Через некоторое время Зеуман Отуал заглянул в грузовой отсек.
— Вы странный человек, мистер Уолл. Вы были оснащены таким количеством оружия, что можно было подумать, что вы умеете с ним обращаться; вы укрылись так тихо и терпеливо, что мы, тоже тихие и терпеливые люди, даже не подозревали, о вашем присутствии, а потом, даже не оглядевшись, вы вдруг вышли на середину улицы.
— Это был глупый шаг, — согласился Герсен.
— Глупостью было ваше партнерство с Пэтчем. — Вам должно было быть ясно с самого начала, что этот надутый умник никогда не получит от нас ни гроша. Однажды мы обчистили его через Обменный Пункт. Теперь ваша очередь. Если вы согласны вернуть нам 1.681.490 севов немедленно, то мы тут же покончим с этим делом. Если же вы не заплатите — боюсь, вам придется совершить космическое путешествие.
— У меня нет такой суммы денег, — запротестовал Герсен. — Позвольте мне объяснить некоторые обстоятельства.
— У меня нет времени спорить с вами, — мне нужно далеко лететь и много сделать. Если у вас нет денег, все пойдет обычным путем.
— Обменный Пункт? — спросил Герсен, неприветливо улыбнувшись.
— Именно. Я желаю вам удачи, мистер Уолл, каково бы ни было ваше настоящее имя. Было очень приятно иметь с вами дело.
Зеуман Отуал вышел, и больше Герсен его не видел. Герсена перевели на космолет, где он оказался в компании трех детей, двух молодых девушек, трех женщин постарше и одного мужчины средних лет. Очевидно, это были люди из состоятельных семей Крокиноля, похищенные ради выкупа. Время шло. Герсен несколько раз ел и спал. Наконец корабль замер. Последовало привычное, но раздражающее ожидание выравнивания давления внутри корабля, затем пассажиров вывели на почву Сасани, затолкали в автобус и повезли через пустыню в Обменный Пункт.
Там их собрали в маленькой аудитории, и один из служащих провел брифинг.
— Леди и джентльмены, мы рады приветствовать вас и надеемся, что во время вашего пребывания у нас вы постараетесь расслабиться, отдохнуть и наслаждаться жизнью. Наши возможности не уступают первоклассному санаторию, и мы в определенной степени поощряем общение между гостями — в рамках общепринятых приличий. Мы всячески поощряем различные хобби — плавание, шахматы, теннис, музицирование и хроматил. У нас нет возможности для альпинизма, планерного спорта, марафонского бега или исследования пустынь Сасани. Мы предлагаем шесть классов обслуживания, от сверхроскошного класса АА до стандартного Е, не слишком шикарного, но, безусловно, комфортабельного. Существует восемь разновидностей меню, соответствующих основным гастрономическим вкусам народов Ойкумены. Для лиц, привыкших к более экзотическим блюдам, возможно специальное обслуживание за дополнительную оплату. Мы льстим себя надеждой, что все наши гости могут питаться если не с наслаждением, то с аппетитом.
Наши правила несколько строже, чем на обычном курорте, и я должен предупредить вас, что любые прогулки по пустыне могут принести только неприятности. Во-первых, там полно хищных насекомых; во-вторых, там нет ни еды, ни воды. В-третьих, туземцы, которые по ночам вылезают из своих берлог, являются людоедами. В-четвертых, мы считаем своим долгом охранять интересы клиентов, и чрезмерно предприимчивый индивидуум вскоре оказывается лишенным всех привилегий.
Сейчас я раздам вам бланки. Пожалуйста, укажите желательный класс обслуживания и меню. Внимательно прочтите список наших правил. Вы обнаружите, что обслуживающий персонал неизменно вежлив, но соблюдает определенную дистанцию. Им хорошо платят, так что не пытайтесь совать им чаевые. Мы с подозрением относимся к подобным поступкам и проводим тщательное расследование их мотивов.
Завтра вам будет предоставлена возможность связаться с лицами, которые могут аннулировать ваш взнос. Вот все, что я хотел сообщить. Благодарю за внимание.
Герсен внимательно ознакомился с бланком и выбрал класс Б, который одновременно с доступом ко всем развлечениям гарантировал ему определенное уединение. Ему случалось есть пищу почти всех народов Ойкумены — даже сандускеров, мрачно подумал он, вспомнив торговца с Ард-стрит, и он не был чрезмерно разборчив. Он выбрал «классическое меню» — меню Альфанора, Новой Земли и доброй трети населения Ойкумены.
Он прочитал «правила поведения» и не обнаружил ничего особенно интересного, кроме пункта 19: «Лица, проживающие в Обменном Пункте и по истечении первичного периода перешедшие в „доступную“ категорию, в первой половине дня должны оставаться в своих номерах, чтобы незаинтересованные посетители могли ознакомиться с ними».
Спустя некоторое время Герсена отвели в его номер, который оказался достаточно комфортабельным. В гостиной стоял письменный стол, несколько кресел, журнальный столик, полка с журналами. Стены были цвета мальвы с оранжевыми пятнами, потолок красновато-коричневый. Ванная комната содержала набор стандартных удобств. Кровать была узкая и довольно жесткая, инфрарадиатор свисал с потолка, как в старомодной сельской гостинице.
Герсен принял ванну, переоделся в чистую одежду, которую нашел в шкафу, улегся на кровать и стал обдумывать планы на будущее. Во-первых, было необходимо избавиться от депрессии и самобичевания, которые были его постоянным состоянием с того момента, когда фонарик Зеумана Отуала вспыхнул ему в лицо. Он чересчур долго считал себя неуязвимым, защищенным самой судьбой исключительно из-за возвышенности его устремлений. Вероятно, это было единственным его суеверным убеждением — считать, что пятеро негодяев, уничтоживших Маунт-Плезант, неизбежно один за другим падут от его руки. Одержимость этой идеей помешала ему совершить простейший поступок, диктуемый здравым смыслом — убить Зеумана Отуала, и теперь он расплачивался за это. Он должен пересмотреть свой взгляд на вещи. Он был самодовольным, негибким, дидактичным. Он вел себя так, будто успех его миссии был предопределен свыше, будто он наделен сверхъестественными силами. Все это, с горечью признал Герсен, было глубоким заблуждением. Зеуман Отуал захватил его до смешного легко. Это далось ему так дешево, что он даже не удосужился допросить Герсена, а просто сунул его в мешок с остальной добычей. Самолюбие Герсена было жестоко уязвлено. Раньше он даже не представлял себе, насколько он тщеславен. Ну что ж, сказал себе Герсен, если абсолютная изобретательность и абсолютная неукротимость действительно являются базисными элементами его натуры, настало время доказать это на деле.
Значительно успокоившись, Герсен принялся оценивать свое нынешнее положение. Завтра он может, если захочет, известить Пэтча о своем похищении. Но проку от этого не будет никакого. У самого Герсена были полмиллиона севов, выплаченные ему Пэтчем и, может быть, семьдесят-восемьдесят тысяч, оставшихся ему от деда. Назначенный за него выкуп был на миллион севов больше. Столько ему ни за что не собрать.
Если бы удалось убедить Кокора Хеккуса или Зеумана Отуала, что они с Пэтчем разделились, они могли бы попробовать снова похитить Пэтча и снизить выкуп Герсена до полумиллиона, который он получил за свой пай в компании. Но Пэтч достаточно умен, чтобы сейчас оказаться вне пределов досягаемости похитителей. Герсен может застрять на Обменном Пункте на месяцы, если не на годы. Постепенно расходы Обменного Пункта начнут съедать прибыль спонсора. Тогда выкуп будет уменьшен. Как только он достигнет полумиллиона, Герсен сможет выкупить себя. Разумеется, независимый покупатель может выкупить его раньше, но это было весьма маловероятно. Так что фактически Герсен должен был оставаться заключенным Обменного Пункта в течение неопределенного срока.
Попытаться бежать? Герсен никогда не слыхал об удачных побегах с Обменного Пункта. Даже если человеку удастся обмануть бдительность стражей и хитроумную систему контрольных лучей и электронных устройств, куда ему бежать? Пустыня была смертельно опасна днем и особенно ночью. Батареи автоматических пушек делали весь район недоступным для космических кораблей. Было всего два пути на свободу — смерть или выкуп. Неожиданно Герсен вспомнил Алюз Ифигению Эперже-Токай, девушку с Фамбера. Ее выкуп составлял фантастическую сумму — десять миллиардов севов. Интересно, насколько близок Кокор Хеккус к тому, чтобы собрать ее? Как было бы здорово выкупить Ифигению прямо из-под носа у Кокора Хеккуса! Безнадежная мечта — ведь он не может внести даже свой сравнительно скромный выкуп.
Прозвучал гонг, возвещающий начало ужина. Герсен прошел в столовую по коридору с голыми стенами и потолком из переплетенных стеклянных лент. Такие потолки были характерной чертой коридоров и переходов Обменного Пункта. Столовая была просторной комнатой с высоким потолком и серыми стенами. Гости сидели за небольшими индивидуальными столиками, еду им подавали с тележек, разъезжавших туда-сюда. В столовой отчетливо ощущалась тюремная атмосфера, более или менее незаметная в других помещениях. Герсен не мог точно определить ее источник и, подумав, решил, что это ощущение вызывается изоляцией гостей, отсутствием общения между людьми, сидящими за соседними столиками. Еда была синтетической, не слишком приятной на вид, не очень хорошо приготовленной и довольно скудной. Даже Герсен, который не был очень разборчив в пище, счел ее неаппетитной. Если таким было обслуживание по классу Б, подумал он, то что же подают в классе Е? Вероятно, почти то же самое.
После обеда наступил так называемый «час общения», который проходил в огромном зале с прозрачным куполом, позволявшим любоваться пыльной ночью Сасани. Все гости Обменного Пункта вечером собирались здесь, побуждаемые скукой и любопытством: кто прибыл, кто отбыл? Герсен подписал чек, взял в центральном киоске бумажный контейнер с пивом и уселся на скамью. В зале было около двухсот человек, старых и молодых, со всех концов Ойкумены. Некоторые из них играли в шахматы, некоторые прогуливались, остальные, подобно Герсену, сидели на скамьях и пили. Большого оживления не было, почти у всех на лицах было одинаковое выражение отвращения к Обменному Пункту и всему, с ним связанному, включая других гостей. Даже дети, казалось, были заражены этой общей тоской, хотя и проявляли большую склонность собираться группами. Среди присутствующих было около двадцати молодых женщин, которые выглядели еще более одинокими, недовольными и обиженными, чем остальные. Герсен с интересом рассматривал их, гадая, которая из них Ифигения. Если Кокор Хеккус так отчаянно жаждал обладать ею, она должна быть необычайно прекрасна. Но ни одна из присутствующих девушек, на взгляд Герсена, не отвечала этим требованиям. Невдалеке высокая девушка с ослепительно рыжими волосами задумчиво разглядывала свои длинные пальцы, каждый сустав которых был охвачен металлической лентой, что ясно указывало на ее принадлежность к Эгимандам с Копуса. Чуть подальше, лениво прихлебывая вино, сидела невысокая темнокожая девушка. Она казалась веселой и привлекательной, но была явно не из тех, кто оценит себя в десять миллиардов севов. Там были и другие девушки, но все они казались либо слишком молодыми, либо слишком старыми, или же не достаточно привлекательными — как молодая женщина, сидевшая на другом конце скамьи, на которой устроился Герсен. У нее была бледная кожа, цветом напоминавшая слоновую кость, чистые серые глаза, правильные черты лица и золотистые волосы. Короче говоря, она отнюдь не была непривлекательна, но вряд ли стоила десять миллиардов. Герсен не стал бы вновь рассматривать ее, если бы не надменный поворот ее головы и холодный решительный блеск глаз… В комнату, не глядя ни направо, ни налево, вошел служащий, с которым Герсен имел дело во время предыдущего визита. Как бишь его звали? Ах, да, Арманд Кошиль. И Герсену стало еще грустнее, чем раньше. Час общения заканчивался, и гости стали расходиться по своим комнатам, номерам и апартаментам.
Утренний завтрак — чай, сдобные булочки и компот — подали прямо в номер. Потом Герсена вызвали в центральное административное здание. Там он обнаружил еще несколько человек, вместе с которыми он прибыл на Обменный Пункт. Когда назвали его имя, он прошел в офис, где измученный клерк механически кивнул ему и отбарабанил стандартный текст:
— Мистер Уолл, садитесь, если хотите. С Вашей точки зрения, Ваше присутствие здесь — несчастье. С нашей точки зрения — Вы гость, к которому нужно относиться с заботой и уважением. Мы чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы улучшить мнение общества о нас и прилагаем к этому все усилия. Вашим спонсором является Кокор Хеккус. Он требует 1.681.489 севов, и я предлагаю Вам внести эту сумму.
— Я бы очень хотел, — ответил Герсен, — но это совершенно нереальное требование.
Клерк кивнул:
— Многие из наших гостей находят назначенные суммы чрезмерными. Как Вы знаете, мы не контролируем размер взноса; мы можем лишь призывать спонсора к умеренности, а гостя — к сотрудничеству. Итак, можете ли Вы выплатить эту сумму?
— Нет.
— А Ваша семья?
— Не существует.
— Друзья?
— У меня нет друзей.
— Деловые партнеры?
— Нету.
Клерк вздохнул:
— Тогда Вам придется оставаться тут, пока не произойдет одно из следующих событий. Спонсор может уменьшить свои требования до приемлемой суммы. Через пятнадцать дней после извещения Ваших друзей или знакомых Вы переходите в «доступный» статус, и Ваш взнос может быть аннулирован любым желающим, после чего Вы поступите в его распоряжение. Через некоторое время, если счета за стол и проживание не будут регулярно оплачиваться, мы будем вынуждены предложить Вас одному из незаинтересованных посетителей, чтобы покрыть наши расходы. Итак, что Вы решили?
— Я не могу уплатить эту сумму. Мне некого извещать.
— Мы сообщим это Вашему спонсору. Вы не могли бы назвать сумму, которую готовы заплатить?
— Около полумиллиона, — нерешительно ответил Герсен.
— Я сообщу это спонсору. Тем временем, мистер Уолл, я надеюсь, что Вы найдете пребывание здесь не слишком неприятным.
— Благодарю вас.
Герсен вернулся к себе в номер, а затем отправился на ленч в столовую.
В течение дня ему были доступны все разновидности отдыха, имеющиеся на Обменном Пункте. Тут были небольшие спортзалы, мастерские, комнаты для игр. Он мог заняться гимнастикой в спортзале или поплавать в бассейне. Мог оставаться у себя в номере. Посещать чужие номера категорически запрещалось.
Прошло несколько дней. Герсен чувствовал растущее напряжение и жажду активной деятельности. Однако единственным способом разрядки был гимнастический зал. Он вновь обдумал возможность побега. Но это казалось немыслимым, не было ни малейшей зацепки.
На третий день во время часа общения Герсен, возвращаясь от киоска с пивом, лицом к лицу столкнулся с Армандом Кошилем. Кошиль пробормотал извинения и шагнул в сторону, затем повернулся и удивленно воззрелся на Герсена. Герсен принужденно улыбнулся.
— Условия несколько изменились после нашей последней встречи.
— Да, я вижу, — согласился Кошиль. — Я хорошо вас помню. Вы мистер Гассун? Или Гриссон?
— Уолл, Говард Уолл, — сказал Герсен.
— Да-да, конечно, мистер Уолл. — Кошиль изумленно покачал головой. — Судьба порой выделывает странные штуки. Но простите, мне пора идти. Нам не разрешают болтать с гостями.
— Скажите мне только еще одну вещь. Насколько близок Кокор Хеккус к тому, чтобы собрать десять миллиардов?
— Он делает большие успехи, насколько я знаю. Мы все здесь очень заинтересованы — это самая крупная сумма за всю историю Обменного Пункта.
Герсен ощутил прилив иррациональной злобы — или зависти?
— Эта женщина выходит в общий зал?
— Я видел ее здесь несколько раз. — Кошиль делал ощутимые попытки ускользнуть.
— Как она выглядит?
Кошиль нахмурил брови и оглянулся через плечо.
— Это совсем не то, чего вы ожидаете. Она не принадлежит к типу хорошеньких умниц, если вы понимаете, что я имею в виду. Пожалуйста, извините, мистер Уолл, но я должен идти — или меня накажут.
Герсен присел на свою обычную скамью, чувствуя новый прилив неудовлетворенности. Эта неизвестная женщина по всем законам логики не должна была ничего для него значить… Однако на деле все было иначе. Герсена удивляли собственные чувства и их причина. Как и почему это его затронуло? Потому что Алюз Ифигения оценила себя в десять миллиардов севов? Или потому, что Кокор Хеккус, с его чудовищным эгоизмом и надменностью, был близок к тому, чтобы овладеть ею? Эта мысль вызвала у него странную ярость. Из-за ее предполагаемого места рождения — мифической планеты Фамбер? Потому, что она возбуждала его, казалось, тщательно подавленный романтизм? Какова бы ни была причина, Герсен вновь тщательно оглядел зал в поисках прекрасной девушки, которая могла бы быть Ифигенией с Фамбера. Ни маленькая темнокожая девушка, ни огненно-рыжая девица с Копуса определенно не могли быть ею. Девушки с золотистыми волосами и надменными манерами не было видно, но и она вряд ли подходила. Хотя, подумал Герсен, ее глаза были серыми и лучистыми, а фигура безупречной — хрупкой, деликатной и в то же время идеально пропорциональной. Прозвучал гонг. Герсен вернулся в свою комнату, ощущая разочарованность и беспокойство.
Прошел следующий день. Герсен нетерпеливо дожидался часа общения. Он наконец наступил. В зале появилась еще одна женщина. У нее была пышная, но изящная фигура, длинные красивые ноги, удлиненное патрицианское лицо и ошеломляющий овал сложно зачесанных ярко-белых волос. Герсен внимательно оглядел ее. Нет, решил он с облегчением, она не может быть Ифигенией с Фамбера. В ней слишком много утонченно-искусственного. Такая женщина вполне могла бы оценить себя в десять миллиардов севов, и Герсену почти хотелось, чтобы Кокор Хеккус заплатил их и завладел ею. Девушка со светло-золотистыми волосами не появлялась. Герсен вернулся в свою комнату с отвращением. Пока он сидит тут взаперти, Кокор Хеккус успешно приближается к своей цели. Чтобы отвлечься, Герсен до полуночи читал старые журналы.
Следующий день был в точности похож на предыдущий. Для Герсена они начали сливаться в сплошную неразличимую череду. За ленчем появились два новых гостя. Из услышанных краем уха комментариев Герсен узнал, что это были Тихус Хассельберг, президент корпорации Джарнелл, и Скерде Ворек, директор Форестленда, оба с Земли и оба почти миллиардеры. «Еще на два шага ближе к цели», — горько подумал Герсен.
Днем он упражнялся в гимнастическом зале. За обедом еда казалась еще более безвкусной, чем обычно. Герсен вышел в общий зал в мрачном настроении. Он взял стакан затхлого сасанийского вина и уселся на скамью, готовясь провести очередной унылый вечер. Через полчаса дверь открылась, и в зал вошла девушка с золотистыми волосами. Сегодня она казалась еще более задумчивой, чем обычно. Герсен внимательно оглядел ее и решил, что она далеко не так проста, как кажется с первого взгляда. Черты ее лица были так совершенны и так идеально расположены, что казались непримечательными
— но она, безусловно, не была обычной девушкой. Она взяла в центральном киоске чашку чая и присела на скамью недалеко от Герсена. Он пристально глядел на нее, чувствуя, как учащенно бьется его сердце. Почему? — раздраженно спросил он себя. Почему эта молодая женщина, которую в лучшем случае можно назвать привлекательной, так сильно действует на него?
Он поднялся, подошел к ней и спросил:
— Могу ли я присоединиться к вам?
— Если хотите, — ответила она после минутного колебания, достаточного, чтобы дать понять, что она предпочла бы сидеть в одиночестве. В ее голосе слышался странный архаичный акцент, который Герсен тщетно пытался идентифицировать.
— Простите меня за неуместное любопытство, — спросил Герсен, — но не вы ли — Алюз Ифигения Эперже-Токай?
— Я Алюз Ифигения Эперже-Токай, — произнесла она, поправляя его произношение.
Герсен глубоко вздохнул. Его инстинкты не подвели! Глядя вблизи на ее спокойное приятное лицо, он решил, что оно не такое уж спокойное, как казалось издали. Пожалуй, ее можно было назвать хорошенькой. Он решил, что главную прелесть ее лицу придают глаза. Но назвать ее красавицей? Да еще такой, что могла вызвать у Кокора Хеккуса столь пламенную страсть? Это казалось неправдоподобным.
— Вы родом с планеты Фамбер?
Она вновь окинула его безразличным взглядом.
— Да.
— Знаете ли вы, что большинство людей считает Фамбер воображаемым миром из легенд и баллад?
— Да, я узнала об этом, к своему большому удивлению. Уверяю вас, Фамбер вполне реален.
Она отпила немного чаю и вновь скользнула взглядом по Герсену. Ее глаза, большие, чистые, искренние, были, безусловно, прекрасны. Но легкое изменение ее позы дало понять Герсену, что разговор ее больше не интересует.
— Я не стал бы беспокоить вас, — напряженно вымолвил Герсен, — если бы не тот факт, что именно ваш жених Кокор Хеккус доставил меня сюда, и что я считаю его своим смертельным врагом.
Ифигения на мгновение задумалась:
— Вы поступаете неразумно, считая его своим врагом.
— Предположим, он внесет назначенную вами сумму, что тогда?
Она пожала плечами:
— Этот вопрос я не желаю обсуждать.
Герсен решил, что она, без сомнения, хорошенькая, даже более, чем хорошенькая. Когда она говорила и даже когда она задумывалась, ее лицо наполнялось такой одухотворенностью и жизненной энергией, которые преображали даже обычные черты лица. Герсен не знал, как поддержать разговор. Наконец он спросил:
— Вы хорошо знаете Кокора Хеккуса?
— Не слишком хорошо. Большую часть времени он проводит в Стране Миск за Горами. Мой дом — Драззан в Жантильи.
— Как вам удалось добраться сюда? На Фамбер часто прилетают корабли?
— Нет, — она вдруг повернулась и пристально взглянула на него. — Кто вы такой? Один из его шпионов?
Герсен покачал головой. Глядя ей в лицо, он изумленно подумал: неужели я когда-нибудь мог считать ее обычной девушкой? Она прекрасна, невыразимо прекрасна. Вслух он произнес:
— Если бы я был свободен, я постарался бы помочь вам.
Она рассмеялась довольно жестоким смехом.
— Как бы вы могли помочь мне, если вы даже себе не в силах помочь?
Герсен ощутил, что краснеет — впервые в жизни. Он неловко поднялся на ноги.
— Доброй ночи.
Ифигения не ответила. Герсен побрел к себе в номер, принял душ и бросился ничком на кровать. Предположим, он свяжется с Душаном Аудмаром? Нет, бесполезно. Аудмар даже не побеспокоится сообщить ему об отказе. Майрон Пэтч? Более чем бесполезно. Бен Заум? Он может предложить тысяч десять, не больше. Герсен взял один из старых журналов и стал машинально пролистывать его. Ему попалась фотография человека, лицо которого казалось странно знакомым. Герсен взглянул на подпись к снимку, но имя — Даниэль Трембат — ничего ему не говорило. Странно. Герсен перевернул страницу. Лицо было в точности на кого-то похоже, — на кого? Герсен вновь взглянул на фотографию. Он знал этого человека, как «мистера Хоскинса», он привез его труп с Паршивой Планеты. Герсен прочитал заметку:
«Даниэль Трембат, Генеральный директор Банка Ригеля, ныне в отставке. Пятьдесят один год Его Превосходительство служил Банку и людям Скопления Ригеля. На прошлой неделе он заявил о своей отставке. Каковы его планы на будущее? „Я буду отдыхать. Я работал долго и слишком напряженно. Теперь я намерен найти время наслаждаться теми сторонами жизни, которые прежде были мне недоступны из-за лежавшей на мне ответственности“.
Герсен закрыл журнал и взглянул на дату выпуска. Это был «Космополис» от 25 января 1525 г. Через три месяца Трембат исчез, а еще через неделю был убит Билли Уиндлом на неприметном мирке в Глуши. Герсен, полностью проснувшись, стал обдумывать происшедшее. Что могло заставить бывшего Генерального Директора гигантского Банка Ригеля путешествовать в одиночестве, под покровом полной секретности, чтобы встретиться с человеком, именующим себя Билли Уиндл. Трембат жаждал вечной молодости. Что он мог предложить взамен? Судя по характеру его карьеры, это могли быть только деньги. Встреча в Скузе произошла сразу же после того, как Ифигения укрылась в Обменном Пункте. Такое совпадение событий и действующих лиц не могло быть случайным. Кокор Хеккус нуждался в деньгах — в десяти миллиардах севов. Даниэль Трембат, Генеральный Директор (в отставке) Банка Ригеля символизировал своей особой деньги — но также и консервативную респектабельность. Почему МПКК жаждало заполучить его живым или мертвым? Но мог же Трембат украсть десять миллиардов севов? Герсен попытался припомнить обрывок письма, который он отнял у мистера Хоскинса в Скузе. Он напряг память, стараясь поточнее воспроизвести слова, ныне чреватые столькими возможными последствиями.
«Завитки, или точнее полоски, разной плотности. Они, на первый взгляд, расположены хаотически, хотя на практике это сделано для того, чтобы они были неощутимы. Критическим является расстояние между ними, которое должно меняться как корень из первых одиннадцати простых чисел. Наличие шести или более таких полосок в любой определенной области будет подтверждать…»
Единственный вывод, который можно было сделать на основе всех этих фактов, был ошеломляющим. К тому же в ситуации был явно трагикомический аспект. Герсен вскочил и зашагал из угла в угол. Если его догадка верна, то как может он извлечь из нее пользу? Он размышлял больше часа, составляя и отвергая разные планы. Мастерские и комнаты для имеющих специфическое хобби казались ключом к решению. Официально поощрялись простые и легко контролируемые занятия: резьба по дереву, изготовление кукол, вышивание, ваяние, акварельная живопись. Возможно, и фотография.
— Вы странный человек, мистер Уолл. Вы были оснащены таким количеством оружия, что можно было подумать, что вы умеете с ним обращаться; вы укрылись так тихо и терпеливо, что мы, тоже тихие и терпеливые люди, даже не подозревали, о вашем присутствии, а потом, даже не оглядевшись, вы вдруг вышли на середину улицы.
— Это был глупый шаг, — согласился Герсен.
— Глупостью было ваше партнерство с Пэтчем. — Вам должно было быть ясно с самого начала, что этот надутый умник никогда не получит от нас ни гроша. Однажды мы обчистили его через Обменный Пункт. Теперь ваша очередь. Если вы согласны вернуть нам 1.681.490 севов немедленно, то мы тут же покончим с этим делом. Если же вы не заплатите — боюсь, вам придется совершить космическое путешествие.
— У меня нет такой суммы денег, — запротестовал Герсен. — Позвольте мне объяснить некоторые обстоятельства.
— У меня нет времени спорить с вами, — мне нужно далеко лететь и много сделать. Если у вас нет денег, все пойдет обычным путем.
— Обменный Пункт? — спросил Герсен, неприветливо улыбнувшись.
— Именно. Я желаю вам удачи, мистер Уолл, каково бы ни было ваше настоящее имя. Было очень приятно иметь с вами дело.
Зеуман Отуал вышел, и больше Герсен его не видел. Герсена перевели на космолет, где он оказался в компании трех детей, двух молодых девушек, трех женщин постарше и одного мужчины средних лет. Очевидно, это были люди из состоятельных семей Крокиноля, похищенные ради выкупа. Время шло. Герсен несколько раз ел и спал. Наконец корабль замер. Последовало привычное, но раздражающее ожидание выравнивания давления внутри корабля, затем пассажиров вывели на почву Сасани, затолкали в автобус и повезли через пустыню в Обменный Пункт.
Там их собрали в маленькой аудитории, и один из служащих провел брифинг.
— Леди и джентльмены, мы рады приветствовать вас и надеемся, что во время вашего пребывания у нас вы постараетесь расслабиться, отдохнуть и наслаждаться жизнью. Наши возможности не уступают первоклассному санаторию, и мы в определенной степени поощряем общение между гостями — в рамках общепринятых приличий. Мы всячески поощряем различные хобби — плавание, шахматы, теннис, музицирование и хроматил. У нас нет возможности для альпинизма, планерного спорта, марафонского бега или исследования пустынь Сасани. Мы предлагаем шесть классов обслуживания, от сверхроскошного класса АА до стандартного Е, не слишком шикарного, но, безусловно, комфортабельного. Существует восемь разновидностей меню, соответствующих основным гастрономическим вкусам народов Ойкумены. Для лиц, привыкших к более экзотическим блюдам, возможно специальное обслуживание за дополнительную оплату. Мы льстим себя надеждой, что все наши гости могут питаться если не с наслаждением, то с аппетитом.
Наши правила несколько строже, чем на обычном курорте, и я должен предупредить вас, что любые прогулки по пустыне могут принести только неприятности. Во-первых, там полно хищных насекомых; во-вторых, там нет ни еды, ни воды. В-третьих, туземцы, которые по ночам вылезают из своих берлог, являются людоедами. В-четвертых, мы считаем своим долгом охранять интересы клиентов, и чрезмерно предприимчивый индивидуум вскоре оказывается лишенным всех привилегий.
Сейчас я раздам вам бланки. Пожалуйста, укажите желательный класс обслуживания и меню. Внимательно прочтите список наших правил. Вы обнаружите, что обслуживающий персонал неизменно вежлив, но соблюдает определенную дистанцию. Им хорошо платят, так что не пытайтесь совать им чаевые. Мы с подозрением относимся к подобным поступкам и проводим тщательное расследование их мотивов.
Завтра вам будет предоставлена возможность связаться с лицами, которые могут аннулировать ваш взнос. Вот все, что я хотел сообщить. Благодарю за внимание.
Герсен внимательно ознакомился с бланком и выбрал класс Б, который одновременно с доступом ко всем развлечениям гарантировал ему определенное уединение. Ему случалось есть пищу почти всех народов Ойкумены — даже сандускеров, мрачно подумал он, вспомнив торговца с Ард-стрит, и он не был чрезмерно разборчив. Он выбрал «классическое меню» — меню Альфанора, Новой Земли и доброй трети населения Ойкумены.
Он прочитал «правила поведения» и не обнаружил ничего особенно интересного, кроме пункта 19: «Лица, проживающие в Обменном Пункте и по истечении первичного периода перешедшие в „доступную“ категорию, в первой половине дня должны оставаться в своих номерах, чтобы незаинтересованные посетители могли ознакомиться с ними».
Спустя некоторое время Герсена отвели в его номер, который оказался достаточно комфортабельным. В гостиной стоял письменный стол, несколько кресел, журнальный столик, полка с журналами. Стены были цвета мальвы с оранжевыми пятнами, потолок красновато-коричневый. Ванная комната содержала набор стандартных удобств. Кровать была узкая и довольно жесткая, инфрарадиатор свисал с потолка, как в старомодной сельской гостинице.
Герсен принял ванну, переоделся в чистую одежду, которую нашел в шкафу, улегся на кровать и стал обдумывать планы на будущее. Во-первых, было необходимо избавиться от депрессии и самобичевания, которые были его постоянным состоянием с того момента, когда фонарик Зеумана Отуала вспыхнул ему в лицо. Он чересчур долго считал себя неуязвимым, защищенным самой судьбой исключительно из-за возвышенности его устремлений. Вероятно, это было единственным его суеверным убеждением — считать, что пятеро негодяев, уничтоживших Маунт-Плезант, неизбежно один за другим падут от его руки. Одержимость этой идеей помешала ему совершить простейший поступок, диктуемый здравым смыслом — убить Зеумана Отуала, и теперь он расплачивался за это. Он должен пересмотреть свой взгляд на вещи. Он был самодовольным, негибким, дидактичным. Он вел себя так, будто успех его миссии был предопределен свыше, будто он наделен сверхъестественными силами. Все это, с горечью признал Герсен, было глубоким заблуждением. Зеуман Отуал захватил его до смешного легко. Это далось ему так дешево, что он даже не удосужился допросить Герсена, а просто сунул его в мешок с остальной добычей. Самолюбие Герсена было жестоко уязвлено. Раньше он даже не представлял себе, насколько он тщеславен. Ну что ж, сказал себе Герсен, если абсолютная изобретательность и абсолютная неукротимость действительно являются базисными элементами его натуры, настало время доказать это на деле.
Значительно успокоившись, Герсен принялся оценивать свое нынешнее положение. Завтра он может, если захочет, известить Пэтча о своем похищении. Но проку от этого не будет никакого. У самого Герсена были полмиллиона севов, выплаченные ему Пэтчем и, может быть, семьдесят-восемьдесят тысяч, оставшихся ему от деда. Назначенный за него выкуп был на миллион севов больше. Столько ему ни за что не собрать.
Если бы удалось убедить Кокора Хеккуса или Зеумана Отуала, что они с Пэтчем разделились, они могли бы попробовать снова похитить Пэтча и снизить выкуп Герсена до полумиллиона, который он получил за свой пай в компании. Но Пэтч достаточно умен, чтобы сейчас оказаться вне пределов досягаемости похитителей. Герсен может застрять на Обменном Пункте на месяцы, если не на годы. Постепенно расходы Обменного Пункта начнут съедать прибыль спонсора. Тогда выкуп будет уменьшен. Как только он достигнет полумиллиона, Герсен сможет выкупить себя. Разумеется, независимый покупатель может выкупить его раньше, но это было весьма маловероятно. Так что фактически Герсен должен был оставаться заключенным Обменного Пункта в течение неопределенного срока.
Попытаться бежать? Герсен никогда не слыхал об удачных побегах с Обменного Пункта. Даже если человеку удастся обмануть бдительность стражей и хитроумную систему контрольных лучей и электронных устройств, куда ему бежать? Пустыня была смертельно опасна днем и особенно ночью. Батареи автоматических пушек делали весь район недоступным для космических кораблей. Было всего два пути на свободу — смерть или выкуп. Неожиданно Герсен вспомнил Алюз Ифигению Эперже-Токай, девушку с Фамбера. Ее выкуп составлял фантастическую сумму — десять миллиардов севов. Интересно, насколько близок Кокор Хеккус к тому, чтобы собрать ее? Как было бы здорово выкупить Ифигению прямо из-под носа у Кокора Хеккуса! Безнадежная мечта — ведь он не может внести даже свой сравнительно скромный выкуп.
Прозвучал гонг, возвещающий начало ужина. Герсен прошел в столовую по коридору с голыми стенами и потолком из переплетенных стеклянных лент. Такие потолки были характерной чертой коридоров и переходов Обменного Пункта. Столовая была просторной комнатой с высоким потолком и серыми стенами. Гости сидели за небольшими индивидуальными столиками, еду им подавали с тележек, разъезжавших туда-сюда. В столовой отчетливо ощущалась тюремная атмосфера, более или менее незаметная в других помещениях. Герсен не мог точно определить ее источник и, подумав, решил, что это ощущение вызывается изоляцией гостей, отсутствием общения между людьми, сидящими за соседними столиками. Еда была синтетической, не слишком приятной на вид, не очень хорошо приготовленной и довольно скудной. Даже Герсен, который не был очень разборчив в пище, счел ее неаппетитной. Если таким было обслуживание по классу Б, подумал он, то что же подают в классе Е? Вероятно, почти то же самое.
После обеда наступил так называемый «час общения», который проходил в огромном зале с прозрачным куполом, позволявшим любоваться пыльной ночью Сасани. Все гости Обменного Пункта вечером собирались здесь, побуждаемые скукой и любопытством: кто прибыл, кто отбыл? Герсен подписал чек, взял в центральном киоске бумажный контейнер с пивом и уселся на скамью. В зале было около двухсот человек, старых и молодых, со всех концов Ойкумены. Некоторые из них играли в шахматы, некоторые прогуливались, остальные, подобно Герсену, сидели на скамьях и пили. Большого оживления не было, почти у всех на лицах было одинаковое выражение отвращения к Обменному Пункту и всему, с ним связанному, включая других гостей. Даже дети, казалось, были заражены этой общей тоской, хотя и проявляли большую склонность собираться группами. Среди присутствующих было около двадцати молодых женщин, которые выглядели еще более одинокими, недовольными и обиженными, чем остальные. Герсен с интересом рассматривал их, гадая, которая из них Ифигения. Если Кокор Хеккус так отчаянно жаждал обладать ею, она должна быть необычайно прекрасна. Но ни одна из присутствующих девушек, на взгляд Герсена, не отвечала этим требованиям. Невдалеке высокая девушка с ослепительно рыжими волосами задумчиво разглядывала свои длинные пальцы, каждый сустав которых был охвачен металлической лентой, что ясно указывало на ее принадлежность к Эгимандам с Копуса. Чуть подальше, лениво прихлебывая вино, сидела невысокая темнокожая девушка. Она казалась веселой и привлекательной, но была явно не из тех, кто оценит себя в десять миллиардов севов. Там были и другие девушки, но все они казались либо слишком молодыми, либо слишком старыми, или же не достаточно привлекательными — как молодая женщина, сидевшая на другом конце скамьи, на которой устроился Герсен. У нее была бледная кожа, цветом напоминавшая слоновую кость, чистые серые глаза, правильные черты лица и золотистые волосы. Короче говоря, она отнюдь не была непривлекательна, но вряд ли стоила десять миллиардов. Герсен не стал бы вновь рассматривать ее, если бы не надменный поворот ее головы и холодный решительный блеск глаз… В комнату, не глядя ни направо, ни налево, вошел служащий, с которым Герсен имел дело во время предыдущего визита. Как бишь его звали? Ах, да, Арманд Кошиль. И Герсену стало еще грустнее, чем раньше. Час общения заканчивался, и гости стали расходиться по своим комнатам, номерам и апартаментам.
Утренний завтрак — чай, сдобные булочки и компот — подали прямо в номер. Потом Герсена вызвали в центральное административное здание. Там он обнаружил еще несколько человек, вместе с которыми он прибыл на Обменный Пункт. Когда назвали его имя, он прошел в офис, где измученный клерк механически кивнул ему и отбарабанил стандартный текст:
— Мистер Уолл, садитесь, если хотите. С Вашей точки зрения, Ваше присутствие здесь — несчастье. С нашей точки зрения — Вы гость, к которому нужно относиться с заботой и уважением. Мы чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы улучшить мнение общества о нас и прилагаем к этому все усилия. Вашим спонсором является Кокор Хеккус. Он требует 1.681.489 севов, и я предлагаю Вам внести эту сумму.
— Я бы очень хотел, — ответил Герсен, — но это совершенно нереальное требование.
Клерк кивнул:
— Многие из наших гостей находят назначенные суммы чрезмерными. Как Вы знаете, мы не контролируем размер взноса; мы можем лишь призывать спонсора к умеренности, а гостя — к сотрудничеству. Итак, можете ли Вы выплатить эту сумму?
— Нет.
— А Ваша семья?
— Не существует.
— Друзья?
— У меня нет друзей.
— Деловые партнеры?
— Нету.
Клерк вздохнул:
— Тогда Вам придется оставаться тут, пока не произойдет одно из следующих событий. Спонсор может уменьшить свои требования до приемлемой суммы. Через пятнадцать дней после извещения Ваших друзей или знакомых Вы переходите в «доступный» статус, и Ваш взнос может быть аннулирован любым желающим, после чего Вы поступите в его распоряжение. Через некоторое время, если счета за стол и проживание не будут регулярно оплачиваться, мы будем вынуждены предложить Вас одному из незаинтересованных посетителей, чтобы покрыть наши расходы. Итак, что Вы решили?
— Я не могу уплатить эту сумму. Мне некого извещать.
— Мы сообщим это Вашему спонсору. Вы не могли бы назвать сумму, которую готовы заплатить?
— Около полумиллиона, — нерешительно ответил Герсен.
— Я сообщу это спонсору. Тем временем, мистер Уолл, я надеюсь, что Вы найдете пребывание здесь не слишком неприятным.
— Благодарю вас.
Герсен вернулся к себе в номер, а затем отправился на ленч в столовую.
В течение дня ему были доступны все разновидности отдыха, имеющиеся на Обменном Пункте. Тут были небольшие спортзалы, мастерские, комнаты для игр. Он мог заняться гимнастикой в спортзале или поплавать в бассейне. Мог оставаться у себя в номере. Посещать чужие номера категорически запрещалось.
Прошло несколько дней. Герсен чувствовал растущее напряжение и жажду активной деятельности. Однако единственным способом разрядки был гимнастический зал. Он вновь обдумал возможность побега. Но это казалось немыслимым, не было ни малейшей зацепки.
На третий день во время часа общения Герсен, возвращаясь от киоска с пивом, лицом к лицу столкнулся с Армандом Кошилем. Кошиль пробормотал извинения и шагнул в сторону, затем повернулся и удивленно воззрелся на Герсена. Герсен принужденно улыбнулся.
— Условия несколько изменились после нашей последней встречи.
— Да, я вижу, — согласился Кошиль. — Я хорошо вас помню. Вы мистер Гассун? Или Гриссон?
— Уолл, Говард Уолл, — сказал Герсен.
— Да-да, конечно, мистер Уолл. — Кошиль изумленно покачал головой. — Судьба порой выделывает странные штуки. Но простите, мне пора идти. Нам не разрешают болтать с гостями.
— Скажите мне только еще одну вещь. Насколько близок Кокор Хеккус к тому, чтобы собрать десять миллиардов?
— Он делает большие успехи, насколько я знаю. Мы все здесь очень заинтересованы — это самая крупная сумма за всю историю Обменного Пункта.
Герсен ощутил прилив иррациональной злобы — или зависти?
— Эта женщина выходит в общий зал?
— Я видел ее здесь несколько раз. — Кошиль делал ощутимые попытки ускользнуть.
— Как она выглядит?
Кошиль нахмурил брови и оглянулся через плечо.
— Это совсем не то, чего вы ожидаете. Она не принадлежит к типу хорошеньких умниц, если вы понимаете, что я имею в виду. Пожалуйста, извините, мистер Уолл, но я должен идти — или меня накажут.
Герсен присел на свою обычную скамью, чувствуя новый прилив неудовлетворенности. Эта неизвестная женщина по всем законам логики не должна была ничего для него значить… Однако на деле все было иначе. Герсена удивляли собственные чувства и их причина. Как и почему это его затронуло? Потому что Алюз Ифигения оценила себя в десять миллиардов севов? Или потому, что Кокор Хеккус, с его чудовищным эгоизмом и надменностью, был близок к тому, чтобы овладеть ею? Эта мысль вызвала у него странную ярость. Из-за ее предполагаемого места рождения — мифической планеты Фамбер? Потому, что она возбуждала его, казалось, тщательно подавленный романтизм? Какова бы ни была причина, Герсен вновь тщательно оглядел зал в поисках прекрасной девушки, которая могла бы быть Ифигенией с Фамбера. Ни маленькая темнокожая девушка, ни огненно-рыжая девица с Копуса определенно не могли быть ею. Девушки с золотистыми волосами и надменными манерами не было видно, но и она вряд ли подходила. Хотя, подумал Герсен, ее глаза были серыми и лучистыми, а фигура безупречной — хрупкой, деликатной и в то же время идеально пропорциональной. Прозвучал гонг. Герсен вернулся в свою комнату, ощущая разочарованность и беспокойство.
Прошел следующий день. Герсен нетерпеливо дожидался часа общения. Он наконец наступил. В зале появилась еще одна женщина. У нее была пышная, но изящная фигура, длинные красивые ноги, удлиненное патрицианское лицо и ошеломляющий овал сложно зачесанных ярко-белых волос. Герсен внимательно оглядел ее. Нет, решил он с облегчением, она не может быть Ифигенией с Фамбера. В ней слишком много утонченно-искусственного. Такая женщина вполне могла бы оценить себя в десять миллиардов севов, и Герсену почти хотелось, чтобы Кокор Хеккус заплатил их и завладел ею. Девушка со светло-золотистыми волосами не появлялась. Герсен вернулся в свою комнату с отвращением. Пока он сидит тут взаперти, Кокор Хеккус успешно приближается к своей цели. Чтобы отвлечься, Герсен до полуночи читал старые журналы.
Следующий день был в точности похож на предыдущий. Для Герсена они начали сливаться в сплошную неразличимую череду. За ленчем появились два новых гостя. Из услышанных краем уха комментариев Герсен узнал, что это были Тихус Хассельберг, президент корпорации Джарнелл, и Скерде Ворек, директор Форестленда, оба с Земли и оба почти миллиардеры. «Еще на два шага ближе к цели», — горько подумал Герсен.
Днем он упражнялся в гимнастическом зале. За обедом еда казалась еще более безвкусной, чем обычно. Герсен вышел в общий зал в мрачном настроении. Он взял стакан затхлого сасанийского вина и уселся на скамью, готовясь провести очередной унылый вечер. Через полчаса дверь открылась, и в зал вошла девушка с золотистыми волосами. Сегодня она казалась еще более задумчивой, чем обычно. Герсен внимательно оглядел ее и решил, что она далеко не так проста, как кажется с первого взгляда. Черты ее лица были так совершенны и так идеально расположены, что казались непримечательными
— но она, безусловно, не была обычной девушкой. Она взяла в центральном киоске чашку чая и присела на скамью недалеко от Герсена. Он пристально глядел на нее, чувствуя, как учащенно бьется его сердце. Почему? — раздраженно спросил он себя. Почему эта молодая женщина, которую в лучшем случае можно назвать привлекательной, так сильно действует на него?
Он поднялся, подошел к ней и спросил:
— Могу ли я присоединиться к вам?
— Если хотите, — ответила она после минутного колебания, достаточного, чтобы дать понять, что она предпочла бы сидеть в одиночестве. В ее голосе слышался странный архаичный акцент, который Герсен тщетно пытался идентифицировать.
— Простите меня за неуместное любопытство, — спросил Герсен, — но не вы ли — Алюз Ифигения Эперже-Токай?
— Я Алюз Ифигения Эперже-Токай, — произнесла она, поправляя его произношение.
Герсен глубоко вздохнул. Его инстинкты не подвели! Глядя вблизи на ее спокойное приятное лицо, он решил, что оно не такое уж спокойное, как казалось издали. Пожалуй, ее можно было назвать хорошенькой. Он решил, что главную прелесть ее лицу придают глаза. Но назвать ее красавицей? Да еще такой, что могла вызвать у Кокора Хеккуса столь пламенную страсть? Это казалось неправдоподобным.
— Вы родом с планеты Фамбер?
Она вновь окинула его безразличным взглядом.
— Да.
— Знаете ли вы, что большинство людей считает Фамбер воображаемым миром из легенд и баллад?
— Да, я узнала об этом, к своему большому удивлению. Уверяю вас, Фамбер вполне реален.
Она отпила немного чаю и вновь скользнула взглядом по Герсену. Ее глаза, большие, чистые, искренние, были, безусловно, прекрасны. Но легкое изменение ее позы дало понять Герсену, что разговор ее больше не интересует.
— Я не стал бы беспокоить вас, — напряженно вымолвил Герсен, — если бы не тот факт, что именно ваш жених Кокор Хеккус доставил меня сюда, и что я считаю его своим смертельным врагом.
Ифигения на мгновение задумалась:
— Вы поступаете неразумно, считая его своим врагом.
— Предположим, он внесет назначенную вами сумму, что тогда?
Она пожала плечами:
— Этот вопрос я не желаю обсуждать.
Герсен решил, что она, без сомнения, хорошенькая, даже более, чем хорошенькая. Когда она говорила и даже когда она задумывалась, ее лицо наполнялось такой одухотворенностью и жизненной энергией, которые преображали даже обычные черты лица. Герсен не знал, как поддержать разговор. Наконец он спросил:
— Вы хорошо знаете Кокора Хеккуса?
— Не слишком хорошо. Большую часть времени он проводит в Стране Миск за Горами. Мой дом — Драззан в Жантильи.
— Как вам удалось добраться сюда? На Фамбер часто прилетают корабли?
— Нет, — она вдруг повернулась и пристально взглянула на него. — Кто вы такой? Один из его шпионов?
Герсен покачал головой. Глядя ей в лицо, он изумленно подумал: неужели я когда-нибудь мог считать ее обычной девушкой? Она прекрасна, невыразимо прекрасна. Вслух он произнес:
— Если бы я был свободен, я постарался бы помочь вам.
Она рассмеялась довольно жестоким смехом.
— Как бы вы могли помочь мне, если вы даже себе не в силах помочь?
Герсен ощутил, что краснеет — впервые в жизни. Он неловко поднялся на ноги.
— Доброй ночи.
Ифигения не ответила. Герсен побрел к себе в номер, принял душ и бросился ничком на кровать. Предположим, он свяжется с Душаном Аудмаром? Нет, бесполезно. Аудмар даже не побеспокоится сообщить ему об отказе. Майрон Пэтч? Более чем бесполезно. Бен Заум? Он может предложить тысяч десять, не больше. Герсен взял один из старых журналов и стал машинально пролистывать его. Ему попалась фотография человека, лицо которого казалось странно знакомым. Герсен взглянул на подпись к снимку, но имя — Даниэль Трембат — ничего ему не говорило. Странно. Герсен перевернул страницу. Лицо было в точности на кого-то похоже, — на кого? Герсен вновь взглянул на фотографию. Он знал этого человека, как «мистера Хоскинса», он привез его труп с Паршивой Планеты. Герсен прочитал заметку:
«Даниэль Трембат, Генеральный директор Банка Ригеля, ныне в отставке. Пятьдесят один год Его Превосходительство служил Банку и людям Скопления Ригеля. На прошлой неделе он заявил о своей отставке. Каковы его планы на будущее? „Я буду отдыхать. Я работал долго и слишком напряженно. Теперь я намерен найти время наслаждаться теми сторонами жизни, которые прежде были мне недоступны из-за лежавшей на мне ответственности“.
Герсен закрыл журнал и взглянул на дату выпуска. Это был «Космополис» от 25 января 1525 г. Через три месяца Трембат исчез, а еще через неделю был убит Билли Уиндлом на неприметном мирке в Глуши. Герсен, полностью проснувшись, стал обдумывать происшедшее. Что могло заставить бывшего Генерального Директора гигантского Банка Ригеля путешествовать в одиночестве, под покровом полной секретности, чтобы встретиться с человеком, именующим себя Билли Уиндл. Трембат жаждал вечной молодости. Что он мог предложить взамен? Судя по характеру его карьеры, это могли быть только деньги. Встреча в Скузе произошла сразу же после того, как Ифигения укрылась в Обменном Пункте. Такое совпадение событий и действующих лиц не могло быть случайным. Кокор Хеккус нуждался в деньгах — в десяти миллиардах севов. Даниэль Трембат, Генеральный Директор (в отставке) Банка Ригеля символизировал своей особой деньги — но также и консервативную респектабельность. Почему МПКК жаждало заполучить его живым или мертвым? Но мог же Трембат украсть десять миллиардов севов? Герсен попытался припомнить обрывок письма, который он отнял у мистера Хоскинса в Скузе. Он напряг память, стараясь поточнее воспроизвести слова, ныне чреватые столькими возможными последствиями.
«Завитки, или точнее полоски, разной плотности. Они, на первый взгляд, расположены хаотически, хотя на практике это сделано для того, чтобы они были неощутимы. Критическим является расстояние между ними, которое должно меняться как корень из первых одиннадцати простых чисел. Наличие шести или более таких полосок в любой определенной области будет подтверждать…»
Единственный вывод, который можно было сделать на основе всех этих фактов, был ошеломляющим. К тому же в ситуации был явно трагикомический аспект. Герсен вскочил и зашагал из угла в угол. Если его догадка верна, то как может он извлечь из нее пользу? Он размышлял больше часа, составляя и отвергая разные планы. Мастерские и комнаты для имеющих специфическое хобби казались ключом к решению. Официально поощрялись простые и легко контролируемые занятия: резьба по дереву, изготовление кукол, вышивание, ваяние, акварельная живопись. Возможно, и фотография.