Страница:
И поскольку легальная сторона музыкального бизнеса независимой музыкой практически игнорировалась, о копирайте никто особенно поначалу и не заботился.
За возобновление интереса к антикопирайту несут основную ответственность Джим Каути и Билл Драммонд. Драммонд был продюсером, организатором и/или музыкантом дикой кучи независимых групп из Ливерпуля; среди особенно успешных проектов с его участием — великолепные Echo and the Bunnymen и Teardrop Explodes, которым он был менеджером и продюсером и которые были на его лэйбле Zoo Records. Каути — художник, нанятый в качестве гитариста в загадочную группу «Brilliant», с участием персонажа по имени Youth из «Killing Joke», ныне топ—продюсера; группу эту продюсировал коллектив Stock Aitken Waterman, ответственный за большинство коммерческих хитов Англии последних десятилетий, в том числе «Spice Girls» и Kylie Minogue. Предполагалось, что «Brilliant» заработает кучу денег; никаких денег не воспоследовало и группа немедленно распалась. Драммонд, к тому моменту разорвавший связи с независимой музыкой, был директором по репертуару в интернациональной корпорации WEA и вел переговоры с «Brilliant»; и так он познакомился с Каути. В то время обоим было уже за 30.
После весьма нелицеприятного расставания с независимыми группами (которые его послали) и последовавшего — с корпоративым лэйблом WEA, Драммонд устал от музыки, и независимой и такой. Было решено, совместно с Каути, создать группу вне рамок независимого и прочего бизнеса — анти—группу по сути. Вдохновение свое Драммонд черпал из трилогии Illuminatus! Роберта Шиа и самого главного психоделического писателя Роберта Антона Уилсона; в конце 1970—х, он участвовал в первой в Англии театральной постановке Illuninatus! и вообще был этого дела большой любитель и энтузиаст. В Illuninatus! постулируется грандиозная конспирологическая теория, объединяющая под руководством франкмасонов все вообще спецслужбы и все бюрократические системы; а также, все рок—группы непосредственно подчинаются франкмасонам. Противостоит им не менее древняя хаотическая традиция — Дискордия — восходящая непосредственно к потерянному континенту Му (Mummu) и блаженным «Justified Ancients of Mu Мu»; группа из Драммонда и Каути была названа именно так. Драммонд ориентировался на тогда еще совсем не модный хип—хоп. Хип—хоп—музыканты были зачастую анонимны и практически не использовали музыкальных инструментов (кроме сэмплинга). Сие, предполагал Драммонд, должно разрушить конвенциональную музыку, основанную на мастурбационном инструментальном фетишизме и раздутых эго рок—кумиров; отчасти так и вышло. Музыку он ненавидел.
Воспользовавшись дешевыми сэмплинговыми машинами, «Justified Ancients of Mummu» выпустили пластинку DIY—танцевальной музыки, под неприличным названием 1987 (What the Fuck's Going On); по тем временам, оно звучало неописуемо и дико — загадочная помесь панка, диско и хип—хопа.
Первый трэк состоял наполовину из цитат (сэмплов) популярной группы «Абба», наложенных на издевательские детские звуки и политическую пропаганду; как и ожидалось, адвокаты Аббы немедленно потребовали уничтожить запись и все копии пластинки. Это и было произведено, с огромной помпой. Все дело в том, что в тот момент успех группы определялся исключительно ее успехом у музыкальной прессы; то есть все определялось эффектной подачей материала — а что может быть эффектнее, чем публичный скандал.
Каути и Драммонд объявили, что едут в Швецию, с целью объяснить участникам Аббы всю ложь и лицемерие; взяв с собой до кучи журналистов, они поехали в Швецию на пароме, где сфотографировались в 3 часа ночи перед оффисом «Аббы» с блондинистой проституткой (предположительно, Агнетой, которая от прошедшего времени изрядно поиздержалась). Не попытавшись встретиться с остальными участниками «Аббы», JAMS и журналисты отправились обратно на паром, по дороге устроив ритуальный костер из оставшихся пластинок. Когда шведский фермер обнаружил у себя на поле вонючий костер из пластика, он выбежал из дома с ружжом и попытался перестрелять веселую компанию нахер; но не преуспел в этом, дострелившись только до заднего бампера автомобиля. Недогоревшие копии утопили с баржи на обратном пути.
Была издана сокращенная версия, с подробными инструкциями, рассказывающими, как восстановить оригинал.
Сохранившиеся копии пластинки 1987 (What the Fuck's Going On) сейчас — стоят 1000 фунтов с хвостом.
Так в музыкальной индустрии начался серьезный антикопирайт.
Нельзя сказать, что Драммонд и Каути ожидали чего—то другого; выпускающий лэйбл их назывался KLF — Kopyright Liberation Front, а пластинка была украшена шедшей вдоль периметра надписью «Во имя Му, отныне освобождаем мы эти звуки от всех ограничений копирайта, без слабости и без предубеждения». Но вряд ли они себе представляли масштабов начатого ими движения — ведь из сотен антикопирайтных сайтов по всей сети, в настоящий момент почти все посвящены освобождению поп—искусства от тяготеющего над ним призрака главного бухгалтера с лысиной, геморроем и венком копирайтных уложений под мышкой. И все эти сайты, косвенно или прямо, указывают на KLF.
Впрочем, KLF отлично укладывались в традицию анти—социального (а то и преступного) поведения, предписываемого панком; первая о них статья называлась «The Great Tune Robbery» (Великое Ограбление Мелодий); что указывало на популярный эпизод 1960—х, «The Great Train Robbery», один из главных участников которого Ронни Бриггс сбежал в Бразилию и жил там до весны 2001 года. Живя в Бразилии, Бриггс был взят Малькольмом Маклареном в качестве вокалиста в Секс Пистолз в замену Джонни Роттена. В начале 1980—х Макларен пытался прославиться, издавая журнал о сексе с детьми 5 лет, фотографии и все дела. Макларену казалось, что сие является верхом идейности и анархизма, но педофилию не одобрил даже его ближайший соратник Джейми Рид, и Макларен после пары номеров журнала отступился.
Масс—медиа воспринимала деятельность КЛФ именно так.
Воспоследовавшее поколение поп—артистов оформило спонтанные дадаистские перформансы КЛФ в нечто вроде анти—копирайтной методологии; танцевально—индустриальная рэп—группа с говорящим названием Pop will eat itself, действовавшая под лозунгом «Sample It, Loop It, Fuck It and Eat It», создала десятки хитов путем реконструкции хитов уже существующих.
Развитие поп—музыки виделось этим поколением музыкантов как последовательное приближение к все более близкому, хотя и недостижимому идеалу; каждый следующий хит все больше и больше напоминал хит предыдущий. Поп—музыкант виделся не как инноватор (ничего нового вообще не бывает, сказал еще К.Рерих, известный эзотерик и авангардист), а как искусный конструктор поп—продукта из готовых компонентов. В этом смысл фразы «Pop will eat itself» — смысл и содержание поп—музыки это ею себя поглощение целиком.
Эта точка зрения была весьма подробно изложена в автобиографическом тексте KLF — руководстве The Manual — HOW TO HAVE A NUMBER ONE THE EASY WAY о простом получении топ—1 хита.
В этом отношении, сэмплинг был естественным продолжением панка. Поп—музыка есть одно из множества средств контроля над обывателем; поп требует неописуемых финансовых вложений (инструменты, запись, судийное время), таким образом осуществляя нечто вроде тирании очень богатых над не очень богатыми. Нищий артист, сэмплирующий кого—то из мульти—миллионеров, опрокидывает неравенство и делает первый шаг по освобождению от этой тирании.
В 1990—х, это соображение породило целое движение нелегальных и полу—легальных артистов; многие из которых имели большие проблемы с судебными органами, вплоть до конфискации.
Помимо прочего, в руководстве по получению топ—1 хита содержится следующее соображение, отчасти иллюстрирующее непростое отношение к панку KLF и вообще британской танцевальной поп—музыки того времени.
Будучи неизобретательным продолжением ситуационистской традиции, в рамках малохольного, выморочного и никому не интересного мирка английских полупедерастов—художников за правительственный грант, никакого эффекта эти неологизмы не произвели. Ну и хер с ними, да.
Кого в сущности ебет, «создает» ли свое (никому, кроме правительственных агентств, неинтересное) «искусство» тот или иной полупедераст?
Книга третья
В Америке независимая музыка существовала в иных формах, чем в Британии; по сути это была совершенно другая вещь, и называлась она, соответственно, по—другому — college alternative, студенческая альтернатива. Впоследствии это сочетание сократилось до alternative, а в начале 1990—х (с возвышением «Нирваны» до статуса, прежде достижимого одной Мадонной и Майклом Джексоном) alternative приобрело новый смысл и обозначает отныне разновидность коммерческой поп—музыки а ля Нирвана и Лимп Бизкит (male—dominated, testosterone—ridden, guitar—oriented pop).
Изначально же college alternative относилось к музыке, которую транслировали условно—независимые и условно—некоммерческие студенческие радиостанции. В Америке собственно панка никогда не было, и college alternative относилось к разного рода пост—панку — музыке однообразной, агрессивной, практически без исключения гитарной и (за редкими исключениями) без каких—либо женских исполнителей.
Британский пост—панк был своего рода анти—идеологической реакцией на чрезмерную идеологизированность панка; при этом, идеи панка оставались в британской музыке своего рода подводным течением, определявшим курс движения идеологем. Напротив, американская «альтернатива» была практически лишена идеологий; за вычетом набора стандартных в университетских городках общих мест (борьба за аборты, освобождение гомосексуализма, радикальное вегетарианство), college alternative не имела каких—либо взглядов и идей вообще.
Тем удивительнее возникновение, практически на пустом месте, мощной анти—копирайтной рефлексии.
Причины у этого, видимо, целиком экономические. Момент, так сказать, истины для американской поп—индустрии явился в 1990—м году, в виде нашумевшей чрезвычайно книги Hit Men. В книге этой было указано на следующие общем—то довольно известные обстоятельства: (а) музыкальная индустрия в Америке де—факто монополизирована несколькими — пятью — мульти—национальными компаниями, которые по частям принадлежат тем же самым людям (б) те немногие из этих людей, которые не принадлежат к мафии, пользуются мафиозными практиками, ибо иначе в этом бизнесе жить невозможно (в) эта система не приносит ни славы, ни стабильного дохода артисту; заражая его широкими привычками наркомана и нувориша, пережевывая его и выплевывая, нищего, как ненужный мусор или кусок. Магическим актом называния нечто, и без того всем очевидное, обрело плоть и кровь.
Памятник эпохи: The Problem With Music: экономические аспекты индустрии, примерно тогда же подробно инвентаризованные бывшим панком Стивом Альбини; мультимиллионным продюсером Нирваны, Pixies и чуть ли не Мадонны.
Убеждение о невозможности зарабатывания денег музыкантом (безусловно, верное, но к делу это не относится) приобрело к началу 1990—х статус поистине мифологический. Если музыкант не имеет возможности зарабатывать бабки, то кто же такие музыканты, которые бабки таки зарабатывают? Разумеется, это никакие не музыканты, а бессмысленные рабы и придатки корпоративной машины (что тоже правда, кстати). Иллюстрируется сие тысячью и одной баснословной историей о коммерческих лже—музыкантах. Так, Марайя Кари, как известно, зарабатывала все свои суперхиты минетами (будучи замужем за Томми Моттола, начальником записывающего отделения Сони, она была в позиции для этого дела привилегированной). Майкл Джексон, напротив, является мульти—миллиардером, собственником половины мульти—национальных корпораций и скупил в свою собственность копирайт на все альбомы Битлз.
Верны эти истории или нет — вопрос достаточно бессмысленный; подобно праведному убеждению о преимуществе некоммерческих программ над коммерческими, легенды о бездарности и ангажированности коммерческих музыкантов питаются от религиозного пафоса приверженцев некоммерческих групп; к концу 1980—х, пафоса этого было предостаточно.
И весной 1991—го года, антикоммерческий пафос вылился в поучительный и весьма шумный конфликт, вынесший тему антикопирайта — отныне и присно — на первый план всех дискуссий о политике, культуре и популярной музыке.
А вышло это так.
...В августе 1991 года группа «Negativland» выпустила мини—альбом о собачке Snuggles, букве U, цифре 2 и этих парнях из Англии (but who gives a shit)...
But who gives a shit.
Сюрреализм был достаточно недолговечным течением в авангарде 1920—30—х; сюрреализм был — не более и не менее чем интеллектуальной, эстетической западноевропейской интерпретацией сталинизма; и когда сталинизм себя окончательно дискредитировал, он одновременно и необратимо дискредитировал адептов сюрреализма. В Америке, где сталинизм был (а в нескольких штатах остается и сейчас) уголовно наказуем — сюрреализм не закончился до сих пор.
Говорит Дон Джойс, участник группы «Negativland»:
Пятый альбом «Negativland» назывался «Escape from noise» и содержал в себе песню «Christianity is stupid»; поверх транцевальных ритмов повторялось, в лучших традициях сюрреализма, «The loudspeaker spoke up and said: Christianity is stupid! Communism is good!» — опять и опять. Вокал пастора фундаменталиста, музыка «Negativland».
«Escape from noise» — первый альбом «Negativland» на лэйбле SST, организованном Грегом Гинном, гитаристом Black Flag, американской группы, породившей из себя Генри Роллинза; другими словами, имитационной, коммерческой и однообразно выводящей одну и ту же унылую ноту реализма, суровости, пива и мэйл—бондинга. «Rebel without a cause» как это дело называется по—английски. Роллинз был своего рода Брюсом Спрингстином (ну, Высоцким) от коммерческого панка, и остальные артисты SST были примерно такие же (Husker Du, типа); в силу этого обстоятельства, SST была чрезвычайно коммерчески успешна (с оборотом в миллионы и десятки миллионов долларов ежегодно). «Negativland» смотрелась на этом фоне дико.
Оказавшись на крупнейшем в Америке условно—независимом лэйбле, «Negativland» ощутила себя в двойственном положении — с одной стороны, это придавало группе бона—фиде статус коммерческого «альтернативного» проекта; с другой стороны, вести себя в соответствии (т.е. выезжать на гастроли и давать концерты, размахивая немытыми волосами, дисторшном и электрогитарами а ля Husker Du) граждане в общем—то не умели.
18 февраля 1988 года шестнадцатилетний подросток Давид Бром укокошил свою маму, папу, а также сестру и брата топором; история в общем—то не замечательная. Вся семья была убежденные католики. В газетах сообщается, что незадолго до смерти достойные родители подростка ругались с ним из—за кассеты, которую тот слушал перед тем.
10 марта 1988 года, «Негативланд» отменили намеченные на весну гастроли, за полной абсурдностью самой идеи. В официальном сообщении для прессы, сообщалось, что компетентные органы, расследующие убийство Давида Брома (в лице несуществующего федерального офицера Дика Джордана) настоятельно посоветовали группе не отлучаться из города на время расследования.
На протяжении весны и лета 1988, «Negativland» становится центром грандиозного медиа—скандала; сотни репортеров и десятки тележурналистов пытаются брать у них интервью. «Negativland» не отвечает ничего определенного, ссылаясь на советы (несуществующего опять—таки) адвоката Хола Стэкке, защищающего группу от обвинений в причастности; зато много рассказывает журналистам о предсказуемости и дешевом сенсационализме американских масс—медиа. Из окончательных интервью все эти материалы, разумеется, вырезаются. Каждый следующий репортаж повторяет сенсационные «факты», подчерпнутые из предыдущего, создавая таким образом целиком фиктивную картину причастности и разбирательства; становится совершенно очевидно, что основным (а в большинстве случаев и единственным) источником для масс—медиа являются — масс—медиа. Возникают спонтанные медиа—артефакты, лишенные смысла либо заведомо ложные сообщения, повторяемые одним репортером за другим, и таким образом обретающие плоть и кровь. Это процесс не осмысленный и не сознательный, а нечто вроде тропизма, поведенческого механизма амеб и инфузорий.
Американский подросток, убивающий свою семью либо одноклассников (в товарном количестве) — ситуация абсолютно обыденная, и легко объяснимая тем, что оные подростки проводят, в среднем, по 8 часов в день за смотрением (американского) телевизора. В конце 1980—х, возник еще один спонтанный медиа—артефакт — загадочное поведение подростков объяснялось кознями сатанистов, записывающих задом наперед сатанинские призывы на всякую рок—музыку. Довольно много родителей, обнаруживая такие сообщения, подавали в суд на Оззи Осборна, AC/DC и Лед Зеппелин; выходили целые руководства для родителей, посвященные обнаружению и борьбе с сатанизмом задом наперед.
История с «Negativland» и Дэвидом Бромом отлично вписывалась в этот контекст. Шестой альбом «Negativland» назывался «Helter Stupid»; он являл собой политический и художественный комментарий к американским масс—медиа, на примере этой идиотской истории.
Сильно ближе концу 1990—х, невероятно модная практика социального критицизма в виде медиа—розыгрышей получила название culture jamming (либо media jamming). Медиа не ведет диалога ни с кем; масс—медиа это непрекращающийся монолог—репортаж масс—медиа о масс—медиа, своего рода намасленный паразитический механизм, паразитирующий сам на себе и без передышки создающий вторичную медиа—реальность; реальность более влиятельную и более адекватную современным условиям, чем «первичная» (если она еще бывает, а не является, например, языковым конструктом, производным от медиа—реальности). Единственный, возможно, метод борьбы с механизмом — создавание помех; culture jamming, забивание клиньев в эту самую нехорошую промасленность. Основателями этого типа движения, в смысле culture jamming, считается «Negativland»; слово они тоже изобрели, в доисторическом 1984 году.
...these guys are from England... and who gives a shit!
За возобновление интереса к антикопирайту несут основную ответственность Джим Каути и Билл Драммонд. Драммонд был продюсером, организатором и/или музыкантом дикой кучи независимых групп из Ливерпуля; среди особенно успешных проектов с его участием — великолепные Echo and the Bunnymen и Teardrop Explodes, которым он был менеджером и продюсером и которые были на его лэйбле Zoo Records. Каути — художник, нанятый в качестве гитариста в загадочную группу «Brilliant», с участием персонажа по имени Youth из «Killing Joke», ныне топ—продюсера; группу эту продюсировал коллектив Stock Aitken Waterman, ответственный за большинство коммерческих хитов Англии последних десятилетий, в том числе «Spice Girls» и Kylie Minogue. Предполагалось, что «Brilliant» заработает кучу денег; никаких денег не воспоследовало и группа немедленно распалась. Драммонд, к тому моменту разорвавший связи с независимой музыкой, был директором по репертуару в интернациональной корпорации WEA и вел переговоры с «Brilliant»; и так он познакомился с Каути. В то время обоим было уже за 30.
После весьма нелицеприятного расставания с независимыми группами (которые его послали) и последовавшего — с корпоративым лэйблом WEA, Драммонд устал от музыки, и независимой и такой. Было решено, совместно с Каути, создать группу вне рамок независимого и прочего бизнеса — анти—группу по сути. Вдохновение свое Драммонд черпал из трилогии Illuminatus! Роберта Шиа и самого главного психоделического писателя Роберта Антона Уилсона; в конце 1970—х, он участвовал в первой в Англии театральной постановке Illuninatus! и вообще был этого дела большой любитель и энтузиаст. В Illuninatus! постулируется грандиозная конспирологическая теория, объединяющая под руководством франкмасонов все вообще спецслужбы и все бюрократические системы; а также, все рок—группы непосредственно подчинаются франкмасонам. Противостоит им не менее древняя хаотическая традиция — Дискордия — восходящая непосредственно к потерянному континенту Му (Mummu) и блаженным «Justified Ancients of Mu Мu»; группа из Драммонда и Каути была названа именно так. Драммонд ориентировался на тогда еще совсем не модный хип—хоп. Хип—хоп—музыканты были зачастую анонимны и практически не использовали музыкальных инструментов (кроме сэмплинга). Сие, предполагал Драммонд, должно разрушить конвенциональную музыку, основанную на мастурбационном инструментальном фетишизме и раздутых эго рок—кумиров; отчасти так и вышло. Музыку он ненавидел.
Воспользовавшись дешевыми сэмплинговыми машинами, «Justified Ancients of Mummu» выпустили пластинку DIY—танцевальной музыки, под неприличным названием 1987 (What the Fuck's Going On); по тем временам, оно звучало неописуемо и дико — загадочная помесь панка, диско и хип—хопа.
Первый трэк состоял наполовину из цитат (сэмплов) популярной группы «Абба», наложенных на издевательские детские звуки и политическую пропаганду; как и ожидалось, адвокаты Аббы немедленно потребовали уничтожить запись и все копии пластинки. Это и было произведено, с огромной помпой. Все дело в том, что в тот момент успех группы определялся исключительно ее успехом у музыкальной прессы; то есть все определялось эффектной подачей материала — а что может быть эффектнее, чем публичный скандал.
Каути и Драммонд объявили, что едут в Швецию, с целью объяснить участникам Аббы всю ложь и лицемерие; взяв с собой до кучи журналистов, они поехали в Швецию на пароме, где сфотографировались в 3 часа ночи перед оффисом «Аббы» с блондинистой проституткой (предположительно, Агнетой, которая от прошедшего времени изрядно поиздержалась). Не попытавшись встретиться с остальными участниками «Аббы», JAMS и журналисты отправились обратно на паром, по дороге устроив ритуальный костер из оставшихся пластинок. Когда шведский фермер обнаружил у себя на поле вонючий костер из пластика, он выбежал из дома с ружжом и попытался перестрелять веселую компанию нахер; но не преуспел в этом, дострелившись только до заднего бампера автомобиля. Недогоревшие копии утопили с баржи на обратном пути.
Сохранившиеся копии пластинки 1987 (What the Fuck's Going On) сейчас — стоят 1000 фунтов с хвостом.
Так в музыкальной индустрии начался серьезный антикопирайт.
Нельзя сказать, что Драммонд и Каути ожидали чего—то другого; выпускающий лэйбл их назывался KLF — Kopyright Liberation Front, а пластинка была украшена шедшей вдоль периметра надписью «Во имя Му, отныне освобождаем мы эти звуки от всех ограничений копирайта, без слабости и без предубеждения». Но вряд ли они себе представляли масштабов начатого ими движения — ведь из сотен антикопирайтных сайтов по всей сети, в настоящий момент почти все посвящены освобождению поп—искусства от тяготеющего над ним призрака главного бухгалтера с лысиной, геморроем и венком копирайтных уложений под мышкой. И все эти сайты, косвенно или прямо, указывают на KLF.
Впрочем, KLF отлично укладывались в традицию анти—социального (а то и преступного) поведения, предписываемого панком; первая о них статья называлась «The Great Tune Robbery» (Великое Ограбление Мелодий); что указывало на популярный эпизод 1960—х, «The Great Train Robbery», один из главных участников которого Ронни Бриггс сбежал в Бразилию и жил там до весны 2001 года. Живя в Бразилии, Бриггс был взят Малькольмом Маклареном в качестве вокалиста в Секс Пистолз в замену Джонни Роттена. В начале 1980—х Макларен пытался прославиться, издавая журнал о сексе с детьми 5 лет, фотографии и все дела. Макларену казалось, что сие является верхом идейности и анархизма, но педофилию не одобрил даже его ближайший соратник Джейми Рид, и Макларен после пары номеров журнала отступился.
Масс—медиа воспринимала деятельность КЛФ именно так.
Воспоследовавшее поколение поп—артистов оформило спонтанные дадаистские перформансы КЛФ в нечто вроде анти—копирайтной методологии; танцевально—индустриальная рэп—группа с говорящим названием Pop will eat itself, действовавшая под лозунгом «Sample It, Loop It, Fuck It and Eat It», создала десятки хитов путем реконструкции хитов уже существующих.
Развитие поп—музыки виделось этим поколением музыкантов как последовательное приближение к все более близкому, хотя и недостижимому идеалу; каждый следующий хит все больше и больше напоминал хит предыдущий. Поп—музыкант виделся не как инноватор (ничего нового вообще не бывает, сказал еще К.Рерих, известный эзотерик и авангардист), а как искусный конструктор поп—продукта из готовых компонентов. В этом смысл фразы «Pop will eat itself» — смысл и содержание поп—музыки это ею себя поглощение целиком.
Эта точка зрения была весьма подробно изложена в автобиографическом тексте KLF — руководстве The Manual — HOW TO HAVE A NUMBER ONE THE EASY WAY о простом получении топ—1 хита.
В этом отношении, сэмплинг был естественным продолжением панка. Поп—музыка есть одно из множества средств контроля над обывателем; поп требует неописуемых финансовых вложений (инструменты, запись, судийное время), таким образом осуществляя нечто вроде тирании очень богатых над не очень богатыми. Нищий артист, сэмплирующий кого—то из мульти—миллионеров, опрокидывает неравенство и делает первый шаг по освобождению от этой тирании.
В 1990—х, это соображение породило целое движение нелегальных и полу—легальных артистов; многие из которых имели большие проблемы с судебными органами, вплоть до конфискации.
Помимо прочего, в руководстве по получению топ—1 хита содержится следующее соображение, отчасти иллюстрирующее непростое отношение к панку KLF и вообще британской танцевальной поп—музыки того времени.
Если считать, что зарождение независимых лэйблов было положительным результатом панковского видения, весьма отрицательным результатом того же был культ колоссальных гонораров. Этот культ восходит к предположительно ситуационистским розыгрышам Малькольма Макларена. Предположение, что мульти—национальные корпорации были каким—то образом обобраны стали жертвой какого—то невероятно хитрого жульничества — целиком и полностью ложное. Не было никакого Великого Рон—н—Ролльного мошенничества. [последний альбом Секс Пистолз — «Great Rock 'n' Roll Swindle» — М. В. ] Как старым обманутым солдатам, четверке выживших музыкантов группы не осталось ничего, кроме выцветших воспоминаний о славных днях. Вокалист, в ловушке своего собственного цинизма; подобный вечно юному трупу. А записывающие компании и менеджеры авторских прав становятся все больше и все сильнее; а их работники обсуждают следующее повышение зарплат за бесплатным корпоративным обедом. Как будто Малькольм никогда не читал «Фауста».Похожими практиками, по словам их основателя, пользовалось пост—ситуационистское движение Art Strike (очередной организационный бесплод английского левого активиста Стьюарта Хоума), и другие организационные бесплоды (неоизм, плагиаризм). Собственно «Art Strike» идея состояла в том, что художники должны объявить забастовку, и три года ничего не «создавать».
Будучи неизобретательным продолжением ситуационистской традиции, в рамках малохольного, выморочного и никому не интересного мирка английских полупедерастов—художников за правительственный грант, никакого эффекта эти неологизмы не произвели. Ну и хер с ними, да.
Кого в сущности ебет, «создает» ли свое (никому, кроме правительственных агентств, неинтересное) «искусство» тот или иной полупедераст?
Книга третья
FAIR USE: THE STORY OF LETTER «U» AND THE NUMERAL «2»
«„U2“ vs. „Negativland“»:
Занимательные истории из мира шоу—бизнеса, часть 2
США, 1991
...Всякий раз, разговаривая с группой, которая собирается заключить контракт с крупной корпорацией, я не могу отделаться от одного и того же образа. Я представляю себе окоп, где—то два метра шириной и три метра глубиной, может быть, метров триста в длину, весь наполненный подтекшим и разлагающимся говном. Я представляю себе этих музыкантов, хороших друзей или случайных знакомых, с одной стороны этого окопа; и я представляю себе безликого лакея корпорации — с другой стороны окопа, с ручкой паркера и контрактом в руках. Никто не видит, что именно написано на контракте — шрифт слишком мелкий, к тому же от говна у всех слезятся глаза. Лакей кричит, что первый, кто переплывет канаву, подпишет контракт; все бросаются в окоп и из последних сил пытаются переплыть. Два человека доплывают одновременно и начинают яростно драться, царапая друг друга и окуная в говно. Наконец, один из них сдается; из соревновавшихся, остается всего один. Он тянется к перу, но лакей произносит: «Мне думается, что вам нужно еще вырасти. Плывите еще раз. На спине.»
И он плывет.
Steve Albini,«The Problem With Music»
В Америке независимая музыка существовала в иных формах, чем в Британии; по сути это была совершенно другая вещь, и называлась она, соответственно, по—другому — college alternative, студенческая альтернатива. Впоследствии это сочетание сократилось до alternative, а в начале 1990—х (с возвышением «Нирваны» до статуса, прежде достижимого одной Мадонной и Майклом Джексоном) alternative приобрело новый смысл и обозначает отныне разновидность коммерческой поп—музыки а ля Нирвана и Лимп Бизкит (male—dominated, testosterone—ridden, guitar—oriented pop).
Изначально же college alternative относилось к музыке, которую транслировали условно—независимые и условно—некоммерческие студенческие радиостанции. В Америке собственно панка никогда не было, и college alternative относилось к разного рода пост—панку — музыке однообразной, агрессивной, практически без исключения гитарной и (за редкими исключениями) без каких—либо женских исполнителей.
Британский пост—панк был своего рода анти—идеологической реакцией на чрезмерную идеологизированность панка; при этом, идеи панка оставались в британской музыке своего рода подводным течением, определявшим курс движения идеологем. Напротив, американская «альтернатива» была практически лишена идеологий; за вычетом набора стандартных в университетских городках общих мест (борьба за аборты, освобождение гомосексуализма, радикальное вегетарианство), college alternative не имела каких—либо взглядов и идей вообще.
Тем удивительнее возникновение, практически на пустом месте, мощной анти—копирайтной рефлексии.
Причины у этого, видимо, целиком экономические. Момент, так сказать, истины для американской поп—индустрии явился в 1990—м году, в виде нашумевшей чрезвычайно книги Hit Men. В книге этой было указано на следующие общем—то довольно известные обстоятельства: (а) музыкальная индустрия в Америке де—факто монополизирована несколькими — пятью — мульти—национальными компаниями, которые по частям принадлежат тем же самым людям (б) те немногие из этих людей, которые не принадлежат к мафии, пользуются мафиозными практиками, ибо иначе в этом бизнесе жить невозможно (в) эта система не приносит ни славы, ни стабильного дохода артисту; заражая его широкими привычками наркомана и нувориша, пережевывая его и выплевывая, нищего, как ненужный мусор или кусок. Магическим актом называния нечто, и без того всем очевидное, обрело плоть и кровь.
Памятник эпохи: The Problem With Music: экономические аспекты индустрии, примерно тогда же подробно инвентаризованные бывшим панком Стивом Альбини; мультимиллионным продюсером Нирваны, Pixies и чуть ли не Мадонны.
Убеждение о невозможности зарабатывания денег музыкантом (безусловно, верное, но к делу это не относится) приобрело к началу 1990—х статус поистине мифологический. Если музыкант не имеет возможности зарабатывать бабки, то кто же такие музыканты, которые бабки таки зарабатывают? Разумеется, это никакие не музыканты, а бессмысленные рабы и придатки корпоративной машины (что тоже правда, кстати). Иллюстрируется сие тысячью и одной баснословной историей о коммерческих лже—музыкантах. Так, Марайя Кари, как известно, зарабатывала все свои суперхиты минетами (будучи замужем за Томми Моттола, начальником записывающего отделения Сони, она была в позиции для этого дела привилегированной). Майкл Джексон, напротив, является мульти—миллиардером, собственником половины мульти—национальных корпораций и скупил в свою собственность копирайт на все альбомы Битлз.
И весной 1991—го года, антикоммерческий пафос вылился в поучительный и весьма шумный конфликт, вынесший тему антикопирайта — отныне и присно — на первый план всех дискуссий о политике, культуре и популярной музыке.
А вышло это так.
...В августе 1991 года группа «Negativland» выпустила мини—альбом о собачке Snuggles, букве U, цифре 2 и этих парнях из Англии (but who gives a shit)...
But who gives a shit.
Сюрреализм был достаточно недолговечным течением в авангарде 1920—30—х; сюрреализм был — не более и не менее чем интеллектуальной, эстетической западноевропейской интерпретацией сталинизма; и когда сталинизм себя окончательно дискредитировал, он одновременно и необратимо дискредитировал адептов сюрреализма. В Америке, где сталинизм был (а в нескольких штатах остается и сейчас) уголовно наказуем — сюрреализм не закончился до сих пор.
Говорит Дон Джойс, участник группы «Negativland»:
...Начавшийся в 1890—х и начале 1900—х, сюрреализм и до сих пор остается основной эстетикой всех вещей, которые считаются современными и прогрессивными...Группа «Negativland» возникла в 1979—м году в Калифорнии, в качестве сюрреального хобби четырех интеллигентов из университетского городка Беркли; и существовала себе потихонечку вплоть до конца 1980—х, выпуская себе альбомы и продавая их маргиналам, некоммерческим образом. Названа группа была в честь альбома германской краутроковой группы «Neu!», 1971—го года, которого одна сторона называется «Negativland», другая «Seeland»; в этом видна масса здорового снобизма — в Америке про Neu! слышали человек 500, а слушали их пластинки вообще считанные единицы. Ничего другого не светило и группе «Negativland».
Пятый альбом «Negativland» назывался «Escape from noise» и содержал в себе песню «Christianity is stupid»; поверх транцевальных ритмов повторялось, в лучших традициях сюрреализма, «The loudspeaker spoke up and said: Christianity is stupid! Communism is good!» — опять и опять. Вокал пастора фундаменталиста, музыка «Negativland».
«Escape from noise» — первый альбом «Negativland» на лэйбле SST, организованном Грегом Гинном, гитаристом Black Flag, американской группы, породившей из себя Генри Роллинза; другими словами, имитационной, коммерческой и однообразно выводящей одну и ту же унылую ноту реализма, суровости, пива и мэйл—бондинга. «Rebel without a cause» как это дело называется по—английски. Роллинз был своего рода Брюсом Спрингстином (ну, Высоцким) от коммерческого панка, и остальные артисты SST были примерно такие же (Husker Du, типа); в силу этого обстоятельства, SST была чрезвычайно коммерчески успешна (с оборотом в миллионы и десятки миллионов долларов ежегодно). «Negativland» смотрелась на этом фоне дико.
Оказавшись на крупнейшем в Америке условно—независимом лэйбле, «Negativland» ощутила себя в двойственном положении — с одной стороны, это придавало группе бона—фиде статус коммерческого «альтернативного» проекта; с другой стороны, вести себя в соответствии (т.е. выезжать на гастроли и давать концерты, размахивая немытыми волосами, дисторшном и электрогитарами а ля Husker Du) граждане в общем—то не умели.
18 февраля 1988 года шестнадцатилетний подросток Давид Бром укокошил свою маму, папу, а также сестру и брата топором; история в общем—то не замечательная. Вся семья была убежденные католики. В газетах сообщается, что незадолго до смерти достойные родители подростка ругались с ним из—за кассеты, которую тот слушал перед тем.
10 марта 1988 года, «Негативланд» отменили намеченные на весну гастроли, за полной абсурдностью самой идеи. В официальном сообщении для прессы, сообщалось, что компетентные органы, расследующие убийство Давида Брома (в лице несуществующего федерального офицера Дика Джордана) настоятельно посоветовали группе не отлучаться из города на время расследования.
На протяжении весны и лета 1988, «Negativland» становится центром грандиозного медиа—скандала; сотни репортеров и десятки тележурналистов пытаются брать у них интервью. «Negativland» не отвечает ничего определенного, ссылаясь на советы (несуществующего опять—таки) адвоката Хола Стэкке, защищающего группу от обвинений в причастности; зато много рассказывает журналистам о предсказуемости и дешевом сенсационализме американских масс—медиа. Из окончательных интервью все эти материалы, разумеется, вырезаются. Каждый следующий репортаж повторяет сенсационные «факты», подчерпнутые из предыдущего, создавая таким образом целиком фиктивную картину причастности и разбирательства; становится совершенно очевидно, что основным (а в большинстве случаев и единственным) источником для масс—медиа являются — масс—медиа. Возникают спонтанные медиа—артефакты, лишенные смысла либо заведомо ложные сообщения, повторяемые одним репортером за другим, и таким образом обретающие плоть и кровь. Это процесс не осмысленный и не сознательный, а нечто вроде тропизма, поведенческого механизма амеб и инфузорий.
Американский подросток, убивающий свою семью либо одноклассников (в товарном количестве) — ситуация абсолютно обыденная, и легко объяснимая тем, что оные подростки проводят, в среднем, по 8 часов в день за смотрением (американского) телевизора. В конце 1980—х, возник еще один спонтанный медиа—артефакт — загадочное поведение подростков объяснялось кознями сатанистов, записывающих задом наперед сатанинские призывы на всякую рок—музыку. Довольно много родителей, обнаруживая такие сообщения, подавали в суд на Оззи Осборна, AC/DC и Лед Зеппелин; выходили целые руководства для родителей, посвященные обнаружению и борьбе с сатанизмом задом наперед.
История с «Negativland» и Дэвидом Бромом отлично вписывалась в этот контекст. Шестой альбом «Negativland» назывался «Helter Stupid»; он являл собой политический и художественный комментарий к американским масс—медиа, на примере этой идиотской истории.
Сильно ближе концу 1990—х, невероятно модная практика социального критицизма в виде медиа—розыгрышей получила название culture jamming (либо media jamming). Медиа не ведет диалога ни с кем; масс—медиа это непрекращающийся монолог—репортаж масс—медиа о масс—медиа, своего рода намасленный паразитический механизм, паразитирующий сам на себе и без передышки создающий вторичную медиа—реальность; реальность более влиятельную и более адекватную современным условиям, чем «первичная» (если она еще бывает, а не является, например, языковым конструктом, производным от медиа—реальности). Единственный, возможно, метод борьбы с механизмом — создавание помех; culture jamming, забивание клиньев в эту самую нехорошую промасленность. Основателями этого типа движения, в смысле culture jamming, считается «Negativland»; слово они тоже изобрели, в доисторическом 1984 году.
...these guys are from England... and who gives a shit!
После бесплатной рекламы за счет героического подростка, боровшегося с перенаселением, дела «Негативланд» пошли гораздо лучше, и в 1989—м году гастроли таки состоялись. На гастролях этих любители творчества группы подарили группе подпольную запись американского популярного радиоведущего по имени Casey Kasem, с передачи American Top—40, где тот забавно ругался матом на своих сотрудников и вообще на всех. Негативланд немедленно решили эту запись издать; проинтерпретировав ругань радиоведущего как комментарий о корпоративной американской музыке, с передачи American Top—40. Casey Kasem ругался на группу «U2» (that's a letter U and a numeral 2); поскольку ничего более корпоративного, бездушного и автоматизированного изобрести все равно не можно, ругань радиоведущего (these guys are from England... and who gives a shit!) была замешана с отрывками из U2 и проникновенно зачитанным вслух текстом песни «I still haven't found what I'm looking for» с последнего мегаплатинового альбома; все это было благополучно и с удовольствием издано лэйблом SST. На обложке был изображен самолет—разведчик U2, сбитый советскими пограничниками на нашей территории в 1962 что ли году; большими буквами написано было «U2», и маленькими «Negativland».
Тhat's a letter U and a numeal 2.
Через день после выхода сингла «U2», в адрес лэйбла SST и группы поступил 180—страничный иск от корпорации («Island»), которой принадлежал U2. По самым скромным оценкам, судопроизводство обошлось бы SST и Негативланду в $400,000; и несмотря на мульти—миллионный оборот, SST не решились судиться и приняли условия «Айлэнда»; заставив и «Negativland» принять эти условия.
Условия состояли в выплате части гонорара адвокатам «Айлэнда», составлявшим иск (получилось $40,000 из $50,000, затраченных «Айлэндом» на эти самые гонорары) и уничтожении всех напечатанных копий сингла, каковых было 12,000 штук; плюс, передаче Айлэнду всех прав на сингл, также мастеров, болванок, и всех механических частей, использованных в производстве; также всех материалов рекламного характера. В общей сложности, SST и «Negativland» пришлось возместить $95,000 — больше, чем группа «Negativland» заработала за 10 с хвостом лет своего существования (считаем: было издано штук 7 альбомов, суммарным тиражом ну тысяч в 50; с каждого из них группа имела ну от силы доллар).
SST потребовала от «Negativland» немедленной выплаты половины условленной суммы. Группа, естественно, ничего выплачивать не стала (выступив с контрпредложением — оставаясь на SST, выплачивать лэйблу убытки из гонораров с будущих альбомов), за отсутствием денег. Вместо этого группа «Negativland» издала журнал, «The letter U and the numeral 2», где воспроизвела переписку с SST. Лэйбл SST немедленно подал на «Негативланд» в суд и заодно уж отобрал в свое пользование права на весь каталог старых альбомов «Негативланда».
«Негативланд» вернулся к независимому статусу; без каталога, без денег, без аппаратуры, и с горой судебных повесток и невыплаченных счетов адвокатам.
Американские медиа обожают такие истории. Маленький нищий художник Джерри пал жертвой жирного корпоративного кота (Тома) по кличке Ю—ту; а все его преступление заключалось в упражнении конституционного права свободы слова первой поправки к Конституции и сатиры в ущерб мульти—национальному корпоративному гиганту (стадионных рокеров а ля «U2» никто за художников не держит — это трэйдмарк, производящий определенный продукт; наравне скажем с пепси—колой). Американский журналист, который не уцепится немедленно за подобную историю — это не американский журналист, а какой—то наверное чукча либо инопланетянин.
«Negativland» эксплуатировали предсказуемость и идиотизм масс—медиа не менее искусно, чем за несколько лет до этого в эпизоде с покойными родными Дэвида Брома. Возникший таким образом сенсационалистский душещипательный скандал не только затмил тысячекратно сомнительный всплеск медиа—активности, отмеченный в «Helter Stupid» — он немедленно сделал «Negativland» всеамериканскими героями и борцами за свободу; SST и U2 были выставлены ярмарочными злодеями, а «Negativland» невинной жертвой интриг, затерявшейся среди шестеренок корпоративного механизма.
Тhat's a letter U and a numeal 2.
Через день после выхода сингла «U2», в адрес лэйбла SST и группы поступил 180—страничный иск от корпорации («Island»), которой принадлежал U2. По самым скромным оценкам, судопроизводство обошлось бы SST и Негативланду в $400,000; и несмотря на мульти—миллионный оборот, SST не решились судиться и приняли условия «Айлэнда»; заставив и «Negativland» принять эти условия.
Условия состояли в выплате части гонорара адвокатам «Айлэнда», составлявшим иск (получилось $40,000 из $50,000, затраченных «Айлэндом» на эти самые гонорары) и уничтожении всех напечатанных копий сингла, каковых было 12,000 штук; плюс, передаче Айлэнду всех прав на сингл, также мастеров, болванок, и всех механических частей, использованных в производстве; также всех материалов рекламного характера. В общей сложности, SST и «Negativland» пришлось возместить $95,000 — больше, чем группа «Negativland» заработала за 10 с хвостом лет своего существования (считаем: было издано штук 7 альбомов, суммарным тиражом ну тысяч в 50; с каждого из них группа имела ну от силы доллар).
SST потребовала от «Negativland» немедленной выплаты половины условленной суммы. Группа, естественно, ничего выплачивать не стала (выступив с контрпредложением — оставаясь на SST, выплачивать лэйблу убытки из гонораров с будущих альбомов), за отсутствием денег. Вместо этого группа «Negativland» издала журнал, «The letter U and the numeral 2», где воспроизвела переписку с SST. Лэйбл SST немедленно подал на «Негативланд» в суд и заодно уж отобрал в свое пользование права на весь каталог старых альбомов «Негативланда».
«Негативланд» вернулся к независимому статусу; без каталога, без денег, без аппаратуры, и с горой судебных повесток и невыплаченных счетов адвокатам.
Американские медиа обожают такие истории. Маленький нищий художник Джерри пал жертвой жирного корпоративного кота (Тома) по кличке Ю—ту; а все его преступление заключалось в упражнении конституционного права свободы слова первой поправки к Конституции и сатиры в ущерб мульти—национальному корпоративному гиганту (стадионных рокеров а ля «U2» никто за художников не держит — это трэйдмарк, производящий определенный продукт; наравне скажем с пепси—колой). Американский журналист, который не уцепится немедленно за подобную историю — это не американский журналист, а какой—то наверное чукча либо инопланетянин.
«Negativland» эксплуатировали предсказуемость и идиотизм масс—медиа не менее искусно, чем за несколько лет до этого в эпизоде с покойными родными Дэвида Брома. Возникший таким образом сенсационалистский душещипательный скандал не только затмил тысячекратно сомнительный всплеск медиа—активности, отмеченный в «Helter Stupid» — он немедленно сделал «Negativland» всеамериканскими героями и борцами за свободу; SST и U2 были выставлены ярмарочными злодеями, а «Negativland» невинной жертвой интриг, затерявшейся среди шестеренок корпоративного механизма.