Страница:
— Что он пьет? — спросил я.
— Валерьянку, — ответил Семафоров. — У нас тут раньше кошка была, так ее хозяин валерьянкой все время поил. И Густав к валерьянке тоже пристрастился. Он ее теперь может литрами жрать. Он вообще-то смирный, хотя и вредный…
Это было правдой, демоничности в орангутане не наблюдалось никакой.
Заметив меня, обезьяна глупо улыбнулась. Клыки у нее не выдвинулись, а как-то даже вывалились наружу. Клыки были длинные, желтые и неприятные, на правом чернела дырка. Густав тупо скосил глаза на свои зубы, затем попытался рукой засунуть клыки обратно. Но они не спрятались, а выпали обратно.
Густав хихикнул, снова взял бутылку и вставил ее между клыками. Бутылка стеклянно брякнула.
— Нажрался, — сказал я.
Густав идиотски раскудахтался. Потом вздрогнул, икнул и взмыл под потолок. Это его ничуть не разочаровало, он устроился под потолком и продолжил наслаждаться жизнью.
Даже сигарой дымить не перестал.
Только вот бутылка с валерьянкой осталась на столе.
Густав очень от этого расстроился, он попытался достать бутылку, но оторваться от потолка не мог. Тогда он исхитрился, перевернулся вниз головой и валерьянку-таки достал. Бутылка придала орангутану вес, он немного опустился и завис посередине, между потолком и столом.
Из-за моей спины выставился Семафоров. Он поглядел на обезьяну и сказал:
— Макака чертова! Харя какая мерзкая, тоже уже вампиром стал! В окно пролез. И цилиндр хозяйский напялил…
— Зачем твоему начальнику цилиндр?
— В английском кабинете хозяин только в цилиндре сидит. В цилиндре и в смокинге. Так положено.
Я перевернул стол. У стола оказалось почему-то шесть ножек.
— Знаешь, Семафоров, — сказал я. — Мне кажется, вполне закономерно, что свинка эта попала к вам. В другое место она просто не могла прийти. Где еще найдешь такое собрание дурней?
Я принялся отбивать ножки у стола. Семафоров наблюдал. Одновременно за мной и за обезьяной. Глаза у него работали каждый сам по себе, независимо друг от друга. Как у хамелеона. На это было довольно страшно смотреть, будто в Семафорове обитали сразу два человека. Два существа, вернее.
От обезьяны никакой угрозы, судя по всему, не исходило. Я был гораздо менее безвреден. Отломав ножки, я стал затачивать колья. Дерево было удивительно мягкое и приятное на ощупь, хорошо поддавалось даже кинжалу для резки бумаги.
Наверное, карельская береза.
Колья для вампиров из карельской березы — это круто.
— Давай эту гадину прикончим. — Семафоров взял кол и указал на Густава. — Он у меня давно кровь пьет. Как мимо его вольера прохожу, всегда кожурой банановой швырнет, как сегодня. И метко так швыряет, даже через стекло попадает.
Семафоров погрозил Густаву колом.
Обезьян перестал веселиться и замер, с опаской глядя на Семафорова.
— Чует, — довольно улыбнулся Семафоров. — Сейчас я с ним рассчитаюсь…
— Ладно, оставь его, — сказал я. — Ты же говорил, что он смирный.
— А ты говорил, что надо всех перебить!
— Да с этого все равно никакого толка… вернее, вреда. Пусть живет. Если что, утром прикончим.
— Смотри…
— Пошли лучше на улицу, — я выглянул в окно. — Скоро рассвет, надо эту свинку найти.
— Ей же все равно с острова не уйти. Ты сам говорил, что вампиры не могут через проточную воду пройти…
— Она и не пройдет, — сказал я. — Затаится где-нибудь… А завтра утром придет лодка, свинка залезет в нее… Да ладно, не это самое главное. Главное, ты сам поутру вампиром станешь…
— Пойдем, — заволновался Семафор. — Тогда пойдем. У тебя есть план?
Плана у меня особо никакого не было.
— Все равно надо что-то делать, — сказал я, — надо хотя бы выйти, посмотреть… Слушай, Семафоров, а вампиры в природе больше всего кого жрать любят?
— Людишек больше всего любят, — ответил он. — А среди людишек…
— Семафоров, я тебя не как брехолога спрашиваю, а как специалиста по животным. Чем вампиры питаются?
Семафоров сразу же сделал умное лицо:
— Я же тебе говорил, Пяткин, что в естественной среде обитания обычной пищей для вампиров являются ослы. Ослы, сайгаки — крупный, короче, рогатый скот.
— Я не Пяткин, я Куропяткин. А в зоопарке кто больше всего на ослов походит?
— Зубр и лошадь. У них вольеры справа от кафе. Только твои размышления совершенно беспочвенны. Вампиры — они все-таки летучие мыши, а не морские свинки. Морским свинкам гораздо более присуща привычка питаться яблоками…
— Все равно мы все вольеры не проверили. А обвампиренных лошадей я еще на самом деле не видел. Это интересно, Семафор. Держи колья, пойдем прикончим барашка и пони.
— Сам ты барашек, — буркнул Семафоров, но колья взял. — Кстати, я вот тебе хочу что сказать. У меня тут тоже идея возникла. Давай вот что сделаем: я один выйду и посмотрю, как там.
— Ты же только что боялся? Только что удирал!
— Боялся, удирал. А сейчас у меня открылись глаза. Увидел обезьяну эту чертову, и у меня открылись глаза. Ты же все равно говорил, что мне это не будет вредно — я ведь и без того укушенный. И опять же, смены настроения… Пойду. Там у нас еще багор и топор валяются. А ты отправляйся в кладовку и поищи еще оружия. Гуд бай.
Семафоров вышел.
Я спустился в кладовку. Приятель начал пугать меня серьезно.
Глава 9. Семафор погас
Глава 10. Свинячья схватка
— Валерьянку, — ответил Семафоров. — У нас тут раньше кошка была, так ее хозяин валерьянкой все время поил. И Густав к валерьянке тоже пристрастился. Он ее теперь может литрами жрать. Он вообще-то смирный, хотя и вредный…
Это было правдой, демоничности в орангутане не наблюдалось никакой.
Заметив меня, обезьяна глупо улыбнулась. Клыки у нее не выдвинулись, а как-то даже вывалились наружу. Клыки были длинные, желтые и неприятные, на правом чернела дырка. Густав тупо скосил глаза на свои зубы, затем попытался рукой засунуть клыки обратно. Но они не спрятались, а выпали обратно.
Густав хихикнул, снова взял бутылку и вставил ее между клыками. Бутылка стеклянно брякнула.
— Нажрался, — сказал я.
Густав идиотски раскудахтался. Потом вздрогнул, икнул и взмыл под потолок. Это его ничуть не разочаровало, он устроился под потолком и продолжил наслаждаться жизнью.
Даже сигарой дымить не перестал.
Только вот бутылка с валерьянкой осталась на столе.
Густав очень от этого расстроился, он попытался достать бутылку, но оторваться от потолка не мог. Тогда он исхитрился, перевернулся вниз головой и валерьянку-таки достал. Бутылка придала орангутану вес, он немного опустился и завис посередине, между потолком и столом.
Из-за моей спины выставился Семафоров. Он поглядел на обезьяну и сказал:
— Макака чертова! Харя какая мерзкая, тоже уже вампиром стал! В окно пролез. И цилиндр хозяйский напялил…
— Зачем твоему начальнику цилиндр?
— В английском кабинете хозяин только в цилиндре сидит. В цилиндре и в смокинге. Так положено.
Я перевернул стол. У стола оказалось почему-то шесть ножек.
— Знаешь, Семафоров, — сказал я. — Мне кажется, вполне закономерно, что свинка эта попала к вам. В другое место она просто не могла прийти. Где еще найдешь такое собрание дурней?
Я принялся отбивать ножки у стола. Семафоров наблюдал. Одновременно за мной и за обезьяной. Глаза у него работали каждый сам по себе, независимо друг от друга. Как у хамелеона. На это было довольно страшно смотреть, будто в Семафорове обитали сразу два человека. Два существа, вернее.
От обезьяны никакой угрозы, судя по всему, не исходило. Я был гораздо менее безвреден. Отломав ножки, я стал затачивать колья. Дерево было удивительно мягкое и приятное на ощупь, хорошо поддавалось даже кинжалу для резки бумаги.
Наверное, карельская береза.
Колья для вампиров из карельской березы — это круто.
— Давай эту гадину прикончим. — Семафоров взял кол и указал на Густава. — Он у меня давно кровь пьет. Как мимо его вольера прохожу, всегда кожурой банановой швырнет, как сегодня. И метко так швыряет, даже через стекло попадает.
Семафоров погрозил Густаву колом.
Обезьян перестал веселиться и замер, с опаской глядя на Семафорова.
— Чует, — довольно улыбнулся Семафоров. — Сейчас я с ним рассчитаюсь…
— Ладно, оставь его, — сказал я. — Ты же говорил, что он смирный.
— А ты говорил, что надо всех перебить!
— Да с этого все равно никакого толка… вернее, вреда. Пусть живет. Если что, утром прикончим.
— Смотри…
— Пошли лучше на улицу, — я выглянул в окно. — Скоро рассвет, надо эту свинку найти.
— Ей же все равно с острова не уйти. Ты сам говорил, что вампиры не могут через проточную воду пройти…
— Она и не пройдет, — сказал я. — Затаится где-нибудь… А завтра утром придет лодка, свинка залезет в нее… Да ладно, не это самое главное. Главное, ты сам поутру вампиром станешь…
— Пойдем, — заволновался Семафор. — Тогда пойдем. У тебя есть план?
Плана у меня особо никакого не было.
— Все равно надо что-то делать, — сказал я, — надо хотя бы выйти, посмотреть… Слушай, Семафоров, а вампиры в природе больше всего кого жрать любят?
— Людишек больше всего любят, — ответил он. — А среди людишек…
— Семафоров, я тебя не как брехолога спрашиваю, а как специалиста по животным. Чем вампиры питаются?
Семафоров сразу же сделал умное лицо:
— Я же тебе говорил, Пяткин, что в естественной среде обитания обычной пищей для вампиров являются ослы. Ослы, сайгаки — крупный, короче, рогатый скот.
— Я не Пяткин, я Куропяткин. А в зоопарке кто больше всего на ослов походит?
— Зубр и лошадь. У них вольеры справа от кафе. Только твои размышления совершенно беспочвенны. Вампиры — они все-таки летучие мыши, а не морские свинки. Морским свинкам гораздо более присуща привычка питаться яблоками…
— Все равно мы все вольеры не проверили. А обвампиренных лошадей я еще на самом деле не видел. Это интересно, Семафор. Держи колья, пойдем прикончим барашка и пони.
— Сам ты барашек, — буркнул Семафоров, но колья взял. — Кстати, я вот тебе хочу что сказать. У меня тут тоже идея возникла. Давай вот что сделаем: я один выйду и посмотрю, как там.
— Ты же только что боялся? Только что удирал!
— Боялся, удирал. А сейчас у меня открылись глаза. Увидел обезьяну эту чертову, и у меня открылись глаза. Ты же все равно говорил, что мне это не будет вредно — я ведь и без того укушенный. И опять же, смены настроения… Пойду. Там у нас еще багор и топор валяются. А ты отправляйся в кладовку и поищи еще оружия. Гуд бай.
Семафоров вышел.
Я спустился в кладовку. Приятель начал пугать меня серьезно.
Глава 9. Семафор погас
На то, чтобы изучить содержимое кладовки, ушло полчаса. Я рылся в барахле и перебирал варианты спасения. Вариантов спасения было мало, барахла много.
В основном кладовка была забита полной рухлядью, даже непонятно, чего эта рухлядь тут делала. Зачем хозяину зоопарка понадобились обрезки шпагата, куски пластиковых панелей, обломки кирпичей и другая строительная дребедень? Возможно, таким путем люди и становятся миллионерами.
Впрочем, кое-что полезное мне все-таки удалось найти. Несколько старых аквалангов, пару гидрокостюмов, огромный запас канцелярских принадлежностей. Пневматическое ружье. И старую сеть. Это было уже неплохо. Я зарядил ружье трезубцем. Трезубец предварительно смочил в святой воде.
Проверил сеть. Сеть была старая, но крепкая, я свернул ее и закинул на плечо.
В дверь постучали.
— Пароль? — спросил я, хотя и так знал, что это Семафоров.
— Смерть придуркам, — ответил Семафоров, и я его впустил.
Только вот ружье поставил так, чтобы при случае успеть выстрелить.
Семафоров притащил багор.
— А топор?
— Сломан, — сказал Семафоров, бухнувшись на мешок со стекловатой. — Рукоять треснула. Видимо, бегемот наступил. Только багор. Все. Все зверюги готовы. До одного. Болтаются в воздухе, под потолком, как воздушные шарики. Теперь вряд ли они нас достанут. Свинки не видно.
— Это плохо. Время идет. Сейчас лето, солнце всходит довольно рано. Осталось часа три, может, чуть больше. Через три часа тебе и всем вампирам — каюк.
— Все уже обвампирены, — Семафоров почесывал руки. — Все обвампирены…
— Кроме меня. — Я взял скотч и принялся обматывать шею. — А это дает нам шанс.
— Какой шанс?
Я наматывал скотч густо, чтобы в случае чего шея выдержала.
— Такой шанс. Нормальный. Я бы сказал, весьма приличный шанс.
— Рассказывай. — Семафоров принялся грызть ногти.
— Все просто. Мы сейчас выйдем на улицу. Вампиры под куполом. На свинке ошейник. Значит, она где-то внизу. Я не думаю, что у нее хватит мозгов, чтобы спрятаться уже сейчас. Все-таки свинка, насколько я знаю, довольно безмозглое существо. До рассвета она не спрячется, будет искать, кого еще цапнуть.
— И что?
— Что? Прекрасная погода, вот что. Надо выйти погулять. Воздухом подышать.
— Ты уверен? — спросил Семафоров.
— Увереннее не бывает.
И я выбрался из кладовки в коридор, затем на улицу. Семафоров вышел за мной. Багор он держал на плечах, как походную палку. Весело этак держал.
Первым же делом я посмотрел наверх. Вампиры висели под куполом. Все. И зубр, и лошадь, и бегемот, и остальные. Особой активности они не проявляли, пребывая в прострации.
— И что ты собираешься делать? — поинтересовался Семафоров. — Сядешь и будешь ее ждать?
— Точно, — я подмигнул. — Сяду и буду ждать.
После чего я достал свой кинжал. Он выглядел довольно грязным, но сейчас было не до гигиены. Я полил его водой из бутылки — в святой воде много серебра, какая-то часть микробов точно погибнет.
И стал собираться с духом.
Таких штук я еще никогда не проделывал. Это было довольно страшно. И довольно болезненно.
Я подцепил клинком пласт кожи на левой руке. Проткнул и дернул вверх и в сторону.
Кровь потекла сразу. Вены я не задел, как и рассчитывал. Но крови вышло много. Хорошо. Это было хорошо.
Под куполом началась возня. Твари рычали, верещали и из всех своих сил собирались спуститься к нам. Вокруг меня прямо-таки лилась их поганая розовая слюна и сыпался какой-то их не менее поганый мусор.
Я взмахнул рукой — кровь разлетелась по сторонам. После чего я действительно сел на асфальт и стал ждать. И в очередной раз за эту дурацкую ночь чувствовал себя героем.
Из-под купола послышались рев и возня. Я задрал голову и увидел, что наши давнишние знакомые — бегемот и крокодил снова сцепились. Причем бегемот в этот раз оказался умнее. Он боднул крокодила, и, бешено вращая своим маленьким хвостиком, поплыл по воздуху в сторону.
— Смотри, — я указал на бегемота. — Дерутся…
Но Семафоров не стал смотреть вверх. Обхватив голову руками, он устроился рядом со мной и сидел, тупо глядя в асфальт.
Свинка не появлялась.
Не появлялась… Кровь у меня перестала бежать, впрочем, ее и так вокруг было достаточно. И пахло сильно. Меня уже самого начинало мутить от собственной кровянки.
— Семафоров, — сказал я. — Вот представь, завтра твоя мама проснется рано утром, будет готовить тебе яичницу с сухарями, а ты домой не придешь. Придет человек, который скажет ей, что ее любимый сын стал вампиром и уже не поступит в юридический институт. То есть не оправдает ее доверия. Семафоров, скажи же что-нибудь?
Семафоров не ответил. Он согнулся пополам и завалился на бок.
— Что? — я схватил его за плечо. — Что с тобой?
Семафоров распрямился. Глаза его засветились неприятным красным огоньком, он облизнулся.
— Пить хочу, — сказал он.
И вдруг что-то внутри него забулькало, зафыркало, Семафоров застонал и неожиданно начал подниматься в воздух.
— Помоги, — прошептал он. — Лечу…
Я схватил Семафорова за ногу. Сила тяги была невелика, и я легко его удерживал. Можно сказать, двумя пальцами.
— В кладовке… — сказал он. — В кладовке акваланг…
— Поплавать хочешь?
— Дубина! Акваланг — он как рюкзак, только тяжелый! Я его надену! А пока тащи меня к фонтанчику!
— Попить хочешь?
Семафоров попытался меня стукнуть, но я сам его треснул. В челюсть. После чего подтащил Семафорова к фонтанчику с водой. Он вцепился в чашу обеими руками. Ноги у него задрались и болтались в воздухе.
— Держись! — я побежал в кладовку.
В кладовке я был только что. Акваланги валялись на полке.
Я выбрал самый маленький. Но даже этот самый маленький акваланг оказался весьма тяжелым. И еще я прихватил с собой костюм для подводного плавания.
Семафоров висел хорошо. Крепко держался. Если можно так сказать о человеке, который падал не вниз, а вверх.
— Тошнит, — сказал он. — Меня здорово тошнит…
Я с трудом прицепил на Семафорова баллон с кислородной смесью, и он опустился на асфальт.
— Как плохо быть вампиром. — Семафоров вытер ладони о штаны. — Все время тошнит, все время, честное слово.
— Это побочный эффект. — Я принялся наряжаться в аквалангистский костюм. — Это потому, что вампиры бессмертны. А с бессмертия всегда тошнит, так во всех фильмах про вампиров говорится. Кстати, тебе очень идет акваланг…
— Зачем костюмчик-то притащил? — подмигнул Семафоров. — Слинять собираешься?
— Не-а. — Я попрыгал. — Просто так прокусить труднее. Зубы обломаете… Обломают.
— Ну-ну… — хмыкнул Семафоров.
Перчатки я натягивать не стал, руки мне были нужны.
— Ну-ну… — снова повторил Семафоров.
Снарядившись, я сел на асфальт, положил рядом ружье и продолжил ожидание. Семафоров сидел возле меня. Вернее, лежал. Он смотрел вверх, под купол. Я под купол не смотрел, потому что сегодня и так насмотрелся на всякую дрянь.
Семафоров вел себя пока нормально. Во всяком случае, я ничего подозрительного в его поведении не наблюдал.
Свинка не появлялась. То ли она была слишком далеко, то ли у нее был какой-то свой план. Морско-свинячий.
— Кенгуру, — неожиданно сказал Семафоров. — Я совсем забыл про кенгуру. Под куполом нет кенгуру!
— Какой еще кенгуру? Раньше же никакого кенгуру не было!
— Неделю назад привезли. Он в карантине сидел, ему только начали вольер готовить.
— Почему он не под потолком?
— Карантин в особом вольере, он закрыт сверху. Видимо, сразу не выбрался…
— Чем закрыт?
— Тоже пластиком.
— Значит, закрыт пластиком и сверху, и с боков? Выходит, эта свинка могла до него и не добраться? — сообразил я.
— Могла и не добраться…
— Отлично. Тогда я пойду. Надо посмотреть. А ты сиди здесь.
— А куда мне идти. Мне и так хорошо. К тому же здесь рядом, ты и сам дойдешь. Вон тот вольер, второй справа. Там еще знак «кирпич».
Здесь на самом деле было рядом. Совсем рядом. Я пошел. Ведь если до кенгуру действительно так трудно было добраться, то не исключено, что свинка его еще не достала. И не исключено, что она болталась где-то рядом и поджидала удобного момента. И точно так же не исключено, что ее можно было накрыть.
Прибить. Размазать, уничтожить…
Я шагал к «кирпичу».
Впрочем, возле вольера с «кирпичом» меня ожидало неприятное разочарование. Никакого кенгуру в вольере не оказалось.
Пластиковое стекло, пластиковый потолок были целы, а кенгуру вот не было.
И тут у меня за спиной раздался смех.
Я резко обернулся. Смеялся Семафоров. Он уже не сидел, он стоял. И кенгуру стоял рядом с ним. Я раньше никогда не видел кенгуру. А он оказался здорово похожим на человека. Только с хвостом.
А Семафоров на человека был похож уже гораздо меньше.
— Ты чего? — спросил я. — Откуда этот зверь?
— Ключи. — Семафоров позвякал связкой. — У меня же ключи от всех вольеров. Все-таки ты, Пятка, дурачок. Дурачок… Я знал, что ты рано или поздно проколешься…
И Семафоров улыбнулся мне чудесной зубастой улыбкой.
— Смотри. — Он присел и стал отворачивать крышку с горлышка бутылки со святой водой.
— Ты что делаешь? — я шагнул к нему.
Но Семафоров остановил меня.
— Не стоит. — Он наклонил бутылку, вода перелилась.
— Семафор, ты чего?
Но я уже понял, чего он…
— Не делай этого, — сказал я, больше ничего в голову мне не пришло, — и я буду ухаживать за твоей могилкой.
Семафоров пнул бутылку. Она опрокинулась набок. Вода с бульканьем вытекала на асфальт.
Мой приятель наступил на бутылку, остатки воды выплеснулись.
Все.
— Вот и славно, — Семафоров плюнул. — Эта вода… Неприятная штука. Она меня смущала все это время. И не только меня.
Из-за пазухи Семафорова выскочила эта чертова свинка и быстро вскарабкалась ему на плечо.
— У тебя… — я указал пальцем.
Семафоров рассмеялся. Смеялся он с характерным бульканьем. Потом по подбородку у него потекла красная слюна.
Свинка сидела у него на правом плече. И смотрела на меня красными глазками.
И Семафоров тоже смотрел на меня красными глазками.
И даже кенгуру, чертов австралийский грызун, пожиратель земляных орехов, — и тот смотрел на меня красными глазами.
Даже луна — и та стала предательски красная. Я остался один на острове вампиров!..
Но со мной было подводное ружье. И я выставил его перед собой.
Свинка издала малопонятный звук. Семафоров тоже издал малоприятный звук. Кенгуру двинул ушами.
И прыгнул на меня.
Это было здорово. Кенгуру и так здорово прыгают. Но прыжок кенгуру-вампира был восхитителен. Он подлетел почти под самый купол, затем перевернулся в воздухе, растопырил лапы и зубы и устремился вниз, ко мне.
Зверь падал. Когда до него оставалось метра четыре, я нажал на крючок. Гарпун пробил сумчатого насквозь, долетел до поддерживающей купол мачты и запутался в арматуре. Кенгуру оказался насаженным на длинный капроновый линь. Я бросил ружье.
Дальше все было похоже на мультик. Кенгуру почти долетел до меня. Почти. По старой подводной традиции линь был закреплен на ружье, и это самое ружье застряло поперек кенгуриного пуза. Линь натянулся и зазвенел, кенгурятина протянул ко мне свои когтистые лапки, и в эту же секунду его отбросило назад.
Вампир перелетел через лагуну и врезался в мачту. Мачта вздрогнула. Оглушенный кенгуру медленно поднялся под купол.
— Отлично, Пяткин, — сказал Семафоров. — Просто отлично! Ты меня не разочаровал!
— А ты меня наоборот, — я направился к Семафорову.
Пистолет со святой водой. Сетка и кинжал. Кинжал в кармане. Я очень надеялся, что Семафоров про него забыл, а потому я шагал навстречу вампирам и нащупывал кинжал в кармане. В левой руке я держал пистолет. Но пистолет вампира не убьет, только отпугнет. Поэтому пистолет только для вида.
Я прицелился. Свинка перетекла с одного плеча Семафорова на другое.
— Ну что, Куропятка, — усмехнулся Семафоров. — Будешь стрелять? Это больно, но не смертельно. Я потерплю. А если ты…
— Короче, Семафор. — Я осторожно нащупывал в кармане кинжал.
— Короче, дело к ночи, — у Семафорова выскочили клыки. — Вернее, к утру. А значит, надо искать, куда спрятаться.
— Мне кажется, что лучше всего тебе спрятаться в гроб, — сказал я. — Гроб тебе будет к лицу. Правда, в акваланге в нем лежать неудобно…
— Это тебе он будет к лицу! — Семафоров зарычал.
В этот момент я метнул кинжал.
Быстро, как только мог. Семафоров легко уклонился. Даже лениво как-то. Свинка на его плече заверещала.
Семафоров подхватил багор, но ладони у него тут же задымились и зашипели. Он выругался и уронил багор.
— А я думал, что ты жары не боишься, — сказал я.
Семафоров прыгнул на меня. С баллоном за плечами.
Но я его ждал. И успел выкинуть ему навстречу сеть.
Семафоров запутался и свалился на асфальт.
Свинка пропрыгнула между ячеями и прыснула куда-то в сторону.
А вот Семафоров, в силу своих значительных размеров, пропрыгнуть не смог. Он попытался порвать сеть, но и это у него не получилось. Его кожа в месте соприкосновения с сеткой зашипела и лопнула. Сам Семафоров отчаянно забился, но быстро притих, осознав, что с сеткой не следует баловать. Только хуже будет.
— Правильно, — сказал я. — Лучше не дергаться. Я предвидел что-то подобное, мой добрый Семафоров. Предвидел. Поэтому я намочил сетку святой водой. Так что лежи, а то будет бобо.
— Р-рр! — прорычал в ответ Семафоров.
— Лежать! — Я пнул его в живот.
Семафор был мягким, неприятно мягким. Я подобрал багор. Наставил его Семафорову чуть выше переносицы.
А он плюнул в меня. Я хотел было уже надавить на древко, но… Страха в глазах у Семафорова не было, одно бешенство. Так было неинтересно. И я решил помучить его.
— Живи пока, — сказал я. — До утра. Есть мне пока чем заняться…
Семафоров снова в меня плюнул. Мне это надоело, и я тоже в него плюнул.
После чего осмотрелся в поисках свинки. Свинка, пока я разбирался с Семафоровым, снова куда-то сгасилась. Я даже не заметил, куда, шустрая такая свинюшка оказалась. Но это ничего, выползет. Куда ей деваться.
Сверху послышался грохот.
Я в очередной раз посмотрел наверх и обнаружил, что грохот был произведен врезавшимся в купол бегемотом. То ли летучий флюид из него постепенно улетучивался, то ли он очень удачно маневрировал с помощью своего хвоста. Но бегемот сильно опустился вниз и сейчас болтался примерно посередине между землей и куполом.
Примерно как большой дирижабль.
И, судя по всему, интересовался он мной.
Остальные твари тоже суетились, пытаясь спуститься, но получалось у них плохо. Хуже, чем у бегемота.
Из административного здания показался Густав. Он с трудом ковылял по асфальту, заплетаясь в собственных лапах. Орангутан был уже окончательно пьян от валерьянки. Покачивался, иногда припадал на колени, пытался даже орать какие-то песни. В правой руке он сжимал пустую бутылку с валерьянкой, в левой — что-то сильно напоминающее петуха.
Когда Густав подошел поближе, я с удовольствием отметил, что в руке у него совсем не петух, а павлин. Шея у птицы была свернута набок, павлин выглядел совершенно дохлым. Перья из его хвоста эстетствующий вампир понавтыкал себе в цилиндр. Выглядело это круто.
Наверное, это было самое веселое зрелище в моей жизни. Я пожалел, что у меня нет с собой фотика. Все-таки пьяную обезьяну-вампира встретишь не каждый день.
Вампир приближался.
Когда до меня осталось метров пять, не больше, Густав приветливо помахал мне дохлым павлином и попытался послать воздушный поцелуй. Почему-то он не взлетал. Сначала я думал, что это валерьянка каким-то образом нейтрализует действие летучего флюида, но потом увидел, почему Густав не может подняться — из карманов у него торчали горлышки бутылок, они тянули эту чертову макаку к земле.
Я подошел к Густаву. Он тут же попытался меня обнять. Не по-вампирски, по-дружески. И когда он протянул ко мне свои длинные тяжелые руки, я вытащил у него из карманов бутылки. Густав снова икнул и полетел вверх.
Достигнув купола, орангутан стукнулся о плексиглас и выпустил павлина. Тот со свистом плюхнулся прямо мне под ноги.
Интересно, павлин тоже занесен в Красную книгу?
Я выдернул из хвоста павлина перо и, по примеру орангутана, пристроил его себе за ухо. Теперь я был как Чингачгук. Чингачгук — павлину каюк.
А бегемот уже зависал надо мной, неловко описывая круги, работая в воздухе толстыми лапами и продолжая вращать, как пропеллером, своим коротким хвостом. При этом бегемот широко разевал пасть, и тогда были видны совершенно немыслимые, наверное, с две мои руки длиной, блестящие белые клыки. На верхнем даже застряла тыква — пища, к которой овампиренный гиппопотам утратил всяческий интерес.
Семафоров запутался в сети еще глубже и теперь мог только злобно ругаться:
— Урою тебя! Только выберусь из сетки! Загрызу!
Но на него я теперь внимания особого не обращал, меня гораздо больше интересовал бегемот.
А тот опускался все ниже и ниже, все шире разевалась его пасть, слюна, вызванная, видимо, моим аппетитным видом, лилась блестящей струей.
Тогда я понял, что промедление — это труба. Взял багор, широко размахнулся и запустил его в бегемота.
В секцию компьеметателей я не ходил, но страх придал мне сил. Багор просвистел в воздухе и до половины врубился в тушу. Гиппопотам заревел как настоящая пароходная сирена, задергался и стал заваливаться на бок.
Опять же как подбитый дирижабль.
Летучий флюид, сообщавший ему возможность полета, со свистом истекал из раны на боку. Бегемот обретал смертность и тяжесть. Он падал.
Он падал на Семафорова.
— Помоги! — завопил Семафоров. — Помоги.
Я было рванулся на помощь…
Не успел. Бегемот набрал скорость и шмякнулся вниз.
В последнюю секунду Семафоров догадался опрокинуться на спину.
В стороны брызнула пыль.
— Семафор погас, — сказал я.
В основном кладовка была забита полной рухлядью, даже непонятно, чего эта рухлядь тут делала. Зачем хозяину зоопарка понадобились обрезки шпагата, куски пластиковых панелей, обломки кирпичей и другая строительная дребедень? Возможно, таким путем люди и становятся миллионерами.
Впрочем, кое-что полезное мне все-таки удалось найти. Несколько старых аквалангов, пару гидрокостюмов, огромный запас канцелярских принадлежностей. Пневматическое ружье. И старую сеть. Это было уже неплохо. Я зарядил ружье трезубцем. Трезубец предварительно смочил в святой воде.
Проверил сеть. Сеть была старая, но крепкая, я свернул ее и закинул на плечо.
В дверь постучали.
— Пароль? — спросил я, хотя и так знал, что это Семафоров.
— Смерть придуркам, — ответил Семафоров, и я его впустил.
Только вот ружье поставил так, чтобы при случае успеть выстрелить.
Семафоров притащил багор.
— А топор?
— Сломан, — сказал Семафоров, бухнувшись на мешок со стекловатой. — Рукоять треснула. Видимо, бегемот наступил. Только багор. Все. Все зверюги готовы. До одного. Болтаются в воздухе, под потолком, как воздушные шарики. Теперь вряд ли они нас достанут. Свинки не видно.
— Это плохо. Время идет. Сейчас лето, солнце всходит довольно рано. Осталось часа три, может, чуть больше. Через три часа тебе и всем вампирам — каюк.
— Все уже обвампирены, — Семафоров почесывал руки. — Все обвампирены…
— Кроме меня. — Я взял скотч и принялся обматывать шею. — А это дает нам шанс.
— Какой шанс?
Я наматывал скотч густо, чтобы в случае чего шея выдержала.
— Такой шанс. Нормальный. Я бы сказал, весьма приличный шанс.
— Рассказывай. — Семафоров принялся грызть ногти.
— Все просто. Мы сейчас выйдем на улицу. Вампиры под куполом. На свинке ошейник. Значит, она где-то внизу. Я не думаю, что у нее хватит мозгов, чтобы спрятаться уже сейчас. Все-таки свинка, насколько я знаю, довольно безмозглое существо. До рассвета она не спрячется, будет искать, кого еще цапнуть.
— И что?
— Что? Прекрасная погода, вот что. Надо выйти погулять. Воздухом подышать.
— Ты уверен? — спросил Семафоров.
— Увереннее не бывает.
И я выбрался из кладовки в коридор, затем на улицу. Семафоров вышел за мной. Багор он держал на плечах, как походную палку. Весело этак держал.
Первым же делом я посмотрел наверх. Вампиры висели под куполом. Все. И зубр, и лошадь, и бегемот, и остальные. Особой активности они не проявляли, пребывая в прострации.
— И что ты собираешься делать? — поинтересовался Семафоров. — Сядешь и будешь ее ждать?
— Точно, — я подмигнул. — Сяду и буду ждать.
После чего я достал свой кинжал. Он выглядел довольно грязным, но сейчас было не до гигиены. Я полил его водой из бутылки — в святой воде много серебра, какая-то часть микробов точно погибнет.
И стал собираться с духом.
Таких штук я еще никогда не проделывал. Это было довольно страшно. И довольно болезненно.
Я подцепил клинком пласт кожи на левой руке. Проткнул и дернул вверх и в сторону.
Кровь потекла сразу. Вены я не задел, как и рассчитывал. Но крови вышло много. Хорошо. Это было хорошо.
Под куполом началась возня. Твари рычали, верещали и из всех своих сил собирались спуститься к нам. Вокруг меня прямо-таки лилась их поганая розовая слюна и сыпался какой-то их не менее поганый мусор.
Я взмахнул рукой — кровь разлетелась по сторонам. После чего я действительно сел на асфальт и стал ждать. И в очередной раз за эту дурацкую ночь чувствовал себя героем.
Из-под купола послышались рев и возня. Я задрал голову и увидел, что наши давнишние знакомые — бегемот и крокодил снова сцепились. Причем бегемот в этот раз оказался умнее. Он боднул крокодила, и, бешено вращая своим маленьким хвостиком, поплыл по воздуху в сторону.
— Смотри, — я указал на бегемота. — Дерутся…
Но Семафоров не стал смотреть вверх. Обхватив голову руками, он устроился рядом со мной и сидел, тупо глядя в асфальт.
Свинка не появлялась.
Не появлялась… Кровь у меня перестала бежать, впрочем, ее и так вокруг было достаточно. И пахло сильно. Меня уже самого начинало мутить от собственной кровянки.
— Семафоров, — сказал я. — Вот представь, завтра твоя мама проснется рано утром, будет готовить тебе яичницу с сухарями, а ты домой не придешь. Придет человек, который скажет ей, что ее любимый сын стал вампиром и уже не поступит в юридический институт. То есть не оправдает ее доверия. Семафоров, скажи же что-нибудь?
Семафоров не ответил. Он согнулся пополам и завалился на бок.
— Что? — я схватил его за плечо. — Что с тобой?
Семафоров распрямился. Глаза его засветились неприятным красным огоньком, он облизнулся.
— Пить хочу, — сказал он.
И вдруг что-то внутри него забулькало, зафыркало, Семафоров застонал и неожиданно начал подниматься в воздух.
— Помоги, — прошептал он. — Лечу…
Я схватил Семафорова за ногу. Сила тяги была невелика, и я легко его удерживал. Можно сказать, двумя пальцами.
— В кладовке… — сказал он. — В кладовке акваланг…
— Поплавать хочешь?
— Дубина! Акваланг — он как рюкзак, только тяжелый! Я его надену! А пока тащи меня к фонтанчику!
— Попить хочешь?
Семафоров попытался меня стукнуть, но я сам его треснул. В челюсть. После чего подтащил Семафорова к фонтанчику с водой. Он вцепился в чашу обеими руками. Ноги у него задрались и болтались в воздухе.
— Держись! — я побежал в кладовку.
В кладовке я был только что. Акваланги валялись на полке.
Я выбрал самый маленький. Но даже этот самый маленький акваланг оказался весьма тяжелым. И еще я прихватил с собой костюм для подводного плавания.
Семафоров висел хорошо. Крепко держался. Если можно так сказать о человеке, который падал не вниз, а вверх.
— Тошнит, — сказал он. — Меня здорово тошнит…
Я с трудом прицепил на Семафорова баллон с кислородной смесью, и он опустился на асфальт.
— Как плохо быть вампиром. — Семафоров вытер ладони о штаны. — Все время тошнит, все время, честное слово.
— Это побочный эффект. — Я принялся наряжаться в аквалангистский костюм. — Это потому, что вампиры бессмертны. А с бессмертия всегда тошнит, так во всех фильмах про вампиров говорится. Кстати, тебе очень идет акваланг…
— Зачем костюмчик-то притащил? — подмигнул Семафоров. — Слинять собираешься?
— Не-а. — Я попрыгал. — Просто так прокусить труднее. Зубы обломаете… Обломают.
— Ну-ну… — хмыкнул Семафоров.
Перчатки я натягивать не стал, руки мне были нужны.
— Ну-ну… — снова повторил Семафоров.
Снарядившись, я сел на асфальт, положил рядом ружье и продолжил ожидание. Семафоров сидел возле меня. Вернее, лежал. Он смотрел вверх, под купол. Я под купол не смотрел, потому что сегодня и так насмотрелся на всякую дрянь.
Семафоров вел себя пока нормально. Во всяком случае, я ничего подозрительного в его поведении не наблюдал.
Свинка не появлялась. То ли она была слишком далеко, то ли у нее был какой-то свой план. Морско-свинячий.
— Кенгуру, — неожиданно сказал Семафоров. — Я совсем забыл про кенгуру. Под куполом нет кенгуру!
— Какой еще кенгуру? Раньше же никакого кенгуру не было!
— Неделю назад привезли. Он в карантине сидел, ему только начали вольер готовить.
— Почему он не под потолком?
— Карантин в особом вольере, он закрыт сверху. Видимо, сразу не выбрался…
— Чем закрыт?
— Тоже пластиком.
— Значит, закрыт пластиком и сверху, и с боков? Выходит, эта свинка могла до него и не добраться? — сообразил я.
— Могла и не добраться…
— Отлично. Тогда я пойду. Надо посмотреть. А ты сиди здесь.
— А куда мне идти. Мне и так хорошо. К тому же здесь рядом, ты и сам дойдешь. Вон тот вольер, второй справа. Там еще знак «кирпич».
Здесь на самом деле было рядом. Совсем рядом. Я пошел. Ведь если до кенгуру действительно так трудно было добраться, то не исключено, что свинка его еще не достала. И не исключено, что она болталась где-то рядом и поджидала удобного момента. И точно так же не исключено, что ее можно было накрыть.
Прибить. Размазать, уничтожить…
Я шагал к «кирпичу».
Впрочем, возле вольера с «кирпичом» меня ожидало неприятное разочарование. Никакого кенгуру в вольере не оказалось.
Пластиковое стекло, пластиковый потолок были целы, а кенгуру вот не было.
И тут у меня за спиной раздался смех.
Я резко обернулся. Смеялся Семафоров. Он уже не сидел, он стоял. И кенгуру стоял рядом с ним. Я раньше никогда не видел кенгуру. А он оказался здорово похожим на человека. Только с хвостом.
А Семафоров на человека был похож уже гораздо меньше.
— Ты чего? — спросил я. — Откуда этот зверь?
— Ключи. — Семафоров позвякал связкой. — У меня же ключи от всех вольеров. Все-таки ты, Пятка, дурачок. Дурачок… Я знал, что ты рано или поздно проколешься…
И Семафоров улыбнулся мне чудесной зубастой улыбкой.
— Смотри. — Он присел и стал отворачивать крышку с горлышка бутылки со святой водой.
— Ты что делаешь? — я шагнул к нему.
Но Семафоров остановил меня.
— Не стоит. — Он наклонил бутылку, вода перелилась.
— Семафор, ты чего?
Но я уже понял, чего он…
— Не делай этого, — сказал я, больше ничего в голову мне не пришло, — и я буду ухаживать за твоей могилкой.
Семафоров пнул бутылку. Она опрокинулась набок. Вода с бульканьем вытекала на асфальт.
Мой приятель наступил на бутылку, остатки воды выплеснулись.
Все.
— Вот и славно, — Семафоров плюнул. — Эта вода… Неприятная штука. Она меня смущала все это время. И не только меня.
Из-за пазухи Семафорова выскочила эта чертова свинка и быстро вскарабкалась ему на плечо.
— У тебя… — я указал пальцем.
Семафоров рассмеялся. Смеялся он с характерным бульканьем. Потом по подбородку у него потекла красная слюна.
Свинка сидела у него на правом плече. И смотрела на меня красными глазками.
И Семафоров тоже смотрел на меня красными глазками.
И даже кенгуру, чертов австралийский грызун, пожиратель земляных орехов, — и тот смотрел на меня красными глазами.
Даже луна — и та стала предательски красная. Я остался один на острове вампиров!..
Но со мной было подводное ружье. И я выставил его перед собой.
Свинка издала малопонятный звук. Семафоров тоже издал малоприятный звук. Кенгуру двинул ушами.
И прыгнул на меня.
Это было здорово. Кенгуру и так здорово прыгают. Но прыжок кенгуру-вампира был восхитителен. Он подлетел почти под самый купол, затем перевернулся в воздухе, растопырил лапы и зубы и устремился вниз, ко мне.
Зверь падал. Когда до него оставалось метра четыре, я нажал на крючок. Гарпун пробил сумчатого насквозь, долетел до поддерживающей купол мачты и запутался в арматуре. Кенгуру оказался насаженным на длинный капроновый линь. Я бросил ружье.
Дальше все было похоже на мультик. Кенгуру почти долетел до меня. Почти. По старой подводной традиции линь был закреплен на ружье, и это самое ружье застряло поперек кенгуриного пуза. Линь натянулся и зазвенел, кенгурятина протянул ко мне свои когтистые лапки, и в эту же секунду его отбросило назад.
Вампир перелетел через лагуну и врезался в мачту. Мачта вздрогнула. Оглушенный кенгуру медленно поднялся под купол.
— Отлично, Пяткин, — сказал Семафоров. — Просто отлично! Ты меня не разочаровал!
— А ты меня наоборот, — я направился к Семафорову.
Пистолет со святой водой. Сетка и кинжал. Кинжал в кармане. Я очень надеялся, что Семафоров про него забыл, а потому я шагал навстречу вампирам и нащупывал кинжал в кармане. В левой руке я держал пистолет. Но пистолет вампира не убьет, только отпугнет. Поэтому пистолет только для вида.
Я прицелился. Свинка перетекла с одного плеча Семафорова на другое.
— Ну что, Куропятка, — усмехнулся Семафоров. — Будешь стрелять? Это больно, но не смертельно. Я потерплю. А если ты…
— Короче, Семафор. — Я осторожно нащупывал в кармане кинжал.
— Короче, дело к ночи, — у Семафорова выскочили клыки. — Вернее, к утру. А значит, надо искать, куда спрятаться.
— Мне кажется, что лучше всего тебе спрятаться в гроб, — сказал я. — Гроб тебе будет к лицу. Правда, в акваланге в нем лежать неудобно…
— Это тебе он будет к лицу! — Семафоров зарычал.
В этот момент я метнул кинжал.
Быстро, как только мог. Семафоров легко уклонился. Даже лениво как-то. Свинка на его плече заверещала.
Семафоров подхватил багор, но ладони у него тут же задымились и зашипели. Он выругался и уронил багор.
— А я думал, что ты жары не боишься, — сказал я.
Семафоров прыгнул на меня. С баллоном за плечами.
Но я его ждал. И успел выкинуть ему навстречу сеть.
Семафоров запутался и свалился на асфальт.
Свинка пропрыгнула между ячеями и прыснула куда-то в сторону.
А вот Семафоров, в силу своих значительных размеров, пропрыгнуть не смог. Он попытался порвать сеть, но и это у него не получилось. Его кожа в месте соприкосновения с сеткой зашипела и лопнула. Сам Семафоров отчаянно забился, но быстро притих, осознав, что с сеткой не следует баловать. Только хуже будет.
— Правильно, — сказал я. — Лучше не дергаться. Я предвидел что-то подобное, мой добрый Семафоров. Предвидел. Поэтому я намочил сетку святой водой. Так что лежи, а то будет бобо.
— Р-рр! — прорычал в ответ Семафоров.
— Лежать! — Я пнул его в живот.
Семафор был мягким, неприятно мягким. Я подобрал багор. Наставил его Семафорову чуть выше переносицы.
А он плюнул в меня. Я хотел было уже надавить на древко, но… Страха в глазах у Семафорова не было, одно бешенство. Так было неинтересно. И я решил помучить его.
— Живи пока, — сказал я. — До утра. Есть мне пока чем заняться…
Семафоров снова в меня плюнул. Мне это надоело, и я тоже в него плюнул.
После чего осмотрелся в поисках свинки. Свинка, пока я разбирался с Семафоровым, снова куда-то сгасилась. Я даже не заметил, куда, шустрая такая свинюшка оказалась. Но это ничего, выползет. Куда ей деваться.
Сверху послышался грохот.
Я в очередной раз посмотрел наверх и обнаружил, что грохот был произведен врезавшимся в купол бегемотом. То ли летучий флюид из него постепенно улетучивался, то ли он очень удачно маневрировал с помощью своего хвоста. Но бегемот сильно опустился вниз и сейчас болтался примерно посередине между землей и куполом.
Примерно как большой дирижабль.
И, судя по всему, интересовался он мной.
Остальные твари тоже суетились, пытаясь спуститься, но получалось у них плохо. Хуже, чем у бегемота.
Из административного здания показался Густав. Он с трудом ковылял по асфальту, заплетаясь в собственных лапах. Орангутан был уже окончательно пьян от валерьянки. Покачивался, иногда припадал на колени, пытался даже орать какие-то песни. В правой руке он сжимал пустую бутылку с валерьянкой, в левой — что-то сильно напоминающее петуха.
Когда Густав подошел поближе, я с удовольствием отметил, что в руке у него совсем не петух, а павлин. Шея у птицы была свернута набок, павлин выглядел совершенно дохлым. Перья из его хвоста эстетствующий вампир понавтыкал себе в цилиндр. Выглядело это круто.
Наверное, это было самое веселое зрелище в моей жизни. Я пожалел, что у меня нет с собой фотика. Все-таки пьяную обезьяну-вампира встретишь не каждый день.
Вампир приближался.
Когда до меня осталось метров пять, не больше, Густав приветливо помахал мне дохлым павлином и попытался послать воздушный поцелуй. Почему-то он не взлетал. Сначала я думал, что это валерьянка каким-то образом нейтрализует действие летучего флюида, но потом увидел, почему Густав не может подняться — из карманов у него торчали горлышки бутылок, они тянули эту чертову макаку к земле.
Я подошел к Густаву. Он тут же попытался меня обнять. Не по-вампирски, по-дружески. И когда он протянул ко мне свои длинные тяжелые руки, я вытащил у него из карманов бутылки. Густав снова икнул и полетел вверх.
Достигнув купола, орангутан стукнулся о плексиглас и выпустил павлина. Тот со свистом плюхнулся прямо мне под ноги.
Интересно, павлин тоже занесен в Красную книгу?
Я выдернул из хвоста павлина перо и, по примеру орангутана, пристроил его себе за ухо. Теперь я был как Чингачгук. Чингачгук — павлину каюк.
А бегемот уже зависал надо мной, неловко описывая круги, работая в воздухе толстыми лапами и продолжая вращать, как пропеллером, своим коротким хвостом. При этом бегемот широко разевал пасть, и тогда были видны совершенно немыслимые, наверное, с две мои руки длиной, блестящие белые клыки. На верхнем даже застряла тыква — пища, к которой овампиренный гиппопотам утратил всяческий интерес.
Семафоров запутался в сети еще глубже и теперь мог только злобно ругаться:
— Урою тебя! Только выберусь из сетки! Загрызу!
Но на него я теперь внимания особого не обращал, меня гораздо больше интересовал бегемот.
А тот опускался все ниже и ниже, все шире разевалась его пасть, слюна, вызванная, видимо, моим аппетитным видом, лилась блестящей струей.
Тогда я понял, что промедление — это труба. Взял багор, широко размахнулся и запустил его в бегемота.
В секцию компьеметателей я не ходил, но страх придал мне сил. Багор просвистел в воздухе и до половины врубился в тушу. Гиппопотам заревел как настоящая пароходная сирена, задергался и стал заваливаться на бок.
Опять же как подбитый дирижабль.
Летучий флюид, сообщавший ему возможность полета, со свистом истекал из раны на боку. Бегемот обретал смертность и тяжесть. Он падал.
Он падал на Семафорова.
— Помоги! — завопил Семафоров. — Помоги.
Я было рванулся на помощь…
Не успел. Бегемот набрал скорость и шмякнулся вниз.
В последнюю секунду Семафоров догадался опрокинуться на спину.
В стороны брызнула пыль.
— Семафор погас, — сказал я.
Глава 10. Свинячья схватка
Я стоял и смотрел, как из-под здоровенной кормовой части бегемота торчит нога Семафорова. Нога в старомодном кеде с легкомысленно развязанными шнурками. У меня вдруг возникло безумное желание подойти поближе и завязать эти самые шнурки.
Я даже сделал первый шаг к лежащему на спине бегемоту, как вдруг нога Семафорова неожиданно дернулась.
Сначала мне показалось, что это просто остаточное явление, что-то вроде судороги, но потом я увидел, что нога двигается не просто так, а осмысленно.
И я понял. В Семафорове продолжал жить вампир. И мне очень повезло, что этот самый вампир сейчас впечатан в землю многоцентнеровой тушей бегемота.
На всякий случай я обошел вокруг зверя, проверил. Семафоров был впечатан надежно. Хотя нога его и продолжала шевелиться и пытаться выбраться из-под бегемота.
Тут мне в голову пришла еще более безумная идея. Я даже засмеялся от глобальности ее безумия.
И подошел к бегемоту. Присел на камень. Посмеялся и рывком стянул с Семафорова кед. На свет показалась довольно грязная безжизненная пятка. А пальцы, наоборот, оказались подвижными и какими-то жадными. Они даже попытались схватить меня. Подобный акт агрессии был воспринят мной крайне отрицательно. И я немедленно нанес Семафорову ответный удар — треснул по пальцам подвернувшейся под руку палкой. Шалуны присмирели.
Тогда я вытащил из кармана коробок спичек и стал вставлять их между пальцами Семафорова. Четыре большие безжалостные спички.
— «Велосипед», Семафоров, — сказал я и подпалил серу. — Поехали.
Сначала Семафоров еще терпел. Потом из-под бегемотьей туши послышался густой раскатистый смех. Вампир смеялся.
И болтал в воздухе ногой.
Я тоже почему-то смеялся. Мне было весело.
Спички прогорели, и нога остановилась. Смех затих.
Я даже сделал первый шаг к лежащему на спине бегемоту, как вдруг нога Семафорова неожиданно дернулась.
Сначала мне показалось, что это просто остаточное явление, что-то вроде судороги, но потом я увидел, что нога двигается не просто так, а осмысленно.
И я понял. В Семафорове продолжал жить вампир. И мне очень повезло, что этот самый вампир сейчас впечатан в землю многоцентнеровой тушей бегемота.
На всякий случай я обошел вокруг зверя, проверил. Семафоров был впечатан надежно. Хотя нога его и продолжала шевелиться и пытаться выбраться из-под бегемота.
Тут мне в голову пришла еще более безумная идея. Я даже засмеялся от глобальности ее безумия.
И подошел к бегемоту. Присел на камень. Посмеялся и рывком стянул с Семафорова кед. На свет показалась довольно грязная безжизненная пятка. А пальцы, наоборот, оказались подвижными и какими-то жадными. Они даже попытались схватить меня. Подобный акт агрессии был воспринят мной крайне отрицательно. И я немедленно нанес Семафорову ответный удар — треснул по пальцам подвернувшейся под руку палкой. Шалуны присмирели.
Тогда я вытащил из кармана коробок спичек и стал вставлять их между пальцами Семафорова. Четыре большие безжалостные спички.
— «Велосипед», Семафоров, — сказал я и подпалил серу. — Поехали.
Сначала Семафоров еще терпел. Потом из-под бегемотьей туши послышался густой раскатистый смех. Вампир смеялся.
И болтал в воздухе ногой.
Я тоже почему-то смеялся. Мне было весело.
Спички прогорели, и нога остановилась. Смех затих.