Верайн Ненси. Меч Бури

   – Станах! Не оставляй меч в теле драконида, сразу выдергивай его, а то потом не сможешь вынуть! Пригнись, Станах!
   Гном быстро пригнулся – вражеский меч свистнул всего лишь в дюйме над его головой. Кендер бросил еще один камень, но на этот раз промахнулся. Станах удачно отразил новый выпад драконида. Тот зашипел и всей тяжестью своего тела навалился на гнома.
   Драконид был сильнее Станаха и весил много больше его. Станах напряг все свои силы – пусть даже мышцы отойдут от костей, но он должен вывернуться из-под драконида!
   Послышался резкий смешок Лавима, и тяжелый камень ударил противнику Станаха в глаз.
   Но следующий бросок был неудачным: камень попал уже самому гному в локоть – рука Станаха онемела, меч упал на землю.
   Сердце тяжело стучало в груди. Станах повернулся, упал на колени и стал нащупывать меч, уверенный, что вот-вот ему будет нанесен смертельный удар. Он проклял кендера и взмолился Реорксу – то и другое получилось у него на одном дыхании. И тут Лавим, исправляя свою ошибку, метко попал камнем в голову солдата. Драконид взревел и, полуоглушенный, зашатался. Лавим закричал:
   – Добей его, Станах! Нет, не делай этого! Смотри, сколько их! Беги, Станах! Беги!
   Из-за угла выскочили несколько солдат; кованые сапоги гремели по булыжной мостовой, словно раскаты грома. Станах схватил меч левой рукой, поднялся на ноги и крикнул Лавиму:
   – Давай сюда, кендер! Скорее вниз!
   Лавим был бы и рад это сделать, но не знал, каким образом. «Крылья… кендеру действительно необходимы крылья!» – подумал он. Потом увидел: Станах подошел к стене склада. Кендер решился, крикнул ему «лови!» и прыгнул вниз.
   Лучшее, что мог сделать Станах, – поймать падающего кендера. И он это сделал.
   Они побежали вниз по улице, крепко держась за руки, все время ожидая удара камнем в спину. Надеясь, что у кендера ноги целы, вцепившись в его руку, Станах бежал так быстро, как никогда в жизни.
   Тьорл заслонил Кельду собой.
   Глаза солдата сузились. Он положил руку на эфес меча.
   – Ну, – сказал солдат. Его пальцы с силой сжали рукоять. – Сентиментальное прощание. Разве ты не собирался уходить, эльф?
   Драконид коротко хохотнул – жестко, лающе.
   – Думаю, он собирался, Хариг. Их поцелуй, конечно же, был прощальным, последним.
   Руки Тьорла уже зачесались от желания взяться за меч. Кельда глядела на солдат со страхом, ее глаза расширились, дыхание перехватило, жилки на шее дрожали.
   – Готов поспорить: она забудет эльфа сразу, как только он умрет, Хариг. Как думаешь, ты с ним сумеешь справиться один?
   – С эльфом-то? Хариг фыркнул. – Мой меч уже проливал эльфийскую кровь и раньше. Он у меня, конечно; старый, но для такого дела вполне годится.
   Тьорл схватил Кельду за плечо и выхватил меч Хаука из ножен у нее на поясе. Хариг тоже вынул меч. Дракониды стояли поодаль. Они пока не вмешивались, но их глаза были красными и злыми.
   Хариг усмехнулся, вновь показав гнилые желтые зубы.
   – Ну, что скажешь, эльф? Девчонка стоит того, чтобы за нее сражаться, а?
   Ветер зашумел на вершине холма, он принес из долины запах пожарищ и смерти. Сапфиры на рукояти меча Хаука замерцали, будто запели беззвучную песню света.
   Тьорл начал бой легко, не защищаясь, а нападая.
   – Вся твоя кровь, – сказал он ледяным голосом, каким умеют говорить только эльфы, – вся твоя кровь не стоит капли крови из ее мизинца.
   Глаза Харига были мутны.
   Вот меч в руках Тьорла взлетел высоко вверх и резко упал. Два драконида одновременно взвыли, Кельда вскрикнула. Хариг умер, не успев даже сдвинуться с места.
   Реакция Тьорла была мгновенной. Он схватил Кельду, прижал ее к себе. И тотчас вытянул руку с мечом в сторону двух воющих солдат.
   – Учтите: я и вас прирежу как цыплят.
   Солдаты уже подходили к нему с обнаженными мечами. Один драконид зашипел, словно змея, что собирается напасть на жертву. Тьорл взмолился богам, которыми он так долго пренебрегал, взмолился богам, чтобы только что сказанные им слова стали истиной.
   Станах и Лавим бежали сломя голову – впрочем, как и преследующие их дракониды. Кендер перебирал своими маленькими ногами быстро-быстро. Три кожаных и два матерчатых кошелька на поясе у него мелодично позвякивали. Лавим уже дышал с трудом, как старые кузнечные мехи, и не смеялся вслух, хотя Станах видел: его сияющие зеленые глаза по-прежнему смеются.
   Когда один из преследователей поскользнулся и, шлепнувшись в грязь, обрызгал двух других драконидов, заоравших благим матом на всю улицу, Лавим замедлил бег и обернулся: ссорящиеся дракониды его забавляли. Станах снова схватил кендера за руку и, таща Лавима за собой, нырнул в переулок. Гном остановился, намереваясь стряхнуть с себя грязь, но. тут в переулке появились дракониды, и Станаху с Лавимом снова пришлось бежать. Сердце Станаха колотилось о ребра, ноги стали тяжелыми, будто налились свинцом, бок болел.
   Едва они достигли последнего поворота, за которым дорога выходила из города и спускалась в долину, как услышали громкий женский крик.
   Завернув за поворот, Лавим крепко схватил Станаха за руку.
   Станах замер. Эльф, которого он искал все утро, дрался с двумя солдатами. Кровь струилась по его правому плечу и по лицу.
   Девушка – барменша из таверны Тенни – подбирала на дороге камни и бросала их в сражающихся с эльфом солдат. Задумала она, несомненно, благое дело, но, увы! помочь эльфу она ничем не могла, так как бросать камни не умела и они попросту не попадали в солдат.
   Но вообще-то, почему она здесь, да еще вместе с эльфом?
   Держа меч обеими руками, эльф сражался умело, но Станах знал, что даже самый искусный воин не может долго биться против нескольких противников. Эльф скоро устанет, и дракониды легко убьют его.
   Лавим, свято верящий, что каждый, кто сражается с драконидами, его друг, с воинственным криком подбежал к одному из дравшихся солдат и ударил его головой в спину. Солдат обернулся, кендер отскочил и побежал вниз, по дороге в долину, драконид бросился за ним.
   Станах действовал более осторожно; в отличие от Лавима, он ни на минуту не забывал о тех четырех драконидах, что преследовали их. Кендер, девушка, потерявший много крови эльф и все еще тяжело дышащий после быстрого бега гном не; смогут одолеть шести драконидов Потрошителя. Однако же сейчас было пока всего два драконида, и они должны как можно быстрее умереть. Возможно, это хоть немного охладит пыл четырех преследователей.
   Ничего так не хотелось сейчас Станаху, как оказаться где-нибудь подальше от Старой Горы!
   Но, не раздумывая более, он подскочил к нападавшему на эльфа дракониду, вонзил в него свой меч и сразу выдернул его, а обессилевший от усталости и потери крови эльф уже, упав на колени, выронил свой меч. Станах протянул руку, чтобы поднять меч и отдать его эльфу, протянул руку не глядя, но оказалось, что тот уже сам поднял его и вновь сжимает рукоять своего меча.
   Станах взглянул на рукоять меча – дыхание его перехватило.
   Сквозь кровь, покрывавшую клинок, струилось темно-красное сияние. «Великий Реоркс! – воскликнул про себя Станах. – Так ведь это же он! Меч Бури!»
   Гнавшийся за Лавимом солдат поскользнулся и упал, кендер быстро поднял с дороги большой камень и с силой бросил его в голову противника; треснула кость, солдат вскрикнул, а Лавим тотчас добил его вторым камнем.
   Станах, качая головой, смотрел на тяжело дышавшего эльфа, бледного от потери крови, с тусклыми глазами, едва живого от усталости. «Если ты умрешь сейчас, – вдруг безжалостно подумал Станах, – я получу то, что искал! И я буду тебе благодарен за это! Да, я буду очень тебе благодарен!»
   Но эльф не собирался умирать. Вот он поднял голову, стер кровь с лица и посмотрел Станаху прямо в глаза.
   – Раны мои отнюдь не смертельны.
   Станах хмыкнул:
   – Но можешь ли ты бежать?
   Эльф еле заметно вздрогнул, переспросил:
   – Бежать? Могу, если должен.
   Станах указал рукой в сторону города. Как он и предполагал, из-за поворота показались четыре драконида.
   – Да, ты должен бежать, – сказал он жестко. «Да, – повторил он про себя, – ты должен бежать! Ты с Мечом Бури побежишь вместе со мной!»
   И они побежали. За Станахом и Тьорлом побежали Лавим и Кельда.

Глава 8

   Здесь совсем не было света. Здесь вообще ничего не было. Придя в себя, Хаук даже не знал, сколько времени он здесь…
   Он не был ни связан, ни закован, но все равно не мог двигаться. Он лежал на мокром камне, и холод просачивался в него, мертвой хваткой сжимал тело. Казалось, он вообще никогда в жизни не чувствовал тепла. В его памяти оставались только пронзающий душу страх и без конца повторяемый вопрос:
   – Где меч с украшенной сапфирами рукоятью?
   Будучи здесь, он умирал дважды. Первая смерть была быстрой и мучительной: он чувствовал, как холодная сталь вошла в его тело, как вытекла из него кровь. Во второй раз он лежал в кромешной темноте, лежал целую вечность, чувствуя медленное приближение смерти, осознавая ее безжалостную, неотвратимую поступь, слыша, как она накатывается на него, подобно буре, врывающейся в долину. И тогда он тоже не был связан, но не мог двигаться, он беспомощно лежал в темноте, ощущал приближение смерти и безмолвно молился всем богам, которые, как ему казалось, могли его слышать. Смерть к нему придет, видима, еще не раз, ее шаги подобны грому, ее голос – как погребальная песнь, в которой звучит его имя.
   А между двумя этими смертями – без конца повторяемый вопрос:
   – Где меч с украшенной сапфирами рукоятью?
   Хаук ни разу не ответил на этот вопрос. Он не позволял себе даже думать о мече или о девушке из таверны, которой он его отдал.
   Тот, кто убивал его дважды, вполне мог убить и девушку – мог погасить свет в ее зеленых глазах столь же просто, как человек гасит светильник.
   Тот, кто убивал его дважды, мог пронзить ее сердце, подобно ножу, летящему, сверкая серебром, в голубоватом воздухе таверны, в центр подноса.
   Но почему, почему кто-то так сильно желает получить этот меч? Хаук этого не знал.
   Так он и существовал в этой вечной пустыне ужаса. Одни и те же кошмары посещали его и во сне, и наяву.
   Но теперь Хаук начал медленно осознавать, что он Не одинок в этой пустыне. Последнее время у Хаука появилось чувство, будто кто-то неслышно ходит поблизости.
   Вот кто-то вздохнул в темноте. На вздох откликнулось эхо, и Хаук понял, что здесь есть стены. Чей-то голос что-то едва слышно пробормотал.
   Страх прошел через все тело Хаука и осел, тяжелый и холодный, где-то внизу живота.
   Это не был тот безжалостный голос, что задавал вопрос о мече. Тот голос был твердым, как камень, как сталь, а этот совсем другой, слабый и мягкий.
   А может, это было его собственное бормотание, его шепот?
   И вдруг свет вспыхнул в темноте, разбросал тени по стенам и острыми стрелами ударил в глаза Хаука. Он закричал от боли: он не мог ни отвернуться, ни хотя бы закрыть глаза. Но свет сразу же стал слабее.
   Огненный образ гнома, спрятавшего за спиной яркий фонарь, ослепил Хаука.
   – Кто?… – прошептал Хаук.
   Ответа не было, только послышались прерывистое дыхание и приглушенные, осторожные шаги.
   – Кто ты?
   В ответ – рыдание, затем глухое недовольное ворчание.
   И опять настала полная тишина. Хаук снова был один.

Глава 9

   Холодный ветер преследовал их до самой лесной опушки и отстал только тогда, когда они вступили в таинственное царство деревьев. Станах вздрогнул от суеверного холодка, пробежавшего по спине. Вот уж никогда он и думать не думал, что попадет в Квалинести, хотя от Торбардина до Эльфийского леса было всего четверть дня пути. Наслушавшийся разных легенд, Станах был уверен, что все в этом лесу скрытное, заколдованное, охраняемое.
   С самого раннего детства Станах слышал сказки о путешественниках, побывавших в Квалинести; правда, ни один из рассказывающих сам в тех местах не бывал. Никто из приходивших в Эльфийский лес без приглашения никогда не выходил из него. Если бы не Меч Бури, Станах предпочел бы лучше иметь дело с драконидами, чем входить незваным в Эльфийский лес. Но ведь он поклялся, что отыщет Меч и принесет его Хорнфелу, своему тану.
   Станаха, Лавима и Кельду привел в лес Тьорл. Эльф прихрамывал и шел медленно; когда он сказал, что их единственное спасение – укрыться в Эльфийском лесу, поскольку ни один драконид не последует за ними туда, никто не пытался и спорить с ним.
   У Станаха не было особого желания идти в лес, на запад, в то время как Музыкант ждет его на холме, на юго-востоке. Прошло уже двое суток, как они расстались. Удалось ли Музыканту обмануть преследователей? Четверо против одного – это всетаки не шутка.
   «Но ведь у нас не было никакого выбора, – думал Станах, продираясь через заросли колючих кустарников. – А я не могу бросить своих, пусть и случайных товарищей. Меч еще не у меня в руках».
   Сердце Станаха застучало сильнее. Впереди было что-то вроде стены из переплетенных ползучими растениями кустов и свисающих ветвей деревьев; казалось, перед ними кем-то специально созданная преграда. Станах шел в лес вслед за Тьорлом, не рассуждая, и теперь чувствовал себя в этом лесу незваным гостем.
   Меч надо было принести в Хайлар, хотя бы во имя того, чтобы смерть Киана Красного Топора не оказалась напрасной. Станах должен был следовать за Мечом, должен был найти возможность забрать его у Тьорла и затем встретиться с магом в условленном месте.
   По лесу Меч Бури несла Кельда. Тьорл хотел было взять Меч у нее, но она решительно замотала головой. Станах не понимал, почему она не отдала Меч, ведь идти ей с Мечом было трудно:
   он бил ее по ноге, оставлял синяки и ссадины. Удовольствие весьма сомнительное…
   «Странно, – думал Станах, – как всетаки Меч вообще оказался у Кельды? Впрочем, разве это так уж и важно? Важно придумать, как забрать его и принести в Торбардин».
   А придумать этого он все еще не мог. Разумеется, он мог бы просто украсть Меч Бури; но красть что-либо у эльфа в Квалинести? Ничего не зная о том, что связывало Кельду и Тьорла, Станах в то же время чувствовал, что красть у Кельды – то же самое, что красть у эльфа.
   Конечно, эльф ранен, но ведь не настолько тяжело, чтобы не отыскать вора в лесу, – в лесу, который он знал с детства, а Станах не знал вовсе. Несомненно, кража кончится тем, что гном получит стрелу в спину, а Меч Бури снова будет утерян.
   «Нет, – думал Станах мрачно, – пусть девушка, если хочет, несет Меч, пока я не придумаю, как смогу заполучить его».
   Лавим, быстро семенивший рядом с Тьорлом, вдруг взглянул на эльфа своими сверкающими зелеными глазами.
   – А что, здесь много привидений?
   Тьорл слегка улыбнулся.
   – А ты очень хочешь встретиться с привидениями, кендерочек?
   – Ну еще бы! А также со всякими фантомами и призраками, хотя, полагаю, это, видимо, одно и то же. Ты ведь наверняка слышал про этот лес разные истории правдивых рассказчиков? Я имею в виду тех болтунов, что сначала говорят, мол, попавший в этот лес выйти уж никак не может, ну а потом начинают рассказывать всякие сказки про существа без сердца, без души и даже без голов! Да как же они могли узнать о…
   – Лавим, помолчи-ка лучше, – вмешался Станах.
   Кендер повернулся к нему, чтобы достойно ответить, но, увидев мрачное выражение лица гнома, замолчал.
   Кельда молчала всю дорогу от Старой Горы и, несмотря на то что несла тяжелый меч, не отставала от своих спутников. Но чувствовалось, что она устала. Вот она споткнулась, Станах успел поддержать ее под локоть.
   – Скажи мне, Тьорл, – проворчал гном, – это место действительно обиталище призраков или ты просто хотел бы нас изрядно попугать?
   Тьорл остановился, повернулся к Станаху и посмотрел на него сонными глазами.
   – На самом деле здесь не больше призраков, чем в любом другом месте на Кринне.
   Лавим, взглянув на Кельду, сошел с тропы. Он подумал: она чем-то озабочена, надо будет порасспросить ее попозже… В любом случае это Эльфийский лес, и при некоторой удаче они смогут увидеть призраков, хотя только что сказанные Тьорлом слова особой надежды не вселяли.
   Кендер пристально вгляделся в заросли, ожидая, что привидения всетаки появятся. Он полагал, что время привидений уже настало.
   Они все шли и шли, и только через час, когда красная луна закатилась и на небосводе осталась одна лишь серебристая луна, заливавшая своим призрачным светом все вокруг, Тьорл остановился на прогалине под ветвями старого дуба. Лавим вызвался дежурить ночью первым – никто не был против.
   Тьорл, прихрамывая, отправился к ручью промыть раны на лице и на плечах. Станах собрал сухие ветки и разжег костер, Лавим пошел поохотиться и вскоре вернулся с двумя жирными куропатками.
   Кельда легла спать сразу после еды.
   Влажный холодный ветер играл языками пламени, ветви над головой постанывали. Станах поправил костер и посмотрел на облачное небо.
   – Скоро начнется дождь, – сказал гном.
   Тьорл согласился.
   Где-то рядом заухала сова, затем послышалось хлопанье крыльев. За ручьем залаяла лисица. Около невысокой серебристой березки стоял Лавим – он рьяно исполнял взятую на себя обязанность дежурить в первую смену. Ни Станах, ни Тьорл не надеялись, что кендер простоит на посту сколь-нибудь продолжительное время, и оба, не сговариваясь, остались бодрствовать у костра.
   Тьорл откинулся на лежащее у него за спиной бревно и вытянул к огню ноги. Он сыт, огонь пылает жарко – эльф сидел почти умиротворенный. Он посмотрел на Станаха, почесал пальцем подбородок и улыбнулся лениво и проницательно.
   – Ну, говори, гном.
   Удивленно посмотрев на эльфа. Станах спросил:
   – Что говорить?
   – Хоть что-нибудь из того, что ты весь день хотел сказать мне. Что-нибудь, что ты хочешь сказать каждый раз, когда видишь меч Кельды. Это ведь прекрасный меч, и ты, видимо, удивляешься: как он к ней попал? – Тьорл кивнул головой на Кельду: она спала, положив одну руку под голову, а другую на меч. – Ты, конечно, сразу понял, что это оружие не для нее.
   – Ну и что… А в самом деле, как попал к ней меч?
   – Это вопрос?
   – Вопрос и пока один, – сухо сказал Станах.
   – Отлично, я так и думал. Ей его подарили.
   – Кто ей подарил?
   – А какое это имеет значение?
   Станах смотрел, как пляшут языки пламени, как огонь лижет ореховые и дубовые поленья. Вопрос Тьорл задал довольно мягким голосом, так что надо было ответить. Он задумался – в памяти всплыли слова мага: «Делай то, что ты должен делать, чтобы получить Меч». Станах улыбнулся.
   – Это имеет значение, причем большее, нежели ты думаешь. – Гном показал рукой на меч Кельды. – У него есть имя: его зовут Меч Бури.
   Гонимые ветром коричневые листья, крутясь, летели через прогалину и шелестели на камнях у берегов ручья и в зарослях кустов.
   Тьорл наклонил голову.
   – Прекрасное имя. Откуда ты его знаешь?
   – Не я его придумал, – если ты это имеешь в виду. На клинке, около того места, где сталь соединяется с рукоятью, есть метка кузнеца, который его выковал; эта метка молот, разрубленный мечом. Меч выковал Изарн Молотобоец из Торбардина, и он сам дал ему имя. На рукояти есть пятнышко в том месте, где ее не удалось отполировать. Проверь, если сомневаешься.
   – Да, я видел и то и другое. Но ты еще не ответил мне, друг Станах: какое для тебя имеет значение, кто подарил Меч Кельде?
   – За этот Меч уже пролита кровь – и добрая, и злая. За него уже умерли четверо; один из них – мой родственник, Клан Красный Топор.
   Тьорл снова облокотился на бревно. Он вдруг вспомнил четырех гномов в таверне Тенни, тех, что с особым интересом наблюдали за игрой в ножи.
   С той ночи в Старой Горе никто не видел ни Хаука, ни четырех гномов. Не было причины связывать исчезновение гномов с исчезновением Хаука. Раньше не было, но теперь… Теперь, кажется, такая причина есть.
   – Ну, дальше! – сказал Тьорл.
   – Я плохой рассказчик, Тьорл, но я попытаюсь рассказать тебе все. Меч был выкован в Торбардине и украден два года назад. С тех пор Хорнфел, мой тан, и другой тан, Рилгар, ищут его. Недавно нам стало известно, что Меч Бури отыскался. Он был у одного человека, которого видели как раз в Старой Горе.
   – Это всего лишь меч. Станах. – Тьорл фыркнул. – Убивают мечом, а не из-за меча.
   – Но в данном случае убивают из-за Меча. Из-за Королевского Меча. Без такого Меча. никто не может править гномами. Только с Королевским Мечом. Наш закон гласит: Торбардином должен править гном, владеющий Мечом Бури.
   – В таком случае ты искал меч для себя самого.
   «Он из Внешних Земель, – сказал себе Станах, – и слишком невежествен, чтобы понимать, что он говорит». Гном попытался объяснить эльфу все как можно понятнее:
   – Меч не сделает меня правителем. Я кузнец, и только. У меня нет воинов, они есть у Рилгара. По-твоему, я – без единого солдата за спиной хочу устроить эдакую победоносную революцию и взять власть в свои руки…
   Тьорл пожал плечами.
   – Готов поспорить, у твоего Хорнфела найдется пара-другая солдат.
   – Да, у него найдется.
   – Ты ведь служишь ему?
   – Он мой тан, – коротко ответил Станах. – Я помогал выковать Меч именно для него. Я был в кузнице, когда сам Реоркс коснулся стали. – Он с удивлением посмотрел на свои руки со шрамами на ладонях. – Триста лет никому не удавалось сделать такой Меч, Тьорл. Меч не может стать Королевским Мечом, если его не коснется бог. Меня… меня поставили охранять Меч. Я повернулся к нему спиной лишь на мгновение…
   – И ты потерял его, так?
   Станах долго молчал; наконец эльф попросил его продолжать. Станах заговорил снова.
   Извилистые тропы гномской политики были не вполне понятны эльфу, однако он сразу понял, что для Станаха и двух гномских танов Меч Бури был не просто великолепным произведением искусства. Для них это талисман, способный объединить раздираемый распрями весь Торбардин. Для одного объединить во имя добра, для другого – во имя зла.
   Тьорл слушал внимательно и удивлялся: откуда гномам уже известно о планах Верминаарда, о том, что тот собирается повести армию драконов к восточному подножию Харолисовых гор. Верминаард явно точил зубы на Торбардин.
   Богами Тьорла были эльфийские боги: серебряный Паладайн и лесной повелитель, король-бард Астра. Но сейчас Тьорл, глядя на игру теней в гуще узорчатых листьев дуба, кажется, понял значение узора – узора, который могла выткать только Такхизис, Владычица Тьмы.
   Внезапно почувствовав озноб, он придвинулся к костру поближе.
   – Ты же видел Меч, – сказал Станах, – а значит, видел красную полосу в стали; это отметка бога. Я видел, как она появилась, как она вылетела из горна Реокса, да, это метка бога. А значит, тан, который получит Меч Бури, будет править Торбардином как Король-регент. Уже триста лет ни один тан не правил объединенным гномским королевством. Плохо, когда нет единого королевства. Что-то всегда»… мешает, что ли. Мы знаем, что у нас уже никогда не будет Верховного Короля. Молот Хароса стал легендой, его никому и никогда не удастся найти. Но Меч Бури дает право любому тану стать Королем-регентом и занять трон вместо Верховного Короля. Если Королем-регентом станет Рилгар, гномы Торбардина станут его рабами. Он – маг из племени дерро и почитатель Такхизис. Значит, Торбардин будет принадлежать ей, причем завоюет она его без боя. Рилгар готов на все, лишь бы получить Меч Бури: и убийство – это еще не самое страшное, на что он способен.
   Из огня выкатилось полено, покрытое серой золой. Носком сапога Станах отбросил его назад в костер.
   – В конце концов, я полагаю, что не Кельда должна владеть Мечом.
   – Именно Кельда.
   Тьорл сел прямо, его голубые глаза сверкали, словно лезвие ножа.
   Станах сидел не шевелясь, уставившись на эльфа.
   – Но почему?
   – Потому что она получила его в подарок от моего друга. От человека, о котором ты упоминал. Он исчез два дня назад. Два гнома, один из них одноглазый, были у Тенни в ту ночь, когда Хаук исчез, – может, это твои друзья?
   Холод пронзил Станаха до мозга костей. Агенты Рилгара уже в Старой Горе?!
   – Нет, они мне не друзья. Я ушел из Торбардина с Кианом и с человеком-магом по кличке Музыканта Киан мертв. Маг ждет меня на юго-востоке. Я пришел в город один.
   – Я дорого бы заплатил, чтобы знать, не врешь ли ты.
   – Думай обо мне что хочешь. – Станах фыркнул. Он вспомнил Киана и громкое карканье ворон в небесах. – Те двое, что были в таверне, не мои друзья. Скорее всего, они из отряда, посланного Рилгаром украсть Меч. Уверен, что по крайней мере один из них – маг. Несомненно, они подстерегли твоего друга, но не нашли у него Меч, потому что он уже был у девушки. И если они маги, Тьорл, то перенесли твоего друга в Торбардин намного раньше, чем ты подумал о том, что потерял его. Если он еще жив, он у Рилгара. По мне, в таком случае уж лучше смерть. Рилгар не остановится ни перед чем, чтобы узнать, где Меч.
   «Скорее всего, – думал Станах, – Хаук уже мертв. Но раз Рилгар не преследует Кельду, значит, Хаук хранил молчание до конца».
   Такие же мысли он прочел во внезапно потемневших глазах эльфа.
   – Вижу, ты теперь все понял, – прошептал Станах.
   Тьорл тряхнул головой и огляделся.
   – Но сейчас я вижу, что мы потеряли нашего караульного. Кендера нигде нет.