Страница:
Валерия Вербинина
Самый лучший вечер
Самый лучший вечер[1]
1
На ковре рисунок был. То ли завиток, то ли переплетение листьев, то ли просто причудливый орнамент, который Олег Кошкин разглядывал уже несколько секунд, пытаясь понять, что же это такое. Но рисунок не давался, оставался загадкой, и тогда капитан перевел взгляд на человека, лежащего на ковре. Глаза его были закрыты, а небольшое алое пятно на груди, в районе сердца, показывало, что не человек это более, а труп. В окне зияло звездчатое отверстие от пули, и занавеска слегка колебалась от летнего ветра.
Кошкин почувствовал, как у него вспотела кожа у корней волос, и разозлился. В конце концов, за время службы в милиции ему довелось видеть предостаточно убитых, и вовсе не это являлось проблемой сегодня, в прекрасный субботний вечер. Капитан с раздражением вытер лоб и покосился на осколки бокала неподалеку от трупа, на лужицу красного вина, похожего на кровь, возле них.
Фотограф полыхнул яркой вспышкой, снимая убитого, и Кошкин поморщился. Все было не так. Да, совсем не так, как надо. «Но разве я сам не хотел бы этого?» – спросил он себя. И не получил ответа.
Врач, стоя над трупом, равнодушно курил сигарету. Это был немолодой уже человек с синяками под глазами и уставшим лицом. Позади него маячили двое санитаров в белых халатах, ожидавших, когда им разрешат увезти тело.
Фотограф вновь полыхнул вспышкой. Врач докурил сигарету и внимательно посмотрел на молодого капитана со шрамом на виске.
– Убит наповал. Мне очень жаль, но тут я ничем помочь не могу, – сказал он, словно извиняясь.
– Я уже понял, – кивнул Кошкин.
В соседней комнате кто-то всхлипывал. Заунывный вой сирен доносился снаружи, и у Олега невольно заныл висок под шрамом.
…Нет, ну почему так? Почему именно так, а не как-то иначе?
– Вы нашли того, кто это сделал? – спросил врач.
– Нет, но мы ищем, – ответил капитан. И добавил: – Похоже, стреляли с крыши здания напротив. Я уже послал туда наших.
Ему показалось, будто врач глядит на него с сочувствием. Конечно, на что тут можно надеяться? Обыкновенное хладнокровное заказное убийство. Гарантированный висяк, как говорят опера.
– Вы закончили? – снова подал голос медик. – Мы можем забирать тело?
– Да, конечно. Как только будут результаты вскрытия…
– Само собой, я сразу сообщу, – с улыбкой откликнулся врач.
Санитары развернули черный мешок для перевозки трупов, и тот раскрылся с отвратительным хрустом. Фотограф уже ушел. Не глядя больше на убитого, Кошкин вышел из комнаты. В коридоре его настиг возбужденный лейтенант Садовников. Лейтенант был молод – еще моложе, чем Кошкин, которому недавно сравнялось тридцать, – и жаждал сенсации.
– Олег Петрович, что ж такое творится? – заговорил он быстрым, горячим шепотом. – Пономарева грохнули?
– Да. А я думал – не доживу до этого, – буркнул капитан.
– Почему? – удивился лейтенант.
– Видел его? Как он там валяется на ковре… – Но, едва начав фразу, Кошкин пожалел, что затеял разговор, и замолчал. – До чего жалкий у него вид. А ведь такой был крутой, – все же договорил он.
Садовников с любопытством покосился на него. Так и есть, сейчас спросит, обязательно спросит…
– Товарищ капитан, а правда, что он вас убить пытался? – и в самом деле не сдержался лейтенант.
Кошкин машинально тронул шрам на виске, вздохнул:
– Было такое.
Однако Садовников не унимался:
– И что, вы собираетесь всерьез искать того, кто его шлепнул?
А ведь как было бы просто спустить все на тормозах, подумал Кошкин, как заманчиво… Но тут раздался топот ног, и в коридор влетели двое оперов.
– Товарищ капитан, мы нашли оружие! – доложил тот из них, что успел меньше запыхаться.
Второй меж тем протянул капитану снайперскую винтовку. Садовников только присвистнул с невольным уважением, и Кошкин неодобрительно покосился на него.
– На крыше нашли? – спросил он, тотчас же вспомнив полускрытый развевающейся занавеской силуэт здания, видного из окна комнаты, где находился убитый.
– Так точно, Олег Петрович! – отрапортовал второй опер, глядя на капитана со щенячьей преданностью.
«Отличная точка для снайпера, Кошкин, – хохотнул внутренний голос. – Идеальная. Небось жалеешь, что сам там не был, а? Ты ведь хорошо стреляешь, Олег. А что, если…»
И капитан представил себе: вот он лежит на крыше, глядя в прицел. В доме напротив человек, который через мгновение станет мертвецом, о чем-то разговаривает с молодой женщиной в красивом платье, которая стоит спиной к окну. Но вовсе не женщина интересует его.
Он нажимает на спуск, и пуля, пролетев сквозь стекло, вонзилась прямо в сердце мужчины.
Отличная работа. Прекрасная работа. Очень профессионально, ничего не скажешь.
Бокал упал на ковер. В чьих руках он находился – его? Ее? А потом наверняка женщина стала истошно кричать, двери хлопали, люди метались, не зная, что им делать…
Почему не ты, Олег? Почему это сделал не ты?
– Да, это было бы лучше всего, – вяло пробормотал Кошкин.
Садовников тревожно уставился на него.
– Вы о чем, Олег Петрович? – на всякий случай спросил лейтенант.
Кошкин опомнился.
«Стоп, – сказал он себе, – неважно, кто является жертвой, Антон Пономарев или кто-то другой. Произошло убийство, и я буду расследовать его, как любое другое убийство. Только так, и никак иначе».
– Оружие – в лабораторию, пусть ищут отпечатки, – распорядился капитан. – Осмотрите сверху донизу весь дом, с крыши которого стрелял снайпер. А я пока побеседую с гостями.
Кошкин почувствовал, как у него вспотела кожа у корней волос, и разозлился. В конце концов, за время службы в милиции ему довелось видеть предостаточно убитых, и вовсе не это являлось проблемой сегодня, в прекрасный субботний вечер. Капитан с раздражением вытер лоб и покосился на осколки бокала неподалеку от трупа, на лужицу красного вина, похожего на кровь, возле них.
Фотограф полыхнул яркой вспышкой, снимая убитого, и Кошкин поморщился. Все было не так. Да, совсем не так, как надо. «Но разве я сам не хотел бы этого?» – спросил он себя. И не получил ответа.
Врач, стоя над трупом, равнодушно курил сигарету. Это был немолодой уже человек с синяками под глазами и уставшим лицом. Позади него маячили двое санитаров в белых халатах, ожидавших, когда им разрешат увезти тело.
Фотограф вновь полыхнул вспышкой. Врач докурил сигарету и внимательно посмотрел на молодого капитана со шрамом на виске.
– Убит наповал. Мне очень жаль, но тут я ничем помочь не могу, – сказал он, словно извиняясь.
– Я уже понял, – кивнул Кошкин.
В соседней комнате кто-то всхлипывал. Заунывный вой сирен доносился снаружи, и у Олега невольно заныл висок под шрамом.
…Нет, ну почему так? Почему именно так, а не как-то иначе?
– Вы нашли того, кто это сделал? – спросил врач.
– Нет, но мы ищем, – ответил капитан. И добавил: – Похоже, стреляли с крыши здания напротив. Я уже послал туда наших.
Ему показалось, будто врач глядит на него с сочувствием. Конечно, на что тут можно надеяться? Обыкновенное хладнокровное заказное убийство. Гарантированный висяк, как говорят опера.
– Вы закончили? – снова подал голос медик. – Мы можем забирать тело?
– Да, конечно. Как только будут результаты вскрытия…
– Само собой, я сразу сообщу, – с улыбкой откликнулся врач.
Санитары развернули черный мешок для перевозки трупов, и тот раскрылся с отвратительным хрустом. Фотограф уже ушел. Не глядя больше на убитого, Кошкин вышел из комнаты. В коридоре его настиг возбужденный лейтенант Садовников. Лейтенант был молод – еще моложе, чем Кошкин, которому недавно сравнялось тридцать, – и жаждал сенсации.
– Олег Петрович, что ж такое творится? – заговорил он быстрым, горячим шепотом. – Пономарева грохнули?
– Да. А я думал – не доживу до этого, – буркнул капитан.
– Почему? – удивился лейтенант.
– Видел его? Как он там валяется на ковре… – Но, едва начав фразу, Кошкин пожалел, что затеял разговор, и замолчал. – До чего жалкий у него вид. А ведь такой был крутой, – все же договорил он.
Садовников с любопытством покосился на него. Так и есть, сейчас спросит, обязательно спросит…
– Товарищ капитан, а правда, что он вас убить пытался? – и в самом деле не сдержался лейтенант.
Кошкин машинально тронул шрам на виске, вздохнул:
– Было такое.
Однако Садовников не унимался:
– И что, вы собираетесь всерьез искать того, кто его шлепнул?
А ведь как было бы просто спустить все на тормозах, подумал Кошкин, как заманчиво… Но тут раздался топот ног, и в коридор влетели двое оперов.
– Товарищ капитан, мы нашли оружие! – доложил тот из них, что успел меньше запыхаться.
Второй меж тем протянул капитану снайперскую винтовку. Садовников только присвистнул с невольным уважением, и Кошкин неодобрительно покосился на него.
– На крыше нашли? – спросил он, тотчас же вспомнив полускрытый развевающейся занавеской силуэт здания, видного из окна комнаты, где находился убитый.
– Так точно, Олег Петрович! – отрапортовал второй опер, глядя на капитана со щенячьей преданностью.
«Отличная точка для снайпера, Кошкин, – хохотнул внутренний голос. – Идеальная. Небось жалеешь, что сам там не был, а? Ты ведь хорошо стреляешь, Олег. А что, если…»
И капитан представил себе: вот он лежит на крыше, глядя в прицел. В доме напротив человек, который через мгновение станет мертвецом, о чем-то разговаривает с молодой женщиной в красивом платье, которая стоит спиной к окну. Но вовсе не женщина интересует его.
Он нажимает на спуск, и пуля, пролетев сквозь стекло, вонзилась прямо в сердце мужчины.
Отличная работа. Прекрасная работа. Очень профессионально, ничего не скажешь.
Бокал упал на ковер. В чьих руках он находился – его? Ее? А потом наверняка женщина стала истошно кричать, двери хлопали, люди метались, не зная, что им делать…
Почему не ты, Олег? Почему это сделал не ты?
– Да, это было бы лучше всего, – вяло пробормотал Кошкин.
Садовников тревожно уставился на него.
– Вы о чем, Олег Петрович? – на всякий случай спросил лейтенант.
Кошкин опомнился.
«Стоп, – сказал он себе, – неважно, кто является жертвой, Антон Пономарев или кто-то другой. Произошло убийство, и я буду расследовать его, как любое другое убийство. Только так, и никак иначе».
– Оружие – в лабораторию, пусть ищут отпечатки, – распорядился капитан. – Осмотрите сверху донизу весь дом, с крыши которого стрелял снайпер. А я пока побеседую с гостями.
2
Гостиная была красиво, очень изысканно обставлена. Но Олег Кошкин не интересовался антиквариатом, и ему не было дела ни до мебели, благополучно пережившей несколько веков, ни до картин на стенах. Зато он запомнил, как нервно сжимала и разжимала пальцы Елена Свиридова, хозяйка всего этого великолепия, когда он первой вызвал ее для разговора. Лицо у нее было заплаканное и несчастное, но взгляд исподлобья Кошкину инстинктивно не понравился. Он сел за стол и развернул бумаги. Женщина тихо всхлипнула.
– Успокойтесь, прошу вас, – сказал капитан.
– Такой ужас… такой ужас… – простонала хозяйка. – Но я не хотела… я…
– Вы Елена Сергеевна Свиридова, хозяйка квартиры. Верно?
Собеседница кивнула:
– Да. Да.
Ее всю трясло, но голос Кошкина, его интонации явно заставили Елену взять себя в руки. Капитан спокойно смотрел на нее.
– Расскажите мне обо всем, что тут произошло. Начните с самого начала.
– С начала? Ну… – Елена замялась. – Я решила устроить вечер встречи одноклассников… С этого все и началось.
Она говорила и по мере рассказа вспоминала, как искала и приглашала одного за другим сегодняшних гостей – Льва Рубинштейна, Николая Ведерникова, Сергея Соколова, Марину Завойскую, Ларису Обельченко… И Машу Григорьеву, которая не хотела идти, словно она знала, словно предчувствовала, что ее ждет…
Голос в трубке был, когда Елена позвонила и попросила позвать Машу, колючий и недружелюбный.
– Кто ее спрашивает?
– Елена Свиридова. То есть раньше я была не Свиридова, а Алферова. Мы учились когда-то в одном классе…
– А, Ленка-ябеда. Привет.
Начало разговора Елене не слишком понравилось. Однако дерзить нельзя было, по крайней мере в тот момент, и она сдержалась, хотя никто так и не узнал, каких усилий ей это стоило.
– Маша! Какое счастье, что я тебя разыскала! Сколько в Москве Григорьевых – ты даже представить себе не можешь! – слащаво воскликнула она.
– И к чему такие хлопоты?
Голос в трубке сделался еще на десяток градусов холоднее. Но Елена упорно гнула свою линию.
– Ах да, ты же еще не знаешь, наверное. Или забыла? Признайся, ты забыла!
– Что именно?
– На днях исполняется пятнадцать лет с того дня, как мы окончили школу. Представляешь? Ровно пятнадцать! – щебетала Елена. – Такое событие стоит отметить! По этому случаю я устраиваю у себя вечеринку. Приглашаются все бывшие учащиеся 11-го «Б». Со спутниками, разумеется. Только лучше брать с собой не больше одного человека, а то мест не хватит. Маша, ты придешь?
– Я…
– Скажи «да»! Ну пожалуйста! Такой юбилей! Все расходы я беру на себя.
– Честно говоря, Лена, я не знаю…
Но Елена не желала ничего слушать.
– Возражения не принимаются. Приходи! Обещаю, будет весело! Увидишь старых друзей, развеешься… В эту субботу к пяти вечера, хорошо? Я так рада, что мне удалось тебя найти! А то после школы мы совершенно потеряли друг друга из виду.
– Ладно, я попытаюсь вырваться, – наконец сдалась Маша. – А ты что, всех наших пригласила?
– Ну конечно! Бери ручку, я тебе продиктую, как до меня добраться. Ты на чем – на машине или на метро?..
«Почему у него такой странный взгляд? – думала сейчас Свиридова, рассказывая Кошкину о разговоре с Машей. – И еще этот ужасный шрам… Откуда он?»
– Значит, вы решили устроить вечер встречи бывших одноклассников? – спросил капитан, пристально глядя на собеседницу своим слегка отчужденным, как бы застывшим взором.
– Ну да, я ведь уже говорила… Все-таки любопытно взглянуть на людей, которые… С которыми ты долгое время учился вместе! – Елена надеялась, что последние слова прозвучали убедительно, и все же ей сделалось немного жарко. Тем не менее она пересилила себя и улыбнулась.
– А ваш муж, Алексей Свиридов? Как он отнесся к вашей идее?
Странно, подумала Елена. Очень странно. При чем тут муж, в конце концов? Или этот Кошкин вовсе не так прост, как ей показалось вначале? Помимо воли она ощутила глухую враждебность. Однако небрежно уронила:
– О, Леша – золотой человек! Он никогда мне ни в чем не перечит.
– Скажите, Елена, а чем занимается ваш муж?
Теплее, еще теплее… скоро будет уже совсем горячо.
У нее вспыхнули щеки. Нет, ну что он воображает о себе, в самом деле? Какое он имеет право…
– Простите, но я не понимаю, какое это имеет отношение к убийству, – с вызовом ответила Елена.
– Никакого, – равнодушно отозвался милиционер. – Я просто собираю информацию. Так ваш муж – кто он?
Ах, стало быть, мы просто выпендриваемся. Вот оно что…
– Бизнесмен, и очень известный, – сообщила Свиридова. Это было чистейшей правдой, а если Кошкину нужны подробности, мелькнуло у Елены, пусть сам их и ищет.
– Значит, он не был против вашей встречи с друзьями, – подытожил ее собеседник.
Хозяйка дома отвернулась.
– Нет, мой муж… он тут ни при чем.
Ни при чем… ни при чем…
Елене вспомнился тот разговор с мужем.
– Мне кажется, ты зря все это затеваешь, – говорил Алексей утром, нервно расхаживая по этой самой комнате. – Пойми, Лена: пятнадцать лет прошло! Вы теперь совсем чужие люди друг другу! Ну, придут какие-нибудь неудачники, любители поесть на дармовщинку… Но ведь это не решит нашей проблемы. Ты понимаешь – не решит!
– Алексей, перестань! – вспылила она. – Я знаю, что делаю. И, в конце концов, у нас нет выбора…
Занятая своими мыслями, Елена не видела, что Кошкин внимательно наблюдает за ней.
А тот не торопился делать выводы. Олег Кошкин привык доверять своей интуиции, и теперь она подсказывала ему, что в этом простом с виду деле далеко не все так просто, как кажется… Иначе бы он уже давно перепоручил допрос Садовникову, а сам пошел бы осматривать дом напротив… странный, разваливающийся на глазах дом…
– Успокойтесь, прошу вас, – сказал капитан.
– Такой ужас… такой ужас… – простонала хозяйка. – Но я не хотела… я…
– Вы Елена Сергеевна Свиридова, хозяйка квартиры. Верно?
Собеседница кивнула:
– Да. Да.
Ее всю трясло, но голос Кошкина, его интонации явно заставили Елену взять себя в руки. Капитан спокойно смотрел на нее.
– Расскажите мне обо всем, что тут произошло. Начните с самого начала.
– С начала? Ну… – Елена замялась. – Я решила устроить вечер встречи одноклассников… С этого все и началось.
Она говорила и по мере рассказа вспоминала, как искала и приглашала одного за другим сегодняшних гостей – Льва Рубинштейна, Николая Ведерникова, Сергея Соколова, Марину Завойскую, Ларису Обельченко… И Машу Григорьеву, которая не хотела идти, словно она знала, словно предчувствовала, что ее ждет…
Голос в трубке был, когда Елена позвонила и попросила позвать Машу, колючий и недружелюбный.
– Кто ее спрашивает?
– Елена Свиридова. То есть раньше я была не Свиридова, а Алферова. Мы учились когда-то в одном классе…
– А, Ленка-ябеда. Привет.
Начало разговора Елене не слишком понравилось. Однако дерзить нельзя было, по крайней мере в тот момент, и она сдержалась, хотя никто так и не узнал, каких усилий ей это стоило.
– Маша! Какое счастье, что я тебя разыскала! Сколько в Москве Григорьевых – ты даже представить себе не можешь! – слащаво воскликнула она.
– И к чему такие хлопоты?
Голос в трубке сделался еще на десяток градусов холоднее. Но Елена упорно гнула свою линию.
– Ах да, ты же еще не знаешь, наверное. Или забыла? Признайся, ты забыла!
– Что именно?
– На днях исполняется пятнадцать лет с того дня, как мы окончили школу. Представляешь? Ровно пятнадцать! – щебетала Елена. – Такое событие стоит отметить! По этому случаю я устраиваю у себя вечеринку. Приглашаются все бывшие учащиеся 11-го «Б». Со спутниками, разумеется. Только лучше брать с собой не больше одного человека, а то мест не хватит. Маша, ты придешь?
– Я…
– Скажи «да»! Ну пожалуйста! Такой юбилей! Все расходы я беру на себя.
– Честно говоря, Лена, я не знаю…
Но Елена не желала ничего слушать.
– Возражения не принимаются. Приходи! Обещаю, будет весело! Увидишь старых друзей, развеешься… В эту субботу к пяти вечера, хорошо? Я так рада, что мне удалось тебя найти! А то после школы мы совершенно потеряли друг друга из виду.
– Ладно, я попытаюсь вырваться, – наконец сдалась Маша. – А ты что, всех наших пригласила?
– Ну конечно! Бери ручку, я тебе продиктую, как до меня добраться. Ты на чем – на машине или на метро?..
«Почему у него такой странный взгляд? – думала сейчас Свиридова, рассказывая Кошкину о разговоре с Машей. – И еще этот ужасный шрам… Откуда он?»
– Значит, вы решили устроить вечер встречи бывших одноклассников? – спросил капитан, пристально глядя на собеседницу своим слегка отчужденным, как бы застывшим взором.
– Ну да, я ведь уже говорила… Все-таки любопытно взглянуть на людей, которые… С которыми ты долгое время учился вместе! – Елена надеялась, что последние слова прозвучали убедительно, и все же ей сделалось немного жарко. Тем не менее она пересилила себя и улыбнулась.
– А ваш муж, Алексей Свиридов? Как он отнесся к вашей идее?
Странно, подумала Елена. Очень странно. При чем тут муж, в конце концов? Или этот Кошкин вовсе не так прост, как ей показалось вначале? Помимо воли она ощутила глухую враждебность. Однако небрежно уронила:
– О, Леша – золотой человек! Он никогда мне ни в чем не перечит.
– Скажите, Елена, а чем занимается ваш муж?
Теплее, еще теплее… скоро будет уже совсем горячо.
У нее вспыхнули щеки. Нет, ну что он воображает о себе, в самом деле? Какое он имеет право…
– Простите, но я не понимаю, какое это имеет отношение к убийству, – с вызовом ответила Елена.
– Никакого, – равнодушно отозвался милиционер. – Я просто собираю информацию. Так ваш муж – кто он?
Ах, стало быть, мы просто выпендриваемся. Вот оно что…
– Бизнесмен, и очень известный, – сообщила Свиридова. Это было чистейшей правдой, а если Кошкину нужны подробности, мелькнуло у Елены, пусть сам их и ищет.
– Значит, он не был против вашей встречи с друзьями, – подытожил ее собеседник.
Хозяйка дома отвернулась.
– Нет, мой муж… он тут ни при чем.
Ни при чем… ни при чем…
Елене вспомнился тот разговор с мужем.
– Мне кажется, ты зря все это затеваешь, – говорил Алексей утром, нервно расхаживая по этой самой комнате. – Пойми, Лена: пятнадцать лет прошло! Вы теперь совсем чужие люди друг другу! Ну, придут какие-нибудь неудачники, любители поесть на дармовщинку… Но ведь это не решит нашей проблемы. Ты понимаешь – не решит!
– Алексей, перестань! – вспылила она. – Я знаю, что делаю. И, в конце концов, у нас нет выбора…
Занятая своими мыслями, Елена не видела, что Кошкин внимательно наблюдает за ней.
А тот не торопился делать выводы. Олег Кошкин привык доверять своей интуиции, и теперь она подсказывала ему, что в этом простом с виду деле далеко не все так просто, как кажется… Иначе бы он уже давно перепоручил допрос Садовникову, а сам пошел бы осматривать дом напротив… странный, разваливающийся на глазах дом…
3
Лестницы со сбитыми ступенями, надписи на стенах, под ногами – хлам и куски кирпича.
– Ребята, ищите следы! Может, удастся что-нибудь обнаружить, чем черт не шутит.
Садовников командовал с азартом, обливаясь потом. Эх, жаль, не каждый день попадаются такие дела! Все больше бытовухи, мать их, да несчастные случаи. Он едва не споткнулся – в углу жалобно мяукнул кот, сверкнув глазами на оперов.
– Дохлое дело, ничего мы тут не найдем, – буркнул кто-то в темноте впереди Садовникова.
Свет фонарика метался по ступеням. У кого-то в кармане захрипела рация – и тотчас же умолкла.
– Эй! Сюда! Скорее! Кажется, я нашел! – вдруг раздался радостный крик.
Голос принадлежал молодому оперу Колесникову. Он стоял наверху лестницы, свесившись в пролет, и его лицо светилось восторгом.
«Черт возьми, – с завистью подумал Садовников, – и как этот сукин сын Кошкин умеет заставлять людей делать самую тяжелую и неприятную работу так, что они выполняют ее с радостью?
– Ну и что ты нашел? – проворчал он, подходя к Колесникову.
Остальные тоже подтянулись, и тогда молодой опер показал им пятно на лестнице, ведущей на крышу.
– Свет сюда! – скомандовал Садовников, подражая Кошкину, и наклонился над пятном.
– Томатный сок, – фыркнул кто-то.
– Какой сок, ты че, очумел? – обиделся Колесников. – Это кровь!
– Чья кровь, Пономарева, что ли? – скептически осведомился Садовников.
Опер'а рассмеялись. Колесников надулся.
– Не, ну вам бы только поржать!
– Наверное, грязь какая-нибудь, – высказался практичный и медлительный Ветемаа, эстонец по происхождению.
Не слушая его, Садовников внимательно осматривал пятно.
– Нет, – с разочарованием констатировал лейтенант, – действительно, похоже, все-таки кровь.
– Да? – усомнился Ветемаа. – И откуда она тут взялась?
– Не знаю, – решительно ответил Садовников. – Надо сказать капитану.
– Думаешь, Кошкин тебя за это по головке погладит? – язвительно спросил сорокалетний опер Ляхов. – Все же знают, как он к Пономареву относился.
Но Садовников не пожелал вдаваться в детали. Сказал только назидательно:
– За раскрытие такого убийства премиальные полагаются. А деньги никогда не лишние.
– Ребята, ищите следы! Может, удастся что-нибудь обнаружить, чем черт не шутит.
Садовников командовал с азартом, обливаясь потом. Эх, жаль, не каждый день попадаются такие дела! Все больше бытовухи, мать их, да несчастные случаи. Он едва не споткнулся – в углу жалобно мяукнул кот, сверкнув глазами на оперов.
– Дохлое дело, ничего мы тут не найдем, – буркнул кто-то в темноте впереди Садовникова.
Свет фонарика метался по ступеням. У кого-то в кармане захрипела рация – и тотчас же умолкла.
– Эй! Сюда! Скорее! Кажется, я нашел! – вдруг раздался радостный крик.
Голос принадлежал молодому оперу Колесникову. Он стоял наверху лестницы, свесившись в пролет, и его лицо светилось восторгом.
«Черт возьми, – с завистью подумал Садовников, – и как этот сукин сын Кошкин умеет заставлять людей делать самую тяжелую и неприятную работу так, что они выполняют ее с радостью?
– Ну и что ты нашел? – проворчал он, подходя к Колесникову.
Остальные тоже подтянулись, и тогда молодой опер показал им пятно на лестнице, ведущей на крышу.
– Свет сюда! – скомандовал Садовников, подражая Кошкину, и наклонился над пятном.
– Томатный сок, – фыркнул кто-то.
– Какой сок, ты че, очумел? – обиделся Колесников. – Это кровь!
– Чья кровь, Пономарева, что ли? – скептически осведомился Садовников.
Опер'а рассмеялись. Колесников надулся.
– Не, ну вам бы только поржать!
– Наверное, грязь какая-нибудь, – высказался практичный и медлительный Ветемаа, эстонец по происхождению.
Не слушая его, Садовников внимательно осматривал пятно.
– Нет, – с разочарованием констатировал лейтенант, – действительно, похоже, все-таки кровь.
– Да? – усомнился Ветемаа. – И откуда она тут взялась?
– Не знаю, – решительно ответил Садовников. – Надо сказать капитану.
– Думаешь, Кошкин тебя за это по головке погладит? – язвительно спросил сорокалетний опер Ляхов. – Все же знают, как он к Пономареву относился.
Но Садовников не пожелал вдаваться в детали. Сказал только назидательно:
– За раскрытие такого убийства премиальные полагаются. А деньги никогда не лишние.
4
– Сколько человек училось в вашем классе? – спросил Кошкин.
Елена подняла глаза к потолку, подумала немного.
– Тридцать два.
Кошкин недоверчиво уставился на нее, почесывая бровь.
– И спустя столько лет вы всех сумели разыскать? Вам бы к нам на работу.
Это было ошибкой, что ему немедленно дали понять.
– Спасибо, но мне работа не нужна, – надменно произнесла Свиридова, поправляя сверкающее дорогое украшение на шее.
– Верю, – смиренно ответил капитан. Против его воли собеседница, красивая загадочная женщина, начала его занимать. – Значит, вы пригласили на вечер всех своих бывших одноклассников?
– Всех было невозможно пригласить, лейтенант, – тем же тоном ответила Елена.
Ага, налицо уже и понижение в чине, усмехнулся про себя Олег Кошкин. Но его это только позабавило.
– Капитан, – тихо поправил он.
– Капитан, – с нажимом повторила Елена. И пояснила: – Никита Ростоцкий погиб в автокатастрофе года четыре назад. А Толя Монахов повесился еще раньше, вскоре после окончания школы. У него какая-то нелепая история случилась с наркотиками.
– Ясно, – уронил Кошкин. Все и в самом деле было ясно.
– Вот так, – вздохнула Елена. – Кроме того, трое человек находились далеко от Москвы и не могли приехать вовремя. Еще пятеро не ответили на приглашение. Зато один специально прилетел из-за границы, чтобы встретиться с одноклассниками.
Кошкин быстро что-то писал в своих бумагах.
– Скажите, а сколько всего гостей прибыло к вам на вечер? Вы упоминали, что разрешили им прийти со спутниками.
– Я думаю, нас собралось человек сорок.
– Включая вас и вашего мужа?
– Конечно.
«А теперь – самый главный вопрос, Олег Петрович, – скомандовал сам себе Кошкин. – Этаким спокойным, рассудочным тоном…»
– Скажите, а Антон Пономарев… С кем именно он пришел?
Прежде чем ответить, Елена ослепительно улыбнулась:
– Ни с кем, капитан.
– В смысле?
– Видите ли, вас это, наверное, удивит, но мы с ним учились в одном классе.
Женщина все-таки смогла его уязвить. И в самом деле, почему он сам не додумался до такой простой вещи? Что Антон Пономарев, хладнокровный бандит и безжалостный убийца, которого Кошкин так хорошо знал, для кого-то являлся просто одноклассником… Интересно, почему это не укладывалось у него в голове?
«Все-таки жалеешь, что не ты убил его, – глумливо заметил внутренний голос. – Ты же не считал его за человека».
Нет, дело было совсем в другом. Но в чем, Кошкин и сам пока не мог понять, что не на шутку тревожило его.
А пока впереди у него была целая ночь. И несколько десятков человек, которых надо было опросить, ждали своей очереди в соседней комнате.
Елена подняла глаза к потолку, подумала немного.
– Тридцать два.
Кошкин недоверчиво уставился на нее, почесывая бровь.
– И спустя столько лет вы всех сумели разыскать? Вам бы к нам на работу.
Это было ошибкой, что ему немедленно дали понять.
– Спасибо, но мне работа не нужна, – надменно произнесла Свиридова, поправляя сверкающее дорогое украшение на шее.
– Верю, – смиренно ответил капитан. Против его воли собеседница, красивая загадочная женщина, начала его занимать. – Значит, вы пригласили на вечер всех своих бывших одноклассников?
– Всех было невозможно пригласить, лейтенант, – тем же тоном ответила Елена.
Ага, налицо уже и понижение в чине, усмехнулся про себя Олег Кошкин. Но его это только позабавило.
– Капитан, – тихо поправил он.
– Капитан, – с нажимом повторила Елена. И пояснила: – Никита Ростоцкий погиб в автокатастрофе года четыре назад. А Толя Монахов повесился еще раньше, вскоре после окончания школы. У него какая-то нелепая история случилась с наркотиками.
– Ясно, – уронил Кошкин. Все и в самом деле было ясно.
– Вот так, – вздохнула Елена. – Кроме того, трое человек находились далеко от Москвы и не могли приехать вовремя. Еще пятеро не ответили на приглашение. Зато один специально прилетел из-за границы, чтобы встретиться с одноклассниками.
Кошкин быстро что-то писал в своих бумагах.
– Скажите, а сколько всего гостей прибыло к вам на вечер? Вы упоминали, что разрешили им прийти со спутниками.
– Я думаю, нас собралось человек сорок.
– Включая вас и вашего мужа?
– Конечно.
«А теперь – самый главный вопрос, Олег Петрович, – скомандовал сам себе Кошкин. – Этаким спокойным, рассудочным тоном…»
– Скажите, а Антон Пономарев… С кем именно он пришел?
Прежде чем ответить, Елена ослепительно улыбнулась:
– Ни с кем, капитан.
– В смысле?
– Видите ли, вас это, наверное, удивит, но мы с ним учились в одном классе.
Женщина все-таки смогла его уязвить. И в самом деле, почему он сам не додумался до такой простой вещи? Что Антон Пономарев, хладнокровный бандит и безжалостный убийца, которого Кошкин так хорошо знал, для кого-то являлся просто одноклассником… Интересно, почему это не укладывалось у него в голове?
«Все-таки жалеешь, что не ты убил его, – глумливо заметил внутренний голос. – Ты же не считал его за человека».
Нет, дело было совсем в другом. Но в чем, Кошкин и сам пока не мог понять, что не на шутку тревожило его.
А пока впереди у него была целая ночь. И несколько десятков человек, которых надо было опросить, ждали своей очереди в соседней комнате.
5
Подавленные гости – в их числе усатый ветеринар Николай Ведерников, загорелый Лев Рубинштейн, журналист Сергей Соколов и стервозная рыжая красавица Лариса Обельченко – сидели в малой гостиной, ожидая, когда их вызовут для допроса. Располневшая, совсем недавно родившая Марина Завойская тихо плакала, ее муж Евгений куксился и грыз ногти. В дверях стоял молодой милиционер, делая вид, что он тут ни при чем.
– Н-да, вечерок удался на славу… – прогудел Николай.
– Ага, – согласилась Лариса. – И зачем я сюда приперлась, спрашивается? Теперь менты нас не отпустят, пока всю душу не вытрясут. – Она полезла в сумочку. – Закурить не найдется?
– Курить вредно, – тотчас же отозвался ветеринар, хотя его никто об этом не просил.
– Жить тоже вредно, доктор Айболит, – отрезала Лариса.
Сергей протянул ей пачку, она взяла сигарету и закурила, с наслаждением пуская дым через ноздри.
– А я с ним за одной партой сидела, – внезапно сказала она.
– С Антоном? – прищурился журналист. – Да, помню.
– Неплохой был все-таки парень. – Лариса выпустила очередной клуб дыма.
– Урод, – отозвался Ведерников желчно. – Котенка в ведре утопить ему было запросто. Скотина.
– А теперь его самого – как котенка… – Лариса вздохнула.
– Как вы думаете, кто его убил? – задал Сергей вопрос, который, очевидно, волновал его больше всего.
– У такого человека, как он, – заявила Лариса, – по определению должно было быть много врагов.
– Отличная фраза, – одобрил Соколов, для которого профессия всегда стояла на первом месте.
Лариса улыбнулась и повела плечом.
– Дарю, господин журналист, – снисходительно разрешила она. – Пользуйся, пока я добрая.
Неподалеку от них Евгений Завойский пререкался со своей половиной. Впрочем, по мнению подтянутой и энергичной Ларисы, по габаритам половина тянула как минимум на три четверти, а то и больше.
– Говорил же: не стоило сюда приходить! – сдавленно шипел Евгений, с затравленным видом оглядываясь на милиционера. – А ты все заладила…
– Женя, ну в чем я виновата? – лепетала его жена. – Захотелось молодость вспомнить, что тут такого? Кто же знал, что все так обернется!
– Обернется… – Лицо Евгения перекосилось от бешенства. Этот мелкий, ничтожный человек чувствовал себя в ударе и явно не собирался спускать жене ее мнимое легкомыслие. – Дома дети маленькие, а тебе бы только по вечеринкам скакать! Если с ними что-нибудь случится, виновата будешь ты! – мстительно прибавил супруг.
Марина поднялась с громким плачем.
Лев Рубинштейн, который наблюдал за семейной сценой, испытывая самое тягостное чувство, решил, что настало все же время вмешаться.
– Мариша, ты что? Что с тобой?
Но та уже пересилила себя и даже улыбнулась.
– Ничего, Лева. Со мной все в порядке. – Она шагнула к дверям.
– Вы куда? – настороженно спросил милиционер.
– Я в ванную, лицо ополоснуть.
Женщина смотрела на него умоляюще. Ей было тесно в комнате, полной людей, противно оставаться рядом с мужем. Всю жизнь Евгений грыз ее и грыз, буквально ел поедом, а теперь… О, теперь он точно не уймется.
– Проходите.
Страж посторонился, и Марина вышла в коридор. Нет – почти выбежала. «Глупо, глупо, просто глупо, – твердила она себе. – Я несправедлива к Евгению. Ведь он – мой муж, отец моих детей… И, конечно, сейчас прав. Ведь все и в самом деле кончилось так, что хуже не придумаешь…»
Она не сразу нашла ванную. А войдя в нее, невольно зажмурилась – здесь все сверкало и блестело так, что слепило глаза. Не решаясь даже дотронуться до этого великолепия, Марина ограничилась тем, что вытерла слезы перед зеркалом. И тут на нее что-то нахлынуло. Ах, Антон… Ах, Антон!
– Боже мой, боже мой… Как же такое могло произойти?
Слезы вновь покатились градом по ее щекам. Марина прислонилась лбом к зеркалу. Боже, как она была счастлива, что наконец-то удастся куда-то выбраться! Живут они с Евгением небогато, прямо скажем, не шикуют. Да и дети… Марина так обрадовалась, получив приглашение Елены! Но ее поразило ошарашенное лицо Елены, открывшей дверь своим первым гостям…
– Ой, Леночка, это ты? Ну надо же! – Завойская во все глаза смотрела на бывшую одноклассницу.
Красавица, просто красавица… Но сама Елена смотрела на нее – и не верила своим глазам.
– Ма… Мариша? – пролепетала хозяйка дома, не скрывая изумления. Боже, какое на гостье платье! Это же ужас что такое! А сама-то, сама Марина… На лице Елены было написано самое настоящее смятение.
– Не узнала? – попыталась все же сгладить неловкость Марина. – Богатой буду, не иначе. А это Женя, мой муж.
– Очень приятно, – с кислым видом пробормотал Евгений.
Но тут в передней появился худой, лысоватый Алексей Свиридов, и Елена быстро представила его гостям, сказав, что он – самый главный мужчина в ее жизни… Алексей пожал руку Евгению, который сделался почему-то еще мрачнее. Ну конечно же, какой контраст между их убогой жизнью в двухкомнатной «табакерке» и этими роскошными апартаментами…
– А где остальные гости? – спросила Марина. – Ты даже не представляешь, Леночка, как я по нашим соскучилась!
Но Елена как-то замялась и ответила, что гости еще не приехали, потому что начало вечеринки в пять, а сейчас только четыре.
– Четыре? – всплеснула руками Марина. – Ой, я опять все перепутала. Я такая рассеянная стала – ужас! Из-за детей, наверное.
– О… – Елена смерила ее неопределенным взглядом. – И сколько их у тебя?
– Трое! Последний только две недели назад родился! – гордо сообщила мать.
– Ну, тебе повезло, – холодно обронила Елена. Сама она детей иметь не могла и не любила даже разговоры о них. – Сюда, пожалуйста.
– Какая квартирка знатная! И дом хороший, – заметил Евгений, проходя в комнаты. В голосе его сквозила нескрываемая зависть…
Как же стыдно, как стыдно, боже мой! Марина оторвалась от зеркала, поглядела на себя. Так и есть – тушь поплыла. Тоже мне, водостойкая… Конечно, ведь за сто рублей, более дорогую она себе позволить не может.
Женщина достала косметичку, вынула тушь, попыталась накрасить ресницы, но руки не слушались ее. Тушь выскользнула из пальцев и упала на пол. Махнув на нее рукой, Марина присела на край ванны.
Нет, вовсе не это было самым неприятным. И даже не косые взгляды Елены и сочувствующие – ее мужа. А вот разговор Свиридовых, который Марина случайно услышала, когда они сказали, что пойдут отдавать указания насчет ужина, так и звучал сейчас в ушах.
Нет-нет, она не собиралась подслушивать, ничего подобного! Она никогда не страдала излишним любопытством. Просто так получилось – подошла к двери и уловила прерывистый шепот Алексея:
– Леночка, я что-то не понял. Она что, и есть первая любовь того самого…
– Это Марина. Господи, какой кошмар! – почти со стоном ответила его супруга. – А ведь Марина была самой стройной в классе! Ну и платье у нее… Ты видел, во что она одета? Принарядилась, называется!
– Дети нынче – дорогое удовольствие, – примирительно заметил Алексей.
Но его реплика вовсе не встретила у жены понимания, скорее наоборот.
– Алексей, за все удовольствия надо платить! Если нет денег, то нечего и плодиться. Боже мой! Еще парочка таких гостей, и мне придется пить валерьянку. Не понимаю, ну неужели так сложно следить за собой?
– А мне показалось, твоя одноклассница вполне счастлива. По-моему, ей нет дела до того, что на ней надето, – несмело заметил Алексей.
– Счастлива? – фыркнула Елена. – Тоже мне счастье… Алеша, сделай одолжение, пойди скажи прислуге, чтобы приглядели за ней и за ее муженьком. Не ровен час, утащат чего-нибудь.
– Как хочешь. – Алексей был явно смущен. – Но я думаю…
Елена топнула ногой:
– Ради бога, не спорь со мной!
И супруги удалились.
Это было ужасно, это было… невыносимо унизительно. Будь у Марины хоть капля воли, она бы уже тогда убежала с еще не начавшейся вечеринки… Но она не осмелилась. И ничего не сказала мужу. И, уж конечно, ничего не скажет о подслушанном разговоре милиционеру со смешной фамилией Кошкин. Она…
– Господи боже мой!
Глаза Марины расширились от ужаса. Женщина уставилась на свое изображение в зеркале, ничего не видя.
– Первая любовь! Супруги Свиридовы говорили о том, что она – первая любовь… Неужели… Да нет, не может быть!
– Н-да, вечерок удался на славу… – прогудел Николай.
– Ага, – согласилась Лариса. – И зачем я сюда приперлась, спрашивается? Теперь менты нас не отпустят, пока всю душу не вытрясут. – Она полезла в сумочку. – Закурить не найдется?
– Курить вредно, – тотчас же отозвался ветеринар, хотя его никто об этом не просил.
– Жить тоже вредно, доктор Айболит, – отрезала Лариса.
Сергей протянул ей пачку, она взяла сигарету и закурила, с наслаждением пуская дым через ноздри.
– А я с ним за одной партой сидела, – внезапно сказала она.
– С Антоном? – прищурился журналист. – Да, помню.
– Неплохой был все-таки парень. – Лариса выпустила очередной клуб дыма.
– Урод, – отозвался Ведерников желчно. – Котенка в ведре утопить ему было запросто. Скотина.
– А теперь его самого – как котенка… – Лариса вздохнула.
– Как вы думаете, кто его убил? – задал Сергей вопрос, который, очевидно, волновал его больше всего.
– У такого человека, как он, – заявила Лариса, – по определению должно было быть много врагов.
– Отличная фраза, – одобрил Соколов, для которого профессия всегда стояла на первом месте.
Лариса улыбнулась и повела плечом.
– Дарю, господин журналист, – снисходительно разрешила она. – Пользуйся, пока я добрая.
Неподалеку от них Евгений Завойский пререкался со своей половиной. Впрочем, по мнению подтянутой и энергичной Ларисы, по габаритам половина тянула как минимум на три четверти, а то и больше.
– Говорил же: не стоило сюда приходить! – сдавленно шипел Евгений, с затравленным видом оглядываясь на милиционера. – А ты все заладила…
– Женя, ну в чем я виновата? – лепетала его жена. – Захотелось молодость вспомнить, что тут такого? Кто же знал, что все так обернется!
– Обернется… – Лицо Евгения перекосилось от бешенства. Этот мелкий, ничтожный человек чувствовал себя в ударе и явно не собирался спускать жене ее мнимое легкомыслие. – Дома дети маленькие, а тебе бы только по вечеринкам скакать! Если с ними что-нибудь случится, виновата будешь ты! – мстительно прибавил супруг.
Марина поднялась с громким плачем.
Лев Рубинштейн, который наблюдал за семейной сценой, испытывая самое тягостное чувство, решил, что настало все же время вмешаться.
– Мариша, ты что? Что с тобой?
Но та уже пересилила себя и даже улыбнулась.
– Ничего, Лева. Со мной все в порядке. – Она шагнула к дверям.
– Вы куда? – настороженно спросил милиционер.
– Я в ванную, лицо ополоснуть.
Женщина смотрела на него умоляюще. Ей было тесно в комнате, полной людей, противно оставаться рядом с мужем. Всю жизнь Евгений грыз ее и грыз, буквально ел поедом, а теперь… О, теперь он точно не уймется.
– Проходите.
Страж посторонился, и Марина вышла в коридор. Нет – почти выбежала. «Глупо, глупо, просто глупо, – твердила она себе. – Я несправедлива к Евгению. Ведь он – мой муж, отец моих детей… И, конечно, сейчас прав. Ведь все и в самом деле кончилось так, что хуже не придумаешь…»
Она не сразу нашла ванную. А войдя в нее, невольно зажмурилась – здесь все сверкало и блестело так, что слепило глаза. Не решаясь даже дотронуться до этого великолепия, Марина ограничилась тем, что вытерла слезы перед зеркалом. И тут на нее что-то нахлынуло. Ах, Антон… Ах, Антон!
– Боже мой, боже мой… Как же такое могло произойти?
Слезы вновь покатились градом по ее щекам. Марина прислонилась лбом к зеркалу. Боже, как она была счастлива, что наконец-то удастся куда-то выбраться! Живут они с Евгением небогато, прямо скажем, не шикуют. Да и дети… Марина так обрадовалась, получив приглашение Елены! Но ее поразило ошарашенное лицо Елены, открывшей дверь своим первым гостям…
– Ой, Леночка, это ты? Ну надо же! – Завойская во все глаза смотрела на бывшую одноклассницу.
Красавица, просто красавица… Но сама Елена смотрела на нее – и не верила своим глазам.
– Ма… Мариша? – пролепетала хозяйка дома, не скрывая изумления. Боже, какое на гостье платье! Это же ужас что такое! А сама-то, сама Марина… На лице Елены было написано самое настоящее смятение.
– Не узнала? – попыталась все же сгладить неловкость Марина. – Богатой буду, не иначе. А это Женя, мой муж.
– Очень приятно, – с кислым видом пробормотал Евгений.
Но тут в передней появился худой, лысоватый Алексей Свиридов, и Елена быстро представила его гостям, сказав, что он – самый главный мужчина в ее жизни… Алексей пожал руку Евгению, который сделался почему-то еще мрачнее. Ну конечно же, какой контраст между их убогой жизнью в двухкомнатной «табакерке» и этими роскошными апартаментами…
– А где остальные гости? – спросила Марина. – Ты даже не представляешь, Леночка, как я по нашим соскучилась!
Но Елена как-то замялась и ответила, что гости еще не приехали, потому что начало вечеринки в пять, а сейчас только четыре.
– Четыре? – всплеснула руками Марина. – Ой, я опять все перепутала. Я такая рассеянная стала – ужас! Из-за детей, наверное.
– О… – Елена смерила ее неопределенным взглядом. – И сколько их у тебя?
– Трое! Последний только две недели назад родился! – гордо сообщила мать.
– Ну, тебе повезло, – холодно обронила Елена. Сама она детей иметь не могла и не любила даже разговоры о них. – Сюда, пожалуйста.
– Какая квартирка знатная! И дом хороший, – заметил Евгений, проходя в комнаты. В голосе его сквозила нескрываемая зависть…
Как же стыдно, как стыдно, боже мой! Марина оторвалась от зеркала, поглядела на себя. Так и есть – тушь поплыла. Тоже мне, водостойкая… Конечно, ведь за сто рублей, более дорогую она себе позволить не может.
Женщина достала косметичку, вынула тушь, попыталась накрасить ресницы, но руки не слушались ее. Тушь выскользнула из пальцев и упала на пол. Махнув на нее рукой, Марина присела на край ванны.
Нет, вовсе не это было самым неприятным. И даже не косые взгляды Елены и сочувствующие – ее мужа. А вот разговор Свиридовых, который Марина случайно услышала, когда они сказали, что пойдут отдавать указания насчет ужина, так и звучал сейчас в ушах.
Нет-нет, она не собиралась подслушивать, ничего подобного! Она никогда не страдала излишним любопытством. Просто так получилось – подошла к двери и уловила прерывистый шепот Алексея:
– Леночка, я что-то не понял. Она что, и есть первая любовь того самого…
– Это Марина. Господи, какой кошмар! – почти со стоном ответила его супруга. – А ведь Марина была самой стройной в классе! Ну и платье у нее… Ты видел, во что она одета? Принарядилась, называется!
– Дети нынче – дорогое удовольствие, – примирительно заметил Алексей.
Но его реплика вовсе не встретила у жены понимания, скорее наоборот.
– Алексей, за все удовольствия надо платить! Если нет денег, то нечего и плодиться. Боже мой! Еще парочка таких гостей, и мне придется пить валерьянку. Не понимаю, ну неужели так сложно следить за собой?
– А мне показалось, твоя одноклассница вполне счастлива. По-моему, ей нет дела до того, что на ней надето, – несмело заметил Алексей.
– Счастлива? – фыркнула Елена. – Тоже мне счастье… Алеша, сделай одолжение, пойди скажи прислуге, чтобы приглядели за ней и за ее муженьком. Не ровен час, утащат чего-нибудь.
– Как хочешь. – Алексей был явно смущен. – Но я думаю…
Елена топнула ногой:
– Ради бога, не спорь со мной!
И супруги удалились.
Это было ужасно, это было… невыносимо унизительно. Будь у Марины хоть капля воли, она бы уже тогда убежала с еще не начавшейся вечеринки… Но она не осмелилась. И ничего не сказала мужу. И, уж конечно, ничего не скажет о подслушанном разговоре милиционеру со смешной фамилией Кошкин. Она…
– Господи боже мой!
Глаза Марины расширились от ужаса. Женщина уставилась на свое изображение в зеркале, ничего не видя.
– Первая любовь! Супруги Свиридовы говорили о том, что она – первая любовь… Неужели… Да нет, не может быть!
6
– Значит, ваша одноклассница Марина и ее муж прибыли на час раньше назначенного срока? – спросил Кошкин.
Елена закинула ногу на ногу и выдержала паузу, прежде чем ответить.
Елена закинула ногу на ногу и выдержала паузу, прежде чем ответить.