Однажды в курдистанский город Амадия на праздник Рамадана, заявился новый посланец Пророка. Щеголевато и эффектно одетый в белое, с зеленою чалмою на голове (цвет, который в праве носить лишь потомки Магомета), пришелец сразу обратил на себя внимание всего правоверного населения города как своею выдающеюся, красивою и величественною фигурою, так и необыкновенным благочестием и молитвенною экзальтацией. Ранним утром, прежде чем голос муэдзинов раздастся с минаретов мечетей, его уже можно было видеть на площади. Коленопреклоненный на разостланном плаще, незнакомец простирал руки в сторону священной Мекки и громко взывал к Аллаху и пророку о пощаде заблудшим грешникам, забывшим учение Магомета. Толпы народа сходились смотреть на богомольца. Раз проезжающий мимо местный шейх остановил коня и обратился к чужестранцу с вопросом:
   – Кто ты, что так горячо молишься о прощении грешников?
   – Я – посланник Магомета. Пророк видит, что правоверные отступили от закона, данного им в святой книге. Он послал меня возвестить сынам Ислама, что их ждут страшные кары, если они не покаются и не возвратятся на путь истинный.
   Этот разговор слышали многие, и рассказы о чудесном посланнике Аллаха быстро разнеслись по городу, во много раз увеличив его популярность. Отныне на него не только приходили посмотреть люди, но стали также внимательно слушать и его речи. Нередко среди толпы бедняков появлялись именитые горожане, иногда его приглашали в богатые дома.
   Проповедник понимал, что одними речами добиться значительных успехов невозможно. С самого начала он рассчитывал главным образом на военную силу. Авантюристов, стать под его знамена, было достаточно. Но для их вооружения требовалось оружие. Последнее было закуплено в Синопе и тайно доставлено в Амадин четырьмя иностранцами: персианином Табет-Хабибом, французом Клеопом Гавено, неаполитанцем Камило Рутиглини и немецким евреем Самуилом Гольденбергом. Позже эти люди возглавили четыре первых вооруженных отряда общей численностью 96 человек, во главе которых 20 апреля 1784 года посланец Пророка двинулся завоевывать мусульманский мир.
   На первом же переходе в селе Заку пришелец собрал жителей, объявил им о своем божественном посланничестве и изложил догматы нового учения. Признавшие в нем посланца Пророка были немедленно зачислены в ряды войска, а оказавшиеся неверующими и упорствующими – поголовно вырезаны. Тем же упрощенным способом были «просвещены» светом новой религии жители еще нескольких селений и городков Курдистана. Способ оказался настолько убедительным, что к укрепленному городку Битлису наш герой подступил уже во главе армии численностью несколько тысяч человек.
   В Битлисе было около 20 тысяч жителей. Местный паша вооружил обывателей и поручил им защиту укреплений, а сам с 500 солдатами регулярной турецкой армии засел в цитадели. Плохо дисциплинированные, но фанатизированные толпы нападающих ворвались в город и взяли приступом цитадель. В назидание другим победитель приказал посадить на колья пашу, его офицеров и нескольких нотаблей города. Сам же город предоставил на разграбление своей орде в течение трех дней.
   Трагедия Битлиса быстро стала известна в окрестных городах, проняв их население ужасом. Ага, начальствовавший в Муссе, сдался без сопротивления. Пришелец вступил в город среди распростертого ниц населения, ободрил обывателей, преподал им свое благословение и потребовал провианта для армии. Вся молодежь до тридцатилетнего возраста включительно была зачислена в ее ряды. Слава посланца Пророка и рассказы о том, как он расправляется с закоснелыми грешниками и неверующими, пронеслись по всему Курдистану. Они нагнали такой ужас, что вся страна беспрекословно покорилась новому повелителю правоверных.
   Укрепившись в Курдистане, мятежники решили овладеть Эрзерумом и в нем основать свою резиденцию. Но прежде, чем двинуться на эту сильную крепость, отряды направились на север мимо озера Ван, овладели несколькими населенными пунктами и подошли к Ахалцыху.
   При населении 30 тысяч человек, с пятитысячным гарнизоном регулярных турецких войск и с сильной артиллерией, Ахалцых мог считаться в то время первоклассной крепостью. Паша отказался сдать город. После десятидневной, более или менее правильной осады с траншеями и апрошами, посланец Пророка повел свои скопища на штурм, и город был взят. Его постигла та же участь, какой подвергся ранее Битлис. Паша и офицеры были посажены на колья, правоверные обыватели завербованы в армию победителя, непокорные избиты, а город разграблен и сожжен. На дымящихся развалинах фанатизированные толпы провозгласили своего вождя «Мансуром», то есть «победителем», или «победоносцем».
   Полчища завоевателя быстро возрастали. К ним примкнули шайки охочих людей из гор и ущелий Кавказа. Мансур, оказавшись во главе 40-тысячной армии, двинулся к Эрзеруму. На этот раз обошлось без сопротивления. Паша, гарнизон и обыватели с чисто азиатским фатализмом подчинились новому пророку. Он пощадил город, взявши с жителей крупную контрибуцию деньгами, провиантом и работою, заставив их исправить и расширить укрепления. Для вооружения Эрзерума были доставлены пушки, взятые в Битлисе и Ахалцыхе.
   Из Эрзерума Мансур направил своих сподвижников для закупки оружия, пушек, мортир, снарядов и для приглашения военных инженеров и литейщиков из Франции, Австрии и Англии. Он попытался создать горную артиллерию, разборную и перевозимую на спинах мулов. Затем принялся за реорганизацию своей армии по европейскому образцу. Под его железной рукой нестройные толпы быстро превратились из дикой орды в дисциплинированные полки и эскадроны.
   Особое внимание уделялось укреплению воинской дисциплины. Средства выбирались весьма жестокие. Так, после штурма Ахалцыха Мансур подозвал к себе одного из отрядных командиров, кротко улыбаясь, сделал выговор за неточное исполнение какого-то распоряжения и тут же приказал его повесить. В следующий раз он так же спокойно застрелил из пистолета другого ослушника и собственноручно отрубил ятаганом голову третьему.
   Характеризуя Мансура, один из дипломатов писал из Константинополя туринскому правителю: человек этот одарен необычайною физическою и нравственною силою. Каждый день он утомляет под собою пять или шесть лошадей, а большую часть ночей посвящает работе или внезапным осмотрам лагеря. Ест он шесть раз в день. Из военной добычи он удерживает в свою пользу самых красивых рабынь, но единственно ради того, чтобы избавить их от позорной продажи на базарах, так как сам он строго удаляется от женщин. «Женщины, – говорит он, – существа странные, ненадежные и порочные». Человека он сразу видит всего насквозь и никогда не ошибается. По натуре он очень добр и никак не может быть назван жестоким: но по убеждению и ради примера неумолим с изменниками, ослушниками и теми, кто не признает его за пророка».
   После взятия Эрзерума, Мансур сделался неограниченным повелителем Курдистана и Армении. Поход на Константинополь мог уже быть совсем не фантастическим предприятием, и Турции грозила серьезная опасность. Стремясь избежать ее, правительство Порты вступило с «пророком» в переговоры. Их содержание осталось неизвестным.
   Мансур во главе многотысячной вооруженной толпы двинулся к Карсу и овладел им после шестичасовой бомбардировки. После этого он решил, что с такой силой можно диктовать условия Константинополю. Он издал манифест в котором говорил: Бог сказал мне: «Иди, о пророк Мансур! и возвести всем грешникам, что их ждет быстрое и жестокое наказание: упорствующие в нечисти да погибнут от меча. Возвести всем чу´дное учение: скажи, чтобы отдали неимущим часть достояния, мною им данного».
   Далее в манифесте говорится об измене Исламу сильных мира сего: пашей, визирей, султана, шейх-уль-ислама в Константинополе и шерифа в Мекке. «Все они должны быть наказаны и власть их уничтожена. А вы, о верные мои! посадите на константинопольский трон правоверного государя».
   На этом месте версия профессора Оттино обозначает свое самое слабое место. Совершенно непонятно, как могло случиться, что столь могущественный повелитель, каким стал шейх Мансур после покорения Курдистана и Армении, вдруг оставил завоеванные им земли и народы и с небольшой группой сторонников направился на Северо-Восточный Кавказ? Не исключено, что ратные подвиги на территории Турции и Армении были совершены другими лицами, но затем молва приписала их шейху Мансуру. Но вполне возможно, что он был участником всех описанных событий, правда, в качестве второстепенного лица или даже наблюдателя. Пока что на этот вопрос достоверного ответа нет, и едва ли он вообще появится. Отсюда и возникновение различных легенд о необычных приключениях будущего вождя правоверных.
   В то же время нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что во второй половине XVIII века к территории Кавказа проявляли интерес многие государства. Активно работали там агенты Англии, католического Рима, Турции, Персии. Поэтому не исключено, что кому-то из них было поручено разжечь на Северном Кавказе пламя религиозной войны, которое должно было воспретить дальнейшее продвижение России в этот регион.
   Но это только предположения, которым пока нет документальных подтверждений. Поэтому обратимся к фактам. Следуя последней версии в 1784 году Мансур появился в селении Алды в Чечне, где начал активно проповедовать свое учение. Именно оттуда и пошло его новое имя, вошедшее в историю – Шейх-Мансур.
   С началом новой российско-чеченской войны в 1994 году, интерес многих исследователей к личности исторических вождей горцев вспыхнул с новой силой, в том числе и в самой России. При этом российские исследователи начали предлагать читателям свои версии, которые также не имели никаких документальных подтверждений, а основывались на слухах или донесениях агентов. Эти исследования затем неоднократно использовались историками в более позднее время для объяснения событий большой исторической давности, а некоторые из них даже получили официальное признание.
   Так, в журнале «Вопросы истории» № 2 за 1998 год была опубликована статья А.В. Бирюкова «Российско-чеченские отношения в XVIII – середине XIX века». В этой статье автор утверждает, что Шейх-Мансур был уроженцем чеченского селения Алды и имел настоящее имя Ушурма или Ушурме. Он был беден, а кормился тем, что пас чужой скот. «Родители его приняли мусульманство уже в зрелом возрасте. Переживания прозелита, живущего среди наполовину языческого населения сочеталось в его душе с негодованием при виде быстрого усиления в Чечене «неверных» русских, – утверждает автор. – Под влиянием религиозных видений, содержание которых, кстати, было весьма далеким от ортодоксального мусульманства, он провозгласил себя «Шейх-Мансуром», то есть непобедимым пророком, и заявил, что достаточно ему стать во главе даже самого немногочисленного войска, и оно победит всех неверных – своих язычников или же русских».
   Несмотря на столь значительные расхождения исследователей биографии шейха Мансура, его лидерство среди народов Северного Кавказа отрицать не приходится. Воин, прекрасный оратор, он создал учение, понятное его диким соплеменникам и принятое ими. Это учение было довольно простым и заключалось в 24 догматических тезисах. Суть их состояла в следующем:
   1) Веруйте в Бога и поклоняйтесь ему в духе. Всякие внешние обряды противны Богу.
   2) Бог един и неделим. Троицы нет.
   3) Христос был святой и праведный человек, такой же пророк, как я.
   4) Добрых ждет награда, злых кара, но кара временная, вечной кары нет.
   5) Молитва благодарности Всемогущему есть нечестие.
   6) Все люди, какую бы веру они ни исповедовали, спасутся, если они исполняют закон своей веры.
   7) Райское блаженство есть жизнь вечная, в которой нет ни зла, ни печали.
   8) Мир был создан, но конца ему не будет.
   9) Государи и властители представляют Бога на земле, если они таковы, какими должны быть.
   10) Прелюбодеяние – великое преступление.
   11) Сластолюбие не грех.
   12) Убийство – грех, караемый судом людским и Божьим.
   13) Кровосмешение не грех, ибо оно не противно законам природы.
   14) Кража грех, если она совершена не по крайней нужде.
   15) Крещение и обрезание – смешные обряды.
   16) Всякие обеты во всех религиях безумны и достойны кары.
   17) Римский папа, шейх уль ислам в Константинополе, шериф Мекки – величайшие обманщики и шарлатаны.
   18) Самоубийство дозволительно в некоторых случаях.
   19) Неисполнение честного слова большой грех.
   20) Бесчестные, тунеядцы и скупцы должны быть лишены их званий и имуществ и приговорены к тяжкой работе.
   21) Женщину, уличенную в прелюбодеянии, следует побить камнями.
   22) Девушка вольна располагать своим телом, как ей угодно.
   23) Убийство изменника святое дело.
   24) Должно любить Бога больше всего в мире, а ближнего – как самого себя.
   Проповедник, очевидно, хорошо знал почву, на которой действовал, и ловко перемешивал догматическое учение с предписаниями практически-житейского характера в духе покладистой мусульманской морали. О себе он предпочитал помалкивать. На вопросы, откуда он и кто, высокомерно заявлял: «Никто не знает, кто я, и никто этого не узнает. Тайна останется тайною, враги будут посрамлены. Но для славы Божией я буду являться в мир всякий раз, когда несчастие станет опасным правоверию. Кто за мною пойдет, тот будет спасен: а кто не пойдет за мною, против того я обращу оружие, которое пришлет мне Пророк. Им я накажу нечестивых и обращу неверных».
   Проповеди шейха были понятны горцам и всегда собирали большую аудиторию. Вскоре весть о них распространилась по всему краю. Ученость проповедника и логика его рассуждений не вызывали сомнений. К нему шли на суд и за советом, ему верили и повиновались. Прошло совсем немного времени и Шейх-Мансур стал авторитетом, способным объединить разрозненные вековой кровной враждой племена горцев под знаменем общей для всех идеи. И такая идея была найдена. Ею стал призыв борьбы с христианами как врагами Ислама. Вполне понятно, что острие мусульманского меча было направлено прежде всего в сторону России.
   В следующем 1785 году проповедником был объявлен большой поход против «неверных». Вскоре под его знамена собралось несколько тысяч горцев, которые, разделившись на отряды, начали систематически нападать на посты и станицы Терской линии. В ряде случаев эти набеги были весьма успешными. Это давало нападавшим большую добычу и умножало их ряды новыми добровольцами.
   Беспорядки на линии, связанные с появлением в Чечне воинственного проповедника, заставили П.С. Потемкина принять ответные меры. Желая быстро покончить со смутьянами, он приказал командиру Астраханского пехотного полка полковнику Пиери стремительным рейдом овладеть аулом Алды и захватить или уничтожить Шейх-Мансура в его резиденции. Для решения этой задачи был сформирован отряд, в который, кроме указанного полка, вошли еще два батальона пехоты, конная сотня терских казаков и артиллерийская батарея.
   Скрытно приблизившись, 5 июля русские войска внезапно атаковали селение. Но прежде, чем они ворвались на его территорию, Шейх-Мансур, его воины и жители скрылись в густом окрестном лесу, угнав туда скот и бросив на произвол судьбы убогие жилища. Раздосадованный командир отряда приказал сжечь селение и начать отход за Сунжу.
   Но горцы не собирались прощать обиды. Дождавшись ночи, они напали на русский отряд и почти полностью уничтожили его. Пиери погиб, а вместе с ним под кинжалами и шашками кавказцев полегли еще 8 офицеров и более 600 нижних чинов. Лишь небольшой группе солдат и офицеров удалось вырваться из губительного леса и вернуться в расположение своих войск. В числе немногих уцелевших в этом бою был ординарец командира отряда унтер-офицер князь Петр Иванович Багратион – будущий видный российский военачальник. Две пушки, захваченные чеченцами у Пиери, затем были возвращены русским за сто серебряных рублей ввиду отсутствия среди его воинов специалистов в области артиллерии.
   Весть о разгроме крупного русского отряда с быстротой молнии облетела горы, и тысячи правоверных устремились под зеленые знамена Пророка. Шейх-Мансур, вдохновив их пламенными речами, в двадцатых числах июля повел в наступление на Кизляр. На пути к городу горцы встретили сопротивление небольшого гарнизона Карчинского редута и жестоко расправились с его защитниками.
   Осада и штурм Карчинского редута потребовали некоторого времени. Эта пауза была умело использована русским командованием. Навстречу врагу из Кизляра вышли казаки, которые умелыми маневренными действиями втянули горцев в заранее подготовленную засаду. Попав под перекрестный ружейно-артиллерийский огонь и понеся огромные потери, те в беспорядке отступили за Терек.
   Неудача под Кизляром не охладила воинственного Шейх-Мансура. Некоторое время спустя он появился в Кабарде где начал активно вербовать сторонников. 29 июля во главе нескольких тысяч воинов Шейх-Мансур внезапно напал на редут Григориополис, где находился пехотный батальон под командой подполковника Вреде. Завязалась жестокая ружейная перестрелка. Горцы, прекрасно владевшие оружием и умело маскировавшиеся на местности, выводили из строя одного защитника за другим. Артиллерия же в условиях большого рассеивания противника на местности оказалась совершенно не эффективной.
   Командир батальона, стремясь прекратить бессмысленную перестрелку, решился на хитрость. Он приказал зарядить орудия картечью и выпустить за ворота редута полтора десятка овец и коз. Хитрость удалась. Увидев животных, кавказцы покинули свои позиции и бросились их ловить на открытой местности. Когда скот и охотники сбились в кучу, был дал артиллерийский залп. Несколько десятков человек остались лежать на месте. Прием был повторен некоторое время спустя и примерно с тем же результатом. Три десятка голов скота стоили нападавшим более сотни человеческих жизней.
   С наступлением ночи Шейх-Мансур приказал поджечь постройки, находившиеся на подступах к редуту, и повел своих джигитов в атаку. В восточной части укрепления завязался ожесточенный бой. Тем временем Вреде, собрав две сотни добровольцев из солдат и казаков, скрытно вышел с другой стороны редута и внезапно ударил по противнику с тыла. Контратака русских была столь неожиданной и сильной, что вызвала панику в рядах штурмующих. Оставив на поле боя сотни убитых и раненых, мусульмане бросились врассыпную. К утру в окрестностях Григориополиса не осталось ни одного их отряда.
   Пока Шейх-Мансур сражался в Кабарде, его сторонники собирали силы в Западной Чечне и Дагестане. 20 августа 12-тысячное скопище горцев, возглавляемое воинственным проповедником, переправившись через Терек, вновь подошло к Кизляру. Разорив окрестности и дождавшись наступления сумерек, когда падала эффективность артиллерийского огня, они начали штурм крепости. Он продолжался до утра. Пять раз кавказцы бросались на крепостные стены и отступали, понеся большие потери.
   Шейх-Мансур, потеряв надежду овладеть Кизляром, решил разгромить Томский пехотный полк, занимавший редут в десяти километрах восточнее крепости. Но и там его воины были встречены дружным артиллерийским и ружейным огнем и, понеся большой урон, в беспорядке отошли за Терек.
   Ряд неудач навел мусульманского вождя на мысль о необходимости объединения усилий кабардинских, чеченских и дагестанских племен для совместных действий на главном моздокском направлении. В горные аулы направились посланцы с требованием именем Аллаха собраться в конце октября южнее Моздока. На этот призыв откликнулось до 20 тысяч воинов.
   П.С. Потемкину от лазутчиков заранее стали известны планы шейха. Он решил упредить противника и навязать ему бой в выгодных для русских войск условиях на подступах к крепости. С этой целью был сформирован отряд из двух полков пехоты, двух эскадронов драгун, Моздокского казачьего полка и трех сотен донских, терских и гребенских казаков общей численностью около 4 тысяч человек. Командование этими силами было поручено полковнику Негелю. Отряду предписывалось выдвинуться в южном направлении и разгромить противника до завершения сбора всех его сил.
   Сражение произошло 30 октября в 20 километрах южнее Моздока. Обе стороны дрались с одинаковым упорством и к исходу дня продолжали удерживать свои позиции. Ночью горцы начали отходить на запад. Русские устремились в погоню и сами попали в ловушку. Перейдя через Терек у селения Татартуба они со всех сторон были атакованы противником. С фронта наступали чеченцы, справа – кабардинцы, слева – тавлинцы, а с тыла заходили кумыки. Начался жестокий бой. Но и на этот раз разрозненные мусульманские отряды не выдержали картечного огня русской артиллерии, дружных залпов и штыковых ударов пехотных частей, действовавших в плотных боевых порядках. Во второй половине дня, оставив на поле боя сотни убитых и раненых, они начали растворяться в лесных массивах. Негель организовал преследование врага кавалерией, которая значительно увеличила потери горцев, захватила множество трофеев, в том числе и пять знамен. С последними генерал П.С. Потемкин поступил довольно необычно. «Знамена их, – писал он своему именитому родственнику князю Г.А. Потемкину-Таврическому, – не нашел я достойными поднести Вашей светлости, а, обругав их при собрании тех кабардинских владельцев, которые у меня находились в стане, через профоса сжечь приказал».
   В следующем году Шейх-Мансур перенес свою деятельность на земли черкесов, которые также враждебно относились к россиянам и поддерживали тесные отношения с Турцией. Последняя, готовясь к очередной войне с Россией, заблаговременно подыскивала союзников. В связи с этим в Константинополе проявляли повышенный интерес к мусульманским народам Кавказа и их вождям. Не обошли они своим вниманием и Шейх-Мансура.
   Летом 1786 года к шейху был направлен специальный человек, который должен был выяснить, насколько Шейх-Мансур в роли посланника Пророка мог быть полезен Порте в войне с Россией. По возвращении на родину в конце августа того же года посланец сделал доклад, который стал известен русскому послу в Константинополе Якову Ивановичу Булгакову. Основываясь на показаниях агента, посол доносил в Петербург: «Он говорит, что Мансур родом не из Чечни, а пришел из других мест: что он не ученый и не особенно набожен, хотя и не уклоняется никогда от совершения молитв, предписанных законом. Он не говорит или делает вид, что не говорит по-турецки, а беседовал с софтою не иначе, как по-арабски. При нем находятся шесть человек, одетых улемами и оказывающих большое почтение своему наставнику, который, кроме того, имеет отряд в шесть тысяч человек, составленный из людей различных национальностей».
   На основании знакомства с шейхом константинопольский агент сделал вывод, что Шейх-Мансур не является посланцем Пророка и что реальная его власть на Северном Кавказе не так уж и велика. Тем не менее на словах шейху была обещана помощь Порты в его борьбе с Россией.
   Во время очередной русско-турецкой войны 1787–1791 годов военные действия в основном велись в Бессарабии и на Дунае, где турецкие войска терпели одно поражение за другим. До Кавказского театра Порте практически не было дела. Поэтому ставка Шейх-Мансура на зарубежную помощь не оправдалась. Вся его деятельность в этот период свелась к агитации среди мусульманского населения Северного Кавказа, которое, в лучшем случае, удавалось поднять на набег с целью грабежа казачьих территорий. Такие масштабы не могли удовлетворить честолюбивого проповедника. В 1791 году он вновь обратился с письмом к султану, предлагая ему помощь горцев в войне с Россией. Переговоры по этому вопросу должны были состояться в начале лета в Анапе, куда Шейх-Мансур заблаговременно прибыл с небольшой свитой. Мог ли он знать о том, что эта сильная турецкая крепость станет для него ловушкой?
   Таким образом, уже в XVIII веке война на Кавказе начала приобретать религиозный оттенок. Условия Кавказа создали благоприятную почву для появления «пророков», которые сравнительно легко находили себе сторонников, особенно среди горских народов. В результате создаются предпосылки формирования реакционного религиозного течения, направленного против России.

Анапа

   В конце декабря 1790 года князь Г.А. Потемкин-Таврический назначил своим приказом нового командующего войсками Кавказского и Кубанского корпусов. Им стал генерал-аншеф Иван Васильевич Гудович, который прибыл в Георгиевск в конце января 1791 года.
   И.В. Гудович считал себя специалистом по взятию турецких крепостей и, прибыв на Кавказ, решил доказать это в очередной раз, овладев Анапой. Но для того, чтобы добраться до этой крепости, расположенной в глубине территории противника, нужно было организовать и провести крупную военный экспедицию.
   Подготовку к экспедиции новый командующий начал с укрепления пограничной линии. Он обратил внимание на то, что Кавказская линия, начинавшаяся от берегов Терека, заканчивалась Григориополисским укреплением на Кубани. Остальное пространство вниз по этой реке до самого Черного моря оставалось открытым. И.В. Гудович приказал воздвигнуть там ряд укреплений и редутов вплоть до переправы через Кубань в районе урочища Заны, положив тем самым начало строительству новой Кубанской линии.