Страница:
На нашем пути – дом № 9. Из архивного дела известно, что в 1852 г. этот дом по духовному завещанию титулярной советницы Елизаветы Ивановны Овсянниковой достался ее племяннице – Анне Егоровне Свешниковой, жене коллежского асессора.[88] 21 января 1863 г. она впервые обращается за ссудой в правление Городского кредитного общества.[89] Тогда это «каменный, крытый железом, оштукатуренный лицевой дом в 2 этажа снаружи». В доме – одна парадная, одна черная лестница и всего две квартиры: пятикомнатная (занимала сама домовладелица) и в семь комнат (ее снимала жена действительного статского советника М.М. Лапина).[90] Все имущество оценили в 12 480 рублей, и на основании этой оценки правление Общества постановило назначить А.Е. Свешниковой «ссуду под залог дома на 25 лет и 8 месяцев круглым числом 9000 рублей».[91] Через 8 лет, 22 сентября 1871 г., она продала дом коллежскому асессору Александру Ивановичу Языкову за 24 000 рублей,[92] эти деньги понадобились ему для перестройки, и уже через 2 года он обращается с заявлением в Кредитное общество с просьбой произвести «переоценку перестроенного здания с целью его расширения».[93] К 1873 г. «каменный 4-этажный на подвалах дом» построен вчерне, и «внутреннее его устройство в оценку не вошло».[94] Перестройку здания вел инженер-архитектор И.А. Мерц, и он же, как доверенное лицо А.И. Языкова, 11 июня 1874 г. обращается с заявлением в правление Общества о переоценке дома.[95] В акте об осмотре архитектор отметил, что «ныне лицевой дом окончен вчерне и производится чистая отделка. Надворные же флигели тоже окончены вчерне»,[96] в сентябре 1874 г. перестройка дома была полностью завершена.[97] Из «Ведомости о доходах с дома» известно, что «весь дом, со всеми без исключения находящимися в нем помещениями» сдан «Департаменту иррегулярных войск»68.
Улица Чехова, дом № 9. Построен в 1872–1873 гг., арх. И.А. Мерц
Через 6 лет после описанных событий А.И. Языков составил духовное завещание, которое проливает свет на его личность. Во-первых, как следует из копии духовного завещания, Александр Иванович «жительство имел» в городе Туле, будучи помещиком в селе Сергиевском «с деревней Фроловкой и пустошью Щекино», во-вторых, кроме родового имения, дома в Петербурге, прочего движимого и недвижимого имущества и капитала он завещал свей жене свои рукописи. Из чего следует, что скромный присяжный поверенный (кстати, имевший университетское образование) имел отношение к литературе. В рукописном отделе ИРЛИ (Пушкинского дома) хранятся письма Языкова к прозаику и актеру И.Ф. Горбунову, свидетельствующие о широте его культурных интересов.
Одно из этих писем датировано 15 декабря 1880 г. Из него мы узнаем, что в это время Александр Иванович находился в Ялте, куда судьба его забросила «на поправление… долгой и трудной болезни». А.И. Языков поздравлял И.Ф. Горбунова с юбилеем и называл себя «старым и искренним почитателем его таланта». По характеру письма, его доверительному тону очевидно, что Александр Иванович и Иван Федорович были приятелями. В этом же письме Языков просит Горбунова передать «дружеский поклон» и поздравление «с прошедшим юбилеем» другому литератору, С.В. Максимову.
Другое письмо И.Ф. Горбунову без даты было послано А.И. Языковым из его дома в Эртелевом переулке. В нем он приглашает Ивана Федоровича зайти к нему «в субботу вечером» и сообщает между прочим, что у него «будут и Сергей Васильевич, и Сергей Филиппович, и вообще наши общие друзья». Сергей Васильевич – это тот самый литератор Максимов, очеркист, этнограф, мемуарист, путешественник, которому Языков посылал привет из Ялты. Большая статья, посвященная ему, помещена в биографическом словаре «Русские писатели. 1800–1917». В рукописном отделе ИРЛИ мы также нашли автограф А.И. Языкова в альбоме редактора исторического журнала «Русская старина» М.И. Семевского «Знакомые».[98] Таким образом, мы можем сделать вывод, что дом № 9 – своеобразное «литературное гнездо» Эртелева переулка.
Но вернемся к истории дома. В октябре 1887 г. А.И. Языков умер, и все его имущество, согласно духовному завещанию, перешло к вдове[99] – Софье Владимировне. Она неоднократно обращалась в правление Городского кредитного общества за ссудой. Из «Описей дома», хранящихся в архивном деле, известно, что в имуществе Языкова за многие годы изменений не произошло, а из «ведомостей о доходах с дома» следует, что вместо нынешнего арендатора «департамента иррегулярных войск квартиры в доме сдавались внаем жильцам. В доме было 22 квартиры, из которых в лицевом доме – 8 „барских“[100]». Из примечательных личностей в 1883 г. в них проживал генерал-майор Г.С. Гуро, дочь тайного советника А.Н. Мессинг, сама домовладелица и др.; в 1893 г. – Г.С. барон Менгден, доктор медицины Н.С. Зевеке и др.; в 1896–1899 гг. – тот же барон Менгден, профессор Н.А. Латкин; в 1910 г. – инженер-генерал М.Ф. Галлер.[101] Последняя ссуда на 27 лет и 6 месяцев была выдана в 1910 г.[102]Последний документ Кредитного общества относится к 20 апреля 1916 г. В нем «Правление» заявляет, что не встречает со своей стороны препятствий на совершение на имущество С.В. Языковой акта закладной на нового владельца, но покупателя на этот дом, видно, не нашлось и до революции он оставался в собственности С.В. Языковой.[103]
Во многом типична для послереформенной эпохи судьба дома № 11. До 1876 г. им владел д.с.с. А.И. Желтаухов, затем – почетный гражданин В.Т. Ефимов.[104] Ефимову достался «каменный двухэтажный лицевой дом, весьма старый и без капитального ремонта», а потому, по замечанию архитектора Э.Г. Юргенса, «требуемый по уставу срок простоять не может». Не были приняты в расчет и «деревянные постройки», располагавшиеся во дворе, тоже «частью уже ветхие». После осмотра дома Юргенс приходит к выводу, что «ценность земли превышает ценность каменного строения», а потому предлагает «всю оценку отнести на землю».[105] В это время в четырех квартирах каменного лицевого дома снимали жилье двое крестьян, фонарный мастер и кронштадтский мещанин, а в деревянном флигеле в пятикомнатной квартире располагалась типография однодворца Матвея Дмитриевича Сорокина, жили крестьянин и портной-сапожник.[106] Деньги, выделенные Кредитным обществом под залог земли (30 000 рублей), Василий Трифонович потратил на возведение нового дома.[107] И уже 20 апреля 1876 г. Ефимов сообщает, что им вчерне выстроены три новых каменных флигеля, под которые он просит выделить дополнительную ссуду. Архитектор Э.Г. Юргенс в «Описи» называет «каменный 5-этажный частью на подвалах лицевой дом с двумя каменными же 5-этажными на подвалах флигелями», еще один «каменный пятиэтажный, частью на подвалах, поперечный надворный флигель», построенные вчерне.[108] «Весь дом, показанный в двух отделениях», оценен архитектором в 56 619 рублей (земля уже состояла в залоге).[109] Правление Кредитного общества 5 октября 1876 г. положило выдать В.Т. Ефимову «в дополнительную ссуду 36 тысяч рублей на 25-летний срок».[110] 8 июля 1877 г. Василий Трофимович в новом заявлении в правление Общества, отмечая, что дом «отделан почти начисто», просит предоставить ему еще одну дополнительную ссуду.[111] Архитектор А.И. Климов в «Описи» отмечает, что «строение оштукатурено» и лицевой фасад «отделан тягами, рустами и лепною работою». В доме было 28 квартир,[112] во всех «проведена вода», установлены 35 ватерклозетов, 27 чугунных раковин и 12 ванн, в барских квартирах помимо голландских изразцовых печей еще и 9 мраморных каминов. В лицевом доме и в надворном поперечном флигеле на лестницах жильцов встречали швейцары, а сами лестницы «освещены газом».[113] Годовая квартирная плата за девятикомнатную квартиру домовладельцем была установлена в 2100 рублей, восьмикомнатную – 1500, семикомнатную – 900, пятикомнатную – 500, трехкомнатную – 480 и двухкомнатную – 300.[114] В доме размещались магазины и лавки.[115]
Улица Чехова, дом № 11. Построен в 1876–1877 гг., арх. А.И. Долотов
Новый дом возвели по проекту архитектора А.И. Долотова,[116] и он получил высокую оценку приемной комиссии, а домовладельцу правление Кредитного общества выделило в дополнительную ссуду еще 74 тысячи рублей, из коих 4 тысячи были удержаны «до окончательной отделки имущества».[117]
Но на этом строительная деятельность Ефимова не остановилась. Уже 22 марта 1887 г. в новом заявлении в правление Кредитного общества он сообщает, что «выстроил в имуществе своем новое каменное здание, деревянное здание также отремонтировано и капитально исправлено и в настоящее время приносит определенный доход»; «каменный 2-этажный дом, выходящий на улицу, также совершенно отремонтирован и также дает хороший доход». В дополнительной описи с оценкой имущества от 19 мая того же года, также называются в I отделении «каменный 2-х этажный дом» и во II отделении «каменное одноэтажное строение».[118] Новые строения оценены комиссией в 12 399 рублей, а общая ценность всего имущества определена в 201 955 рублей.[119] В «Ведомости о доходах» В.Т. Ефимов указывает, что «оба эти дома занимает типография», валовой доход от которой вместе с размещенными там квартирами составляет 6090 рублей.[120] Под актом об осмотре дома стоит подпись архитектора П.Ю. Сюзора. Правление Кредитного общества на основании заключения оценочной комиссии положило «определить полный размер ссуды… в 24 000 рублей на 25-летний срок». Однако уже через год имущество Ефимова перешло во владение д.с.с. Петра Васильевича Бащерского.
23 марта 1882 г. новый домовладелец просит произвести разверстку первоначальной выданной ссуды для того, чтобы часть имущества, а именно каменные здания, отданные под типографию, продать губернскому секретарю Алексею Сергеевичу Суворину по «акту купчей крепости».[121]
7 мая 1882 г. «вследствие погашения всей ссуды, выданной под залог дома д.с.с. П.В. Бащерского», его дело в Санкт-Петербургском городском кредитном обществе было закрыто.[122] По духовному завещанию Петра Васильевича, после его смерти в 1902 г. дом по наследству перешел его сыну – коллежскому асессору Сергею Петровичу Бащерскому, и дело о залоге в Городском кредитном обществе возобновляется.[123]
Архитектор В.В. Веретенников, по указанию правления осмотревший этот дом, в составленном им акте отметил, что «все строение в капитальных частях хорошей прочной постройки, содержится исправно», и оценил его в 172 111 рублей. Средний валовой доход от дома составлял тогда 24 620 рублей.[124] «Ведомость о доходах» открывается перечнем дешевых двухкомнатных квартир, находящихся в подвале. Самые дорогие «барские квартиры» располагались в лицевом доме. Домовладелец занимал шестикомнатную квартиру на 3-м этаже. Самую же дорогую, 12-комнатную, квартиру занимал с.с. П.Н. Герасимов. Его имя мы встречаем и в других ведомостях о доходах вплоть до 1908 г.[125] Правление Кредитного общества постановило «назначить С.П. Бащерскому в ссуду на 37 лет и 6 месяцев 135 300 рублей»,[126] часть этой ссуды пошла на оплату его долгов частным лицам.[127] Управляющему домом Григорию Петровичу Беклешину домовладелец доверил «получать с дома доходы, отдавать внаем квартиры, нанимать и увольнять дворников, швейцаров и других лиц, производить платежи, вносить в Волжско-Камский коммерческий банк деньги на текущий счет и т. д.».[128]
Попытаемся составить социальный портрет дома: 80 % проживавших в нем лиц – это чиновники, и лишь небольшая часть жильцов представлена купцами, мещанами и крестьянами, проживавшими в надворных флигелях. Цена годовой платы в этом доме была значительно выше, чем в соседнем. В подвальных помещениях размещались «портерная» крестьянина Ефима Баранова и мастерская крестьянина Дмитрия Федоровича Иванова, часть подвальных помещений была отдана под «дворницкую» и «кучерскую».[129]
Улица Чехова, дом № 15. Построен в 1960 г., бывшая школа, ныне – 78-е ОМ Санкт-Петербурга
В последний раз правление Городского кредитного общества 7 мая 1908 г. положило выдать С.П. Бащерскому в дополнительную ссуду 20 800 рублей,[130] еще ранее как чиновник Министерства иностранных дел он командируется в Шанхай в чине надворного советника.[131] В 1908 г. имущество С.П. Бащерского перешло в собственность А.С. Суворину,[132] а после его смерти в 1912 г. – «Товариществу А.С. Суворина „Новое время“»104. Отныне весь дом, а не только типография, занят издательским домом. Здесь располагались: контора типографии «Товарищества» А.С. Суворина, редакция газеты «Вечернее время», брошюровочная, переплетная, газетная печатня и мастерская экспедиции «Нового времени», редакция адресной книги «Весь Петербург» (с 1915 г. – «Весь Петроград»), артель стереоскопической газеты «Новое время», общежитие, амбулаторная, квартира фельдшера, школа газеты, наконец, столовая Товарищества А.С. Суворина.[133] И лишь несколько квартир в доме отдано жильцам – потомственному печатному гражданину Магуле, дочери губернского секретаря Мосоловой, управляющему домом Н. Непенину.[134] Интересный факт: последний раз инженер Н. Непенин обращается с заявлением в Петроградское городское кредитное общество о полной переоценке имущества 7 октября 1917 г. Отзыв с оценкой дома подписал архитектор Н.Т. Стуколкин 18 октября, т. е. за неделю до Октябрьского вооруженного восстания,[135] так что рассмотреть это заявление Правление общества уже не успело.
История домов № 15 и № 17 связана с именами двух известных предпринимателей В.А. Кокорева и П.Ф. Семянникова. На месте дома № 15 в 1960-е гг. построено типовое здание школы (ныне – отделение милиции), а другой дом дошел до нашего времени. В очерке «Особняк моего детства» А.А. Иванов пишет, что Василия Александровича с полным правом можно назвать самородком. Сын солигаличского мещанина, служившего сидельцем в кабаке, он с детских лет начал помогать отцу и приобрел необходимые навыки к винному делу. В 1840-х гг. он приезжает в Петербург и поступает простым продавцом в винную лавку, но благодаря исключительному уму и энергии вскоре становится откупщиком и наживает громадное состояние.
Улица Чехова, дом № 17. Построен в 1869 г., арх. В.Е. Стуккей. Перестроил в 1903 г. арх. С.А. Данини
Имя Кокорева становится известным всей России, он основывает банки и страховые общества, первым начинает добывать нефть на Кавказе, строит Уральскую горнозаводскую дорогу.
В 1860-х гг. Кокорев – уже крупный промышленник и обладатель многомиллионного капитала, но, кроме того, еще и либеральный деятель, отстаивающий свои взгляды в речах и статьях, за что даже угодил в черный список «подозрительных лиц» московского генерал-губернатора А.А. Закревского, приписавшего против его фамилии: «Западник, демократ и возмутитель, желающий беспорядков».[136]
Интересная информация о Кокореве содержится в книге «Исторические кладбища Петербурга». Принадлежа к старообрядческой общине, в конце XIX в. он выступал перед властями ходатаем петербургских поморцев. Особая его заслуга заключалась в том, что он один из первых предпринимателей, который понял важность Бакинских нефтяных промыслов. Василий Александрович – основатель крупнейшего частного Волжско-Камского банка, строитель нескольких железных дорог и сети товарных складов и гостиниц, автор провидческой брошюры о будущем русской внешней политики «Миллион в тумане», друг Д.И. Менделеева, М.П. Погодина, С.И. Мамонтова, меценат и коллекционер, персонаж поэм Н.А. Некрасова и сатир Н.А. Добролюбова. Кокорев прославился не столько своим богатством, сколько редким для России соединением дара финансиста, общественного деятеля и публициста. Как мы уже отмечали, его обширные связи позволяли немало помогать единоверцам, благодаря его заступничеству в 1886 г. в доме рубашечника Никифорова на Лиговке начал действовать новый поморский молитвенный дом.[137]
В.А. Кокорев
Похоронен Василий Александрович на Старообрядческом кладбище на Малой Охте. В «Петербургском некрополе» В. Саитова мы нашли текст надписи, выбитой на надгробии этого благотворителя: «Кокорев Василий Александрович, родился в г. Вологде 23 апреля 1817 года, умер 22 апреля 1889 года в половине 2-го часа по полудни, на 73-м году жизни».[138]
Но вернемся к истории дома, а точнее домов № 15 и № 17 по Эртелеву переулку и № 9 на Бассейной улице. О том, каким был в 1860-е гг. первый из этих домов, мы узнаем из содержащейся в архивном деле Описи с оценкой дома № 15 В.А. Кокорева от 16 сентября 1865 г.: «каменный с улицы 3-этажный, а со двора 4-х этажный дом», и далее «дом старый, но в капитальных частях своих еще довольно прочный». Стоимость дома, определенная оценочной комиссией, составила 27 764 рубля. Правление общества постановило выдать Кокореву ссуду в 11 тысяч рублей на 25 лет». Из «Ведомости о доходах с каменного дома» мы узнаем, что в это время «весь дом отдан в аренду купцу Гомзину… на четыре года».[139] Сам коммерц-советник владел этим домом всего три года. 16 декабря 1868 г. он совершил купчую на продажу трех домов вместе с долгом Городскому кредитному обществу горному инженеру генерал-майору Петру Федоровичу Семянникову (1821–1874),[140] совладельцу Невского литейного и механического завода. Как пишет в своем очерке «Особняк из моего детства» А.А. Иванов, «Выпускник корпуса горных инженеров, Семянников долгое время управлял казенными золотыми приисками на Алтае, где его приятель и однокашник В.А. Полетика исполнял должность приискового пристава. Сколотив на приисках огромный капитал, оба друга в 1857 году „купили“ у англичанина Томсона чугунолитейный заводик за Невской заставой и развернули его в большое производство. Широко пользуясь своими связями и деньгами, Семянников и Полетика сумели получить крупные заказы на изготовление паровых военных судов, а затем и паровозов».[141] Однако ко времени приобретения домов в Эртелевом переулке и Бассейной улице (именно в этом доме он предполагал поселиться со своей семьей) Петр Федорович из-за страсти к кутежам и попойкам уже изрядно растерял свой капитал. Из купчей о приобретении дома известно, что «сверх долга кредитному общества» он «занял 20 000 рублей сроком на 11 месяцев и 16 дней под залог своих домов у генерал-адъютанта Александра Алексеевича Баранцова».[142] Возможно, эти деньги он потратил на строительство нового дома.[143] Однако Семянников недолго прожил в своем новом особняке и умер преждевременно, на 53-м году жизни. Его вдова и наследница Зинаида Николаевна вышла замуж за титулярного советника Полежаева и до 1916 г. владела домами № 15 и № 17,[144] по ее заказу в 1903 г. дом № 17 перестроили.[145] Вдове также принадлежали дома на Бассейной ул., 9, Надеждинской ул., 28, набережной реки Фонтанки, 40. В адресной книге «Весь Петербург» на 1896 г. содержится информация о том, что Зинаида Николаевна была попечительницей детского приюта святого Мефодия.[146]
Через 6 лет после описанных событий А.И. Языков составил духовное завещание, которое проливает свет на его личность. Во-первых, как следует из копии духовного завещания, Александр Иванович «жительство имел» в городе Туле, будучи помещиком в селе Сергиевском «с деревней Фроловкой и пустошью Щекино», во-вторых, кроме родового имения, дома в Петербурге, прочего движимого и недвижимого имущества и капитала он завещал свей жене свои рукописи. Из чего следует, что скромный присяжный поверенный (кстати, имевший университетское образование) имел отношение к литературе. В рукописном отделе ИРЛИ (Пушкинского дома) хранятся письма Языкова к прозаику и актеру И.Ф. Горбунову, свидетельствующие о широте его культурных интересов.
Одно из этих писем датировано 15 декабря 1880 г. Из него мы узнаем, что в это время Александр Иванович находился в Ялте, куда судьба его забросила «на поправление… долгой и трудной болезни». А.И. Языков поздравлял И.Ф. Горбунова с юбилеем и называл себя «старым и искренним почитателем его таланта». По характеру письма, его доверительному тону очевидно, что Александр Иванович и Иван Федорович были приятелями. В этом же письме Языков просит Горбунова передать «дружеский поклон» и поздравление «с прошедшим юбилеем» другому литератору, С.В. Максимову.
Другое письмо И.Ф. Горбунову без даты было послано А.И. Языковым из его дома в Эртелевом переулке. В нем он приглашает Ивана Федоровича зайти к нему «в субботу вечером» и сообщает между прочим, что у него «будут и Сергей Васильевич, и Сергей Филиппович, и вообще наши общие друзья». Сергей Васильевич – это тот самый литератор Максимов, очеркист, этнограф, мемуарист, путешественник, которому Языков посылал привет из Ялты. Большая статья, посвященная ему, помещена в биографическом словаре «Русские писатели. 1800–1917». В рукописном отделе ИРЛИ мы также нашли автограф А.И. Языкова в альбоме редактора исторического журнала «Русская старина» М.И. Семевского «Знакомые».[98] Таким образом, мы можем сделать вывод, что дом № 9 – своеобразное «литературное гнездо» Эртелева переулка.
Но вернемся к истории дома. В октябре 1887 г. А.И. Языков умер, и все его имущество, согласно духовному завещанию, перешло к вдове[99] – Софье Владимировне. Она неоднократно обращалась в правление Городского кредитного общества за ссудой. Из «Описей дома», хранящихся в архивном деле, известно, что в имуществе Языкова за многие годы изменений не произошло, а из «ведомостей о доходах с дома» следует, что вместо нынешнего арендатора «департамента иррегулярных войск квартиры в доме сдавались внаем жильцам. В доме было 22 квартиры, из которых в лицевом доме – 8 „барских“[100]». Из примечательных личностей в 1883 г. в них проживал генерал-майор Г.С. Гуро, дочь тайного советника А.Н. Мессинг, сама домовладелица и др.; в 1893 г. – Г.С. барон Менгден, доктор медицины Н.С. Зевеке и др.; в 1896–1899 гг. – тот же барон Менгден, профессор Н.А. Латкин; в 1910 г. – инженер-генерал М.Ф. Галлер.[101] Последняя ссуда на 27 лет и 6 месяцев была выдана в 1910 г.[102]Последний документ Кредитного общества относится к 20 апреля 1916 г. В нем «Правление» заявляет, что не встречает со своей стороны препятствий на совершение на имущество С.В. Языковой акта закладной на нового владельца, но покупателя на этот дом, видно, не нашлось и до революции он оставался в собственности С.В. Языковой.[103]
Во многом типична для послереформенной эпохи судьба дома № 11. До 1876 г. им владел д.с.с. А.И. Желтаухов, затем – почетный гражданин В.Т. Ефимов.[104] Ефимову достался «каменный двухэтажный лицевой дом, весьма старый и без капитального ремонта», а потому, по замечанию архитектора Э.Г. Юргенса, «требуемый по уставу срок простоять не может». Не были приняты в расчет и «деревянные постройки», располагавшиеся во дворе, тоже «частью уже ветхие». После осмотра дома Юргенс приходит к выводу, что «ценность земли превышает ценность каменного строения», а потому предлагает «всю оценку отнести на землю».[105] В это время в четырех квартирах каменного лицевого дома снимали жилье двое крестьян, фонарный мастер и кронштадтский мещанин, а в деревянном флигеле в пятикомнатной квартире располагалась типография однодворца Матвея Дмитриевича Сорокина, жили крестьянин и портной-сапожник.[106] Деньги, выделенные Кредитным обществом под залог земли (30 000 рублей), Василий Трифонович потратил на возведение нового дома.[107] И уже 20 апреля 1876 г. Ефимов сообщает, что им вчерне выстроены три новых каменных флигеля, под которые он просит выделить дополнительную ссуду. Архитектор Э.Г. Юргенс в «Описи» называет «каменный 5-этажный частью на подвалах лицевой дом с двумя каменными же 5-этажными на подвалах флигелями», еще один «каменный пятиэтажный, частью на подвалах, поперечный надворный флигель», построенные вчерне.[108] «Весь дом, показанный в двух отделениях», оценен архитектором в 56 619 рублей (земля уже состояла в залоге).[109] Правление Кредитного общества 5 октября 1876 г. положило выдать В.Т. Ефимову «в дополнительную ссуду 36 тысяч рублей на 25-летний срок».[110] 8 июля 1877 г. Василий Трофимович в новом заявлении в правление Общества, отмечая, что дом «отделан почти начисто», просит предоставить ему еще одну дополнительную ссуду.[111] Архитектор А.И. Климов в «Описи» отмечает, что «строение оштукатурено» и лицевой фасад «отделан тягами, рустами и лепною работою». В доме было 28 квартир,[112] во всех «проведена вода», установлены 35 ватерклозетов, 27 чугунных раковин и 12 ванн, в барских квартирах помимо голландских изразцовых печей еще и 9 мраморных каминов. В лицевом доме и в надворном поперечном флигеле на лестницах жильцов встречали швейцары, а сами лестницы «освещены газом».[113] Годовая квартирная плата за девятикомнатную квартиру домовладельцем была установлена в 2100 рублей, восьмикомнатную – 1500, семикомнатную – 900, пятикомнатную – 500, трехкомнатную – 480 и двухкомнатную – 300.[114] В доме размещались магазины и лавки.[115]
Новый дом возвели по проекту архитектора А.И. Долотова,[116] и он получил высокую оценку приемной комиссии, а домовладельцу правление Кредитного общества выделило в дополнительную ссуду еще 74 тысячи рублей, из коих 4 тысячи были удержаны «до окончательной отделки имущества».[117]
Но на этом строительная деятельность Ефимова не остановилась. Уже 22 марта 1887 г. в новом заявлении в правление Кредитного общества он сообщает, что «выстроил в имуществе своем новое каменное здание, деревянное здание также отремонтировано и капитально исправлено и в настоящее время приносит определенный доход»; «каменный 2-этажный дом, выходящий на улицу, также совершенно отремонтирован и также дает хороший доход». В дополнительной описи с оценкой имущества от 19 мая того же года, также называются в I отделении «каменный 2-х этажный дом» и во II отделении «каменное одноэтажное строение».[118] Новые строения оценены комиссией в 12 399 рублей, а общая ценность всего имущества определена в 201 955 рублей.[119] В «Ведомости о доходах» В.Т. Ефимов указывает, что «оба эти дома занимает типография», валовой доход от которой вместе с размещенными там квартирами составляет 6090 рублей.[120] Под актом об осмотре дома стоит подпись архитектора П.Ю. Сюзора. Правление Кредитного общества на основании заключения оценочной комиссии положило «определить полный размер ссуды… в 24 000 рублей на 25-летний срок». Однако уже через год имущество Ефимова перешло во владение д.с.с. Петра Васильевича Бащерского.
23 марта 1882 г. новый домовладелец просит произвести разверстку первоначальной выданной ссуды для того, чтобы часть имущества, а именно каменные здания, отданные под типографию, продать губернскому секретарю Алексею Сергеевичу Суворину по «акту купчей крепости».[121]
7 мая 1882 г. «вследствие погашения всей ссуды, выданной под залог дома д.с.с. П.В. Бащерского», его дело в Санкт-Петербургском городском кредитном обществе было закрыто.[122] По духовному завещанию Петра Васильевича, после его смерти в 1902 г. дом по наследству перешел его сыну – коллежскому асессору Сергею Петровичу Бащерскому, и дело о залоге в Городском кредитном обществе возобновляется.[123]
Архитектор В.В. Веретенников, по указанию правления осмотревший этот дом, в составленном им акте отметил, что «все строение в капитальных частях хорошей прочной постройки, содержится исправно», и оценил его в 172 111 рублей. Средний валовой доход от дома составлял тогда 24 620 рублей.[124] «Ведомость о доходах» открывается перечнем дешевых двухкомнатных квартир, находящихся в подвале. Самые дорогие «барские квартиры» располагались в лицевом доме. Домовладелец занимал шестикомнатную квартиру на 3-м этаже. Самую же дорогую, 12-комнатную, квартиру занимал с.с. П.Н. Герасимов. Его имя мы встречаем и в других ведомостях о доходах вплоть до 1908 г.[125] Правление Кредитного общества постановило «назначить С.П. Бащерскому в ссуду на 37 лет и 6 месяцев 135 300 рублей»,[126] часть этой ссуды пошла на оплату его долгов частным лицам.[127] Управляющему домом Григорию Петровичу Беклешину домовладелец доверил «получать с дома доходы, отдавать внаем квартиры, нанимать и увольнять дворников, швейцаров и других лиц, производить платежи, вносить в Волжско-Камский коммерческий банк деньги на текущий счет и т. д.».[128]
Попытаемся составить социальный портрет дома: 80 % проживавших в нем лиц – это чиновники, и лишь небольшая часть жильцов представлена купцами, мещанами и крестьянами, проживавшими в надворных флигелях. Цена годовой платы в этом доме была значительно выше, чем в соседнем. В подвальных помещениях размещались «портерная» крестьянина Ефима Баранова и мастерская крестьянина Дмитрия Федоровича Иванова, часть подвальных помещений была отдана под «дворницкую» и «кучерскую».[129]
В последний раз правление Городского кредитного общества 7 мая 1908 г. положило выдать С.П. Бащерскому в дополнительную ссуду 20 800 рублей,[130] еще ранее как чиновник Министерства иностранных дел он командируется в Шанхай в чине надворного советника.[131] В 1908 г. имущество С.П. Бащерского перешло в собственность А.С. Суворину,[132] а после его смерти в 1912 г. – «Товариществу А.С. Суворина „Новое время“»104. Отныне весь дом, а не только типография, занят издательским домом. Здесь располагались: контора типографии «Товарищества» А.С. Суворина, редакция газеты «Вечернее время», брошюровочная, переплетная, газетная печатня и мастерская экспедиции «Нового времени», редакция адресной книги «Весь Петербург» (с 1915 г. – «Весь Петроград»), артель стереоскопической газеты «Новое время», общежитие, амбулаторная, квартира фельдшера, школа газеты, наконец, столовая Товарищества А.С. Суворина.[133] И лишь несколько квартир в доме отдано жильцам – потомственному печатному гражданину Магуле, дочери губернского секретаря Мосоловой, управляющему домом Н. Непенину.[134] Интересный факт: последний раз инженер Н. Непенин обращается с заявлением в Петроградское городское кредитное общество о полной переоценке имущества 7 октября 1917 г. Отзыв с оценкой дома подписал архитектор Н.Т. Стуколкин 18 октября, т. е. за неделю до Октябрьского вооруженного восстания,[135] так что рассмотреть это заявление Правление общества уже не успело.
История домов № 15 и № 17 связана с именами двух известных предпринимателей В.А. Кокорева и П.Ф. Семянникова. На месте дома № 15 в 1960-е гг. построено типовое здание школы (ныне – отделение милиции), а другой дом дошел до нашего времени. В очерке «Особняк моего детства» А.А. Иванов пишет, что Василия Александровича с полным правом можно назвать самородком. Сын солигаличского мещанина, служившего сидельцем в кабаке, он с детских лет начал помогать отцу и приобрел необходимые навыки к винному делу. В 1840-х гг. он приезжает в Петербург и поступает простым продавцом в винную лавку, но благодаря исключительному уму и энергии вскоре становится откупщиком и наживает громадное состояние.
Имя Кокорева становится известным всей России, он основывает банки и страховые общества, первым начинает добывать нефть на Кавказе, строит Уральскую горнозаводскую дорогу.
В 1860-х гг. Кокорев – уже крупный промышленник и обладатель многомиллионного капитала, но, кроме того, еще и либеральный деятель, отстаивающий свои взгляды в речах и статьях, за что даже угодил в черный список «подозрительных лиц» московского генерал-губернатора А.А. Закревского, приписавшего против его фамилии: «Западник, демократ и возмутитель, желающий беспорядков».[136]
Интересная информация о Кокореве содержится в книге «Исторические кладбища Петербурга». Принадлежа к старообрядческой общине, в конце XIX в. он выступал перед властями ходатаем петербургских поморцев. Особая его заслуга заключалась в том, что он один из первых предпринимателей, который понял важность Бакинских нефтяных промыслов. Василий Александрович – основатель крупнейшего частного Волжско-Камского банка, строитель нескольких железных дорог и сети товарных складов и гостиниц, автор провидческой брошюры о будущем русской внешней политики «Миллион в тумане», друг Д.И. Менделеева, М.П. Погодина, С.И. Мамонтова, меценат и коллекционер, персонаж поэм Н.А. Некрасова и сатир Н.А. Добролюбова. Кокорев прославился не столько своим богатством, сколько редким для России соединением дара финансиста, общественного деятеля и публициста. Как мы уже отмечали, его обширные связи позволяли немало помогать единоверцам, благодаря его заступничеству в 1886 г. в доме рубашечника Никифорова на Лиговке начал действовать новый поморский молитвенный дом.[137]
Похоронен Василий Александрович на Старообрядческом кладбище на Малой Охте. В «Петербургском некрополе» В. Саитова мы нашли текст надписи, выбитой на надгробии этого благотворителя: «Кокорев Василий Александрович, родился в г. Вологде 23 апреля 1817 года, умер 22 апреля 1889 года в половине 2-го часа по полудни, на 73-м году жизни».[138]
Но вернемся к истории дома, а точнее домов № 15 и № 17 по Эртелеву переулку и № 9 на Бассейной улице. О том, каким был в 1860-е гг. первый из этих домов, мы узнаем из содержащейся в архивном деле Описи с оценкой дома № 15 В.А. Кокорева от 16 сентября 1865 г.: «каменный с улицы 3-этажный, а со двора 4-х этажный дом», и далее «дом старый, но в капитальных частях своих еще довольно прочный». Стоимость дома, определенная оценочной комиссией, составила 27 764 рубля. Правление общества постановило выдать Кокореву ссуду в 11 тысяч рублей на 25 лет». Из «Ведомости о доходах с каменного дома» мы узнаем, что в это время «весь дом отдан в аренду купцу Гомзину… на четыре года».[139] Сам коммерц-советник владел этим домом всего три года. 16 декабря 1868 г. он совершил купчую на продажу трех домов вместе с долгом Городскому кредитному обществу горному инженеру генерал-майору Петру Федоровичу Семянникову (1821–1874),[140] совладельцу Невского литейного и механического завода. Как пишет в своем очерке «Особняк из моего детства» А.А. Иванов, «Выпускник корпуса горных инженеров, Семянников долгое время управлял казенными золотыми приисками на Алтае, где его приятель и однокашник В.А. Полетика исполнял должность приискового пристава. Сколотив на приисках огромный капитал, оба друга в 1857 году „купили“ у англичанина Томсона чугунолитейный заводик за Невской заставой и развернули его в большое производство. Широко пользуясь своими связями и деньгами, Семянников и Полетика сумели получить крупные заказы на изготовление паровых военных судов, а затем и паровозов».[141] Однако ко времени приобретения домов в Эртелевом переулке и Бассейной улице (именно в этом доме он предполагал поселиться со своей семьей) Петр Федорович из-за страсти к кутежам и попойкам уже изрядно растерял свой капитал. Из купчей о приобретении дома известно, что «сверх долга кредитному общества» он «занял 20 000 рублей сроком на 11 месяцев и 16 дней под залог своих домов у генерал-адъютанта Александра Алексеевича Баранцова».[142] Возможно, эти деньги он потратил на строительство нового дома.[143] Однако Семянников недолго прожил в своем новом особняке и умер преждевременно, на 53-м году жизни. Его вдова и наследница Зинаида Николаевна вышла замуж за титулярного советника Полежаева и до 1916 г. владела домами № 15 и № 17,[144] по ее заказу в 1903 г. дом № 17 перестроили.[145] Вдове также принадлежали дома на Бассейной ул., 9, Надеждинской ул., 28, набережной реки Фонтанки, 40. В адресной книге «Весь Петербург» на 1896 г. содержится информация о том, что Зинаида Николаевна была попечительницей детского приюта святого Мефодия.[146]