Страница:
23 февраля 1862 г. «экипажный фабрикант» обращается в Кредитное общество с заявлением о предоставлении ему ссуды под залог принадлежащего ему имущества.[196] Как отмечается в акте, составленном архитектором И.И. Климовым, «под литерой „А“ указан оконченный и занятый жильем корпус поперек двора с таковым же флигелем по правую сторону, в три этажа, частью на нежилых подвалах. Все эти строения не оштукатурены. В описи под литерой „В“ показан вчерне возвращенный флигель и постройка для кузницы». Отдельно выделены смешанные «каменные с деревянными постройки и каменное строение по Эртелеву переулку в один этаж с деревянным мезонином и каменный флигель по левую сторону двора, также в один этаж с деревянным мезонином и надстройкой». Эти постройки наполовину занимались «экипажной фабрикой» К.М. Неллиса. Так в «главном доме размещалась «обойная мастерская», во флигеле «В» – «малярная», во флигеле «С» – «экипажная лавка», в «поперечном доме» во дворе – «кузница о пяти горнах»,[197] но часть квартир сдавалась внаем жильцам.
В первом этаже лицевого дома в шестикомнатной квартире жил сам домовладелец, он же занимал еще одну шестикомнатную квартиру в деревянном мезонине. Одна комната в мезонине предназначалась для приказчика, две другие – для рабочих экипажной фабрики. Во флигеле «В» в деревянном мезонине размещалась «людская». На 2-м, 3-м и 4-м этажах жилого поперечного дома квартиры снимали чиновники, военные, настройщик музыкальных инструментов, танцовщик, французский подданный. В двухкомнатной квартире на 3-м этаже проживал архитектор К.Ф. Мюллер (Миллер), впоследствии капитально перестроивший дом К.М. Неллиса.[198] Ссуду, предоставленную ему Кредитным обществом (34 000 рублей), он использовал для капитальной перестройки своего дома.[199] В деле прослеживаются все этапы этой стройки под руководством академика архитектуры К.Ф. Мюллера (о нем подробнее расскажем в другом разделе), так уже 15 января 1863 г. в своем новом заявлении в правление Кредитного общества Карл Матвеевич сообщает, что дом уже построен «вчерне», и просит освидетельствовать и оценить его.
В «Описи с оценкой дома», составленной архитектором Э.Г. Юргенсом, называются «каменный четырехэтажный на подвалах вчерне возведенный дом с таковыми же двумя пристройками для лестниц», далее «каменный трехэтажный на подвалах вчерне возведенный флигель, покрытый временно досчатой крышей, наконец, еще один каменный трехэтажный флигель с такой же пристройкою для кузницы в один и два этажа». Кроме того, в описи перечислены «конюшни на 4 стойла» и «каретный сарай». Стоимость всех строений оценили значительно выше первоначальной, в 92 324 рубля, и это при том, что «внутреннее устройство дома» еще не было закончено.[200] Поэтому, положив К.М. Неллису новую долгосрочную ссуду в 22 500 рублей, правление Кредитного общества удержало из этих денег 4500 облигациями, впредь до устройства крыши над надворным флигелем и дальнейшей отделки дома на эту сумму,[201] а уже 15 июля 1863 г. К.М. Неллис, в очередной раз обращаясь за ссудой, информирует правление Кредитного общества о том, «что все перестройки ныне произведены».[202] Архитектор И.И. Климов в составленной им новой описи имущества Неллиса отмечает, что фасад нового дома «с богатой и красивой отделкой» из кирпича.[203] Завершена и внутренняя отделка лицевого дома, в него проведен водопровод, установлены 30 ватерклозетов, 10 кранов с чашами и трубами, 3 медных ванны.[204]
В лицевом доме было 10 квартир,[205] кроме того, на 1-м этаже располагался магазин домовладельца. Еще один экипажный магазин К.М. Неллис содержал в левом надворном флигеле, в правом жилом флигеле было еще 6 квартир.[206] Значительное число квартир использовалось под производственные нужды, на 1-м этаже дома располагалась малярная, а в поперечном, надворном, флигеле – обойная и стапажная мастерские, а также кузница. На трех его жилых этажах были устроены по одной шести– и четырехкомнатных и шесть двухкомнатных квартир. В одной из них на 3-м этаже по-прежнему проживал строитель дома К.Ф. Мюллер. В надворном флигеле в заднем дворе размещались: на первом этаже – еще одна кузница на 4 горна и прачечная, на втором – две однокомнатные квартиры, на третьем – большая комната для рабочих экипажной фабрики и корпусная мастерская.[207]
Выделенную правлением Кредитного общества ссуду в 14 000 рублей К.М. Неллис использовал на перестройку каменного дома для каретной мастерской (дом № 10),[208] возведенной в 1866 г.[209]
21 марта 1866 г. К.М. Неллис скончался. Из «Петербургского некролога» В. Саитова мы узнали, что он похоронен на Волковом лютеранском кладбище,[210] и по его духовному завещанию дом переходит к вдове датского подданного – Екатерине Яковлевне Неллис.[211] Через 5 лет, 10 апреля 1871 г., Карл Карлович (сын К.М. Неллиса) в прошении, адресованном в правление Городского кредитного общества, заявляет: «ныне, за отказом матушки моей как от пожизненного владения означенным домом и вообще от всяких прав на имущества, я, как главный наследник и согласно выраженному в духовном завещании воли отца моего, оставляю вышеупомянутый дом за собою».[212] 27 октября 1872 г. новый домовладелец в заявлении в правление Городского кредитного общества просит провести переоценку дома и выдать новую ссуду.[213] Архитектор Э.Г. Юргенс в отзыве от 25 января 1873 г. отмечает, что «после составленного в разное время оценок сего дома произведены разные внутренние переделки с прибавлением печей, окон, дверей, ватерклозетов, ванн, кранов и т. п., отчего стоимость имущества увеличилась.[214]
Кроме того, в «барских» квартирах установили 10 каминов,[215] но в дворовых флигелях по-прежнему на каждом этаже сохранялись «отхожие места». В «Описи» указывается также, что «в сем дворе существуют деревянный крытый землею ледник и деревянная помойная яма» – характерные особенности быта доходного дома.[216]
В «Ведомости о доходах с дома» от 25 января 1873 г. среди жильцов, проживавших в «барских» квартирах лицевого дома, встречаются имена знатных особ: адмирала А.И. Панфилова, генерала Э.Б. Бриммера, князей Эристова, Юсупова, Оболенского, сенатора Гамма, академика Вольфа и др.
Десятикомнатную квартиру занимал сам домовладелец, за ним записаны еще и конюшня на 5 стойл, сеновал и кучерская. В отдельной приписке указано, что «ко всем квартирам полагается прачечная, устроенная с водопроводом, все квартиры сдаются без дров и, где нет водопровода, без воды. Все лестницы и двор освещены газом».[217] Весь дом вместе с землей оценили в 142 тысячи 111 рублей 50 копеек, т. е. в два раза больше, чем в 1862 г.[218] На этот раз правление Кредитного общества положило определить полный размер ссуды под залог имущества на 25-летний срок в 98 тысяч рублей.[219] В последующие годы К.К. Неллис еще не раз обращался за ссудой: в 1888 г. его долг Кредитному обществу рассрочен на 36 лет,[220] производившие оценку дома архитекторы каждый раз отмечали, что «все строения в капитальных частях прочны, содержатся удовлетворительно».[221]
Дела Карла Карловича шли в гору. Из адресных книг Санкт-Петербурга за 1890-е гг. мы узнаем, что он – гласный Санкт-Петербургской уездной земской управы, в 1900-е гг. – купец 1-й гильдии, мануфактур-советник, затем статский советник. В начале ХХ в. стал председателем Тихоокеанского китобойного и рыбопромышленного Акционерного общества «Бр. Г.Г. Кейзерлинг и K°», председателем правления акционерного общества машиностроительного, чугунолитейного и котельного завода «Г.А. Лесснер», чиновником особых поручений при Витте. Как благотворитель Карл Карлович – председатель правления Санкт-Петербургского университета, председатель комитета Тенишевского училища.[222]
О размахе его деятельности свидетельствует и то, что помимо дома в Эртелевом переулке владел домами № 61 на Большой Пушкарской улице и № 32 по Каменноостровскому проспекту, в котором он и проживал до 1917 г.[223] В начале ХХ в. К.К. Неллис продолжил работы по дальнейшему обустройству дома № 8. Так в 1910 г. в надворные флигели подвели водопровод и, как следствие, во всех квартирах установили ватерклозеты и раковины, а отхожие места вовсе исчезли.[224] Данные ведомости позволяют сделать вывод, что К.К. Неллис, возглавлявший в это время ряд крупных акционерных обществ, передал все помещения бывшей экипажной фабрики «Акционерному обществу Фрезе и Кº».[225] О Петре Александровиче Фрезе, бывшем управляющем каретной фабрики, а затем и компаньоне К.К. Неллиса, создателе отечественного автомобиля, мы расскажем в другом разделе.
Здесь же следует сказать, что возглавляемое им акционерное общество в 1910 г. арендовало первые этажи среднего поперечного флигеля под литерой «В» (здесь располагалась кузница и кузовная мастерская), правого флигеля под литерой «Г» (устроена шорная мастерская), заднего поперечного флигеля под литерой «Д» (на всех трех этажах были приемный покой и кладовая материалов, распиловочная, токарная и обойная мастерские).
Акционерному обществу целиком отдали дом № 10, где устроили гараж. Ежегодная арендная плата за эти помещения равнялась 6 тысячам рублей.[226] В жилых флигелях по-прежнему квартиры снимало приличное общество: чиновники, отставные офицеры, а в заднем дворе – мещане и крестьяне.
Среди жильцов лицевого дома за этот год мы увидели в «Ведомости о доходах» фамилию магистра истории, впоследствии известного общественного деятеля Павла Николаевича Милюкова, который занимал восьмикомнатную квартиру под № 5 на 3-м этаже за 1860 рублей в год.
Числящаяся же за самим домовладельцем десятикомнатная квартира (под № 7 и № 8) на 4-м этаже лицевого дома, включавшая в себя помимо обычных комнат, передней и кухни, 3 ватерклозета, 3 людских и ванную, с 1 августа 1910 г. по 10 августа 1915 г. сдавалась генералу М.И. Батьянову за 3600 рублей.[227]
15 сентября 1910 г. правление Кредитного общества в последний раз положило выдать К.К. Неллису дополнительную ссуду в 175 тысяч 600 рублей[228] на 36 лет и 8 месяцев. Однако через 5 лет дома № 8 и № 10 по акту купчей крепости от 25 апреля 1915 г. перешли в собственность барона Николая Борисовича фон Вольфа, действительного статского советника, члена Государственной думы,[229] и принадлежали ему до революции. Карл Карлович Неллис эмигрировал в Германию и умер в Висбадене 1 сентября 1925 г.[230]
Современный безликий дом, объединивший под одной крышей ранее существовавшие дома под № 12, № 14 и № 16, казалось, навсегда скрыл их прошлое, но архивные дела и адресные книги помогают нам воссоздать утраченные страницы.
Первый из домов, стоящий на этом участке под № 12, до 1917 г. принадлежал наследникам первого его владельца, тайного советника, сенатора Н.Ф. Ремера. С того момента, когда его жена Анна Федоровна Ремер первый раз 17 января 1862 г. обращается в правление Городского кредитного общества за ссудой, и до 1913 г., когда ее дочь фрейлина Мария Николаевна полностью погасила долг обществу и дело было закрыто,[231] мы имеем возможность проследить историю дома.
Каким же он был в конце XIX в.? Из описи, произведенной архитектором Н.В. Трусовым, мы узнаем, что в то время имущество Анны Федоровны состояло из 4 отделений. В 1-м отделении записан «каменный 2-х этажный лицевой дом», его «наружные и внутренние стенки были оштукатурены», а «над окнами помещены наличники с сандриками». Во 2-м отделении назван «каменный 3-этажный надворный флигель на подвалах», в 3-м – «каменный же 3-этажный, но отделанный только вчерне и неоштукатуренный флигель», наконец, в 4-м – еще один каменный «2-этажный надворный оштукатуренный флигель», в нижнем этаже которого были устроены службы.[232]
Лишь в отдельных «барских» квартирах лицевого дома стояли ватерклозеты, раковины с кранами и ванны, в жилых же флигелях еще долгое время сохранялись «отхожие места».[233]
В лицевом доме располагалась одна «барская» 16-комнатная квартира, объединявшая скорее несколько квартир на 2-м и 3-м этажах, где жили сама домовладелица и ее «доверитель» – супруг, тайный советник, сенатор Николай Федорович Ремер. В их распоряжении были также сарай для экипажей, конюшня на 4 стойла, сарай и подвал для дров, прачечная, кладовые и ледник. Кроме того, в доме, выходившем в Эртелев переулок, находилась одна семикомнатная квартира, а в дворовых флигелях – 14 трехкомнатных и по одной шести-, пяти-, четырех– и двухкомнатных квартир.
В квартирах поскромнее, составлявших бóльшую часть дома, проживали обычные для Эртелева переулка жильцы: ремесленники, мещане, крестьяне, а также прислуга, кучера, дворники.[234] Как можно судить по многочисленным описям дома, вплоть до 1913 г.[235] существенных изменений в «составе имущества» Ремер не произошло, лицевой дом по-прежнему оставался двухэтажным, а дворовые флигели – трехэтажными. Начисто флигель отделали в 1875 г. (при первом осмотре не был оштукатурен), кроме того, в том же году выстроили еще один жилой дворовый флигель. К 1883 г. во все квартиры провели водопровод, значительно выросла годовая квартирная плата, несколько изменился и социальный состав жильцов.[236]
В декабре 1893 г. Анна Федоровна Ремер погасила всю ссуду Городскому кредитному обществу, и дом с этого времени перешел в собственность ее дочери «фрейлины их императорских величеств» Марии Николаевны Ремер,[237] которая владела им до 1918 г. и проживала в своем доме, занимая квартиру из 16 комнат с парадным подъездом и двумя черными ходами, швейцарской, тремя коридорами, кухнями, двумя людскими, четырьмя ватерклозетами, кучерской, ванной, каретным сараем и конюшней на 3 стойла.[238] Положение, занимаемое ею при дворе, требовало от Марии Николаевны жить, как говорится, «на широкую ногу». В 1894 г., пока строился собственный дом, «губернский секретарь» А.С. Суворин снимал скромную трехкомнатную квартиру в доме Ремер.[239]
Два других дома, вошедшие в современное здание, с конца XIX в. служили общественным целям. В доме № 14 с начала 1890-х гг. располагался Кодификационный отдел Государственного совета, а с 1902 г. – Государственная канцелярия.[240] Здесь же, по данным адресной книги «Весь Петербург» на 1912 г., Ссудосберегательное и взаимовспомогательное товарищество служащих типографий, Санкт-Петербургских книжных магазинов и конторы газеты «Новое время» А.С. Суворина. Целью общества, как было записано в его уставе, являлось стремление: «а) получать на необременительных условиях ссуды; б) помещать сбережения для приращения их процентов; в) получать единовременные безвозвратные пособия в несчастных случаях и г) образовать пенсионный капитал».[241]
Соседний дом № 16, когда-то принадлежавший наследникам столярного мастера А.Х. Вернека, с начала 1890-х гг. числился уже как дом евангелическо-лютеранской церкви Святой Анны, а с 1902 г. Фридрих-Юльевской богадельни, благотворительного учреждения при этой церкви.[242]
Нашу прогулку в прошлое улицы Чехова мы заканчиваем у углового дома № 18.
Как уже отмечалось, в 1860-е гг. этот дом принадлежал отставному генерал-майору Петру Петровичу Есипову, а после его смерти вдове, Ольге Петровне. В январе 1889 г. ее не стало,[243] по духовному завещанию дом поступил в собственность старшей дочери – Варвары, в замужестве Олсуфьевой. Ее сестры Елизавета (по мужу Пешкова) и Мария (по мужу Суходольская) получили по завещанию соответственно 14 000 и 4650 рублей.[244] 28 апреля 1889 г. новая домовладелица обращается в правление Кредитного общества с просьбой о выдаче ей под залог имущества долговременной ссуды.[245] Опись с оценкой дома, произведенная 8 мая 1889 г. архитектором Х.Ф. Тацки, позволяет представить, каким он был в конце XIX в.
Имущество включало в себя «каменный на подвалах двухэтажный, со стороны двора трехэтажный лицевой угловой дом, с таковым же трехэтажным, частью на подвалах, флигелем по правой стороне двора», «каменный двухэтажный флигель по левой границе двора», еще один «каменный двухэтажный флигель по левой границе двора», «каменные двухэтажные службы по левой границе двора», наконец, «каменную одноэтажную службу по правой границе двора».[246] В доме на 1889 г. 17 квартир, из которых четыре в лицевом доме – «барские». В самой большой и роскошной жил граф А.А. Крейц, который снимал также прачечную, каретный сарай и «конюшню на два стойла», годовая плата составляла баснословную по тем временам сумму в 2800 рублей. Сама домовладелица жила в восьмикомнатной квартире.[247] В 11 квартирах были устроены ватерклозеты и раковины. Средний валовой доход с дома составлял в то время 9860 рублей, значительно меньше, чем во многих других домах Эртелева переулка.[248]
Правление Санкт-Петербургского городского кредитного общества постановило назначить В.П. Олсуфьевой «в ссуду на 36-летний срок пятьдесят шесть тысяч девятьсот рублей». Когда 13 ноября 1894 г. Варвара Петровна вновь обратилась в правление Кредитного общества с заявлением о своем желании «перезаложить дом на очередные 36 лет», архитектор А. Климентьев в описи с оценкой дома отмечал, «что капитальных изменений в нем не произошло, за исключением небольшой перепланировки – квартир стало на две меньше, т. е. 15». По-прежнему больше всех комнат (17!) в квартире № 1 занимал граф А.А. Крейц, самый примечательный жилец дома, в квартире № 3 (бывших № 2 и № 7), состоящей из 12 комнат, жила сама Варвара Петровна. За ней в этом же доме записана еще одна двухкомнатная квартира; ее муж, статский советник П.П. Олсуфьев, занимал, помимо того, еще и пятикомнатную квартиру.
В 1895 г. в многолетней истории дома произошел важный поворот: имущество Варвары Петровны «перешло во владение лекаря лейб-гвардии Московского полка Николая Николаевича Войцеховича». Новый домовладелец задумал капитальную перестройку дома, и в 1896 г. на этом участке («частью вновь построены и частью перестроены с нанесением двух этажей») появился нынешний каменный 4-этажный дом на подвалах.
Значительно возросло число комфортабельных многокомнатных квартир, в доме на 1896 г. было 3 десятикомнатных, пять восьмикомнатных, по 3 шести– и пятикомнатных и только по одной трехкомнатной и двухкомнатной квартире. В них были установлены 10 каминов, 30 ватерклозетов, 18 раковин и 10 ванн. На порядок возросла и годовая плата за них: от самой дорогой, десятикомнатной, оцененной домовладельцем в 3500 рублей, до средних, пяти– и шестикомнатных, за которые установили плату в 1500 рублей. Справедливости ради надо отметить, что оценочная комиссия посчитала назначенную квартплату завышенной и существенно снизила ее на 500–800 рублей в год.