— Не ваше дело.
— Если вы будете шнырять вокруг и расспрашивать про Кокора Хеккуса, рано или поздно он об этом узнает.
— Если хотите, сообщите ему сами.
Каунд хрипло хохотнул:
— Нет, нет, друг мой. Даже если бы я знал, куда жаловаться, я бы не стал этого делать. Я не желаю ближе знакомиться с ужасом.
Герсен задумчиво вымолвил:
— Мне следовало бы теперь забрать все ваши деньги и вышвырнуть в море вашу мерзкую еду.
— Что? — лицо Каунда опять приобрело плаксивое выражение.
Герсен подошел к двери.
— Ты — жалкая куча отбросов, ты не стоишь абсолютно ничего, даже усилий, нужных, чтобы наказать тебя. Считай, что тебе повезло.
Герсен вышел из дома Каунда, поднялся по Ард-стрит до площади и поехал в Авенту. Он никоим образом не был доволен результатами своей работы. У Долвера Каунда явно была еще информация, только Герсену не хватило умения или жесткости добыть ее. Что же он узнал?
Кокор Хеккус получил свое имя от населения неизвестной планеты.
Десять лет назад Кокору Хеккусу служили трое людей: Эрмин Штранк, Хобаро и Роб Кастиллиган.
Кокор Хеккус обожает сложные машины, ценит красоту, любит антикварные произведения искусства.
Герсен снимал комнату на одном из верхних этажей отеля Креденца. На следующий день после разговора с Каундом он поднялся до рассвета, подкрасил кожу в модный сероватый цвет, одел скромный темно-зеленый костюм и вышел из отеля через боковой выход. В подземке он пересаживался с поезда на поезд, пока не исключил возможность слежки, потом сошел на станции Корт Тауэр, поднялся на эскалаторе в фойе и пересел в маленькую одноместную капсулу. Как только дверца скользнула на место, раздался голос, спрашивающий его имя и цель поездки. Герсен представился и добавил код своего допуска в МПКК. Больше вопросов не последовало, и капсула подняла его на тридцать этажей, сместилась горизонтально и высадила его в приемной Бена Заума. Заум занимал две комнаты у прозрачной западной стены здания и мог любоваться панорамой города и берега до самого Ремо. На полках вдоль другой стены стояли разнообразные трофеи, безделушки, оружие и глобусы. Судя по офису, Бен Заум занимал важный пост в МПКК; насколько видный, Герсен судить не мог: титул Мондатора Дивизиона Умбрии мог значить очень много или очень мало.
Заум приветствовал Герсена с осторожной сердечностью.
— Я надеюсь, что вы ищите работу? Как вы потратили полученные деньги? На женщин? Всего месяц назад вы получили пятнадцать тысяч севов…
— Мне не нужны деньги. Честно говоря, мне нужна информация.
— Даром? Или вы хотите нас нанять?
— Сколько стоит информация о Кокоре Хеккусе?
Заум слегка сощурил свои большие голубые глаза.
— Для нас или от нас?
— И так, и этак.
Заум задумался.
— Он все еще в красном списке. Официально мы даже не знаем, жив он или нет, пока кто-нибудь не поручит нам это выполнить.
Герсен вежливо улыбнулся в ответ на стандартную шутку.
— Вчера я узнал происхождение его имени.
Заум рассеянно кивнул.
— Я слышал эту историю. Довольно жуткая. Вполне может быть правдой. Кстати, вот еще одна история, которая вас заинтересует. Парни из Неласкового корпуса захватили в Пало одного из наших оперативников и передали его Кокору Хеккусу. Хеккус вернул его нам в состоянии, которое я описывать не берусь. Он также приложил послание. — Заум стал читать с листа бумаги: — Агент МПКК совершил непростительный поступок в Скузе. Создание, которое вы видите — счастливчик по сравнению с тем, что ожидает агента из Скузе. Если он смелый человек, пусть отправится в Глушь и назовет себя. Я клянусь, что тогда следующие двадцать пойманных «ласок» будут отпущены подобру-поздорову.
Герсен болезненно улыбнулся.
— Он зол.
— Очень зол, очень мстителен. — Заум заколебался. — Интересно, сдержит ли он слово?
Герсен поднял брови.
— Вы предлагаете мне сдаться Кокору Хеккусу?
— Не совсем так, но конечно, если подумать, то речь идет об одной жизни за двадцать, а «ласок» набирать очень трудно…
— Только бездари позволяют себя разоблачить, — отрезал Герсен. — Ваша организация без них только выигрывает. — Он ненадолго задумался. — Но в вашем предложении есть рациональное зерно. Почему бы вам не заявить, что это вы планировали операцию в Скузе и не потребовать отпустить пятьдесят человек за нас двоих?
Заум моргнул.
— Вы не можете говорить серьезно. Почему вы интересуетесь Кокором Хеккусом?
— Как добропорядочный гражданин.
Заум переставил несколько старинных бронзовых безделушек на столе.
— Я тоже добропорядочный гражданин. Какова ваша информация?
Уклончивость не имела смысла, и Заум явно это понимал.
— Вчера я услышал три имени — людей, которые работали на Кокора Хеккуса десять лет назад. Они могут быть в ваших архивах, а могут и не быть.
— Назовите их.
— Эрмин Штранк, Роб Кастиллиган, Хомбаро.
— Раса? Планета? Национальность?
— Не знаю.
Заум зевнул, потянулся, поглядел на открывающуюся панораму Авенты. День был солнечный, но ветреный, а далеко над Волшебным Океаном собирались кучевые облака. Через пару минут он повернулся к Герсену.
— Сейчас мне все равно больше нечего делать.
Он нажал клавиши на консоли рядом со столом. Противоположная стена вспыхнула мириадами искр, затем на ней возникла надпись:
Эрмин Штранк Досье от N1 до N5.
Под ней был набор кодированных физических характеристик. Слева возникла фотография, справа — краткое жизнеописание Эрмина Штранка N1. Уроженец Квантика, шестой планеты Одинокой звезды Альфанора, специалист по контрабанде наркотиков на острова Ваквана, он никогда не покидал родной планеты.
— Не тот Штранк, — заметил Герсен.
Появился Эрмин Штранк N2. Поперек экрана засветилась розовая надпись:
Умер 10 марта 1515 года.
Эрмин Штранк N3 обитал на другом краю Ойкумены, на Вадилове, единственной планете звезды Сабик, Эты Змееносца. Он и сейчас активно занимался скупкой краденного. Как и N1, он никогда далеко не уезжал из дома, за исключением двух лет, проведенных на Земле, в Дурбане, в роли складского рабочего.
Эрмин Штранк N4 был тонконогим коротышкой с рыжими волосами, шишковатой головой, средних лет, заключенным Килларни, тюремного сателлита в системе Веги, где он провел последние шесть лет.
— Это он, — сказал Герсен.
Заум кивнул.
— Сообщник Кокора Хеккуса, вы говорите?
— Так мне сказали.
Заум тронул клавиши. Жизнеописание Эрмина Штранка N4 дополнилось надписью: «По слухам, сообщник Кокора Хеккуса».
Заум вопросительно посмотрел на Герсена.
— Еще что-нибудь о Штранке?
— Пожалуй, нет.
Затем на экране появились различные Хомбаро, наиболее подозрительный из которых исчез из виду восемь лет назад и считался мертвым.
В архивах значилось восемь Робов Кастиллиганов. К счастью, Роб Кастиллиган, который ограбил замок Крири, аббатство Боделси и музей Хоула, оказался номером вторым. Внимание Герсена привлекла свежая пометка: пять дней назад Кастиллиган был арестован в Скифии, в другом полушарии Альфанора, за соучастие в похищении.
— Разносторонний парень, этот Кастиллиган, — заметил Заум. — Вы интересуетесь похищением?
Герсен признал это, и Заум вызвал на экран подробную информацию. Похищены были двое детей Душана Аудмара, члена Института, достигшего девяносто четвертой ступени, по слухам — очень состоятельного человека. Дети катались по озеру на парусной лодке со своим учителем. Внезапно катер на воздушной подушке скользнул над водой и остановился у лодки. Дети были схвачены, учитель спасся, нырнув под лодку и уплыв под водой. Он немедленно вызвал полицию, которая действовала очень эффективно. Роб Кастиллиган был арестован почти немедленно, однако двум его сообщникам удалось скрыться с детьми. Отец, Душан Аудмар, не проявил интереса к происшествию. Дети, вероятно, были увезены на Обменный Пункт, где их можно было освободить, «скомпенсировав их гонорар» (если использовать специальный жаргон Обменного Пункта).
Заум теперь был сильно заинтригован. Он откинулся в кресле, с неприкрытым любопытством разглядывая Герсена.
— Как я понимаю, вы работаете на Аудмара?
Герсен покачал головой.
— На члена Института?
— Вам следовало бы лучше разбираться в людях.
Заум пожал плечами.
— У него только девяносто четвертая степень. Ему нужно еще дожидаться нескольких степеней, пока он станет божественным.
— Если бы он имел шестидесятую или семидесятую, пожалуй. Но девяносто четвертая — очень высокая степень.
Зауму показалось, что Герсен уклоняется от разговора.
— Так вас не интересует это похищение?
— Интересует. Но узнал я о нем от вас.
Заум выпятил и втянул губы.
— Конечно, возникает вопрос…
Герсен понял, что он размышляет о возможном участии Кокора Хеккуса в этом деле. Заум повернулся к консоли.
— Давайте посмотрим, что скажет Кастиллиган.
Пришлось подождать пять минут, пока Заум разговаривал с различными чинами из Управления Полиции Скифии, затем еще две — пока Кастиллигана привели и усадили перед экраном. Это был щегольски одетый, красивый человек с гладким добродушным лицом и прилизанными черными волосами. Краска с кожи была смыта и лицо сияло мраморной белизной. Манеры его были вежливы, даже сердечны, словно он был почетным гостем, а не заключенным в следственной тюрьме провинции Гарро.
Заум представился, Герсен остался в стороне, за пределами поля зрения объектива. Кастиллиган выглядел польщенным оказанным ему вниманием.
— Заум из МПКК интересуется мной? Что я могу сделать для вас, кроме того, что обнажить перед вами тайны моей жизни?
— Этого хватит, — сухо бросил Заум. — Как вас поймали?
— По глупости. Мне следовало покинуть Альфанор с остальными. Но я предпочел остаться. Мне надоела Глушь. У меня есть вкус к хорошей жизни.
— Ну что ж, о вас тут хорошо позаботятся.
Кастиллиган покачал головой с отстраненно-печальным видом.
— Да, это позор. Я мог бы просить о модификации, но я нравлюсь себе таким, как есть, с пороками и прочим. После модификации я стану очень нудным.
— Право выбора за вами, — заметил Заум. — Однако это не так плохо, особенно если вы любите свежий воздух.
— Нет, — серьезно ответил Кастиллиган. — Я все обдумал и это слишком напоминает смерть. Добрый старый Роб Кастиллиган исчезает и уносит с собой всю радость жизни: весь свет мира; а вместо него возникнет нудный честный Роберт Мичем Кастиллиган, унылый, как дистиллированная вода, неспособный украсть даже кусок мяса для своей голодающей бабушки. При минимальном везении я вернусь с сателлита через пять лет, а то и раньше.
— Очевидно, вы собираетесь сотрудничать с властями?
Кастиллиган подмигнул.
— Так мало, как смогу, но чтобы все-таки заработать золотую звезду.
— Кто были ваши сообщники в деле Аудмара?
— Бросьте, сэр. Вы не можете ожидать, что человек заложит своих корешей. Вы что, никогда не слыхали, что у воров есть честь?
— Бросьте болтать о чести, — отрезал Заум. — Вы ничем не лучше нас.
Кастиллиган охотно признал это.
— Фактически, я уже раскрыл свою душу полиции.
— Имена ваших сообщников?
— Август Вей, Пайгф Симзи.
— Кокор Хеккус сам не участвовал в деле?
Кастиллиган неожиданно оскалился. И еще раз попробовал отшутиться.
— Бросьте вы, зачем вообще поминать такие имена. Мы говорим о реальной жизни.
Мне казалось, вы упоминали о золотых звездах для досрочного освобождения?
— Я говорил о золотой звезде для моего досье, а не для надгробной плиты! — отрезал Кастиллиган.
— Предположим, — небрежно заметил Заум, — что с вашей помощью мы наложим руки на Кокора Хеккуса. Можете представить, какую чудную звезду вы заработаете? Да мы выберем вас почетным директором МПКК.
Кастиллиган моргнул, задумчиво пожевал губу.
— Вас наняли отыскать Кокора Хеккуса?
— Даже если сейчас нас никто не нанимал, мы сможем выставить его на аукцион и заработать целое состояние. Не менее пятидесяти планет мечтают узнать, какого цвета у него потроха!
Кастиллиган обнажил ровные белые зубы во внезапной дразнящей ухмылке.
— Ну, честно говоря, мне нечего скрывать, потому что я не знаю ничего, что могло бы повредить Кокору Хеккусу. Он таков, как есть, знаете ли, и я не могу изменить эту картину.
— Где он сейчас?
— В Глуши, я полагаю.
— Он работал с вами в деле Аудмара?
— Нет, разве что под чужим именем. Честно говоря, я никогда не видел его самого. Всегда сообщают: «Роб, сделай это!» или «Роб, сделай то!», тем или другим хитрым способом. Он очень скрытное создание, этот ваш Хеккус.
— В прежние времена вы грабили музеи и замки. Зачем?
— Затем, что мне за это платили. Он желал редкостей и желал, чтобы храбрый Роб грабил музеи. Давненько это было. Зеленая юность, образно говоря.
— Как насчет этих похищений? Во скольких вы участвовали?
Кастиллиган скорчил постную мину.
— Я бы не хотел говорить об этом. Это может испортить мое досье.
— Ладно. О скольких вы знаете?
— В последнее время — о четырнадцати. Я имею в виду последний месяц.
— О четырнадцати?
Кастиллиган жизнерадостно улыбнулся.
— Да, это дело идет с размахом. Я спрашивал себя — зачем и для чего, но я не такой, чтобы читать мысли Кокора Хеккуса. Без сомнения ему, как и всем нам, нужны деньги.
Заум искоса глянул на Герсена и выключил микрофон. Герсен спросил:
— Что он еще знает о Кокоре Хеккусе?
Заум передал вопрос. Заключенный раздраженно скривился:
— Вы слишком вольно играете с моим здоровьем. Предположим, я сообщу вам что-ни будь такое, что повредит Кокору Хеккусу — будьте уверены, я ничего такого не знаю, но предположим — неужели вы думаете, что Кокор Хеккус будет мягок со мной?
Он изучит темную сторону моей души, он покарает меня теми страхами, болезнями, кошмарами, которых я боюсь больше всего. Человек должен заботиться о своей шкуре, если он этого не сделает сам, на кого ему рассчитывать?
— Нет нужды говорить вам, что все, что вы скажете, останется между нами и никогда не станет известно Кокору Хеккусу, — ровным голосом заявил Заум.
— Ба! Это вы так считаете. В эту самую минуту рядом с вами сидит человек; я видел как вы глядели на него. Насколько вы или я знаем, это вполне может быть сам Кокор Хеккус.
— Вы не верите в это.
Настроение Кастиллигана вновь изменилось.
— Нет, не верю. Кокор Хеккус сейчас в Глуши тратит бешеные деньги, которые он получил за последний месяц.
— Как тратит? На что?
— Об этом я ничего не знаю. Кокор Хеккус стар — одни говорят, что ему триста лет, — другие — четыреста, но энергия у него, как у молодого человека. Энтузиазма у него хватает.
После короткой паузы Заум спросил:
— Если вы никогда не встречались с Кокором Хеккусом, откуда вы знаете?
— Я слышал, как он говорит. Я слышал, как он планирует операции. Я слышал, как он ругается. Он изменчив, непредсказуем, причудлив, как огненная девушка с Бернала. Он абсолютно великодушен, абсолютно жесток — в обоих случаях потому, что не знает никого, кроме себя. Он ужасный враг и неплохой хозяин. Я рассказываю все это, потому что не могу повредить ему и могу помочь себе. Но я никогда бы не рискнул обидеть его. Он изобретет новые ужасы специально для меня. Однако, если я буду верно служить ему, он построит мне замок и сделает меня Робертом, бароном Кастиллиганским.
— И где же он исполнит эту романтическую фантазию?
— В Глуши.
— В Глуши, — проворчал Заум. — Вечно эта Глушь. Когда-нибудь мы перейдем Границу и положим ей конец.
— Вы никогда не преуспеете. Глушь будет существовать всегда.
— Ну и ладно. Что вы еще знаете о Кокоре Хеккусе?
— Я знаю, что он будет продолжать похищения сыновей и дочерей богатых людей. Он сам сказал, что ему нужна огромная сумма денег, и нужна немедленно.
— Если вы будете шнырять вокруг и расспрашивать про Кокора Хеккуса, рано или поздно он об этом узнает.
— Если хотите, сообщите ему сами.
Каунд хрипло хохотнул:
— Нет, нет, друг мой. Даже если бы я знал, куда жаловаться, я бы не стал этого делать. Я не желаю ближе знакомиться с ужасом.
Герсен задумчиво вымолвил:
— Мне следовало бы теперь забрать все ваши деньги и вышвырнуть в море вашу мерзкую еду.
— Что? — лицо Каунда опять приобрело плаксивое выражение.
Герсен подошел к двери.
— Ты — жалкая куча отбросов, ты не стоишь абсолютно ничего, даже усилий, нужных, чтобы наказать тебя. Считай, что тебе повезло.
Герсен вышел из дома Каунда, поднялся по Ард-стрит до площади и поехал в Авенту. Он никоим образом не был доволен результатами своей работы. У Долвера Каунда явно была еще информация, только Герсену не хватило умения или жесткости добыть ее. Что же он узнал?
Кокор Хеккус получил свое имя от населения неизвестной планеты.
Десять лет назад Кокору Хеккусу служили трое людей: Эрмин Штранк, Хобаро и Роб Кастиллиган.
Кокор Хеккус обожает сложные машины, ценит красоту, любит антикварные произведения искусства.
Герсен снимал комнату на одном из верхних этажей отеля Креденца. На следующий день после разговора с Каундом он поднялся до рассвета, подкрасил кожу в модный сероватый цвет, одел скромный темно-зеленый костюм и вышел из отеля через боковой выход. В подземке он пересаживался с поезда на поезд, пока не исключил возможность слежки, потом сошел на станции Корт Тауэр, поднялся на эскалаторе в фойе и пересел в маленькую одноместную капсулу. Как только дверца скользнула на место, раздался голос, спрашивающий его имя и цель поездки. Герсен представился и добавил код своего допуска в МПКК. Больше вопросов не последовало, и капсула подняла его на тридцать этажей, сместилась горизонтально и высадила его в приемной Бена Заума. Заум занимал две комнаты у прозрачной западной стены здания и мог любоваться панорамой города и берега до самого Ремо. На полках вдоль другой стены стояли разнообразные трофеи, безделушки, оружие и глобусы. Судя по офису, Бен Заум занимал важный пост в МПКК; насколько видный, Герсен судить не мог: титул Мондатора Дивизиона Умбрии мог значить очень много или очень мало.
Заум приветствовал Герсена с осторожной сердечностью.
— Я надеюсь, что вы ищите работу? Как вы потратили полученные деньги? На женщин? Всего месяц назад вы получили пятнадцать тысяч севов…
— Мне не нужны деньги. Честно говоря, мне нужна информация.
— Даром? Или вы хотите нас нанять?
— Сколько стоит информация о Кокоре Хеккусе?
Заум слегка сощурил свои большие голубые глаза.
— Для нас или от нас?
— И так, и этак.
Заум задумался.
— Он все еще в красном списке. Официально мы даже не знаем, жив он или нет, пока кто-нибудь не поручит нам это выполнить.
Герсен вежливо улыбнулся в ответ на стандартную шутку.
— Вчера я узнал происхождение его имени.
Заум рассеянно кивнул.
— Я слышал эту историю. Довольно жуткая. Вполне может быть правдой. Кстати, вот еще одна история, которая вас заинтересует. Парни из Неласкового корпуса захватили в Пало одного из наших оперативников и передали его Кокору Хеккусу. Хеккус вернул его нам в состоянии, которое я описывать не берусь. Он также приложил послание. — Заум стал читать с листа бумаги: — Агент МПКК совершил непростительный поступок в Скузе. Создание, которое вы видите — счастливчик по сравнению с тем, что ожидает агента из Скузе. Если он смелый человек, пусть отправится в Глушь и назовет себя. Я клянусь, что тогда следующие двадцать пойманных «ласок» будут отпущены подобру-поздорову.
Герсен болезненно улыбнулся.
— Он зол.
— Очень зол, очень мстителен. — Заум заколебался. — Интересно, сдержит ли он слово?
Герсен поднял брови.
— Вы предлагаете мне сдаться Кокору Хеккусу?
— Не совсем так, но конечно, если подумать, то речь идет об одной жизни за двадцать, а «ласок» набирать очень трудно…
— Только бездари позволяют себя разоблачить, — отрезал Герсен. — Ваша организация без них только выигрывает. — Он ненадолго задумался. — Но в вашем предложении есть рациональное зерно. Почему бы вам не заявить, что это вы планировали операцию в Скузе и не потребовать отпустить пятьдесят человек за нас двоих?
Заум моргнул.
— Вы не можете говорить серьезно. Почему вы интересуетесь Кокором Хеккусом?
— Как добропорядочный гражданин.
Заум переставил несколько старинных бронзовых безделушек на столе.
— Я тоже добропорядочный гражданин. Какова ваша информация?
Уклончивость не имела смысла, и Заум явно это понимал.
— Вчера я услышал три имени — людей, которые работали на Кокора Хеккуса десять лет назад. Они могут быть в ваших архивах, а могут и не быть.
— Назовите их.
— Эрмин Штранк, Роб Кастиллиган, Хомбаро.
— Раса? Планета? Национальность?
— Не знаю.
Заум зевнул, потянулся, поглядел на открывающуюся панораму Авенты. День был солнечный, но ветреный, а далеко над Волшебным Океаном собирались кучевые облака. Через пару минут он повернулся к Герсену.
— Сейчас мне все равно больше нечего делать.
Он нажал клавиши на консоли рядом со столом. Противоположная стена вспыхнула мириадами искр, затем на ней возникла надпись:
Эрмин Штранк Досье от N1 до N5.
Под ней был набор кодированных физических характеристик. Слева возникла фотография, справа — краткое жизнеописание Эрмина Штранка N1. Уроженец Квантика, шестой планеты Одинокой звезды Альфанора, специалист по контрабанде наркотиков на острова Ваквана, он никогда не покидал родной планеты.
— Не тот Штранк, — заметил Герсен.
Появился Эрмин Штранк N2. Поперек экрана засветилась розовая надпись:
Умер 10 марта 1515 года.
Эрмин Штранк N3 обитал на другом краю Ойкумены, на Вадилове, единственной планете звезды Сабик, Эты Змееносца. Он и сейчас активно занимался скупкой краденного. Как и N1, он никогда далеко не уезжал из дома, за исключением двух лет, проведенных на Земле, в Дурбане, в роли складского рабочего.
Эрмин Штранк N4 был тонконогим коротышкой с рыжими волосами, шишковатой головой, средних лет, заключенным Килларни, тюремного сателлита в системе Веги, где он провел последние шесть лет.
— Это он, — сказал Герсен.
Заум кивнул.
— Сообщник Кокора Хеккуса, вы говорите?
— Так мне сказали.
Заум тронул клавиши. Жизнеописание Эрмина Штранка N4 дополнилось надписью: «По слухам, сообщник Кокора Хеккуса».
Заум вопросительно посмотрел на Герсена.
— Еще что-нибудь о Штранке?
— Пожалуй, нет.
Затем на экране появились различные Хомбаро, наиболее подозрительный из которых исчез из виду восемь лет назад и считался мертвым.
В архивах значилось восемь Робов Кастиллиганов. К счастью, Роб Кастиллиган, который ограбил замок Крири, аббатство Боделси и музей Хоула, оказался номером вторым. Внимание Герсена привлекла свежая пометка: пять дней назад Кастиллиган был арестован в Скифии, в другом полушарии Альфанора, за соучастие в похищении.
— Разносторонний парень, этот Кастиллиган, — заметил Заум. — Вы интересуетесь похищением?
Герсен признал это, и Заум вызвал на экран подробную информацию. Похищены были двое детей Душана Аудмара, члена Института, достигшего девяносто четвертой ступени, по слухам — очень состоятельного человека. Дети катались по озеру на парусной лодке со своим учителем. Внезапно катер на воздушной подушке скользнул над водой и остановился у лодки. Дети были схвачены, учитель спасся, нырнув под лодку и уплыв под водой. Он немедленно вызвал полицию, которая действовала очень эффективно. Роб Кастиллиган был арестован почти немедленно, однако двум его сообщникам удалось скрыться с детьми. Отец, Душан Аудмар, не проявил интереса к происшествию. Дети, вероятно, были увезены на Обменный Пункт, где их можно было освободить, «скомпенсировав их гонорар» (если использовать специальный жаргон Обменного Пункта).
Заум теперь был сильно заинтригован. Он откинулся в кресле, с неприкрытым любопытством разглядывая Герсена.
— Как я понимаю, вы работаете на Аудмара?
Герсен покачал головой.
— На члена Института?
— Вам следовало бы лучше разбираться в людях.
Заум пожал плечами.
— У него только девяносто четвертая степень. Ему нужно еще дожидаться нескольких степеней, пока он станет божественным.
— Если бы он имел шестидесятую или семидесятую, пожалуй. Но девяносто четвертая — очень высокая степень.
Зауму показалось, что Герсен уклоняется от разговора.
— Так вас не интересует это похищение?
— Интересует. Но узнал я о нем от вас.
Заум выпятил и втянул губы.
— Конечно, возникает вопрос…
Герсен понял, что он размышляет о возможном участии Кокора Хеккуса в этом деле. Заум повернулся к консоли.
— Давайте посмотрим, что скажет Кастиллиган.
Пришлось подождать пять минут, пока Заум разговаривал с различными чинами из Управления Полиции Скифии, затем еще две — пока Кастиллигана привели и усадили перед экраном. Это был щегольски одетый, красивый человек с гладким добродушным лицом и прилизанными черными волосами. Краска с кожи была смыта и лицо сияло мраморной белизной. Манеры его были вежливы, даже сердечны, словно он был почетным гостем, а не заключенным в следственной тюрьме провинции Гарро.
Заум представился, Герсен остался в стороне, за пределами поля зрения объектива. Кастиллиган выглядел польщенным оказанным ему вниманием.
— Заум из МПКК интересуется мной? Что я могу сделать для вас, кроме того, что обнажить перед вами тайны моей жизни?
— Этого хватит, — сухо бросил Заум. — Как вас поймали?
— По глупости. Мне следовало покинуть Альфанор с остальными. Но я предпочел остаться. Мне надоела Глушь. У меня есть вкус к хорошей жизни.
— Ну что ж, о вас тут хорошо позаботятся.
Кастиллиган покачал головой с отстраненно-печальным видом.
— Да, это позор. Я мог бы просить о модификации, но я нравлюсь себе таким, как есть, с пороками и прочим. После модификации я стану очень нудным.
— Право выбора за вами, — заметил Заум. — Однако это не так плохо, особенно если вы любите свежий воздух.
— Нет, — серьезно ответил Кастиллиган. — Я все обдумал и это слишком напоминает смерть. Добрый старый Роб Кастиллиган исчезает и уносит с собой всю радость жизни: весь свет мира; а вместо него возникнет нудный честный Роберт Мичем Кастиллиган, унылый, как дистиллированная вода, неспособный украсть даже кусок мяса для своей голодающей бабушки. При минимальном везении я вернусь с сателлита через пять лет, а то и раньше.
— Очевидно, вы собираетесь сотрудничать с властями?
Кастиллиган подмигнул.
— Так мало, как смогу, но чтобы все-таки заработать золотую звезду.
— Кто были ваши сообщники в деле Аудмара?
— Бросьте, сэр. Вы не можете ожидать, что человек заложит своих корешей. Вы что, никогда не слыхали, что у воров есть честь?
— Бросьте болтать о чести, — отрезал Заум. — Вы ничем не лучше нас.
Кастиллиган охотно признал это.
— Фактически, я уже раскрыл свою душу полиции.
— Имена ваших сообщников?
— Август Вей, Пайгф Симзи.
— Кокор Хеккус сам не участвовал в деле?
Кастиллиган неожиданно оскалился. И еще раз попробовал отшутиться.
— Бросьте вы, зачем вообще поминать такие имена. Мы говорим о реальной жизни.
Мне казалось, вы упоминали о золотых звездах для досрочного освобождения?
— Я говорил о золотой звезде для моего досье, а не для надгробной плиты! — отрезал Кастиллиган.
— Предположим, — небрежно заметил Заум, — что с вашей помощью мы наложим руки на Кокора Хеккуса. Можете представить, какую чудную звезду вы заработаете? Да мы выберем вас почетным директором МПКК.
Кастиллиган моргнул, задумчиво пожевал губу.
— Вас наняли отыскать Кокора Хеккуса?
— Даже если сейчас нас никто не нанимал, мы сможем выставить его на аукцион и заработать целое состояние. Не менее пятидесяти планет мечтают узнать, какого цвета у него потроха!
Кастиллиган обнажил ровные белые зубы во внезапной дразнящей ухмылке.
— Ну, честно говоря, мне нечего скрывать, потому что я не знаю ничего, что могло бы повредить Кокору Хеккусу. Он таков, как есть, знаете ли, и я не могу изменить эту картину.
— Где он сейчас?
— В Глуши, я полагаю.
— Он работал с вами в деле Аудмара?
— Нет, разве что под чужим именем. Честно говоря, я никогда не видел его самого. Всегда сообщают: «Роб, сделай это!» или «Роб, сделай то!», тем или другим хитрым способом. Он очень скрытное создание, этот ваш Хеккус.
— В прежние времена вы грабили музеи и замки. Зачем?
— Затем, что мне за это платили. Он желал редкостей и желал, чтобы храбрый Роб грабил музеи. Давненько это было. Зеленая юность, образно говоря.
— Как насчет этих похищений? Во скольких вы участвовали?
Кастиллиган скорчил постную мину.
— Я бы не хотел говорить об этом. Это может испортить мое досье.
— Ладно. О скольких вы знаете?
— В последнее время — о четырнадцати. Я имею в виду последний месяц.
— О четырнадцати?
Кастиллиган жизнерадостно улыбнулся.
— Да, это дело идет с размахом. Я спрашивал себя — зачем и для чего, но я не такой, чтобы читать мысли Кокора Хеккуса. Без сомнения ему, как и всем нам, нужны деньги.
Заум искоса глянул на Герсена и выключил микрофон. Герсен спросил:
— Что он еще знает о Кокоре Хеккусе?
Заум передал вопрос. Заключенный раздраженно скривился:
— Вы слишком вольно играете с моим здоровьем. Предположим, я сообщу вам что-ни будь такое, что повредит Кокору Хеккусу — будьте уверены, я ничего такого не знаю, но предположим — неужели вы думаете, что Кокор Хеккус будет мягок со мной?
Он изучит темную сторону моей души, он покарает меня теми страхами, болезнями, кошмарами, которых я боюсь больше всего. Человек должен заботиться о своей шкуре, если он этого не сделает сам, на кого ему рассчитывать?
— Нет нужды говорить вам, что все, что вы скажете, останется между нами и никогда не станет известно Кокору Хеккусу, — ровным голосом заявил Заум.
— Ба! Это вы так считаете. В эту самую минуту рядом с вами сидит человек; я видел как вы глядели на него. Насколько вы или я знаем, это вполне может быть сам Кокор Хеккус.
— Вы не верите в это.
Настроение Кастиллигана вновь изменилось.
— Нет, не верю. Кокор Хеккус сейчас в Глуши тратит бешеные деньги, которые он получил за последний месяц.
— Как тратит? На что?
— Об этом я ничего не знаю. Кокор Хеккус стар — одни говорят, что ему триста лет, — другие — четыреста, но энергия у него, как у молодого человека. Энтузиазма у него хватает.
После короткой паузы Заум спросил:
— Если вы никогда не встречались с Кокором Хеккусом, откуда вы знаете?
— Я слышал, как он говорит. Я слышал, как он планирует операции. Я слышал, как он ругается. Он изменчив, непредсказуем, причудлив, как огненная девушка с Бернала. Он абсолютно великодушен, абсолютно жесток — в обоих случаях потому, что не знает никого, кроме себя. Он ужасный враг и неплохой хозяин. Я рассказываю все это, потому что не могу повредить ему и могу помочь себе. Но я никогда бы не рискнул обидеть его. Он изобретет новые ужасы специально для меня. Однако, если я буду верно служить ему, он построит мне замок и сделает меня Робертом, бароном Кастиллиганским.
— И где же он исполнит эту романтическую фантазию?
— В Глуши.
— В Глуши, — проворчал Заум. — Вечно эта Глушь. Когда-нибудь мы перейдем Границу и положим ей конец.
— Вы никогда не преуспеете. Глушь будет существовать всегда.
— Ну и ладно. Что вы еще знаете о Кокоре Хеккусе?
— Я знаю, что он будет продолжать похищения сыновей и дочерей богатых людей. Он сам сказал, что ему нужна огромная сумма денег, и нужна немедленно.
3
«Только благодаря Ригелю, его гигантской светимости и обширной зоне обитаемости, стало возможным существование Скопления. Невозможно не восхищаться хотя бы только размерами этой системы! Подумайте об этом! Двадцать шесть плодородных планет, обращающихся по устойчивым тысячелетним орбитам вокруг ослепительно белого солнца на среднем расстоянии тринадцать миллионов миль. И это не считая шести бесплодных планет Внутреннего пояса и Голубого Компаньона в четверти светового года отсюда!
Но именно те обстоятельства, которые привели к расцвету Скопления, сделали его одной из наиболее волнующих загадок Галактики. Большинство авторитетов считает Ригель молодой звездой, чей возраст не превосходит миллиарда лет. Как же объяснить существование Скопления, на двадцати шести планетах которого к моменту прибытия экспедиции сэра Джулиана Хови уже существовала высокоразвитая сложная жизнь? По временной шкале земной эволюции возраст такой жизни — не менее трех миллиардов лет — считая, что она возникла в Скоплении.
Однако верно ли это предположение? Хотя флора и фауна на каждой планете обладает заметными отличиями, существует и множество удивительных совпадений — как если бы много-много лет назад вся жизнь в Скоплении имела общее происхождение.
На этот счет существует столько же теорий, сколько теоретиков. Глава современной космологии А. Н. дер Паульсон предположил, что Ригель, Голубой компаньон и планеты сконденсировались из первичного облака, уже обогащенного углеводородами, так что местная жизнь образно говоря, имела флору. Другие, более склонные к свободному полету фантазии, считают что планеты Скопления были доставлены сюда и установлены на орбитах ныне вымершей высокоразвитой цивилизацией. Регулярность и расположение орбит, почти одинаковые размеры планет Скопления, резко контрастирующие с разнообразием Внутреннего пояса, придают этим измышлениям некую вероятность. Почему? Когда? Как?
Кто? Гексадельты? Кто высек Скальный Монумент на Кси Малого Пса, Х? Кто оставил непонятный механизм в Таинственном Гроте на Луне? Волнующие загадки, но увы, пока без ответов».
(Из главы 1 «Астрофизические условия»
книги Штрека и Черница «Народы Скопления»)
Завьер Сколкемпе, член Института, достигший сотой степени, так пояснил журналисту деятельность Института:
Человечество старо; цивилизация молода — и зубчики в их взаимодействии еще не притерлись. Да так оно и должно быть. Человек никогда не сможет войти в здание из металла и пластика, в звездолет или подводную лодку, не испытывая небольшого шока от изумления; никогда не сможет он избежать действия по пристрастию без небольшого усилия… Мы, члены Института, получаем детальное историческое образование. Мы знаем, каковы были люди в прошлом; и мы рассчитали десятки возможных вариаций в будущем, которые все, без исключения, отвратительны. Человек, существующий сейчас, со всеми его недостатками и пороками, с тысячью великолепных иррациональных компромиссов между двумя тысячами стерильных абсолютов, является оптимальным. Или так нам кажется, потому что мы люди.
Фермер, арестованный за нападение на Бозе Коггинделла, члена Института, достигшего 54-й степени, заявил в свое оправдание:
— Эти парни ловко устроились. Они себе развалились в креслах и приговаривают: «Страдай, тебе это понравится. Не ищи легких путей. Попотей!» Они бы не прочь запрячь в плуг мою жену, как это делалось в старину. Так что я показал ему, что я думаю о том, что он зовет «Отстранением».
Судья (оштрафовав фермера на 75 севов):
— Отстраненное отношение к чужим проблемам не является незаконным.
Из семи континентов Альфанора Скифии была самым большим, самым редко населенным и, с точки зрения жителей Умбрии, Лузитонии и Ликии, самым буколическим. Провинция Гарро, расположенная между Мистическим океаном и горами Моргана, была самым изолированным районом Скифии.
Герсен прибыл в Таубе, пыльное, выжженное солнцем селение на берегу залива Джермин, на самолете, летавшем сюда раз в две недели из Марквари, центра провинции. Во всем Таубе он нашел только одну машину, которую можно было взять напрокат — древний глайдер на воздушной подушке, с разболтанным приводом и манерой сворачивать на спусках влево. Герсен расспросил о дороге, забрался в машину и отправился в путь. Дорога медленно поднималась в гору и окружающий пейзаж сиял и переливался в лучах Ригеля.
Некоторое время дорога вилась между виноградниками, садами с карликовыми деревьями, грядками с голубовато-зелеными артишоками. Тут и там виднелись фермы, каждая — с поднятой зонтичной крышей, поглощающей энергию Ригеля. Дорога переваливала через небольшой холм. Герсен затормозил, чтобы оглядеться. К югу простирался океан, на пологом берегу виднелось скопление белых, розовых и зеленых пятен — так отсюда выглядело селение. В ослепительном свете все краски ландшафта выглядели постельными, нереальными и переливающимися. Впереди дорога сворачивала к ровной области, где стояла вилла Душана Аудмара, члена Института, достигшего 94-й степени. Это было обширное здание из камня и выбеленного солнцем дерева, стоящее в тени двух гигантских дубов и местных гинкго.
Герсен прошел по дорожке, поднял и опустил массивный бронзовый дверной молоток в форме львиной лапы. Через долгое время дверь открыла симпатичная молодая женщина в крестьянской одежде.
— Я приехал, чтобы поговорить с Душаном Аудмаром, — сказал ей Герсен.
Женщина задумчиво осмотрела его.
— Могу я спросить, какое у вас к нему дело?
— Я могу обсуждать это только с самим лордом Аудмаром.
Она медленно покачала головой.
— Я не думаю, что он вас примет. В доме неприятности, и Душан Аудмар никого не принимает.
— Мой визит связан с этими неприятностями.
Лицо женщины внезапно изменилось от вспыхнувшей внезапной надежды.
— Дети нашлись? Скажите мне!
— К сожалению, нет — насколько мне известно. Герсен вытащил из кармана записную книжку, вырвал листок и написал: «Кирт Герсен, достигший 11-й степени, для обсуждения Кокора Хеккуса».
— Передайте ему записку.
Женщина прочитала записку и молча ушла в дом. Через несколько минут она вернулась.
— Входите.
Герсен последовал за ней через неосвещенный холл в комнату с голыми пластиковыми стенами и высоким сводчатым потолком. За столом сидел Аудмар, перед ним лежали стопка белой бумаги, гусиное перо, резная стеклянная чернильница с темно-красными чернилами. Бумага была чиста, если не считать одной строчки, написанной закругленным, с сильным нажимом курсивом: обычным почерком высокопоставленных лиц Института. Аудмар был довольно небольшого роста, с широкими плечами и крепким телом. У него были резкие черты лица — небольшой прямой нос, узкие черные глаза. Он поздоровался с Герсеном и отодвинул в сторону перо и бумагу.
— Где вы получили одиннадцатую степень?
— В Амстердаме, на Земле.
— Значит, это было под руководством Карманда?
— Нет это было до Карманда. Тогда руководил фон Блик.
— Хм-м. Вы очень молоды. Почему вы не продолжили курс? После одиннадцатой нет больших трудностей — вплоть до двадцать седьмой.
— Я не мог подчинить свои профессиональные устремления целям Института.
— И каковы ваши устремления?
Герсен пожал плечами.
— Они достаточно примитивны и не могут представлять для вас интереса.
Аудмар скептически поднял брови, но сменил тему.
— Почему вы хотите обсуждать Кокора Хеккуса?
— Это тема, в которой мы оба заинтересованы.
Аудмар коротко кивнул.
— Действительно, интересный человек.
— На прошлой неделе он похитил ваших детей.
Аудмар сидел молча в течение тридцати секунд. Было очевидно, что он не знал личность похитителя.
— Какие у вас основания для этого утверждения?
— Я слышал признание Роба Кастиллигана, арестованного за соучастие в этом деле.
— Вы имеете официальный статус?
— Нет. Я лицо неофициальное.
— Продолжайте.
— Предположительно, вы хотите безопасного возвращения детей.
— Предположим, — слегка улыбнулся Аудмар.
Герсен игнорировал двусмысленность.
— Вас известили, как обеспечить их возвращение?
— Внести выкуп. Письмо пришло два дня назад.
— Вы заплатите?
— Нет. — Голос Аудмара был мягок и спокоен.
Герсен и не ожидал другого ответа. Члены Института, достигшие сотой и близких степеней были вынуждены сохранять невосприимчивость к любым формам внешнего давления. Стоило бы Аудмару внести выкуп и он сознался бы в своей уязвимости, тем самым подвергая опасности и себя и Институт. Эта политика была общеизвестна; и в десятый раз Герсен удивился, почему похитили детей Аудмара. Проявил ли он ранее податливость? Или похитители просто ошиблись?
— Вы знали, что Хеккус замешан в этом деле? — спросил Герсен.
— Нет.
— Теперь, когда вы знаете, предпримете ли вы шаги против него?
Аудмар слегка пожал плечами, как бы давая понять, что месть — такое же признание уязвимости, как и уплата выкупа.
— Если быть полностью откровенным, — продолжал Герсен, — я имею причину считать Кокора Хеккуса своим личным врагом. Я не так ограничен, как вы; я могу воплотить свои чувства в действия.
В глазах Аудмара блеснуло нечто похожее на зависть, но он только вежливо наклонил голову.
— Я пришел к вам за информацией и за той помощью, которую вы сочтете уместным оказать мне.
Но именно те обстоятельства, которые привели к расцвету Скопления, сделали его одной из наиболее волнующих загадок Галактики. Большинство авторитетов считает Ригель молодой звездой, чей возраст не превосходит миллиарда лет. Как же объяснить существование Скопления, на двадцати шести планетах которого к моменту прибытия экспедиции сэра Джулиана Хови уже существовала высокоразвитая сложная жизнь? По временной шкале земной эволюции возраст такой жизни — не менее трех миллиардов лет — считая, что она возникла в Скоплении.
Однако верно ли это предположение? Хотя флора и фауна на каждой планете обладает заметными отличиями, существует и множество удивительных совпадений — как если бы много-много лет назад вся жизнь в Скоплении имела общее происхождение.
На этот счет существует столько же теорий, сколько теоретиков. Глава современной космологии А. Н. дер Паульсон предположил, что Ригель, Голубой компаньон и планеты сконденсировались из первичного облака, уже обогащенного углеводородами, так что местная жизнь образно говоря, имела флору. Другие, более склонные к свободному полету фантазии, считают что планеты Скопления были доставлены сюда и установлены на орбитах ныне вымершей высокоразвитой цивилизацией. Регулярность и расположение орбит, почти одинаковые размеры планет Скопления, резко контрастирующие с разнообразием Внутреннего пояса, придают этим измышлениям некую вероятность. Почему? Когда? Как?
Кто? Гексадельты? Кто высек Скальный Монумент на Кси Малого Пса, Х? Кто оставил непонятный механизм в Таинственном Гроте на Луне? Волнующие загадки, но увы, пока без ответов».
(Из главы 1 «Астрофизические условия»
книги Штрека и Черница «Народы Скопления»)
Завьер Сколкемпе, член Института, достигший сотой степени, так пояснил журналисту деятельность Института:
Человечество старо; цивилизация молода — и зубчики в их взаимодействии еще не притерлись. Да так оно и должно быть. Человек никогда не сможет войти в здание из металла и пластика, в звездолет или подводную лодку, не испытывая небольшого шока от изумления; никогда не сможет он избежать действия по пристрастию без небольшого усилия… Мы, члены Института, получаем детальное историческое образование. Мы знаем, каковы были люди в прошлом; и мы рассчитали десятки возможных вариаций в будущем, которые все, без исключения, отвратительны. Человек, существующий сейчас, со всеми его недостатками и пороками, с тысячью великолепных иррациональных компромиссов между двумя тысячами стерильных абсолютов, является оптимальным. Или так нам кажется, потому что мы люди.
Фермер, арестованный за нападение на Бозе Коггинделла, члена Института, достигшего 54-й степени, заявил в свое оправдание:
— Эти парни ловко устроились. Они себе развалились в креслах и приговаривают: «Страдай, тебе это понравится. Не ищи легких путей. Попотей!» Они бы не прочь запрячь в плуг мою жену, как это делалось в старину. Так что я показал ему, что я думаю о том, что он зовет «Отстранением».
Судья (оштрафовав фермера на 75 севов):
— Отстраненное отношение к чужим проблемам не является незаконным.
Из семи континентов Альфанора Скифии была самым большим, самым редко населенным и, с точки зрения жителей Умбрии, Лузитонии и Ликии, самым буколическим. Провинция Гарро, расположенная между Мистическим океаном и горами Моргана, была самым изолированным районом Скифии.
Герсен прибыл в Таубе, пыльное, выжженное солнцем селение на берегу залива Джермин, на самолете, летавшем сюда раз в две недели из Марквари, центра провинции. Во всем Таубе он нашел только одну машину, которую можно было взять напрокат — древний глайдер на воздушной подушке, с разболтанным приводом и манерой сворачивать на спусках влево. Герсен расспросил о дороге, забрался в машину и отправился в путь. Дорога медленно поднималась в гору и окружающий пейзаж сиял и переливался в лучах Ригеля.
Некоторое время дорога вилась между виноградниками, садами с карликовыми деревьями, грядками с голубовато-зелеными артишоками. Тут и там виднелись фермы, каждая — с поднятой зонтичной крышей, поглощающей энергию Ригеля. Дорога переваливала через небольшой холм. Герсен затормозил, чтобы оглядеться. К югу простирался океан, на пологом берегу виднелось скопление белых, розовых и зеленых пятен — так отсюда выглядело селение. В ослепительном свете все краски ландшафта выглядели постельными, нереальными и переливающимися. Впереди дорога сворачивала к ровной области, где стояла вилла Душана Аудмара, члена Института, достигшего 94-й степени. Это было обширное здание из камня и выбеленного солнцем дерева, стоящее в тени двух гигантских дубов и местных гинкго.
Герсен прошел по дорожке, поднял и опустил массивный бронзовый дверной молоток в форме львиной лапы. Через долгое время дверь открыла симпатичная молодая женщина в крестьянской одежде.
— Я приехал, чтобы поговорить с Душаном Аудмаром, — сказал ей Герсен.
Женщина задумчиво осмотрела его.
— Могу я спросить, какое у вас к нему дело?
— Я могу обсуждать это только с самим лордом Аудмаром.
Она медленно покачала головой.
— Я не думаю, что он вас примет. В доме неприятности, и Душан Аудмар никого не принимает.
— Мой визит связан с этими неприятностями.
Лицо женщины внезапно изменилось от вспыхнувшей внезапной надежды.
— Дети нашлись? Скажите мне!
— К сожалению, нет — насколько мне известно. Герсен вытащил из кармана записную книжку, вырвал листок и написал: «Кирт Герсен, достигший 11-й степени, для обсуждения Кокора Хеккуса».
— Передайте ему записку.
Женщина прочитала записку и молча ушла в дом. Через несколько минут она вернулась.
— Входите.
Герсен последовал за ней через неосвещенный холл в комнату с голыми пластиковыми стенами и высоким сводчатым потолком. За столом сидел Аудмар, перед ним лежали стопка белой бумаги, гусиное перо, резная стеклянная чернильница с темно-красными чернилами. Бумага была чиста, если не считать одной строчки, написанной закругленным, с сильным нажимом курсивом: обычным почерком высокопоставленных лиц Института. Аудмар был довольно небольшого роста, с широкими плечами и крепким телом. У него были резкие черты лица — небольшой прямой нос, узкие черные глаза. Он поздоровался с Герсеном и отодвинул в сторону перо и бумагу.
— Где вы получили одиннадцатую степень?
— В Амстердаме, на Земле.
— Значит, это было под руководством Карманда?
— Нет это было до Карманда. Тогда руководил фон Блик.
— Хм-м. Вы очень молоды. Почему вы не продолжили курс? После одиннадцатой нет больших трудностей — вплоть до двадцать седьмой.
— Я не мог подчинить свои профессиональные устремления целям Института.
— И каковы ваши устремления?
Герсен пожал плечами.
— Они достаточно примитивны и не могут представлять для вас интереса.
Аудмар скептически поднял брови, но сменил тему.
— Почему вы хотите обсуждать Кокора Хеккуса?
— Это тема, в которой мы оба заинтересованы.
Аудмар коротко кивнул.
— Действительно, интересный человек.
— На прошлой неделе он похитил ваших детей.
Аудмар сидел молча в течение тридцати секунд. Было очевидно, что он не знал личность похитителя.
— Какие у вас основания для этого утверждения?
— Я слышал признание Роба Кастиллигана, арестованного за соучастие в этом деле.
— Вы имеете официальный статус?
— Нет. Я лицо неофициальное.
— Продолжайте.
— Предположительно, вы хотите безопасного возвращения детей.
— Предположим, — слегка улыбнулся Аудмар.
Герсен игнорировал двусмысленность.
— Вас известили, как обеспечить их возвращение?
— Внести выкуп. Письмо пришло два дня назад.
— Вы заплатите?
— Нет. — Голос Аудмара был мягок и спокоен.
Герсен и не ожидал другого ответа. Члены Института, достигшие сотой и близких степеней были вынуждены сохранять невосприимчивость к любым формам внешнего давления. Стоило бы Аудмару внести выкуп и он сознался бы в своей уязвимости, тем самым подвергая опасности и себя и Институт. Эта политика была общеизвестна; и в десятый раз Герсен удивился, почему похитили детей Аудмара. Проявил ли он ранее податливость? Или похитители просто ошиблись?
— Вы знали, что Хеккус замешан в этом деле? — спросил Герсен.
— Нет.
— Теперь, когда вы знаете, предпримете ли вы шаги против него?
Аудмар слегка пожал плечами, как бы давая понять, что месть — такое же признание уязвимости, как и уплата выкупа.
— Если быть полностью откровенным, — продолжал Герсен, — я имею причину считать Кокора Хеккуса своим личным врагом. Я не так ограничен, как вы; я могу воплотить свои чувства в действия.
В глазах Аудмара блеснуло нечто похожее на зависть, но он только вежливо наклонил голову.
— Я пришел к вам за информацией и за той помощью, которую вы сочтете уместным оказать мне.