Страница:
Борцовским приемом судья захватил локоть Умника, и его железные пальцы беспощадно сдавили болевую точку. Парень взвыл не своим голосом. Наконец Ди смилостивился и отпустил захват.
— Ах ты, грязный подонок! — всхлипывал юнец, баюкая онемевшую от боли конечность.
— Я всего лишь удовлетворил твое любопытство, — ласково пояснил судья. — Теперь ты сам можешь ответить на свои вопросы.
Дальше они молча шли среди развалин домов и наконец выбрались на открытое пространство, заросшее кустарником и буйными травами. Сквозь пелену горячего серого тумана тут и там проступали низкие деревца. Вдалеке смутно вырисовывались бойницы сторожевой башни у Северных ворот города.
— Вот оно, твое болото, — недовольно проворчал Умник.
Было очень тихо. Шум оживленных торговых улиц сюда не доходил — и лишь жутковатые крики водоплавающих птиц оживляли болото.
Судья Ди, внимательно осматривая кусты, зашагал по скользкой тропинке, огибавшей трясину. Внезапно он замер: среди ветвей мелькнуло красное пятно. Хлюпая по грязи, Ди поспешил подойти поближе и, раздвинув ветки, увидел тело женщины, от подбородка до пят закутанное в роскошное покрывало из красной парчи с золотыми цветами.
Судья нагнулся и довольно долго вглядывался в тонкие, правильные черты красивого лица, дивясь его спокойному, на редкость умиротворенному выражению. Роскошные и необычайно длинные шелковистые волосы убитой были неуклюже стянуты полоской грубой хлопчатобумажной ткани. Выглядела женщина лет на двадцать пять. Мочки ушей были разорваны, однако крови вытекло совсем немного. Судья приподнял край покрывала, но тут же его опустил.
— Вернись на тропинку и следи за округой, — приказал Ди Умнику. — Если кто появится — свистни!
Как только парень ушел, судья откинул покрывало. Женщина была совершенно нагой. Из-под левой груди торчал воткнутый по самую рукоятку нож, и кровь вокруг раны уже подсохла. Внимательно осмотрев серебряную рукоять, украшенную превосходной резьбой, но почерневшую от времени, Ди понял, что это дорогая старинная вещь, хотя попрошайка, ограбивший убитую, не сумев оценить стоимость ножа, забрал только серьги и браслеты. Судья слегка коснулся груди — кожа была холодной. Затем он приподнял одну руку и обнаружил, что та гибкость еще не потеряла. Значит, преступление совершилось всего несколько часов назад. Спокойное выражение лица, кое-как подобранные роскошные волосы, обнаженное тело и босые ноги — все указывало на то, что женщину убили в постели, когда она спала, потом убийца наскоро перевязал волосы, обернул тело покрывалом и принес сюда. Эта версия вполне совпадала с прежними догадками судьи.
Ди раздвинул верхние ветки, чтобы лунный свет падал на стройное тело убитой, присел на корточки и, закатав рукава халата, приступил к более тщательному обследованию. Судья обладал обширными познаниями в медицине, и особенно той ее части, что требовалась судебному лекарю. Но сейчас, когда Ди вытирал руки о влажную траву, на лице его читалось полное недоумение: женщину изнасиловали, и это до основания разрушало уже сложившуюся версию! Судья встал, вновь окутал тело красным покрывалом и оттащил поглубже в кусты, чтобы не было видно с тропинки.
Умник скорчился на большом валуне, прижав к груди больной локоть.
— Я еле двигаю рукой! — пожаловался он.
— Ах, какое несчастье! — холодно заметил судья. — Жди меня здесь, а я пойду осмотрю вон те дома.
— Пожалуйста, не оставляй меня тут одного! — захныкал парень. — Говорят, в темноте на болоте шныряют призраки тех, кто погиб при пожаре!
— Плохо дело, — усмехнулся судья. — Ты ведь только что рассказывал, как их крики тебя забавляли, и призраки не могли этого не слышать. Ну да ладно, я тебя выручу! — И Ди, сквозь зубы бормоча какие-то таинственные слова, трижды медленно обошел вокруг валуна.
— Теперь ты в безопасности! — объявил он. — Я научился замыкать волшебный круг у одного странствующего даосского монаха. Призракам его не преодолеть.
Судья ушел, не сомневаясь, что во время его отсутствия Умник и близко не подойдет к убитой.
Миновав развалины, Ди добрался до жилого квартала. На ближайшем перекрестке фонари освещали чайную, где они с Чао Таем побывали днем. Еще несколько шагов — и судья постучал в дверцу ограды на задворках судебной управы.
Глава 6
— Ах ты, грязный подонок! — всхлипывал юнец, баюкая онемевшую от боли конечность.
— Я всего лишь удовлетворил твое любопытство, — ласково пояснил судья. — Теперь ты сам можешь ответить на свои вопросы.
Дальше они молча шли среди развалин домов и наконец выбрались на открытое пространство, заросшее кустарником и буйными травами. Сквозь пелену горячего серого тумана тут и там проступали низкие деревца. Вдалеке смутно вырисовывались бойницы сторожевой башни у Северных ворот города.
— Вот оно, твое болото, — недовольно проворчал Умник.
Было очень тихо. Шум оживленных торговых улиц сюда не доходил — и лишь жутковатые крики водоплавающих птиц оживляли болото.
Судья Ди, внимательно осматривая кусты, зашагал по скользкой тропинке, огибавшей трясину. Внезапно он замер: среди ветвей мелькнуло красное пятно. Хлюпая по грязи, Ди поспешил подойти поближе и, раздвинув ветки, увидел тело женщины, от подбородка до пят закутанное в роскошное покрывало из красной парчи с золотыми цветами.
Судья нагнулся и довольно долго вглядывался в тонкие, правильные черты красивого лица, дивясь его спокойному, на редкость умиротворенному выражению. Роскошные и необычайно длинные шелковистые волосы убитой были неуклюже стянуты полоской грубой хлопчатобумажной ткани. Выглядела женщина лет на двадцать пять. Мочки ушей были разорваны, однако крови вытекло совсем немного. Судья приподнял край покрывала, но тут же его опустил.
— Вернись на тропинку и следи за округой, — приказал Ди Умнику. — Если кто появится — свистни!
Как только парень ушел, судья откинул покрывало. Женщина была совершенно нагой. Из-под левой груди торчал воткнутый по самую рукоятку нож, и кровь вокруг раны уже подсохла. Внимательно осмотрев серебряную рукоять, украшенную превосходной резьбой, но почерневшую от времени, Ди понял, что это дорогая старинная вещь, хотя попрошайка, ограбивший убитую, не сумев оценить стоимость ножа, забрал только серьги и браслеты. Судья слегка коснулся груди — кожа была холодной. Затем он приподнял одну руку и обнаружил, что та гибкость еще не потеряла. Значит, преступление совершилось всего несколько часов назад. Спокойное выражение лица, кое-как подобранные роскошные волосы, обнаженное тело и босые ноги — все указывало на то, что женщину убили в постели, когда она спала, потом убийца наскоро перевязал волосы, обернул тело покрывалом и принес сюда. Эта версия вполне совпадала с прежними догадками судьи.
Ди раздвинул верхние ветки, чтобы лунный свет падал на стройное тело убитой, присел на корточки и, закатав рукава халата, приступил к более тщательному обследованию. Судья обладал обширными познаниями в медицине, и особенно той ее части, что требовалась судебному лекарю. Но сейчас, когда Ди вытирал руки о влажную траву, на лице его читалось полное недоумение: женщину изнасиловали, и это до основания разрушало уже сложившуюся версию! Судья встал, вновь окутал тело красным покрывалом и оттащил поглубже в кусты, чтобы не было видно с тропинки.
Умник скорчился на большом валуне, прижав к груди больной локоть.
— Я еле двигаю рукой! — пожаловался он.
— Ах, какое несчастье! — холодно заметил судья. — Жди меня здесь, а я пойду осмотрю вон те дома.
— Пожалуйста, не оставляй меня тут одного! — захныкал парень. — Говорят, в темноте на болоте шныряют призраки тех, кто погиб при пожаре!
— Плохо дело, — усмехнулся судья. — Ты ведь только что рассказывал, как их крики тебя забавляли, и призраки не могли этого не слышать. Ну да ладно, я тебя выручу! — И Ди, сквозь зубы бормоча какие-то таинственные слова, трижды медленно обошел вокруг валуна.
— Теперь ты в безопасности! — объявил он. — Я научился замыкать волшебный круг у одного странствующего даосского монаха. Призракам его не преодолеть.
Судья ушел, не сомневаясь, что во время его отсутствия Умник и близко не подойдет к убитой.
Миновав развалины, Ди добрался до жилого квартала. На ближайшем перекрестке фонари освещали чайную, где они с Чао Таем побывали днем. Еще несколько шагов — и судья постучал в дверцу ограды на задворках судебной управы.
Глава 6
Дверь открылась быстрее, чем ожидал Ди, и старый домоправитель впустил его с нескрываемым облегчением.
— Так вы получили письмо, оставленное начальником стражи на постоялом дворе? Мой хозяин ждал вас, господин Шэн, и очень надеялся, что вы придете.
Он проводил судью Ди в кабинет правителя уезда. Тот дремал в кресле за письменным столом. Два светильника на высоких серебряных подставках освещали его изборожденное морщинами лицо. Слуга почтительно разбудил хозяина, и тот, обогнув стол, поспешил навстречу судье Ди.
— Благодарение Небу, вы пришли! — взволнованно пробормотал он, как только домоправитель удалился. — Я попал в ужасное положение, Ди! И мне просто необходим ваш совет. Садитесь, пожалуйста!
Они устроились за чайным столиком, и судья Ди тотчас приступил к делу:
— Полагаю, речь пойдет об убийстве вашей жены?
— Откуда вы знаете? — выдохнул ошеломленный правитель уезда.
— Давайте я расскажу вам все, что мне известно, а потом вы объясните, что произошло.
Тэн дрожащими руками взял чашку, пролив немного чаю на полированный столик.
— Придя сюда днем, — начал судья Ди, — я заметил, что вы плохо себя чувствуете и явно расстроены, однако ничем не мог помочь. Признаюсь, меня очень обеспокоило ваше состояние, и позже я спросил Пань Юдэ, не мучает ли вас какой-нибудь недуг, но он ответил, что утром вы ни на что не жаловались и выглядели прекрасно. Тогда я подумал, что, вероятно, незадолго до моего прихода случилось нечто, весьма огорчительное для вас. Я вспомнил, что, когда домоправитель осведомился о вашей супруге, вы ответили, что во время дневного отдыха ее неожиданно вызвала к себе старшая сестра, а слуга возразил, что спальня госпожи заперта. Это показалось мне странным. Почему ваша жена, уходя из дому, заперла дверь в свои покои? Ведь прислуге надлежало войти туда, чтобы убрать постель и вообще навести порядок. Тогда же слуга уведомил вас, что в покоях вашей супруги кто-то разбил старинную вазу, но вы восприняли эту новость совершенно спокойно, хотя впоследствии Пань сказал мне, что это была драгоценная семейная реликвия. Таким образом, стало очевидно, что вы уже знали об этом происшествии и ваши мысли занимает нечто совсем другое, куда серьезнее разбитой вазы. И я пришел к выводу, что во время дневного отдыха в спальне вашей жены случилось что-то в высшей степени неприятное. А поскольку ваши семейные дела меня не касаются, я выбросил это из головы. — Судья Ди отпил глоток чаю и, пользуясь молчанием Тэна, продолжал: — Потом совершенно случайно мне в руки попали драгоценности, святые одним побирушкой с тела убитой женщины, которое, но его словам, лежало на болоте. Среди этих украшений оказалась пара серег в виде серебряных цветов лотоса в очень изысканной оправе из золота и рубинов. А так как цена оправы раз в двадцать или тридцать превосходит стоимость самих серебряных цветов, было ясно, что лотос имеет какое-то особое значение. И я с ужасом подумал, что серьги могли принадлежать вашей жене, чье имя Серебряный Лотос. Конечно, я не мог быть уверен, что в городе нет другой женщины с таким именем, но, вспомнив ваше волнение, равно как неожиданный и странный отъезд вашей супруги, счел, что между всем этим есть какая-то связь.
Не успел я обдумать дальнейшие действия, как мне сообщили, что на постоялый двор пришел ваш начальник стражи и разыскивает меня. Я повял, что вы хотите посоветоваться со мной, но, испытывая необходимость предварительно разузнать об убитой, спешно покинул постоялый двор черным ходом и отыскал человека, способного проводить меня к болоту. После осмотра тела у меня не осталось никаких сомнений, что жертва была знатной особой, а полное отсутствие одежды свидетельствовало о том, что ее убили в постели. Судя по состоянию тела, убийство произошло во время дневного отдыха. Болото — совсем рядом с судебной управой, и я сделал вывод, что это тело вашей жены, убитой в собственной постели во время полуденного сна, с наступлением темноты вынесенное из дому. Известно, что по ночам на болоте никого не бывает, а кроме того, в вашем дворце есть потайной выход на всегда пустынную улочку, поэтому тело можно было перевести без особого риска. Я прав?
— Все ваши выводы совершенно верны, Ди, — с трудом выдавил Тэн, — но…
Судья Ди предупреждающе поднял руку:
— Прежде чем вы добавите хоть слово, я хотел бы уверить вас в искреннем желании помочь, независимо от того, что здесь произошло. Но имейте в виду: ни на какое нарушение закона я не пойду и не стану препятствовать свершению правосудия. Поэтому заранее предупреждаю: все ваши объяснения я буду рассматривать как показания и сошлюсь на них в суде, если меня вызовут свидетелем. А теперь решайте сами, угодно вам продолжать этот разговор или нет.
— Я понимаю вас, — без всякого выражения проговорил Тэн. — Эту ужасную историю, безусловно, следует довести до сведения окружного судьи, но вы мне очень помогли бы, позволив все рассказать и посоветовав, как строить защиту, ведь я сам убил свою жену.
— Почему вы сделали это? — спокойно осведомился судья Ди.
Правитель уезда устало откинулся на спинку кресла:
— Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться к событиям более чем семидесятилетней давности…
— Я думал, вам — не более сорока, а вашей жене — лет двадцать пять! — удивленно заметил судья.
Тэн кивнул.
— Вам не приходилось изучать военную историю, Ди? — спросил он. — В таком случае вы, быть может, запомнили имя Тэн Куояо?
Судья Ди нахмурил густые брови.
— Тэн Куояо… — задумчиво протянул он. — Дайте подумать. Был один талантливый полководец с таким именем и прославился редкой отвагой во время похода в Центральную Азию. Ему сулили большое будущее при дворе, но герой неожиданно покинул службу из-за… — Судья Ди вдруг умолк и с ужасом иiосмотрел на собеседника. — Милосердное Небо, этот полководец был вашим дедом?
Тэн кивнул:
— Да, это мой дед, и позвольте назвать своими именами то, что вы сейчас не решились произнести. Он до времени ушел на покой, так как в приступе безумия зарезал лучшего друга. Деда оправдали, но, конечно, ни о какой службе речи быть не могло.
В комнате надолго воцарилась гнетущая тишина.
— Мой отец был исключительно здоровым и нормальным человеком, — проговорил наконец Тэн. — Кто же мог знать, что мне передалась но наследству эта болезнь?! Восемь лет назад я женился на Серебряном Лотосе. Думаю, нечасто встретишь мужа и жену, столь беззаветно преданных друг другу. Если меня и считали довольно нелюдимым, то лишь потому, что я не нуждался ни в ком, кроме любимой жены. И вот однажды — семь лет назад — Серебряный Лотос нашла меня лежащим без чувств на полу в спальне. Тогда-то я и понял, что болен. Обрывки чудовищных видений проносились в моем воспаленном мозгу. И после долгих сомнений и колебаний я все-таки рассказал жене правду. Во время того приступа мне грезилось, будто я зверски убил человека и наслаждаюсь этим кровавым деянием. Я сказал Серебряному Лотосу, что на мне лежит родовое проклятие и ей нельзя жить с сумасшедшим, а потому я постараюсь как можно скорее дать ей свободу.
Тэн закрыл лицо руками, и судью Ди охватило глубокое сочувствие к убитому горем собрату. Мало-помалу тот все же сумел справиться с собой.
— Серебряный Лотос решительно отказалась от развода. Она заявила, что никогда меня не оставит, будет ухаживать за мной и следить, чтобы не произошло ничего дурного, а случится новый приступ, — если это, конечно, был приступ, — для посторонних придумаем какое-нибудь правдоподобное объяснение. Я возражал, но когда жена стала настаивать и пообещала покончить с собой, если я с ней разведусь, я, жалкий негодяй, сдался… К тому времени мы не успели обзавестись детьми и сочли, что это во благо. Мы думали, совместная литературная работа поможет забыть, что мы отказались от счастья увидеть плоды нашей великой любви. Так что, если я показался вам замкнутым и довольно холодным человеком, полагаю, теперь вы понимаете причины.
Судья Ди молча кивнул. Что можно сказать, когда сталкиваешься с таким горем?
— Четыре года назад у меня случился второй приступ; еще два года спустя — третий. Тогда я метался в полном неистовстве, и жене, во избежание какого-нибудь несчастья, пришлось насильно всыпать мне в рот сонный порошок. Ее верность и неизменная поддержка были моим единственным утешением. И вот две недели назад случилось то, что лишило меня и этой радости. Отныне я больше не мог делить с женой свое горе. Лакированная ширма взяла надо мной верх.
Правитель уезда указал на высокую, покрытую красным лаком ширму, стоявшую за спиной судьи Ди. Тот повернулся и посмотрел. Мерцающий огонь свечи отбрасывал причудливые и таинственные тени на покрытую тонкой резьбой поверхность.
Тэн закрыл глаза.
— Встаньте и вглядитесь повнимательнее! — сказал он почти равнодушно. — А я опишу ее вам. Я знаю эту ширму наизусть — каждый цунь!
Судья Ди встал и подошел поближе. Ширма состояла из четырех створок, причем каждая являла собой изящную картину, мастерски инкрустированную па лакированной поверхности кусочками зеленого нефрита, перламутра, серебра и золота. Воистину бесценное старинное сокровище! Судья подумал, что ширме лет двести, не меньше. Он остановился и стал слушать ровный, почти лишенный интонаций голос:
— На четырех створках, как это часто бывает, изображены четыре времени года. Первая слева — это весна. Весенние грезы кандидата в сюцаи, заснувшего над книгой на крыльце своего дома в тени сосны. Пока мальчик-слуга готовит чай, ему снятся четыре девушки. Все они — красавицы, но лишь одна тревожит его сердце.
На второй картине изображено лето — время созревания. Теперь кандидат повзрослел и едет в столицу, чтобы сдать последний экзамен и стать чиновником. Вот он — верхом, в сопровождении мальчика-слуги.
На третьей створке — осень, время исполнения желаний. Молодой человек, сдав последний экзамен, удостоился высокого ранга. В судейском облачении он возвращается домой в коляске, а слуга держит над хозяином большое опахало, что свидетельствует о завидном положении последнего. На террасе чиновник видит четырех девушек своей мечты, и среди них — ту, что собирается сделать женой.
И наконец, четвертое изображение зима, время самоанализа, тихой радости, более глубокого осмысления достигнутого. Перед нами — картина семейного счастья.
Судья Ди посмотрел на любящую пару за столом в богато обставленном доме чиновника: супруги сидят, тесно прильнув друг к другу, мужчина одной рукой обнимает женщину, а другой подносит к ее губам чашу. Судья повернулся, собираясь снова сесть, но Тэн поспешно остановил его:
— Подождите! Я отыскал эту ширму в одной из столичных лавок незадолго до женитьбы на Серебряном Лотосе и сразу купил, хотя стоила она невероятно дорого, и мне даже пришлось кое-что заложить. Понимаете, на четырех створках этой ширмы отражены четыре самых главных этапа моей жизни. Когда я учился в родном городе, мне тоже приснились четыре девушки. Потом я отправился в столицу, а там, проезжая мимо двухэтажного дома, увидел тех самых четырех девушек своей мечты. Как оказалось, это был дом отставного правителя округа Ву. И я женился на его второй дочери — Серебряном Лотосе, девушке, которую выделил среди других во сне! Эта ширма стала самой дорогой для нас вещью. Куда бы мы ни ехали, всегда брали ее с собой. Как часто мы сидели перед ней вместе, рассматривая каждую картину, вспоминая о моих ухаживаниях и нашей свадьбе!
Месяц назад выдался нестерпимо жаркий день, и я приказал домоправителю поставить бамбуковую кровать здесь, в кабинете, и поставить так, чтобы меня обдувал ветерок. Изголовье оказалось напротив четвертой створки, и любящая пара была как раз перед глазами. И тут я сделал страшное открытие — картина изменилась: мужчина вонзал нож в грудь женщины.
С возгласом удивления судья Ди наклонился и стал внимательно разглядывать эту часть картины. Теперь он видел, что в левой руке, обнимавшей женщину, мужчина и впрямь держал нож — клинок, нацеленный ей в грудь. Это была тонкая полоска серебра, инкрустированная в лаковую поверхность. Тряхнув головой от изумления, судья Ди вернулся к столу и сел.
— Не знаю, как и когда это произошло, — продолжал правитель уезда. — Я как безумный вновь и вновь изучал пятнышко, думая, что, может быть, мастер, делавший ширму, случайно уронил кусочек серебра в еще не застывший лак, а когда стал зачищать поверхность, осколок очутился в этом зловещем месте, но очень скоро понял, что он был вставлен позже, причем довольно топорно, так как вокруг виднеются мелкие трещинки.
Судья Ди медленно кивнул — он тоже обратил на это внимание.
— И я сделал единственно возможный вывод: я сам изменил картину в приступе безумия, о котором даже не помню. Отсюда вытекал и другой, столь же очевидный вывод: больная часть моего мозга надумала убийство Серебряного Лотоса. — Тэн провел рукой по лицу и взглянул на ширму, но тут же отвел глаза. — Эта ширма стала каким-то наваждением, — простонал он. — В последние недели мне несколько раз снилось, что я убиваю жену, — жуткие, удушающие ночные кошмары, от которых я просыпался в холодном поту, но и в минуты пробуждения эта мысль терзала и мучила меня. Ширма начала меня преследовать… Я не мог заставить себя признаться в этом жене. Серебряный Лотос стерпела бы все, но только не то, что я, ее муж, когда-либо смогу поднять на нее руку, — даже в припадке безумия. Да и мне сама мысль об этом разрывала сердце. — Тэн невидящим взглядом уставился в пустоту, но, быстро совладев с волнением, заговорил вполне прозаичным тоном: — Сегодня мы устроили полуденную трапезу на воздухе, в тенистом уголке сада, но жара вокруг показалась мне невыносимо томительной; я ощутил какое-то беспокойство, и вдобавок у меня заболела голова. Я сказал жене, что хочу отдохнуть в кабинете и заодно просмотреть кое-какие документы. Но и там тоже оказалось очень жарко, и я совершенно не мог собраться с мыслями. Тогда я решил присоединиться к жене. — Тэн встал. — Пойдемте, я вам покажу.
Он взял свечу и повел гостя по длинным мудреным переходам на женскую половину, а там, открыв дверь, остановился на пороге и показал Ди первый покой. Справа от входа стоял резной стол для притираний красного дерева с круглым зеркалом из полированного серебра. Слева, напротив еще одной двери, — низкая бамбуковая кровать. Посередине комнаты на полу, выстланном полированной плиткой из красного мрамора, возвышался круглый эбеновый столик с причудливой резьбой.
— На этом столике, — сказал Тэн, — стояла та самая старинная ваза, которую я разбил. Дверь слева ведет во внутренний садик, к пруду с золотыми рыбками. Служанка моей жены всегда спит на этой бамбуковой кровати. А большая, покрытая красным лаком дверь напротив — вход в спальню моей жены. Подождите здесь, прошу вас.
Тэн пересек комнату, достал из-за пазухи замысловатый ключ и открыл красную дверь. Потом, оставив ее приоткрытой, вернулся к гостю.
— Когда я вошел сюда днем, служанка спала на бамбуковой кровати. Последнее, что я помню, — сквозь приоткрытую, как сейчас, дверь видна часть кровати, и Серебряный Лотос, совершенно нагая, крепко спит, лежа на спине, опустив голову на согнутую правую руку, Я любовался ее точеным профилем. Правую ногу она закинула на левую, так что нижняя часть тела была скрыта от моих глаз. Жена распустила длинные косы, которыми так гордилась, и они, словно черное шелковое покрывало, ниспадали с края кровати. Я уже собирался подойти разбудить Серебряный Лотос, но все вокруг внезапно померкло.
Придя в себя, я увидел, что лежу на полу в этой комнате среди черепков разбитой вазы. В глазах стоял туман, голова разрывалась отболи, и мысли путались. Я взглянул на служанку — та продолжала крепко спать. С трудом поднявшись на ноги, я кое-как побрел в спальню. Помню, что сперва я с облегчением подумал, что Серебряный Лотос спит, — она лежала точно так же, как и раньше. Благодарение Небу, мой приступ прошел, не причинив вреда! И только подойдя поближе, я понял, что натворил: в груди жены торчал мой старинный нож, и она была мертва.
Тэн тихо зарыдал, прислонившись к дверному косяку и закрыв лицо руками.
Судья Ди быстро направился в спальню и прежде всего осмотрел широкую кровать, покрытую циновкой, сплетенной из мягкого тростника. Рядом с изголовьем виднелось несколько пятнышек крови. Подняв глаза, судья Ди увидел на стене у окна пустые ножны, подвешенные на шелковом шнуре. Подле них висел великолепный старинный меч в резных бронзовых ножнах и семиструнная лютня. Единственное окно с бамбуковой решеткой, обклеенное плотной белой бумагой, закрывала резная перекладина. Помимо этого в спальне был только чайный столик — прелестная старинная вещица из сандалового дерева с изящной резьбой — и два таких же стула. В углу высились четыре красных кожаных ларя для одежды, сплошь покрытых узором из позолоченных цветов, для каждого времени года — отдельный.
Судья Ди вернулся к Тэну.
— Что вы делали потом? — мягко спросил он.
— Второе ужасное потрясение окончательно лишило меня присутствия духа. Я выбежал из спальни, запер дверь и, сам не помню как, вернулся в кабинет. В тот момент, когда я пытался хоть как-то осмыслить ужасающую действительность, домоправитель доложил о вас…
— Мне очень жаль, что я пришел в такую тягостную для вас минуту! — огорченно пробормотал судья Ди. — Но кто бы мог…
— Я смиренно прошу прощения, что принял вас тогда без должной учтивости. — Правитель уезда Тэн церемонно поклонился. — Может быть, вернемся в кабинет?
Когда они снова сели за чайный столик, Тэн сказал:
— После вашего ухода я кое-как пришел в себя, а потом привычные разбирательства дневного заседания суда чуть-чуть отвлекли меня от случившегося. Речь шла о довольно необычном самоубийстве, и это помогло мне занять голову чем-то другим. В то же время я понимал, какими будут последствия. Правосудие неумолимо. Я должен был безотлагательно ехать в канцелярию округа и сдаться правителю как убийца собственной жены. Но как следовало поступить с телом, что говорить домоправителю и слугам?! И тогда я понял, как мне повезло, что здесь находитесь вы, мой мудрый и доброжелательный собрат. Я приказал начальнику стражи отправиться на постоялый двор и попросить вас прийти. Когда он вернулся с вестью, что вы ушли неизвестно куда, меня охватил ужас. Я очень рассчитывал на ваш приход, а тут… вы ведь могли вернуться наследующий день, а то и вовсе покинуть наш уезд, если возникли какие-то непредвиденные обстоятельства… а мне надо было что-то предпринять немедленно. Слугам надлежало прибрать и проветрить спальню, и домоправитель вот-вот мог попросить ключ… И тогда я решил, что тело надо спрятать. Пока слуги обедали, я побежал в спальню, быстро связал волосы жены, завернул тело в первое попавшееся покрывало и понес через запасный выход на окраину. Вокруг не было ни души. Я незаметно добрался до развалин и положил свою несчастную легкую ношу у болота.
Однако, вернувшись обратно, я вдруг осознал, какую сделал глупость. В смятении я не подумал о самых простых мерах, каковые могли бы помешать слугам обнаружить тело, — скажем, сделать вид, будто потерял ключ от спальни. Именно так я и сказал домоправителю после ужина, когда он снова попросил у меня ключ. Все это убедило меня, что в нынешнем моем состоянии я совершенно не способен мыслить здраво, поэтому я снова послал начальника стражи в «Летящий журавль», на сей раз — с письменной просьбой прийти ко мне, как только вы вернетесь. Я ждал вас, вопреки рассудку уповая, что, несмотря на поздний час, вы придете! И благодарение Небу, вы пришли! Скажите, Ди, что мне теперь делать?
Судья Ди довольно долго не отвечал. Он молча смотрел на ширму, медленно перебирая длинную бороду, и наконец изрек:
— Мой ответ на ваш вопрос таков: ничего. По крайней мере, сейчас.
— Что вы хотите этим сказать? — изумился Тэн. — Первое, что мы должны сделать сутра, — это поехать в Пьенфу. Давайте напишем письмо правителю округа, чтобы отправить сегодня же особым гонцом, чтобы…
Судья Ди поднял руку.
— Успокойтесь, — сказал он. — Я осмотрел тело, видел место трагедии, и меня не удовлетворяют известные нам факты. Мне нужны доказательства, что это вы убили свою жену.
Правитель уезда Тэн вскочил с кресла и взволнованно забегал по кабинету.
— Что за нелепость, Ди! — бормотал он. — Доказательства! Какие еще доказательства вам нужны? Мои припадки, мои сны и эта ширма…
— И все же тут есть кое-какие странности, — перебил судья Ди, — и они указывают на постороннее вмешательство.
Тэн топнул ногой:
— Не пытайтесь обманывать меня тщетными надеждами. Да, это жестоко! Вы хотите доказать невероятное предположение, будто во время моего припадка кто-то другой убил Серебряный Лотос? Да бывают ли такие удивительные совпадения?
Судья Ди пожал плечами:
— Я вообще не люблю совпадений, Тэн, хотя иногда такое случается. Не вижу ничего невероятного в том, что после всех этих припадков и созерцания ширмы вы ничего не помнили. Кроме того, когда с порога спальни вы увидели свою жену, она лежала вполоборота к вам, так что уже в то время могла быть мертвой. У вас здесь есть враги, Тэн?
— Так вы получили письмо, оставленное начальником стражи на постоялом дворе? Мой хозяин ждал вас, господин Шэн, и очень надеялся, что вы придете.
Он проводил судью Ди в кабинет правителя уезда. Тот дремал в кресле за письменным столом. Два светильника на высоких серебряных подставках освещали его изборожденное морщинами лицо. Слуга почтительно разбудил хозяина, и тот, обогнув стол, поспешил навстречу судье Ди.
— Благодарение Небу, вы пришли! — взволнованно пробормотал он, как только домоправитель удалился. — Я попал в ужасное положение, Ди! И мне просто необходим ваш совет. Садитесь, пожалуйста!
Они устроились за чайным столиком, и судья Ди тотчас приступил к делу:
— Полагаю, речь пойдет об убийстве вашей жены?
— Откуда вы знаете? — выдохнул ошеломленный правитель уезда.
— Давайте я расскажу вам все, что мне известно, а потом вы объясните, что произошло.
Тэн дрожащими руками взял чашку, пролив немного чаю на полированный столик.
— Придя сюда днем, — начал судья Ди, — я заметил, что вы плохо себя чувствуете и явно расстроены, однако ничем не мог помочь. Признаюсь, меня очень обеспокоило ваше состояние, и позже я спросил Пань Юдэ, не мучает ли вас какой-нибудь недуг, но он ответил, что утром вы ни на что не жаловались и выглядели прекрасно. Тогда я подумал, что, вероятно, незадолго до моего прихода случилось нечто, весьма огорчительное для вас. Я вспомнил, что, когда домоправитель осведомился о вашей супруге, вы ответили, что во время дневного отдыха ее неожиданно вызвала к себе старшая сестра, а слуга возразил, что спальня госпожи заперта. Это показалось мне странным. Почему ваша жена, уходя из дому, заперла дверь в свои покои? Ведь прислуге надлежало войти туда, чтобы убрать постель и вообще навести порядок. Тогда же слуга уведомил вас, что в покоях вашей супруги кто-то разбил старинную вазу, но вы восприняли эту новость совершенно спокойно, хотя впоследствии Пань сказал мне, что это была драгоценная семейная реликвия. Таким образом, стало очевидно, что вы уже знали об этом происшествии и ваши мысли занимает нечто совсем другое, куда серьезнее разбитой вазы. И я пришел к выводу, что во время дневного отдыха в спальне вашей жены случилось что-то в высшей степени неприятное. А поскольку ваши семейные дела меня не касаются, я выбросил это из головы. — Судья Ди отпил глоток чаю и, пользуясь молчанием Тэна, продолжал: — Потом совершенно случайно мне в руки попали драгоценности, святые одним побирушкой с тела убитой женщины, которое, но его словам, лежало на болоте. Среди этих украшений оказалась пара серег в виде серебряных цветов лотоса в очень изысканной оправе из золота и рубинов. А так как цена оправы раз в двадцать или тридцать превосходит стоимость самих серебряных цветов, было ясно, что лотос имеет какое-то особое значение. И я с ужасом подумал, что серьги могли принадлежать вашей жене, чье имя Серебряный Лотос. Конечно, я не мог быть уверен, что в городе нет другой женщины с таким именем, но, вспомнив ваше волнение, равно как неожиданный и странный отъезд вашей супруги, счел, что между всем этим есть какая-то связь.
Не успел я обдумать дальнейшие действия, как мне сообщили, что на постоялый двор пришел ваш начальник стражи и разыскивает меня. Я повял, что вы хотите посоветоваться со мной, но, испытывая необходимость предварительно разузнать об убитой, спешно покинул постоялый двор черным ходом и отыскал человека, способного проводить меня к болоту. После осмотра тела у меня не осталось никаких сомнений, что жертва была знатной особой, а полное отсутствие одежды свидетельствовало о том, что ее убили в постели. Судя по состоянию тела, убийство произошло во время дневного отдыха. Болото — совсем рядом с судебной управой, и я сделал вывод, что это тело вашей жены, убитой в собственной постели во время полуденного сна, с наступлением темноты вынесенное из дому. Известно, что по ночам на болоте никого не бывает, а кроме того, в вашем дворце есть потайной выход на всегда пустынную улочку, поэтому тело можно было перевести без особого риска. Я прав?
— Все ваши выводы совершенно верны, Ди, — с трудом выдавил Тэн, — но…
Судья Ди предупреждающе поднял руку:
— Прежде чем вы добавите хоть слово, я хотел бы уверить вас в искреннем желании помочь, независимо от того, что здесь произошло. Но имейте в виду: ни на какое нарушение закона я не пойду и не стану препятствовать свершению правосудия. Поэтому заранее предупреждаю: все ваши объяснения я буду рассматривать как показания и сошлюсь на них в суде, если меня вызовут свидетелем. А теперь решайте сами, угодно вам продолжать этот разговор или нет.
— Я понимаю вас, — без всякого выражения проговорил Тэн. — Эту ужасную историю, безусловно, следует довести до сведения окружного судьи, но вы мне очень помогли бы, позволив все рассказать и посоветовав, как строить защиту, ведь я сам убил свою жену.
— Почему вы сделали это? — спокойно осведомился судья Ди.
Правитель уезда устало откинулся на спинку кресла:
— Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться к событиям более чем семидесятилетней давности…
— Я думал, вам — не более сорока, а вашей жене — лет двадцать пять! — удивленно заметил судья.
Тэн кивнул.
— Вам не приходилось изучать военную историю, Ди? — спросил он. — В таком случае вы, быть может, запомнили имя Тэн Куояо?
Судья Ди нахмурил густые брови.
— Тэн Куояо… — задумчиво протянул он. — Дайте подумать. Был один талантливый полководец с таким именем и прославился редкой отвагой во время похода в Центральную Азию. Ему сулили большое будущее при дворе, но герой неожиданно покинул службу из-за… — Судья Ди вдруг умолк и с ужасом иiосмотрел на собеседника. — Милосердное Небо, этот полководец был вашим дедом?
Тэн кивнул:
— Да, это мой дед, и позвольте назвать своими именами то, что вы сейчас не решились произнести. Он до времени ушел на покой, так как в приступе безумия зарезал лучшего друга. Деда оправдали, но, конечно, ни о какой службе речи быть не могло.
В комнате надолго воцарилась гнетущая тишина.
— Мой отец был исключительно здоровым и нормальным человеком, — проговорил наконец Тэн. — Кто же мог знать, что мне передалась но наследству эта болезнь?! Восемь лет назад я женился на Серебряном Лотосе. Думаю, нечасто встретишь мужа и жену, столь беззаветно преданных друг другу. Если меня и считали довольно нелюдимым, то лишь потому, что я не нуждался ни в ком, кроме любимой жены. И вот однажды — семь лет назад — Серебряный Лотос нашла меня лежащим без чувств на полу в спальне. Тогда-то я и понял, что болен. Обрывки чудовищных видений проносились в моем воспаленном мозгу. И после долгих сомнений и колебаний я все-таки рассказал жене правду. Во время того приступа мне грезилось, будто я зверски убил человека и наслаждаюсь этим кровавым деянием. Я сказал Серебряному Лотосу, что на мне лежит родовое проклятие и ей нельзя жить с сумасшедшим, а потому я постараюсь как можно скорее дать ей свободу.
Тэн закрыл лицо руками, и судью Ди охватило глубокое сочувствие к убитому горем собрату. Мало-помалу тот все же сумел справиться с собой.
— Серебряный Лотос решительно отказалась от развода. Она заявила, что никогда меня не оставит, будет ухаживать за мной и следить, чтобы не произошло ничего дурного, а случится новый приступ, — если это, конечно, был приступ, — для посторонних придумаем какое-нибудь правдоподобное объяснение. Я возражал, но когда жена стала настаивать и пообещала покончить с собой, если я с ней разведусь, я, жалкий негодяй, сдался… К тому времени мы не успели обзавестись детьми и сочли, что это во благо. Мы думали, совместная литературная работа поможет забыть, что мы отказались от счастья увидеть плоды нашей великой любви. Так что, если я показался вам замкнутым и довольно холодным человеком, полагаю, теперь вы понимаете причины.
Судья Ди молча кивнул. Что можно сказать, когда сталкиваешься с таким горем?
— Четыре года назад у меня случился второй приступ; еще два года спустя — третий. Тогда я метался в полном неистовстве, и жене, во избежание какого-нибудь несчастья, пришлось насильно всыпать мне в рот сонный порошок. Ее верность и неизменная поддержка были моим единственным утешением. И вот две недели назад случилось то, что лишило меня и этой радости. Отныне я больше не мог делить с женой свое горе. Лакированная ширма взяла надо мной верх.
Правитель уезда указал на высокую, покрытую красным лаком ширму, стоявшую за спиной судьи Ди. Тот повернулся и посмотрел. Мерцающий огонь свечи отбрасывал причудливые и таинственные тени на покрытую тонкой резьбой поверхность.
Тэн закрыл глаза.
— Встаньте и вглядитесь повнимательнее! — сказал он почти равнодушно. — А я опишу ее вам. Я знаю эту ширму наизусть — каждый цунь!
Судья Ди встал и подошел поближе. Ширма состояла из четырех створок, причем каждая являла собой изящную картину, мастерски инкрустированную па лакированной поверхности кусочками зеленого нефрита, перламутра, серебра и золота. Воистину бесценное старинное сокровище! Судья подумал, что ширме лет двести, не меньше. Он остановился и стал слушать ровный, почти лишенный интонаций голос:
— На четырех створках, как это часто бывает, изображены четыре времени года. Первая слева — это весна. Весенние грезы кандидата в сюцаи, заснувшего над книгой на крыльце своего дома в тени сосны. Пока мальчик-слуга готовит чай, ему снятся четыре девушки. Все они — красавицы, но лишь одна тревожит его сердце.
На второй картине изображено лето — время созревания. Теперь кандидат повзрослел и едет в столицу, чтобы сдать последний экзамен и стать чиновником. Вот он — верхом, в сопровождении мальчика-слуги.
На третьей створке — осень, время исполнения желаний. Молодой человек, сдав последний экзамен, удостоился высокого ранга. В судейском облачении он возвращается домой в коляске, а слуга держит над хозяином большое опахало, что свидетельствует о завидном положении последнего. На террасе чиновник видит четырех девушек своей мечты, и среди них — ту, что собирается сделать женой.
И наконец, четвертое изображение зима, время самоанализа, тихой радости, более глубокого осмысления достигнутого. Перед нами — картина семейного счастья.
Судья Ди посмотрел на любящую пару за столом в богато обставленном доме чиновника: супруги сидят, тесно прильнув друг к другу, мужчина одной рукой обнимает женщину, а другой подносит к ее губам чашу. Судья повернулся, собираясь снова сесть, но Тэн поспешно остановил его:
— Подождите! Я отыскал эту ширму в одной из столичных лавок незадолго до женитьбы на Серебряном Лотосе и сразу купил, хотя стоила она невероятно дорого, и мне даже пришлось кое-что заложить. Понимаете, на четырех створках этой ширмы отражены четыре самых главных этапа моей жизни. Когда я учился в родном городе, мне тоже приснились четыре девушки. Потом я отправился в столицу, а там, проезжая мимо двухэтажного дома, увидел тех самых четырех девушек своей мечты. Как оказалось, это был дом отставного правителя округа Ву. И я женился на его второй дочери — Серебряном Лотосе, девушке, которую выделил среди других во сне! Эта ширма стала самой дорогой для нас вещью. Куда бы мы ни ехали, всегда брали ее с собой. Как часто мы сидели перед ней вместе, рассматривая каждую картину, вспоминая о моих ухаживаниях и нашей свадьбе!
Месяц назад выдался нестерпимо жаркий день, и я приказал домоправителю поставить бамбуковую кровать здесь, в кабинете, и поставить так, чтобы меня обдувал ветерок. Изголовье оказалось напротив четвертой створки, и любящая пара была как раз перед глазами. И тут я сделал страшное открытие — картина изменилась: мужчина вонзал нож в грудь женщины.
С возгласом удивления судья Ди наклонился и стал внимательно разглядывать эту часть картины. Теперь он видел, что в левой руке, обнимавшей женщину, мужчина и впрямь держал нож — клинок, нацеленный ей в грудь. Это была тонкая полоска серебра, инкрустированная в лаковую поверхность. Тряхнув головой от изумления, судья Ди вернулся к столу и сел.
— Не знаю, как и когда это произошло, — продолжал правитель уезда. — Я как безумный вновь и вновь изучал пятнышко, думая, что, может быть, мастер, делавший ширму, случайно уронил кусочек серебра в еще не застывший лак, а когда стал зачищать поверхность, осколок очутился в этом зловещем месте, но очень скоро понял, что он был вставлен позже, причем довольно топорно, так как вокруг виднеются мелкие трещинки.
Судья Ди медленно кивнул — он тоже обратил на это внимание.
— И я сделал единственно возможный вывод: я сам изменил картину в приступе безумия, о котором даже не помню. Отсюда вытекал и другой, столь же очевидный вывод: больная часть моего мозга надумала убийство Серебряного Лотоса. — Тэн провел рукой по лицу и взглянул на ширму, но тут же отвел глаза. — Эта ширма стала каким-то наваждением, — простонал он. — В последние недели мне несколько раз снилось, что я убиваю жену, — жуткие, удушающие ночные кошмары, от которых я просыпался в холодном поту, но и в минуты пробуждения эта мысль терзала и мучила меня. Ширма начала меня преследовать… Я не мог заставить себя признаться в этом жене. Серебряный Лотос стерпела бы все, но только не то, что я, ее муж, когда-либо смогу поднять на нее руку, — даже в припадке безумия. Да и мне сама мысль об этом разрывала сердце. — Тэн невидящим взглядом уставился в пустоту, но, быстро совладев с волнением, заговорил вполне прозаичным тоном: — Сегодня мы устроили полуденную трапезу на воздухе, в тенистом уголке сада, но жара вокруг показалась мне невыносимо томительной; я ощутил какое-то беспокойство, и вдобавок у меня заболела голова. Я сказал жене, что хочу отдохнуть в кабинете и заодно просмотреть кое-какие документы. Но и там тоже оказалось очень жарко, и я совершенно не мог собраться с мыслями. Тогда я решил присоединиться к жене. — Тэн встал. — Пойдемте, я вам покажу.
Он взял свечу и повел гостя по длинным мудреным переходам на женскую половину, а там, открыв дверь, остановился на пороге и показал Ди первый покой. Справа от входа стоял резной стол для притираний красного дерева с круглым зеркалом из полированного серебра. Слева, напротив еще одной двери, — низкая бамбуковая кровать. Посередине комнаты на полу, выстланном полированной плиткой из красного мрамора, возвышался круглый эбеновый столик с причудливой резьбой.
— На этом столике, — сказал Тэн, — стояла та самая старинная ваза, которую я разбил. Дверь слева ведет во внутренний садик, к пруду с золотыми рыбками. Служанка моей жены всегда спит на этой бамбуковой кровати. А большая, покрытая красным лаком дверь напротив — вход в спальню моей жены. Подождите здесь, прошу вас.
Тэн пересек комнату, достал из-за пазухи замысловатый ключ и открыл красную дверь. Потом, оставив ее приоткрытой, вернулся к гостю.
— Когда я вошел сюда днем, служанка спала на бамбуковой кровати. Последнее, что я помню, — сквозь приоткрытую, как сейчас, дверь видна часть кровати, и Серебряный Лотос, совершенно нагая, крепко спит, лежа на спине, опустив голову на согнутую правую руку, Я любовался ее точеным профилем. Правую ногу она закинула на левую, так что нижняя часть тела была скрыта от моих глаз. Жена распустила длинные косы, которыми так гордилась, и они, словно черное шелковое покрывало, ниспадали с края кровати. Я уже собирался подойти разбудить Серебряный Лотос, но все вокруг внезапно померкло.
Придя в себя, я увидел, что лежу на полу в этой комнате среди черепков разбитой вазы. В глазах стоял туман, голова разрывалась отболи, и мысли путались. Я взглянул на служанку — та продолжала крепко спать. С трудом поднявшись на ноги, я кое-как побрел в спальню. Помню, что сперва я с облегчением подумал, что Серебряный Лотос спит, — она лежала точно так же, как и раньше. Благодарение Небу, мой приступ прошел, не причинив вреда! И только подойдя поближе, я понял, что натворил: в груди жены торчал мой старинный нож, и она была мертва.
Тэн тихо зарыдал, прислонившись к дверному косяку и закрыв лицо руками.
Судья Ди быстро направился в спальню и прежде всего осмотрел широкую кровать, покрытую циновкой, сплетенной из мягкого тростника. Рядом с изголовьем виднелось несколько пятнышек крови. Подняв глаза, судья Ди увидел на стене у окна пустые ножны, подвешенные на шелковом шнуре. Подле них висел великолепный старинный меч в резных бронзовых ножнах и семиструнная лютня. Единственное окно с бамбуковой решеткой, обклеенное плотной белой бумагой, закрывала резная перекладина. Помимо этого в спальне был только чайный столик — прелестная старинная вещица из сандалового дерева с изящной резьбой — и два таких же стула. В углу высились четыре красных кожаных ларя для одежды, сплошь покрытых узором из позолоченных цветов, для каждого времени года — отдельный.
Судья Ди вернулся к Тэну.
— Что вы делали потом? — мягко спросил он.
— Второе ужасное потрясение окончательно лишило меня присутствия духа. Я выбежал из спальни, запер дверь и, сам не помню как, вернулся в кабинет. В тот момент, когда я пытался хоть как-то осмыслить ужасающую действительность, домоправитель доложил о вас…
— Мне очень жаль, что я пришел в такую тягостную для вас минуту! — огорченно пробормотал судья Ди. — Но кто бы мог…
— Я смиренно прошу прощения, что принял вас тогда без должной учтивости. — Правитель уезда Тэн церемонно поклонился. — Может быть, вернемся в кабинет?
Когда они снова сели за чайный столик, Тэн сказал:
— После вашего ухода я кое-как пришел в себя, а потом привычные разбирательства дневного заседания суда чуть-чуть отвлекли меня от случившегося. Речь шла о довольно необычном самоубийстве, и это помогло мне занять голову чем-то другим. В то же время я понимал, какими будут последствия. Правосудие неумолимо. Я должен был безотлагательно ехать в канцелярию округа и сдаться правителю как убийца собственной жены. Но как следовало поступить с телом, что говорить домоправителю и слугам?! И тогда я понял, как мне повезло, что здесь находитесь вы, мой мудрый и доброжелательный собрат. Я приказал начальнику стражи отправиться на постоялый двор и попросить вас прийти. Когда он вернулся с вестью, что вы ушли неизвестно куда, меня охватил ужас. Я очень рассчитывал на ваш приход, а тут… вы ведь могли вернуться наследующий день, а то и вовсе покинуть наш уезд, если возникли какие-то непредвиденные обстоятельства… а мне надо было что-то предпринять немедленно. Слугам надлежало прибрать и проветрить спальню, и домоправитель вот-вот мог попросить ключ… И тогда я решил, что тело надо спрятать. Пока слуги обедали, я побежал в спальню, быстро связал волосы жены, завернул тело в первое попавшееся покрывало и понес через запасный выход на окраину. Вокруг не было ни души. Я незаметно добрался до развалин и положил свою несчастную легкую ношу у болота.
Однако, вернувшись обратно, я вдруг осознал, какую сделал глупость. В смятении я не подумал о самых простых мерах, каковые могли бы помешать слугам обнаружить тело, — скажем, сделать вид, будто потерял ключ от спальни. Именно так я и сказал домоправителю после ужина, когда он снова попросил у меня ключ. Все это убедило меня, что в нынешнем моем состоянии я совершенно не способен мыслить здраво, поэтому я снова послал начальника стражи в «Летящий журавль», на сей раз — с письменной просьбой прийти ко мне, как только вы вернетесь. Я ждал вас, вопреки рассудку уповая, что, несмотря на поздний час, вы придете! И благодарение Небу, вы пришли! Скажите, Ди, что мне теперь делать?
Судья Ди довольно долго не отвечал. Он молча смотрел на ширму, медленно перебирая длинную бороду, и наконец изрек:
— Мой ответ на ваш вопрос таков: ничего. По крайней мере, сейчас.
— Что вы хотите этим сказать? — изумился Тэн. — Первое, что мы должны сделать сутра, — это поехать в Пьенфу. Давайте напишем письмо правителю округа, чтобы отправить сегодня же особым гонцом, чтобы…
Судья Ди поднял руку.
— Успокойтесь, — сказал он. — Я осмотрел тело, видел место трагедии, и меня не удовлетворяют известные нам факты. Мне нужны доказательства, что это вы убили свою жену.
Правитель уезда Тэн вскочил с кресла и взволнованно забегал по кабинету.
— Что за нелепость, Ди! — бормотал он. — Доказательства! Какие еще доказательства вам нужны? Мои припадки, мои сны и эта ширма…
— И все же тут есть кое-какие странности, — перебил судья Ди, — и они указывают на постороннее вмешательство.
Тэн топнул ногой:
— Не пытайтесь обманывать меня тщетными надеждами. Да, это жестоко! Вы хотите доказать невероятное предположение, будто во время моего припадка кто-то другой убил Серебряный Лотос? Да бывают ли такие удивительные совпадения?
Судья Ди пожал плечами:
— Я вообще не люблю совпадений, Тэн, хотя иногда такое случается. Не вижу ничего невероятного в том, что после всех этих припадков и созерцания ширмы вы ничего не помнили. Кроме того, когда с порога спальни вы увидели свою жену, она лежала вполоборота к вам, так что уже в то время могла быть мертвой. У вас здесь есть враги, Тэн?