Страница:
Василий Седугин
Князь Гостомысл
От автора
Исторические романы «Князь Гостомысл», «Вадим, посадник новгородский» и «Князь Рюрик» написаны на основе новгородских летописей, незаслуженно забытых. Между тем в отношении НОВГОРОДСКОГО СЕВЕРА, на наш взгляд, им следует больше доверять, чем «Повести временных лет», по следующим причинам.
1. Новгородцы лучше знали историю своего края, чем киевские летописцы, так как Киев удален от Новгорода почти на тысячу километров и события Севера Руси доходили до него в неполном объеме, а порой искаженными.
2. Киев и Новгород на протяжении всего существования Древней Руси были соперниками, поэтому трудно ждать от киевских летописцев беспристрастного освещения новгородской истории. А о том, что Нестор бывал порой необъективным, говорит, например, тот факт, что он в своей «Повести временных лет» больше внимания уделял князю Святополку, известному сребролюбцу и жестокому человеку, чем великому Владимиру Мономаху.
3. «Повесть временных лет», как это общепризнанно, по приказу князей много раз переделывалась и переписывалась. В то же время княжеского влияния на новгородские летописи почти не существовало, поскольку в республике правило вече и летописцы были более независимы, чем их киевские собратья.
Добавлю, что норманисты долгое время не могли объяснить происхождение слова «рус», потому что в Скандинавии не было ни племени, ни рода с таким именем. Наконец остановились на финском слове «роутси», что и вошло во все учебники. Между тем от санскрита (в русском разговорном языке 20% слов из санскрита) к славянам перешло слово «Русь», что означает «светлая», «святая» (отсюда: русый, русоволосый); среди славян было широко распространено имя Рус; только на Новгородчине от древних времен сохранились названия рек, озер, местечек с корнем «рус»: Руса, Рось, Порусье, Русская, Русыня, Околорусье, Русье... Русь – это наше коренное, славянское слово, здесь надо искать истоки названия нашего народа и страны!
1. Новгородцы лучше знали историю своего края, чем киевские летописцы, так как Киев удален от Новгорода почти на тысячу километров и события Севера Руси доходили до него в неполном объеме, а порой искаженными.
2. Киев и Новгород на протяжении всего существования Древней Руси были соперниками, поэтому трудно ждать от киевских летописцев беспристрастного освещения новгородской истории. А о том, что Нестор бывал порой необъективным, говорит, например, тот факт, что он в своей «Повести временных лет» больше внимания уделял князю Святополку, известному сребролюбцу и жестокому человеку, чем великому Владимиру Мономаху.
3. «Повесть временных лет», как это общепризнанно, по приказу князей много раз переделывалась и переписывалась. В то же время княжеского влияния на новгородские летописи почти не существовало, поскольку в республике правило вече и летописцы были более независимы, чем их киевские собратья.
Добавлю, что норманисты долгое время не могли объяснить происхождение слова «рус», потому что в Скандинавии не было ни племени, ни рода с таким именем. Наконец остановились на финском слове «роутси», что и вошло во все учебники. Между тем от санскрита (в русском разговорном языке 20% слов из санскрита) к славянам перешло слово «Русь», что означает «светлая», «святая» (отсюда: русый, русоволосый); среди славян было широко распространено имя Рус; только на Новгородчине от древних времен сохранились названия рек, озер, местечек с корнем «рус»: Руса, Рось, Порусье, Русская, Русыня, Околорусье, Русье... Русь – это наше коренное, славянское слово, здесь надо искать истоки названия нашего народа и страны!
ЮНОСТЬ
Буривой, имея тяжкую войну с варягами, много раз побеждал их и обладал всей Бярмией[1] до Кумени[2]. Впоследствии при той реке побежден был, всех своих воинов погубил, едва сам спасся, пошел в город Бярмы, что на острове крепко устроен, где князья подвластные пребывали, и, там оставаясь, умер. Варяги же, снова придя, градом Великим и прочими обладали и дань тяжкую возложили на словен, русь и чудь.
Иоакимовская летопись
I
На высоком холме, возвышавшемся над рекой Волхов, стоит новгородская крепость. По преданию, возвели ее старцы. Тогда существовало поверье, что здание будет крепким, если в основание его заживо замуровать живое существо – животное или человека. И народные старшины, следуя древнему обычаю, перед солнечным восходом послали в разные стороны гонцов с наказом захватить первое живое существо, какое им встретится. Навстречу попалось дитя; оно было взято и положено в основание крепости, и назвали ее Детинцем.
Посредине Детинца располагался княжеский дворец, деревянный, двухъярусный, с резными наличниками на окнах и дверях и крыльцом с крышей, которую подпирали фигурные столбы. Утреннее солнце весело играло в разноцветных стеклах небольших окон; на острой пике, подчиняясь ветрам, неутомимо вертелся вырезанный из железа петух.
Гостомысла разбудил неугомонный кривичский княжич Хвалибудий. Прибыл он в Новгород недавно, но они уже успели подружиться. Был он невысок, сухощав, с острым личиком и небольшими юркими глазками, которые оценивающе и хитровато смотрели на мир.
– Ну и здоров же ты спать! – весело проговорил он, входя в горницу Гостомысла. – Скоро обедать пора, а ты все подушку обнимаешь!
Добродушно улыбаясь, Гостомысл сладко зевнул, потянулся и соскочил с кровати. Долговязый, широкоплечий, в длинной ночной рубашке казался он нескладным и неуклюжим. Прыгая то на одной, то на другой ноге, напялил штаны, накинул шелковую сорочку, перехватил узкий пояс кожаным ремешком, спросил мимоходом:
– Куда сегодня?
– Как куда? На Волхов, конечно.
Гостомысл глянул в окошко, поджал губы:
– Тучками затянуло. Холодновато для купания.
– Тогда в лес.
– Там тоже делать нечего. Последние дни стояла сушь, ни ягод, ни грибов.
– В городе оставаться на целый день – со скуки умрешь.
– Это верно...
Помолчали. Потом Хвалибудий неуверенно:
– А что, если на рыбалку?
– Мысль! Давно не были.
– Сюкору захватим?
– Как без него?
Сюкора был сыном князя племени чудь и жил, как и Хвалибудий, в княжеском дворце. Считалось, что оба княжича пребывали в гостях у новгородского князя Буривого, но на самом деле были взяты в заложники после того, как Буривому удалось подчинить своей власти и кривичей, и чудь. Три княжича почти все время проводили вместе, предаваясь разным забавам.
Гостомысл и Хвалибудий подошли к горнице Сюкоры, перемигнулись.
– Спит, наверно, как сурок? – заговорщически проговорил Хвалибудий. – Пощекочем?
– Легонечко толстопятого, – вкрадчиво ответил Гостомысл.
Они тихо отворили дверь. На кровати, утопив большую круглую голову в подушку и раскрыв толстые губы, посапывал Сюкора. Княжичи подкрались, тихонько открыли его ноги, а потом стали слегка скрести по широким плоским стопам. Сначала прекратилось сопение, потом послышался короткий всхрап, одеяло полетело в сторону, и с диким криком Сюкора вскочил на ноги. Его маленькие заплывшие глазки со страхом уставились на парней.
Те дружно заржали, а Сюкора проговорил жалостно:
– Чего не даете поспать?
– Тебя не поднять, так весь день проспишь! Собирайся, хватит дрыхнуть!
Еще плохо соображая, Сюкора продолжал обиженно:
– Это надо же... Человек спит мертвецким сном, а они его щекотать. Так дурачком можно сделать!
– А ты что, считаешь себя умным? – не унимался Хвалибудий. – Если тебя будить по-нормальному, то целый час надо. А мы знаем, что ты щекотки боишься, вот вмиг и поднялся!
Сюкора почесал свое заплывшее жирком тело, присел на кровать.
– Ну ладно, ладно, пошутили и хватит, – проговорил он уже миролюбиво; к шуткам товарищей он давно привык и смирился. – Чего явились в такую рань?
– На рыбалку собрались. Так что вставай и начинай готовиться.
– А меня спросили? Может, я не хочу!
– Не хочешь? – переспросил Гостомысл. – Тогда мы пошли, а ты оставайся киснуть в своей горнице.
И княжичи направились к двери.
– Стойте! – всполошился Сюкора. – Я сейчас, сейчас.
Толстыми, короткими руками стал заправлять кровать, потом начал одеваться. Парни молча наблюдали за его действиями.
– Ну вот я и готов. Идем завтракать?
– Может, обойдемся без завтрака? – шутливо спросил Гостомысл. – Ты у нас вон какой: будто с осени закормленный!
– Не-ет, – важно ответил Сюкора. – Без еды я не могу, у меня голова начинает кружиться, и ничего делать не в состоянии.
За завтраком повели неторопливый разговор.
– Снасти рыболовные у кого-нибудь есть? – спросил Гостомысл.
– Откуда? – тотчас отозвался Хвалибудий. – Последний раз в корягах все удочки пообрывало.
– И донок не осталось?
– Парочка сохранилась, но ведь этого мало!
– Маловато, – согласился Гостомысл. – Будем делать новые.
Некоторое время с аппетитом обгладывал баранью кость, потом продолжил:
– Надо распределить, кто чем займется. Значит, так. Ты, Хвалибудий, мастеришь удочки.
– Согласен. Только конский волос достаем все вместе!
– Боишься коней?
– А кто их не боится, когда надо из хвоста волос дергать? Хватит разок копытом по голове, черепок потом в кустах придется искать.
– Ладно. Пусть по-твоему. Теперь насчет еды. Это я беру на себя.
– Может, ухи хватит? – спросил Хвалибудий.
– Нет, нет, нет! – сразу запротестовал Сюкора. – Еду надо брать, и побольше!
Гостомысл и Хвалибудий засмеялись, Гостомысл проговорил:
– За тебя мы, Сюкора, спокойны. Ты от голода не умрешь!
– Это уж точно, – согласился с ним тот. – Еда у меня на первом месте. Недаром мое имя по-чудски означает «лепешка».
– Но палатку заберешь с собой ты.
– Тащить на себе такую тяжесть? – возмутился Сюкора. – Нет уж, увольте!
– А спать где будем? Под открытым небом? Комары сожрут!
– Хорошо. Будь по-вашему. Скажу слуге, притащит.
– Никаких слуг! – строго сказал Гостомысл; он чувствовал себя старшим среди княжичей, поэтому иногда позволял себе командовать. – Все делаем сами, все заботы только на нас.
Сюкора что-то недовольно пробурчал себе под нос, низко склонился над тарелкой.
– Важный вопрос! – поднял веснушчатый нос Хвалибудий. – Кто копает червей?
– Ну, хоть под еду о такой гадости не говори! – возмущенно произнес Сюкора.
– Что, аппетит испортился?
– Конечно!
– Как же, тебе испортишь! Сейчас встанешь и выйдешь из-за стола!
Гостомысл и Хвалибудий расхохотались. Сюкора посмотрел на них маленькими голубыми глазками и, ничего не сказав, продолжал есть.
– Так кто займется наживкой для рыб? – переспросил Хвалибудий.
– Кто догадался, тот и расстарался, – тая усмешку на жестких губах, проговорил Гостомысл. – Так что считай, что сам напросился.
– Тогда вдвоем, – хлопнул ладонью по его широкой спине Хвалибудий. – Идет?
– Не пойдет, так поедет. Накопаем.
После завтрака направились на луга, где паслись кони. Подошли поближе.
– Ну, кто первый? – спросил Гостомысл.
Все молчали.
Подмигнув Хвалибудию, Гостомысл произнес нарочито строгим голосом:
– Чудин, давай ты. Только смелее!
– Почему я? – встрепенулся Сюкора. – Нет уж, увольте. Под копыта я не полезу. Дурак, что ли?
– А мы что, дураки? – спросил Хвалибудий.
– Не знаю. Только на меня не рассчитывайте.
И отошел в сторонку.
Гостомысл прищурил глаза, стал вглядываться в стадо. Произнес после некоторого молчания:
– Подойду-ка я к Скорому. Ездил я на нем не раз, должен меня помнить.
Осторожно ступая, он начал медленно приближаться к ближайшей лошади. Молодой жеребец серой масти в его действиях сразу почувствовал что-то недоброе, у него стали нервно вздрагивать ноздри, он большими, влажно блестевшими глазами пристально следил за каждым движением человека. Гостомысл подошел, погладил по морде. Конь шумно вздохнул, видно было, как мелко дрожали мощные мышцы. Поглаживая по гладкой шерсти, княжич двинулся вдоль крупа лошади, тихо, успокаивающе говоря ласковые слова. Жеребец тревожно всхрапнул, запрядал ушами и как-то внутренне поджался, готовый, как видно, в любую минуту сорваться с места. Но Гостомысл был уже возле хвоста, выбрал несколько волосков и сильно дернул. Конь громко заржал, взбрыкнул задом и ударил обеими ногами, метя в Гостомысла. Но тот успел отскочить в сторону, а Скорый побежал в середину стада.
Гостомысл подошел к парням. Лоб у него был мокрым от пота, лицо напряженное, губы кривились в насильственной улыбке.
– Вот, держи, – дрожащей рукой протянул он Хвалибудию конские волоски. – На одну удочку хватит.
– Я думаю, даже на две, – машинально ответил Хвалибудий, не сводя напряженного взгляда с коней. Потом, сглотнув слюну, вкрадчивой походкой направился к каурой лошади. Это была широкая в костях громадная сонливая кобыла, дремавшая после обильной пищи. С ней у кривичского княжича получилось легче и быстрее.
– Теперь твоя очередь, – обратился Гостомысл к Сюкоре. – Смелее! Это только с виду они кажутся опасными. А подойдешь, сразу увидишь, что смирнее лошади нет в мире животных!
– А зачем? – пожал плечами княжич. – На вас удочки есть, а я буду ловить донками.
– Ну хитрец! Ну прохиндей! – сокрушенно покрутил головой Гостомысл. – Ладно. Хватит так хватит. Пошли собираться на рыбалку.
После обеда Гостомысл и Хвалибудий подошли к лодке, погрузили принесенное имущество. Наконец явился Сюкора. В руках он нес только удочки.
– А где палатка? – строго спросил его Гостомысл.
– Какая палатка? – удивленно проговорил тот.
– Как какая? В которой мы должны спать ночью. Я же тебе приказывал явиться с палаткой!
– А я сразу заявил, что такой тяжести не понесу. – Круглое лицо чудского княжича было безмятежно спокойно.
– Велика тяжесть! Свернул по-походному, положил в мешок и – за спину. Неужели трудно было побеспокоиться? Как же мы будем ночью под открытом небом спать? Я же говорил: комары съедят!
– Порыбачим немного и вернемся домой.
– Но мы же договаривались плыть в ночное!
– А я взял и передумал.
– Оставь, – вмешался Хвалибудий. – Забыл, как его звать? Лепешка он и есть Лепешка, чего с него взять! Теперь решать надо, что делать? Может, сбегаю, принесу?
– К вечернему клеву опоздаем, вся поездка пойдет насмарку.
– Возвращаемся?
– Да ну! Поплывем. Впервой, что ли? Перебьемся.
Сплавились вниз по Волхову, нашли удобное место: песчаная отмель переходила в крутой берег. Здесь были и хороший подход к воде, и глубокое место, где должна была водиться крупная рыба. Вплотную к реке стоял дремучий лес.
Лодку вытащили на песок, стали готовиться к рыбалке. Хвалибудий присел на бугорок, Сюкору заставил держать конец волос и стал вить тоненькую ниточку. Работа кропотливая, нудная. Сюкора скоро заскучал, положил на конец нитки большой камень и хотел улизнуть, но был остановлен строгим окриком Хвалибудия:
– Ты куда? Держи леску, как приказано!
Тогда Сюкора лег на песок, выставив кверху жиденькую бороденку, из-за которой белела толстая шея; одной рукой он небрежно держал конец нити. Хвалибудий кинул на него несколько недовольных взглядов, но ничего не сказал.
От вязового дерева срезали удилища, поплавки сделали из толстого зеленого камыша. Наконец все было готово. Сюкора забросил две донки с песчаной отмели, Гостомысл пристроился там, где начинался обрывистый берег, а Хвалибудий отошел подальше, к самому глубокому месту.
В небе ни одного облачка. Солнце висело довольно высоко и пекло немилосердно. На реке стояла тишина, прерываемая иногда пением птиц да плеском крупной рыбы, гонявшей мелочь. Первым поймал Хвалибудий.
– Эгей! – негромко крикнул он и высоко поднял над собой трепещущего подлещика.
Потом вытащил большого налима Сюкора. Обрадованный, обхватил его обеими руками, прижал к плоской, жирной груди и подбежал к Гостомыслу:
– Гляди, какой большой!
– Держи крепче! – посоветовал ему Гостомысл. – Это жуть какая скользкая рыба, улизнет!
Только он это проговорил, как налим неимоверным усилием вывернулся из рук Сюкоры, дважды скакнул по берегу и скрылся в воде. Охнув, Сюкора плюхнулся вслед за ним, подняв тучу брызг, стал бестолково кидаться из стороны в сторону. Гостомысл и Хвалибудий зашлись от хохота, кричали:
– Правее держи!
– Еще чуть-чуть!
– Вон, вон он нос высунул!
– Хватай его за жабры!
Наконец Сюкора понял, что налима ему не поймать, и понуро вышел на берег.
– Ничего! – успокоил его Хвалибудий, еще не отойдя от смеха. – Он тебе двоих таких приведет!
Как часто бывает в таких случаях, рыба перестала ловиться. Может, Сюкора своим барахтаньем в воде распугал, может, по другой причине, но клев прекратился, будто обрезало. И тут вдруг на них налетела туча слепней, они с ходу били в тело, вгрызались в кожу и тотчас улетали; на смену им являлись новые. Парни бестолково замахали руками, отбиваясь от настойчивых кровососов, но их становилось все больше и больше.
– Да что это такое? Что за нашествие? – в отчаянии выкрикнул Хвалибудий.
Причина выяснилась скоро: из-за поворота выдвинулось стадо коров. Животные шли медленно, махали хвостами и головами, над ними кружилась туча слепней. Животные входили по брюхо в воду, хоть как-то спасаясь от беспощадно жалящих насекомых.
– Братцы, бежать надо, а то они съедят нас! – крикнул Гостомысл.
Быстро смотали удочки, покидали вещи в лодку и отчалили.
Слепни преследовали их до самой середины реки, потом отстали.
– Ищем новое место, – проговорил Гостомысл, оглядывая берега.
– Такое едва ли еще подвернется, – отозвался Хвалибудий. – Рыбы там было навалом!
– Ну уж и навалом! – возразил Сюкора. – Много ли ты поймал? Одного несчастного подлещика, есть чем хвалиться...
– А ты налима заловил и того упустил!
– Зато какой был. С руку!
– Ври больше.
– И не вру. Гостомысл тоже видел.
– Убавь чуть-чуть, – поддержал Хвалибудия Гостомысл.
– Ну не с руку, а по локоть – это точно.
– И не по локоть, а гораздо меньше, – настаивал Хвалибудий.
– Может, и поменьше, но больше твоего подлещика!
– Прикрой правый глаз, когда врешь!
– Я вру? Я вру? Гостомысл не свидетель?
– Что мне Гостомысл? Я сам видел. Только твой налим меньше моего подлещика!
– И каким же он был, по-твоему?
– Да так... Ни то ни се.
– Да что ты, в самом деле? Совсем, что ли, я ничего не заловил? – вне себя выкрикнул Сюкора.
Гостомысл и Хвалибудий грохнули от смеха. Давясь слезами, Гостомысл проговорил:
– Да поймал ты, добротного налима поймал. Разыгрывает он тебя, неужели не понятно?
Но Сюкора не успокоился. Насупившись и поджав толстые губы, он отвернулся и стал упорно смотреть куда-то вдаль.
– Оби-идчивый! – процедил сквозь зубы Хвалибудий.
– Да ничего. Остынет, таким же будет, – улыбнулся Гостомысл. – Правда, Сюкора?
Тот ничего не ответил.
Новое место выбрали недалеко от прежнего. Под крутым берегом, из которого свисали похожие на змей коричневые корни деревьев, располагалась небольшая площадка, с грязным песком, сыроватая, но удобная для рыбалки. Наскоро закрепили лодку, закинули удочки. Рыба пошла дуром, не успевали насаживать наживку. Шел крупный окунь, попадались лещи и подлещики. Скоро наловили целое ведро.
– На сегодня хватит, – распорядился Гостомысл. – Окуней, пескарей и прочую мелочь в уху, а подлещиков и лещей засолим и завялим. Берите ножи, займемся чисткой рыбы.
– Я костер смастерю, – сказал Сюкора. – Сушняка наношу, огонь разведу.
– А чистить нам с Гостомыслом оставляешь? – набычился Хвалибудий.
– Рыбного запаха не переношу. Воротит от него.
– Какой он нежный! Нос свой благородный боится оскорбить!
– Да ладно вам. Костер тоже нужен, пора и ужином заняться, – отбивался Сюкора.
Он побрел в лес. Его не было столь долго, что вся рыба была очищена, а лещи и подлещики уложены в соляной раствор. Наконец он явился, неся небольшую кучку хвороста.
– Это все? – спросил его Гостомысл.
– А что, мало? – удивленно спросил Сюкора.
– На растопку хватит. Где же столько времени прохлаждался?
– Как где? В лесу.
– Тебе ничего нельзя доверить! – в сердцах сказал Гостомысл. – Ничего-то ты толком не можешь!
– А зачем? Я – княжич. За меня мои верные слуги и подданные сработают.
Гостомысл срубил засохшее на корню небольшое дерево, посек его на части, скинул сверху на площадку, а Хвалибудий в это время принес подобранные в лесу сухие ветки. Подвесили над огнем ведро с водой и, когда вода закипела, бросили рыбу, пшено и соль. Скоро от варева пошел такой запах, что у парней подвело желудки и закружилась голова. Они поочередно подходили к костру, подкидывали веточки и жадно смотрели в ведро, спрашивая друг у друга:
– Может, готово уже?
На холстине были разложены хлеб, зеленый лук. Стояли наготове деревянные чашки и ложки. Наконец Гостомысл зачерпнул немного ухи, попробовал и, задумчиво глядя на другой берег, изрек:
– Уха готова.
Тотчас вокруг ведра началась оживленная возня. Каждый пристроился как ему удобней и принялся за еду. Некоторое время раздавалось только смачное чавканье, потом Хвалибудий не выдержал:
– Ну ушишка, я вам скажу!
– Пальчики оближешь, – поддержал его Гостомысл.
– Ум отъешь! – глубокомысленно заключил Сюкора.
Вдруг он громко хлопнул ладошкой по жирной ляжке, проговорил:
– А вот и первый маленький ласковый комарик пожаловал!
– Теперь жди вечернего нашествия! – поддержал его Хвалибудий.
– Вечер ерунда. Ночью что будем делать? Заедят!
– И все по твоей милости. Ты не взял палатки!
– Давайте сворачиваться и – домой!
– Ага! Против течения, может, только к полуночи причухаем!
– Дела-а-а...
После некоторого молчания Гостомысл сказал решительно:
– Строим шалаш. Закроем еловыми лапами, оставим узкий проход, его заткнем рубашками. Встаем и быстро за работу!
– Ишь раскомандовался! – неприязненно косясь на новгородского княжича, проговорил Сюкора. – Тебе надо, ты и строй!
– Раз я приказал, значит, будем заниматься шалашом!
– Это почему же? Мы одинаково с тобой княжичи! Ровня!
– Нет, не ровня! Твое племя подчиняется нашему князю!
– Сегодня подчиняется, а завтра не будет.
– И завтра, и послезавтра!
Неожиданно в разговор вмешался Хвалибудий. Сказал неприязненно:
– Ты, Гостомысл, того... не очень-то. Кто кому должен подчиняться, это большой вопрос. В нашем племени, например, считают, что вы, новгородские славене, вообще народ не из наших краев, а пришлый из-за моря. Стало быть, никаких прав на руководство нами не имеете.
– Вот-вот, и у нас о том же я слышал, – добавил Сюкора. – Жили вы, славене, где-то далеко на западе. Вот туда ступайте, там и командуйте! А мы, чудь, исстари живем в здешних местах, это наша земля. А пришельцев не очень уважаем!
– Верно, наши предки жили на реках Одра и Лаба, недалеко от Дании. Ну и что? Два с лишним века назад мы пришли на эти земли и никуда уходить не собираемся! – набычился Гостомысл.
– Собираетесь не собираетесь – это ваше дело. Только чужие вы среди нас. Даже разговор не такой, как у нас, здешних славян.
– Мы – славяне, и у нас единый корень!
– Может, корень и один, да деревья разные![3]
Гостомысл стоял перед княжичами, сжав кулаки и тяжело дыша. Казалось, еще мгновенье и он кинется в драку, но здравый смысл пересилил. Нельзя будущему князю давать волю своим чувствам, учил его отец, князь Буривой. Властитель должен быть всегда выдержанным и хладнокровным и подчинять свои действия только уму. А в данном случае, ко всему прочему, кулаками ничего не докажешь, княжичи отстаивают взгляды своих племен, и ничем переубедить их не удастся.
– Хорошо, – сказал он глухо. – Дурное дело нехитрое. Оставайтесь здесь, пусть вас жрут комары. А я позабочусь о себе сам.
Он круто повернулся и стал карабкаться наверх, срываясь и скользя на круче.
– Обойди по пологому месту! – насмешливо крикнул ему Хвалибудий.
Но Гостомысл упорно взбирался, пока не скрылся за кромкой берега.
– Вот упрямый черт, – в сердцах проговорил Хвалибудий, провожая его взглядом, потом повернулся к Сюкоре: – Что делать будем, княжич чудных людей?
Тот пожал плечами, ничего не ответив.
Комары между тем нападали все яростнее, скоро от них не стало никакого спасения. Хвалибудий и Сюкора беспрестанно хлестали себя сначала ладонями, а потом ветками. Наконец Хвалибудий не выдержал:
– Все, Сюкора, как хочешь, а я присоединяюсь к Гостомыслу. Кажется, он разумнее нас с тобой на сей раз оказался.
Гостомысла они застали за сооружением небольшого навеса возле толстого дуба, ему осталось только закрыть вход еловыми лапами.
– Ладно, Гостомысл, – примирительно проговорил Хвалибудий, – извини нас. С кем не бывает. Жара целый день, да еще эти комары некстати.
Гостомысл молча продолжал свою работу.
– Ну не сердись. Знаешь поговорку: повинную голову меч не сечет.
Гостомысл в ответ – ни звука.
– Сюкора, ну чего молчишь? Скажи, что мы согласны строить шалаш.
– Согласны, – выдавил из себя тот.
– Добавь: под руководством Гостомысла.
– Добавляю: под руководством Гостомысла.
– Ну чего ты, упрямый славен, молчишь? Мало, что тебе кланяются два княжича?
Гостомысл перестал укладывать еловые лапы, подумал и, глядя в землю, проговорил:
– Тащите палки. Вон там орешник растет. Рубите быстрее, а то скоро темнота опустится.
Оба княжича бегом кинулись в чащу леса.
Шалаш соорудили быстро. Первым полез в него Сюкора. Хвалибудий ухватил его за штаны:
– Куда? Тебя вообще не надо пускать!
– Почему?
– Потому что забыл палатку дома, это раз. А во-вторых, всех меньше принес еловых лап и ни одной палки!
Сюкора лягнул ногой и исчез в шалаше. Вскоре там послышалась возня, потом крик:
– Тут комаров видимо-невидимо! Спать будет невозможно!
– Верно, – подтвердил Гостомысл. – Пока мы строили, в шалаш налетели комары. Выгоняй их!
Раздалась возня, потом крик Сюкоры:
– Разве их выгонишь? Я машу руками, а они не хотят вылетать!
– Давай-давай, старайся! Пока не выгонишь всех до одного, мы тебя не выпустим!
Гостомысл и Хвалибудий пересмеивались, слыша шум за еловой крышей. Наконец Гостомысл сказал:
– Хватит, вылезай.
– Но тут еще полно этой мелкой твари!
– Вылезай, говорю. Сейчас мы их в один миг вытурим!
Сначала из шалаша показалась круглая голова Сюкоры, потом и весь он вывалился наружу, потный, взъерошенный.
– Ух, уморился! А главное, все зря. Там их столько, что нам не уснуть.
Посредине Детинца располагался княжеский дворец, деревянный, двухъярусный, с резными наличниками на окнах и дверях и крыльцом с крышей, которую подпирали фигурные столбы. Утреннее солнце весело играло в разноцветных стеклах небольших окон; на острой пике, подчиняясь ветрам, неутомимо вертелся вырезанный из железа петух.
Гостомысла разбудил неугомонный кривичский княжич Хвалибудий. Прибыл он в Новгород недавно, но они уже успели подружиться. Был он невысок, сухощав, с острым личиком и небольшими юркими глазками, которые оценивающе и хитровато смотрели на мир.
– Ну и здоров же ты спать! – весело проговорил он, входя в горницу Гостомысла. – Скоро обедать пора, а ты все подушку обнимаешь!
Добродушно улыбаясь, Гостомысл сладко зевнул, потянулся и соскочил с кровати. Долговязый, широкоплечий, в длинной ночной рубашке казался он нескладным и неуклюжим. Прыгая то на одной, то на другой ноге, напялил штаны, накинул шелковую сорочку, перехватил узкий пояс кожаным ремешком, спросил мимоходом:
– Куда сегодня?
– Как куда? На Волхов, конечно.
Гостомысл глянул в окошко, поджал губы:
– Тучками затянуло. Холодновато для купания.
– Тогда в лес.
– Там тоже делать нечего. Последние дни стояла сушь, ни ягод, ни грибов.
– В городе оставаться на целый день – со скуки умрешь.
– Это верно...
Помолчали. Потом Хвалибудий неуверенно:
– А что, если на рыбалку?
– Мысль! Давно не были.
– Сюкору захватим?
– Как без него?
Сюкора был сыном князя племени чудь и жил, как и Хвалибудий, в княжеском дворце. Считалось, что оба княжича пребывали в гостях у новгородского князя Буривого, но на самом деле были взяты в заложники после того, как Буривому удалось подчинить своей власти и кривичей, и чудь. Три княжича почти все время проводили вместе, предаваясь разным забавам.
Гостомысл и Хвалибудий подошли к горнице Сюкоры, перемигнулись.
– Спит, наверно, как сурок? – заговорщически проговорил Хвалибудий. – Пощекочем?
– Легонечко толстопятого, – вкрадчиво ответил Гостомысл.
Они тихо отворили дверь. На кровати, утопив большую круглую голову в подушку и раскрыв толстые губы, посапывал Сюкора. Княжичи подкрались, тихонько открыли его ноги, а потом стали слегка скрести по широким плоским стопам. Сначала прекратилось сопение, потом послышался короткий всхрап, одеяло полетело в сторону, и с диким криком Сюкора вскочил на ноги. Его маленькие заплывшие глазки со страхом уставились на парней.
Те дружно заржали, а Сюкора проговорил жалостно:
– Чего не даете поспать?
– Тебя не поднять, так весь день проспишь! Собирайся, хватит дрыхнуть!
Еще плохо соображая, Сюкора продолжал обиженно:
– Это надо же... Человек спит мертвецким сном, а они его щекотать. Так дурачком можно сделать!
– А ты что, считаешь себя умным? – не унимался Хвалибудий. – Если тебя будить по-нормальному, то целый час надо. А мы знаем, что ты щекотки боишься, вот вмиг и поднялся!
Сюкора почесал свое заплывшее жирком тело, присел на кровать.
– Ну ладно, ладно, пошутили и хватит, – проговорил он уже миролюбиво; к шуткам товарищей он давно привык и смирился. – Чего явились в такую рань?
– На рыбалку собрались. Так что вставай и начинай готовиться.
– А меня спросили? Может, я не хочу!
– Не хочешь? – переспросил Гостомысл. – Тогда мы пошли, а ты оставайся киснуть в своей горнице.
И княжичи направились к двери.
– Стойте! – всполошился Сюкора. – Я сейчас, сейчас.
Толстыми, короткими руками стал заправлять кровать, потом начал одеваться. Парни молча наблюдали за его действиями.
– Ну вот я и готов. Идем завтракать?
– Может, обойдемся без завтрака? – шутливо спросил Гостомысл. – Ты у нас вон какой: будто с осени закормленный!
– Не-ет, – важно ответил Сюкора. – Без еды я не могу, у меня голова начинает кружиться, и ничего делать не в состоянии.
За завтраком повели неторопливый разговор.
– Снасти рыболовные у кого-нибудь есть? – спросил Гостомысл.
– Откуда? – тотчас отозвался Хвалибудий. – Последний раз в корягах все удочки пообрывало.
– И донок не осталось?
– Парочка сохранилась, но ведь этого мало!
– Маловато, – согласился Гостомысл. – Будем делать новые.
Некоторое время с аппетитом обгладывал баранью кость, потом продолжил:
– Надо распределить, кто чем займется. Значит, так. Ты, Хвалибудий, мастеришь удочки.
– Согласен. Только конский волос достаем все вместе!
– Боишься коней?
– А кто их не боится, когда надо из хвоста волос дергать? Хватит разок копытом по голове, черепок потом в кустах придется искать.
– Ладно. Пусть по-твоему. Теперь насчет еды. Это я беру на себя.
– Может, ухи хватит? – спросил Хвалибудий.
– Нет, нет, нет! – сразу запротестовал Сюкора. – Еду надо брать, и побольше!
Гостомысл и Хвалибудий засмеялись, Гостомысл проговорил:
– За тебя мы, Сюкора, спокойны. Ты от голода не умрешь!
– Это уж точно, – согласился с ним тот. – Еда у меня на первом месте. Недаром мое имя по-чудски означает «лепешка».
– Но палатку заберешь с собой ты.
– Тащить на себе такую тяжесть? – возмутился Сюкора. – Нет уж, увольте!
– А спать где будем? Под открытым небом? Комары сожрут!
– Хорошо. Будь по-вашему. Скажу слуге, притащит.
– Никаких слуг! – строго сказал Гостомысл; он чувствовал себя старшим среди княжичей, поэтому иногда позволял себе командовать. – Все делаем сами, все заботы только на нас.
Сюкора что-то недовольно пробурчал себе под нос, низко склонился над тарелкой.
– Важный вопрос! – поднял веснушчатый нос Хвалибудий. – Кто копает червей?
– Ну, хоть под еду о такой гадости не говори! – возмущенно произнес Сюкора.
– Что, аппетит испортился?
– Конечно!
– Как же, тебе испортишь! Сейчас встанешь и выйдешь из-за стола!
Гостомысл и Хвалибудий расхохотались. Сюкора посмотрел на них маленькими голубыми глазками и, ничего не сказав, продолжал есть.
– Так кто займется наживкой для рыб? – переспросил Хвалибудий.
– Кто догадался, тот и расстарался, – тая усмешку на жестких губах, проговорил Гостомысл. – Так что считай, что сам напросился.
– Тогда вдвоем, – хлопнул ладонью по его широкой спине Хвалибудий. – Идет?
– Не пойдет, так поедет. Накопаем.
После завтрака направились на луга, где паслись кони. Подошли поближе.
– Ну, кто первый? – спросил Гостомысл.
Все молчали.
Подмигнув Хвалибудию, Гостомысл произнес нарочито строгим голосом:
– Чудин, давай ты. Только смелее!
– Почему я? – встрепенулся Сюкора. – Нет уж, увольте. Под копыта я не полезу. Дурак, что ли?
– А мы что, дураки? – спросил Хвалибудий.
– Не знаю. Только на меня не рассчитывайте.
И отошел в сторонку.
Гостомысл прищурил глаза, стал вглядываться в стадо. Произнес после некоторого молчания:
– Подойду-ка я к Скорому. Ездил я на нем не раз, должен меня помнить.
Осторожно ступая, он начал медленно приближаться к ближайшей лошади. Молодой жеребец серой масти в его действиях сразу почувствовал что-то недоброе, у него стали нервно вздрагивать ноздри, он большими, влажно блестевшими глазами пристально следил за каждым движением человека. Гостомысл подошел, погладил по морде. Конь шумно вздохнул, видно было, как мелко дрожали мощные мышцы. Поглаживая по гладкой шерсти, княжич двинулся вдоль крупа лошади, тихо, успокаивающе говоря ласковые слова. Жеребец тревожно всхрапнул, запрядал ушами и как-то внутренне поджался, готовый, как видно, в любую минуту сорваться с места. Но Гостомысл был уже возле хвоста, выбрал несколько волосков и сильно дернул. Конь громко заржал, взбрыкнул задом и ударил обеими ногами, метя в Гостомысла. Но тот успел отскочить в сторону, а Скорый побежал в середину стада.
Гостомысл подошел к парням. Лоб у него был мокрым от пота, лицо напряженное, губы кривились в насильственной улыбке.
– Вот, держи, – дрожащей рукой протянул он Хвалибудию конские волоски. – На одну удочку хватит.
– Я думаю, даже на две, – машинально ответил Хвалибудий, не сводя напряженного взгляда с коней. Потом, сглотнув слюну, вкрадчивой походкой направился к каурой лошади. Это была широкая в костях громадная сонливая кобыла, дремавшая после обильной пищи. С ней у кривичского княжича получилось легче и быстрее.
– Теперь твоя очередь, – обратился Гостомысл к Сюкоре. – Смелее! Это только с виду они кажутся опасными. А подойдешь, сразу увидишь, что смирнее лошади нет в мире животных!
– А зачем? – пожал плечами княжич. – На вас удочки есть, а я буду ловить донками.
– Ну хитрец! Ну прохиндей! – сокрушенно покрутил головой Гостомысл. – Ладно. Хватит так хватит. Пошли собираться на рыбалку.
После обеда Гостомысл и Хвалибудий подошли к лодке, погрузили принесенное имущество. Наконец явился Сюкора. В руках он нес только удочки.
– А где палатка? – строго спросил его Гостомысл.
– Какая палатка? – удивленно проговорил тот.
– Как какая? В которой мы должны спать ночью. Я же тебе приказывал явиться с палаткой!
– А я сразу заявил, что такой тяжести не понесу. – Круглое лицо чудского княжича было безмятежно спокойно.
– Велика тяжесть! Свернул по-походному, положил в мешок и – за спину. Неужели трудно было побеспокоиться? Как же мы будем ночью под открытом небом спать? Я же говорил: комары съедят!
– Порыбачим немного и вернемся домой.
– Но мы же договаривались плыть в ночное!
– А я взял и передумал.
– Оставь, – вмешался Хвалибудий. – Забыл, как его звать? Лепешка он и есть Лепешка, чего с него взять! Теперь решать надо, что делать? Может, сбегаю, принесу?
– К вечернему клеву опоздаем, вся поездка пойдет насмарку.
– Возвращаемся?
– Да ну! Поплывем. Впервой, что ли? Перебьемся.
Сплавились вниз по Волхову, нашли удобное место: песчаная отмель переходила в крутой берег. Здесь были и хороший подход к воде, и глубокое место, где должна была водиться крупная рыба. Вплотную к реке стоял дремучий лес.
Лодку вытащили на песок, стали готовиться к рыбалке. Хвалибудий присел на бугорок, Сюкору заставил держать конец волос и стал вить тоненькую ниточку. Работа кропотливая, нудная. Сюкора скоро заскучал, положил на конец нитки большой камень и хотел улизнуть, но был остановлен строгим окриком Хвалибудия:
– Ты куда? Держи леску, как приказано!
Тогда Сюкора лег на песок, выставив кверху жиденькую бороденку, из-за которой белела толстая шея; одной рукой он небрежно держал конец нити. Хвалибудий кинул на него несколько недовольных взглядов, но ничего не сказал.
От вязового дерева срезали удилища, поплавки сделали из толстого зеленого камыша. Наконец все было готово. Сюкора забросил две донки с песчаной отмели, Гостомысл пристроился там, где начинался обрывистый берег, а Хвалибудий отошел подальше, к самому глубокому месту.
В небе ни одного облачка. Солнце висело довольно высоко и пекло немилосердно. На реке стояла тишина, прерываемая иногда пением птиц да плеском крупной рыбы, гонявшей мелочь. Первым поймал Хвалибудий.
– Эгей! – негромко крикнул он и высоко поднял над собой трепещущего подлещика.
Потом вытащил большого налима Сюкора. Обрадованный, обхватил его обеими руками, прижал к плоской, жирной груди и подбежал к Гостомыслу:
– Гляди, какой большой!
– Держи крепче! – посоветовал ему Гостомысл. – Это жуть какая скользкая рыба, улизнет!
Только он это проговорил, как налим неимоверным усилием вывернулся из рук Сюкоры, дважды скакнул по берегу и скрылся в воде. Охнув, Сюкора плюхнулся вслед за ним, подняв тучу брызг, стал бестолково кидаться из стороны в сторону. Гостомысл и Хвалибудий зашлись от хохота, кричали:
– Правее держи!
– Еще чуть-чуть!
– Вон, вон он нос высунул!
– Хватай его за жабры!
Наконец Сюкора понял, что налима ему не поймать, и понуро вышел на берег.
– Ничего! – успокоил его Хвалибудий, еще не отойдя от смеха. – Он тебе двоих таких приведет!
Как часто бывает в таких случаях, рыба перестала ловиться. Может, Сюкора своим барахтаньем в воде распугал, может, по другой причине, но клев прекратился, будто обрезало. И тут вдруг на них налетела туча слепней, они с ходу били в тело, вгрызались в кожу и тотчас улетали; на смену им являлись новые. Парни бестолково замахали руками, отбиваясь от настойчивых кровососов, но их становилось все больше и больше.
– Да что это такое? Что за нашествие? – в отчаянии выкрикнул Хвалибудий.
Причина выяснилась скоро: из-за поворота выдвинулось стадо коров. Животные шли медленно, махали хвостами и головами, над ними кружилась туча слепней. Животные входили по брюхо в воду, хоть как-то спасаясь от беспощадно жалящих насекомых.
– Братцы, бежать надо, а то они съедят нас! – крикнул Гостомысл.
Быстро смотали удочки, покидали вещи в лодку и отчалили.
Слепни преследовали их до самой середины реки, потом отстали.
– Ищем новое место, – проговорил Гостомысл, оглядывая берега.
– Такое едва ли еще подвернется, – отозвался Хвалибудий. – Рыбы там было навалом!
– Ну уж и навалом! – возразил Сюкора. – Много ли ты поймал? Одного несчастного подлещика, есть чем хвалиться...
– А ты налима заловил и того упустил!
– Зато какой был. С руку!
– Ври больше.
– И не вру. Гостомысл тоже видел.
– Убавь чуть-чуть, – поддержал Хвалибудия Гостомысл.
– Ну не с руку, а по локоть – это точно.
– И не по локоть, а гораздо меньше, – настаивал Хвалибудий.
– Может, и поменьше, но больше твоего подлещика!
– Прикрой правый глаз, когда врешь!
– Я вру? Я вру? Гостомысл не свидетель?
– Что мне Гостомысл? Я сам видел. Только твой налим меньше моего подлещика!
– И каким же он был, по-твоему?
– Да так... Ни то ни се.
– Да что ты, в самом деле? Совсем, что ли, я ничего не заловил? – вне себя выкрикнул Сюкора.
Гостомысл и Хвалибудий грохнули от смеха. Давясь слезами, Гостомысл проговорил:
– Да поймал ты, добротного налима поймал. Разыгрывает он тебя, неужели не понятно?
Но Сюкора не успокоился. Насупившись и поджав толстые губы, он отвернулся и стал упорно смотреть куда-то вдаль.
– Оби-идчивый! – процедил сквозь зубы Хвалибудий.
– Да ничего. Остынет, таким же будет, – улыбнулся Гостомысл. – Правда, Сюкора?
Тот ничего не ответил.
Новое место выбрали недалеко от прежнего. Под крутым берегом, из которого свисали похожие на змей коричневые корни деревьев, располагалась небольшая площадка, с грязным песком, сыроватая, но удобная для рыбалки. Наскоро закрепили лодку, закинули удочки. Рыба пошла дуром, не успевали насаживать наживку. Шел крупный окунь, попадались лещи и подлещики. Скоро наловили целое ведро.
– На сегодня хватит, – распорядился Гостомысл. – Окуней, пескарей и прочую мелочь в уху, а подлещиков и лещей засолим и завялим. Берите ножи, займемся чисткой рыбы.
– Я костер смастерю, – сказал Сюкора. – Сушняка наношу, огонь разведу.
– А чистить нам с Гостомыслом оставляешь? – набычился Хвалибудий.
– Рыбного запаха не переношу. Воротит от него.
– Какой он нежный! Нос свой благородный боится оскорбить!
– Да ладно вам. Костер тоже нужен, пора и ужином заняться, – отбивался Сюкора.
Он побрел в лес. Его не было столь долго, что вся рыба была очищена, а лещи и подлещики уложены в соляной раствор. Наконец он явился, неся небольшую кучку хвороста.
– Это все? – спросил его Гостомысл.
– А что, мало? – удивленно спросил Сюкора.
– На растопку хватит. Где же столько времени прохлаждался?
– Как где? В лесу.
– Тебе ничего нельзя доверить! – в сердцах сказал Гостомысл. – Ничего-то ты толком не можешь!
– А зачем? Я – княжич. За меня мои верные слуги и подданные сработают.
Гостомысл срубил засохшее на корню небольшое дерево, посек его на части, скинул сверху на площадку, а Хвалибудий в это время принес подобранные в лесу сухие ветки. Подвесили над огнем ведро с водой и, когда вода закипела, бросили рыбу, пшено и соль. Скоро от варева пошел такой запах, что у парней подвело желудки и закружилась голова. Они поочередно подходили к костру, подкидывали веточки и жадно смотрели в ведро, спрашивая друг у друга:
– Может, готово уже?
На холстине были разложены хлеб, зеленый лук. Стояли наготове деревянные чашки и ложки. Наконец Гостомысл зачерпнул немного ухи, попробовал и, задумчиво глядя на другой берег, изрек:
– Уха готова.
Тотчас вокруг ведра началась оживленная возня. Каждый пристроился как ему удобней и принялся за еду. Некоторое время раздавалось только смачное чавканье, потом Хвалибудий не выдержал:
– Ну ушишка, я вам скажу!
– Пальчики оближешь, – поддержал его Гостомысл.
– Ум отъешь! – глубокомысленно заключил Сюкора.
Вдруг он громко хлопнул ладошкой по жирной ляжке, проговорил:
– А вот и первый маленький ласковый комарик пожаловал!
– Теперь жди вечернего нашествия! – поддержал его Хвалибудий.
– Вечер ерунда. Ночью что будем делать? Заедят!
– И все по твоей милости. Ты не взял палатки!
– Давайте сворачиваться и – домой!
– Ага! Против течения, может, только к полуночи причухаем!
– Дела-а-а...
После некоторого молчания Гостомысл сказал решительно:
– Строим шалаш. Закроем еловыми лапами, оставим узкий проход, его заткнем рубашками. Встаем и быстро за работу!
– Ишь раскомандовался! – неприязненно косясь на новгородского княжича, проговорил Сюкора. – Тебе надо, ты и строй!
– Раз я приказал, значит, будем заниматься шалашом!
– Это почему же? Мы одинаково с тобой княжичи! Ровня!
– Нет, не ровня! Твое племя подчиняется нашему князю!
– Сегодня подчиняется, а завтра не будет.
– И завтра, и послезавтра!
Неожиданно в разговор вмешался Хвалибудий. Сказал неприязненно:
– Ты, Гостомысл, того... не очень-то. Кто кому должен подчиняться, это большой вопрос. В нашем племени, например, считают, что вы, новгородские славене, вообще народ не из наших краев, а пришлый из-за моря. Стало быть, никаких прав на руководство нами не имеете.
– Вот-вот, и у нас о том же я слышал, – добавил Сюкора. – Жили вы, славене, где-то далеко на западе. Вот туда ступайте, там и командуйте! А мы, чудь, исстари живем в здешних местах, это наша земля. А пришельцев не очень уважаем!
– Верно, наши предки жили на реках Одра и Лаба, недалеко от Дании. Ну и что? Два с лишним века назад мы пришли на эти земли и никуда уходить не собираемся! – набычился Гостомысл.
– Собираетесь не собираетесь – это ваше дело. Только чужие вы среди нас. Даже разговор не такой, как у нас, здешних славян.
– Мы – славяне, и у нас единый корень!
– Может, корень и один, да деревья разные![3]
Гостомысл стоял перед княжичами, сжав кулаки и тяжело дыша. Казалось, еще мгновенье и он кинется в драку, но здравый смысл пересилил. Нельзя будущему князю давать волю своим чувствам, учил его отец, князь Буривой. Властитель должен быть всегда выдержанным и хладнокровным и подчинять свои действия только уму. А в данном случае, ко всему прочему, кулаками ничего не докажешь, княжичи отстаивают взгляды своих племен, и ничем переубедить их не удастся.
– Хорошо, – сказал он глухо. – Дурное дело нехитрое. Оставайтесь здесь, пусть вас жрут комары. А я позабочусь о себе сам.
Он круто повернулся и стал карабкаться наверх, срываясь и скользя на круче.
– Обойди по пологому месту! – насмешливо крикнул ему Хвалибудий.
Но Гостомысл упорно взбирался, пока не скрылся за кромкой берега.
– Вот упрямый черт, – в сердцах проговорил Хвалибудий, провожая его взглядом, потом повернулся к Сюкоре: – Что делать будем, княжич чудных людей?
Тот пожал плечами, ничего не ответив.
Комары между тем нападали все яростнее, скоро от них не стало никакого спасения. Хвалибудий и Сюкора беспрестанно хлестали себя сначала ладонями, а потом ветками. Наконец Хвалибудий не выдержал:
– Все, Сюкора, как хочешь, а я присоединяюсь к Гостомыслу. Кажется, он разумнее нас с тобой на сей раз оказался.
Гостомысла они застали за сооружением небольшого навеса возле толстого дуба, ему осталось только закрыть вход еловыми лапами.
– Ладно, Гостомысл, – примирительно проговорил Хвалибудий, – извини нас. С кем не бывает. Жара целый день, да еще эти комары некстати.
Гостомысл молча продолжал свою работу.
– Ну не сердись. Знаешь поговорку: повинную голову меч не сечет.
Гостомысл в ответ – ни звука.
– Сюкора, ну чего молчишь? Скажи, что мы согласны строить шалаш.
– Согласны, – выдавил из себя тот.
– Добавь: под руководством Гостомысла.
– Добавляю: под руководством Гостомысла.
– Ну чего ты, упрямый славен, молчишь? Мало, что тебе кланяются два княжича?
Гостомысл перестал укладывать еловые лапы, подумал и, глядя в землю, проговорил:
– Тащите палки. Вон там орешник растет. Рубите быстрее, а то скоро темнота опустится.
Оба княжича бегом кинулись в чащу леса.
Шалаш соорудили быстро. Первым полез в него Сюкора. Хвалибудий ухватил его за штаны:
– Куда? Тебя вообще не надо пускать!
– Почему?
– Потому что забыл палатку дома, это раз. А во-вторых, всех меньше принес еловых лап и ни одной палки!
Сюкора лягнул ногой и исчез в шалаше. Вскоре там послышалась возня, потом крик:
– Тут комаров видимо-невидимо! Спать будет невозможно!
– Верно, – подтвердил Гостомысл. – Пока мы строили, в шалаш налетели комары. Выгоняй их!
Раздалась возня, потом крик Сюкоры:
– Разве их выгонишь? Я машу руками, а они не хотят вылетать!
– Давай-давай, старайся! Пока не выгонишь всех до одного, мы тебя не выпустим!
Гостомысл и Хвалибудий пересмеивались, слыша шум за еловой крышей. Наконец Гостомысл сказал:
– Хватит, вылезай.
– Но тут еще полно этой мелкой твари!
– Вылезай, говорю. Сейчас мы их в один миг вытурим!
Сначала из шалаша показалась круглая голова Сюкоры, потом и весь он вывалился наружу, потный, взъерошенный.
– Ух, уморился! А главное, все зря. Там их столько, что нам не уснуть.