Вересов Дмитрий. Завещание ворона (Черный Ворон - 6)

   Спирос провел их мимо скамейки с двумя Роз Сьюэлл и показал на места рядом с толстой дамой и Нилом в толстовке. Отняв от лица платочек, дама взглянула на них и отвернулась. Нил вообще не посмотрел в их сторону.
   Между тем с площадки как-то подозрительно быстро и незаметно исчезли, словно истаяли, музыканты, а на их месте возникла громадная спинка вольтеровского кресла. Медленно, под нестихающие звуки менуэта кресло развернулось к собравшимся.
   Тут уж ахнули все! Ибо в кресле, укутанный клетчатым пледом, сидел господин Рабе собственной персоной. Одновременно - и незаметно! - что-то хитрое произошло с освещением, и гроб с телом Мастера перестал быть виден, словно ушел в толщу черной воды.
   Фигура на возвышении негромко хлопнула в ладоши. Гул мгновенно улегся.
   - То-то, - сказала фигура надтреснутым, но звучным голосом Мастера Иллюзий. - Ну, здравствуйте, родненькие. Спасибо, что заглянули на огонек... Право слово, если вам и впрямь не безразличен этот старый дуралей, то надо только радоваться за такой финал - на девяносто девятом году насыщенной и полнокровной жизни, в ясном уме и доброй памяти, оставив после себя домишко, садик, кой-какой счетец в банке, пару достойных учеников и. славного наследника... Эй, юный лоботряс, я про тебя говорю!..
   Повинуясь движению его руки, луч света упал на Нила-младшего. Парнишка растерянно заморгал, сжал Танин локоть, но быстро совладал с собой, придав лицу бесстрастное выражение.
   - Разрешите, дамы и господа, представить вам четырнадцатого лорда Морвена, нового владельца поместья Занаду. Надеюсь, его светлость удовлетворит последнюю просьбу предшественника, чтобы одну неделю в году, третью неделю ноября, ворота Занаду были открыты для всякого желающего, чтобы в охотку выпить, закусить, славно повеселиться, а заодно помянуть старого Макса, который, ей-богу, прожил жизнь, никому не желая зла, и, уходя, сожалел лишь о том, что так и не сумел пережить этого стервеца Эрнста Юнгера. Я ведь от него так и не дождался благодарности за ящик чудной "метаксы", посланный в прошлом году на его столетие!.. Ну, так как, мальчик, обещаешь?
   Четырнадцатый лорд Морвен слегка наклонил голову.
   - И славно!.. А теперь посидим на дорожку. Только я отправлюсь в путешествие один. Мне пора к Богу, а вам всем, дорогие мои, с Богом. Живите долго. А пока выпейте за помин души.
   Мастер Иллюзий, чуть взмахнув рукой, растаял в темноте. И тут же вспыхнул яркий свет.
   - Вот что придумал! Я же знал, что будет суперфокус, - уверился мальчик, когда вместо гроба все увидели стол, на котором стояли наполненные водкой хрустальные бокалы.
   Невидимый хор грянул Бетховена:
   - Радость, пламя неземное,
   Райский дух, слетевший к нам,
   Опьяненные тобою,
   Мы вошли в твой светлый храм...
   - Ты сближаешь без усилья всех разрозненных враждой, - поднявшись, подхватила полная женщина. У нее оказался потрясающий голос - звучный, сильный, профессионально поставленный, с едва заметным возрастным дребезжанием: - Там, где ты раскинешь крылья, люди - братья меж собой...
   На припеве включились чуть не все присутствующие. Не знавшие немецких слов пели кто по-французски, кто по-английски, не знавшие текста вовсе вдохновенно выводили "а-а-а":
   Обнимитесь, миллионы!
   Слейтесь в радости одной!
   Там, над звездною страной,
   Бог, в любовь пресуществленный...
   Повинуясь общему порыву, запела и Таня. Нил повернул голову и в упор посмотрел на нее.
   У леди Морвен подкосились ноги. Земля качнулась и поплыла куда-то вбок...
   К Тане подошла Роз Сьюэлл и представила сестру-близнеца, Лили Монтгомери, профессора психологии Калифорнийского университета, и писателя Джона. Когда-то в юности они с сестрой основательно поморочили Джона на этом самом острове не без помощи Макса. Потом он об этом написал книгу.
   - Где изрядно наврал... скажем, приукрасил, - усмехнулась Лили. Или то была Роз?
   Таня улыбнулась в ответ.
   - Ну кто же не читал "Кудесника"!
   - Старый кудесник остался верен себе, - заметил Джон. - Продуманный сценарий, трехмерные голографические проекции, светозвуковые приемы, своевременное отвлечение внимания... Однако, ваша светлость, ваш парнишка что-то бледноват, давайте-ка выйдем на воздух...
   Джон решительно взял под руки Лили и Роз и вывел из шатра на лужайку. Таня взяла Ро за руку и направилась следом. Свежий ноябрьский ветерок растрепал не по возрасту густые волосы Джона, и всемирно известный писатель сразу же стал похож на седеющего Мефистофеля.
   Остановились возле стола с пуншем.
   Лакей в переднике молча наполнил кружки горячим ароматным варевом.
   - А где же ваш супруг, неподражаемый лорд Морвен? - осведомилась Роз. - Здоров ли?
   - Благодарю, вполне. Неотложные дела не позволили ему прибыть сюда, но он прислал телеграмму соболезнования и венок.
   Джон поднял кружку и провозгласил:
   - За незабвенного нашего Макса! - Слова свои он сопроводил грустной, должно быть, улыбкой, но на его морщинистом, подвижном лице всякое сокращение мускулов читалось, как сардоническая усмешка. - Как говорится, прах к праху. Он ушел победителем.
   - Победителя определяют судьи... - задумчиво проговорила леди Морвен.
   - Чье существование сомнительно, а критерии непознаваемы, - парировал Джон. - В последнее время я все больше склоняюсь к убеждению, что нет никаких судей, нет никакой вечности, никакого света в конце туннеля и никакого пути назад. Есть черная бездонная пропасть. И все...
   - Мрачноватое убеждение, - с улыбкой заметила Роз Сьюэлл. Или то была Лили Монтгомери?
   - Отнюдь. По крайней мере, гарантировано отсутствие разочарования, когда выяснится, что шоу закончено, и выход на новый уровень правилами игры не предусмотрен...
   Из шатра выходили люди, обмениваясь добрыми словами об усопшем и замечаниями о погоде и здоровье, важно кивали, направлялись к длинному столу с закусками и пуншем в серебряных чашах. Леди Морвен, с кем-то здоровалась, отвечала на чьи-то вопросы, но взгляд ее был устремлен на откинутые полы шатра. Оттуда все выходили и выходили люди, и, наконец, одним из последних показался Нил, поддерживая под руку толстуху в нелепом платье. К нему обратились сразу двое, показывая в направлении стола. Их слов Таня не слышала, но порыв ветра донес до нее холодно-вежливый ответ Нила:
   - Прошу извинить, господа, но маме нездоровится, ей нужен покой...
   Маме? Ну да, конечно же, Ольга Баренцева, блистательная кировская примадонна. О Боже, что с нами делает время...
   Нил, не оборачиваясь, вел мать через сад к дому, а Таня все не могла отвести взгляда от их удаляющихся фигур. Таня прищурила глаза и перевела взгляд на мальчика.
   - Ро, ты знаешь, кто этот человек?
   Нил-маленький дотронулся до ее руки и обыденно отозвался:
   - Да, да, Тата. Это мой отец.
   * * *
   Поминальный ужин закончился, и гости постепенно начали разъезжаться, а те, кто оставался на ночь, разбрелись по своим комнатам. Тех, кого касалась последняя воля усопшего, адвокат пригласил в кабинет.
   Юному лорду не удалось остаться незамеченным, и пришлось покинуть кабинет, где, как он догадывался, можно было услышать много интересного.
   Из оглашенного завещания стало ясно, что дедушка Макс выполнил обещанное - завещав некоторые свои коллекции старым друзьям, небольшие денежные суммы верным слугам, а третью часть денежного капитала - своей дочери, Ольге Владимировне Баренцевой, все остальное, вкупе с островом Танафос и расположенным на нем поместьем Занаду, он оставил своему правнуку Нилу Дальбер-Баренцеву, ныне Морвену. До достижения наследником двадцати одного года над наследством устанавливалось опекунство двух лиц - Нила Баренцева и Дарлин Теннисон, леди Морвен.
   Как только за адвокатом закрылась дверь, и они остались одни, Нил с холодным спокойствием достал из кармана чековую книжку и положил перед Таней.
   - Что это? - Она удивленно посмотрела на Нила и отодвинула ее от себя.
   - Не притворяйся, опекунша, хватит. Пиши любую сумму, и мой самолет к твоим услугам через полчаса. В любую из выбранных вами, леди, частей света. Хотя тебе больше подходят части тьмы. Матерью моего сына ты не будешь никогда. Теперь я у него и мать, и отец, и все родственники сразу. Найдешь другой объект для своих экспериментов над людьми.
   - Но что ты знаешь обо мне? Той прежней Тани, которую ты знал в России, уже нет...
   - О да, я даже был на ее могиле в Ньюгейте. Кстати, благодарные клиенты мадам Дарлинг до сих пор приносят цветы.
   - Ты и об этом знаешь? Пойми, меня тогда подставили, и у меня не было выбора... Я теперь совсем другой человек, меня зовут Дарлин Теннисон, в супружестве - леди Морвен.
   - Как же, наслышан... Меценатство, благотворительность, гуманитарные технологии. Пока я не знал, что леди Морвен - это ты, все никак понять не мог, что такое гуманитарные технологии. Теперь понимаю.
   - И что же?
   - Опыты над людьми. Использование. Лепка судеб. Игра в Господа Бога. Линда, которую последний раз я видел живой в твоем обществе. Костя Асуров, которого ты и твой покровитель Шеров купили или запугали, сделав из честного служаки вашего верного раба. Сесиль, в чью постель меня подозрительно быстро запаковали, как только ты свалила за границу. Лиз, которая после рождения сына и знакомства с тобой отчего-то села на иглу. Ваш покорный слуга, которого не грохнули в Питере лишь благодаря твоему заочному вмешательству. Должно быть, вовремя сообразила, что с меня живого можно поиметь куда больше, чем с мертвого. Ты права. Вот, я подписываю пустой чек. Сумму проставишь сама.
   Таня не шелохнулась.
   - Да кто ты такой, чтобы судить меня? Ты, который палец о палец не ударил, чтобы чего-то в жизни достичь, которому все само в руки сыпалось?! Париж - пожалуйста, миллионы - пожалуйста, сын-наследник - пожалуйста! Хотя нет, тут ты, конечно, руку приложил, точнее, не совсем руку... Любопытно, а сколько всего детишек настрогал наш Папа Карло в поездах дальнего следования?
   Таня встала, подошла к камину, посмотрела в огонь. Нил вздрогнул, как от удара током.
   - Твои провокации уже бесполезны. Когда-нибудь ты захлебнешься собственным ядом. А пока мои юристы в полном твоем распоряжении. Твоя инфекция очень опасна для моего сына, поэтому я обещаю, что изоляция будет абсолютной. Варианты не рассматриваются.
   Таня, так и державшая стакан с виски в руках, мгновенно выплеснула его содержимое прямо в лицо Нилу. За что в ответ сильная пощечина окрасила половину лица. Таня тигрицей бросилась на Нила.
   Чувство материнства, так и не раскрывшееся в молодости, придало ее ударам невероятную для женщины силу. У нее хотят отнять самое дорогое и драгоценное на свете существо. Нилу пришлось быстро перейти в оборону, но удары были так ощутимы, что он вынужден был с силой оттолкнуть Таню. Она пролетела несколько метров и, задев головой массивную резную голову льва на подлокотнике кресла, рухнула на пол. Нил подошел, вытащил ее к дивану и положил, но тут же снова получил в челюсть по касательной и, скорее не от силы удара, а от неожиданности, неловко упал на спину. Таня вскочила и сильно приложилась ногой в печень.
   И тут сверху, где располагалась библиотека, раздался голос:
   - Тата, я не знал, что если любовь, то сначала надо драться так сильно, а уже потом жениться. Здорово вы это, ну, боретесь. Ты же мне на ужине сказала, что мы вместе теперь будем любить его, а сама так его исколотила, что он и встать не может. Вот Макс увидит, какой вы погром тут учинили, всем попадет. И вообще, если ты правда его любишь, то что мы будем делать с Мор веном? Лучше бы об этом подумали!
   Нил-Нил уже спустился вниз, и теперь взрослые смотрели на него сверху. От неожиданности все растерялись.
   Таня устало рухну та на диван и притянула к себе мальчика Он привычно обнял ее.
   - С Морвеном я уже все решила, а вот с женитьбой папа решил повременить, как мне кажется. - Таня, как могла, скрывала предательскую дрожь, которая пронзила все тело.
   - Нил, а тебе нравится моя Тата? Она всем нравится, потому что она самая прекрасная на свете Тата.
   Таня разревелась, а мальчик испугался по настоящему. Он еще никогда в жизни не видел, как Тата плачет. Это оказалось совсем невыносимо. Он гладил ее мокрое лицо и целовал.
   - Ну, не плачь, не плачь, что ты, как девчонка... - Но Таня зашлась совершенно по-русски, и за Макса, и за себя, и за рухнувшие мечты о счастье. - Тат, ну все, все, а то Макс услышит и тоже расстроится, а ему нельзя. У него же сердце.
   Нил подошел к сыну и Тане.
   - Нил-Нил, Макса больше нет, это не фокус, дорогой, он действительно умер.
   - Это неправда, - спокойно ответил мальчик.
   Он поднялся и как-то особенно торжественно подошел к двери, потом он также тихо вышел и прикрыл за собой дверь.
   Нил через минуту почувствовал неладное и бросился вслед, но сына он не нашел ни в детской, ни в других комнатах. От Тома он узнал, что Нил-Нил спокойно вышел из дома и только потом быстро убежал в сторону парка. Они бросились искать, и Таня металась в темноте, крича Нила.
   - Надо зажечь фонари по всему парку! - крикнул Нил садовнику, выскочившему на крики.
   - Поздно! - услышал он за спиной и обернулся.
   Шатер Макса Рабе вспыхнул гигантским костром в черное небо.
   - Огненная жертва из дома твоего! - непонятно вскрикнула Таня и упала без чувств.
   Пока Нил добежал до шатра, горел весь купол. Нил бросился в середину и схватил мальчика, стоявшего в центре под пылающей крышей. Как только они выскочили из опасного круга, конструкция рухнула.
   Нил сам отнес ребенка в спальню, Том принес туда же бесчувственную леди Морвен, и они с Агашей тут же принялись хлопотать вокруг них. Спирос кинулся звонить доктору, но тот, увидев с трасы пламя, сам развернул машину и вернулся в дом Макса.
   Помощь его особенно и не понадобилась. Нил-Нил оказался только перепачканный золой, ожогов, слава Богу, не случилось, лишь волосы немного подпалились. Пришла в чувство и Таня.
   Но уколы доктор все равно сделал, потому что шоковое состояние было у обоих стабильно серьезным.
   * * *
   Нил-Нил все равно не засыпал. Таня ни на минуту не отходила от мальчика, а он лежал с открытыми глазами и ни на кого не реагировал.
   Таня завернула его в плед и, взяв на руки, начала баюкать как маленького.
   Нил, весь разбитый, сидел в кресле.
   Спи, малютка, мой прекрасный,
   Баюшки-баю.
   Тихо смотрит месяц ясный
   В колыбель твою.
   Стану сказывать я сказки,
   Песенку спою;
   Ты ж дремли, закрывши глазки,
   Баюшки-баю...
   Дам тебе я на дорогу
   Образок святой:
   Ты его, моляся богу,
   Ставь перед собой;
   Да, готовясь в бой опасный,
   Помни мать свою...
   Спи, мой Нилушка прекрасный,
   Баюшки баю.
   - Мне страшно, мама... - прошептал мальчик и расплакался. Таня все пела и пела лермонтовскую казачью песню, пока ребенок, выплакавшись, не заснул у нее на руках.
   Нил взял сына на руки и осторожно положил на кровать, прикрыв одеялом. Таня так и оставалась сидеть на краю, закрыв лицо руками, но Нил понял, что она плачет.
   - Какой же я дурак...
   Нил опустился на колени и обнял ее. Потом поднял на руки и отнес к себе...
   Все подозрения растаяли мгновенно. Нил понял, что тогда, в Мэриленде, он ошибся, не могла такая женщина хладнокровно убить двух человек, пусть даже и негодяев.
   - Только не расплескай, а то ты вечно проливаешь на все, что попало. Нил подал ей виски и чуть коснулся о край своим стаканом. Хрусталь тихо отозвался. - За нас троих без слез и без огня!
   - Только не говори, что любишь меня, потому что только я умею любить и никто так, как я, даже ты.
   - Кажется, у нас начались отношения, но выяснять мы их теперь подавно не будем.
   Нил нажал на кнопку ночника, и звездная ночь вы сыпалась в окно.
   * * *
   Третье утро на острове выдалось солнечным и ясным. В саду вовсю шла уборка следов пожара, и скоро общими усилиями только обгоревшая трава напоминала о ночном кошмаре. Настроение у всех домашних было еще тревожное, но счастливое спасение Нила, о котором все только и говорили, постепенно развеивало печаль прошедшего дня.
   Нил проснулся и долго смотрел на спящую Таню. Так много произошло за эти бесконечно долгих два дня. Сомнения навалились с новой силой.
   Верить ли ей или нет? Может быть, это все - только первый акт хорошо продуманного сценария? Или это, как говорят в России, приворот? Но до банальности не хочется потерять ее. Что будет теперь? Разорвать сына пополам - безумие. Мальчик любит ее, а она его. После смерти Макса вторая потеря близкого для ребенка человека губительна... Нил все смотрел и смотрел на спящую женщину и не находил ответа.
   - Ты все еще не веришь мне? - не открывая глаз, спросила она. - Я никогда больше не буду тебе ничего доказывать и оправдываться в том, что я не совершала или совершала. Ты рано или поздно полюбишь меня, наверное, не так, как я, но все равно полюбишь, а пока не надо торопить время. Я хочу, чтобы теперь каждый день был долгий-предолгий. У меня никогда не было такого мужчины, как ты, и я буду бороться за тебя ради нас с тобой. К сердцу прижмешь или к черту пошлешь - все теперь не важно. От тебя и хула похвала... Я люблю тебя, и ради этого одного стоило родиться. Только сейчас я поняла, почему любовь - это божественное чувство.
   Солнечный луч пробился между штор и осветил Таню. Золотистые глаза сверкнули, и Нил сдался...
   Солнце поднялось уже высоко, когда в дверь тихо постучали. Нил быстро накинул халат, а Таня нырнула под одеяло.
   - Ну, что вы все спите и спите. - Нил-Нил боком вошел в спальню. Вылезай, Тата. Я уже взрослый и давно все понимаю. Если честно, то я не против, что вы так решили.
   Нил-Нил был серьезен и речь свою произнес, как взрослый, что и рассмешило всех. Таня высунула голову из-под одеяла и, хохоча, протянула руки к мальчику. Нил-Нил прыгнул в кровать целовать дорогую Тата.
   - Да, кстати, я окончательно познакомился сегодня с новой русской бабушкой. Она ничего, только вряд ли я смогу принять ее предложение насчет переезда в Россию. Сами понимаете, столько дел в Западу. Везде глаз да глаз нужен. Хозяйством-то надо управлять. Да, Тат?
   Таня опять чуть было не рассмеялась, но сдержалась. Нил-Нил говорил совершенно серьезно.
   - Так, надо идти разбираться, а то Нил-Нила по частям растащат по всему свету. - Нил Баренцев решительно поднялся с кресла.
   Успокоить мать не составило труда: Нил хорошо знал ее. Все аргументы в пользу переезда ребенка в Санкт-Петербург были разбиты до основания. Правда, Нилу пришлось напомнить матери о своем детстве, которое проходило в режиме сиротства, по причине тотального отсутствия родительницы - актрисы. У Ольги Владимировны после столь грустных детских воспоминаний сына мгновенно разыгралась мигрень, но разговор был прерван Спиросом, который сообщил, что с билетами до Парижа все улажено, и не только можно, но и просто необходимо срочно собираться, потому что частный самолет вылетает на большую землю через час.
   Прощание было театрально бурным. Нил-Нил, весь затисканный и обцелованный новой бабушкой, был немного смущен и все же на прощание пообещал непременно приехать в гости и даже назвал Ольгу Владимировну бабушкой, свято веря, что такое обращение успокоит и обрадует новую родственницу. Но примадонна мгновенно покрылась пятнами и, приблизив к себе мальчика, прошептала:
   - Дорогой мой, прошу тебя звать меня Олюня и никак иначе, а то я расстроюсь навсегда.
   Мальчик равнодушно кивнул, но в душе не согласился с предложением. "Бабушка" все-таки звучало гораздо интереснее.
   Нила всегда коробило, что мать давно соединила театр и жизнь в один большой одноактный спектакль, но с возрастом он уже перестал так раздражаться, как раньше. Когда мать пошла от дома к машине, в которую были погружены, как всегда, громадные чемоданы с совершенно бесполезными вещами, без которых она не представляла ни одно путешествие, сердце Нила защемило. Только в этот момент он заметил, как постарела его вечно молодая мама, как тяжело она стала ступать, как трудно ей держать спину и плечи, предательски сгибающие ее когда-то прямой стан.
   - Мам, мы приедем, обязательно приедем! - крикнул Нил и, когда машина уже исчезла из виду, все так и стоял на пороге, пока мальчик не дернул его за руку.
   - Давай прокатимся на яхте. И Тата возьмем. Ветер сегодня, что надо, может без мотора даже получится.
   - А кто будет капитаном? - спросил Нил почти серьезно.
   - Конечно ты! Я согласен на помощника, а матросом назначим Тата, а то она всегда была капитаном раньше, думаю, она не обидится, что мы ее разжаловали на время.
   - Думаю, нет, если только на время - и только до старшего матроса.
   Идея прокатиться по морю втроем Тане не понравилась.
   - Понимаешь, Нил, ребенок перенес сильный стресс, доктор настаивал на покое. Может быть, просто погуляем по острову. Он вообще страдает повышенной возбудимостью. А после всего, что случилось, ему долго еще придется приходить в себя.
   Нил даже не успел ответить, потому что мальчик гневно накинулся на Таню.
   - С каких это пор ты стала называть меня ребенком! Я и не выходил из себя, поэтому приходить в себя мне не требуется! И почему ты так говоришь, как будто меня нет рядом. Это не честно, а еще друг называется. А если вы не хотите, то я и сам могу, без вас!
   Нил-Нил развернулся и, прикусив от обиды губу, бросился в дом.
   - Вот, я же тебе говорила, надо его поберечь. Сейчас и возраст переходный начинается. Надо время, что бы он привык жить без Макса и научился жить с тобой.
   - Разберемся.
   Нил обнял Таню и повел в дом.
   * * *
   С моря остров Танафос был похож на гигантскую темно-зеленую шляпу с полями, а редкие постройки - на значки, приколотые где попало туристом-великаном. Море, обманчиво-теплое, соблазняло окунуться в курчавые волны. Но желающих на острове в это время года уже не было.
   - Вам нужна моя помощь, сэр? - Том грузил на яхту все необходимое для вояжа. - Погода в ноябре неустойчива, советую вам далеко не уходить от берега. Сегодня к вечеру обещали усиление ветра. Будьте осторожны, сэр.
   - Спасибо, ты свободен. Я справлюсь сам, ведь у меня крутая команда! Нил весело подмигнул сыну, мальчик просто светился от счастья.
   Во все обещанные прогнозом три балла дул ровный зюйд-вест.
   Прикинув маневр таким образом, чтобы мористее обойти мелкое место у северной оконечности острова, Нил пошел бейдевиндом... Кроме довольного, надувшегося грота, поставил пока только один фока-стаксель. Он сидел на мокрой от брызг шкиперской банке и, не глядя на компас, ненужный покуда в пределах видимости острова, легонько подправлял штурвалом, держа курс на условную точку горизонта, что сам наметил себе в полумиле от крайней оконечности суши...
   - Приготовиться к повороту! - крикнул Нил. - Грота-стаксель ставить, спинакер готовить!
   Он не сдержал удовлетворенной улыбки, глядя, как его старший матрос, ловко перебирая шкот, поднял огромный парусиновый треугольник, что тут же, поймав ветер, добавил яхте хода...
   - Поворот, - крикнул Нил, инстинктивно пригибая голову....
   И гик в полуметре прошел над его белой шкиперской фуражкой.
   Не ожидая дополнительной команды, старший матрос с помощником капитана - забавно старающимся Нил-Нилом - перекинули оба стакселя...
   Яхта накренилась, помчавшись под углом к ветру...
   Вот парадокс, чем круче к ветру, тем быстрее!
   Но Нилу не терпелось посмотреть на свою яхту в полном парусном вооружении.
   - Приготовиться к повороту, пойдем фордевинд, спинакер готовить...
   Какая красота, когда стаксели и грот развернуты бабочкой, а впереди огромным цветным пузырем надувается шелковый парашют спинакера!
   - Помощника капитана просят в кают-компанию, сэр! - по-военному отрапортовала старший матрос. - Грог и солонина, сэр!.. Шоколадное молоко и сэндвичи с курятиной... - шепотом уточнила она капитану.
   - Ну вот! - услышал и надулся Нил-Нил. Нил передал штурвал старшему матросу и, поощрительно похлопав Нил-Нила по спине, сказал:
   - Молодцом, хороший яхтсмен из тебя получится, но теперь дуй вниз, надо набираться сил...
   - Но здесь так красиво...
   - На судне положено слушать шкипера, а иначе мешок на голову, ядро к ногам и за борт, - ответил Нил-большой и шлепнул помощника ниже спины.
   Капитан вновь принял штурвал и отправил старшего матроса вслед за помощником. Вскоре снизу донеслась громкая музыка, и тут же из люка показалась вихрастая голова Нил-Нила.
   - Иди, тебя Тата зовет, она классные сэндвичи приготовила! - крикнул он.
   Нил поставил судно на авторулевой, еще раз окинул взглядом паруса и спустился вслед за сыном...
   Нил-младший, наевшись и надышавшись морским воздухом, крепко спал за перегородкой, Нил-старший пил кофе, а Таня сидела напротив, подперев лицо руками, и молча смотрела на дорогое лицо.
   - "Ты крутила мной, как хотела, но хотел ли я..." - ламбада, которая уже пелась на русском, тихо стучалась в стены яхтенного салона.
   Нил поднял глаза и опять внутренне вздрогнул. "Какое-то наваждение. Почему я вижу в этой женщине Аню? Эта девчонка так и не выходит из головы. Определенно есть мистическое сходство. Или мне просто так хочется подсознательно. Все-таки правильно получилось. У нее быстро заживет девичья влюбленность, а мне урок на всю жизнь. Все равно ничего бы хорошего из этого не получилось. А Татьяна... это уже мой причал".