Страница:
стр. 27.
Брюлов говорил про Пушкина: "какой Пушкин счастливец! Так смеется, что словно кишки видны!"
АРК. ОС. РОССЕТ. Рус. Арх., 1882, I, 246.
Когда Пушкин хохотал, звук его голоса производил столь же чарующее действие, как и его стихи.
А. С. ХОМЯКОВ по записи БАРТЕНЕВА. Рус. Арх., 1899, II, 146.
Лев Серг. Пушкин... засмеялся вдруг своим быстрым, гортанным смехом, чрезвычайно сходным, -- как говорил он сам, -- со смехом его брата.
Б. М. МАРКЕВИЧ. Л. Майков, 28.
Пушкин был небольшого роста, сухощав, с курчавыми, весьма темно-русыми, почти черными волосами, с глазами темно-голубыми. В облике лица сохранились еще черты африканского происхождения, но в легком уже напоминании. Даже во множестве нельзя было не заметить Пушкина: по уму в глазах, по выражению лица, высказывающему какую-то решимость характера, по едва ли унимаемой природной живости, какого-то внутреннего беспокойства, по проявлению с трудом сдерживаемых страстей. Таким, по крайней мере, казался мне Пушкин в последние годы своей жизни. К этому можно еще сказать, что также нельзя было не заметить невнимание Пушкина к своему платью и его покрою на больших балах. В обществе, сколько мне случалось его видеть, я всегда находил его весьма молчаливым, избегающим всякого высказывания.
Неоднократно я слышал, как Пушкин, со свойственною ему откровенностью, говорил, что не читал многих из называемых ему даже весьма известных сочинений по части древних и новых философий, политики и историй. Зато, при большой памяти, познания Пушкина собственно в произведениях словесности европейской и отечественной были обширны.
Я помню, как однажды Пушкин говорил мне, что он терпеть не может, когда просят у него не на водку, а на чай. Причем не мог скрыть своего легкого неудовольствия, когда я сказал, что распространяющийся в наших сословиях народа обычай пить чай благодетелен для нравственности и что этому нельзя не радоваться. -- "Но пить чай, -- возразил Пушкин с живостью, -- не русский обычай". Н. И. ТАРАСЕНКО-ОТРЕШКОВ. Воспоминания. Рус. Стар., 1906, т. 133, стр. 430,
431, 433.
А. С. Пушкин среднего роста, худощавый, имел в младенчестве белокурые, курчавые волосы, сделавшиеся потом темно-русыми; глаза светло-голубые; улыбку насмешливую и вместе приятную; носил на умном лице отпечаток африканского своего происхождения, которому соответствовали живость и пылкость характера, раздражительного, но доброго, услужливого, чувствительного. Он, в особенности, отличался большими своими бакенбардами и длинными ногтями, которыми щеголял. Любезность, острый ум, необыкновенная память и заманчивый веселый рассказ делали его украшением, душою общества. (Д. Н.) БАНТЫШ-КАМЕНСКИЙ. Словарь достопамятных людей русской земли. СПб.,
1847, часть II, прибавл., стр. 104.
Нрав у Пушкина был страстный, порывистый, вспыльчивый. Он любил игру и искал сильных ощущений, особенно в молодости, ибо годы начали смягчать в нем пыл страстей; он был рассеян, беседа его полна очарования для слушателей. Нелегко было заставить Пушкина говорить, но раз вступив в беседу, он выражался необычайно изящно и ясно, нередко прибегая к французской речи, когда хотел придать фразе более убедительности. Ум у него был злой и насмешливый, тем не менее все знавшие его считают его образцовым другом.
Заметка о Пушкине, приложенная к депешам вюртембергского посла кн. X. Г.
ГОГЕНЛОЭ-КИРХБЕРГА о смерти Пушкина. Щеголев, 371,
Пушкин был малого роста, в отца. Вообще в движениях, в приемах его было много отцовского. Но африканский отпечаток матери видимым образом отразился на нем. Другого сходства с нею он не имел.
Кн. П. А. ВЯЗЕМСКИЙ. Полн. собр. соч., VIII, 238.
Пушкин был невысокого роста и наружности непривлекательной. Курчавые волосы, впрочем, более каштанового цвета, чем совершенно черного, широкий нос и живые мышиные глаза напоминали о его арапском происхождении. Движения его были быстры и страстны. Говорил также живо и отрывисто. Был остроумен, блестящ, без особенной глубины; склад ума его был более французский, чем немецкий... Из страстей Пушкина первая -- его чувственная и ревнивая любовь. Самый брак не спас его от страсти к чувственным наслаждениям и от ревности, хотя в первой он не имел никакого извинения, а для последней -- основания. Другою его страстью была игра, впрочем, это больше в ранние годы его жизни. Тысячи острот его, а еще больше глупых сплетней о нем ходит в народе; ибо все, что только касалось Пушкина, быстро разносилось от одного к другому.
КЕНИГ со слов Н. А. МЕЛЬГУНОВА. Кениг. Очерки русской литературы (1837).
Пер. с немец. СПб., 1862, стр. 113 -- 114.
Отличительною чертою Пушкина была память сердца; он любил старых знакомых и был благодарен за оказанную ему дружбу -- особенно тем, которые любили в нем его личность, а не его знаменитость; он ценил добрые советы, данные ему вовремя, не в перекор первым порывам горячности, проведенные рассудительно и основанные не на общих местах, а сообразно с светскими мнениями о том, что есть честь, и о том, что называется честью.
С. А. СОБОЛЕВСКИЙ. Из воспоминаний о Пушкине. Новые материалы о дуэли и
смерти Пушкина. Изд. "Атеней", СПб., 1924, стр. 123.
Портрет Мазера относится к последним годам жизни Пушкина... Интересна подробность на этом портрете, которая не встречается в других портретах Пушкина: на нем совершенно ясно видно, что Пушкин, независимо от бак, с которыми он представлен на других портретах, носил еще соединяющую баки ниже подбородка, выше адамова яблока, узкую полосу волос, в том роде, как носил бороду Мицкевич.
СИГИЗМУНД ЛИБРОВИЧ. Пушкин в портретах. СПб., 1890, стр. 60.
Пушкин тщательно берег свои рукописи не только неизданные, но и черновые, в которых были места нецензурные, либо искаженные цензурою, либо первоначальные наброски.
П. БАРТЕНЕВ. Рус. Арх., 1903, № 6, обложка.
Ошибка, будто А. Пушкин после учился по-польски. Он не учился этому языку, а мог понимать столько, сколько все русские понимают другие славянские наречия. Справедливее бы прибавить, что он выучился в зрелом возрасте по-испански.
С. Л. ПУШКИН (отец поэта). Замечания. Отеч. Записки, 1841, т. XV, особ.
прилож., 2.
Однажды у Плетнева зашла речь о Кукольнике. Пушкин, по обыкновению, грызя ногти или яблоко -- не помню, сказал: -- А что, ведь у Кукольника есть хорошие стихи? Говорят, что у него есть и мысли. -- Это было сказано тоном двойного аристократа: аристократа природы и положения в свете. Пушкин иногда впадает в этот тон и тогда становится крайне неприятным.
А. НИКИТЕНКО. Дневник, 10 января 1836 г., I, 270.
17 января 1836 г. Пушкин написал род пасквиля на министра народного просвещения, на которого он очень сердит за то, что тот подвергнул его сочинения общей цензуре. Прежде его сочинения рассматривались в собственной канцелярии государя, который и сам иногда читал их. Пасквиль Пушкина называется "Выздоровление Лукулла": он напечатан в "Московском наблюдателе". Он как-то хвалился, что непременно посадит на гауптвахту кого-нибудь из здешних цензоров. Этой цели он теперь, кажется, достигнет в Москве, ибо пьеса наделала много шуму в городе. Все узнают в ней, как нельзя лучше, Уварова.
А. В. НИКИТЕНКО, I, стр. 270.
20 января 1836 г. Весь город занят "Выздоровлением Лукулла". Враги Уварова читают пьесу с восхищением, но большинство образованной публики недовольно своим поэтом. В самом деле, Пушкин этим стихотворением не много выиграл в общественном мнении, которым, при всей своей гордости, однако очень дорожит. Государь, через Бенкендорфа, приказал сделать ему строгий выговор. Но дня за три до этого Пушкину уже было разрешено издавать журнал, в роде "Эдинбурского трехмесячного обозрения", он будет называться "Современником". Цензором нового журнала попечитель назначил Крылова, самого трусливого, а, следовательно, и самого строгого из нашей братии. Хотел меня назначить, но я убедительно просил уволить меня от этого: с Пушкиным слишком тяжело иметь дело.
А. В. НИКИТЕНКО, I, стр. 271.
А. Пушкин решился издавать свой журнал, в коем он и прочие литераторы, одинаково с ним судившие о литературе, могли бы печатать свои труды. Он вовсе не полагал больших надежд на успех этого издания, он был слишком беспечен, слишком поэт в душе и в действиях своих для замышления подобной спекуляции.
С. Л. ПУШКИН (отец поэта). Отеч. Записки, 1841, т. XV, особ. прилож., 3.
Пушкин хотел сделать из "Современника" четвертное обозрение в роде английских, в котором могли бы помещаться статьи более обдуманные и полные, чем какие могут быть в еженедельниках и ежемесячниках, где сотрудники, обязанные торопиться, не имеют даже времени пересмотреть то, что написали сами. Впрочем, сильного желания издавать этот журнал в нем не было, и он сам не ожидал от него большой пользы. Получивши разрешение на издание его, он уже хотел было отказаться. Грех лежит на моей душе: я умолил его. Я обещался быть верным сотрудником. В статьях моих он находил много того, что может сообщить журнальную живость изданию, какой он в себе не признавал... Моя настойчивая речь и обещанье действовать его убедили.
Н. В. ГОГОЛЬ -- И. А. ПЛЕТНЕВУ. Письма Гоголя, изд. Маркса, III, 268.
Когда в разговоре о стихотворении "На выздоровление Лукулла" Бенкендорф хотел добиться от Пушкина, на кого оно написано, то он отвечал: "на вас", и, видя недоумение усмехнувшегося графа, прибавил: "Вы не верите? Отчего же другой уверен, что это на него?" Я. К. ГРОТ, 290. Подробнее этот разговор Пушкина с Бенкендорфом передает со слов П. В. Нащокина Н. И. Куликов (Рус. Стар., 1881, авг., 616 -- 618). Ср.
еще К. И. Фишер. Записки сенатора. Ист. Вестн., 1908, № 1, стр. 49.
Павел (бар. П. А. Вревский) мне пишет, что на балах дворянства жена Пушкина замечательнейшая из замечательных среди столичных красавиц. Бар. Е. Н. ВРЕВСКАЯ -- А. Н. ВУЛЬФУ, 25 янв. 1836. П-н и его совр-ки,Х1Х -
XX, 107 (фр.).
Накануне моего отъезда (в Тверь) я был на вечере вместе с Натальей Николаевной Пушкиной, которая шутила над моею романической страстью и ее предметом. Я ей хотел заметить, что она уже не девочка, и спросил, давно ли она замужем. Затем разговор коснулся Ленского, очень милого поляка, танцовавшего тогда превосходно мазурку на петербургских балах. Все это было до крайности невинно и без всякой задней мысли. Но присутствующие дамы соорудили из этого разговора целую сплетню: что я будто оттого говорил про Ленского, что он будто нравится Наталье Николаевне (чего никогда не было), и что она забывает о том, что она еще недавно замужем<1>. Наталья Николаевна, должно быть, сама рассказала Пушкину про такое странное истолкование моих слов, так как она вообще ничего от мужа не скрывала, хотя и знала его пламенную, необузданную натуру. Пушкин написал тотчас ко мне письмо, никогда ко мне не дошедшее, и, как мне было передано, начал говорить, что я уклоняюсь от дуэли... В Ржеве я получил от Андрея Карамзина письмо, в котором он меня спрашивал, зачем же я не отвечаю на вызов А. С. Пушкина: Карамзин поручился ему за меня, как за своего дерптского товарища, что я от поединка не откажусь. Для меня это было совершенной загадкой. Пушкина я знал очень мало, встречался с ним у Карамзиных, смотрел на него, как на полубога. Н вдруг, ни с того, ни с сего, он вызывает меня стреляться, тогда как перед отъездом я с ним не виделся вовсе... Я переехал в Тверь. С Карамзиным я списался и узнал, наконец, в чем дело. Получив объяснение, я написал Пушкину, что я совершенно готов к его услугам, когда ему будет угодно, хотя не чувствую за собой никакой вины по таким-то и таким-то причинам. Пушкин остался моим письмом доволен и сказал С. А. Соболевскому: "немножко длинно, молодо, а впрочем, хорошо".
Гр. В. А. СОЛОГУБ. Из воспоминаний. Рус. Арх 1865 стр. 749.
<1>Черновик письма гр. В. А. Сологуба к Пушкину: "Я говорил вашей супруге о г. Ленском, потому что я с ним только что обедал у гр. Нессельроде... Зачеркнуто: не получив от вашей супруги никакого ответа и видя, что она вместе с княгиней Вяземской смеется надо мной... Если я предлагал вашей супруге другие нескромные, может быть, вопросы, то это было, может быть, по причинам личным, в которых я не считаю себя обязанным отдавать отчет". (Отчет Импер. Росс. Исторач. Музея за 1913 г. М., 1914, с. 110). Ср. Записку гр. Сологуба, бывшую в распоряжении П. В. Анненкова:
"Бывши с Н. Н. Пушкиной у Карамзиных, имел я причину быть недовольным разными ее колкостями, почему я и спросил у нее: "давно ли вы замужем?" Тут была Вяземская, впоследствии вышедшая за Валуева, и сестра ее, которые из этого вопроса сделали ужасную дерзость". (Б. Модзалевский, Пушкин, 374).
В ту пору через Тверь проехал Валуев и говорил мне, что около Пушкиной увивается сильно Дантес. Мы смеялись тому, что когда Пушкин будет стреляться со мной, жена будет кокетничать с своей стороны. От Пушкина привез мне ответ Хлюстин.
Гр. В. А. СОЛОГУБ. Записка. Б. Модзалевский. Пушкин, 375.
Пушкин написал мне по-французски письмо следующего содержания: "М. г. Вы приняли на себя напрасный труд, сообщив мне объяснения, которых я не спрашивал. Вы позволили себе невежливость относительно жены моей. Имя, вами носимое, и общество, вами посещаемое, вынуждает меня требовать от вас сатисфакции за непристойность вашего поведения. Извините меня, если я не мог приехать в Тверь прежде конца настоящего месяца" и пр. Делать было нечего, я стал готовиться к поединку, купил пистолеты, выбрал секунданта, привел бумаги в порядок и начал дожидаться и прождал так напрасно три месяца. Я твердо, впрочем, решился не стрелять в Пушкина, но выдерживать его огонь, сколько ему будет угодно. Пушкин все не приезжал, но расспрашивал про дорогу.
Гр. В. А. СОЛОГУБ. Из воспоминаний. Рус. Арх., 1865, стр. 750.
(28 янв. 1836 г.)<1>. Пушкин за обедом сидел против меня. Он был нехорош собою: смугловат, неправильные черты лица, но нельзя было представить себе физиономии более выразительной, более оживленной, более говорящей, и слышать более приятного, более гармонического голоса, как будто нарочно созданного для его стихов... Много толковали о мнимом открытии обитаемости луны. Пушкин доказывал нелепость этой выдумки, считал ее за дерзкий пуф, каким она впоследствии и оказалась, и подшучивал над легковерием тех, которые падки принимать за наличную монету всякую отважную выдумку. Так как я не спускала глаз с Пушкина, то ни одно движение его не ускользнуло от моей наблюдательности. Я заметила, между прочим, что он мало ел за обедом, беспрестанно щипал и клал в рот виноград, который в вазе стоял перед ним... Пушкин сказал, что в Кукольнике жар не поэзии, а лихорадки.
(Е. А. ДРАШУСОВА). "Жизнь прожить не поле перейти". Записки неизвестной.
Рус. Вестн., 1881, т. 155, стр. 151 -- 152.
<1>В подлиннике очевидная описка или опечатка -- 1837 г. Из рассказа Дратусовой видно, что в то время Пушкин собирался издавать свой "Современник", что было в начале 1836 г., -- 28 янв. 1837 г. Пушкин уже умирал от раны, полученной на дуэли.
Я очень недовольна, что ты писал Александру; это привело только к тому, что разволновало его желчь; я никогда не видела его в таком отвратительном расположении духа: он кричал до хрипоты, что лучше отдаст все, что у него есть (в том числе, может быть, и свою жену?), чем опять иметь дело с Болдином, с управляющим, с ломбардом и т.д., и т.д. Он не прочел твоего письма, распечатав, он возвратил мне его, не бросив на него взгляда. Гнев его, в конце концов, показался мне довольно комичным, -- до того, что мне хотелось смеяться: у него был вид, как будто он передразнивал отца... Как тебе угодно, я больше не буду говорить с Александром; если ты ему будешь писать по его адресу, он будет бросать твои письма в огонь не распечатывая, поверь мне.
Ему же не до того теперь: он издает на днях журнал, который ему приносить будет, не меньше, он надеется, 60.000! Хорошо и завидно. О. С. ПАВЛИЩЕВА -- мужу, 3) января 1836 г. П-н и его совр-ки, XXIII -- XXIV,
210 -- 211 (фр.-рус.).
1 февраля 1836 г. взято Пушкиным у Шишкина 1.200 р. под залог шалей, жемчуга и серебра. Б. Л. МОДЗАЛЕВСКИЙ. Архив опеки над имуществом Пушкина. П-н и его совр-ки,
XIII, 98.
На балу у княгини Бутеро. На лестнице рядами стояли лакеи в богатых ливреях. Редчайшие цветы наполняли воздух нежным благоуханием. Роскошь необыкновенная! Поднявшись наверх, мы очутились в великолепном саду, -перед нами анфилада салонов, утопающих в цветах и зелени. В обширных апартаментах раздавались упоительные звуки музыки невидимого оркестра. Совершенно волшебный очарованный замок. Большая зала с ее беломраморными стенами, украшенными золотом, представлялась храмом огня, -- она пылала.
Оставались мы в ней не долго; в этих многолюдных, блестящих собраниях задыхаешься... В толпе я заметил Дантеса, но он меня не видел. Возможно, впрочем, что просто ему было не до того. Мне показалось, что глаза его выражали тревогу, -- он искал кого-то взглядом и, внезапно устремившись к одной из дверей, исчез в соседней зале. Через минуту он появился вновь, но уже под руку с г-жею Пушкиной. До моего слуха долетело:
-- Уехать -- думаете ли вы об этом -- я этому не верю -- вы этого не намеревались сделать...
Выражение, с которым произнесены эти слова, не оставляло сомнения насчет правильности наблюдений, сделанных мною ранее, -- они безумно влюблены друг в друга! Пробыв на балу не более получаса, мы направились к выходу: барон танцовал мазурку с г-жею Пушкиной. Как счастливы они казались в эту минуту! Н. К. МЕРДЕР. Листки из дневника, 5 февраля 1836 г. Среда. Рус. Стар., 1900,
т. 103, стр. 383 (фр.).
Князь! с сожалением вижу себя вынужденным докучать вашему превосходительству; но, как дворянин и отец семейства, я обязан оберегать свою честь и имя, которое должен оставить моим детям. Я не имею чести лично быть с вами знакомым. Не только никогда я вас не оскорблял, но, по причинам мне известным, я питал к вам до сего времени истинное чувство уважения и благодарности. Тем не менее некий г-н Боголюбов публично повторял оскорбительные для меня слова, якобы исходящие от вас. Я прошу ваше превосходительство не отказать осведомить меня, что мне об этом думать<1>. Больше, чем кто-нибудь, я знаю расстояние, отделяющее меня от вас; но вы, который не только вельможа, но еще и представитель нашего древнего и истинного дворянства, к которому принадлежу и я, -- вы, надеюсь, без труда поймете повелительную необходимость, которая вынуждает меня к этому шагу.
ПУШКИН -- кн. Н. Г. РЕПНИНУ, 5 февр.1836г.С. (фр.).
<1>В черновиках: ничтожный человек по имени Боголюбов недавно повторял в кофейнях замечания, позорящие меня... Я прошу, князь, взять обратно замечания Боголюбова, или я знаю, как мне поступить... (Цявловский М. Письма Пушкина и к Пушкину. М., 1925, с. 194).
Милостивый государь Александр Сергеевич! Г-на Боголюбова я единственно вижу у С. С. Уварова и с ним никаких сношений не имею и никогда ничего на ваш счет в присутствии его не говорил, а тем паче прочтя послание Лукуллу, вам же искренно скажу, что гениальный талант ваш принесет пользу отечеству и вам славу, воспевая веру и верность русскую, а не оскорблением частных людей. Простите мне сию правду русскую, она послужит вернейшим доказательством тех чувств отличного почтения, с коим имею честь быть вашим покорнейшим слугой. Кн. Н. Г. РЕПНИН -- ПУШКИНУ, 10 февр. 1836 г. Переписка Пушкина, III, 277.
Милостивый государь, князь Николай Григорьевич! Приношу вашему сиятельству искреннюю, глубочайшую мою благодарность за письмо, коим изволили меня удостоить. Не могу не сознаться, что мнение вашего сиятельства касательно сочинений, оскорбительных для чести частного лица, совершенно справедливо. Трудно их извинить, даже когда они написаны в минуту огорчения и слепой досады; как забава суетного или развращенного ума, они были бы непростительны.
ПУШКИН -- кн. Н. Г. РЕПНИНУ, 11 февр. 1836 г.
Наряды и выезды поглощали все время (Натальи Николаевны и ее старшей сестры Екатерины Николаевны). Хозяйством и детьми должна была заниматься вторая сестра, Александра Николаевна. Пушкин подружился с нею...
П. И. БАРТЕНЕВ со слов кн. В. Ф. ВЯЗЕМСКИЙ. Русс. Арх., 1888, II, 309.
Я слышала, что, далеко не красавица, Екатерина Николаевна представляла собою довольно оригинальный тип -- скорее южанки, с черными волосами.
А. П. АРАПОВА. Нов. Время, 1907, № 11413, илл. прилож., стр. 6.
Екатерина Гончарова была высока ростом и стройна. Ее черные, слегка близорукие глаза оживляли лицо с изящным овалом, с матовым цветом кожи. Ее улыбка раскрывала восхитительные зубы. Стройная походка, покатые плечи, красивые руки делали ее очаровательной женщиной.
ЛУИ МЕТМАН. Ж. Ш. Дантес. Биографический очерк, Щеголев, 336.
Александра Николаевна высоким ростом и безукоризненным сложением более подходила к Наталье Николаевне, но черты лица, хотя и напоминавшие правильность гончаровского склада, являлись как бы его карикатурою. Матовая бледность кожи Натальи Николаевны переходила у нее в некоторую желтизну, чуть приметная неправильность глаз, придающая особую прелесть вдумчивому взору младшей сестры, перерождалась у ней в несомненно косой взгляд, -одним словом, люди, видевшие обеих сестер рядом, находили, что именно это предательское сходство служило в явный ущерб Александре Николаевне... Александра Николаевна, прожившая под кровом сестры большую часть своей жизни, положительно мучила ее своим тяжелым, строптивым характером и внесла немало огорчений и разлада в семейный обиход... Александра Николаевна принадлежала к многочисленной плеяде восторженных поклонниц поэта: совместная жизнь, увядшая молодость, не пригретая любовью, незаметно для нее самой могли переродить родственное сближение в более пылкое чувство.
А. П. АРАПОВА. Новое Время, 1907, № 11413, иллюстр. прилож., стр. 6.
Воротившись в Петербург, Пушкин уверял, что он очень скучал в деревне и поэтому воротился раньше. Ольга (сестра Пушкина) утверждает, что он очень сильно ухаживает за своею свояченицею Александрой и что его жена стала большою кокеткою. АННА НИК. ВУЛЬФ -- бар. Е.Н. ВРЕВСКОЙ, 12 февр. 1836 г., из Петербурга. П-н
и его современники, XXI -- XXII, 331.
Александра Гончарова. Холодна, благоразумна (?). Кажется, что в последние годы Пушкин влюбился в нее.
Кн. Е. А. ДОЛГОРУКАЯ (?). Рассказы о Пушкчне, 60.
Натали выезжает в свет больше, чем когда-либо, а муж ее с каждым днем становится все эгоистичнее и все скучнее.
АННА НИК. ВУЛЬФ -- сестре бар. ЕВПР. НИК. ВРЕВСКОЙ, 9 марта 1836 г., из
Петербурга. П-н и его совр-ки. XXI -- XXII, 330.
В обхождении Пушкина была какая-то удивительная простота, выпрямлявшая человека и с первого раза установлявшая самые благородные отношения между собеседниками. Поэт Кольцов, введенный в общество петербургских литераторов, был поражен дружелюбною откровенностью приема, сделанного ему Пушкиным. С робостью явился он к знаменитому поэту и не встретил ни тени величавого благоволения, ни тени покровительственного тона. Пушкин крепко сжал руку Кольцова в своей руке и заговорил с ним, как с давним знакомым, как с равным себе.
П. В. АННЕНКОВ. Материалы, 157.
Матери очень плохо, может быть, жить ей всего несколько дней. Отчаяние отца мучит меня свыше всякой меры: он не может сдержаться, рыдает около нее, -- это пугает ее и мучит. Я ему попробовала это сказать, -- он накричал на меня, он забыл, что ведь я -- я теряла мать. Право, не знаю, что делать: Александр (Пушкин) является только изредка, так же, как и другие; я совсем одна с нею. Счастье, что Александр не уехал, как собирался: плохие дороги его напугали. О. С. ПАВЛИЩЕВА -- мужу, II марта 1836 г. П-н и его совр-ки. XXIII -- XXIV,
220 -- 221 (фр.).
13 марта 1836 г. взято Пушкиным у Шишкина 650 руб. под залог шалей, жемчуга и серебра. Б. Л. МОДЗАЛЕВСКИЙ. Архив опеки над имуществом Пушкина. П-н и его совр-ки,
XIII, 98.
"Современник" подготовляется и явится в свет в первых днях апреля. Теперь бедный Пушкин печально озабочен тяжкою и едва ли не смертельною болезнью матушки своей.
Кн. П. А. ВЯЗЕМСКИЙ -- И.И. ДМИТРИЕВУ, 15 марта 1836 г. Рус. Арх., 1868,
стр. 646.
Потом я его еще раз встретила с женою у родителей, незадолго до смерти матери и когда она уже не вставала с постели, которая стояла посреди комнаты, головами к окнам: они сидели рядом на маленьком диване у стены, и Надежда Осиповна смотрела на них ласково, с любовью, а Александр Сергеевич держал в руке конец боа своей жены и тихонько гладил его, как будто тем выражая ласку к жене и ласку к матери. Он при этом ничего не говорил. Наталья Николаевна была в папильотках: это было перед балом.
А. П. КЕРН. П-н и его совр-ки, V, 151.
Так как просьбы, с которыми мы к вам обращались много раз, всегда оставались без результата, мы принуждены повторить попытку, которая не может быть более докучною для вас, чем неприятною для нас. Из прилагаемого счета следует, что вы должны нам 1100 р. еще за поставки 1834 года. И приблизительно такую же сумму за поставки 1835 г. ...По настоящий день вы должны нам 2172 р. 90 к., каковую сумму просим вас, если возможно, уплатить.
Ф. БЕЛЛИЗАР (владелец французского книжного магазина в Петербурге) -
ПУШКИНУ, 24 марта 1836 г. П-н и его совр-ки, III, 116 (фр.).
(А. Жобар, профессор Казанского университета, обиженный министром Уваровым, перевел на французский язык стихотворение Пушкина "На выздоровление Лукулла" и прислал свой перевод Пушкину). -- Я жалею, что напечатал пьесу, которую я написал в минуту дурного расположения духа. Ее опубликование вызвало неудовольствие лица (царя), мнение которого мне дорого и которому я не могу оказывать неуважение, если не хочу быть неблагодарным или сумасшедшим. Будьте добры, пожертвуйте удовольствием опубликовать ваш перевод -- мысли обязать вашего сотоварища. Не оживляйте с помощью вашего таланта произведения, которое без этого падет в забвение, которого заслуживает.
Брюлов говорил про Пушкина: "какой Пушкин счастливец! Так смеется, что словно кишки видны!"
АРК. ОС. РОССЕТ. Рус. Арх., 1882, I, 246.
Когда Пушкин хохотал, звук его голоса производил столь же чарующее действие, как и его стихи.
А. С. ХОМЯКОВ по записи БАРТЕНЕВА. Рус. Арх., 1899, II, 146.
Лев Серг. Пушкин... засмеялся вдруг своим быстрым, гортанным смехом, чрезвычайно сходным, -- как говорил он сам, -- со смехом его брата.
Б. М. МАРКЕВИЧ. Л. Майков, 28.
Пушкин был небольшого роста, сухощав, с курчавыми, весьма темно-русыми, почти черными волосами, с глазами темно-голубыми. В облике лица сохранились еще черты африканского происхождения, но в легком уже напоминании. Даже во множестве нельзя было не заметить Пушкина: по уму в глазах, по выражению лица, высказывающему какую-то решимость характера, по едва ли унимаемой природной живости, какого-то внутреннего беспокойства, по проявлению с трудом сдерживаемых страстей. Таким, по крайней мере, казался мне Пушкин в последние годы своей жизни. К этому можно еще сказать, что также нельзя было не заметить невнимание Пушкина к своему платью и его покрою на больших балах. В обществе, сколько мне случалось его видеть, я всегда находил его весьма молчаливым, избегающим всякого высказывания.
Неоднократно я слышал, как Пушкин, со свойственною ему откровенностью, говорил, что не читал многих из называемых ему даже весьма известных сочинений по части древних и новых философий, политики и историй. Зато, при большой памяти, познания Пушкина собственно в произведениях словесности европейской и отечественной были обширны.
Я помню, как однажды Пушкин говорил мне, что он терпеть не может, когда просят у него не на водку, а на чай. Причем не мог скрыть своего легкого неудовольствия, когда я сказал, что распространяющийся в наших сословиях народа обычай пить чай благодетелен для нравственности и что этому нельзя не радоваться. -- "Но пить чай, -- возразил Пушкин с живостью, -- не русский обычай". Н. И. ТАРАСЕНКО-ОТРЕШКОВ. Воспоминания. Рус. Стар., 1906, т. 133, стр. 430,
431, 433.
А. С. Пушкин среднего роста, худощавый, имел в младенчестве белокурые, курчавые волосы, сделавшиеся потом темно-русыми; глаза светло-голубые; улыбку насмешливую и вместе приятную; носил на умном лице отпечаток африканского своего происхождения, которому соответствовали живость и пылкость характера, раздражительного, но доброго, услужливого, чувствительного. Он, в особенности, отличался большими своими бакенбардами и длинными ногтями, которыми щеголял. Любезность, острый ум, необыкновенная память и заманчивый веселый рассказ делали его украшением, душою общества. (Д. Н.) БАНТЫШ-КАМЕНСКИЙ. Словарь достопамятных людей русской земли. СПб.,
1847, часть II, прибавл., стр. 104.
Нрав у Пушкина был страстный, порывистый, вспыльчивый. Он любил игру и искал сильных ощущений, особенно в молодости, ибо годы начали смягчать в нем пыл страстей; он был рассеян, беседа его полна очарования для слушателей. Нелегко было заставить Пушкина говорить, но раз вступив в беседу, он выражался необычайно изящно и ясно, нередко прибегая к французской речи, когда хотел придать фразе более убедительности. Ум у него был злой и насмешливый, тем не менее все знавшие его считают его образцовым другом.
Заметка о Пушкине, приложенная к депешам вюртембергского посла кн. X. Г.
ГОГЕНЛОЭ-КИРХБЕРГА о смерти Пушкина. Щеголев, 371,
Пушкин был малого роста, в отца. Вообще в движениях, в приемах его было много отцовского. Но африканский отпечаток матери видимым образом отразился на нем. Другого сходства с нею он не имел.
Кн. П. А. ВЯЗЕМСКИЙ. Полн. собр. соч., VIII, 238.
Пушкин был невысокого роста и наружности непривлекательной. Курчавые волосы, впрочем, более каштанового цвета, чем совершенно черного, широкий нос и живые мышиные глаза напоминали о его арапском происхождении. Движения его были быстры и страстны. Говорил также живо и отрывисто. Был остроумен, блестящ, без особенной глубины; склад ума его был более французский, чем немецкий... Из страстей Пушкина первая -- его чувственная и ревнивая любовь. Самый брак не спас его от страсти к чувственным наслаждениям и от ревности, хотя в первой он не имел никакого извинения, а для последней -- основания. Другою его страстью была игра, впрочем, это больше в ранние годы его жизни. Тысячи острот его, а еще больше глупых сплетней о нем ходит в народе; ибо все, что только касалось Пушкина, быстро разносилось от одного к другому.
КЕНИГ со слов Н. А. МЕЛЬГУНОВА. Кениг. Очерки русской литературы (1837).
Пер. с немец. СПб., 1862, стр. 113 -- 114.
Отличительною чертою Пушкина была память сердца; он любил старых знакомых и был благодарен за оказанную ему дружбу -- особенно тем, которые любили в нем его личность, а не его знаменитость; он ценил добрые советы, данные ему вовремя, не в перекор первым порывам горячности, проведенные рассудительно и основанные не на общих местах, а сообразно с светскими мнениями о том, что есть честь, и о том, что называется честью.
С. А. СОБОЛЕВСКИЙ. Из воспоминаний о Пушкине. Новые материалы о дуэли и
смерти Пушкина. Изд. "Атеней", СПб., 1924, стр. 123.
Портрет Мазера относится к последним годам жизни Пушкина... Интересна подробность на этом портрете, которая не встречается в других портретах Пушкина: на нем совершенно ясно видно, что Пушкин, независимо от бак, с которыми он представлен на других портретах, носил еще соединяющую баки ниже подбородка, выше адамова яблока, узкую полосу волос, в том роде, как носил бороду Мицкевич.
СИГИЗМУНД ЛИБРОВИЧ. Пушкин в портретах. СПб., 1890, стр. 60.
Пушкин тщательно берег свои рукописи не только неизданные, но и черновые, в которых были места нецензурные, либо искаженные цензурою, либо первоначальные наброски.
П. БАРТЕНЕВ. Рус. Арх., 1903, № 6, обложка.
Ошибка, будто А. Пушкин после учился по-польски. Он не учился этому языку, а мог понимать столько, сколько все русские понимают другие славянские наречия. Справедливее бы прибавить, что он выучился в зрелом возрасте по-испански.
С. Л. ПУШКИН (отец поэта). Замечания. Отеч. Записки, 1841, т. XV, особ.
прилож., 2.
Однажды у Плетнева зашла речь о Кукольнике. Пушкин, по обыкновению, грызя ногти или яблоко -- не помню, сказал: -- А что, ведь у Кукольника есть хорошие стихи? Говорят, что у него есть и мысли. -- Это было сказано тоном двойного аристократа: аристократа природы и положения в свете. Пушкин иногда впадает в этот тон и тогда становится крайне неприятным.
А. НИКИТЕНКО. Дневник, 10 января 1836 г., I, 270.
17 января 1836 г. Пушкин написал род пасквиля на министра народного просвещения, на которого он очень сердит за то, что тот подвергнул его сочинения общей цензуре. Прежде его сочинения рассматривались в собственной канцелярии государя, который и сам иногда читал их. Пасквиль Пушкина называется "Выздоровление Лукулла": он напечатан в "Московском наблюдателе". Он как-то хвалился, что непременно посадит на гауптвахту кого-нибудь из здешних цензоров. Этой цели он теперь, кажется, достигнет в Москве, ибо пьеса наделала много шуму в городе. Все узнают в ней, как нельзя лучше, Уварова.
А. В. НИКИТЕНКО, I, стр. 270.
20 января 1836 г. Весь город занят "Выздоровлением Лукулла". Враги Уварова читают пьесу с восхищением, но большинство образованной публики недовольно своим поэтом. В самом деле, Пушкин этим стихотворением не много выиграл в общественном мнении, которым, при всей своей гордости, однако очень дорожит. Государь, через Бенкендорфа, приказал сделать ему строгий выговор. Но дня за три до этого Пушкину уже было разрешено издавать журнал, в роде "Эдинбурского трехмесячного обозрения", он будет называться "Современником". Цензором нового журнала попечитель назначил Крылова, самого трусливого, а, следовательно, и самого строгого из нашей братии. Хотел меня назначить, но я убедительно просил уволить меня от этого: с Пушкиным слишком тяжело иметь дело.
А. В. НИКИТЕНКО, I, стр. 271.
А. Пушкин решился издавать свой журнал, в коем он и прочие литераторы, одинаково с ним судившие о литературе, могли бы печатать свои труды. Он вовсе не полагал больших надежд на успех этого издания, он был слишком беспечен, слишком поэт в душе и в действиях своих для замышления подобной спекуляции.
С. Л. ПУШКИН (отец поэта). Отеч. Записки, 1841, т. XV, особ. прилож., 3.
Пушкин хотел сделать из "Современника" четвертное обозрение в роде английских, в котором могли бы помещаться статьи более обдуманные и полные, чем какие могут быть в еженедельниках и ежемесячниках, где сотрудники, обязанные торопиться, не имеют даже времени пересмотреть то, что написали сами. Впрочем, сильного желания издавать этот журнал в нем не было, и он сам не ожидал от него большой пользы. Получивши разрешение на издание его, он уже хотел было отказаться. Грех лежит на моей душе: я умолил его. Я обещался быть верным сотрудником. В статьях моих он находил много того, что может сообщить журнальную живость изданию, какой он в себе не признавал... Моя настойчивая речь и обещанье действовать его убедили.
Н. В. ГОГОЛЬ -- И. А. ПЛЕТНЕВУ. Письма Гоголя, изд. Маркса, III, 268.
Когда в разговоре о стихотворении "На выздоровление Лукулла" Бенкендорф хотел добиться от Пушкина, на кого оно написано, то он отвечал: "на вас", и, видя недоумение усмехнувшегося графа, прибавил: "Вы не верите? Отчего же другой уверен, что это на него?" Я. К. ГРОТ, 290. Подробнее этот разговор Пушкина с Бенкендорфом передает со слов П. В. Нащокина Н. И. Куликов (Рус. Стар., 1881, авг., 616 -- 618). Ср.
еще К. И. Фишер. Записки сенатора. Ист. Вестн., 1908, № 1, стр. 49.
Павел (бар. П. А. Вревский) мне пишет, что на балах дворянства жена Пушкина замечательнейшая из замечательных среди столичных красавиц. Бар. Е. Н. ВРЕВСКАЯ -- А. Н. ВУЛЬФУ, 25 янв. 1836. П-н и его совр-ки,Х1Х -
XX, 107 (фр.).
Накануне моего отъезда (в Тверь) я был на вечере вместе с Натальей Николаевной Пушкиной, которая шутила над моею романической страстью и ее предметом. Я ей хотел заметить, что она уже не девочка, и спросил, давно ли она замужем. Затем разговор коснулся Ленского, очень милого поляка, танцовавшего тогда превосходно мазурку на петербургских балах. Все это было до крайности невинно и без всякой задней мысли. Но присутствующие дамы соорудили из этого разговора целую сплетню: что я будто оттого говорил про Ленского, что он будто нравится Наталье Николаевне (чего никогда не было), и что она забывает о том, что она еще недавно замужем<1>. Наталья Николаевна, должно быть, сама рассказала Пушкину про такое странное истолкование моих слов, так как она вообще ничего от мужа не скрывала, хотя и знала его пламенную, необузданную натуру. Пушкин написал тотчас ко мне письмо, никогда ко мне не дошедшее, и, как мне было передано, начал говорить, что я уклоняюсь от дуэли... В Ржеве я получил от Андрея Карамзина письмо, в котором он меня спрашивал, зачем же я не отвечаю на вызов А. С. Пушкина: Карамзин поручился ему за меня, как за своего дерптского товарища, что я от поединка не откажусь. Для меня это было совершенной загадкой. Пушкина я знал очень мало, встречался с ним у Карамзиных, смотрел на него, как на полубога. Н вдруг, ни с того, ни с сего, он вызывает меня стреляться, тогда как перед отъездом я с ним не виделся вовсе... Я переехал в Тверь. С Карамзиным я списался и узнал, наконец, в чем дело. Получив объяснение, я написал Пушкину, что я совершенно готов к его услугам, когда ему будет угодно, хотя не чувствую за собой никакой вины по таким-то и таким-то причинам. Пушкин остался моим письмом доволен и сказал С. А. Соболевскому: "немножко длинно, молодо, а впрочем, хорошо".
Гр. В. А. СОЛОГУБ. Из воспоминаний. Рус. Арх 1865 стр. 749.
<1>Черновик письма гр. В. А. Сологуба к Пушкину: "Я говорил вашей супруге о г. Ленском, потому что я с ним только что обедал у гр. Нессельроде... Зачеркнуто: не получив от вашей супруги никакого ответа и видя, что она вместе с княгиней Вяземской смеется надо мной... Если я предлагал вашей супруге другие нескромные, может быть, вопросы, то это было, может быть, по причинам личным, в которых я не считаю себя обязанным отдавать отчет". (Отчет Импер. Росс. Исторач. Музея за 1913 г. М., 1914, с. 110). Ср. Записку гр. Сологуба, бывшую в распоряжении П. В. Анненкова:
"Бывши с Н. Н. Пушкиной у Карамзиных, имел я причину быть недовольным разными ее колкостями, почему я и спросил у нее: "давно ли вы замужем?" Тут была Вяземская, впоследствии вышедшая за Валуева, и сестра ее, которые из этого вопроса сделали ужасную дерзость". (Б. Модзалевский, Пушкин, 374).
В ту пору через Тверь проехал Валуев и говорил мне, что около Пушкиной увивается сильно Дантес. Мы смеялись тому, что когда Пушкин будет стреляться со мной, жена будет кокетничать с своей стороны. От Пушкина привез мне ответ Хлюстин.
Гр. В. А. СОЛОГУБ. Записка. Б. Модзалевский. Пушкин, 375.
Пушкин написал мне по-французски письмо следующего содержания: "М. г. Вы приняли на себя напрасный труд, сообщив мне объяснения, которых я не спрашивал. Вы позволили себе невежливость относительно жены моей. Имя, вами носимое, и общество, вами посещаемое, вынуждает меня требовать от вас сатисфакции за непристойность вашего поведения. Извините меня, если я не мог приехать в Тверь прежде конца настоящего месяца" и пр. Делать было нечего, я стал готовиться к поединку, купил пистолеты, выбрал секунданта, привел бумаги в порядок и начал дожидаться и прождал так напрасно три месяца. Я твердо, впрочем, решился не стрелять в Пушкина, но выдерживать его огонь, сколько ему будет угодно. Пушкин все не приезжал, но расспрашивал про дорогу.
Гр. В. А. СОЛОГУБ. Из воспоминаний. Рус. Арх., 1865, стр. 750.
(28 янв. 1836 г.)<1>. Пушкин за обедом сидел против меня. Он был нехорош собою: смугловат, неправильные черты лица, но нельзя было представить себе физиономии более выразительной, более оживленной, более говорящей, и слышать более приятного, более гармонического голоса, как будто нарочно созданного для его стихов... Много толковали о мнимом открытии обитаемости луны. Пушкин доказывал нелепость этой выдумки, считал ее за дерзкий пуф, каким она впоследствии и оказалась, и подшучивал над легковерием тех, которые падки принимать за наличную монету всякую отважную выдумку. Так как я не спускала глаз с Пушкина, то ни одно движение его не ускользнуло от моей наблюдательности. Я заметила, между прочим, что он мало ел за обедом, беспрестанно щипал и клал в рот виноград, который в вазе стоял перед ним... Пушкин сказал, что в Кукольнике жар не поэзии, а лихорадки.
(Е. А. ДРАШУСОВА). "Жизнь прожить не поле перейти". Записки неизвестной.
Рус. Вестн., 1881, т. 155, стр. 151 -- 152.
<1>В подлиннике очевидная описка или опечатка -- 1837 г. Из рассказа Дратусовой видно, что в то время Пушкин собирался издавать свой "Современник", что было в начале 1836 г., -- 28 янв. 1837 г. Пушкин уже умирал от раны, полученной на дуэли.
Я очень недовольна, что ты писал Александру; это привело только к тому, что разволновало его желчь; я никогда не видела его в таком отвратительном расположении духа: он кричал до хрипоты, что лучше отдаст все, что у него есть (в том числе, может быть, и свою жену?), чем опять иметь дело с Болдином, с управляющим, с ломбардом и т.д., и т.д. Он не прочел твоего письма, распечатав, он возвратил мне его, не бросив на него взгляда. Гнев его, в конце концов, показался мне довольно комичным, -- до того, что мне хотелось смеяться: у него был вид, как будто он передразнивал отца... Как тебе угодно, я больше не буду говорить с Александром; если ты ему будешь писать по его адресу, он будет бросать твои письма в огонь не распечатывая, поверь мне.
Ему же не до того теперь: он издает на днях журнал, который ему приносить будет, не меньше, он надеется, 60.000! Хорошо и завидно. О. С. ПАВЛИЩЕВА -- мужу, 3) января 1836 г. П-н и его совр-ки, XXIII -- XXIV,
210 -- 211 (фр.-рус.).
1 февраля 1836 г. взято Пушкиным у Шишкина 1.200 р. под залог шалей, жемчуга и серебра. Б. Л. МОДЗАЛЕВСКИЙ. Архив опеки над имуществом Пушкина. П-н и его совр-ки,
XIII, 98.
На балу у княгини Бутеро. На лестнице рядами стояли лакеи в богатых ливреях. Редчайшие цветы наполняли воздух нежным благоуханием. Роскошь необыкновенная! Поднявшись наверх, мы очутились в великолепном саду, -перед нами анфилада салонов, утопающих в цветах и зелени. В обширных апартаментах раздавались упоительные звуки музыки невидимого оркестра. Совершенно волшебный очарованный замок. Большая зала с ее беломраморными стенами, украшенными золотом, представлялась храмом огня, -- она пылала.
Оставались мы в ней не долго; в этих многолюдных, блестящих собраниях задыхаешься... В толпе я заметил Дантеса, но он меня не видел. Возможно, впрочем, что просто ему было не до того. Мне показалось, что глаза его выражали тревогу, -- он искал кого-то взглядом и, внезапно устремившись к одной из дверей, исчез в соседней зале. Через минуту он появился вновь, но уже под руку с г-жею Пушкиной. До моего слуха долетело:
-- Уехать -- думаете ли вы об этом -- я этому не верю -- вы этого не намеревались сделать...
Выражение, с которым произнесены эти слова, не оставляло сомнения насчет правильности наблюдений, сделанных мною ранее, -- они безумно влюблены друг в друга! Пробыв на балу не более получаса, мы направились к выходу: барон танцовал мазурку с г-жею Пушкиной. Как счастливы они казались в эту минуту! Н. К. МЕРДЕР. Листки из дневника, 5 февраля 1836 г. Среда. Рус. Стар., 1900,
т. 103, стр. 383 (фр.).
Князь! с сожалением вижу себя вынужденным докучать вашему превосходительству; но, как дворянин и отец семейства, я обязан оберегать свою честь и имя, которое должен оставить моим детям. Я не имею чести лично быть с вами знакомым. Не только никогда я вас не оскорблял, но, по причинам мне известным, я питал к вам до сего времени истинное чувство уважения и благодарности. Тем не менее некий г-н Боголюбов публично повторял оскорбительные для меня слова, якобы исходящие от вас. Я прошу ваше превосходительство не отказать осведомить меня, что мне об этом думать<1>. Больше, чем кто-нибудь, я знаю расстояние, отделяющее меня от вас; но вы, который не только вельможа, но еще и представитель нашего древнего и истинного дворянства, к которому принадлежу и я, -- вы, надеюсь, без труда поймете повелительную необходимость, которая вынуждает меня к этому шагу.
ПУШКИН -- кн. Н. Г. РЕПНИНУ, 5 февр.1836г.С. (фр.).
<1>В черновиках: ничтожный человек по имени Боголюбов недавно повторял в кофейнях замечания, позорящие меня... Я прошу, князь, взять обратно замечания Боголюбова, или я знаю, как мне поступить... (Цявловский М. Письма Пушкина и к Пушкину. М., 1925, с. 194).
Милостивый государь Александр Сергеевич! Г-на Боголюбова я единственно вижу у С. С. Уварова и с ним никаких сношений не имею и никогда ничего на ваш счет в присутствии его не говорил, а тем паче прочтя послание Лукуллу, вам же искренно скажу, что гениальный талант ваш принесет пользу отечеству и вам славу, воспевая веру и верность русскую, а не оскорблением частных людей. Простите мне сию правду русскую, она послужит вернейшим доказательством тех чувств отличного почтения, с коим имею честь быть вашим покорнейшим слугой. Кн. Н. Г. РЕПНИН -- ПУШКИНУ, 10 февр. 1836 г. Переписка Пушкина, III, 277.
Милостивый государь, князь Николай Григорьевич! Приношу вашему сиятельству искреннюю, глубочайшую мою благодарность за письмо, коим изволили меня удостоить. Не могу не сознаться, что мнение вашего сиятельства касательно сочинений, оскорбительных для чести частного лица, совершенно справедливо. Трудно их извинить, даже когда они написаны в минуту огорчения и слепой досады; как забава суетного или развращенного ума, они были бы непростительны.
ПУШКИН -- кн. Н. Г. РЕПНИНУ, 11 февр. 1836 г.
Наряды и выезды поглощали все время (Натальи Николаевны и ее старшей сестры Екатерины Николаевны). Хозяйством и детьми должна была заниматься вторая сестра, Александра Николаевна. Пушкин подружился с нею...
П. И. БАРТЕНЕВ со слов кн. В. Ф. ВЯЗЕМСКИЙ. Русс. Арх., 1888, II, 309.
Я слышала, что, далеко не красавица, Екатерина Николаевна представляла собою довольно оригинальный тип -- скорее южанки, с черными волосами.
А. П. АРАПОВА. Нов. Время, 1907, № 11413, илл. прилож., стр. 6.
Екатерина Гончарова была высока ростом и стройна. Ее черные, слегка близорукие глаза оживляли лицо с изящным овалом, с матовым цветом кожи. Ее улыбка раскрывала восхитительные зубы. Стройная походка, покатые плечи, красивые руки делали ее очаровательной женщиной.
ЛУИ МЕТМАН. Ж. Ш. Дантес. Биографический очерк, Щеголев, 336.
Александра Николаевна высоким ростом и безукоризненным сложением более подходила к Наталье Николаевне, но черты лица, хотя и напоминавшие правильность гончаровского склада, являлись как бы его карикатурою. Матовая бледность кожи Натальи Николаевны переходила у нее в некоторую желтизну, чуть приметная неправильность глаз, придающая особую прелесть вдумчивому взору младшей сестры, перерождалась у ней в несомненно косой взгляд, -одним словом, люди, видевшие обеих сестер рядом, находили, что именно это предательское сходство служило в явный ущерб Александре Николаевне... Александра Николаевна, прожившая под кровом сестры большую часть своей жизни, положительно мучила ее своим тяжелым, строптивым характером и внесла немало огорчений и разлада в семейный обиход... Александра Николаевна принадлежала к многочисленной плеяде восторженных поклонниц поэта: совместная жизнь, увядшая молодость, не пригретая любовью, незаметно для нее самой могли переродить родственное сближение в более пылкое чувство.
А. П. АРАПОВА. Новое Время, 1907, № 11413, иллюстр. прилож., стр. 6.
Воротившись в Петербург, Пушкин уверял, что он очень скучал в деревне и поэтому воротился раньше. Ольга (сестра Пушкина) утверждает, что он очень сильно ухаживает за своею свояченицею Александрой и что его жена стала большою кокеткою. АННА НИК. ВУЛЬФ -- бар. Е.Н. ВРЕВСКОЙ, 12 февр. 1836 г., из Петербурга. П-н
и его современники, XXI -- XXII, 331.
Александра Гончарова. Холодна, благоразумна (?). Кажется, что в последние годы Пушкин влюбился в нее.
Кн. Е. А. ДОЛГОРУКАЯ (?). Рассказы о Пушкчне, 60.
Натали выезжает в свет больше, чем когда-либо, а муж ее с каждым днем становится все эгоистичнее и все скучнее.
АННА НИК. ВУЛЬФ -- сестре бар. ЕВПР. НИК. ВРЕВСКОЙ, 9 марта 1836 г., из
Петербурга. П-н и его совр-ки. XXI -- XXII, 330.
В обхождении Пушкина была какая-то удивительная простота, выпрямлявшая человека и с первого раза установлявшая самые благородные отношения между собеседниками. Поэт Кольцов, введенный в общество петербургских литераторов, был поражен дружелюбною откровенностью приема, сделанного ему Пушкиным. С робостью явился он к знаменитому поэту и не встретил ни тени величавого благоволения, ни тени покровительственного тона. Пушкин крепко сжал руку Кольцова в своей руке и заговорил с ним, как с давним знакомым, как с равным себе.
П. В. АННЕНКОВ. Материалы, 157.
Матери очень плохо, может быть, жить ей всего несколько дней. Отчаяние отца мучит меня свыше всякой меры: он не может сдержаться, рыдает около нее, -- это пугает ее и мучит. Я ему попробовала это сказать, -- он накричал на меня, он забыл, что ведь я -- я теряла мать. Право, не знаю, что делать: Александр (Пушкин) является только изредка, так же, как и другие; я совсем одна с нею. Счастье, что Александр не уехал, как собирался: плохие дороги его напугали. О. С. ПАВЛИЩЕВА -- мужу, II марта 1836 г. П-н и его совр-ки. XXIII -- XXIV,
220 -- 221 (фр.).
13 марта 1836 г. взято Пушкиным у Шишкина 650 руб. под залог шалей, жемчуга и серебра. Б. Л. МОДЗАЛЕВСКИЙ. Архив опеки над имуществом Пушкина. П-н и его совр-ки,
XIII, 98.
"Современник" подготовляется и явится в свет в первых днях апреля. Теперь бедный Пушкин печально озабочен тяжкою и едва ли не смертельною болезнью матушки своей.
Кн. П. А. ВЯЗЕМСКИЙ -- И.И. ДМИТРИЕВУ, 15 марта 1836 г. Рус. Арх., 1868,
стр. 646.
Потом я его еще раз встретила с женою у родителей, незадолго до смерти матери и когда она уже не вставала с постели, которая стояла посреди комнаты, головами к окнам: они сидели рядом на маленьком диване у стены, и Надежда Осиповна смотрела на них ласково, с любовью, а Александр Сергеевич держал в руке конец боа своей жены и тихонько гладил его, как будто тем выражая ласку к жене и ласку к матери. Он при этом ничего не говорил. Наталья Николаевна была в папильотках: это было перед балом.
А. П. КЕРН. П-н и его совр-ки, V, 151.
Так как просьбы, с которыми мы к вам обращались много раз, всегда оставались без результата, мы принуждены повторить попытку, которая не может быть более докучною для вас, чем неприятною для нас. Из прилагаемого счета следует, что вы должны нам 1100 р. еще за поставки 1834 года. И приблизительно такую же сумму за поставки 1835 г. ...По настоящий день вы должны нам 2172 р. 90 к., каковую сумму просим вас, если возможно, уплатить.
Ф. БЕЛЛИЗАР (владелец французского книжного магазина в Петербурге) -
ПУШКИНУ, 24 марта 1836 г. П-н и его совр-ки, III, 116 (фр.).
(А. Жобар, профессор Казанского университета, обиженный министром Уваровым, перевел на французский язык стихотворение Пушкина "На выздоровление Лукулла" и прислал свой перевод Пушкину). -- Я жалею, что напечатал пьесу, которую я написал в минуту дурного расположения духа. Ее опубликование вызвало неудовольствие лица (царя), мнение которого мне дорого и которому я не могу оказывать неуважение, если не хочу быть неблагодарным или сумасшедшим. Будьте добры, пожертвуйте удовольствием опубликовать ваш перевод -- мысли обязать вашего сотоварища. Не оживляйте с помощью вашего таланта произведения, которое без этого падет в забвение, которого заслуживает.