Рэй шла рядом с ним, весело болтая о каких-то пустяках, хотя внутри у нее все переворачивалось от боли и от жалости. Меньше всего на свете ей хотелось рассказывать сейчас Биллу о Лайле, не говоря уж о том, что она меньше чем кто бы то ни было подходила для этой задачи. Дело в том, что Рэй Фортескью давно уже любила Билла, даже не пытаясь обманывать себя на этот счет. Она любила Билла, а тот — Лайлу, и с этим ничего нельзя было поделать. Лайла была такой хрупкой и беспомощной, что ее просто невозможно было не любить. К несчастью, сказать Герберту Уайтолу и Сибил Драйден «нет» должна была именно она. Должна была и не могла. Она всегда напоминала Рэй паутинку на сильном ветру.
Рэй искоса взглянула на Билла. Лицо серьезное-серьезное, в глазах — ожидание. Похудел. Непослушные светлые волосы, как всегда, торчат в разные стороны. Пожалуй, чересчур даже красив для мужчины. Чем-то похож на Лайлу. Ох, не надо ему было в нее влюбляться! Да разве такой устоит перед хрупкой и беспомощной девушкой?
Билл перехватил ее взгляд.
— Рэй! Что случилось?
— Не сейчас, — торопливо ответила она, махая появившемуся из-за угла такси. — А ты похудел.
Билл нетерпеливо отмахнулся.
— А! Поезд сошел с рельсов. Чуть не месяц провалялся в больнице.
Рэй вздрогнула. Вот так. Железнодорожная катастрофа, больница… А могло быть и кладбище — и она не знала бы ничего до тех самых пор, пока не встретила бы мистера Румбольда. Только вчера он сказал ей: «Вы знаете? Билл Уоринг возвращается», а мог: «Вы уже слышали про Билла Уоринга? Погиб в железнодорожном крушении… Ужасно… Такой способный молодой человек…»
— О Билл! — воскликнула она, побледнев, и невольно схватила его за руку.
Билл посмотрел на нее и беззаботно расхохотался.
— Да что с тобой? Я здесь, и со мной все в порядке. Я же дал телеграмму, как только пришел в себя! Или ты не знала?
Рэй незаметно убрала руку.
— Нет. И подозреваю, что не я одна.
Билл нахмурился.
— Я послал ее Лайле еще три недели назад. Неужели вы с ней ни разу за это время не виделись?
— Теперь мы встречаемся гораздо реже.
— Ты хочешь сказать, вы поссорились? Или… Лайла больна?
— Нет, конечно нет. Просто у нее совсем нет времени. Ты же знаешь леди Драйден. И знаешь Лайлу… Она не смеет ее ослушаться.
Билл резко отвернулся и всю оставшуюся дорогу хмуро смотрел в окно. Все так же молча он расплатился с таксистом, подхватил вещи и поднялся вслед за Рэй в ее маленькую квартирку, которую она снимала на пару с пожилой кузиной. Как только дверь за ними закрылась, он решительно повернулся к Рэй.
— Что-то случилось? Рассказывай.
— Сейчас, — вздохнула Рэй.
Она отошла к пианино и принялась медленно стягивать перчатки, не поднимая глаз от полированной крышки красного дерева, в которой, как в темном старинном зеркале, отражались красные и бронзовые хризантемы. Кузина Рэй очень любила цветы.
— Да, случилось, — проговорила наконец она.
— Что?
— А разве Лайла тебе не писала?
— Нет.
— О господи! — вырвалось у Рэй. Она отошла от пианино и с мукой в голосе проговорила: — Но она должна была это сделать! Кто-то обязан был предупредить тебя.
— Предупредить? — переспросил Билл. — О чем?
Рэй помолчала, собираясь с духом. Оттягивать объяснение и дальше было невозможно. Она постаралась придать своему голосу твердость:
— Лайла выходит замуж за Герберта Уайтола.
Повисла мертвая тишина. Она все длилась и длилась, медленно растворяя в себе имя Герберта Уайтола. Наконец Рэй заставила себя поднять глаза и взглянуть на Билла. Он и до этого казался бледным. Теперь, когда вся кровь отхлынула от его лица, он выглядел ужасающе.
— Это… это неправда, — хрипло проговорил он.
Это было чудовищно несправедливо, но Рэй его понимала.
— Билл… — тихо начала она и остановилась, потому что он не помня себя сжал ее плечи и принялся трясти, точно куклу.
— Ты лжешь! — заорал он. — Я ведь знаю, что ты лжешь! Она не могла! Ты… ты это придумала! Скажи, что ты все это выдумала! Ну!
Рэй молча и грустно смотрела в его глаза, полные боли к ярости. Потом он медленно убрал руки и отступил.
— Прости, — выдавил он, смущенно глядя на свои руки. — Я не хотел.
— Я знаю, — просто ответила Рэй, чувствуя, что ей стало намного легче.
— Как это произошло? — медленно проговорил Билл, Рэй пожала плечами.
— От тебя перестали приходить письма, и леди Драйден тут же этим воспользовалась. Герберт Уайтол тоже, надо думать, не сидел сложа руки.
— Я… я посылал телеграмму, — запинаясь, проговорил Билл, — три недели назад. И еще одну перед самым отъездом. И пять писем… Из больницы.
— Она их не получила. Я знаю это совершенно точно.
Глаза Билла угрожающе потемнели.
— Кто-то должен мне за это ответить.
Рэй внимательно на него взглянула, и ей вдруг стало не по себе.
— Билл! — торопливо заговорила она. — Ты не можешь…
То есть не должен. Это бесполезно, поверь мне. Я пыталась. Ты ведь знаешь, что я готова для тебя… — она запнулась и тут же поправилась: — Для вас на все.
— А теперь попытаюсь я, — резко ответил Билл. — И даже не думай мне помешать.
Рэй промолчала и только печально на него взглянула. Нельзя помочь человеку, который боится даже принять помощь. Лайла — боялась. Билл глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Его все еще душила бессильная ярость, но он сумел взять себя в руки. Когда он заговорил снова, его голос был холоден и деловит. Он забросал Рэй вопросами:
— Помолвка уже была?
— Да.
— О ней объявлено?
— Да.
— Быстро! — усмехнулся Билл. — Времени они, я смотрю, и впрямь не теряли. Не иначе боялись, что я вернусь. Что ж, правильно боялись. Я здесь. День свадьбы уже известен?
— Да.
— И когда же?
— На следующей неделе, — тихо ответила Рэй, отводя глаза.
— Я должен ее увидеть, — твердо сказал Билл.
— Леди Драйден этого не допустит.
Билл зло рассмеялся:
— Неужели?
Рэй подошла к нему на шаг ближе.
— Билл, пожалуйста, — умоляющим голосом произнесла она. — Пойми, это бесполезно. Ты просто устроишь жуткий скандал, если ворвешься туда силой.
— Меня это не волнует.
— Я знаю, но подумай о Лайле. Ты ведь знаешь, как она всего боится. Пожалей ее.
— Я увижусь с ней, — упрямо сказал Билл.
— Ты только напугаешь ее до смерти.
Билл подошел к окну и хмуро выглянул на улицу.
— Ты права, — сказал он, оборачиваясь. — Мы увидимся здесь. В этой самой квартире. Позвони ей и скажи, чтоб пришла. Только не говори, что я здесь.
— Она догадается.
— Каким образом?
— Я сказала ей, что ты приезжаешь. Хотела, чтобы она тебя встретила.
— И? — мрачно осведомился Билл.
— Она ответила, что слишком поздно.
«Слишком поздно. Уже разосланы приглашения. Поздравления приходят сотнями. Я ничего не могу изменить», — зазвучал в ее ушах жалобный голос Лайлы. Приглашения, поздравления… Биллу всего этого не объяснишь.
— Ни черта не поздно! — снова взорвался Билл. — Даже когда ее потащат уже к алтарю, и тогда еще не будет поздно. Кстати, хорошая мысль. У алтаря мы с нею и объяснимся, если я не получу возможность сделать этого раньше. Так ей и передай. Звони. Скажи, что, если она не хочет скандала, ей лучше прийти.
Телефон стоял на одном из шатких столиков, которые обожала кузина Рэй. Рядом, подобрав зеленые и фиолетовые юбки, размякшие и вылинявшие от лондонского смога, с глуповатым видом сидела большая кукла. Набирая одну за другой цифры, Рэй вдруг подумала, что наверное, точно так же ждал и боялся ответа Ной, по очереди отпуская на волю ветра голубей со своего ковчега. Этот образ мелькнул и исчез, сменившись сухим голосом Палмер. Рэй глубоко вздохнула. Она сделала все что могла. Больше от нее уже ничего не зависело.
— Алло! — раздраженно повторила Палмер.
— Здравствуйте, — спокойно сказала Рэй. — Могу я поговорить с мисс Лайлой?
— Нет. Их светлость и мисс Лайла уехали в Винъярдс. Раньше понедельника не вернутся, — сообщила Палмер и повесила трубку.
Слышимость была хорошая, и Билл, стоявший рядом, отчетливо уловил в ее голосе злорадство.
— Винъярдс? — переспросил он. — Это что, поместье Уайтола?
Рэй кивнула.
— Где находится?
Рэй пришлось объяснить.
— Спасибо, — бросил Билл и вышел, а Рэй долго еще стояла, с горечью глядя на захлопнувшуюся за ним дверь.
Глава 6
Винъярдс был расположен на вершине холма. Справа и слева к нему вплотную подступал лес, а южный склон уходил вниз широкими пологими террасами. Это были невероятно красивые места. Изначально на месте современных построек стояла римская вилла, а солнечные склоны были сплошь заняты виноградниками. Когда случайная бомба, угодив в третью сверху террасу, вывернула огромный пласт земли, под ним обнаружилась великолепно сохранившаяся мозаика. Сейчас от причиненных бомбой разрушений не осталось и следа, а мозаика давным-давно была отправлена в музей графства. Когда римляне ушли, норманны основали здесь религиозную общину, и на склонах виноградников днями напролет трудились деловитые монахи с засученными рукавами и подоткнутыми рясами. При Генрихе VIII обитель не избежала участи десятков других монастырей и была сожжена дотла. Некоторое время эти земли пустовали. Потом королева Елизавета пожаловала их Хэмфри де Лиллю. Тот немедля отстроил великолепный дом, в котором целых пять поколений де Лиллей прожили в мире и спокойствии. Знаменитые некогда на все графство виноградники зачахли и умерли, сохранившись лишь на нижней террасе, сплошь покрытой резными изумрудными листьями и гроздьями прозрачно-зеленых ягод. Вслед за виноградником вымерли и де Лилли. Последняя представительница их рода продала дом семье Бутонов, которые отличились тем, что разместили по фасаду дома уродливые тяжелые колонны и камня на камне не оставили от холла Елизаветинской эпохи с его итальянской мраморной лестницей и кариатидами, держащими светильники. Успев еще пристроить с обеих сторон дома по флигелю, они разорились, и Винъярдс пошел по рукам. В течение девятнадцатого века он четырежды менял хозяев, перед самой войной был реквизирован министерством авиации, и, наконец, шесть лет назад был куплен Гербертом Уайтолом. С тех пор многое изменилось к лучшему. Адриан Грей, заменявший Уайтолу секретаря, управляющего и архитектора разом, по праву гордился результатами своих усилий. Дом избавился наконец от многих обременявших его излишеств, террасы приобрели первозданную красоту, и только битва за возвращение мраморной лестницы оказалась проигранной. В этом вопросе Герберт Уайтол был непреклонен. Она ему почему-то не нравилась.
Осознав этот странный факт, Адриан Грей тяжело вздохнул и припрятал до лучших времен старательно вычерченный план, на котором лестница величественно взмывала к идущей над холлом галерее. Высокий, сутулый и худощавый, Адриан имел внешность типичного ученого сухаря, но при этом прошел всю войну, был ранен и демобилизовался лишь тогда, когда в госпитале ему прямо сказали, что с такой ногой он может навсегда забыть о дальнейшей службе. Все это совершенно не отразилось на его характере. В свои сорок лет он оставался добрым и кротким, как ребенок, стремясь жить со всеми в мире и дружбе — в том числе и с Гербертом Уайтолом, который частенько испытывал его терпение. Последнее время Адриану начало даже казаться, что его терпение не так уж и бесконечно. Он всерьез подумывал о поисках новой работы, и единственное, что его удерживало, — это сам Винъярдс. Его душа намертво срослась со здешними местами.
Сейчас он стоял на верхней террасе и смотрел на видневшееся вдали море. В это время года темнеет быстро, и ползущее к горизонту солнце уже отливало спелым осенним золотом, а темно-зеленый ковер леса расцветился по краю багряной огненной бахромой. Он любил эту террасу больше других. Она была самой солнечной. Проведя ладонью по мраморной балюстраде, он ощутил исходящее от нее тепло, Было совсем тихо, значит, ночь будет теплой, а день — ясным. Нет, что ни говори, осень — лучшее время года. Он безмятежно смотрел на море, наслаждаясь одиночеством и покоем. Недавно прибывшие гости абсолютно его не интересовали, особенно леди Драйден-. В ее присутствии он вечно терялся и не знал, о чем говорить. Впрочем, с леди Драйден об этом можно было не беспокоиться: эта дама не привыкла уступать нить разговора кому бы то ни было.
Какой-то шорох заставил его обернуться. Из распахнутых балконных дверей на террасу вышла Лайла Драйден. Она была в сером фланелевом костюме и белом джемпере. Ее волосы горели на солнце чистым светлым золотом, а меж ресниц цвели незабудки.
Она подошла и села возле него на балюстраду и жалобно произнесла:
— Они разговаривают.
— Как всегда, — недоуменно отозвался Адриан.
— Но они разговаривают обо мне! Точно я пустое место.
С Адрианом Греем у Лайлы были связаны только добрые воспоминания. Когда ей было семь лет, он смастерил для нее чудесный кукольный домик. Обычно взрослые заставляют детей делать именно то, что им меньше всего хочется. Адриану и в голову это не приходило. Он просто выяснял, чем Лайла занимается, и предлагал свою помощь. Он всегда был ей самым настоящим другом — и в детстве, и теперь, когда ей исполнилось двадцать два. Все остальные постоянно чего-то требовали, вечно ждали от нее каких-то поступков, объясняя это кто ее же благом, кто долгом, кто своими к ней чувствами. И все они, в конечном итоге, умели настоять на своем. Один Адриан никогда ни на чем не настаивал. Он всегда выслушивал ее и всегда жалел.
— Не обращай на них внимания, — посоветовал он сейчас.
Лайла подняла свои кроткие голубые глаза, и в них блеснули слезы.
— Зачем? Зачем тетя Сибил меня заставляет?
— Заставляет что? — ласково спросил он.
— Почему она хочет, чтобы я вышла замуж за Герберта?
— А ты разве этого не хочешь?
Лайла энергично потрясла головой.
— Я вообще не хочу замуж. Я боюсь.
Адриан присел рядом с ней на балюстраду:
— Слушай, девочка моя, а может, ты просто струсила? Помнишь мою сестру Мариан? Ну, у которой весельчак-муж и четверо озорных мальчишек? Так вот, за день до свадьбы она точно так же плакалась мне в жилетку и упрашивала поговорить с Джеком. Уверяла, что будет с ним несчастна, что он загубит ей жизнь и все в таком роде. В конце концов мне действительно пришлось пойти к Джеку. И знаешь, что он сделал, когда я все это ему рассказал? Он расхохотался и ответил: «Поживем — увидим!» А на следующий день она сама прибежала к нему, бросилась на шею и разревелась. Оказывается, она боялась, что больше никогда его не увидит. А когда уже позже я спросил, зачем ей понадобилось ломать всю эту комедию, обиделась и заявила, что я тупой мужлан и, если бы решился когда-нибудь жениться сам, вел бы себя точно так же. Может, и ты тоже…
— Нет. — Лайла грустно покачала головой. — Здесь другое.
— Ты уверена?
Лайла кивнула.
— Не знаю даже, как объяснить.
— А ты попробуй. Если, конечно, хочешь.
Лайла снова кивнула. Ей всегда было легко с Адрианом. Он никогда не пытался что-то из нее вытянуть — он всегда хотел только помочь… И все же она покраснела, когда, опустив глаза, произнесла:
— Мне противно, когда он меня касается.
— Бог мой, Лайла! — воскликнул Грей, не сумев скрыть своего изумления. — Что ты такое говоришь?
Он бережно взял руку девушки в свои и почувствовал, что она вся дрожит.
— Я вообще не выношу, когда меня трогают, — капризно проговорила Лайла. — И неважно кто. Когда меня целовал Билл, мне тоже было противно, а ведь я люблю его, правда люблю.
— Кого? Билла Уоринга?
Лайла кивнула и всхлипнула.
— Тетя говорит, наша помолвка недействительна, потому что мы так о ней и не объявили. А ведь она сама предложила отложить это до тех пор, когда Билл вернется из Америки. А он уехал и не написал мне оттуда ни слова. Рэй, правда, говорит, что он попал в крушение и лежал в больнице. Хотела даже, чтобы я его встретила, а я не пошла. А теперь вот думаю: если б мы встретились, может, мне и не пришлось бы выходить за Герберта.
— Так, значит, ты не хочешь выходить за него замуж?
Лайла в отчаянии стиснула руки.
— Нет! — выдохнула она.
— Но, дитя мое… Зачем же ты тогда согласилась?
— Меня заставили. Тетя Сибил…
— Лайла! — начал было Грей, но она его перебила:
— Вы не знаете мою тетю! Она может заставить человека сделать все что угодно. И не только меня. Она не успокоится, пока не добьется своего. — Лайла жалобно на него посмотрела. — Пока я не выйду замуж за Герберта.
— Я не понимаю, Лайла. Никто не может заставить тебя выйти замуж против твоей воли.
Лайла резко вырвала свою руку:
— Значит, и не поймете.
В ее голосе прозвучала такая усталость и безысходность, что у Грея сжалось сердце. Помолчав, он неуверенно проговорил:
— А если ты скажешь своей тете, что тебе нужно еще время? Что слишком уж все быстро произошло? Что ты еще не пришла в себя после помолвки и хотела бы еще раз все хорошенько обдумать? Неужели она откажет тебе, если ты попросишь о небольшой отсрочке?
Лайла безнадежно махнула рукой:
— Бесполезно. Я уже просила. Не далее, как вчера вечером. Она и слышать не хочет. Тем более что уже разосланы приглашения.
— Можно еще притвориться, что ты заболела. Корь или что-нибудь в этом духе. У моей кузины Элизабет получилось…
— У нее не было тети Сибил, — устало возразила Лайла.
По правде сказать, Грей и сам сильно сомневался, что кому-то под силу обмануть леди Драйден. Он задумался. Лайла что-то говорила о Билле Уоринге, Насколько Грей понял, он вернулся из Америки…
— Так, значит, Билл Уоринг вернулся? — уточнил он.
— Да, — коротко ответила Лайла.
— И ты его видела?
Лайла отрицательно покачала головой, и Грей нахмурился.
— Но ты говорила о какой-то встрече. Давно он приехал?
Лайла опустила глаза.
— Вчера. Рэй хотела, чтобы я его встретила, но я не могла.
Она помолчала, ожидая, что Грей согласится, но вместо этого он спросил:
— А почему?
Лайла начала краснеть.
— Ну как же! Приглашения… тетя Сибил…
— Если бы ты хотела его видеть, то все равно бы поехала. — Он помолчал. — Я ведь прав?
Она жалобно — совсем как обиженный ребенок — на него посмотрела.
— От него не было писем, и тетя сказала, что он меня забыл. Я ведь не знала, что он попал в крушение.
— В крушение?
— Ну да, Рэй говорит, он все это время лежал в больнице и не помнил даже, как его зовут. Вот поэтому писем и не было. А сейчас у него все в порядке. Рэй случайно встретила мистера Румбольда, и он все это ей сказал.
— И ты не хочешь его увидеть? — недоверчиво переспросил Грей, Лайла опустила голову.
— Я боюсь. А вдруг он рассердится, что я выхожу замуж за Герберта?
— Господи, дорогая моя! А кто бы на его месте не рассердился?
Лайла снова взяла его за руку.
— Я не выношу, когда люди сердятся. А Билл бывает очень злым.
— Да? — заинтересовался Грей.
— Да, — важно кивнула Лайла. — Я сама видела. Однажды он чуть не убил при мне человека. Тот бросал камни в какую-то собаку. Ей бы убежать, но она почему-то не могла. Что-то у нее было с лапой. Билл ужасно меня тогда напугал.
Грей с трудом удержал улыбку. Эта история здорово его заинтересовала.
— И что же Билл сделал? — спросил он.
Лайлу передернуло.
— Он ударил этого человека по лицу, и тот упал. А когда он поднялся, Билл ударил его снова. У бедняги все лицо было в крови. А у него был такой вид, будто так и надо.
— У кого? — фыркнул Грей. — У этого человека?
— Да нет же, у Билла, — с досадой проговорила Лайла. — Он был страшно собой доволен. Потом еще таскал этого пса к ветеринару. Так что я знаю, какой он бывает, когда сердится. И неужели вы думаете, что после этого я отправилась бы его встречать? Слава богу, теперь это уже позади. — Облегчение в ее голосе вдруг снова сменилось страхом. — Но Рэй сказала, теперь он приедет сюда сам! На самом деле именно об этом я и хотела с вами поговорить.
— Билл собирается сюда приехать?
— Да. Рэй говорит, он непременно хочет меня увидеть. Я только что разговаривала с ней по телефону — тетя и Герберт так увлеклись беседой, что даже не заметили моего отсутствия. Она говорит, что сегодня у него дела в городе — встреча с мистером Румбольдом, кажется, — но завтра он обязательно будет здесь. Я пыталась ей объяснить, что не хочу этого, просила его отговорить, а она знаешь что сказала? «Бурю в карман не упрячешь!» Вечно она что-нибудь эдакое завернет. Я поняла это так, что Билл очень на меня зол. А вы как думаете?
— Если он тебя любит, — спокойно заметил Грей, — иначе и быть не может. Особенно если считает, что вы все еще помолвлены.
— Да ведь не объявляли же мы об этой помолвке! — жалобно воскликнула Лайла.
— Думаю, дитя мое, это не имеет особого значения.
Лайла снова выдернула свою руку.
— И все равно! Он не должен приезжать. Я не хочу. Тетя Сибил будет вне себя… да и Герберт тоже. Вы ведь не пустите его сюда, правда? Вы его остановите?
У Адриана Грея вполне хватало воображения, чтобы представить себе, как ураган по имени Билл Уоринг врывается в Винъярдс, сметая на своем пути все преграды в лице леди Драйден и Герберта Уайтола, и устраивает грандиозный скандал. Но вот представить, как этому можно помешать, он был решительно не способен. Для сражений с бурями и ураганами у него был один-единственный способ: старый видавший виды зонтик, который он мог бы в случае чего раскрыть над головой Лайлы. Неожиданно ему пришло в голову увезти ее отсюда. Машина стояла в гараже, бензина в баках было более чем достаточно. Лайла была уже совершеннолетней, так что с точки зрения закона все тоже было в полном порядке. Собственно, в полном порядке было все, кроме его принципов. Адриан Грей просто не мог так поступить. Он знал, что будет потом горько упрекать себя за это, но он не мог.
Впрочем, открывая рот, он и сам не знал еще, что собирается сказать, да так никогда и не узнал, потому что в этот момент на террасе появилась мисс Уайтекер. Она, как всегда, была в строгом сером костюме с галстуком и в наглухо застегнутой у воротника белой блузке. Никто и никогда не принял бы мисс Уайтекер за кого-нибудь, кроме секретарши. Ею она и была. Внешность мисс Уайтекер можно было бы охарактеризовать словами «суровая красота»: гладко уложенные блестящие черные волосы, сильные холеные руки, орлиные брови и холодные ясные глаза. Она стремительно подошла к Лайле:
— Леди Драйден вас ищет.
Глава 7
Кабинет Герберта Уайтола, не давая ни малейшего ключа к личности своего хозяина, давал зато полное представление о том, как именно должно выглядеть идеальное рабочее помещение. Это была типичная для архитектуры восемнадцатого века просторная светлая комната со строгими классическими линиями, строгость которых Адриану Грею удалось немного смягчить подбором уютной старинной мебели. Без этого комната выглядела бы совсем тоскливо. Занавески на окнах выглядели так, будто их только что повесили, а заново обитые кресла, казалось, появились здесь в крайнем случае вчера. В общем, это была очень красивая и совершенно деловая комната, которой мучительно не хватало домашнего уюта.
Впрочем, не хватало его и Герберту Уайтолу. Его деду не было ровным счетом никакого дела до моральных принципов, и, возможно, благодаря этому ему удалось сколотить одно из самых крупных состояний Викторианской эпохи. Железные дороги, торговля и производство — все, к чему бы он ни приложил руку, превращалось в золото. Его сын был удостоен титула баронета. Герберт Уайтол оказался достойным продолжением своего рода. Преуспев в коммерции и приумножив семейные богатства, теперь он всерьез подумывал о карьере политика. Об элегантности его высокой сухопарой фигуры заботились лучшие портные на Севил-роу. От матери, урожденной Фиц-Асселин — в ее жилах текла кровь тех самых Асселинов из Гента, которых привел с собой Вильгельм Завоеватель, — он унаследовал длинный и тонкий нос, вечно поджатые губы, холодный оценивающий взгляд, а также страсть к изысканным безделушкам из слоновой кости, страсть, которую он утолял с присущей роду Уайтолов властностью и жестокостью. Для него невыносимо было смотреть, как понравившаяся ему вещь уплывает к другому коллекционеру. Если ему что-то нравилось, он получал это — независимо от затраченных средств и использованных методов. И, если у всех Фиц-Асселинов все ускользало и валилось из рук, Герберт Уайтол умел не только приобретать, но и беречь приобретенное.
Сейчас он стоял перед только что зажженным камином, протянув к огню свои длинные тонкие пальцы. Ни о каком угле, разумеется, не могло быть и речи. Камин топили только дровами, на которые шли старые яблони. Уайтолу нравился этот запах, и Адриан Грей распорядился топить ими только эту комнату и гостиную. В некоторых случаях Адриан Грей действительно был незаменим.
Рэй искоса взглянула на Билла. Лицо серьезное-серьезное, в глазах — ожидание. Похудел. Непослушные светлые волосы, как всегда, торчат в разные стороны. Пожалуй, чересчур даже красив для мужчины. Чем-то похож на Лайлу. Ох, не надо ему было в нее влюбляться! Да разве такой устоит перед хрупкой и беспомощной девушкой?
Билл перехватил ее взгляд.
— Рэй! Что случилось?
— Не сейчас, — торопливо ответила она, махая появившемуся из-за угла такси. — А ты похудел.
Билл нетерпеливо отмахнулся.
— А! Поезд сошел с рельсов. Чуть не месяц провалялся в больнице.
Рэй вздрогнула. Вот так. Железнодорожная катастрофа, больница… А могло быть и кладбище — и она не знала бы ничего до тех самых пор, пока не встретила бы мистера Румбольда. Только вчера он сказал ей: «Вы знаете? Билл Уоринг возвращается», а мог: «Вы уже слышали про Билла Уоринга? Погиб в железнодорожном крушении… Ужасно… Такой способный молодой человек…»
— О Билл! — воскликнула она, побледнев, и невольно схватила его за руку.
Билл посмотрел на нее и беззаботно расхохотался.
— Да что с тобой? Я здесь, и со мной все в порядке. Я же дал телеграмму, как только пришел в себя! Или ты не знала?
Рэй незаметно убрала руку.
— Нет. И подозреваю, что не я одна.
Билл нахмурился.
— Я послал ее Лайле еще три недели назад. Неужели вы с ней ни разу за это время не виделись?
— Теперь мы встречаемся гораздо реже.
— Ты хочешь сказать, вы поссорились? Или… Лайла больна?
— Нет, конечно нет. Просто у нее совсем нет времени. Ты же знаешь леди Драйден. И знаешь Лайлу… Она не смеет ее ослушаться.
Билл резко отвернулся и всю оставшуюся дорогу хмуро смотрел в окно. Все так же молча он расплатился с таксистом, подхватил вещи и поднялся вслед за Рэй в ее маленькую квартирку, которую она снимала на пару с пожилой кузиной. Как только дверь за ними закрылась, он решительно повернулся к Рэй.
— Что-то случилось? Рассказывай.
— Сейчас, — вздохнула Рэй.
Она отошла к пианино и принялась медленно стягивать перчатки, не поднимая глаз от полированной крышки красного дерева, в которой, как в темном старинном зеркале, отражались красные и бронзовые хризантемы. Кузина Рэй очень любила цветы.
— Да, случилось, — проговорила наконец она.
— Что?
— А разве Лайла тебе не писала?
— Нет.
— О господи! — вырвалось у Рэй. Она отошла от пианино и с мукой в голосе проговорила: — Но она должна была это сделать! Кто-то обязан был предупредить тебя.
— Предупредить? — переспросил Билл. — О чем?
Рэй помолчала, собираясь с духом. Оттягивать объяснение и дальше было невозможно. Она постаралась придать своему голосу твердость:
— Лайла выходит замуж за Герберта Уайтола.
Повисла мертвая тишина. Она все длилась и длилась, медленно растворяя в себе имя Герберта Уайтола. Наконец Рэй заставила себя поднять глаза и взглянуть на Билла. Он и до этого казался бледным. Теперь, когда вся кровь отхлынула от его лица, он выглядел ужасающе.
— Это… это неправда, — хрипло проговорил он.
Это было чудовищно несправедливо, но Рэй его понимала.
— Билл… — тихо начала она и остановилась, потому что он не помня себя сжал ее плечи и принялся трясти, точно куклу.
— Ты лжешь! — заорал он. — Я ведь знаю, что ты лжешь! Она не могла! Ты… ты это придумала! Скажи, что ты все это выдумала! Ну!
Рэй молча и грустно смотрела в его глаза, полные боли к ярости. Потом он медленно убрал руки и отступил.
— Прости, — выдавил он, смущенно глядя на свои руки. — Я не хотел.
— Я знаю, — просто ответила Рэй, чувствуя, что ей стало намного легче.
— Как это произошло? — медленно проговорил Билл, Рэй пожала плечами.
— От тебя перестали приходить письма, и леди Драйден тут же этим воспользовалась. Герберт Уайтол тоже, надо думать, не сидел сложа руки.
— Я… я посылал телеграмму, — запинаясь, проговорил Билл, — три недели назад. И еще одну перед самым отъездом. И пять писем… Из больницы.
— Она их не получила. Я знаю это совершенно точно.
Глаза Билла угрожающе потемнели.
— Кто-то должен мне за это ответить.
Рэй внимательно на него взглянула, и ей вдруг стало не по себе.
— Билл! — торопливо заговорила она. — Ты не можешь…
То есть не должен. Это бесполезно, поверь мне. Я пыталась. Ты ведь знаешь, что я готова для тебя… — она запнулась и тут же поправилась: — Для вас на все.
— А теперь попытаюсь я, — резко ответил Билл. — И даже не думай мне помешать.
Рэй промолчала и только печально на него взглянула. Нельзя помочь человеку, который боится даже принять помощь. Лайла — боялась. Билл глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Его все еще душила бессильная ярость, но он сумел взять себя в руки. Когда он заговорил снова, его голос был холоден и деловит. Он забросал Рэй вопросами:
— Помолвка уже была?
— Да.
— О ней объявлено?
— Да.
— Быстро! — усмехнулся Билл. — Времени они, я смотрю, и впрямь не теряли. Не иначе боялись, что я вернусь. Что ж, правильно боялись. Я здесь. День свадьбы уже известен?
— Да.
— И когда же?
— На следующей неделе, — тихо ответила Рэй, отводя глаза.
— Я должен ее увидеть, — твердо сказал Билл.
— Леди Драйден этого не допустит.
Билл зло рассмеялся:
— Неужели?
Рэй подошла к нему на шаг ближе.
— Билл, пожалуйста, — умоляющим голосом произнесла она. — Пойми, это бесполезно. Ты просто устроишь жуткий скандал, если ворвешься туда силой.
— Меня это не волнует.
— Я знаю, но подумай о Лайле. Ты ведь знаешь, как она всего боится. Пожалей ее.
— Я увижусь с ней, — упрямо сказал Билл.
— Ты только напугаешь ее до смерти.
Билл подошел к окну и хмуро выглянул на улицу.
— Ты права, — сказал он, оборачиваясь. — Мы увидимся здесь. В этой самой квартире. Позвони ей и скажи, чтоб пришла. Только не говори, что я здесь.
— Она догадается.
— Каким образом?
— Я сказала ей, что ты приезжаешь. Хотела, чтобы она тебя встретила.
— И? — мрачно осведомился Билл.
— Она ответила, что слишком поздно.
«Слишком поздно. Уже разосланы приглашения. Поздравления приходят сотнями. Я ничего не могу изменить», — зазвучал в ее ушах жалобный голос Лайлы. Приглашения, поздравления… Биллу всего этого не объяснишь.
— Ни черта не поздно! — снова взорвался Билл. — Даже когда ее потащат уже к алтарю, и тогда еще не будет поздно. Кстати, хорошая мысль. У алтаря мы с нею и объяснимся, если я не получу возможность сделать этого раньше. Так ей и передай. Звони. Скажи, что, если она не хочет скандала, ей лучше прийти.
Телефон стоял на одном из шатких столиков, которые обожала кузина Рэй. Рядом, подобрав зеленые и фиолетовые юбки, размякшие и вылинявшие от лондонского смога, с глуповатым видом сидела большая кукла. Набирая одну за другой цифры, Рэй вдруг подумала, что наверное, точно так же ждал и боялся ответа Ной, по очереди отпуская на волю ветра голубей со своего ковчега. Этот образ мелькнул и исчез, сменившись сухим голосом Палмер. Рэй глубоко вздохнула. Она сделала все что могла. Больше от нее уже ничего не зависело.
— Алло! — раздраженно повторила Палмер.
— Здравствуйте, — спокойно сказала Рэй. — Могу я поговорить с мисс Лайлой?
— Нет. Их светлость и мисс Лайла уехали в Винъярдс. Раньше понедельника не вернутся, — сообщила Палмер и повесила трубку.
Слышимость была хорошая, и Билл, стоявший рядом, отчетливо уловил в ее голосе злорадство.
— Винъярдс? — переспросил он. — Это что, поместье Уайтола?
Рэй кивнула.
— Где находится?
Рэй пришлось объяснить.
— Спасибо, — бросил Билл и вышел, а Рэй долго еще стояла, с горечью глядя на захлопнувшуюся за ним дверь.
Глава 6
Винъярдс был расположен на вершине холма. Справа и слева к нему вплотную подступал лес, а южный склон уходил вниз широкими пологими террасами. Это были невероятно красивые места. Изначально на месте современных построек стояла римская вилла, а солнечные склоны были сплошь заняты виноградниками. Когда случайная бомба, угодив в третью сверху террасу, вывернула огромный пласт земли, под ним обнаружилась великолепно сохранившаяся мозаика. Сейчас от причиненных бомбой разрушений не осталось и следа, а мозаика давным-давно была отправлена в музей графства. Когда римляне ушли, норманны основали здесь религиозную общину, и на склонах виноградников днями напролет трудились деловитые монахи с засученными рукавами и подоткнутыми рясами. При Генрихе VIII обитель не избежала участи десятков других монастырей и была сожжена дотла. Некоторое время эти земли пустовали. Потом королева Елизавета пожаловала их Хэмфри де Лиллю. Тот немедля отстроил великолепный дом, в котором целых пять поколений де Лиллей прожили в мире и спокойствии. Знаменитые некогда на все графство виноградники зачахли и умерли, сохранившись лишь на нижней террасе, сплошь покрытой резными изумрудными листьями и гроздьями прозрачно-зеленых ягод. Вслед за виноградником вымерли и де Лилли. Последняя представительница их рода продала дом семье Бутонов, которые отличились тем, что разместили по фасаду дома уродливые тяжелые колонны и камня на камне не оставили от холла Елизаветинской эпохи с его итальянской мраморной лестницей и кариатидами, держащими светильники. Успев еще пристроить с обеих сторон дома по флигелю, они разорились, и Винъярдс пошел по рукам. В течение девятнадцатого века он четырежды менял хозяев, перед самой войной был реквизирован министерством авиации, и, наконец, шесть лет назад был куплен Гербертом Уайтолом. С тех пор многое изменилось к лучшему. Адриан Грей, заменявший Уайтолу секретаря, управляющего и архитектора разом, по праву гордился результатами своих усилий. Дом избавился наконец от многих обременявших его излишеств, террасы приобрели первозданную красоту, и только битва за возвращение мраморной лестницы оказалась проигранной. В этом вопросе Герберт Уайтол был непреклонен. Она ему почему-то не нравилась.
Осознав этот странный факт, Адриан Грей тяжело вздохнул и припрятал до лучших времен старательно вычерченный план, на котором лестница величественно взмывала к идущей над холлом галерее. Высокий, сутулый и худощавый, Адриан имел внешность типичного ученого сухаря, но при этом прошел всю войну, был ранен и демобилизовался лишь тогда, когда в госпитале ему прямо сказали, что с такой ногой он может навсегда забыть о дальнейшей службе. Все это совершенно не отразилось на его характере. В свои сорок лет он оставался добрым и кротким, как ребенок, стремясь жить со всеми в мире и дружбе — в том числе и с Гербертом Уайтолом, который частенько испытывал его терпение. Последнее время Адриану начало даже казаться, что его терпение не так уж и бесконечно. Он всерьез подумывал о поисках новой работы, и единственное, что его удерживало, — это сам Винъярдс. Его душа намертво срослась со здешними местами.
Сейчас он стоял на верхней террасе и смотрел на видневшееся вдали море. В это время года темнеет быстро, и ползущее к горизонту солнце уже отливало спелым осенним золотом, а темно-зеленый ковер леса расцветился по краю багряной огненной бахромой. Он любил эту террасу больше других. Она была самой солнечной. Проведя ладонью по мраморной балюстраде, он ощутил исходящее от нее тепло, Было совсем тихо, значит, ночь будет теплой, а день — ясным. Нет, что ни говори, осень — лучшее время года. Он безмятежно смотрел на море, наслаждаясь одиночеством и покоем. Недавно прибывшие гости абсолютно его не интересовали, особенно леди Драйден-. В ее присутствии он вечно терялся и не знал, о чем говорить. Впрочем, с леди Драйден об этом можно было не беспокоиться: эта дама не привыкла уступать нить разговора кому бы то ни было.
Какой-то шорох заставил его обернуться. Из распахнутых балконных дверей на террасу вышла Лайла Драйден. Она была в сером фланелевом костюме и белом джемпере. Ее волосы горели на солнце чистым светлым золотом, а меж ресниц цвели незабудки.
Она подошла и села возле него на балюстраду и жалобно произнесла:
— Они разговаривают.
— Как всегда, — недоуменно отозвался Адриан.
— Но они разговаривают обо мне! Точно я пустое место.
С Адрианом Греем у Лайлы были связаны только добрые воспоминания. Когда ей было семь лет, он смастерил для нее чудесный кукольный домик. Обычно взрослые заставляют детей делать именно то, что им меньше всего хочется. Адриану и в голову это не приходило. Он просто выяснял, чем Лайла занимается, и предлагал свою помощь. Он всегда был ей самым настоящим другом — и в детстве, и теперь, когда ей исполнилось двадцать два. Все остальные постоянно чего-то требовали, вечно ждали от нее каких-то поступков, объясняя это кто ее же благом, кто долгом, кто своими к ней чувствами. И все они, в конечном итоге, умели настоять на своем. Один Адриан никогда ни на чем не настаивал. Он всегда выслушивал ее и всегда жалел.
— Не обращай на них внимания, — посоветовал он сейчас.
Лайла подняла свои кроткие голубые глаза, и в них блеснули слезы.
— Зачем? Зачем тетя Сибил меня заставляет?
— Заставляет что? — ласково спросил он.
— Почему она хочет, чтобы я вышла замуж за Герберта?
— А ты разве этого не хочешь?
Лайла энергично потрясла головой.
— Я вообще не хочу замуж. Я боюсь.
Адриан присел рядом с ней на балюстраду:
— Слушай, девочка моя, а может, ты просто струсила? Помнишь мою сестру Мариан? Ну, у которой весельчак-муж и четверо озорных мальчишек? Так вот, за день до свадьбы она точно так же плакалась мне в жилетку и упрашивала поговорить с Джеком. Уверяла, что будет с ним несчастна, что он загубит ей жизнь и все в таком роде. В конце концов мне действительно пришлось пойти к Джеку. И знаешь, что он сделал, когда я все это ему рассказал? Он расхохотался и ответил: «Поживем — увидим!» А на следующий день она сама прибежала к нему, бросилась на шею и разревелась. Оказывается, она боялась, что больше никогда его не увидит. А когда уже позже я спросил, зачем ей понадобилось ломать всю эту комедию, обиделась и заявила, что я тупой мужлан и, если бы решился когда-нибудь жениться сам, вел бы себя точно так же. Может, и ты тоже…
— Нет. — Лайла грустно покачала головой. — Здесь другое.
— Ты уверена?
Лайла кивнула.
— Не знаю даже, как объяснить.
— А ты попробуй. Если, конечно, хочешь.
Лайла снова кивнула. Ей всегда было легко с Адрианом. Он никогда не пытался что-то из нее вытянуть — он всегда хотел только помочь… И все же она покраснела, когда, опустив глаза, произнесла:
— Мне противно, когда он меня касается.
— Бог мой, Лайла! — воскликнул Грей, не сумев скрыть своего изумления. — Что ты такое говоришь?
Он бережно взял руку девушки в свои и почувствовал, что она вся дрожит.
— Я вообще не выношу, когда меня трогают, — капризно проговорила Лайла. — И неважно кто. Когда меня целовал Билл, мне тоже было противно, а ведь я люблю его, правда люблю.
— Кого? Билла Уоринга?
Лайла кивнула и всхлипнула.
— Тетя говорит, наша помолвка недействительна, потому что мы так о ней и не объявили. А ведь она сама предложила отложить это до тех пор, когда Билл вернется из Америки. А он уехал и не написал мне оттуда ни слова. Рэй, правда, говорит, что он попал в крушение и лежал в больнице. Хотела даже, чтобы я его встретила, а я не пошла. А теперь вот думаю: если б мы встретились, может, мне и не пришлось бы выходить за Герберта.
— Так, значит, ты не хочешь выходить за него замуж?
Лайла в отчаянии стиснула руки.
— Нет! — выдохнула она.
— Но, дитя мое… Зачем же ты тогда согласилась?
— Меня заставили. Тетя Сибил…
— Лайла! — начал было Грей, но она его перебила:
— Вы не знаете мою тетю! Она может заставить человека сделать все что угодно. И не только меня. Она не успокоится, пока не добьется своего. — Лайла жалобно на него посмотрела. — Пока я не выйду замуж за Герберта.
— Я не понимаю, Лайла. Никто не может заставить тебя выйти замуж против твоей воли.
Лайла резко вырвала свою руку:
— Значит, и не поймете.
В ее голосе прозвучала такая усталость и безысходность, что у Грея сжалось сердце. Помолчав, он неуверенно проговорил:
— А если ты скажешь своей тете, что тебе нужно еще время? Что слишком уж все быстро произошло? Что ты еще не пришла в себя после помолвки и хотела бы еще раз все хорошенько обдумать? Неужели она откажет тебе, если ты попросишь о небольшой отсрочке?
Лайла безнадежно махнула рукой:
— Бесполезно. Я уже просила. Не далее, как вчера вечером. Она и слышать не хочет. Тем более что уже разосланы приглашения.
— Можно еще притвориться, что ты заболела. Корь или что-нибудь в этом духе. У моей кузины Элизабет получилось…
— У нее не было тети Сибил, — устало возразила Лайла.
По правде сказать, Грей и сам сильно сомневался, что кому-то под силу обмануть леди Драйден. Он задумался. Лайла что-то говорила о Билле Уоринге, Насколько Грей понял, он вернулся из Америки…
— Так, значит, Билл Уоринг вернулся? — уточнил он.
— Да, — коротко ответила Лайла.
— И ты его видела?
Лайла отрицательно покачала головой, и Грей нахмурился.
— Но ты говорила о какой-то встрече. Давно он приехал?
Лайла опустила глаза.
— Вчера. Рэй хотела, чтобы я его встретила, но я не могла.
Она помолчала, ожидая, что Грей согласится, но вместо этого он спросил:
— А почему?
Лайла начала краснеть.
— Ну как же! Приглашения… тетя Сибил…
— Если бы ты хотела его видеть, то все равно бы поехала. — Он помолчал. — Я ведь прав?
Она жалобно — совсем как обиженный ребенок — на него посмотрела.
— От него не было писем, и тетя сказала, что он меня забыл. Я ведь не знала, что он попал в крушение.
— В крушение?
— Ну да, Рэй говорит, он все это время лежал в больнице и не помнил даже, как его зовут. Вот поэтому писем и не было. А сейчас у него все в порядке. Рэй случайно встретила мистера Румбольда, и он все это ей сказал.
— И ты не хочешь его увидеть? — недоверчиво переспросил Грей, Лайла опустила голову.
— Я боюсь. А вдруг он рассердится, что я выхожу замуж за Герберта?
— Господи, дорогая моя! А кто бы на его месте не рассердился?
Лайла снова взяла его за руку.
— Я не выношу, когда люди сердятся. А Билл бывает очень злым.
— Да? — заинтересовался Грей.
— Да, — важно кивнула Лайла. — Я сама видела. Однажды он чуть не убил при мне человека. Тот бросал камни в какую-то собаку. Ей бы убежать, но она почему-то не могла. Что-то у нее было с лапой. Билл ужасно меня тогда напугал.
Грей с трудом удержал улыбку. Эта история здорово его заинтересовала.
— И что же Билл сделал? — спросил он.
Лайлу передернуло.
— Он ударил этого человека по лицу, и тот упал. А когда он поднялся, Билл ударил его снова. У бедняги все лицо было в крови. А у него был такой вид, будто так и надо.
— У кого? — фыркнул Грей. — У этого человека?
— Да нет же, у Билла, — с досадой проговорила Лайла. — Он был страшно собой доволен. Потом еще таскал этого пса к ветеринару. Так что я знаю, какой он бывает, когда сердится. И неужели вы думаете, что после этого я отправилась бы его встречать? Слава богу, теперь это уже позади. — Облегчение в ее голосе вдруг снова сменилось страхом. — Но Рэй сказала, теперь он приедет сюда сам! На самом деле именно об этом я и хотела с вами поговорить.
— Билл собирается сюда приехать?
— Да. Рэй говорит, он непременно хочет меня увидеть. Я только что разговаривала с ней по телефону — тетя и Герберт так увлеклись беседой, что даже не заметили моего отсутствия. Она говорит, что сегодня у него дела в городе — встреча с мистером Румбольдом, кажется, — но завтра он обязательно будет здесь. Я пыталась ей объяснить, что не хочу этого, просила его отговорить, а она знаешь что сказала? «Бурю в карман не упрячешь!» Вечно она что-нибудь эдакое завернет. Я поняла это так, что Билл очень на меня зол. А вы как думаете?
— Если он тебя любит, — спокойно заметил Грей, — иначе и быть не может. Особенно если считает, что вы все еще помолвлены.
— Да ведь не объявляли же мы об этой помолвке! — жалобно воскликнула Лайла.
— Думаю, дитя мое, это не имеет особого значения.
Лайла снова выдернула свою руку.
— И все равно! Он не должен приезжать. Я не хочу. Тетя Сибил будет вне себя… да и Герберт тоже. Вы ведь не пустите его сюда, правда? Вы его остановите?
У Адриана Грея вполне хватало воображения, чтобы представить себе, как ураган по имени Билл Уоринг врывается в Винъярдс, сметая на своем пути все преграды в лице леди Драйден и Герберта Уайтола, и устраивает грандиозный скандал. Но вот представить, как этому можно помешать, он был решительно не способен. Для сражений с бурями и ураганами у него был один-единственный способ: старый видавший виды зонтик, который он мог бы в случае чего раскрыть над головой Лайлы. Неожиданно ему пришло в голову увезти ее отсюда. Машина стояла в гараже, бензина в баках было более чем достаточно. Лайла была уже совершеннолетней, так что с точки зрения закона все тоже было в полном порядке. Собственно, в полном порядке было все, кроме его принципов. Адриан Грей просто не мог так поступить. Он знал, что будет потом горько упрекать себя за это, но он не мог.
Впрочем, открывая рот, он и сам не знал еще, что собирается сказать, да так никогда и не узнал, потому что в этот момент на террасе появилась мисс Уайтекер. Она, как всегда, была в строгом сером костюме с галстуком и в наглухо застегнутой у воротника белой блузке. Никто и никогда не принял бы мисс Уайтекер за кого-нибудь, кроме секретарши. Ею она и была. Внешность мисс Уайтекер можно было бы охарактеризовать словами «суровая красота»: гладко уложенные блестящие черные волосы, сильные холеные руки, орлиные брови и холодные ясные глаза. Она стремительно подошла к Лайле:
— Леди Драйден вас ищет.
Глава 7
Кабинет Герберта Уайтола, не давая ни малейшего ключа к личности своего хозяина, давал зато полное представление о том, как именно должно выглядеть идеальное рабочее помещение. Это была типичная для архитектуры восемнадцатого века просторная светлая комната со строгими классическими линиями, строгость которых Адриану Грею удалось немного смягчить подбором уютной старинной мебели. Без этого комната выглядела бы совсем тоскливо. Занавески на окнах выглядели так, будто их только что повесили, а заново обитые кресла, казалось, появились здесь в крайнем случае вчера. В общем, это была очень красивая и совершенно деловая комната, которой мучительно не хватало домашнего уюта.
Впрочем, не хватало его и Герберту Уайтолу. Его деду не было ровным счетом никакого дела до моральных принципов, и, возможно, благодаря этому ему удалось сколотить одно из самых крупных состояний Викторианской эпохи. Железные дороги, торговля и производство — все, к чему бы он ни приложил руку, превращалось в золото. Его сын был удостоен титула баронета. Герберт Уайтол оказался достойным продолжением своего рода. Преуспев в коммерции и приумножив семейные богатства, теперь он всерьез подумывал о карьере политика. Об элегантности его высокой сухопарой фигуры заботились лучшие портные на Севил-роу. От матери, урожденной Фиц-Асселин — в ее жилах текла кровь тех самых Асселинов из Гента, которых привел с собой Вильгельм Завоеватель, — он унаследовал длинный и тонкий нос, вечно поджатые губы, холодный оценивающий взгляд, а также страсть к изысканным безделушкам из слоновой кости, страсть, которую он утолял с присущей роду Уайтолов властностью и жестокостью. Для него невыносимо было смотреть, как понравившаяся ему вещь уплывает к другому коллекционеру. Если ему что-то нравилось, он получал это — независимо от затраченных средств и использованных методов. И, если у всех Фиц-Асселинов все ускользало и валилось из рук, Герберт Уайтол умел не только приобретать, но и беречь приобретенное.
Сейчас он стоял перед только что зажженным камином, протянув к огню свои длинные тонкие пальцы. Ни о каком угле, разумеется, не могло быть и речи. Камин топили только дровами, на которые шли старые яблони. Уайтолу нравился этот запах, и Адриан Грей распорядился топить ими только эту комнату и гостиную. В некоторых случаях Адриан Грей действительно был незаменим.