Страница:
Когда незнакомец выпрямился, его глаза оставались такими же пустыми, как окна в давно заброшенном доме.
— Если не удастся поднять камень, она умрет, — прошептал он.
— Это мы и сами знаем, — хрипло произнес Влад. — Может, все-таки поможешь?!
Мужчина с сомнением покачал головой.
— Мы не поднимем камень. К тому же плита в любой момент может пойти вниз и задавит вашу подругу.
— Давайте попробуем, — сказал Влад. — Валик, иди сюда! — крикнул он, и они вчетвером снова ухватились за плиту.
— Давай! — закричал Влад, и они поднатужились.
Марина закричала и отключилась.
— Что с ней? — испуганно забормотал Влад.
Катрин выматерилась. Валик ссутулился, не зная, куда деть свои дрожащие руки. Ситуация казалась абсолютно безвыходной.
— Ей нужно отрезать руку, — сказал мужчина после некоторого молчания.
— Нет, — побледнел Влад и прижался к Марине, словно этот неопрятный тип в лохмотьях прямо сейчас намеревался приступить к ампутации.
— Как хочешь, — равнодушно сказал мужчина и поднялся на ноги. Он посмотрел на тени, отбрасываемые на камни, и задумчиво промолвил: — Лучше быть одноруким, но живым, чем мертвым с двумя руками.
Влад обнял девушку, и она открыла глаза. Увидев перед собой мужа, она зарыдала и снова начала дергать рукой. Влад, плача вместе с ней, пытался успокоить любимую. Катрин стала грызть ноготь с утроенной силой, а Валик, совершенно одуревший от жары, только глупо хлопал глазами, как заводная кукла. Ему хотелось только одного — чтобы этот кошмар закончился как можно скорее.
— Нет, — повторил с нажимом Влад, хотя никто ничего не говорил.
Прошла минута, после которой Катрин все же отважилась подать голос:
— Влад, как это ни тяжело, другого выхода нет.
Влад вскочил на ноги. Раздувая ноздри и дыша с присвистом, он напоминал разъяренного быка:
— И кто ей будет операцию делать? Ты, что ли?
— Нет. Я думаю, Валик справится, — сказала спокойно Катрин, мотнув головой в сторону оцепеневшего Валентина, который от слов девушки пригнулся, как от удара.
— Я не… я не могу, — поперхнулся он.
— Ты же медицинский заканчивал. — Катрин вперила в парня свой тяжелый взгляд.
— Да, но я педиатр, а не хирург, — жалко улыбнулся Валик, словно в его профессии было что-то постыдное и неприличное.
— Владик, я хочу сок, — вдруг сказала Марина. Она подняла левую руку и стала медленно щупать плечо придавленной руки. — У нас есть сок, Владик? Апельсиновый… Владик, где моя рука? Почему я не чувствую ее? Там только камень…
По грязным щекам Влада потекли слезы.
— Она умрет, вы что, не понимаете? — прохрипел он. — У нас нет ничего для операции, ни ножа, ни ниток, как мы остановим кровь?
— Она быстрее умрет под камнем, — вмешался мужчина. — Я бы мог попробовать отре…
— Заткнись! — вне себя от ярости и страха крикнул Влад. — Заткнись! Почему ты все время шепчешь?! Кто ты такой?! Проваливай, все равно от тебя никакого толку!
— Влад, остынь, — сказала Катрин. — У тебя есть имя? — обратилась она к мужчине.
— Называйте меня Айс, — ухмыльнулся он.
— Хорошо, Айс, — сказала Катрин и вытерла обгрызенный ноготь, на котором уже выступила кровь, о джинсы. — Ты сможешь… нам помочь?
— Почему бы и нет, — пожал плечами Айс. — Когда-то я уже резал. Правда, потом этот человек умер. Да и сейчас я ничего не теряю.
— Стопудово, — угрюмо сказала Катрин и вдруг выругалась: — Блин, у нас и ножа-то нет!
— У него есть, — сказал с мрачным видом Влад, кивая на Айса. Он старался не встречаться с молящими глазами Марины, и его всего трясло от ужаса и отвращения к самому себе.
— Принеси воды, — приказал Айс Валику.
— Откуда? — удивился Валик.
— Тут что, полно водопроводных кранов? Из океана, — проскрипел Айс.
Валик, помедлив, стал нехотя спускаться вниз.
— А вы найдите, чем перетянуть рану. Ремень сойдет. Есть какие-нибудь нитки? — осведомился Айс.
— У меня есть, — откликнулась Катрин, лихорадочно рыская по своим многочисленным карманам джинсовой куртки. — Скажите спасибо, что я хиппи. Вот!
С этими словами она аккуратно положила на камень катушку с нитками, в которую была воткнута иголка.
— Вы сошли с ума, — медленно проговорил Влад.
— Владик, — зашептала Марина, всхлипнув. — Владик, ты слышишь меня?
— Да, родная, — ответил юноша и опустился перед супругой на колени.
— Владик, я почти ничего не вижу. Это все от солнца, правда?
— Да, Маришка, — покорно ответил Влад.
— Владик, о чем… о чем вы говорили? Не надо отрезать мне руку. Пожалуйста. Я не хочу остаться без руки. Ведь ты не разрешишь им этого делать? Я очень прошу тебя. Я люблю тебя.
Влад сжал челюсти с такой силой, что у него захрустели зубы. Боже, он бы отдал все на свете, лишь бы не отвечать на этот вопрос!
Катрин оценивающе посмотрела на руки Айса. Они были настолько грязными, что пыль намертво въелась в его заскорузлую кожу. Он заметил неодобрительный взгляд девушки и сказал:
— Пожалуй, я помою руки. И нож заодно.
Он стал спускаться вниз.
— Он мне не нравится, — без обиняков заявил Влад. — По-моему, у него не все в порядке с головой.
— Похож на шизоида, один прикид чего стоит, — согласилась с ним Катрин. — Но разве у нас есть выбор?
Она наморщила лоб, будто что-то вспоминая.
— Ты чего?
— Не знаю. Просто… да ладно, проехали, — она вымученно улыбнулась.
Татьяна с изумлением смотрела на то место, куда только что нырнула рыба. Испуганные чайки моментально поднялись в небо и раздраженно перекрикивались, кружа в воздухе.
— Похоже на морскую лисицу, — сказал Эдуард, наблюдавший за столь внезапным нападением на чайку. — Это их стиль.
— Офигеть, — только и смог промолвить Вячеслав и, покачиваясь с непривычки, направился к корме.
— Жаль, сфотографировать не успела, — сказала Татьяна.
— Подожди, еще успеешь, — засмеялся Эд.
— Смотрю, ты не расстаешься с кепкой.
— А ты — с джинсами, — парировал Эд, и они улыбнулись.
— Ты хотел, чтобы я отправилась в эту поездку в вечернем платье? — смешно наморщила носик Татьяна.
— Просто я никогда не видел тебя в платье, — признался Эд. — Ты где-то работаешь? Помню, ты вроде отлично шила.
— Нет, я из-за зрения оставила это дело. Так, иногда, если захочется. У меня филиал «Глэндфилд», итальянской одеждой занимаюсь.
Некоторое время они молчали, потом Эд сказал:
— Пойду посмотрю лапу этой бедняги.
Он мягко подошел к псине, калачиком свернувшейся возле анкерка[8].
— Не бойся, — ласково проговорил он, когда собака подняла всклокоченную голову и подозрительно уставилась на незнакомца. Его располагающий вид и ровный голос подействовали на нее успокаивающе, и животное только внимательно смотрело, как этот странный человек осматривал больную лапу.
Когда Эд выпрямился, лицо его было озабоченным. Он быстро направился в рубку, где у пульта управления как столб стоял Папаша Дриппи.
Татьяна не слышала их разговор, но в какой-то момент до ее слуха донесся возмущенный голос грека. Спустя несколько минут Папаша Дриппи подозвал одного из юношей, отдал ему какое-то приказание, и вскоре тот принес Эдуарду какие-то тряпки и большую бутыль с пресной водой.
— Что ты собираешься делать? — спросила Татьяна.
— У нее застарелая рана, — пояснил Эд, засучивая рукава. — Может начаться заражение. Слава, не одолжишь мне немного виски?
— Я? Виски для этой шавки? — изумленно спросил Вячеслав.
— Я же знаю, что ты дашь, ведь у тебя есть сердце, — сказал Эд, и Вячеслав молча протянул другу сумку и отошел в сторону.
— Ты будешь вести себя спокойно? — обратился Эдуард к собаке. — Ну, тихо, тихо…
Через несколько минут все было кончено, и псина недоверчиво рассматривала умело перевязанную лапу.
— Странно, она только взвизгнула, и все, — призналась Татьяна. — Я боялась, она начнет кусаться.
Споласкивая руки, Эдуард глянул на собаку и сказал нарочито строго:
— Во всяком случае, теперь ты стоишь пятьдесят баксов.
— То есть? — не поняла Татьяна.
— Я купил эти тряпки и свежую воду для псины, — с неохотой сказал он.
— Он что, с ума сошел?! — не поверила Татьяна и чуть ли не с ненавистью посмотрела в сторону Папаши Дриппи. — Это же его собака!
— Она для него ничто, — пожал плечами Эд. — Если жизнь человека в здешних местах стоит не больше плевка, то что тогда говорить о животных?
Они удалились уже достаточно от берега, как вдруг двигатель катера затих.
— Наверное, сейчас будет прикорм, — предположил Вячеслав. — А мы будем спускаться под воду в клетках?
— Вряд ли, — покачал головой Эд. — Я не вижу на борту клеток. Да и маловероятно, чтобы этот жмот раскошелился на акваланги — они ему попросту не нужны.
— Посмотрите вниз, — вдруг возбужденно сказала Татьяна. — Что это, медуза?
Мужчины выглянули за борт. В трех-четырех метрах от катера прямо у поверхности плавала громадная медуза, желеобразный купол которой напоминал прямоугольник. От купола отходили четыре пучка полупрозрачных щупальцев розоватого оттенка, настолько длинных, что их очертания размывались где-то в глубине.
— Это медуза-коробочка, — определил Эдуард. — Иногда ее называют морской осой. Насколько мне известно, она питается мелкими креветками.
— Она опасна? — спросила Татьяна, завороженно следя за медузой. Толстые щупальца медленно шевелились, и это вызвало у нее неосознанный страх.
— В общем, да, — сказал Эдуард. — В ее щупальцах спрятаны жалящие капсулы, которые в момент прикосновения впрыскивают через кожу яд. Иногда это приводит к остановке сердца. Говорят, одна взрослая медуза-коробочка имеет достаточно яда, чтобы убить трех человек.
— Не может быть, — фыркнул Вячеслав. — Вот эта слизь может завалить троих мужиков? Ерунда.
Эдуард не стал с ним спорить. Медуза плавно обошла катер справа и вскоре исчезла из виду.
Прошло еще десять минут, но никакого прикорма не было, двигатель молчал, а сам катер мирно дрейфовал на волнах. Подростки развалились на тунцовой вышке, свесив с нее худые босые ноги, и лениво перебрасывались фразами.
— Э-э-э… — протянул Вячеслав. — Че-то я не врублюсь никак, а где акулы? За что мы баблос этому одноногому бомжу отдали, а?
Эд молча прошел в рубку. Его изумлению не было предела, когда он увидел, что Папаша Дриппи как ни в чем не бывало дрыхнет в углу на каких-то коробках, храпя, как паровоз. Протез он отстегнул, задрав культю на стул.
Опешивший от такой наглости, Эд схватил хозяина судна за шиворот и, не обращая внимания на треск рвущейся рубашки, сильно встряхнул его.
— Lead the old tub[9], — прошипел Эд прямо в лицо обалдевшему греку. Папаша Дриппи несколько раз моргнул и сипло выругался. Он высунулся из рубки, что-то зло крикнул юношам, и тех словно ветром сдуло с вышки.
Эд вышел на палубу. Хозяин судна одарил его ненавидящим взглядом, после чего проковылял к пульту управления и передвинул рукоятку акселератора вперед. «Бродбилл» дернулся, двигатель ожил, и катер понесся в открытый океан, быстро набирая скорость.
На палубе уже суетились подростки. Они притащили к борту уже знакомую бадью с прикормкой, после чего один из них принялся небольшим черпаком выплескивать «раби-даби» в воду. Татьяна скривилась — уж слишком «ароматной» была прикормка. Мешанина из крови, мелко порубленной рыбы и потрохов шлепалась в воду, оставляя за собой клейкую пленку.
Слушая звуки падающей на воду прикормки, Вячеслав раздраженно повел плечом. Черт, не для того он тащился в такую задницу, чтобы пялиться, как этот голодранец выливает в море какой-то понос!
От нечего делать он принялся слоняться по катеру. Он обратил внимание, что на корме, чуть ниже тунцовой вышки, была закреплена челюсть акулы, довольно крупная. Под ней на небольшой фанерке была нацарапана надпись:
— Впечатляет? — услышал он над ухом голос Эда и чуть не подскочил на месте.
— Что за идиотская привычка подкрадываться, — буркнул Бравлин. — Это чья? — спросил он, имея в виду челюсть.
— Судя по всему, большая белая. Наверное, метра четыре в длину будет, — прикинул Эд.
— Хорошо бы такую заиметь, — произнес Вячеслав, глаза его алчно блеснули.
— Думаю, Папаша Дриппи мог бы продать тебе ее, — сказал Эд. — Кстати, белые акулы занесены в Красную книгу.
Вячеслав засмеялся, последняя фраза не произвела на него никакого впечатления.
— Эх ты, гринписовец… Будто от ваших воплей что-то в природе изменится. Так вот, я не хочу эту челюсть, Эд. Я хочу живую челюсть, чтобы этот мухомор поймал для меня акулу, сечешь? Коль уж мы выбрались на такую экзотическую тусню.
Эд вздохнул.
— Это слишком рискованно. К тому же с нами Татьяна. Думаешь, ей будет прия…
— Со мной, Эд, — чеканя каждое слово, проговорил Вячеслав. — Извини, но Таня со МНОЙ, а не с НАМИ, чувствуешь разницу? Не обижайся, дружок. Мария Бравлина не рожала рогоносцев.
Эд улыбнулся.
— Все нормально, Славик. Просто не нужно быть таким напряженным, хорошо?
— Так ты поговоришь с этим стариком? — настойчиво спросил Вячеслав. — Я бы сам ему сказал, но у него такой акцент, что китайца проще понять.
— Ладно.
Эдуард уже хотел уходить, как Вячеслав окликнул его:
— Где ты был все это время, Эд? Были моменты, когда ты мне позарез был нужен, — сказал он как можно безразличнее, вместе с тем внимательно следя за реакцией старого друга. Но тот был спокоен, как никогда.
— Я неожиданно получил предложение поработать за рубежом. Я никому ничего не сказал, даже родителям. Так, чтобы не сглазить. А потом и всю семью с собой забрал. Жил в Италии, потом в Германии. Прости, что не дал о себе знать, — с этими словами он посмотрел Вячеславу прямо в глаза, и тот понял — не врет.
— Ты по жизни был одиночкой, Эд, — неожиданно вырвалось у него. — Иногда я вообще поражался, как ты мог решиться на семью?
«Я тоже», — мелькнула у Эдуарда мысль, когда он представил себе образ Татьяны.
— Ой, смотрите! Рыба, и какая большая! — внезапно донесся до них голос Татьяны.
Мужчины заспешили в носовую часть катера. Папаша Дриппи заглушил двигатель и неспешно приблизился к борту. В руках он держал толстую самокрутку, своими размерами не уступающую разваренной сардельке.
В прозрачной воде мелькали продолговатые тени, то поднимаясь наверх, то ныряя, растворяясь в ультрамариновой глубине. Изредка зеркальную поверхность рассекали острые плавники, поблескивающие на солнце. Акулы были небольшие, около полутора метров длиной, они плавали вокруг катера, постепенно сужая круги.
Папаша Дриппи задымил самокруткой и что-то процедил мальчишкам, после чего они приволокли несколько мотков проволочной лесы с крючками и гарпуны со съемными древками. Пока один из них, выловив из бадьи голову какой-то рыбы, нанизывал ее на крючок, второй готовил гарпуны, привязывая их к специальным манильским тросам, которые другими концами крепились к бочонкам. Гарпуны были самые разнообразные, с устрашающего вида зазубринами, и Татьяна не могла оторвать от них глаз — они были похожи на какие-то средневековые орудия пыток.
— Вот это я понимаю, — с невольным уважением проговорил Вячеслав, разглядывая гарпуны. — А то, понимаешь, охотник на акул — и вдруг такая конфетка с вышкой и прочими прибамбасами.
— А ты хотел, чтобы мы отправились в открытый океан на деревянном каноэ, как туземцы? — усмехнулся Эд. — Что ж, я могу тебе и такое устроить, только поедешь без меня. Я понимаю, что ты ожидал некой романтики, но на самом деле все прозаично. Прогресс идет вперед, и если Папаша Дриппи будет охотиться на лодке, он потеряет в скорости и поймает меньше рыбы. А кроме того, он подвергнет себя большому риску. Во время охоты акулы часто выпрыгивали из воды и топили лодки.
Папаша Дриппи посмотрел на них, задержав взгляд на стройных ногах Татьяны, затянутых в узкие джинсы, и что-то сказал, выпустив кольцо дыма.
— Что он говорит? — Татьяна посмотрела на Эдуарда.
— Акула чувствует каплю крови на расстоянии пятисот метров, — чуть покраснев, сказал Эд. — То есть растворенную примерно в шестистах тысячах литров воды.
Между тем акулы перестали кружить вокруг «Бродбилла», одна из них ткнулась рылом прямо в нижнюю часть форштевня катера, две другие устремились за наживкой, которую забросил Папаша Дриппи. Одна оказалась быстрее, и ее челюсти сомкнулись на крючке с головой рыбы. В толще воды проскользнуло еще два темных силуэта. Акула, попавшаяся на крючок, рванулась в сторону, с визгом разматывая леску. На вываживание не ушло много времени, и уже спустя пару минут Папаша Дриппи подтянул уставшую рыбину к своему судну. Один из пареньков помогал ему, ловко управляясь багром. Вскоре сверкающее тело морской хищницы яростно билось на палубе, гулко стуча мощным хвостом. Ее спина была красивого темно-синего окраса, цвета индиго, а нижняя часть жемчужно-серебристой. Татьяна инстинктивно отодвинулась назад. Еще никогда в жизни она не видела так близко живых акул.
Между тем Папаша Дриппи оглушил ее короткой дубинкой, наступил своим протезом на голову замершей акулы и вынул из ножен широкий нож. Не выпуская изо рта своей вонючей самокрутки, он коротко полоснул по брюху рыбины. Тело акулы обмякло, внутренности, бледно-желтые и розовые, вывалились прямо на палубу влажным клубком. После этого грек высвободил из жаберных щелей крючок, зачем-то лизнул его и, весело взглянув на оторопевшую Татьяну, что-то гортанно выкрикнул.
— Охота началась, — перевел Эд. Лицо его посерьезнело. — Таня, ты как?
Женщина крепко вцепилась в борт, стараясь не смотреть на расползающиеся по палубе кишки и извивающийся хвост акулы.
— Нормально, — сказала она твердо.
Папаша Дриппи небрежно швырнул выпотрошенную акулу за борт, словно тряпку. Часть внутренностей он кинул в бадью, другую часть нанизал на крюк и бросил его вслед за акулой.
Помимо своей воли Татьяна осторожно выглянула за борт. То, что произошло дальше, навсегда врезалось в ее память. У катера металось уже не четыре, а шесть акул. Так получилось, что крюк с наживкой оказался ближе всего именно к той самой, которой только что вспороли брюхо, и она как ни в чем не бывало вцепилась зубами в собственные кишки. Папаша Дриппи, невольно выругавшись, подсек рыбу, но к ней уже рванулись две акулы. Одна, выхватив зубами здоровенный кусок плоти от жертвы, тут же потеряла к ней интерес, а вот вторая вцепилась намертво и сорвалась только в воздухе, когда добычу поднимали на борт.
Повторно пойманная акула медленно разевала пасть, она словно не обращала внимания на удары дубинки, которые сыпались на нее как град. Тогда один из юношей принес маленький топорик, и грек двумя точными ударами отрубил акуле голову, затем снова кинул ее в море, но даже после этого тело хищницы продолжало извиваться. К ней моментально устремились ее товарки и разорвали на части буквально в считаные секунды. Во все стороны летели капли воды, розовые от крови.
Татьяна почувствовала тошноту. Она призвала все свое самообладание, приказывая себе не смотреть на жестокую сцену, но какая-то часть ее сознания, о существовании которой она, возможно, и не подозревала, настойчиво уговаривала ее досмотреть до конца это жуткое представление.
— Если хочешь, я отведу тебя в каюту, — сказал Эд, но Татьяна отказалась, про себя решив, что сделала это назло Вячеславу. Он хотел посмотреть на акул? Вот и славненько, она составит ему компанию.
К тому времени Папаша Дриппи взял в руки гарпун. Некоторое время он стоял совершенно неподвижно, жили только его глубоко посаженные глаза, неотрывно следя за акульим пиршеством, затем с молниеносной скоростью метнул его в самую гущу акул. Острие попало одной из них прямо в голову, и она тут же отрыгнула кусок плавника, который намеревалась проглотить.
Чернокожий паренек принялся помогать Папаше Дриппи вытягивать на борт очередную жертву. Выпотрошив акулу, как и предыдущую, он выбросил ее тело обезумевшим от запаха крови сородичам. В неистовстве вспахивая кровавую пену, акулы метались из стороны в сторону, хватая своими мощными челюстями все, что попадалось на пути. Некоторые крупные особи бросались прямо на катер, и каждый раз по коже Татьяны проходил озноб. Только сейчас она заметила, что транец и внешний край планшира сплошь покрыты глубокими царапинами и вмятинами, словно по катеру в неистовстве долбили гвоздодером. Она на секунду представила себе челюсти, оставившие эти жутковатые следы, и что эти зубы могут сделать с человеком, случайно оказавшимся в воде. Ей стало дурно.
Папаша Дриппи стоял в носовой части, облокотившись на боевое кресло, и бесцеремонно разглядывал Татьяну. Затем он что-то сказал и провел сморщенным кончиком языка по шелушащимся губам.
— Он хочет сообщить мне что-то важное? — вежливо поинтересовалась Татьяна.
Эд бросил на хозяина судна каменный взгляд и повернулся к ней:
— Он говорит, что сила укуса «Белой Смерти», то есть большой белой акулы, в три раза превосходит укус льва.
— Бред, — не поверил Вячеслав. Брезгливо морщась, он перешагнул лужу крови, оставшуюся после разделки акулы.
Папаша Дриппи ухмыльнулся.
— Киа та, сулла, — подмигнул он Татьяне. — Ихва ми ткаллья. Диу ясо.
— Нет, не бред, — спокойно парировал Эдуард. — Сила давления каждого зуба большой белой акулы составляет примерно три тонны на один квадратный сантиметр. Но это цветочки по сравнению с ее предком, доисторическим мегалодоном, который вымер полтора миллиона лет назад. Ученые подсчитали, что сила укуса этой рыбки составляла восемнадцать с лишним тонн. Некоторые особи достигали в длину двадцать и более метров.
— Охренеть, — прошептала Татьяна. При всем своем богатом воображении она не могла заставить себя поверить, что на Земле когда-то существовали такие гигантские существа.
Докурив, Папаша Дриппи щелчком ногтя отправил окурок в море и махнул рукой своим юным помощникам. Те снова забегали по палубе.
— Полагаю, представление закончилось, — прокомментировал Эдуард.
— Мы едем домой? — спросила Татьяна, и в голосе ее проскальзывало облегчение.
— Нет, — развеял ее мечты Эд. — Скорее всего, сейчас они займутся промыслом.
Он оказался прав. Для хромого охотника и двух подростков эти туристы уже перестали существовать, «шоу» для белых людей из большого города окончилось, а для них началась трудовая рутина. Раз за разом Папаша Дриппи метал свой гарпун, а мальчишки помогали ему с помощью багра и петли. Буквально через двадцать минут на палубе уже лежало восемь крупных акул. Оглушив их, Папаша Дриппи принялся подвешивать туши с помощью специального крана и лебедки, после чего взялся за разделку. Татьяна не могла на это смотреть и спустилась в каюту. Помедлив, Вячеслав последовал за женой.
— Тебе плохо? — спросил он.
— Да, укачивает, — соврала Татьяна. Она глубоко вздохнула. — Интересно, у него есть жена? У этого грека?
Вячеслав хмыкнул.
— Зачем этому старику жена? У него вон какие бойкие пацаны, — сказал он.
— Он не старик, — раздался позади голос Эда. — Он старше нас лет на семь, ему немногим больше сорока.
— Не может быть! — ахнула Татьяна. — Он выглядит лет на двадцать старше!
Эд привычно пожал плечами:
— Такая жизнь, как у него, не способствует физическому процветанию.
— Ладно, хрен с этим калекой, мы не суп из него варить собираемся, — вмешался Бравлин. — Ты сказал ему насчет акулы?
— Он готов тебе продать челюсть, которая висит на вышке, за сто баксов.
— Мне не нужен этот старый хлам, — раздраженно сказал Вячеслав. — Ты помнишь, о чем мы говорили?
— Слава, что ты задумал? — Татьяна тронула мужа за локоть, но он не унимался:
— Я тащился сюда по жаре и качался на волнах с этим чокнутым греком не для какой-то долбаной рыбалки. Если ты обещал нам драйв, так докажи, что твое слово чего-то стоит. Пусть этот Дриппи поймает для меня акулу. Настоящую акулу, а не эти шпротины.
Эд молча смотрел на друга.
— Боюсь, что твоя затея будет стоить денег, — наконец промолвил он, и Вячеслав расхохотался:
— Так вот что тебя беспокоит, братишка… Не волнуйся, деньги у меня есть, и я готов их выложить за стоящий товар. Мария Бравлина не рожала жадин.
Эдуард стал подниматься на палубу, а Татьяна сказала с укором:
— Зря ты так.
— Что «зря»?! — неожиданно взвился Вячеслав.
— Эд перед тобой ни в чем не виноват. Он просто хотел сделать нам приятное.
— Нам? Или тебе? — Дыша перегаром, Вячеслав приблизил свое разгоряченное лицо вплотную к Татьяне, но она не отвернулась.
— Если не удастся поднять камень, она умрет, — прошептал он.
— Это мы и сами знаем, — хрипло произнес Влад. — Может, все-таки поможешь?!
Мужчина с сомнением покачал головой.
— Мы не поднимем камень. К тому же плита в любой момент может пойти вниз и задавит вашу подругу.
— Давайте попробуем, — сказал Влад. — Валик, иди сюда! — крикнул он, и они вчетвером снова ухватились за плиту.
— Давай! — закричал Влад, и они поднатужились.
Марина закричала и отключилась.
— Что с ней? — испуганно забормотал Влад.
Катрин выматерилась. Валик ссутулился, не зная, куда деть свои дрожащие руки. Ситуация казалась абсолютно безвыходной.
— Ей нужно отрезать руку, — сказал мужчина после некоторого молчания.
— Нет, — побледнел Влад и прижался к Марине, словно этот неопрятный тип в лохмотьях прямо сейчас намеревался приступить к ампутации.
— Как хочешь, — равнодушно сказал мужчина и поднялся на ноги. Он посмотрел на тени, отбрасываемые на камни, и задумчиво промолвил: — Лучше быть одноруким, но живым, чем мертвым с двумя руками.
Влад обнял девушку, и она открыла глаза. Увидев перед собой мужа, она зарыдала и снова начала дергать рукой. Влад, плача вместе с ней, пытался успокоить любимую. Катрин стала грызть ноготь с утроенной силой, а Валик, совершенно одуревший от жары, только глупо хлопал глазами, как заводная кукла. Ему хотелось только одного — чтобы этот кошмар закончился как можно скорее.
— Нет, — повторил с нажимом Влад, хотя никто ничего не говорил.
Прошла минута, после которой Катрин все же отважилась подать голос:
— Влад, как это ни тяжело, другого выхода нет.
Влад вскочил на ноги. Раздувая ноздри и дыша с присвистом, он напоминал разъяренного быка:
— И кто ей будет операцию делать? Ты, что ли?
— Нет. Я думаю, Валик справится, — сказала спокойно Катрин, мотнув головой в сторону оцепеневшего Валентина, который от слов девушки пригнулся, как от удара.
— Я не… я не могу, — поперхнулся он.
— Ты же медицинский заканчивал. — Катрин вперила в парня свой тяжелый взгляд.
— Да, но я педиатр, а не хирург, — жалко улыбнулся Валик, словно в его профессии было что-то постыдное и неприличное.
— Владик, я хочу сок, — вдруг сказала Марина. Она подняла левую руку и стала медленно щупать плечо придавленной руки. — У нас есть сок, Владик? Апельсиновый… Владик, где моя рука? Почему я не чувствую ее? Там только камень…
По грязным щекам Влада потекли слезы.
— Она умрет, вы что, не понимаете? — прохрипел он. — У нас нет ничего для операции, ни ножа, ни ниток, как мы остановим кровь?
— Она быстрее умрет под камнем, — вмешался мужчина. — Я бы мог попробовать отре…
— Заткнись! — вне себя от ярости и страха крикнул Влад. — Заткнись! Почему ты все время шепчешь?! Кто ты такой?! Проваливай, все равно от тебя никакого толку!
— Влад, остынь, — сказала Катрин. — У тебя есть имя? — обратилась она к мужчине.
— Называйте меня Айс, — ухмыльнулся он.
— Хорошо, Айс, — сказала Катрин и вытерла обгрызенный ноготь, на котором уже выступила кровь, о джинсы. — Ты сможешь… нам помочь?
— Почему бы и нет, — пожал плечами Айс. — Когда-то я уже резал. Правда, потом этот человек умер. Да и сейчас я ничего не теряю.
— Стопудово, — угрюмо сказала Катрин и вдруг выругалась: — Блин, у нас и ножа-то нет!
— У него есть, — сказал с мрачным видом Влад, кивая на Айса. Он старался не встречаться с молящими глазами Марины, и его всего трясло от ужаса и отвращения к самому себе.
— Принеси воды, — приказал Айс Валику.
— Откуда? — удивился Валик.
— Тут что, полно водопроводных кранов? Из океана, — проскрипел Айс.
Валик, помедлив, стал нехотя спускаться вниз.
— А вы найдите, чем перетянуть рану. Ремень сойдет. Есть какие-нибудь нитки? — осведомился Айс.
— У меня есть, — откликнулась Катрин, лихорадочно рыская по своим многочисленным карманам джинсовой куртки. — Скажите спасибо, что я хиппи. Вот!
С этими словами она аккуратно положила на камень катушку с нитками, в которую была воткнута иголка.
— Вы сошли с ума, — медленно проговорил Влад.
— Владик, — зашептала Марина, всхлипнув. — Владик, ты слышишь меня?
— Да, родная, — ответил юноша и опустился перед супругой на колени.
— Владик, я почти ничего не вижу. Это все от солнца, правда?
— Да, Маришка, — покорно ответил Влад.
— Владик, о чем… о чем вы говорили? Не надо отрезать мне руку. Пожалуйста. Я не хочу остаться без руки. Ведь ты не разрешишь им этого делать? Я очень прошу тебя. Я люблю тебя.
Влад сжал челюсти с такой силой, что у него захрустели зубы. Боже, он бы отдал все на свете, лишь бы не отвечать на этот вопрос!
Катрин оценивающе посмотрела на руки Айса. Они были настолько грязными, что пыль намертво въелась в его заскорузлую кожу. Он заметил неодобрительный взгляд девушки и сказал:
— Пожалуй, я помою руки. И нож заодно.
Он стал спускаться вниз.
— Он мне не нравится, — без обиняков заявил Влад. — По-моему, у него не все в порядке с головой.
— Похож на шизоида, один прикид чего стоит, — согласилась с ним Катрин. — Но разве у нас есть выбор?
Она наморщила лоб, будто что-то вспоминая.
— Ты чего?
— Не знаю. Просто… да ладно, проехали, — она вымученно улыбнулась.
* * *
Катер неторопливо рассекал морскую гладь, оставляя после себя пенящийся след, расходящийся волнами. Возле самой воды верещали чайки, перепархивая с волны на волну. Изредка одна из них резко ныряла вниз, чтобы схватить какую-нибудь нерасторопную рыбешку. Неожиданно из воды вырвалось что-то неуловимо-быстрое, с непропорционально большим хвостом, мелькнув стальным телом. Схватив на лету зазевавшуюся птицу, рыбина скрылась под водой, махнув на прощание узким, как лезвие, хвостом.Татьяна с изумлением смотрела на то место, куда только что нырнула рыба. Испуганные чайки моментально поднялись в небо и раздраженно перекрикивались, кружа в воздухе.
— Похоже на морскую лисицу, — сказал Эдуард, наблюдавший за столь внезапным нападением на чайку. — Это их стиль.
— Офигеть, — только и смог промолвить Вячеслав и, покачиваясь с непривычки, направился к корме.
— Жаль, сфотографировать не успела, — сказала Татьяна.
— Подожди, еще успеешь, — засмеялся Эд.
— Смотрю, ты не расстаешься с кепкой.
— А ты — с джинсами, — парировал Эд, и они улыбнулись.
— Ты хотел, чтобы я отправилась в эту поездку в вечернем платье? — смешно наморщила носик Татьяна.
— Просто я никогда не видел тебя в платье, — признался Эд. — Ты где-то работаешь? Помню, ты вроде отлично шила.
— Нет, я из-за зрения оставила это дело. Так, иногда, если захочется. У меня филиал «Глэндфилд», итальянской одеждой занимаюсь.
Некоторое время они молчали, потом Эд сказал:
— Пойду посмотрю лапу этой бедняги.
Он мягко подошел к псине, калачиком свернувшейся возле анкерка[8].
— Не бойся, — ласково проговорил он, когда собака подняла всклокоченную голову и подозрительно уставилась на незнакомца. Его располагающий вид и ровный голос подействовали на нее успокаивающе, и животное только внимательно смотрело, как этот странный человек осматривал больную лапу.
Когда Эд выпрямился, лицо его было озабоченным. Он быстро направился в рубку, где у пульта управления как столб стоял Папаша Дриппи.
Татьяна не слышала их разговор, но в какой-то момент до ее слуха донесся возмущенный голос грека. Спустя несколько минут Папаша Дриппи подозвал одного из юношей, отдал ему какое-то приказание, и вскоре тот принес Эдуарду какие-то тряпки и большую бутыль с пресной водой.
— Что ты собираешься делать? — спросила Татьяна.
— У нее застарелая рана, — пояснил Эд, засучивая рукава. — Может начаться заражение. Слава, не одолжишь мне немного виски?
— Я? Виски для этой шавки? — изумленно спросил Вячеслав.
— Я же знаю, что ты дашь, ведь у тебя есть сердце, — сказал Эд, и Вячеслав молча протянул другу сумку и отошел в сторону.
— Ты будешь вести себя спокойно? — обратился Эдуард к собаке. — Ну, тихо, тихо…
Через несколько минут все было кончено, и псина недоверчиво рассматривала умело перевязанную лапу.
— Странно, она только взвизгнула, и все, — призналась Татьяна. — Я боялась, она начнет кусаться.
Споласкивая руки, Эдуард глянул на собаку и сказал нарочито строго:
— Во всяком случае, теперь ты стоишь пятьдесят баксов.
— То есть? — не поняла Татьяна.
— Я купил эти тряпки и свежую воду для псины, — с неохотой сказал он.
— Он что, с ума сошел?! — не поверила Татьяна и чуть ли не с ненавистью посмотрела в сторону Папаши Дриппи. — Это же его собака!
— Она для него ничто, — пожал плечами Эд. — Если жизнь человека в здешних местах стоит не больше плевка, то что тогда говорить о животных?
Они удалились уже достаточно от берега, как вдруг двигатель катера затих.
— Наверное, сейчас будет прикорм, — предположил Вячеслав. — А мы будем спускаться под воду в клетках?
— Вряд ли, — покачал головой Эд. — Я не вижу на борту клеток. Да и маловероятно, чтобы этот жмот раскошелился на акваланги — они ему попросту не нужны.
— Посмотрите вниз, — вдруг возбужденно сказала Татьяна. — Что это, медуза?
Мужчины выглянули за борт. В трех-четырех метрах от катера прямо у поверхности плавала громадная медуза, желеобразный купол которой напоминал прямоугольник. От купола отходили четыре пучка полупрозрачных щупальцев розоватого оттенка, настолько длинных, что их очертания размывались где-то в глубине.
— Это медуза-коробочка, — определил Эдуард. — Иногда ее называют морской осой. Насколько мне известно, она питается мелкими креветками.
— Она опасна? — спросила Татьяна, завороженно следя за медузой. Толстые щупальца медленно шевелились, и это вызвало у нее неосознанный страх.
— В общем, да, — сказал Эдуард. — В ее щупальцах спрятаны жалящие капсулы, которые в момент прикосновения впрыскивают через кожу яд. Иногда это приводит к остановке сердца. Говорят, одна взрослая медуза-коробочка имеет достаточно яда, чтобы убить трех человек.
— Не может быть, — фыркнул Вячеслав. — Вот эта слизь может завалить троих мужиков? Ерунда.
Эдуард не стал с ним спорить. Медуза плавно обошла катер справа и вскоре исчезла из виду.
Прошло еще десять минут, но никакого прикорма не было, двигатель молчал, а сам катер мирно дрейфовал на волнах. Подростки развалились на тунцовой вышке, свесив с нее худые босые ноги, и лениво перебрасывались фразами.
— Э-э-э… — протянул Вячеслав. — Че-то я не врублюсь никак, а где акулы? За что мы баблос этому одноногому бомжу отдали, а?
Эд молча прошел в рубку. Его изумлению не было предела, когда он увидел, что Папаша Дриппи как ни в чем не бывало дрыхнет в углу на каких-то коробках, храпя, как паровоз. Протез он отстегнул, задрав культю на стул.
Опешивший от такой наглости, Эд схватил хозяина судна за шиворот и, не обращая внимания на треск рвущейся рубашки, сильно встряхнул его.
— Lead the old tub[9], — прошипел Эд прямо в лицо обалдевшему греку. Папаша Дриппи несколько раз моргнул и сипло выругался. Он высунулся из рубки, что-то зло крикнул юношам, и тех словно ветром сдуло с вышки.
Эд вышел на палубу. Хозяин судна одарил его ненавидящим взглядом, после чего проковылял к пульту управления и передвинул рукоятку акселератора вперед. «Бродбилл» дернулся, двигатель ожил, и катер понесся в открытый океан, быстро набирая скорость.
На палубе уже суетились подростки. Они притащили к борту уже знакомую бадью с прикормкой, после чего один из них принялся небольшим черпаком выплескивать «раби-даби» в воду. Татьяна скривилась — уж слишком «ароматной» была прикормка. Мешанина из крови, мелко порубленной рыбы и потрохов шлепалась в воду, оставляя за собой клейкую пленку.
Слушая звуки падающей на воду прикормки, Вячеслав раздраженно повел плечом. Черт, не для того он тащился в такую задницу, чтобы пялиться, как этот голодранец выливает в море какой-то понос!
От нечего делать он принялся слоняться по катеру. Он обратил внимание, что на корме, чуть ниже тунцовой вышки, была закреплена челюсть акулы, довольно крупная. Под ней на небольшой фанерке была нацарапана надпись:
Sharks suck. Daddy Drippy fucked all the sharksВячеслав хмыкнул. Оригинальный типчик этот грек. Похоже, у него не все дома. Но челюсть ему понравилась. Он представил, как бы она смотрелась в его гостиной, прямо над аквариумом. Нарисованный воображением образ челюсти океанской хищницы с устрашающими треугольными зубами ему понравился.
— Впечатляет? — услышал он над ухом голос Эда и чуть не подскочил на месте.
— Что за идиотская привычка подкрадываться, — буркнул Бравлин. — Это чья? — спросил он, имея в виду челюсть.
— Судя по всему, большая белая. Наверное, метра четыре в длину будет, — прикинул Эд.
— Хорошо бы такую заиметь, — произнес Вячеслав, глаза его алчно блеснули.
— Думаю, Папаша Дриппи мог бы продать тебе ее, — сказал Эд. — Кстати, белые акулы занесены в Красную книгу.
Вячеслав засмеялся, последняя фраза не произвела на него никакого впечатления.
— Эх ты, гринписовец… Будто от ваших воплей что-то в природе изменится. Так вот, я не хочу эту челюсть, Эд. Я хочу живую челюсть, чтобы этот мухомор поймал для меня акулу, сечешь? Коль уж мы выбрались на такую экзотическую тусню.
Эд вздохнул.
— Это слишком рискованно. К тому же с нами Татьяна. Думаешь, ей будет прия…
— Со мной, Эд, — чеканя каждое слово, проговорил Вячеслав. — Извини, но Таня со МНОЙ, а не с НАМИ, чувствуешь разницу? Не обижайся, дружок. Мария Бравлина не рожала рогоносцев.
Эд улыбнулся.
— Все нормально, Славик. Просто не нужно быть таким напряженным, хорошо?
— Так ты поговоришь с этим стариком? — настойчиво спросил Вячеслав. — Я бы сам ему сказал, но у него такой акцент, что китайца проще понять.
— Ладно.
Эдуард уже хотел уходить, как Вячеслав окликнул его:
— Где ты был все это время, Эд? Были моменты, когда ты мне позарез был нужен, — сказал он как можно безразличнее, вместе с тем внимательно следя за реакцией старого друга. Но тот был спокоен, как никогда.
— Я неожиданно получил предложение поработать за рубежом. Я никому ничего не сказал, даже родителям. Так, чтобы не сглазить. А потом и всю семью с собой забрал. Жил в Италии, потом в Германии. Прости, что не дал о себе знать, — с этими словами он посмотрел Вячеславу прямо в глаза, и тот понял — не врет.
— Ты по жизни был одиночкой, Эд, — неожиданно вырвалось у него. — Иногда я вообще поражался, как ты мог решиться на семью?
«Я тоже», — мелькнула у Эдуарда мысль, когда он представил себе образ Татьяны.
— Ой, смотрите! Рыба, и какая большая! — внезапно донесся до них голос Татьяны.
Мужчины заспешили в носовую часть катера. Папаша Дриппи заглушил двигатель и неспешно приблизился к борту. В руках он держал толстую самокрутку, своими размерами не уступающую разваренной сардельке.
В прозрачной воде мелькали продолговатые тени, то поднимаясь наверх, то ныряя, растворяясь в ультрамариновой глубине. Изредка зеркальную поверхность рассекали острые плавники, поблескивающие на солнце. Акулы были небольшие, около полутора метров длиной, они плавали вокруг катера, постепенно сужая круги.
Папаша Дриппи задымил самокруткой и что-то процедил мальчишкам, после чего они приволокли несколько мотков проволочной лесы с крючками и гарпуны со съемными древками. Пока один из них, выловив из бадьи голову какой-то рыбы, нанизывал ее на крючок, второй готовил гарпуны, привязывая их к специальным манильским тросам, которые другими концами крепились к бочонкам. Гарпуны были самые разнообразные, с устрашающего вида зазубринами, и Татьяна не могла оторвать от них глаз — они были похожи на какие-то средневековые орудия пыток.
— Вот это я понимаю, — с невольным уважением проговорил Вячеслав, разглядывая гарпуны. — А то, понимаешь, охотник на акул — и вдруг такая конфетка с вышкой и прочими прибамбасами.
— А ты хотел, чтобы мы отправились в открытый океан на деревянном каноэ, как туземцы? — усмехнулся Эд. — Что ж, я могу тебе и такое устроить, только поедешь без меня. Я понимаю, что ты ожидал некой романтики, но на самом деле все прозаично. Прогресс идет вперед, и если Папаша Дриппи будет охотиться на лодке, он потеряет в скорости и поймает меньше рыбы. А кроме того, он подвергнет себя большому риску. Во время охоты акулы часто выпрыгивали из воды и топили лодки.
Папаша Дриппи посмотрел на них, задержав взгляд на стройных ногах Татьяны, затянутых в узкие джинсы, и что-то сказал, выпустив кольцо дыма.
— Что он говорит? — Татьяна посмотрела на Эдуарда.
— Акула чувствует каплю крови на расстоянии пятисот метров, — чуть покраснев, сказал Эд. — То есть растворенную примерно в шестистах тысячах литров воды.
Между тем акулы перестали кружить вокруг «Бродбилла», одна из них ткнулась рылом прямо в нижнюю часть форштевня катера, две другие устремились за наживкой, которую забросил Папаша Дриппи. Одна оказалась быстрее, и ее челюсти сомкнулись на крючке с головой рыбы. В толще воды проскользнуло еще два темных силуэта. Акула, попавшаяся на крючок, рванулась в сторону, с визгом разматывая леску. На вываживание не ушло много времени, и уже спустя пару минут Папаша Дриппи подтянул уставшую рыбину к своему судну. Один из пареньков помогал ему, ловко управляясь багром. Вскоре сверкающее тело морской хищницы яростно билось на палубе, гулко стуча мощным хвостом. Ее спина была красивого темно-синего окраса, цвета индиго, а нижняя часть жемчужно-серебристой. Татьяна инстинктивно отодвинулась назад. Еще никогда в жизни она не видела так близко живых акул.
Между тем Папаша Дриппи оглушил ее короткой дубинкой, наступил своим протезом на голову замершей акулы и вынул из ножен широкий нож. Не выпуская изо рта своей вонючей самокрутки, он коротко полоснул по брюху рыбины. Тело акулы обмякло, внутренности, бледно-желтые и розовые, вывалились прямо на палубу влажным клубком. После этого грек высвободил из жаберных щелей крючок, зачем-то лизнул его и, весело взглянув на оторопевшую Татьяну, что-то гортанно выкрикнул.
— Охота началась, — перевел Эд. Лицо его посерьезнело. — Таня, ты как?
Женщина крепко вцепилась в борт, стараясь не смотреть на расползающиеся по палубе кишки и извивающийся хвост акулы.
— Нормально, — сказала она твердо.
Папаша Дриппи небрежно швырнул выпотрошенную акулу за борт, словно тряпку. Часть внутренностей он кинул в бадью, другую часть нанизал на крюк и бросил его вслед за акулой.
Помимо своей воли Татьяна осторожно выглянула за борт. То, что произошло дальше, навсегда врезалось в ее память. У катера металось уже не четыре, а шесть акул. Так получилось, что крюк с наживкой оказался ближе всего именно к той самой, которой только что вспороли брюхо, и она как ни в чем не бывало вцепилась зубами в собственные кишки. Папаша Дриппи, невольно выругавшись, подсек рыбу, но к ней уже рванулись две акулы. Одна, выхватив зубами здоровенный кусок плоти от жертвы, тут же потеряла к ней интерес, а вот вторая вцепилась намертво и сорвалась только в воздухе, когда добычу поднимали на борт.
Повторно пойманная акула медленно разевала пасть, она словно не обращала внимания на удары дубинки, которые сыпались на нее как град. Тогда один из юношей принес маленький топорик, и грек двумя точными ударами отрубил акуле голову, затем снова кинул ее в море, но даже после этого тело хищницы продолжало извиваться. К ней моментально устремились ее товарки и разорвали на части буквально в считаные секунды. Во все стороны летели капли воды, розовые от крови.
Татьяна почувствовала тошноту. Она призвала все свое самообладание, приказывая себе не смотреть на жестокую сцену, но какая-то часть ее сознания, о существовании которой она, возможно, и не подозревала, настойчиво уговаривала ее досмотреть до конца это жуткое представление.
— Если хочешь, я отведу тебя в каюту, — сказал Эд, но Татьяна отказалась, про себя решив, что сделала это назло Вячеславу. Он хотел посмотреть на акул? Вот и славненько, она составит ему компанию.
К тому времени Папаша Дриппи взял в руки гарпун. Некоторое время он стоял совершенно неподвижно, жили только его глубоко посаженные глаза, неотрывно следя за акульим пиршеством, затем с молниеносной скоростью метнул его в самую гущу акул. Острие попало одной из них прямо в голову, и она тут же отрыгнула кусок плавника, который намеревалась проглотить.
Чернокожий паренек принялся помогать Папаше Дриппи вытягивать на борт очередную жертву. Выпотрошив акулу, как и предыдущую, он выбросил ее тело обезумевшим от запаха крови сородичам. В неистовстве вспахивая кровавую пену, акулы метались из стороны в сторону, хватая своими мощными челюстями все, что попадалось на пути. Некоторые крупные особи бросались прямо на катер, и каждый раз по коже Татьяны проходил озноб. Только сейчас она заметила, что транец и внешний край планшира сплошь покрыты глубокими царапинами и вмятинами, словно по катеру в неистовстве долбили гвоздодером. Она на секунду представила себе челюсти, оставившие эти жутковатые следы, и что эти зубы могут сделать с человеком, случайно оказавшимся в воде. Ей стало дурно.
Папаша Дриппи стоял в носовой части, облокотившись на боевое кресло, и бесцеремонно разглядывал Татьяну. Затем он что-то сказал и провел сморщенным кончиком языка по шелушащимся губам.
— Он хочет сообщить мне что-то важное? — вежливо поинтересовалась Татьяна.
Эд бросил на хозяина судна каменный взгляд и повернулся к ней:
— Он говорит, что сила укуса «Белой Смерти», то есть большой белой акулы, в три раза превосходит укус льва.
— Бред, — не поверил Вячеслав. Брезгливо морщась, он перешагнул лужу крови, оставшуюся после разделки акулы.
Папаша Дриппи ухмыльнулся.
— Киа та, сулла, — подмигнул он Татьяне. — Ихва ми ткаллья. Диу ясо.
— Нет, не бред, — спокойно парировал Эдуард. — Сила давления каждого зуба большой белой акулы составляет примерно три тонны на один квадратный сантиметр. Но это цветочки по сравнению с ее предком, доисторическим мегалодоном, который вымер полтора миллиона лет назад. Ученые подсчитали, что сила укуса этой рыбки составляла восемнадцать с лишним тонн. Некоторые особи достигали в длину двадцать и более метров.
— Охренеть, — прошептала Татьяна. При всем своем богатом воображении она не могла заставить себя поверить, что на Земле когда-то существовали такие гигантские существа.
Докурив, Папаша Дриппи щелчком ногтя отправил окурок в море и махнул рукой своим юным помощникам. Те снова забегали по палубе.
— Полагаю, представление закончилось, — прокомментировал Эдуард.
— Мы едем домой? — спросила Татьяна, и в голосе ее проскальзывало облегчение.
— Нет, — развеял ее мечты Эд. — Скорее всего, сейчас они займутся промыслом.
Он оказался прав. Для хромого охотника и двух подростков эти туристы уже перестали существовать, «шоу» для белых людей из большого города окончилось, а для них началась трудовая рутина. Раз за разом Папаша Дриппи метал свой гарпун, а мальчишки помогали ему с помощью багра и петли. Буквально через двадцать минут на палубе уже лежало восемь крупных акул. Оглушив их, Папаша Дриппи принялся подвешивать туши с помощью специального крана и лебедки, после чего взялся за разделку. Татьяна не могла на это смотреть и спустилась в каюту. Помедлив, Вячеслав последовал за женой.
— Тебе плохо? — спросил он.
— Да, укачивает, — соврала Татьяна. Она глубоко вздохнула. — Интересно, у него есть жена? У этого грека?
Вячеслав хмыкнул.
— Зачем этому старику жена? У него вон какие бойкие пацаны, — сказал он.
— Он не старик, — раздался позади голос Эда. — Он старше нас лет на семь, ему немногим больше сорока.
— Не может быть! — ахнула Татьяна. — Он выглядит лет на двадцать старше!
Эд привычно пожал плечами:
— Такая жизнь, как у него, не способствует физическому процветанию.
— Ладно, хрен с этим калекой, мы не суп из него варить собираемся, — вмешался Бравлин. — Ты сказал ему насчет акулы?
— Он готов тебе продать челюсть, которая висит на вышке, за сто баксов.
— Мне не нужен этот старый хлам, — раздраженно сказал Вячеслав. — Ты помнишь, о чем мы говорили?
— Слава, что ты задумал? — Татьяна тронула мужа за локоть, но он не унимался:
— Я тащился сюда по жаре и качался на волнах с этим чокнутым греком не для какой-то долбаной рыбалки. Если ты обещал нам драйв, так докажи, что твое слово чего-то стоит. Пусть этот Дриппи поймает для меня акулу. Настоящую акулу, а не эти шпротины.
Эд молча смотрел на друга.
— Боюсь, что твоя затея будет стоить денег, — наконец промолвил он, и Вячеслав расхохотался:
— Так вот что тебя беспокоит, братишка… Не волнуйся, деньги у меня есть, и я готов их выложить за стоящий товар. Мария Бравлина не рожала жадин.
Эдуард стал подниматься на палубу, а Татьяна сказала с укором:
— Зря ты так.
— Что «зря»?! — неожиданно взвился Вячеслав.
— Эд перед тобой ни в чем не виноват. Он просто хотел сделать нам приятное.
— Нам? Или тебе? — Дыша перегаром, Вячеслав приблизил свое разгоряченное лицо вплотную к Татьяне, но она не отвернулась.