Патриция Вентворт
Мертв или жив
Анонс
Роман написан в тридцатые годы между первым выходом в свет мисс Мод Силвер в 1928-м году и ее возвращением в 1937-м и является как бы логическим мостиком, подготавливающим читателя к ее второму пришествию.
Это произведение живописует одно из самых рискованных приключений, в котором сочетание наивности и бесшабашности подвергает молодых влюбленных серьезной опасности. Это — явно любительское расследование, отданное во власть эмоциональной молодой женщине, которая не считает консультацию с адвокатом важным делом («несмотря на все ее достоинства, благоразумия у Мэг было не больше, чем у других женщин»), и ее молодому человеку, оторвавшемуся от серьезных дел, дабы попрактиковаться в искусстве дедукции. Результат сильно напоминает «Загадку Листердейла» (см, том 20 кн. 4 наст. Собр. соч.), когда не знаешь, чем обернется цепь загадочных событий — ужасной драмой, злой шуткой не совсем порядочного человека или издевательскими забавами молодых бездельников.
Соответственно набор персонажей типичен для криминального романа с юмористическим подтекстом, столь характерным для того времени. Дядюшка списан из произведений Вудхауса (даже фамилия его научного оппонента звучит пародийно) и напоминает персонажа, проспавшего великое калифорнийское землетрясение. Другие персонажи также имеют свои прототипы. В качестве антуража — набор прислуги лояльной, прислуги забавной и прислуги плутоватой. И, наконец, масштабный образ главного преступника, использующего в своих преступлениях умение перевоплощаться.
Повествование ведется в довольно веселой манере. Забавно отметить, насколько часто в английских детективах негативные персонажи демонстрируют извращенные привычки чаепития, подслащивая свой чай до приторности.
Единственный элемент реализма заключается в том, что Билл и Мэг не смогли одержать верх над преступниками, и своей благополучной развязкой роман обязан счастливому стечению обстоятельств. Полковник Гэрратт вынужден поспешно сообщить, что он выполняет функции Deux ex machina, чтобы его не опередил читатель!
Роман вышел в Англии в 1936 году.
Перевод выполнен В. Тирдатовым специально для настоящего издания и публикуется впервые.
А. Астапенков
Глава 1
Была середина октября, когда Билл Кавердейл вернулся из Южной Америки, где целый год следил за тем, как выполняются условия договора, заключенного его фирмой. После Чили и Англия, и Лондон выглядели очень привлекательно. Погода была совсем летняя: голубое небо, яркое солнце и легкий ветерок. Биллу предстояла встреча с Мэг О'Хара. В общем, все казалось поистине чудесным.
Билл шел пешком, так как в городе нужно пользоваться любой возможностью, чтобы тренировать ноги, а еще и потому, что должен был собраться с духом перед свиданием с Мэг. Трудно сохранить прежние отношения после года разлуки. Иногда расставание усиливает чувство, но чаще бывает наоборот. Жизнь все время меняется, но если постоянно видишься, то оба вы легко приспосабливаетесь к переменам — инстинктивно, сами того не осознавая. Однако год — слишком серьезное испытание для чувств.
Вот что Билл Кавердейл мысленно твердил всю дорогу. Он так давно любил Мэг, что не представлял, как вдруг может быть иначе, но когда он уезжал, Робин О'Хара был еще жив. Теперь же Мэг овдовела, их отношения не могут оставаться прежними, независимо от того, осталась прежней сама Мэг или нет. Но как теперь все будет? Как воспримет его Мэг сейчас? Как старого друга, деревенского соседа? Ей было всего пятнадцать тогда, а ему двадцать…
Или же у него наконец появится шанс? Билл оставался ее другом десять долгих лет, так как предпочитал дружбу Мэг любви других женщин. А она взяла и вышла замуж за Робина О'Хара. Но его больше нет, и рано или поздно ей" очень понадобится друг. Было ли сердце Мэг разбито смертью Робина или значительно раньше чем-то другим? Наверняка она никому об этом не говорила. Мэг не склоняла головы ни перед какими невзгодами.
Одолев пятьдесят каменных ступенек, Билл позвонил в квартиру Мэг. Он ощущал радостное возбуждение: год разлуки был позади, и Мэг теперь свободна. Но к радости все же примешивался страх: вдруг со вчерашнего вечера, когда он позвонил, что-то изменилось? Что-то, что снова их разлучит? Но едва Мэг открыла дверь, все страхи, сомнения и мысли о Робине О'Хара мигом улетучились. Осталась только Мэг — самое дорогое, самое близкое, самое надежное существо в мире.
Они прошли по коридору в маленькую гостиную. Сквозь единственное окно проникали косые лучи, делая более заметным убожество обстановки. Но даже если бы вся мебель рассыпалась на куски, Билл ничего бы не заметил, так как он смотрел только на Мэг. И ему горько было видеть, что Мэг так изменилась. За полгода до отъезда Билл достаточно часто видел Мэг усталой и бледной, испытывая при этом лютую ненависть к Робину О'Хара, но никогда еще она не была столь жалкой и измученной. Ситцевое платье, блеклое и полинявшее, сама Мэг сильно исхудавшая, а под глазами темные круги.
— О, Мэг, что ты с собой сделала? — воскликнул Билл, не выпуская ее руку.
Мэг сама убрала руку. Она не собиралась ни о чем ему рассказывать. Последние два года были сплошным кошмарным сном, но пока Билл здесь, рядом, она могла хоть ненадолго пробудиться от него.
— Как я рада тебя видеть, Билл! — глубоко вздохнув, сказала Мэг. — Надеюсь, ты не собираешься уехать снова?
— Нет, теперь я никуда не уеду. Мой дядя отошел от дел, и я займу его место в совете.
— О Билл, как это здорово! Выглядишь ты потрясающе! И как тебе Южная Америка?
— Я ее люто возненавидел.
— Почему?
— Потому что по мне нет ничего лучше Англии.
Мэг рассмеялась прежним знакомым смехом.
— Какой же ты домосед, Билл! А я бы так хотела поездить по миру!
Билл мысленно отложил это на будущее. Он был педантом. А если Мэг хочет посмотреть мир, значит, так тому и быть. Уж он позаботится о том, чтобы у ее всегда было все, что она пожелает. Он, нахмурившись, посмотрел на нес.
— Ты не ответила на мой вопрос. Что ты сделала с собой?
Вопрос был чисто мужским, и Мэг дала на него чисто женский ответ:
— Ничего.
«И почему все у меня это спрашивают? — с горечью подумала она. — Такое сам с собой не сделаешь».
Билл продолжал хмуриться.
— Ты очень бледная.
— Стояла ужасная жара.
— И очень худая.
— Сейчас это модно.
— Дурацкая мода. Мне это не по вкусу.
Мэг откинулась на спинку дивана. Ее темно-голубые глаза внезапно блеснули, и слабый румянец окрасил слишком бледные, по мнению Билла, щеки. Ну, в конце концов, Билл-то чем провинился?
— Знаю, дорогой, — отозвалась она очень нежно, а голос Мэг умел выражать нежность очень убедительно. — Я выгляжу ужасно. Но неужели так уж обязательно твердить об этом?
— Ну вот, — усмехнулся Билл. — Я рассердил тебя.
— Но ведь ты в самом деле все время это повторяешь.
Билл снова стал серьезным, но уже не хмурился.
— Ну, в чем дело? Давай рассказывай.
Румянец Мэг сразу исчез.
— Сейчас жара, а у меня плоховато с деньгами, в общем, пришлось остаться в городе — только и всего. Так что все в порядке, Билл.
— Ты выглядишь скверно. А почему у тебя плоховато с деньгами?
— Не было никаких доходов. Я немного заработала, но денег хватило только до июля.
— Ты же писала, что должна получить какое-то наследство.
Мэг усмехнулась.
— Старая кузина Фелисия действительно завещала солидную сумму своим родственницам, но когда всех разыскали, знаешь, сколько их оказалось? Пятьдесят шесть! Так что можно было тебе об этом и не писать, к тому же я еще не получила даже эти крохи.
«Сейчас Билл захочет одолжить мне деньги, — думала она, — и если я откажусь, он огорчится, а если соглашусь…»
Глаза Мэг снова блеснули. Можно одалживать деньги, когда они у тебя есть, но когда их вообще нет, ты рискуешь потерять то, чего не купишь ни за какие деньги — гордость, смелость и чувство собственного достоинства. Поэтому, прежде чем Билл успел заговорить, она покачала головой.
— Только не предлагай мне деньги, дорогой. Вот если бы ты нашел мне работу… Я умею печатать на машинке.
Полагаю, в твоей фирме есть машинописное бюро?
Билл Кавердейл был возмущен до глубины души.
— Но послушай, Мэг, как же профессор? Ты говорила ему?
— Дядя Генри? Ты когда-нибудь пробовал обсуждать с ним финансовые дела? Робин попытался, когда мы только поженились. Я у дяди единственная родственница, а еще у него есть солидный банковский счет, но то и другое существуют, так сказать, сами по себе. Робин считал, что это странно, что дядя Генри должен выделить мне содержание.
Я сказала, что мне самой неловко что-то просить, и он вызвался сам все уладить. И действительно взялся за это безотлагательно. Мы пили чай в саду, и я не сомневалась, что Робин своего добьется. Он ловко перевел разговор на эту тему, а дядя Генри только улыбался и потягивал чай. Робин ему нравился, да и меня он всегда любил. Но когда Робину уже казалось, что не хватает только подписи «Генри Постлетуэйт» на распоряжении банкира, дядя Генри поставил свою чашку в трех дюймах от края стола и произнес с довольной улыбкой, не замечая звона разлетевшихся осколков: «Ах, дорогие мои, с вашего позволения, я ненадолго отлучусь, пока снова не вылетело у меня из головы. Хоппенглокеру придется смириться с фактами». Я взяла его за руку и спросила: «Чем ты собираешься заняться, дядя Генри?» Он посмотрел на меня поверх очков и сказал: «Ответом Хоппенглокеру. Впрочем, тебе наших с ним проблем не понять». «Разве ты не слышал, что сейчас говорил Робин?» — настаивала я, а дядя Генри покачал головой и ответил: «Боюсь, что нет, Маргарет. Как-нибудь в другой раз», и ушел в дом. Робин уверял, что он сделал это специально, но это не так. Ты ведь знаешь, дядя Генри всегда такой, где-то витает.
Билл сидел, погрузившись в раздумья. Мэг пытается отвлечь его, но он ей этого не позволит. Конечно Билл предпочел бы сам помочь Мэг, но Генри Постлетуэйт был куда более подходящей персоной. Он был рад, что она упомянула Робина, так как разговора о нем не избежать, но сначала нужно прояснить ситуацию с профессором.
— Ты писала ему, что у тебя нет денег? — спросил Билл, когда Мэг умолкла.
— Да, — кивнула она, — но он не ответил на письмо.
Не хмурься, Билл. Дядя Генри никогда не отвечает на письма, тем более что сейчас он корпит над очередной книгой.
— Л ты виделась с ним?
Мэг покачала головой.
— Нет, он на своем острове. Я же говорила тебе, что дядя Генри купил остров, чтобы писать там книгу в тишине и покое. Никаких собак, никаких автомобильных гудков, никаких племянниц — только одна-две птички. От птиц никуда не денешься.
Ясно: до дяди Генри не добраться — во всяком случае пока. Но Билл не собирался пустить все на самотек. Даже самый рассеянный профессор на самом уединенном острове обязан помнить о своих близких. Конечно понадобится настойчивость, но этого у Билла было более чем достаточно. Однако, чтобы убедить профессора, необходимо время, а судя по виду Мэг она живет исключительно на молоке и хлебе. Надо срочно что-то делать.
— Сколько у тебя денег, Мэг? — напрямик спросил Билл. — Робин оставил хоть что-нибудь? Все процедуры с его наследством уже должны быть проделаны.
Мэг бросила на него странный взгляд и отвернулась.
— Нет. Они не проделаны.
— Но адвокаты могли бы выдать тебе какую-то сумму в качестве аванса.
Мэг встала и подошла к окну. Когда она двигалась, ее худоба была еще больше заметна. Выцветшее голубое платье придавало ей сходство с привидением. А ведь раньше Мэг выглядела такой хорошенькой в голубом! Мэг стояла спиной к Биллу, и солнце золотило кончики ее темных волос. Она смотрела на безобразное здание напротив, чувствуя, как сердце в груди колотится все быстрее. Лучше бы Биллу сейчас уйти, но она не могла выгнать его.
— Билл, — с усилием произнесла Мэг, — кто рассказал тебе про Робина?
Билл Кавердейл развернулся на стуле, чтобы лучше ее видеть. Ему хотелось знать, горюет ли Мэг о Робине О'Хара. Сама мысль об этом казалась дикой, но кто знает…
В конце концов она ведь вышла за него замуж.
— Гэрратт мне написал, — ответил он.
— И что именно написал тебе полковник Гэрратт?
Процитировать ей в точности слова Гэрратта он бы ни за что не посмел. Полковник был человеком прямым и терпеть не мог Робина. Так что надо было прибегнуть к более мягкой интерпретации.
— Гэрратт сообщил, что Робин взялся за опасную работу, и когда он исчез, стали подозревать самое худшее.
А потом…
— А потом?
Но Билл молчал.
— Пожалуйста, Билл! Я хочу знать, что он написал.
— Ну, он написал, что в реке обнаружили тело, и не осталось никаких сомнений…
— И тогда ты написал мне. Это было очень хорошее письмо.
— Но ты на него не ответила.
— И ты написал снова!
— А ты снова не ответила.
— Я не думаю, что Робин мертв, — сказала Мэг О'Хара.
Глава 2
Мэг с трудом произнесла эту фразу, казалось, она забрала у нее последние силы. Вернувшись к дивану, она села, упершись локтями в колени и поддерживая ладонями подбородок.
Билл ошеломленно смотрел на нее.
— Что ты имеешь в виду, Мэг? Гэрратт уверял, что не может быть никаких сомнений…
Мэг не ответила. Ее губы слегка дрожали.
— Он писал, что в реке нашли записную книжку Робина.
— Да, — кивнула она.
Билл встал и начал ходить по комнате.
— Но почему ты думаешь… Ведь Гэрратт говорил…
Подняв отяжелевшие веки, Мэг посмотрела на него и опустила их снова. Ее взгляд болью отозвался в сердце Билла. Получается, полковник Гэрратт, не кто-нибудь, а глава разведки министерства иностранных дел, говорил то, чего не знал?! Билл Кавердейл был очень обижен и очень разгневан.
— Пожалуй, мне лучше уйти, — заявил он. — Я тут лишний.
Мэг снова посмотрела на него, но теперь этот взгляд ничуть его не ранил. Как могут причинить боль глаза ребенка боящегося темноты? Эти голубые глаза стали черными от испуга. Если Билл уйдет, кошмар начнется снова. Она протянула руку, словно пытаясь удержать его, но в этом не было нужды. Страх в ее глазах напрочь уничтожил его гнев.
Он взял ее руку и нежно поцеловал.
— Что происходит, Мэг? — В его голосе также слышалась нежность.
Мэг О'Хара тяжко вздохнула.
— Я думала, что он мертв…
— А почему ты не думаешь так сейчас?
— Я сейчас все тебе расскажу, Билл, только, пожалуйста, сядь.
Отпустив ее руку, Билл вернулся к шаткому креслу, стоявшему напротив дивана. На ситцевой обивке извивались стебли с пионами и гранатами. Среди цветов и фруктов порхали голубые птички, но птички давно посерели, а пурпурные пионы стали тускло-коричневыми. Мэг выглядела такой же поблекшей.
— Я писала тебе, — сказала она.
— Но я не получал ни одного письма.
— Я написала три и порвала их.
— Почему?
— Погоди… Говорить об этом тяжело, но молчать я больше не могу. — Она снова устремила на него испуганный взгляд из-под полуопущенных век. — Это все ужасно…
Билл с трудом сдерживал нетерпение. Что произошло, пока он торчал в этой проклятой Америке? Он должен это узнать во что бы то ни стало.
— Что ужасно, Мэг? Если ты о том, что не была счастлива с Робином, учти: я всегда это знал.
При этих словах Мэг стало легче на душе.
— Я счастлива? — переспросила она.
Значит, его маленькая Мэг действительно была несчастна. Билл не мог произнести ни слова.
— Очень тяжело говорить об этом, — продолжала она, — но если я не скажу, ты не поймешь, а кроме того… это отчасти и моя вина. Если бы я точно знала, жив Робин или мертв, все было бы гораздо проще.
— Не вижу, что бы это могло изменить, — рассудительно заметил Билл. — Если он скверно обращался с тобой, то от этого никуда не денешься.
— Только не думай, что он меня бил. Ничего подобного. Повторяю, я тоже виновата. Я слишком глупая — меня так Легко обидеть… — Мэг внезапно умолкла. Ей почудилось, будто перед ней сидит не Билл — высокий, светловолосый, с открытым мужественным лицом, — а Робин О'Хара, худощавый и смуглый, полный очарования, которое пленило ее, и жестокости, которая разбила ей сердце. Дивные серые ирландские глаза улыбались под черными ресницами, а язык ранил словами, полными горечи. Он знал, как сделать Мэг беззащитной и нанести неожиданный удар, знал, как легко загладить все поцелуем. Но как расскажешь об этом Биллу? Мэг с усилием сдержала дрожь, но виски сдавило от боли, от горьких, невыносимых мыслей.
— Нет, мы не были счастливы. Только вначале… — Только вначале ей казалось, будто она попала в рай и что Робин — сказочный принц, мечта всей ее жизни, ставшая явью. — Робин думал, что дядя Генри выделит мне содержание. В общем, я могу его понять. Ведь я жила в доме у дяди, который относился ко мне, как к дочери, и никогда не испытывала недостатка в деньгах. Он думал, что все это отойдет ко мне — часть сразу, а остальное потом. Очевидно, так считал бы любой человек, не знавший дядю Генри. Когда я сказала, что дядя оставит все деньги на исследовательские работы и что деньги ему только для того и нужны, думаю, это страшно потрясло Робина. Сама я настолько привыкла к взглядам дяди Генри, что никогда не рассчитывала на его деньги. Я хочу быть справедливой и стараюсь доказать себе, что мы оба виноваты: я — что сразу не предупредила обо всем Робина, а он — что слишком многое считал само собой разумеющимся.
Билл сжал кулаки. Если бы он ушел, то ничего бы не узнал и не сумел бы помочь Мэг. Но спокойно выслушивать, как она винит себя в том, что этот мерзавец О'Хара, видите ли, был разочарован — не досталось бедняге чужое состояние! Да уж, это требовало максимальных усилий.
— Продолжай, — только и сказал Билл.
Если бы Мэг посмотрела на него… Но она уставилась на свои стиснутые руки.
— Наши отношения становились все хуже и хуже. Я вела себя глупо — слишком часто возражала Робину. Мне не с кем было посоветоваться. Дядя Генри отправился на свой остров, а ты уехал в Южную Америку. Я сказала Робину, что так больше продолжаться не может и что я разведусь с ним… — Мэг замолчала.
— Когда это было? — спросил Билл.
— Год назад — за день до того, как…
— Ну и как он это воспринял?
— Не знаю. Он смеялся.
Она снова умолкла, так как смех Робина словно наяву зазвучал в ее ушах. А потом этот смех сменился вспышкой гнева: «Ты этого не сделаешь, понятно? Когда я захочу развода, то сам тебе об этом скажу!» Потом он снова расхохотался, насмешливо чмокнул ее в губы, а подойдя к двери, обернулся и добавил: «Возможно, ты будешь избавлена от лишних неприятностей». Это были последние слова Робина О'Хара, которые она слышала.
Повторяя их Биллу, Мэг слегка помедлила перед словом «неприятности». Именно их принес ей Робин и о них упомянул напоследок.
— Ему продолжали приходить письма, а потом позвонил полковник Гэрратт. Я ответила, что не знаю, где Робин, а он сказал, что они тоже этого не знают. Я встретилась с ним, и он спросил, рассказывал ли мне Робин о том, чем занимается. Нет, ответила я, он никогда не говорил о своей работе. Тогда полковник Гэрратт объяснил, что работа Робина сама по себе не была опасной, но он мог начать действовать на свой страх и риск и столкнуться с очень опасными людьми. Полковник обещал навести справки. Спустя неделю они нашли в реке записную книжку Робина — в ней ничего не было. Полковник Гэрратт предупредил, что мне следует быть готовой ко всему: с Робином, по-видимому, что-то случилось. В декабре было обнаружено тело — они подумали, что это Робин…
— Гэрратт написал мне в декабре.
Очевидно, полковник считал, что мрачные подробности о неопознанном трупе отнюдь не испортят благостных рождественских пожеланий.
— Я тоже думала, что Робин мертв, — сказала Мэг.
— А что же заставило тебя передумать?
Она подперла щеку ладонью. Худшее было позади.
— Полковник Гэрратт сказал, что я должна повидать адвоката и получить официальное свидетельство о смерти.
Никакого завещания не было. В банке хранились маленькая сумма денег и пакет с надписью: «Моя жена должна вскрыть это в случае моей смерти». Мне не позволили вскрыть пакет. Думаю, там были только бумаги. Робин принес его всего неделю назад. Управляющий банком заявил, что должен получить юридическое доказательство смерти Робина и только после этого он сможет передать мне пакет. Вряд ли там что-нибудь важное. Во всяком случае, денег там нет, так как Робин постоянно жаловался на их отсутствие.
Биллу все это казалось странным. Впрочем, от такого парня, как О'Хара, можно было ожидать чего угодно.
— Ты обращалась к адвокату? — спросил он.
Мэг снова опустила руку.
— Нет.
— Почему?
— Потому что я подумала, что Робин жив.
— Но почему вдруг?
— Начали происходить всякие странности.
— Какие именно?
— Да так, мелочи, но они пугают меня. Так ужасно думать, что кто-то хочет, чтобы я не знала, что и думать… хочет держать меня в состоянии неуверенности…
Пальцы ее рук судорожно сплелись, и Билл, склонившись вперед, накрыл их своей большой теплой ладонью.
— Успокойся, Мэг. Расскажи мне, что произошло.
Она молчала, пока Билл не убрал руку и не откинулся на спинку кресла.
— Сначала была газета. Кто-то положил ее в почтовый ящик. Я нашла ее на полу, когда встала.
Мэг вновь ощутила холод того январского утра. Ее ноги были такими же ледяными, как в тот момент, когда, ступив босиком на линолеум, она нагнулась за газетой.
— Эту газету я никогда не выписывала. Не прислали не по почте. Я подумала, что ее опустили в ящик по ошибке.
Потом я увидела, что некоторые буквы подчеркнуты… Нет, не подчеркнуты, а обведены. Я прочитала их подряд — получилось два слова: «Я жив».
У Мэг снова, как тогда, закружилась голова. Словно издалека она услышала вопрос Билла:
— А какая была газета?
— «Дейли скетч».
— И что ты сделала?
— Пошла к полковнику Гэрратту. Он сказал, что не сомневается в смерти Робина и что, по-видимому, это чья-то нелепая гнусная шутка, но выглядел при этом как-то странно. Я потом даже решила, что он подумал… будто я сама это сделала.
— Почему?
— Не знаю. Полковник обещал во всем разобраться, но я уверена, что он подумал именно так. Я не могла поверить, что кто-то способен на такую мерзкую шутку, но мысль о том, что газету прислал Робин, казалась еще более гадкой и бессмысленной. Ведь он мог написать или позвонить. Раз он прислал с кем-то газету, тот же человек мог опустить в ящик и записку. Полковник Гэрратт привел все эти доводы, и они выглядели убедительно… — Мэг внезапно умолкла. Она не могла сказать Биллу то, о чем думала все это время: это мог быть и сам Робин, ему бы хватило жестокости, чтобы так пошутить.
— Ты сохранила газету?
Мэг кивнула.
— Да, но… — Она печально посмотрела на него. — Это был только первый случай. О других я не рассказывала ни полковнику Гэрратту, ни кому-то еще. Я испугалась, что меня сочтут сумасшедшей.
— Но мне-то ты можешь смело все рассказать.
— В феврале я написала дяде Генри. Мне ответила его секретарша, сообщив, что он не занимается личными письмами до окончания книги.
— У него та же секретарша? Кажется, ее звали мисс Уоллес?
— Нет, мисс Уоллес заболела перед твоим отъездом.
Дядя нанял другую. Она в очках, с волосами песочного цвета, очень похожа на суетливую белую мышку. Я думала, что он выдержит ее не больше месяца, но, очевидно, она оказалась хорошим профессионалом. Ее фамилия Кэннок. Короче, я поняла, что от дяди Генри толку не добьешься, и решила обратиться к его адвокату, мистеру Пинкотту. Позвонила ему, договорилась о встрече. Тогда я работала, поэтому меня не было дома весь день. Вернувшись вечером, я обнаружила, что в квартире кто-то побывал. Нет-нет, ничего не пропало, и все вещи были на своих местах, но… Ты ведь не подумаешь, Билл, что я сошла с ума? Кто-то взял мои ножницы и лист писчей бумаги, вырезал из него буквы и сложил на коврике у камина слово «ЖИВ», написанное заглавными буквами высотой около восьми дюймов.
— Тебе следовало сообщить об этом Гэрратту.
— Ну что ты… я была слишком испугана. Каким образом кто-то мог проникнуть в квартиру? Ключи были только у меня и у Робина. Если буквы положил не он, значит, это сделала я.
— Не говори глупостей.
Мэг опустила взгляд и произнесла дрожащим голосом:
— Возможно, это не глупости. Иногда люди совершают странные поступки, а потом… почти забывают о них.
Я могла это сделать.
— Уверен, что ты тут ни при чем.
— Значит, это был Робин.
Билл покачал головой.
— Не обязательно. Кто-то мог украсть его ключ.
На миг Мэг подняла глаза, и он увидел в них страх.
— Только Робину это важно: считаю я его живым или нет.
Билл снова покачал головой.
— Пока ты не знаешь, что за всем этим кроется, ты не можешь судить, что важно, а что нет. Так-так, это произошло в феврале. А что стряслось потом?
— Долгое время ничего особенного не происходило'.
Но затем я потеряла работу и решила, что мне лучше повидать мистера Пинкотта.
— Так ты не ходила к нему? Ты ведь сказала, что договорилась о встрече.
Мэг побледнела.
— Тогда я не пошла к нему. Написала, что мои планы изменились.
— Почему?
— Я подумала, что Робин жив.
— Если так, то на какие средства он существовал?