Страница:
Прижимаясь к стене, Ди спустился на первый этаж. В зале не было ни души. Только с крыльца доносились голоса стражников. Судья вспомнил, как накануне, собираясь позвать конюха, господин Вэй вышел из дома через дверцу кабинета и, в свою очередь, скользнул за ширму. Отодвинув засов, Ди оказался в уже знакомом садике. Он выбрался в калитку на задворках и, пройдя по дорожке, попал на параллельную улицу. В дневное время здесь шла
оживленная торговля, но сейчас все ставни были закрыты, и дома казались необитаемыми. Судья подосадовал, что не прихватил с собой фонаря: стоит бледной луне зайти за облака —и набережная погрузится в кромешную тьму.
Неожиданно в переулке послышались хриплые голоса. Судья быстро огляделся в поисках укрытия, но вышедший из-за угла ночной патруль уже заметил его. Старшина поднял фонарь.
— Ага! Доктор Лян! Довольно поздно для прогулок, доктор! Может, вам нужна помощь?
— Меня вызывали на трудные роды в дом возле рыбного рынка.
— Ну, тут мы вряд ли сумеем вам помочь, доктор! — Старшина и его спутники дружно расхохотались.
— Ошибаетесь, — возразил судья, — вы бы очень мне помогли, дав свой фонарь.
— Пожалуйста! — охотно согласились солдаты, отправляясь дальше.
Судья задул фонарь — тот мог гораздо больше пригодиться позднее. На подступах к набережной Ди все чаще замирал и оглядывался, не в силах побороть странное чувство, что его преследует чей-то взгляд. Однако все окна были закрыты, и в темных провалах между домами судья никого не заметил.
Восточный конец набережной уже окутала серая дымка. Ориентируясь по горящим на лодках масляным лампам, судья подошел к кромке воды. Он оглядел длинный ряд суденышку причала и понял, что не сможет узнать среди
них лодку Листа Папоротника. В темноте все эти посудины казались одинаковыми.
— Пятая слева, — проговорил у него за спиной тихий голос.
Судья мгновенно обернулся и при виде хрупкой фигурки тут же нахмурил брови.
— Так это вы? И чего ради вы пошли за мной?
— Вы сами виноваты, что разбудили меня! Я живу на чердаке, как раз над вашей комнатой, и сегодня тоже хотела пораньше насладиться отдыхом, но сначала вы с топотом носились из угла в угол, а потом так ворочались в постели, что я никак не могла уснуть и, когда услышала скрип половиц в коридоре, решила пойти следом и взглянуть, куда вы направляетесь. Судя по всему, я поступила очень мудро, потому как меня до глубины души огорчило бы известие, что моя лодка пошла ко дну. Я, знаете ли, весьма ею дорожу.
— Послушайте, не стоит делать глупостей! Немедленно возвращайтесь домой. Я справлюсь сам.
— Только не с лодкой! Куда вы собрались?
— Недалеко, если уж вы настаиваете. В четвертую бухту вверх пo течению.
Девушка фыркнула:
— И вы вообразили, будто сумеете найти ее в темноте? Нет, можете мне поверить, вы и при дневном-то свете вряд ли заметили бы ее устье! Оно очень узкое и сплошь заросло водорослями. А вот я знаю эту бухту — там хорошо ловятся крабы. Ладно, садитесь в лодку!
Судья задумался. Лист Папоротника была права; на поиски бухты ему пришлось бы потратить не один час. Девушка, поджидая в лодке, не подвергнется никаким опасностям, зато он избегнет массы лишних проблем.
— Я должен осмотреть лес в окрестностях бухты. Не исключено, что вам придется ждать меня несколько часов.
— Я могу спать в лодке с не меньшими удобствами, чем в постели. По берегу бухты растут высокие сосны, я привяжу лодку под ветвями. На случай дождя у меня тут хранится кусок холстины, но, судя по всему, с неба не упадет ни капли.
Судья сел на корме, и девушка оттолкнула лодку от берега.
— Вы и впрямь здорово мне поможете! — с благодарностью выдохнул судья.
— Вы мне нравитесь. И, что еще важнее, я вам доверяю. Хотя лишь Небесам известно, что вы задумали, отправляясь на прогулку в столь поздний час! Впрочем, носовой фонарь мы зажигать не станем.
Едва лодка вышла на середину реки, как луну заволокли облака и стало темно, как в смоляной бочке. Судья понял, что без девушки он попросту заблудился бы среди протоков. Лист Папоротника орудовала веслом так быстро и ловко, что лодка двигалась без единого звука. Внезапно над водой пронесся свежий ветерок, и судья поплотнее запахнул халат на голой груди.
— Вот мы и прибыли!
Лист Папоротника направила лодку в узкий проток. Нависшие над водой ветви цеплялись за плечи судьи. Впереди темной массой высились деревья. Девушка взяла шест, и вскоре судья почувствовал, как днище лодки чиркнуло по камням.
— Я поставлю ее у этого рифа, — решила Лист Папоротника. — Теперь можете зажечь фонарь — с реки его не увидят.
Судья Ди вытащил из рукава коробочку с трутом и запалил фонарь, позаимствованный у ночного дозора. Теперь он увидел, что Лист Папоротника надела черную куртку и штаны, а волосы замотала черным шарфом. В глазах девушки блеснул озорной огонек.
— Как видите, и я умею выбирать одежду для ночных вылазок! В этой бухте мы можем насладиться полным уединением. Только вы да я и еще луна. Вы не хотите шепнуть мне на ушко, что все это значит?
— Мне надо тут кое-что найти… где-то на старой тропе через лес. Это займет часа два, не меньше. Если к трем меня еще не будет, плывите в город одна. Я честно предупредил, что ждать придется долго.
— А теперь еще объясните, будто отправляетесь на поиски лекарственных трав! — выпалила девушка. — Впрочем, меня вы можете не опасаться, лучше поберегитесь змей. Возьмите фонарь и внимательно смотрите под ноги, чтобы не наступить на одну из них. Змеи этого очень не любят.
Судья Ди заткнул полы халата за пояс и сошел на берег. Держа фонарь в левой руке, он раздвинул мечом густые заросли, надеясь отыскать тропинку.
— Вы смахиваете на настоящего грабителя! —бросила девушка вслед. — Желаю удачи!
Судья криво усмехнулся и вступил в отчаянное противоборство с длинными ветвями деревьев и колючими зарослями кустарника, неуклонно двигаясь к северо-востоку. Вопреки ожиданиям, узкая тропинка оказалась совсем неподалеку. Справа она терялась в густом сплетении ветвей, но слева путь был свободен. Судья отыскал толстую сухую палку и положил поперек тропы, чтобы не заблудиться на обратном пути. Конечно, если он вообще вернется…
Ди зашагал по извилистой тропинке и через некоторое время заметил, что ночь не так уж безмолвна. Из густого подлеска по обе стороны тропы постоянно доносились шорохи, слышалось какое-то попискивание и ворчание, а в темных кронах деревьев перекликались ночные птицы. Время от времени где-то меланхолично ухала сова. Из-под ног судьи то и дело бросалась врассыпную всяческая мелкая живность, испуганная светом фонаря, однако ни одной змеи он не заметил.
— Лист Папоротника нарочно сказала о них, чтобы поддразнить меня! — пробормотал судья и улыбнулся. — Отчаянная девчонка! —Мгновение спустя он остановился и поспешно отпрянул — поперек тропинки скользнула пятнистая змея около пяти футов длиной. — Да, отчаянная, но правдивая, — мрачно добавил судья себе под нос.
Ночью сосновый лес выглядел жутковато. Ди все шел вперед и вскоре потерял представление о времени. По его подсчетам, прошло около получаса, как вдруг тропинка расширилась, деревья расступились и в просветах между ветвями забрезжил свет. Впереди блеснула вода, и судья уловил очертания мощной северо-восточной сторожевой башни. Левый ее угол нависал над самой водой, неподвижной и совершенно черной под сумрачным небом.
Тропинка свернула направо и побежала к югу, параллельно западному рву дворца. Судья опустился на колени и прополз сквозь низкий кустарник на краю рва. Добравшись до кромки воды, он с тревогой обнаружил, что ров гораздо шире, чем ему показалось утром во время речной прогулки. По тогдашним расчетам судьи, ширина рва достигала пятнадцати чи, тогда как на самом деле тут было никак не меньше тридцати, а то и около сорока. Стоячая темная вода выглядела крайне негостеприимно, вдобавок под ее непрозрачной поверхностью не удавалось разглядеть ничего похожего на дверцу. Однако пока все указания господина Хао, затверженные наизусть счетоводом-головастиком, полностью подтверждались.
Судья отыскал на земле длинный и тонкий прут и, наклонясь, пошарил в воде. Да, несомненно, в трех чи ниже берега зияла широкая щель. Неожиданно на дозорной башне послышались голоса — кто-то отдал громкий приказ, а затем по камню звонко застучали кованые сапоги. В ночной тишине эти звуки показались судье оглушительно громкими, и он живо нырнул в кусты. Стража сменилась — следовательно, наступила полночь.
Он снова подполз к берегу рва и всмотрелся. Действительно ли вдоль основания стены проходит выступ? Однако кроме узкой полосы осклизлых водорослей, колышущихся под самой поверхностью воды, ничего не было видно. Судья тяжело вздохнул. Придется все проверить на собственной шкуре.
Он отступил обратно на тропинку и, развязав черный кушак, повязанный крест-накрест вокруг груди, мечом рассек его пополам. Черную шапочку судья сунул в рукав, а голову обмотал половиной кушака, потом скинул черный халат и аккуратно сложил на берегу. Обернув меч второй половиной кушака, он положил его вместе с фонарем поверх платья, чтобы вещи не унес случайный порыв ветра. Наконец, Ди плотно закрутил вокруг ног широкие штанины, заправил их в сапоги и обвязал шнурками. Свою длинную бороду судья разделил на две пряди, забросил за плечи и, связав концы вместе, сунул их под головную повязку.
Ди вновь подкрался к самому краю рва и с беспокойством взглянул на крепостную стену. Господин Хао обещал, что в тот момент, когда Тай Мин проберется во дворец, лучники будут заняты в другом месте. Судя по всему, тогда заговорщики подготовили какой-то отвлекающий маневр, чтобы помешать дозорным вести наблюдение. Но сегодня придется уповать только на удачу. Судья медленно погрузился в воду. Для рук и ног она была вполне терпимой, но голые грудь и живот мигом застыли от холода. Судья невольно подумал о Тай Мине. Тот, несомненно, плыл до основания стены под водой. Однако судья не считал себя способным на подобные атлетические подвиги.
Держа нос и глаза над водой, он на ощупь продвигался вдоль шлюза. Руки то и дело натыкались на непонятные, покрытые слизью предметы и какие-то мягкие и липкие ошметки, распадающиеся от одного прикосновения. Деревянные части старого шлюза прогнили, и судье приходилось старательно ощупывать все поры. На полпути Ди вдруг оступился, ушел под воду, и она тотчас забурлила вокруг головы. В конце концов судья кое-как выбрался на поверхность, вздохнул полной грудью и снова двинулся в путь.
Потихоньку он все-таки добрался до противоположного берега и с облегчением перевел дух. Судья нагнулся и стал под водой разбирать руками полосу глины, тянувшуюся вдоль основания стены. Да, таинственный господин Хао, несомненно, был в высшей степени гнусной личностью, но сейчас судья был ему глуоко благодарен за дотошность. Балка и в самом деле проходила там, где обещано, — покрытая омерзительно пахнущим налетом, заросшая водорослями, но достаточно крепкая, чтобы служить опорой для ног. Почти с ужасом поглядев на двадцать чи высящейся над головой крепостной стены, судья тихонько поднялся из воды, встал на балку и двинулся вдоль стены, вжимаясь в нее спиной и ладонями. Перед глазами простиралась лишь сверкающая агатово-черная поверхность реки.
Судья аккуратно пробирался к цели, перед каждым новым шагом проверяя дорогу носком разбухшего от воды сапога. Вскоре от постоянного мельтешения перед глазами медленно текущей черной воды у Ди закружилась голова и возникло ощущение, будто он сам вместе с дворцом плывет по реке. Судья решительно закрыл глаза и продолжил идти. Такой способ передвижения, относительно простой для легкого, миниатюрного Тай Мина, судье из-за более внушительных веса и роста давался с трудом. На каждом шагу сапог норовил соскользнуть в тину, а кое-где прогнившая балка просто крошилась под тяжестью Ди. Добравшись до места, где на балку нанесло поменьше ила, судья развернулся к стене лицом и снова открыл глаза. Такое положение оказалось более удобным —теперь он мог цепляться за растения, что пробивались в трещины между камнями.
Наконец рука наткнулась на булыжник, и Ди с облегчением понял, что достиг первого шлюза. Он вытянул руку и уцепился за опору железной ограды, примерно на чи утопленной в стену, потом проскользнул под арку, схватился за верхнюю перекладину и забросил онемевшие ноги на нижнюю, так что ступни повисли за решеткой, над самой водой. Висеть таким образом было не слишком удобно, зато Ди чувствовал себя в безопасности, поскольку арка полностью скрывала его от зорких глаз расхаживавших по стене лучников. Судья лихорадочно пытался припомнить, сколько шлюзов он миновал. Утром, во время прогулки, Ди насчитал восемь проемов. Что ж, Тай Мин справился с задачей, и судья в точности повторит его маршрут. Разница заключалась в том, что целью учетчика было похитить ожерелье, тогда как Ди надеялся получить тайную аудиенцию. У него не было другого способа посоветоваться с принцессой, не нарушив ее приказа соблюдать полную секретность. К тому же, идя по следам Тай Мина, судья пытался понять, где юноша спрятал украденную драгоценность.
Судья малость передохнул и, перейдя на левую сторону арки, стал пробираться дальше, касаясь щекой шершавых каменных плит и с хлюпаньем передвигая ноги в толстом слое грязи.
Постепенно Ди приноровился ползти боком, как краб, радуясь, что стрелы лучников ему не грозят, поскольку стена на добрый чи нависала над водой. Заметить слившегося с камнем пришельца было невозможно, разве что какому-нибудь солдату вздумалось бы почти свеситься через стену и пристально всмотреться в темноту. Тем не менее судья почувствовал себя намного уютнее, когда его левая рука, шаря в поисках опоры, наткнулась на булыжник очередной арки. Свод здесь был гораздо ниже предыдущего. Судья нагнул голову, бросил взгляд в перегороженную нишу и, задохнувшись от удивления, чуть было не потерял свое шаткое равновесие: за нижнюю перекладину решетки держалась тонкая белая рука.
Глава 16
оживленная торговля, но сейчас все ставни были закрыты, и дома казались необитаемыми. Судья подосадовал, что не прихватил с собой фонаря: стоит бледной луне зайти за облака —и набережная погрузится в кромешную тьму.
Неожиданно в переулке послышались хриплые голоса. Судья быстро огляделся в поисках укрытия, но вышедший из-за угла ночной патруль уже заметил его. Старшина поднял фонарь.
— Ага! Доктор Лян! Довольно поздно для прогулок, доктор! Может, вам нужна помощь?
— Меня вызывали на трудные роды в дом возле рыбного рынка.
— Ну, тут мы вряд ли сумеем вам помочь, доктор! — Старшина и его спутники дружно расхохотались.
— Ошибаетесь, — возразил судья, — вы бы очень мне помогли, дав свой фонарь.
— Пожалуйста! — охотно согласились солдаты, отправляясь дальше.
Судья задул фонарь — тот мог гораздо больше пригодиться позднее. На подступах к набережной Ди все чаще замирал и оглядывался, не в силах побороть странное чувство, что его преследует чей-то взгляд. Однако все окна были закрыты, и в темных провалах между домами судья никого не заметил.
Восточный конец набережной уже окутала серая дымка. Ориентируясь по горящим на лодках масляным лампам, судья подошел к кромке воды. Он оглядел длинный ряд суденышку причала и понял, что не сможет узнать среди
них лодку Листа Папоротника. В темноте все эти посудины казались одинаковыми.
— Пятая слева, — проговорил у него за спиной тихий голос.
Судья мгновенно обернулся и при виде хрупкой фигурки тут же нахмурил брови.
— Так это вы? И чего ради вы пошли за мной?
— Вы сами виноваты, что разбудили меня! Я живу на чердаке, как раз над вашей комнатой, и сегодня тоже хотела пораньше насладиться отдыхом, но сначала вы с топотом носились из угла в угол, а потом так ворочались в постели, что я никак не могла уснуть и, когда услышала скрип половиц в коридоре, решила пойти следом и взглянуть, куда вы направляетесь. Судя по всему, я поступила очень мудро, потому как меня до глубины души огорчило бы известие, что моя лодка пошла ко дну. Я, знаете ли, весьма ею дорожу.
— Послушайте, не стоит делать глупостей! Немедленно возвращайтесь домой. Я справлюсь сам.
— Только не с лодкой! Куда вы собрались?
— Недалеко, если уж вы настаиваете. В четвертую бухту вверх пo течению.
Девушка фыркнула:
— И вы вообразили, будто сумеете найти ее в темноте? Нет, можете мне поверить, вы и при дневном-то свете вряд ли заметили бы ее устье! Оно очень узкое и сплошь заросло водорослями. А вот я знаю эту бухту — там хорошо ловятся крабы. Ладно, садитесь в лодку!
Судья задумался. Лист Папоротника была права; на поиски бухты ему пришлось бы потратить не один час. Девушка, поджидая в лодке, не подвергнется никаким опасностям, зато он избегнет массы лишних проблем.
— Я должен осмотреть лес в окрестностях бухты. Не исключено, что вам придется ждать меня несколько часов.
— Я могу спать в лодке с не меньшими удобствами, чем в постели. По берегу бухты растут высокие сосны, я привяжу лодку под ветвями. На случай дождя у меня тут хранится кусок холстины, но, судя по всему, с неба не упадет ни капли.
Судья сел на корме, и девушка оттолкнула лодку от берега.
— Вы и впрямь здорово мне поможете! — с благодарностью выдохнул судья.
— Вы мне нравитесь. И, что еще важнее, я вам доверяю. Хотя лишь Небесам известно, что вы задумали, отправляясь на прогулку в столь поздний час! Впрочем, носовой фонарь мы зажигать не станем.
Едва лодка вышла на середину реки, как луну заволокли облака и стало темно, как в смоляной бочке. Судья понял, что без девушки он попросту заблудился бы среди протоков. Лист Папоротника орудовала веслом так быстро и ловко, что лодка двигалась без единого звука. Внезапно над водой пронесся свежий ветерок, и судья поплотнее запахнул халат на голой груди.
— Вот мы и прибыли!
Лист Папоротника направила лодку в узкий проток. Нависшие над водой ветви цеплялись за плечи судьи. Впереди темной массой высились деревья. Девушка взяла шест, и вскоре судья почувствовал, как днище лодки чиркнуло по камням.
— Я поставлю ее у этого рифа, — решила Лист Папоротника. — Теперь можете зажечь фонарь — с реки его не увидят.
Судья Ди вытащил из рукава коробочку с трутом и запалил фонарь, позаимствованный у ночного дозора. Теперь он увидел, что Лист Папоротника надела черную куртку и штаны, а волосы замотала черным шарфом. В глазах девушки блеснул озорной огонек.
— Как видите, и я умею выбирать одежду для ночных вылазок! В этой бухте мы можем насладиться полным уединением. Только вы да я и еще луна. Вы не хотите шепнуть мне на ушко, что все это значит?
— Мне надо тут кое-что найти… где-то на старой тропе через лес. Это займет часа два, не меньше. Если к трем меня еще не будет, плывите в город одна. Я честно предупредил, что ждать придется долго.
— А теперь еще объясните, будто отправляетесь на поиски лекарственных трав! — выпалила девушка. — Впрочем, меня вы можете не опасаться, лучше поберегитесь змей. Возьмите фонарь и внимательно смотрите под ноги, чтобы не наступить на одну из них. Змеи этого очень не любят.
Судья Ди заткнул полы халата за пояс и сошел на берег. Держа фонарь в левой руке, он раздвинул мечом густые заросли, надеясь отыскать тропинку.
— Вы смахиваете на настоящего грабителя! —бросила девушка вслед. — Желаю удачи!
Судья криво усмехнулся и вступил в отчаянное противоборство с длинными ветвями деревьев и колючими зарослями кустарника, неуклонно двигаясь к северо-востоку. Вопреки ожиданиям, узкая тропинка оказалась совсем неподалеку. Справа она терялась в густом сплетении ветвей, но слева путь был свободен. Судья отыскал толстую сухую палку и положил поперек тропы, чтобы не заблудиться на обратном пути. Конечно, если он вообще вернется…
Ди зашагал по извилистой тропинке и через некоторое время заметил, что ночь не так уж безмолвна. Из густого подлеска по обе стороны тропы постоянно доносились шорохи, слышалось какое-то попискивание и ворчание, а в темных кронах деревьев перекликались ночные птицы. Время от времени где-то меланхолично ухала сова. Из-под ног судьи то и дело бросалась врассыпную всяческая мелкая живность, испуганная светом фонаря, однако ни одной змеи он не заметил.
— Лист Папоротника нарочно сказала о них, чтобы поддразнить меня! — пробормотал судья и улыбнулся. — Отчаянная девчонка! —Мгновение спустя он остановился и поспешно отпрянул — поперек тропинки скользнула пятнистая змея около пяти футов длиной. — Да, отчаянная, но правдивая, — мрачно добавил судья себе под нос.
Ночью сосновый лес выглядел жутковато. Ди все шел вперед и вскоре потерял представление о времени. По его подсчетам, прошло около получаса, как вдруг тропинка расширилась, деревья расступились и в просветах между ветвями забрезжил свет. Впереди блеснула вода, и судья уловил очертания мощной северо-восточной сторожевой башни. Левый ее угол нависал над самой водой, неподвижной и совершенно черной под сумрачным небом.
Тропинка свернула направо и побежала к югу, параллельно западному рву дворца. Судья опустился на колени и прополз сквозь низкий кустарник на краю рва. Добравшись до кромки воды, он с тревогой обнаружил, что ров гораздо шире, чем ему показалось утром во время речной прогулки. По тогдашним расчетам судьи, ширина рва достигала пятнадцати чи, тогда как на самом деле тут было никак не меньше тридцати, а то и около сорока. Стоячая темная вода выглядела крайне негостеприимно, вдобавок под ее непрозрачной поверхностью не удавалось разглядеть ничего похожего на дверцу. Однако пока все указания господина Хао, затверженные наизусть счетоводом-головастиком, полностью подтверждались.
Судья отыскал на земле длинный и тонкий прут и, наклонясь, пошарил в воде. Да, несомненно, в трех чи ниже берега зияла широкая щель. Неожиданно на дозорной башне послышались голоса — кто-то отдал громкий приказ, а затем по камню звонко застучали кованые сапоги. В ночной тишине эти звуки показались судье оглушительно громкими, и он живо нырнул в кусты. Стража сменилась — следовательно, наступила полночь.
Он снова подполз к берегу рва и всмотрелся. Действительно ли вдоль основания стены проходит выступ? Однако кроме узкой полосы осклизлых водорослей, колышущихся под самой поверхностью воды, ничего не было видно. Судья тяжело вздохнул. Придется все проверить на собственной шкуре.
Он отступил обратно на тропинку и, развязав черный кушак, повязанный крест-накрест вокруг груди, мечом рассек его пополам. Черную шапочку судья сунул в рукав, а голову обмотал половиной кушака, потом скинул черный халат и аккуратно сложил на берегу. Обернув меч второй половиной кушака, он положил его вместе с фонарем поверх платья, чтобы вещи не унес случайный порыв ветра. Наконец, Ди плотно закрутил вокруг ног широкие штанины, заправил их в сапоги и обвязал шнурками. Свою длинную бороду судья разделил на две пряди, забросил за плечи и, связав концы вместе, сунул их под головную повязку.
Ди вновь подкрался к самому краю рва и с беспокойством взглянул на крепостную стену. Господин Хао обещал, что в тот момент, когда Тай Мин проберется во дворец, лучники будут заняты в другом месте. Судя по всему, тогда заговорщики подготовили какой-то отвлекающий маневр, чтобы помешать дозорным вести наблюдение. Но сегодня придется уповать только на удачу. Судья медленно погрузился в воду. Для рук и ног она была вполне терпимой, но голые грудь и живот мигом застыли от холода. Судья невольно подумал о Тай Мине. Тот, несомненно, плыл до основания стены под водой. Однако судья не считал себя способным на подобные атлетические подвиги.
Держа нос и глаза над водой, он на ощупь продвигался вдоль шлюза. Руки то и дело натыкались на непонятные, покрытые слизью предметы и какие-то мягкие и липкие ошметки, распадающиеся от одного прикосновения. Деревянные части старого шлюза прогнили, и судье приходилось старательно ощупывать все поры. На полпути Ди вдруг оступился, ушел под воду, и она тотчас забурлила вокруг головы. В конце концов судья кое-как выбрался на поверхность, вздохнул полной грудью и снова двинулся в путь.
Потихоньку он все-таки добрался до противоположного берега и с облегчением перевел дух. Судья нагнулся и стал под водой разбирать руками полосу глины, тянувшуюся вдоль основания стены. Да, таинственный господин Хао, несомненно, был в высшей степени гнусной личностью, но сейчас судья был ему глуоко благодарен за дотошность. Балка и в самом деле проходила там, где обещано, — покрытая омерзительно пахнущим налетом, заросшая водорослями, но достаточно крепкая, чтобы служить опорой для ног. Почти с ужасом поглядев на двадцать чи высящейся над головой крепостной стены, судья тихонько поднялся из воды, встал на балку и двинулся вдоль стены, вжимаясь в нее спиной и ладонями. Перед глазами простиралась лишь сверкающая агатово-черная поверхность реки.
Судья аккуратно пробирался к цели, перед каждым новым шагом проверяя дорогу носком разбухшего от воды сапога. Вскоре от постоянного мельтешения перед глазами медленно текущей черной воды у Ди закружилась голова и возникло ощущение, будто он сам вместе с дворцом плывет по реке. Судья решительно закрыл глаза и продолжил идти. Такой способ передвижения, относительно простой для легкого, миниатюрного Тай Мина, судье из-за более внушительных веса и роста давался с трудом. На каждом шагу сапог норовил соскользнуть в тину, а кое-где прогнившая балка просто крошилась под тяжестью Ди. Добравшись до места, где на балку нанесло поменьше ила, судья развернулся к стене лицом и снова открыл глаза. Такое положение оказалось более удобным —теперь он мог цепляться за растения, что пробивались в трещины между камнями.
Наконец рука наткнулась на булыжник, и Ди с облегчением понял, что достиг первого шлюза. Он вытянул руку и уцепился за опору железной ограды, примерно на чи утопленной в стену, потом проскользнул под арку, схватился за верхнюю перекладину и забросил онемевшие ноги на нижнюю, так что ступни повисли за решеткой, над самой водой. Висеть таким образом было не слишком удобно, зато Ди чувствовал себя в безопасности, поскольку арка полностью скрывала его от зорких глаз расхаживавших по стене лучников. Судья лихорадочно пытался припомнить, сколько шлюзов он миновал. Утром, во время прогулки, Ди насчитал восемь проемов. Что ж, Тай Мин справился с задачей, и судья в точности повторит его маршрут. Разница заключалась в том, что целью учетчика было похитить ожерелье, тогда как Ди надеялся получить тайную аудиенцию. У него не было другого способа посоветоваться с принцессой, не нарушив ее приказа соблюдать полную секретность. К тому же, идя по следам Тай Мина, судья пытался понять, где юноша спрятал украденную драгоценность.
Судья малость передохнул и, перейдя на левую сторону арки, стал пробираться дальше, касаясь щекой шершавых каменных плит и с хлюпаньем передвигая ноги в толстом слое грязи.
Постепенно Ди приноровился ползти боком, как краб, радуясь, что стрелы лучников ему не грозят, поскольку стена на добрый чи нависала над водой. Заметить слившегося с камнем пришельца было невозможно, разве что какому-нибудь солдату вздумалось бы почти свеситься через стену и пристально всмотреться в темноту. Тем не менее судья почувствовал себя намного уютнее, когда его левая рука, шаря в поисках опоры, наткнулась на булыжник очередной арки. Свод здесь был гораздо ниже предыдущего. Судья нагнул голову, бросил взгляд в перегороженную нишу и, задохнувшись от удивления, чуть было не потерял свое шаткое равновесие: за нижнюю перекладину решетки держалась тонкая белая рука.
Глава 16
Сделав над собой отчаянное усилие, судья Ди удержался. Теперь он разглядел, что тонкое запястье украшает белый нефритовый браслет, вырезанный в форме свернувшегося кольцом дракона. В голове мгновенно вспыхнула догадка: за этой аркой не ворота шлюза, а сводчатое окно подземной тюрьмы. Перед массивной железной решеткой из стены выступала серая каменная плита, всего на цунь приподнятая над водой. Судья извернулся и, ступив на нее, припал к окну. В кромешной тьме подземелья послышался испуганный крик, и белая рука исчезла.
— Это я, госпожа, доктор Лян.
На сей раз решетку стиснули обе руки. Судья различил смутно белевший в темноте овал лица. По-видимому, забранное решеткой окно находилось под самым потолком темницы, а пол — ниже уровня воды.
— Как.., зачем вы пришли? — донесся до судьи слабый, дрожащий голос госпожи Гортензии.
— Я хотел увидеться с принцессой. Мне необходимы дополнительные сведения, чтобы справиться с порученным ею заданием. Но как вы попали в это ужасное подземелье?
— Во дворце творится что-то страшное, Ди. Со вчерашней ночи мне не приносили ни еды, ни питья. Умоляю, дайте мне воды!
Судья размотал с головы черный кушак, сложил его пополам, зачерпнул воды и, просунув сквозь решетку сочащийся водой импровизированный мешок, предупредил:
— Окуните в воду лицо, но не пейте слишком много.
Через некоторое время госпожа Гортензия снова заговорила:
— Я и в самом деле страдаю легкой формой астмы. Когда вы ушли, я решила принять прописанное вами лекарство. Но кто-то из придворных дам тайно подмешал в него нечто далеко не безвредное. Вскоре после приема лекарства у меня закружилась голова, я упала на пол и все тело забилось в страшных конвульсиях. Принцессу охватило глубокое волнение, и она немедленно призвала дворцового лекаря, а тот объявил, что я смертельно больна. Я лишилась чувств и очнулась уже тут, на сыром полу темницы. С тех пор ко мне никто не приходил.
Утомленная рассказом, госпожа Гортензия немного помолчала.
— Я знаю, что задумали наши враги. Они придут сюда утром, когда я буду умирать от голода и жажды, подошлют кого-нибудь с отравленной пищей, а потом предъявят мое тело принцессе, уверив, будто я скончалась у них на руках, несмотря на все старания лекарей. Всем известно, что императорское сопровождение прибудет к полудню, дабы доставить принцессу в столицу. А значит, ни у кого просто не будет времени на тщательное расследование обстоятельств моей смерти. Нельзя ли мне еще попить? — Она протолкнула сквозь решетку мокрую ткань.
— Кто эти гнусные заговорщики? — спросил судья, подавая несчастной женщине воду. — Это один из тех вопросов, которые я собирался задать принцессе.
— Лучше вам сейчас не встречаться с нею, Ди. Разум принцессы в таком смятении, что она едва ли поверит вам и решит, что это вы прописали мне опасное лекарство. Вы спросили, кто наши враги? Как мы — я или принцесса — можем это знать? С утра и до вечера вокруг нас толпится множество людей. Все они безукоризненно вежливы, все хотят понравиться, угодить. Как определить, кто из них подкуплен или замешан в какой-нибудь отвратительной интриге? Могу сказать одно: коль скоро их грязные руки дотянулись до меня, доверенного друга принцессы, это не могло случиться без ведома самых высокопоставленных особ — главного евнуха и смотрителя дворца. Но кто в состоянии сказать, не ухитрился ли кто-то представить им отчет о происшедшем, исказив все самым чудовищным образом? Кто знает, сколько придворных получили взятки, чтобы распространять гнусную ложь, сколько верных слуг брошено в темницу по ловко состряпанному обвинению? Во всем дворце есть всего один человек, наверняка непричастный к интригам: сама принцесса!
Судья Ди кивнул:
— В тот раз, когда я приходил во дворец по вашему приглашению, госпожа, главный евнух и смотритель дворца отнеслись ко мне подчеркнуто враждебно. Последний чуть позже предпринял самые решительные меры, добиваясь моего ареста. Кто сообщил принцессе о моем приезде в Речную Заводь и о том, под каким именем я здесь нахожусь?
— Мастер Тыква. Пять лет назад, еще до того, как Водяной дворец был пожалован принцессе как летняя резиденция, мастер часто бывал во дворце императора. Сын Неба доверил ему обучать философии наследного принца. Третья Принцесса часто присутствовала на занятиях и прониклась к монаху глубочайшим почтением. После того как мастер Тыква удалился от мира и поселился здесь, в Речной Заводи, принцесса часто посылала за ним, так как их беседы доставляли ей наслаждение, и потом, монах — один из немногих, кому она безгранично доверяет. Поскольку мастер Тыква хорошо принят при дворе, а также ввиду его преклонного возраста, главный евнух не осмеливался возражать. Очевидно, мастер узнал, что принцесса попала в затруднительное положение, так как вчера на балкон ее спальни в восточной башне дворца влетела стрела без наконечника. А мастер Тыква — непревзойденный стрелок.
— Я знаком с ним, — ответил судья, — мастер Тыква превосходно управляется и с мечом.
— Еще бы! Ведь это он обучал принца искусству боя на мечах и был великолепным противником, несмотря на свои изувеченные ноги. Мастер брал в каждую руку по мечу, садился на табурет, и трое опытных мечников не могли даже приблизиться к нему! Итак, вчера он привязал к стреле письмо, где известил принцессу о вашем приезде, назвал ваше вымышленное имя и даже постоялый двор, на котором вы остановились. Мастер Тыква очень советовал встретиться с вами. Принцесса немедленно позвала меня и объявила, что намерена поручить вам поиски ожерелья. А я отправила вам свою дочь, — кроме нее, мне здесь некому было довериться.
— Понятно. Вора я нашел — неразумного мальчишку, нанятого бандитами по наущению каких-то интриганов из дворца. Молодой человек попытался бежать, не отдан им драгоценности, и негодяи убили его, так и не выяснив, где спрятана добыча. Мне еще не удалось обнаружить тайник. — От воды тянуло холодом, и полураздетый взмокший от пота судья замерз. — Не найдется ли у вас чего-нибудь такого, что я мог бы накинуть на себя?
Через мгновение из-за решетки показался краешек парчового женского халата.
— Презренные не дали мне даже циновки, чтобы я могла лечь, — прошептала госпожа Гортензия.
Судья вытащил из-за решетки громоздкое платье, завернулся в него и сел на каменный вьтступ, скрестив ноги.
— Принцесса дала мне понять, что похищение было задумано с целью посеять рознь между нею и императором. Я хотел сказать… Нашим Небесным… Ладно, позвольте мне опустить титулы, учитывая необычность обстоятельств. В довершение ко всем прочим злодеяниям сегодня вечером ваши враги совершили еще одно варварское убийство, думая завладеть ожерельем. Почему им так не терпится его получить? Насколько я понял, эти люди хотят, чтобы оно исчезло, не так ли? И потом, я нахожу, что потеря драгоценности, пусть столь знаменитой, вряд ли способна стать причиной для разрыва отношений между отцом и дочерью. Но об этом вам известно лучше, чем мне.
Ди умолк, ожидая ответа. Однако узница хранила молчание, и судья снова заговорил, пытаясь вызвать ее на откровенность:
— Принцесса особенно настаивала на том, что кражу совершил посторонний. Это навело меня на размышления… Очевидно, она подозревает, что по замыслу врагов ожерелье будет найдено у человека из самого близкого окружения, какого они хотят погубить, ложно обвинив в похищении сокровища империи. Сама принцесса не соизволила предоставить мне какие бы то ни было сведения об этом человеке, поэтому я прошу вас рассказать, о ком идет речь. Вы оказали бы мне неоценимую помощь, согласившись хотя бы намекнуть… — Судья осекся, таки не закончив фразу.
Молчание затянулось. Ди сгорбил плечи под тяжелым и слишком узким для него халатом. Тонкий аромат, исходивший от материи, странно не вязался с затхлой атмосферой темного сырого подземелья. Наконец госпожа Гортензия решилась заговорить:
— Принцесса, как я вам уже сказала, пребывает в страшном смятении, Ди. Эта гибельная неуверенность ни в ком и ни в чем может совсем надломить ее дух. Возможно, принцесса и не могла сказать вам больше, чем вы услышали. Но я могу и сделаю это. Как вы знаете, император объявил, что одобрит любого супруга, избранного его дочерью. Разумеется, несколько соперничающих кланов в столице немедленно начали прилагать все усилия, надеясь побудить принцессу выбрать одного из их ставленников. Ведь супруг любимой дочери императора обретет при дворе огромную власть, и его клан таким образом получит неизмеримые преимущества. Легко представить себе злобу и разочарование этих господ, когда принцесса стала оказывать подчеркнутое внимание дафу Кану, начальнику стражи, который всегда гордо держался в стороне от интриг и вдобавок не примкнул ни к одной из противоборствующих группировок. В результате недавние противники объединили усилия и предприняли самые решительные меры, чтобы лишить дафу этой привилегии.
— В таком случае решение очевидно! — воскликнул судья Ди. — Почему бы принцессе не сказать императору, что она любит дафу. Тогда никто не посмеет…
— Все не так просто, Ди! Принцесса не уверена, что действительно любит дафу или что он по-настоящему любит ее. Вот почему похищение ожерелья — поистине демонический план. Дафу удалось тайно встретиться с принцессой, и как раз после его ухода она обнаружила исчезновение драгоценности. Ей намекнули — разумеется, не прямо, а исподволь, — что дафу похитил сокровище, поскольку у него есть тайная возлюбленная и они якобы замыслили бежать в дальние края. Всем известно, что Кан беден и не вылезает из огромных долгов, чтобы соответствовать своему высокому положению. Это первая причина, объясняющая, почему негодяи не постоят за ценой, лишь бы завладеть ожерельем. Его непременно должны найти у дафу.
Судья медленно опустил голову. По словам принцессы, она опасалась, что ожерелье упало в реку, но это предположение с самого начала показалось ему лишь отговоркой. Вдобавок теперь Ди припомнил, с какой настойчивостью она пыталась ему внушить, что в тот момент была одна.
— Полагаю, принцесса очень любит дафу, —заметил Ди. — Она изо всех сил старалась убедить меня, что ожерелье взял человек, не связанный с дворцом.
— Вы не представляете себе, какие противоречивые чувства ее терзают, Ди. Временами принцессе кажется, что она любит его, а временами — нет.
— Разве это не свойственно всем влюбленным молодым женщинам?
В ответ послышался вздох.
— Вы — единственный, кто может спасти положение, поэтому я открою вам и вторую причину, позволяющую этим подлецам рассчитывать, что с помощью ожерелья они сумеют посеять недоверие между принцессой и дафу. Это страшная тайна, и при обычных обстоятельствах я предпочла бы скорее умереть, чем хоть одним словом намекнуть на нее! — Госпожа Гортензия довольно долго молчала. — Вы не находите довольно странным, что император никогда не предпринимал попыток помочь Третьей Принцессе в поисках супруга? Согласно непреложным правилам, принцессу следовало выдать замуж, едва она отпразднует восемнадцатую весну. Однако Третьей Принцессе исполнилось уже двадцать шесть лет! Великодушное заявление императора, что она вольна сама выбрать супруга, можно истолковать и как попытку отложить ее замужество на неопределенный срок. Для того, чтобы.., чтобы не отпускать ее от себя.
— Это я, госпожа, доктор Лян.
На сей раз решетку стиснули обе руки. Судья различил смутно белевший в темноте овал лица. По-видимому, забранное решеткой окно находилось под самым потолком темницы, а пол — ниже уровня воды.
— Как.., зачем вы пришли? — донесся до судьи слабый, дрожащий голос госпожи Гортензии.
— Я хотел увидеться с принцессой. Мне необходимы дополнительные сведения, чтобы справиться с порученным ею заданием. Но как вы попали в это ужасное подземелье?
— Во дворце творится что-то страшное, Ди. Со вчерашней ночи мне не приносили ни еды, ни питья. Умоляю, дайте мне воды!
Судья размотал с головы черный кушак, сложил его пополам, зачерпнул воды и, просунув сквозь решетку сочащийся водой импровизированный мешок, предупредил:
— Окуните в воду лицо, но не пейте слишком много.
Через некоторое время госпожа Гортензия снова заговорила:
— Я и в самом деле страдаю легкой формой астмы. Когда вы ушли, я решила принять прописанное вами лекарство. Но кто-то из придворных дам тайно подмешал в него нечто далеко не безвредное. Вскоре после приема лекарства у меня закружилась голова, я упала на пол и все тело забилось в страшных конвульсиях. Принцессу охватило глубокое волнение, и она немедленно призвала дворцового лекаря, а тот объявил, что я смертельно больна. Я лишилась чувств и очнулась уже тут, на сыром полу темницы. С тех пор ко мне никто не приходил.
Утомленная рассказом, госпожа Гортензия немного помолчала.
— Я знаю, что задумали наши враги. Они придут сюда утром, когда я буду умирать от голода и жажды, подошлют кого-нибудь с отравленной пищей, а потом предъявят мое тело принцессе, уверив, будто я скончалась у них на руках, несмотря на все старания лекарей. Всем известно, что императорское сопровождение прибудет к полудню, дабы доставить принцессу в столицу. А значит, ни у кого просто не будет времени на тщательное расследование обстоятельств моей смерти. Нельзя ли мне еще попить? — Она протолкнула сквозь решетку мокрую ткань.
— Кто эти гнусные заговорщики? — спросил судья, подавая несчастной женщине воду. — Это один из тех вопросов, которые я собирался задать принцессе.
— Лучше вам сейчас не встречаться с нею, Ди. Разум принцессы в таком смятении, что она едва ли поверит вам и решит, что это вы прописали мне опасное лекарство. Вы спросили, кто наши враги? Как мы — я или принцесса — можем это знать? С утра и до вечера вокруг нас толпится множество людей. Все они безукоризненно вежливы, все хотят понравиться, угодить. Как определить, кто из них подкуплен или замешан в какой-нибудь отвратительной интриге? Могу сказать одно: коль скоро их грязные руки дотянулись до меня, доверенного друга принцессы, это не могло случиться без ведома самых высокопоставленных особ — главного евнуха и смотрителя дворца. Но кто в состоянии сказать, не ухитрился ли кто-то представить им отчет о происшедшем, исказив все самым чудовищным образом? Кто знает, сколько придворных получили взятки, чтобы распространять гнусную ложь, сколько верных слуг брошено в темницу по ловко состряпанному обвинению? Во всем дворце есть всего один человек, наверняка непричастный к интригам: сама принцесса!
Судья Ди кивнул:
— В тот раз, когда я приходил во дворец по вашему приглашению, госпожа, главный евнух и смотритель дворца отнеслись ко мне подчеркнуто враждебно. Последний чуть позже предпринял самые решительные меры, добиваясь моего ареста. Кто сообщил принцессе о моем приезде в Речную Заводь и о том, под каким именем я здесь нахожусь?
— Мастер Тыква. Пять лет назад, еще до того, как Водяной дворец был пожалован принцессе как летняя резиденция, мастер часто бывал во дворце императора. Сын Неба доверил ему обучать философии наследного принца. Третья Принцесса часто присутствовала на занятиях и прониклась к монаху глубочайшим почтением. После того как мастер Тыква удалился от мира и поселился здесь, в Речной Заводи, принцесса часто посылала за ним, так как их беседы доставляли ей наслаждение, и потом, монах — один из немногих, кому она безгранично доверяет. Поскольку мастер Тыква хорошо принят при дворе, а также ввиду его преклонного возраста, главный евнух не осмеливался возражать. Очевидно, мастер узнал, что принцесса попала в затруднительное положение, так как вчера на балкон ее спальни в восточной башне дворца влетела стрела без наконечника. А мастер Тыква — непревзойденный стрелок.
— Я знаком с ним, — ответил судья, — мастер Тыква превосходно управляется и с мечом.
— Еще бы! Ведь это он обучал принца искусству боя на мечах и был великолепным противником, несмотря на свои изувеченные ноги. Мастер брал в каждую руку по мечу, садился на табурет, и трое опытных мечников не могли даже приблизиться к нему! Итак, вчера он привязал к стреле письмо, где известил принцессу о вашем приезде, назвал ваше вымышленное имя и даже постоялый двор, на котором вы остановились. Мастер Тыква очень советовал встретиться с вами. Принцесса немедленно позвала меня и объявила, что намерена поручить вам поиски ожерелья. А я отправила вам свою дочь, — кроме нее, мне здесь некому было довериться.
— Понятно. Вора я нашел — неразумного мальчишку, нанятого бандитами по наущению каких-то интриганов из дворца. Молодой человек попытался бежать, не отдан им драгоценности, и негодяи убили его, так и не выяснив, где спрятана добыча. Мне еще не удалось обнаружить тайник. — От воды тянуло холодом, и полураздетый взмокший от пота судья замерз. — Не найдется ли у вас чего-нибудь такого, что я мог бы накинуть на себя?
Через мгновение из-за решетки показался краешек парчового женского халата.
— Презренные не дали мне даже циновки, чтобы я могла лечь, — прошептала госпожа Гортензия.
Судья вытащил из-за решетки громоздкое платье, завернулся в него и сел на каменный вьтступ, скрестив ноги.
— Принцесса дала мне понять, что похищение было задумано с целью посеять рознь между нею и императором. Я хотел сказать… Нашим Небесным… Ладно, позвольте мне опустить титулы, учитывая необычность обстоятельств. В довершение ко всем прочим злодеяниям сегодня вечером ваши враги совершили еще одно варварское убийство, думая завладеть ожерельем. Почему им так не терпится его получить? Насколько я понял, эти люди хотят, чтобы оно исчезло, не так ли? И потом, я нахожу, что потеря драгоценности, пусть столь знаменитой, вряд ли способна стать причиной для разрыва отношений между отцом и дочерью. Но об этом вам известно лучше, чем мне.
Ди умолк, ожидая ответа. Однако узница хранила молчание, и судья снова заговорил, пытаясь вызвать ее на откровенность:
— Принцесса особенно настаивала на том, что кражу совершил посторонний. Это навело меня на размышления… Очевидно, она подозревает, что по замыслу врагов ожерелье будет найдено у человека из самого близкого окружения, какого они хотят погубить, ложно обвинив в похищении сокровища империи. Сама принцесса не соизволила предоставить мне какие бы то ни было сведения об этом человеке, поэтому я прошу вас рассказать, о ком идет речь. Вы оказали бы мне неоценимую помощь, согласившись хотя бы намекнуть… — Судья осекся, таки не закончив фразу.
Молчание затянулось. Ди сгорбил плечи под тяжелым и слишком узким для него халатом. Тонкий аромат, исходивший от материи, странно не вязался с затхлой атмосферой темного сырого подземелья. Наконец госпожа Гортензия решилась заговорить:
— Принцесса, как я вам уже сказала, пребывает в страшном смятении, Ди. Эта гибельная неуверенность ни в ком и ни в чем может совсем надломить ее дух. Возможно, принцесса и не могла сказать вам больше, чем вы услышали. Но я могу и сделаю это. Как вы знаете, император объявил, что одобрит любого супруга, избранного его дочерью. Разумеется, несколько соперничающих кланов в столице немедленно начали прилагать все усилия, надеясь побудить принцессу выбрать одного из их ставленников. Ведь супруг любимой дочери императора обретет при дворе огромную власть, и его клан таким образом получит неизмеримые преимущества. Легко представить себе злобу и разочарование этих господ, когда принцесса стала оказывать подчеркнутое внимание дафу Кану, начальнику стражи, который всегда гордо держался в стороне от интриг и вдобавок не примкнул ни к одной из противоборствующих группировок. В результате недавние противники объединили усилия и предприняли самые решительные меры, чтобы лишить дафу этой привилегии.
— В таком случае решение очевидно! — воскликнул судья Ди. — Почему бы принцессе не сказать императору, что она любит дафу. Тогда никто не посмеет…
— Все не так просто, Ди! Принцесса не уверена, что действительно любит дафу или что он по-настоящему любит ее. Вот почему похищение ожерелья — поистине демонический план. Дафу удалось тайно встретиться с принцессой, и как раз после его ухода она обнаружила исчезновение драгоценности. Ей намекнули — разумеется, не прямо, а исподволь, — что дафу похитил сокровище, поскольку у него есть тайная возлюбленная и они якобы замыслили бежать в дальние края. Всем известно, что Кан беден и не вылезает из огромных долгов, чтобы соответствовать своему высокому положению. Это первая причина, объясняющая, почему негодяи не постоят за ценой, лишь бы завладеть ожерельем. Его непременно должны найти у дафу.
Судья медленно опустил голову. По словам принцессы, она опасалась, что ожерелье упало в реку, но это предположение с самого начала показалось ему лишь отговоркой. Вдобавок теперь Ди припомнил, с какой настойчивостью она пыталась ему внушить, что в тот момент была одна.
— Полагаю, принцесса очень любит дафу, —заметил Ди. — Она изо всех сил старалась убедить меня, что ожерелье взял человек, не связанный с дворцом.
— Вы не представляете себе, какие противоречивые чувства ее терзают, Ди. Временами принцессе кажется, что она любит его, а временами — нет.
— Разве это не свойственно всем влюбленным молодым женщинам?
В ответ послышался вздох.
— Вы — единственный, кто может спасти положение, поэтому я открою вам и вторую причину, позволяющую этим подлецам рассчитывать, что с помощью ожерелья они сумеют посеять недоверие между принцессой и дафу. Это страшная тайна, и при обычных обстоятельствах я предпочла бы скорее умереть, чем хоть одним словом намекнуть на нее! — Госпожа Гортензия довольно долго молчала. — Вы не находите довольно странным, что император никогда не предпринимал попыток помочь Третьей Принцессе в поисках супруга? Согласно непреложным правилам, принцессу следовало выдать замуж, едва она отпразднует восемнадцатую весну. Однако Третьей Принцессе исполнилось уже двадцать шесть лет! Великодушное заявление императора, что она вольна сама выбрать супруга, можно истолковать и как попытку отложить ее замужество на неопределенный срок. Для того, чтобы.., чтобы не отпускать ее от себя.