она была почти полностью одета, только кофточка на груди была застегнута не на все пуговицы.
– Зайди в дом, – низкий направил на нее ствол пистолета, – и не высовывайся, если не хочешь, чтобы тебя поимели во все дырки. Ну, быстро, – прикрикнул он на нее.
Дрожа от страха, брюнетка спряталась в доме и захлопнула за собой дверь.
– Ну как, вспомнил? – старший повернулся лицом к Ваксмахеру, которого Колян держал сзади за горло.
– Гарик, – Колян тряхнул как следует Михаила и посмотрел на старшего, – может, ему еще выписать?
– Погоди пока, – отозвался Гарик, пытаясь заглянуть Ваксмахеру в глаза. – И поверни его к свету, чтобы его рожу было лучше видно.
Колян развернул Михаила Анатольевича лицом к «Тойоте», продолжаяя сжимать его шею.
– Ну как, – Гарик приставил ствол ТТ к щеке Ваксмахера, – будешь говорить?
– Буду, – Михаил сглотнул кровь, которая натекла в рот из разбитой губы.
– Замечательно, – удовлетворенно хмыкнул Гарик. – Тогда я жду.
– Того, что вы ищете, у меня нет, – покачал головой Ваксмахер, – но я постараюсь достать… дня через три-четыре.
– Бля буду, врет, – Колян сдавил горло Ваксмахера, отчего тот захрипел, тщетно пытаясь высвободиться.
– Если врет, ему же хуже, – пожал плечами Гарик. – Да отпусти ты его, он же задохнется, – приказал он Коляну.
Тот повиновался, отшвырнув Ваксмахера на капот его же «мерседеса». Гарик подошел к нему сзади и, перехватив пистолет в левую руку, правой ударил по спине. Когда Михаил Анатольевич упал, он принялся бить его ногами.
«Черт побери, – пронеслось в голове Милославской, – они ведь могут убить его! А если убьют его, то не оставят в живых и брюнетку, которая видела их». Возможно, конечно, что эти двое не собирались убивать Ваксмахера, потому что хотели от него что-то получить, но Милославская уже решила действовать.
– Джемма, фас, – шепнула она собаке, которая стояла у ее ноги.
Джемма в несколько прыжков преодолела расстояние до Гарика и вцепилась в руку, в которой он держал оружие. Взвыв от боли и неожиданности, тот выпустил пистолет и упал на землю, пытаясь вырвать руку из пасти. Колян был ошарашен не меньше своего начальника и в первый момент просто стоял с раскрытым ртом, наблюдая, как собака терзает вопящего Гарика. Потом он все-таки выхватил из-за пояса УЗИ, но стрелять не решался, боясь попасть в своего приятеля. Оставив на время поверженного противника, который уже перестал сопротивляться, Джемма бросилась на Коляна. Он снял оружие с предохранителя, но выстрелить не успел. В тот момент, когда он уже почти надавил на курок, Джемма всей массой ударила его в грудь и сбила с ног. Ночной воздух прошила длинная очередь. Яна подбежала к месту сражения, когда почти все уже было закончено. Она собиралась поднять пистолет, выроненный Гариком, но увидела его в руках у Ваксмахера, сидевшего рядом с капотом своего «мерседеса», с удивлением глядя на непонятно откуда взявшуюся Милославскую.
– Добрый вечер, – произнесла она и пояснила: – Это моя собака.
– Не такой уж он и добрый, – Ваксмахер сунул ТТ в карман пиджака, тыльной стороной ладони вытер кровь с лица и посмотрел на корчащегося под Джеммой Коляна, плашмя лежащего на земле. УЗИ валялся в двух шагах от него. – Как вы здесь оказались? – Ваксмахер поднял УЗИ и сунул его за пояс.
– Решила прогуляться на ночь глядя, – ответила Милославская. – Кто эта девушка в доме?
– Ольга. Дочь Якова Григорьевича, – Михаил Анатольевич открыл багажник «мерседеса» и достал оттуда кусок провода.
Яна с интересом наблюдала за его действиями. Он действовал методично, как запрограмированная машина. Связал сначала Гарику руки за спиной, потом тоже самое проделал с его подчиненным. Потом приказал им подняться и выйти за ворота. Затем, оставив их на попечении Джеммы, сел за руль джипа и выгнал его со двора. Яна приказала Джемме охранять, а сама вернулась к дому вместе с Ваксмахером. Он вошел в дом и вышел оттуда вместе с Ольгой.
– Ну что, поехали? – сказал Михаил, после того как представил женщин друг другу. – Вас подвезти, или вы на машине? – повернулся он к Милославской.
Несмотря на небольшие внешние размеры, внутри «мерседес» оказался довольно вместительным. Ольга села на заднее сиденье, а Яна устроилась рядом с Ваксмахером. «Мерс» плавно выкатился за ворота, осветив живописную группу. Гарик с Коляном отдыхали на траве спинами друг к другу, рядом со своим джипом, а Джемма с независимым видом сидела рядом, широко раскрыв пасть и поглядывая на приятелей. Михаил Анатольевич не выходя из машины, закрыл с пульта ворота и высунулся в окно. Он бросил оружие рядом с машиной, на всякий случай протерев его тряпкой.
– Больше не попадайтесь мне на глаза, придурки, – крикнул он бандитам. – Когда развяжетесь, можете забрать свои пушки.
Гарик открыл было рот, чтобы ответить, но тут же передумал, когда увидел рядом со своей головой оскаленную собачью пасть. Милославская позвала Джемму, и собака с видимым сожалением и радостью бросилась к машине. С сожалением, что ей не дали дальше позабавиться с этими кретинами, и радостью от близости с хозяйкой. Она устроилась на коврике и засопела, тычась мордой Яне в ноги.
– Что хотели от вас эти уроды? – Милославская закурила и повернулась к Ваксмахеру, который вел машину по трассе.
– Понятия не имею, – пожал он плечами.
– Может быть, то же самое, что искала в ваших вещах Ольга?
– Не понимаю, о чем вы, – Михаил Анатольевич тоже достал сигарету, но курить ему было не слишком-то удобно из-за разбитой губы.
– А вы, – Яна обернулась назад, к Ольге – вы тоже не понимаете?
– Почему вы об этом спрашиваете? – вопросом на вопрос ответила та.
– Потому что я ищу убицу Жени Галкиной. Ее убил кто-то, кто хотел у нее что-то найти. Возможно, то же самое, что требовали от Михаила Анатольевича эти типы. Так вы не хотите мне сказать, что это такое?
Ольга молчала, зато заговорил Ваксмахер.
– Лучше бы вам бросить это расследование и не заниматься самодеятельностью, – Ваксмахер со злостью выкинул недокуренную сигарету в открытое окно, – а то и с вами может случиться тоже самое, что с Женей.
– Не могу, – покачала головой Милославская, – она мне заплатила аванс, поэтому я найду ее убийцу.
– Бросьте, – поморщился Ваксмахер, – Галкина мертва и отчитываться вам не перед кем. К тому же, она не могла поручить вам расследовать свое собственное убийство.
– Конечно, нет, – снисходительно улыбнулась Милославская, – но она была уверена, что за ней следят, и как оказалось, не ошиблась. Я вас спрашивала уже про белую «стодесятку», ведь так?
– Не знаю я никакой «стодесятки», – раздраженно посмотрел на Яну Михаил, – что вы ко мне прицепились?
– Будь повежливее, – сделала ему замечание Ольга, – человек нас спас, а ты…
– Я сыт по горло твоими капризами, – презрительно бросил он ей, – не доставай меня.
– Так что вы искали у вашего друга? – Яна повернулась к Ольге.
– Что-что, – скривил Ваксмахер рот. – Доказательства, что я ей изменяю! Или я вру?
Теперь уже он обернулся назад. Ольга подавленно молчала.
– Я вам не верю, – покачала головой Милославская. – Вы предлагаете мне бросить расследование, предупреждая, что оно не доведет до добра, а сами, утаивая правду, ставите близких под удар!
– Давайте тихо-мирно доедем до дома, – отмахнулся Ваксмахер, – у нас у всех был нелегкий день. А вот шпионить нехорошо! – язвительной добавил он.
– Приходится, – с притворным сожалением вздохнула Яна, – вы сами вынуждаете меня…
– Вам понравилось? – колко спросил он.
– Не очень, – вполне искренне ответила Милославская.
– Слишком слезливо, да? – жестким голосом произнес он.
В углах его губ притаилась ехидная, вызывающая усмешка.
– Я запрещаю тебе так говорить обо мне! – вскипела брюнетка.
– Я говорю не о тебе, – с безжалостной назидательностью процедил он, – а о спектакле. Наша гостья видела все через окно и долго будет еще находиться под впечатлением от увиденного.
Он провоцирующе усмехнулся, скосив глаза на Яну.
– Интимные подробности меня мало занимают, – быстро нашлась она, – я не вуайеристка…
– Правда? – с фамильярным недоверием перебил ее Ваксмахер. – Что же вам тогда понадобилось здесь?
– Я ищу то, что вы прячете, – не моргнув глазом сказала Яна, – из-за чего убили Женю. И я узнаю, кто ее убил.
– Боже, – воскликнул Михаил, – сколько патетики! Слышишь, дорогая? – он немного повернул голову в сторону.
Ольга неодобрительно молчала.
– Вы могли бы мне очень помочь, Ольга, – проникновенно заговорила Милославская, – вы сами убедились, к чему может привести ваше нежелание говорить.
– Оставьте ее, ей сейчас не до этого, я прав, дорогая? – с притворным участием сказал Ваксмахер.
– Заткнись! – злобно бросила Ольга. – Не желаю тебя больше слушать!
– О, наша беби показывает зубки, – нагловато ухмыльнулся Ваксмахер. – Видите, она не в себе. Искала-искала, да ничего не нашла. Я верен тебе, крошка, а ты подняла такую бучу! – вкрадчиво улыбнулся он напоследок.
Его голос дрожал от ласкового упрека.
– Вы поможете мне? – спросила Яна у Ольги.
– Не понимаю, что вы от меня хотите? – Ольга похоже тоже заразилась фальшью.
– Не прикидывайтесь, – разочарованно вздохнула Милославская. – Что вы искали?
– Миша вам все уже сказал, – резко ответила Ольга, – я лишь могу подтвердить его слова.
Яна замолчала. Она осторожно достала из сумки карты и, проявляя чудеса ловкости – в салоне бело темно – нашла «Внушение». Накрыла карту ладонью и попробовала сосредоточиться, мобилизовать свою внутреннюю энергию. Но у нее ничего не выходило, никакого тепла она не чувствовала. «Я слишком устала для гадания», – подумала Яна, – нужно будет попробовать в другой раз».
Они уже въезжали в город. Он спал, укрытый серым тяжелым воздухом, чреватым дождем. Редкие придорожные огни на миг слепили, потом ускользали в ночь, словно захлебывались в ее чреных свинцовых водах. Уныние пейзажа усилило Янино разочарование. Конечно, она не ожидала, что именно сегодня решит проблему, но все-таки она претендовала на небольшой шаг, на мизерное продвижение вперед по пути расследования. И что же она выяснила? Ваксмахер является любовником дочери Засурского. Она тоже в поисках. Ищет некий предмет, который искали у Жени? Что тут можно предположить? Зачем Ольге понадобилось нечто, что, возможно, скрывала Женя? Если Ольга обшаривала одежду Ваксмахера, значит, она догадывается, что вожделенный предмет у него. Но откуда она узнала об этом и почему хотела завладеть им тайно от любовника? Чем может обладать Ваксмахер, что жизненно важно для Ольги? А те двое, они ведь едва не убили Ваксмахера, требуя у него что-то. Кто они, на кого работают? На Засурского? Что за возня происходит в этом казино?
– Здесь в гору, – Яна вынуждена была прервать поток своих мыслей, потому что они уже подъехали к «Газавтоматике».
– Окей, – с оттенком самодовольства улыбнулся Ваксмахер, – эк вас занесло, – почти весело качнул он головой.
Дома Яну ждало сосредоточенное молчание стен, комнаты, похожие на аквариумы забвения и тишины. Она медленно разделась, и, оставив одежду на кресле, легла в кровать. Джемма растянулась на своем коврике. Яна и не заметила, как голубой поток ее мыслей, несущий ее сквозь ночь, выплеснулся в широкое, бескрайнее море сна.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
На следующее утро Яна позвонила в квартиру Засурских. Она хотела поговорить с мачехой Антона. Решила, так сказать, зайти с другого фланга. Трубку продолжительное время не снимали, потом Яна услышала заспанный женский голос.
– Да-а, – похоже, это «да» переросло в зевоту.
– Доброе утро, извините, если разбудила вас, – Яна поняла, что у телефона Геля.
– Обычно я в это время еще не встаю, – капризно протянула мачеха Антона.
– Я была у вас, меня зовут Яна… Мне нужно с вами поговорить. Вы не могли бы уделить мне полчаса?
– Даже не знаю, – голос с сибаритскими интонациями выделывал прихотливые вензеля, – я, честно говоря, не представляю, чем могу помочь вам.
– Мне нужно просто поговорить с вами, – Яна говорила предельно мягко, поняв, что с ней беседует избалованная женщина.
– Даже ума не приложу, – воркующим голосом произнесла Геля. – Хорошо, давайте встретимся через два часа в каком-нибудь приятном месте.
– Может, мне проще приехать к вам?
– Нет-нет, – быстро сказала Геля, – мне все равно в город. Кафе «Ривьера» вас устраивает? Это на проспекте.
– Да, я знаю. Что ж, я вам очень благодарна, что согласились поболтать со мной.
– Господи, какие мелочи! – засмеялась Геля, и Яна различила в этом смехе нотки сытого довольства и пренебрежения.
Яна приняла ванну, сварила кофе, выкурила сигарету и устроилась с картами у журнального столика. Она выбрала карту «Взгляд сквозь пространство».
Положила на нее ладонь, все еще пахнущую лавандовым гелем, и, прикрыв веки, стала медитировать. Она хотела для себя намека – что это за загадочный предмет, который никому не дает житья, где его можно найти, у кого. Из черноты, застлавший поначалу Янин взор, выплыли очертания комнаты, в которой не было ничего от домашнего жилища. Яна поняла, что это какой-то офис или контора, что-то в этом роде. Тусклыми экранами на нее смотрели выключенные мониторы компьютеров, занимавшие два длинных стола, вытянувшихся вдоль прикрытых наполовину белыми жалюзи окон. Яна видела встроенные в стены шкафы, коричневый кожаный диван, два кресла, овальный стол, на одном углу которого лежали цветные, толстые папки, а ближе к центру – принадлежности для письма. Особенно выделялась резная деревянная вазочка для карандашей. Она казалась забредшей сюда невесть откуда, ее желтое дерево не вязалось с черными поверхностями столов, строгими контурами дивана и шкафами.
Комната была пуста, но Яне не давало покоя чувство, что это временное явление. Предметы замерли, будто их, минуту назад кружащих в вихре, остановил чей-то грозный взгляд. Воздух был спрессован в тоскливое облако ожидания. Являясь частью этого заряженного ожиданием пространства, Яна застыла, предвосхищая некое событие, которое должно было одеть эту комнату смысловой оболочкой. Яну забавляла отчетливость, с которой она видела интерьер, такой пронзительной ясности видения ей часто не хватало. Едва она успела подумать об этом, как дверь в кабинет распахнулась и она к своему удивлению увидела Ольгу с озабоченным, даже расстроенным видом, папкой в руках. Она была одета как секретарша, в черный костюм и белую блузку. Уголки блузки были аккуратно выложены на лацканы пиджака. За ней следом появился Яков Григорьевич. Было очевидно, что разговор они начали еще за пределами комнаты, Яна видела их шевелящиеся губы, их искаженные гримасами лица. Разговаривали они на повышенных тонах, Засурский, похоже, в чем-то упрекал дочь. И внутри Яны шевельнулась холодная насмешка, полная недоумения и неодобрения. Вчера Ваксмахер отчитывал Ольгу, в видении это делал ее отец. Она, что, – проскользнула у Яны мысль, – вечно должна обороняться?
Засурский уже кричал на дочь, его лицо покраснело, взгляд метал молнии, он бегал по кабинету, наплевав на свою солидность, потом с трагически поднятыми руками остановился у сейфа, открыл его и заглянул в его зияющую черной пустотой пасть. Затем резко, как марионетка выпрямился, и указывая на сейф, что-то сказал Ольге. Она с каменным лицом опустилась в кресло. Это видение, как большинство из Яниных видений, проходило в молчании. Но на этот раз у Яны была возможность думать об этой неестественной тишине, как о компенсации за полную ясность. Эта мысль делала досаду от разлившегося перед Яной безголосья не такой острой, словно Яна была слепцом, чьи пальцы обрели чудовищную силу осязания и это примиряло с жизнью.
Но это продолжалось не долго. Вскоре видение исчезло, причем не просто погасло, растаяло, а выключилось молниеносно, как телевизор. Яна открыла глаза – кофе остывал на столике. Она взяла чашку трясущимися от напряжения руками, поднесла ко рту, отхлебнула и, поставив чашку на место, положила голову на диванную спинку. Сердце тарабанило как оглашенное. Яна попробовала сделать несколько специальных упражнений, чтобы привести себя в норму. Но бросила это занятие, решив, что лучше просто посидеть в расслабленной позе. Взгляд ее уперся в потолок, стал медленно блуждать по нему, не задерживаясь ни на какой точке.
Что это за кабинет? Это ведь не кабинет Засурского в казино, если, конечно, он не извращенец и не держит пару кабинетов. И что там делала Ольга. Что за папку держала? Речь шла, – Яна не сомневалась в этом, – о той вещице, которая исчезла. Что это могло быть? Что секретное и важное, что в случае исчезновения сулило большие неприятности Засурскому. Это очевидно. Засурский, по всему видать, упрекал Ольгу в краже. А та на даче стала обыскивать карманы Ваксмахера. Это значит, что Ольга или передала предмет Ваксмахеру, а потом опомнилась и захотела вернуть отцу, так как последний разоблачил ее, или не имела к похищению никакого отношения, но, выслушав от отца упреки и наводку, решила прошмонать карманы Ваксмахера. Так она была уверена в том, что предмет у ее любовника, или действовала наугад?
Те люди, приехавшие на дачу Ваксмахера… Видимо, Засурский послал их, чтобы изъять у Ваксмахера этот ценный таинственный предмет. Значит, Засурский убежден, что драгоценное нечто находится у Ваксмахера? Выходит, что так.
Яна перевела дыхание. Дрожь в руках унялась. Она выпрямилась, закурила и стала прихлебывать из чашки кофе осторожными глотками. Покончив с кофе, Яна занялась завтраком. Ограничившись консервированными артишоками и стаканом апельсинового сока, она снова села за карты. Но дело не шло. Тогда она достала «Джокера». Работа с ним требовала вдвое меньше сил, поэтому у Яны была слабая надежда, что он ответит. Она мысленно сформулировала вопрос, а именно: где, у кого находится предмет, похищенный у Засурского, и вообще что это такое?
И тут Яну постигло глубокое разочарование. «Джокер», с которым она решила поработать, опять посмеялся над нею, явив на этот раз какой-то средиземноморский пейзаж. Она словно плыла на яхте по лазурной лагуне, а вдалеке на фоне абсолютной небесной синевы чеканился контур ослепительно-белой виллы. С верхней террасы взгляд Яны соскользнул к подножью, к увенчанной зубцами геометрически правильной стене, вставшей у самой воды. За виллой высоко поднималась покрытая лесом гора, яркая зелень которой добавляла разнообразия в сине-белый колорит панорамы. Солнечный свет омывал это грациозное и простое по форме сооружение, розовые крыши обеих террас, венчающих квадратные зубчатые башни. Яна различала перила изящных лесенок, соединявших их, горку камней, собранных у стены. Блистательный силуэт виллы беломраморными колоннами висел в чуть дрожащем зеркале залива. Яна даже залюбовалась. Но как только в ее мозгу возник законный вопрос: какое это имеет отношение к делу, видение исчезло.
Яна усмехнулась полумесяцу, изображенному на карте. Взглянула на часы. До встречи с Ангелиной оставалось чуть меньше часа. Яна стала собираться.
Выйдя из дома, она с удовольствием отметила, что значительно потеплело. Она ненароком вспомнила только что явленный ей пейзаж. И улыбнулась. Без пятнадцати двенадцать она была в кафе. Заказав белое вино, она удобно устроилась у окна. К тому времени, когда стрелки на ее наручных часах замерли на цифре двенадцать, она выпила полный фужер.
– Да-а, – похоже, это «да» переросло в зевоту.
– Доброе утро, извините, если разбудила вас, – Яна поняла, что у телефона Геля.
– Обычно я в это время еще не встаю, – капризно протянула мачеха Антона.
– Я была у вас, меня зовут Яна… Мне нужно с вами поговорить. Вы не могли бы уделить мне полчаса?
– Даже не знаю, – голос с сибаритскими интонациями выделывал прихотливые вензеля, – я, честно говоря, не представляю, чем могу помочь вам.
– Мне нужно просто поговорить с вами, – Яна говорила предельно мягко, поняв, что с ней беседует избалованная женщина.
– Даже ума не приложу, – воркующим голосом произнесла Геля. – Хорошо, давайте встретимся через два часа в каком-нибудь приятном месте.
– Может, мне проще приехать к вам?
– Нет-нет, – быстро сказала Геля, – мне все равно в город. Кафе «Ривьера» вас устраивает? Это на проспекте.
– Да, я знаю. Что ж, я вам очень благодарна, что согласились поболтать со мной.
– Господи, какие мелочи! – засмеялась Геля, и Яна различила в этом смехе нотки сытого довольства и пренебрежения.
Яна приняла ванну, сварила кофе, выкурила сигарету и устроилась с картами у журнального столика. Она выбрала карту «Взгляд сквозь пространство».
Положила на нее ладонь, все еще пахнущую лавандовым гелем, и, прикрыв веки, стала медитировать. Она хотела для себя намека – что это за загадочный предмет, который никому не дает житья, где его можно найти, у кого. Из черноты, застлавший поначалу Янин взор, выплыли очертания комнаты, в которой не было ничего от домашнего жилища. Яна поняла, что это какой-то офис или контора, что-то в этом роде. Тусклыми экранами на нее смотрели выключенные мониторы компьютеров, занимавшие два длинных стола, вытянувшихся вдоль прикрытых наполовину белыми жалюзи окон. Яна видела встроенные в стены шкафы, коричневый кожаный диван, два кресла, овальный стол, на одном углу которого лежали цветные, толстые папки, а ближе к центру – принадлежности для письма. Особенно выделялась резная деревянная вазочка для карандашей. Она казалась забредшей сюда невесть откуда, ее желтое дерево не вязалось с черными поверхностями столов, строгими контурами дивана и шкафами.
Комната была пуста, но Яне не давало покоя чувство, что это временное явление. Предметы замерли, будто их, минуту назад кружащих в вихре, остановил чей-то грозный взгляд. Воздух был спрессован в тоскливое облако ожидания. Являясь частью этого заряженного ожиданием пространства, Яна застыла, предвосхищая некое событие, которое должно было одеть эту комнату смысловой оболочкой. Яну забавляла отчетливость, с которой она видела интерьер, такой пронзительной ясности видения ей часто не хватало. Едва она успела подумать об этом, как дверь в кабинет распахнулась и она к своему удивлению увидела Ольгу с озабоченным, даже расстроенным видом, папкой в руках. Она была одета как секретарша, в черный костюм и белую блузку. Уголки блузки были аккуратно выложены на лацканы пиджака. За ней следом появился Яков Григорьевич. Было очевидно, что разговор они начали еще за пределами комнаты, Яна видела их шевелящиеся губы, их искаженные гримасами лица. Разговаривали они на повышенных тонах, Засурский, похоже, в чем-то упрекал дочь. И внутри Яны шевельнулась холодная насмешка, полная недоумения и неодобрения. Вчера Ваксмахер отчитывал Ольгу, в видении это делал ее отец. Она, что, – проскользнула у Яны мысль, – вечно должна обороняться?
Засурский уже кричал на дочь, его лицо покраснело, взгляд метал молнии, он бегал по кабинету, наплевав на свою солидность, потом с трагически поднятыми руками остановился у сейфа, открыл его и заглянул в его зияющую черной пустотой пасть. Затем резко, как марионетка выпрямился, и указывая на сейф, что-то сказал Ольге. Она с каменным лицом опустилась в кресло. Это видение, как большинство из Яниных видений, проходило в молчании. Но на этот раз у Яны была возможность думать об этой неестественной тишине, как о компенсации за полную ясность. Эта мысль делала досаду от разлившегося перед Яной безголосья не такой острой, словно Яна была слепцом, чьи пальцы обрели чудовищную силу осязания и это примиряло с жизнью.
Но это продолжалось не долго. Вскоре видение исчезло, причем не просто погасло, растаяло, а выключилось молниеносно, как телевизор. Яна открыла глаза – кофе остывал на столике. Она взяла чашку трясущимися от напряжения руками, поднесла ко рту, отхлебнула и, поставив чашку на место, положила голову на диванную спинку. Сердце тарабанило как оглашенное. Яна попробовала сделать несколько специальных упражнений, чтобы привести себя в норму. Но бросила это занятие, решив, что лучше просто посидеть в расслабленной позе. Взгляд ее уперся в потолок, стал медленно блуждать по нему, не задерживаясь ни на какой точке.
Что это за кабинет? Это ведь не кабинет Засурского в казино, если, конечно, он не извращенец и не держит пару кабинетов. И что там делала Ольга. Что за папку держала? Речь шла, – Яна не сомневалась в этом, – о той вещице, которая исчезла. Что это могло быть? Что секретное и важное, что в случае исчезновения сулило большие неприятности Засурскому. Это очевидно. Засурский, по всему видать, упрекал Ольгу в краже. А та на даче стала обыскивать карманы Ваксмахера. Это значит, что Ольга или передала предмет Ваксмахеру, а потом опомнилась и захотела вернуть отцу, так как последний разоблачил ее, или не имела к похищению никакого отношения, но, выслушав от отца упреки и наводку, решила прошмонать карманы Ваксмахера. Так она была уверена в том, что предмет у ее любовника, или действовала наугад?
Те люди, приехавшие на дачу Ваксмахера… Видимо, Засурский послал их, чтобы изъять у Ваксмахера этот ценный таинственный предмет. Значит, Засурский убежден, что драгоценное нечто находится у Ваксмахера? Выходит, что так.
Яна перевела дыхание. Дрожь в руках унялась. Она выпрямилась, закурила и стала прихлебывать из чашки кофе осторожными глотками. Покончив с кофе, Яна занялась завтраком. Ограничившись консервированными артишоками и стаканом апельсинового сока, она снова села за карты. Но дело не шло. Тогда она достала «Джокера». Работа с ним требовала вдвое меньше сил, поэтому у Яны была слабая надежда, что он ответит. Она мысленно сформулировала вопрос, а именно: где, у кого находится предмет, похищенный у Засурского, и вообще что это такое?
И тут Яну постигло глубокое разочарование. «Джокер», с которым она решила поработать, опять посмеялся над нею, явив на этот раз какой-то средиземноморский пейзаж. Она словно плыла на яхте по лазурной лагуне, а вдалеке на фоне абсолютной небесной синевы чеканился контур ослепительно-белой виллы. С верхней террасы взгляд Яны соскользнул к подножью, к увенчанной зубцами геометрически правильной стене, вставшей у самой воды. За виллой высоко поднималась покрытая лесом гора, яркая зелень которой добавляла разнообразия в сине-белый колорит панорамы. Солнечный свет омывал это грациозное и простое по форме сооружение, розовые крыши обеих террас, венчающих квадратные зубчатые башни. Яна различала перила изящных лесенок, соединявших их, горку камней, собранных у стены. Блистательный силуэт виллы беломраморными колоннами висел в чуть дрожащем зеркале залива. Яна даже залюбовалась. Но как только в ее мозгу возник законный вопрос: какое это имеет отношение к делу, видение исчезло.
Яна усмехнулась полумесяцу, изображенному на карте. Взглянула на часы. До встречи с Ангелиной оставалось чуть меньше часа. Яна стала собираться.
Выйдя из дома, она с удовольствием отметила, что значительно потеплело. Она ненароком вспомнила только что явленный ей пейзаж. И улыбнулась. Без пятнадцати двенадцать она была в кафе. Заказав белое вино, она удобно устроилась у окна. К тому времени, когда стрелки на ее наручных часах замерли на цифре двенадцать, она выпила полный фужер.