Страница:
Но сейчас он далеко от гнёзда и от своих собратьев. И мозг его вынужден функционировать индивидуально. Муравьи имеют великолепную способность мыслить двумя способами: коллективно и индивидуально.
В данный момент индивидуальный способ является для него единственно возможным, и ему весьма утомительно беспрестанно думать о себе, чтобы выжить. Если долго думать о себе, появляется страх перед смертью. Он, может быть, первый муравей, который вынужден жить в одиночку и от этого постоянно боится смерти.
Как же низко он пал!..
Он идёт вперёд под кронами вязов. Гудение пузатого майского жука заставляет его поднять голову.
И он снова понимает, насколько необыкновенен лес. При свете луны все растения стали сиреневыми и белыми. Он поднимает усики и обнаруживает лесную фиалку, усеянную озорными бабочками, которые прощупывают её сердце. Чуть дальше гусеницы с полосатыми спинами щиплют листья бузины. Природа как будто нарядилась, чтобы отпраздновать его возвращение.
Он натыкается на высохший труп. Отступает, озирается. Перед ним закрученная спираль из мёртвых муравьёв — настоящее кладбище. Это чёрные охотники. Он догадывается о том, что произошло. Муравьи ушли слишком далеко от гнёзда, и, когда выпала холодная вечерняя роса, они, потеряв способность ориентироваться, выстроились спиралью и кружили, кружили на одном месте, пока не пришёл конец. Когда не понимаешь мир, в котором живёшь, до самой смерти ходишь по кругу.
Старый рыжий муравей подходит ближе, чтобы кончиками усиков обследовать место катастрофы. Муравьи по краям спирали погибли первыми, а за ними — те, кто был в центре.
Он разглядывает эту странную спираль смерти, освещённую сиреневым светом луны. Какое примитивное поведение! Ведь, для того чтобы защититься от холода, достаточно было спрятаться под корнем или вырыть укрытие в земле. А эти глупые чёрные муравьи не придумали ничего лучше, как кружиться и кружиться на месте, как будто танцы могут предотвратить смерть.
«Определённо, мой народ ещё многому должен научиться», — излучает старый рыжий муравей.
Проходя под чёрными папоротниками, он узнает запахи своего детства. Его опьяняет аромат пыльцы.
Чтобы дойти до такого совершенства, потребовалось время.
Сначала зеленые морские водоросли, предки всех растений, выбрались на сушу. Чтобы укрепиться на ней, им потребовалось превратиться в лишайник. Лишайник избрал стратегию обогащения почвы для растений следующего поколения, которые благодаря более глубоким корням смогли стать выше и сильнее.
Теперь у каждого растения есть своя зона влияния, но остались и спорные территории. Старый муравей видит лиану смоковницы-душительницы, храбро отправившуюся на штурм невозмутимой черешни. В этом поединке у черешни нет никакого шанса на победу. Но она отомщена: другие смоковницы-душительницы, думавшие совладать со щавелем, чахнут, отравленные его ядовитым соком.
Чуть дальше ель сбрасывает свои иглы, чтобы сделать почву кислой и уничтожить травы-паразиты и маленькие растения.
У каждого своё оружие, своя защита, своя стратегия выживания. Мир растений беспощаден. Он, быть может, только одним отличается от животного: вегетативные убийства происходят медленно и, конечно, безмолвно.
Некоторые растения предпочитают холодное оружие яду. Чтобы напомнить об этом прогуливающемуся муравью, перед ним выставляет свои когти и остролист, и чертополох — бритвенные лезвия, и страстоцвет — рыболовные крючки, и даже акация — свои колючки. Он минует рощу, похожую на утыканный острыми ножами коридор.
Старый муравей умывает свои усики и расправляет их плюмажем над головой, чтобы лучше улавливать все ароматы, разлитые в воздухе. Он ищет след пахучей тропинки, ведущей к родным местам. Потому что теперь на счёту каждая секунда. Любой ценой, пока не поздно, он должен предупредить свой город.
Пойманные им душистые молекулы дают массу бесполезной информации о жизни и нравах местной фауны.
Все же, шагая, он старается не упустить ни одного любопытного аромата. Он вбирает в себя веяния воздуха, чтобы определить незнакомые запахи. Безрезультатно. Тогда он поступает по-другому.
Он влезает на выступ, образованный корнем сосны, изгибается и начинает медленно вращать сенсорными отростками. В зависимости от интенсивности движения усиков он улавливает разные диапазоны пахучих частот. При 400 вибрациях в секунду муравей не замечает, не обнаруживает ничего интересного. Он ускоряет вращение своего обонятельного радара. 600, 1000, 2000 вибраций в секунду. По-прежнему ничего. Он чувствует лишь растения и насекомых немуравьев: ароматы цветов, споры грибов, запахи жесткокрылых, гниющего дерева, листьев дикой мяты...
Муравей увеличивает скорость. 10 000 вибраций в секунду. Вращаясь, усики создают втягивающие потоки воздуха, собирающие всю пыль. Надо их почистить перед тем, как снова приняться за дело.
12 000 вибраций в секунду. Наконец он ловит далёкие молекулы, свидетельствующие о существовании пахучей тропинки муравьёв. Победа. Направление: запад-юг-запад, 12 градусов относительно лунного света. Вперёд.
14. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
15. ЗАМЕТНАЯ ИЗДАЛЕКА
16. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
17. ВСТРЕЧА ПОД ВЕТВЯМИ
В данный момент индивидуальный способ является для него единственно возможным, и ему весьма утомительно беспрестанно думать о себе, чтобы выжить. Если долго думать о себе, появляется страх перед смертью. Он, может быть, первый муравей, который вынужден жить в одиночку и от этого постоянно боится смерти.
Как же низко он пал!..
Он идёт вперёд под кронами вязов. Гудение пузатого майского жука заставляет его поднять голову.
И он снова понимает, насколько необыкновенен лес. При свете луны все растения стали сиреневыми и белыми. Он поднимает усики и обнаруживает лесную фиалку, усеянную озорными бабочками, которые прощупывают её сердце. Чуть дальше гусеницы с полосатыми спинами щиплют листья бузины. Природа как будто нарядилась, чтобы отпраздновать его возвращение.
Он натыкается на высохший труп. Отступает, озирается. Перед ним закрученная спираль из мёртвых муравьёв — настоящее кладбище. Это чёрные охотники. Он догадывается о том, что произошло. Муравьи ушли слишком далеко от гнёзда, и, когда выпала холодная вечерняя роса, они, потеряв способность ориентироваться, выстроились спиралью и кружили, кружили на одном месте, пока не пришёл конец. Когда не понимаешь мир, в котором живёшь, до самой смерти ходишь по кругу.
Старый рыжий муравей подходит ближе, чтобы кончиками усиков обследовать место катастрофы. Муравьи по краям спирали погибли первыми, а за ними — те, кто был в центре.
Он разглядывает эту странную спираль смерти, освещённую сиреневым светом луны. Какое примитивное поведение! Ведь, для того чтобы защититься от холода, достаточно было спрятаться под корнем или вырыть укрытие в земле. А эти глупые чёрные муравьи не придумали ничего лучше, как кружиться и кружиться на месте, как будто танцы могут предотвратить смерть.
«Определённо, мой народ ещё многому должен научиться», — излучает старый рыжий муравей.
Проходя под чёрными папоротниками, он узнает запахи своего детства. Его опьяняет аромат пыльцы.
Чтобы дойти до такого совершенства, потребовалось время.
Сначала зеленые морские водоросли, предки всех растений, выбрались на сушу. Чтобы укрепиться на ней, им потребовалось превратиться в лишайник. Лишайник избрал стратегию обогащения почвы для растений следующего поколения, которые благодаря более глубоким корням смогли стать выше и сильнее.
Теперь у каждого растения есть своя зона влияния, но остались и спорные территории. Старый муравей видит лиану смоковницы-душительницы, храбро отправившуюся на штурм невозмутимой черешни. В этом поединке у черешни нет никакого шанса на победу. Но она отомщена: другие смоковницы-душительницы, думавшие совладать со щавелем, чахнут, отравленные его ядовитым соком.
Чуть дальше ель сбрасывает свои иглы, чтобы сделать почву кислой и уничтожить травы-паразиты и маленькие растения.
У каждого своё оружие, своя защита, своя стратегия выживания. Мир растений беспощаден. Он, быть может, только одним отличается от животного: вегетативные убийства происходят медленно и, конечно, безмолвно.
Некоторые растения предпочитают холодное оружие яду. Чтобы напомнить об этом прогуливающемуся муравью, перед ним выставляет свои когти и остролист, и чертополох — бритвенные лезвия, и страстоцвет — рыболовные крючки, и даже акация — свои колючки. Он минует рощу, похожую на утыканный острыми ножами коридор.
Старый муравей умывает свои усики и расправляет их плюмажем над головой, чтобы лучше улавливать все ароматы, разлитые в воздухе. Он ищет след пахучей тропинки, ведущей к родным местам. Потому что теперь на счёту каждая секунда. Любой ценой, пока не поздно, он должен предупредить свой город.
Пойманные им душистые молекулы дают массу бесполезной информации о жизни и нравах местной фауны.
Все же, шагая, он старается не упустить ни одного любопытного аромата. Он вбирает в себя веяния воздуха, чтобы определить незнакомые запахи. Безрезультатно. Тогда он поступает по-другому.
Он влезает на выступ, образованный корнем сосны, изгибается и начинает медленно вращать сенсорными отростками. В зависимости от интенсивности движения усиков он улавливает разные диапазоны пахучих частот. При 400 вибрациях в секунду муравей не замечает, не обнаруживает ничего интересного. Он ускоряет вращение своего обонятельного радара. 600, 1000, 2000 вибраций в секунду. По-прежнему ничего. Он чувствует лишь растения и насекомых немуравьев: ароматы цветов, споры грибов, запахи жесткокрылых, гниющего дерева, листьев дикой мяты...
Муравей увеличивает скорость. 10 000 вибраций в секунду. Вращаясь, усики создают втягивающие потоки воздуха, собирающие всю пыль. Надо их почистить перед тем, как снова приняться за дело.
12 000 вибраций в секунду. Наконец он ловит далёкие молекулы, свидетельствующие о существовании пахучей тропинки муравьёв. Победа. Направление: запад-юг-запад, 12 градусов относительно лунного света. Вперёд.
14. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
О ПОЛЬЗЕ НЕПОХОЖЕСТИ: мы все победители. Так как все произошли от сперматозоида-чемпиона, одолевшего три миллиона конкурентов.
Он заслужил право передать набор хромосом, сделавший вас вами и никем другим.
Ваш сперматозоид очень талантлив. Он не застрял где-то в закоулке. Он смог найти правильный путь. Он, наверное, сумел как-нибудь загородить дорогу сперматозоидам-соперникам.
Долго считалось, что зародышевую клетку удаётся оплодотворить самому быстрому сперматозоиду. Ничего подобного. Многие сотни сперматозоидов одновременно достигают клетки. И ждут, переминаясь на жгутиках. Избран будет только один.
То есть клетка назначает победителя из огромного числа претендентов, теснящихся у её дверей. По каким же критериям? Учёные долго пытались понять это. Недавно ответ был найден: клетка останавливает свой выбор на том, чей «генетический багаж сильнее всего отличается от остальных». Вопрос выживания. Клетка не знает двух людей, которые где-то наверху сжимают друг друга в объятиях, она хочет просто избежать кровного родства. Природа старается обогатить наши хромосомы чем-то новым, не похожим на них.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III.
15. ЗАМЕТНАЯ ИЗДАЛЕКА
Шаги по земле. Было семь часов утра, и звезды мерцали ещё в вышине небосклона.
Взбираясь со своей с собакой по крутым тропинкам в чаще леса Фонтенбло, вдыхая в тишине утреннюю свежесть, Гастон Пинсон чувствовал себя хорошо. Он пригладил рыжие усы. Чтобы наконец ощутить себя свободным человеком, ему достаточно было прийти в этот лес.
Тропинка слева спиралью взбегала на груду камней. Поднявшись, он добрался до поворота Денкур, на вершине скалы Касспо. Вид отсюда был чудесный. Тёплой и ещё звёздной зарёй хватало огромной луны для освещения панорамы.
Он сел и приказал собаке сделать то же самое. Собака осталась стоять. Но небо они созерцали вместе.
— Видишь ли, Ахилл, раньше астрономы рисовали карты неба так, как будто речь шла о плоском склоне. Они разделяли его на восемьдесят восемь созвездий, словно это восемьдесят восемь департаментов, образующих небесное государство. Жители северного полушария не могут видеть большинство из них, кроме Большой Медведицы. Она похожа на ковш, состоящий из четырех звёзд, продолженный ручкой из трех звёзд. Греки назвали так это созвездие в честь принцессы Калликст, дочери царя Аркадии. Она была настолько красива, что объятая завистью Гера, жена Зевса, превратила её в большую медведицу. Да-да, Ахилл, таковы женщины: все завидуют одна другой.
Собака тряхнула головой и тихонько поскулила.
— Если это ковш пять раз отложить на небе. Под ним окажется летящая кукурузина, которая тоже хорошо видна. Это Полярная звезда. Так, Ахилл, можно определить точное направление на север. А зная его, ты никогда не заблудишься.
Пёс ничего не понял из всех этих объяснений. Он просто слышал: «ТэтэтэтэтэтэАхиллтэтэтэтэтэАхилл». Из всего человеческого языка он понимал только сочетание слогов «А-хилл», которое, это он знал, обозначало его самого. Соскучившийся от этой болтовни, ирландский сеттер улёгся, положив голову на лапы, свесив уши и приняв равнодушный вид. Но его хозяин слишком хотел поговорить, чтобы уняться.
— Следующая звезда, недалеко от ручки ковша, — продолжал он, — состоит не из одного, а из двух светил. Раньше арабские воины проверяли свою зоркость по способности различить две эти звезды, Алькор и Минар.
Гастон сощурился, глядя на небо, собака зевнула. Солнце уже начинало подниматься, и звезды постепенно бледнели и исчезали, уступая ему место.
Гастон достал из рюкзака еду, бутерброд с ветчи-ной-сыром-луком-корнишонами-перцем, который и проглотил вместо завтрака. Он вздохнул от удовольствия. Нет ничего на свете лучше, чем встать вот так, рано утром и пойти в лес встретить рассвет.
Роскошное пиршество красок. Солнечное светило сначала было красным, потом розовым, оранжевым, жёлтым и, наконец, стало белым. Неспособная соперничать с этим великолепием, луна предпочла отступить.
Взгляд Гастона скользнул со звёзд на солнце, с солнца — на деревья, с деревьев — на панораму долины. Вся даль и ширь дикого леса теперь была отчётливо видна. Фонтенбло состоял из равнин и холмов, участков песка, песчаника, глины и известняка. Множество ручьёв, оврагов, берёзовых рощ.
Пейзаж был на удивление разнообразный. Это, без сомнения, был самый населённый лес во Франции. Здесь водились сотни видов птиц, грызунов, рептилий, насекомых. Гастон много раз встречал кабанов с кабанятами, однажды даже видел олениху с оленёнком.
Здесь, в шестидесяти километрах от Парижа, можно было поверить в то, что человеческая цивилизация ещё не все испортила. Ни машин, ни гудков, ни загрязнения окружающей среды. Ничего тревожащего. Лишь тишина, шелест листьев, ласкаемых ветерком, перебранка задиристых птиц.
Гастон закрыл глаза и жадно вдохнул тёплый утренний воздух. Двадцать пять тысяч гектаров дикой жизни благоухали ароматами, ещё не внесёнными в парфюмерные описи. Изобилие роскоши. Бесплатной.
Директор юридической службы Вод и Лесов взял свой бинокль и оглядел окрестности. Он знал каждый уголок в этом лесу. Направо — ущелья Апремон, перекрёсток Гран-Венер, дорога Кюль-де-Шодрон, большая терраса, пещера Грабителей. Прямо перед ним — ущелья Франшар, древний Эрмитаж, дорога Рош-Киплер, терраса Друидов. Слева — арена Демуазель, перекрёсток Супир, гора Морийон.
Он видел отсюда песчаные равнины, владение лесных жаворонков. Дальше была долина Шанфруа с седыми пиками гор.
Гастон настроил бинокль и направил его на Юпитер, большой четырехсотлетний дуб, вздымавшийся над округой на высоту в тридцать пять метров. «До чего же красив лес», — восхитился он, опуская бинокль. Прямо на футляре устроился муравей. Гастон хотел стряхнуть его, но муравей скользнул по руке и взял штурмом свитер.
Гастон сказал собаке:
— Муравьи меня тревожат. Раньше муравейники стояли по одному. Теперь по непонятным причинам они объединяются. Они собрались в федерации, а сейчас федерации сливаются в империи. Такое впечатление, что муравьи проводят эксперимент, который мы, люди, ни разу не смогли довести до конца, эксперимент по созданию «сверхобщества».
Гастон действительно читал в газетах о том, что было отмечено все более частое появление суперколоний муравейников. Во Франции, в районе Юра, зарегистрировали колонии, насчитывающие от тысячи до двух тысяч муравьиных городов, соединённых между собой тропинками. Гастон был убеждён, что муравьи собираются довести свой социальный эксперимент до абсолютного конца.
Оглядывая окрестности, он заметил нечто странное. Он нахмурил брови. Вдалеке, рядом с оврагом и скалой из песчаника, обнаруженными его дочерью, среди высоких деревьев, блестел какой-то треугольник. И это был не муравейник.
Блестящий силуэт был скрыт ветвями, но слишком правильная форма выдавала его. Природа не терпит прямых линий. Значит, это либо палатка туристов, которым там делать нечего, либо мусор, брошенный прямо посреди леса беспечными загрязнителями окружающей среды.
Раздражённый Гастон побежал вниз по тропинке в сторону сверкающего треугольника. В мозгу крутились предположения: трейлер новой модели? Машина цвета металлик? Шкаф?
Он потратил час, продираясь сквозь кустарники и чертополох к таинственному предмету. Он был почти без сил.
Вблизи предмет оказался ещё более странным. Это была не палатка, не трейлер и не шкаф. Перед Гастоном возвышалась пирамида высотой примерно в три метра, стороны её были сплошь покрыты зеркалами. Что же до вершины, то она была прозрачной, как хрусталь.
— Вот это да, милый мой Ахилл, сюрприз так сюрприз...
Собака в знак согласия залаяла. Потом заворчала, обнажив кариесные клыки и использовав своё секретное оружие — зловонное дыхание, обратившее в бегство уже немало дворовых кошек.
Гастон обошёл сооружение.
Большие деревья и заросли орлиного папоротника отлично прятали пирамиду от посторонних глаз. Если бы луч утреннего солнца не попал точно на неё, Гастон её не заметил бы.
Служащий осмотрел конструкцию: ни дверей, ни окон, ни трубы, ни почтового ящика. Нет даже ведущей к ней тропинки. Ирландский сеттер продолжал ворчать, обнюхивая землю.
— Ты согласен со мной, Ахилл? Я это уже видел по телевизору. Наверное, это... пришельцы.
Но собаки сначала собирают информацию, а потом выдвигают гипотезы. Особенно ирландские сеттеры. Ахилл казался заинтересованным зеркальными стенами. Гастон приложил ухо к поверхности.
— Ах, вот оно что!
Он услышал шум внутри. Ему даже почудился человеческий голос. Он постучался в зеркало:
— Тут кто-нибудь есть?
Нет ответа. Шум прекратился. След дыхания, оставшийся на зеркале, испарился.
При ближайшем рассмотрении ничего космического в пирамиде не было. Она была отлита из бетона, а затем покрыта зеркальной плиткой, которую можно найти в любом магазине, в отделе «Сделай сам».
— Кому могло прийти в голову воздвигать пирамиду в гуще леса Фонтенбло, как ты думаешь, Ахилл?
Собака пролаяла ответ, но человек понял не все.
За ним раздалось еле слышное гудение.
Б-з-з-з...
Гастон не придал этому значения. Лес был полон комаров и слепней всех разновидностей. Гудение приблизилось.
Б-з-з-з... Б-з-з-з...
Он почувствовал лёгкий укус в шею, поднял было руку, для того чтобы прогнать надоедливое насекомое, и замер... Вовсю разинул рот, повернулся вокруг своей оси. Выпустил из рук собачий поводок и, выпучив глаза, головой вперёд рухнул в куст цикламенов.
Взбираясь со своей с собакой по крутым тропинкам в чаще леса Фонтенбло, вдыхая в тишине утреннюю свежесть, Гастон Пинсон чувствовал себя хорошо. Он пригладил рыжие усы. Чтобы наконец ощутить себя свободным человеком, ему достаточно было прийти в этот лес.
Тропинка слева спиралью взбегала на груду камней. Поднявшись, он добрался до поворота Денкур, на вершине скалы Касспо. Вид отсюда был чудесный. Тёплой и ещё звёздной зарёй хватало огромной луны для освещения панорамы.
Он сел и приказал собаке сделать то же самое. Собака осталась стоять. Но небо они созерцали вместе.
— Видишь ли, Ахилл, раньше астрономы рисовали карты неба так, как будто речь шла о плоском склоне. Они разделяли его на восемьдесят восемь созвездий, словно это восемьдесят восемь департаментов, образующих небесное государство. Жители северного полушария не могут видеть большинство из них, кроме Большой Медведицы. Она похожа на ковш, состоящий из четырех звёзд, продолженный ручкой из трех звёзд. Греки назвали так это созвездие в честь принцессы Калликст, дочери царя Аркадии. Она была настолько красива, что объятая завистью Гера, жена Зевса, превратила её в большую медведицу. Да-да, Ахилл, таковы женщины: все завидуют одна другой.
Собака тряхнула головой и тихонько поскулила.
— Если это ковш пять раз отложить на небе. Под ним окажется летящая кукурузина, которая тоже хорошо видна. Это Полярная звезда. Так, Ахилл, можно определить точное направление на север. А зная его, ты никогда не заблудишься.
Пёс ничего не понял из всех этих объяснений. Он просто слышал: «ТэтэтэтэтэтэАхиллтэтэтэтэтэАхилл». Из всего человеческого языка он понимал только сочетание слогов «А-хилл», которое, это он знал, обозначало его самого. Соскучившийся от этой болтовни, ирландский сеттер улёгся, положив голову на лапы, свесив уши и приняв равнодушный вид. Но его хозяин слишком хотел поговорить, чтобы уняться.
— Следующая звезда, недалеко от ручки ковша, — продолжал он, — состоит не из одного, а из двух светил. Раньше арабские воины проверяли свою зоркость по способности различить две эти звезды, Алькор и Минар.
Гастон сощурился, глядя на небо, собака зевнула. Солнце уже начинало подниматься, и звезды постепенно бледнели и исчезали, уступая ему место.
Гастон достал из рюкзака еду, бутерброд с ветчи-ной-сыром-луком-корнишонами-перцем, который и проглотил вместо завтрака. Он вздохнул от удовольствия. Нет ничего на свете лучше, чем встать вот так, рано утром и пойти в лес встретить рассвет.
Роскошное пиршество красок. Солнечное светило сначала было красным, потом розовым, оранжевым, жёлтым и, наконец, стало белым. Неспособная соперничать с этим великолепием, луна предпочла отступить.
Взгляд Гастона скользнул со звёзд на солнце, с солнца — на деревья, с деревьев — на панораму долины. Вся даль и ширь дикого леса теперь была отчётливо видна. Фонтенбло состоял из равнин и холмов, участков песка, песчаника, глины и известняка. Множество ручьёв, оврагов, берёзовых рощ.
Пейзаж был на удивление разнообразный. Это, без сомнения, был самый населённый лес во Франции. Здесь водились сотни видов птиц, грызунов, рептилий, насекомых. Гастон много раз встречал кабанов с кабанятами, однажды даже видел олениху с оленёнком.
Здесь, в шестидесяти километрах от Парижа, можно было поверить в то, что человеческая цивилизация ещё не все испортила. Ни машин, ни гудков, ни загрязнения окружающей среды. Ничего тревожащего. Лишь тишина, шелест листьев, ласкаемых ветерком, перебранка задиристых птиц.
Гастон закрыл глаза и жадно вдохнул тёплый утренний воздух. Двадцать пять тысяч гектаров дикой жизни благоухали ароматами, ещё не внесёнными в парфюмерные описи. Изобилие роскоши. Бесплатной.
Директор юридической службы Вод и Лесов взял свой бинокль и оглядел окрестности. Он знал каждый уголок в этом лесу. Направо — ущелья Апремон, перекрёсток Гран-Венер, дорога Кюль-де-Шодрон, большая терраса, пещера Грабителей. Прямо перед ним — ущелья Франшар, древний Эрмитаж, дорога Рош-Киплер, терраса Друидов. Слева — арена Демуазель, перекрёсток Супир, гора Морийон.
Он видел отсюда песчаные равнины, владение лесных жаворонков. Дальше была долина Шанфруа с седыми пиками гор.
Гастон настроил бинокль и направил его на Юпитер, большой четырехсотлетний дуб, вздымавшийся над округой на высоту в тридцать пять метров. «До чего же красив лес», — восхитился он, опуская бинокль. Прямо на футляре устроился муравей. Гастон хотел стряхнуть его, но муравей скользнул по руке и взял штурмом свитер.
Гастон сказал собаке:
— Муравьи меня тревожат. Раньше муравейники стояли по одному. Теперь по непонятным причинам они объединяются. Они собрались в федерации, а сейчас федерации сливаются в империи. Такое впечатление, что муравьи проводят эксперимент, который мы, люди, ни разу не смогли довести до конца, эксперимент по созданию «сверхобщества».
Гастон действительно читал в газетах о том, что было отмечено все более частое появление суперколоний муравейников. Во Франции, в районе Юра, зарегистрировали колонии, насчитывающие от тысячи до двух тысяч муравьиных городов, соединённых между собой тропинками. Гастон был убеждён, что муравьи собираются довести свой социальный эксперимент до абсолютного конца.
Оглядывая окрестности, он заметил нечто странное. Он нахмурил брови. Вдалеке, рядом с оврагом и скалой из песчаника, обнаруженными его дочерью, среди высоких деревьев, блестел какой-то треугольник. И это был не муравейник.
Блестящий силуэт был скрыт ветвями, но слишком правильная форма выдавала его. Природа не терпит прямых линий. Значит, это либо палатка туристов, которым там делать нечего, либо мусор, брошенный прямо посреди леса беспечными загрязнителями окружающей среды.
Раздражённый Гастон побежал вниз по тропинке в сторону сверкающего треугольника. В мозгу крутились предположения: трейлер новой модели? Машина цвета металлик? Шкаф?
Он потратил час, продираясь сквозь кустарники и чертополох к таинственному предмету. Он был почти без сил.
Вблизи предмет оказался ещё более странным. Это была не палатка, не трейлер и не шкаф. Перед Гастоном возвышалась пирамида высотой примерно в три метра, стороны её были сплошь покрыты зеркалами. Что же до вершины, то она была прозрачной, как хрусталь.
— Вот это да, милый мой Ахилл, сюрприз так сюрприз...
Собака в знак согласия залаяла. Потом заворчала, обнажив кариесные клыки и использовав своё секретное оружие — зловонное дыхание, обратившее в бегство уже немало дворовых кошек.
Гастон обошёл сооружение.
Большие деревья и заросли орлиного папоротника отлично прятали пирамиду от посторонних глаз. Если бы луч утреннего солнца не попал точно на неё, Гастон её не заметил бы.
Служащий осмотрел конструкцию: ни дверей, ни окон, ни трубы, ни почтового ящика. Нет даже ведущей к ней тропинки. Ирландский сеттер продолжал ворчать, обнюхивая землю.
— Ты согласен со мной, Ахилл? Я это уже видел по телевизору. Наверное, это... пришельцы.
Но собаки сначала собирают информацию, а потом выдвигают гипотезы. Особенно ирландские сеттеры. Ахилл казался заинтересованным зеркальными стенами. Гастон приложил ухо к поверхности.
— Ах, вот оно что!
Он услышал шум внутри. Ему даже почудился человеческий голос. Он постучался в зеркало:
— Тут кто-нибудь есть?
Нет ответа. Шум прекратился. След дыхания, оставшийся на зеркале, испарился.
При ближайшем рассмотрении ничего космического в пирамиде не было. Она была отлита из бетона, а затем покрыта зеркальной плиткой, которую можно найти в любом магазине, в отделе «Сделай сам».
— Кому могло прийти в голову воздвигать пирамиду в гуще леса Фонтенбло, как ты думаешь, Ахилл?
Собака пролаяла ответ, но человек понял не все.
За ним раздалось еле слышное гудение.
Б-з-з-з...
Гастон не придал этому значения. Лес был полон комаров и слепней всех разновидностей. Гудение приблизилось.
Б-з-з-з... Б-з-з-з...
Он почувствовал лёгкий укус в шею, поднял было руку, для того чтобы прогнать надоедливое насекомое, и замер... Вовсю разинул рот, повернулся вокруг своей оси. Выпустил из рук собачий поводок и, выпучив глаза, головой вперёд рухнул в куст цикламенов.
16. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
ГОРОСКОП: в Южной Америке, в племени майя, астрология была официальна и обязательна. При рождении ребёнку давали особый расчётный календарь. В этом календаре была описана вся его будущая жизнь: когда он начнёт работать, когда женится, когда с ним случится несчастье, когда он умрёт. Содержание календаря ребёнку напевали вместо колыбельных, он выучивал его наизусть и начинал мурлыкать сам, чтобы знать, на каком этапе своей жизни находится.
Система эта работала довольно хорошо, так как астрологи майя предусматривали все, чтобы предсказания совпадали с действительностью. Если у молодого человека в песне была обещана в один прекрасный день встреча с девушкой, то встреча происходила, так как у девушки, в её личной песне-гороскопе, находился точно такой оке куплет. То же самое было и в деловой сфере: если куплет обещал вам в такой-то день покупку дома, то у продавца дома в песне имелась на данный день рекомендация его продажи. Если определённого числа должна была разгореться драка, то все её участники были об этом давным-давно осведомлены.
Все функционировало прекрасно, система сама себя поддерживала.
Войны были объявлены и описаны. Победители в них были известны, астрологи давали точное число раненых и убитых на полях сражений. Если количество убитых не совсем совпадало с предсказанием, жертвовали пленными.
Как эти напевные гороскопы облегчали жизнь! Случаю просто не отводилось места. Никто не боялся завтрашнего дня. Астрологи разъясняли каждую человеческую судьбу с начала до конца. Каждый знал, куда вела его жизнь, и даже знал, куда она вела других.
Апофеозом предсказаний майя был... момент конца света. Он наступит такого-то дня десятого века так называемой христианской эры. Все астрологи майя единодушно сообщили точный час. И тогда накануне, не желая быть свидетелями катастрофы, мужчины подожгли свои города, сами убили свои семьи, а затем покончили жизнь самоубийством. Несколько уцелевших покинули объятые пламенем поселения, чтобы превратиться в бродяг среди пустошей.
А ведь эта цивилизация была творением личностей отнюдь не примитивных и наивных. Майя знали ноль, колесо (правда, они не поняли всех возможностей этого открытия), они строили дороги, их календарь с добавлением тринадцатого месяца был более точным, чем наш.
Испанцы, высадившись в шестнадцатом веке в Юкатане, не смогли даже получить удовольствия от уничтожения цивилизации майя, поскольку та самоуничтожилась задолго до них. Тем не менее и в наши дни существуют индейцы, которые считают себя далёкими потомками майя. Их называют «лакандонами». И странная вещь, дети лакандонов мурлычут древние песни, рассказывающие обо всех событиях человеческой жизни. Но никто уже не понимает их точного смысла.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III.
17. ВСТРЕЧА ПОД ВЕТВЯМИ
Куда ведёт эта дорога? Он совершенно разбит. Вот уже много дней он ищет этот запах — запах муравьиной тропы.
И вдруг с ним случилась странная вещь, он не знает, что произошло: он забрался на какой-то гладкий тёмный предмет, потом его подняли вверх, и он побежал по розовой пустыне, поросшей редкой чёрной травой, тут его сбросили на переплетённые растительные волокна, он уцепился было за них, но его подкинули высоко в воздух.
Должно быть, это был один из «Них».
«Они» приходят в лес все чаще и чаще.
Какая разница. Он жив, и это главное.
Слабые в начале, ароматы феромонов усиливаются. Он действительно идёт по мирмекийской дороге. Сомнений нет: тропа между кустами вереска и тимьяном вся пропитана этим запахом. Он вдыхает и немедленно узнает гидрокарбоновую смесь — C10H22, выделяемую железами, расположенными под брюшком бел-о-канских муравьёв-разведчиков.
Солнце светит в спину старому рыжему муравью, идущему дорогой запаха. Широкие папоротники строят вокруг него зеленые арки. Белладонны поднимаются хлорофилловыми колоннами. Тисы предлагают ему свою тень. Он чувствует тысячи усиков, глаз, ушей, притаившихся в траве и листьях и следящих за ним. Но поскольку никто не показывается, можно сделать вывод, что муравей вызывает у них смущение и страх. Чтобы сделать свою походку ещё воинственнее, муравей втягивает шею. Несколько пар глаз прячутся.
Вдруг, повернув за куст голубых люпинов, он различает двенадцать мирмекийских силуэтов. Это, как и он, рыжие лесные муравьи. Он узнает даже запах родного города: Бел-о-кана. Они из одной семьи. Братья!
Выставив мандибулы, муравей мчится к представителям цивилизации. Двенадцать муравьёв останавливаются, от удивления поднимая усики. Муравей понимает, что перед ним молодые бесполые солдаты, принадлежащие к подкасте разведчиков-охотников. Обращаясь к ближайшему из них, муравей просит трофоллаксис. Тот, отводя назад оба усика, сообщает о своём согласии.
Насекомые тут же приступают к устоявшемуся ритуалу обмена пищей. Постукивая друг друга по темечку концами усиков, муравьи обмениваются информацией. Один спрашивает, что другому нужно, собеседник интересуется, что же может первый ему предложить. Расставив мандибулы, они становятся лицом к лицу, ртом ко рту. Донор вынимает из социального зоба жидкую, едва початую пищу, скатывает её в большой шар и передаёт изголодавшемуся, который жадно её всасывает.
Часть еды идёт в основной желудок для немедленного восстановления сил, остальное отправляется в запас, в социальный зоб, чтобы, в случае необходимости иметь возможность, в свою очередь, накормить одного из братьев. Старый рыжий муравей дрожит от удовольствия, а двенадцать юнцов качают усиками, прося его представиться.
Каждый из одиннадцати сегментов усика муравья выделяет свой особый феромон. Сегменты похожи на одиннадцать ртов, готовых заговорить одновременно в одиннадцати разных обонятельных тональностях. Эти одиннадцать ртов источают феромоны, но и могут воспринимать их, словно одиннадцать ушей.
Молодой муравей-донор касается первого, считая с головы, сегмента усика старого рыжего одинокого муравья, выясняя его возраст: три года. Следующий сегмент открывает его касту и подкасту: бесполый солдат, внешний разведчик-охотник. Третий сообщает о его виде и происхождении: рыжий лесной муравей, из города Бел-о-кан. Четвёртый даёт номер кладки и, следовательно, имя: 103683-е яйцо, весной снесённое королевой, позволило ему появиться на свет. Зовут его, значит, «103683-й». Пятый сегмент говорит о состоянии души того, кто позволяет прикасаться к себе: 103683-й утомлён и возбуждён одновременно, так как располагает важной информацией.
На этом молодой муравей прекращает свою обонятельную расшифровку. Остальные сегменты не служат передатчиками. Пятый предназначен для обнаружения молекул запахов тропинки, шестой — для бесед на общие темы, седьмой — для сложных диалогов, восьмой — только для общения с королевой, матерью-производительницей. Три оставшихся сегмента используются в случае каких-нибудь небольших потрясений.
103683-й, в свою очередь, исследует двенадцать разведчиков. Это молодые солдаты, все в возрасте ста девяносто восьми дней. Они близнецы, но при этом сильно отличаются друг от друга.
5-й на несколько секунд старше всех. Голова у него вытянутая, торакс узкий, мандибулы заострённые, брюшко в форме бруска, он весь удлинённый, и жесты его отточены и продуманы. У него массивные бедра и длинные, широко расставленные лапки.
6-й, следующий близнец по старшинству, напротив, весь закруглён: шар головы, округлость брюшка, плотный торакс, даже усики чуть закручиваются спиралями на концах. У шестого тик, он все время проводит правой лапкой по глазу, как будто у него что-то чешется.
7-й, с короткими мандибулами, мощными лапками, очень элегантен, прекрасно вымыт. Его хитин сияет так, что в нем отражается небо. У него изящные жесты, и он не может удержаться, чтобы постоянно не выписывать концом брюшка букву Z, просто так, без всякой цели.
8-й весь мохнатый, волоски растут даже на лбу и мандибулах. Он сильный и большой, жесты у него неуклюжие. Он жуёт травинку, которую для забавы хватает то усиками, то мандибулами.
У 9-го круглая голова, треугольный торакс, квадратное брюшко и цилиндрические лапки. В детстве болезнь изрешетила дырочками его медно-красный торакс. У него красивые суставы, он это знает, и все время поигрывает ими, производя звук, подобный стуку хорошо смазанных шарниров, довольно приятный.
10-й самый маленький. Он только-только начал походить на муравья. Усики у него очень длинные, и эта особенность сделала его обонятельным радаром группы. Непрестанные движения его сенсорных отростков говорят, кстати, о его большом любопытстве.
11-й, 12-й, 13-й, 14-й, 15-й, 16-й были также обследованы во всех подробностях.
Закончив поверку, старый одинокий муравей обращается к 5-му. Не только потому, что тот самый старший. Усики 5-го липкие от постоянных разговоров, это знак того, что он очень общительный. С болтуном всегда проще иметь дело.
Два насекомых соприкасаются усиками и вступают в диалог.
103683-й узнает о том, что двенадцать солдат принадлежат к новой подкасте, элитным коммандос Бел-о-кана. Их посылают в авангард для внедрения в ряды противника. При случае они сражаются с другими муравьиными городами, а также участвуют в охоте на крупных хищников, таких, как ящерицы.
103683-й спрашивает о том, что они делают так далеко от родного гнёзда. 5-й отвечает, что им поручена глубокая разведка. Уже много дней они идут в этом направлении в поисках восточного края земли.
Для обитателей муравейника Бел-о-кан мир существовал всегда и всегда будет существовать. Если не было рождения, не будет и смерти. Они считают, что наша планета имеет форму куба. Они думают, что куб окружён сначала воздухом, а потом окутан ковром облаков. За ними находится вода, которая иногда прорывается сквозь облака, поэтому идут дожди. Вот такая у них космогония.
Граждане Бел-о-кана полагают, что находятся совсем рядом с восточным краем земли, и не раз посылали экспедиции, чтобы точно определить его местоположение. 103683 сообщает о том, что он тоже бел-о-канский разведчик. Он возвращается с востока. Ему удалось дойти до края земли.
Поскольку все двенадцать отказываются ему верить, старый рыжий муравей предлагает им укрыться в углублении под корнем и образовать круг, соединившись усиками.
Там он быстро расскажет им историю своей жизни и опишет невероятную одиссею к восточному краю земли. Так они узнают и о мрачной угрозе, нависшей над их городом.
И вдруг с ним случилась странная вещь, он не знает, что произошло: он забрался на какой-то гладкий тёмный предмет, потом его подняли вверх, и он побежал по розовой пустыне, поросшей редкой чёрной травой, тут его сбросили на переплетённые растительные волокна, он уцепился было за них, но его подкинули высоко в воздух.
Должно быть, это был один из «Них».
«Они» приходят в лес все чаще и чаще.
Какая разница. Он жив, и это главное.
Слабые в начале, ароматы феромонов усиливаются. Он действительно идёт по мирмекийской дороге. Сомнений нет: тропа между кустами вереска и тимьяном вся пропитана этим запахом. Он вдыхает и немедленно узнает гидрокарбоновую смесь — C10H22, выделяемую железами, расположенными под брюшком бел-о-канских муравьёв-разведчиков.
Солнце светит в спину старому рыжему муравью, идущему дорогой запаха. Широкие папоротники строят вокруг него зеленые арки. Белладонны поднимаются хлорофилловыми колоннами. Тисы предлагают ему свою тень. Он чувствует тысячи усиков, глаз, ушей, притаившихся в траве и листьях и следящих за ним. Но поскольку никто не показывается, можно сделать вывод, что муравей вызывает у них смущение и страх. Чтобы сделать свою походку ещё воинственнее, муравей втягивает шею. Несколько пар глаз прячутся.
Вдруг, повернув за куст голубых люпинов, он различает двенадцать мирмекийских силуэтов. Это, как и он, рыжие лесные муравьи. Он узнает даже запах родного города: Бел-о-кана. Они из одной семьи. Братья!
Выставив мандибулы, муравей мчится к представителям цивилизации. Двенадцать муравьёв останавливаются, от удивления поднимая усики. Муравей понимает, что перед ним молодые бесполые солдаты, принадлежащие к подкасте разведчиков-охотников. Обращаясь к ближайшему из них, муравей просит трофоллаксис. Тот, отводя назад оба усика, сообщает о своём согласии.
Насекомые тут же приступают к устоявшемуся ритуалу обмена пищей. Постукивая друг друга по темечку концами усиков, муравьи обмениваются информацией. Один спрашивает, что другому нужно, собеседник интересуется, что же может первый ему предложить. Расставив мандибулы, они становятся лицом к лицу, ртом ко рту. Донор вынимает из социального зоба жидкую, едва початую пищу, скатывает её в большой шар и передаёт изголодавшемуся, который жадно её всасывает.
Часть еды идёт в основной желудок для немедленного восстановления сил, остальное отправляется в запас, в социальный зоб, чтобы, в случае необходимости иметь возможность, в свою очередь, накормить одного из братьев. Старый рыжий муравей дрожит от удовольствия, а двенадцать юнцов качают усиками, прося его представиться.
Каждый из одиннадцати сегментов усика муравья выделяет свой особый феромон. Сегменты похожи на одиннадцать ртов, готовых заговорить одновременно в одиннадцати разных обонятельных тональностях. Эти одиннадцать ртов источают феромоны, но и могут воспринимать их, словно одиннадцать ушей.
Молодой муравей-донор касается первого, считая с головы, сегмента усика старого рыжего одинокого муравья, выясняя его возраст: три года. Следующий сегмент открывает его касту и подкасту: бесполый солдат, внешний разведчик-охотник. Третий сообщает о его виде и происхождении: рыжий лесной муравей, из города Бел-о-кан. Четвёртый даёт номер кладки и, следовательно, имя: 103683-е яйцо, весной снесённое королевой, позволило ему появиться на свет. Зовут его, значит, «103683-й». Пятый сегмент говорит о состоянии души того, кто позволяет прикасаться к себе: 103683-й утомлён и возбуждён одновременно, так как располагает важной информацией.
На этом молодой муравей прекращает свою обонятельную расшифровку. Остальные сегменты не служат передатчиками. Пятый предназначен для обнаружения молекул запахов тропинки, шестой — для бесед на общие темы, седьмой — для сложных диалогов, восьмой — только для общения с королевой, матерью-производительницей. Три оставшихся сегмента используются в случае каких-нибудь небольших потрясений.
103683-й, в свою очередь, исследует двенадцать разведчиков. Это молодые солдаты, все в возрасте ста девяносто восьми дней. Они близнецы, но при этом сильно отличаются друг от друга.
5-й на несколько секунд старше всех. Голова у него вытянутая, торакс узкий, мандибулы заострённые, брюшко в форме бруска, он весь удлинённый, и жесты его отточены и продуманы. У него массивные бедра и длинные, широко расставленные лапки.
6-й, следующий близнец по старшинству, напротив, весь закруглён: шар головы, округлость брюшка, плотный торакс, даже усики чуть закручиваются спиралями на концах. У шестого тик, он все время проводит правой лапкой по глазу, как будто у него что-то чешется.
7-й, с короткими мандибулами, мощными лапками, очень элегантен, прекрасно вымыт. Его хитин сияет так, что в нем отражается небо. У него изящные жесты, и он не может удержаться, чтобы постоянно не выписывать концом брюшка букву Z, просто так, без всякой цели.
8-й весь мохнатый, волоски растут даже на лбу и мандибулах. Он сильный и большой, жесты у него неуклюжие. Он жуёт травинку, которую для забавы хватает то усиками, то мандибулами.
У 9-го круглая голова, треугольный торакс, квадратное брюшко и цилиндрические лапки. В детстве болезнь изрешетила дырочками его медно-красный торакс. У него красивые суставы, он это знает, и все время поигрывает ими, производя звук, подобный стуку хорошо смазанных шарниров, довольно приятный.
10-й самый маленький. Он только-только начал походить на муравья. Усики у него очень длинные, и эта особенность сделала его обонятельным радаром группы. Непрестанные движения его сенсорных отростков говорят, кстати, о его большом любопытстве.
11-й, 12-й, 13-й, 14-й, 15-й, 16-й были также обследованы во всех подробностях.
Закончив поверку, старый одинокий муравей обращается к 5-му. Не только потому, что тот самый старший. Усики 5-го липкие от постоянных разговоров, это знак того, что он очень общительный. С болтуном всегда проще иметь дело.
Два насекомых соприкасаются усиками и вступают в диалог.
103683-й узнает о том, что двенадцать солдат принадлежат к новой подкасте, элитным коммандос Бел-о-кана. Их посылают в авангард для внедрения в ряды противника. При случае они сражаются с другими муравьиными городами, а также участвуют в охоте на крупных хищников, таких, как ящерицы.
103683-й спрашивает о том, что они делают так далеко от родного гнёзда. 5-й отвечает, что им поручена глубокая разведка. Уже много дней они идут в этом направлении в поисках восточного края земли.
Для обитателей муравейника Бел-о-кан мир существовал всегда и всегда будет существовать. Если не было рождения, не будет и смерти. Они считают, что наша планета имеет форму куба. Они думают, что куб окружён сначала воздухом, а потом окутан ковром облаков. За ними находится вода, которая иногда прорывается сквозь облака, поэтому идут дожди. Вот такая у них космогония.
Граждане Бел-о-кана полагают, что находятся совсем рядом с восточным краем земли, и не раз посылали экспедиции, чтобы точно определить его местоположение. 103683 сообщает о том, что он тоже бел-о-канский разведчик. Он возвращается с востока. Ему удалось дойти до края земли.
Поскольку все двенадцать отказываются ему верить, старый рыжий муравей предлагает им укрыться в углублении под корнем и образовать круг, соединившись усиками.
Там он быстро расскажет им историю своей жизни и опишет невероятную одиссею к восточному краю земли. Так они узнают и о мрачной угрозе, нависшей над их городом.