Марсель, взволнованный больше, чем хотел бы показать, пожал руку месье Дардантора и поблагодарил за то, что тот для него, Марселя, сделал... за его заботы... за платок мадемуазель Луизы. И тут наш перпиньянец умилился, глаза его увлажнились.
«Капли дождя под солнечными лучами!» — подумал Жан, наблюдавший эту трогательную сцену со слегка насмешливым видом.
— Вы что же, так и не собираетесь вставать, дорогой мой Марсель? — спросил месье Дардантор.
— Я уже подымался, когда вы вошли.
— Не могу ли я вам помочь?
— Спасибо, спасибо... Здесь Жан...
— Не надо меня щадить! — возразил месье Дардантор. — Теперь вы принадлежите мне!.. Разве я не заслужил право заботиться о вас?..
— По-отечески, — просуфлировал Жан.
— По-отечески!.. Еще как по-отечески, черт меня подери!.. — Хорошо, что Патрик этого не слышал! — Однако поторопимся, друзья мои! Вас ждут обоих в столовой! По чашечке кофе — и на вокзал! Я хочу лично убедиться, что в организации поездки ничего не упущено. Затем пройдемся по городу — это не займет у нас много времени — и прогуляемся по окрестностям! А завтра между восемью и девятью утра отправимся в путь на арабский лад! В дорогу, туристы! В дорогу, экскурсанты! Вы увидите, как шикарно я буду выглядеть в арабском наряде!.. Настоящий шейх!
Наконец, пожав руку Марселю, да так сильно, что юноша чуть было не выскочил от боли из постели, Кловис Дардантор вышел, напевая пиренейскую песенку.
Когда дверь за ним закрылась, Жан сказал:
— Ну, где сыщешь подобного ему... и подобную ей... Он в арабском одеянии... она с надушенным платком...
— Жан, — ответил слегка раздраженно Марсель, — мне кажется, ты несколько не в меру развеселился!
— Но ты же сам хотел, чтобы я был весел! Вот я так и поступаю! — парировал Жан.
Марсель, еще немного бледный после пережитого, стал одеваться.
— А впрочем, — принялся утешать его кузен, — разве не ждут нас в Седьмом полку необычайные приключения? Перспективы отменные! Падение с лошади, сопровождаемое ударом благородным копытом, а во время боя — глядишь! — одной ногой меньше. Или руки недосчитаешься, а то и носа. Есть шанс лишиться и головы, причем жаловаться на бесцеремонность двенадцатисантиметровых и прочих снарядов уже будет некому!
Марсель, видя, что на Жана нашло вдохновение, не стал его прерывать. Дождавшись же, когда шуточки кузена иссякли, сказал:
— Насмехайся, насмехайся, друг мой! Однако не забывай, что я отказался от всякой попытки спасти моего благодетеля и стать его приемным сыном! Маневрируй, комбинируй, действуй, как тебе заблагорассудится! Желаю успеха!
— Спасибо, Марсель!
— Не за что, Жан Дардантор!
Через полчаса оба вошли в столовую гостиницы — обычную харчевню, но чистую и привлекательную на вид. Семьи Элиссан и Дезирандель стояли у окна.
— Вот он! Вот он! — воскликнул Кловис Дардантор. — В целости и сохранности! Не утративший ни дыхательных, ни пищеварительных способностей, хотя чуть было не оказался зажаренным!
Патрик слегка повернул голову, поскольку этот низкопробный эпитет «зажаренный» мог навести на некоторые недостойные сравнения.
Мадам Элиссан встретила Марселя несколькими любезными фразами и поздравила его с избавлением от ужасной опасности.
— Это благодаря месье Дардантору! — ответил молодой человек. — Без его самоотверженности...
Патрик с удовлетворением отметил, что хозяин пожал руку спасенному без всяких комментариев.
Что касается Дезиранделей, то на их физиономиях застыло сухое неприветливое выражение. Они едва кивнули в ответ на приветствия кузенов.
Луиза не произнесла ни слова, но взгляд ее встретился со взглядом Марселя и сказал больше, чем могли бы молвить уста.
После завтрака месье Дардантор попросил женщин подготовиться к дороге, а сам с парижанами и старшим и младшим Дезиранделями направился к вокзалу.
Как уже было сказано, железная дорога Арзе — Сайда в этом последнем городе и заканчивалась. Отсюда по поросшей альфой территории, находившейся в ведении Франко-Алжирского общества, проходила через Тафараруа проложенная Южнооранской компанией колея до станции Кральфалла, откуда в будущем будут отходить целых три ветки. В настоящее же время эксплуатировалась лишь одна — до Мешериа и Эн-Сефра через Крейдер. Вторая, предназначавшаяся для обслуживания восточного региона вплоть до Зраге, еще только строилась, тогда как третью, которую намеревались протянуть через Эн-Сфиссифа до Жеривилля, расположенного на высоте около четырехсот метров над уровнем моря, пока что даже не успели полностью спроектировать.
Но кругосветка не предусматривала столь глубокого продвижения на юг. Поэтому от Сайды туристы собирались двинуться на запад — до Себду, а затем на север — до Сиди-бель-Аббеса, связанного с Ораном железной дорогой.
Прибыв на вокзал, чтобы проверить состояние транспортных средств, предоставленных в распоряжение туристов, Кловис Дардантор остался вполне доволен. Повозки и верховые и упряжные животные — мулы, лошади, ослы, верблюды — могли в любой момент двинуться в путь. До сих пор еще никто из экскурсантов не покинул город, и вполне можно было бы увеличить число участников похода по южным районам — но вовсе не потому, что ожидалась, какая бы то ни было опасность со стороны кочевых племен!
Марсель и Жан, оба отличные наездники, выбрали для себя двух берберских лошадей, спокойных и выносливых, родина которых — плато Южного Орана. Месье Дезирандель, по здравому размышлению, решил занять место в шарабане в обществе дам. Агафокл, чувствовавший себя неуверенно в седле, счел скакунов не в меру резвыми, а посему и сел на мула, достойного, как ему казалось, всяческих похвал. Что же касается такого великолепного наездника, как Кловис Дардантор, то он осмотрел коней взглядом знатока, покачал головой и ничего не сказал.
Само собой разумеется, вести караван было доверено представителю компании по имени Деривас, под чьим началом находились проводник Моктани и несколько слуг-арабов. Провизию, запасы которой предстояло пополнить в Дайе, Себду и Тлемсене, уложили в отдельную повозку. Чтобы не отклоняться от графика, караван должен был проходить не более сорока пяти километров в день, а с наступлением вечера останавливаться в расположенных по маршруту деревнях или поселках, где разбить лагерь на ночлег не представляло никаких трудностей.
— Великолепно! — воскликнул месье Дардантор. — Такая организация путешествия делает честь управляющему Компанией алжирских железных дорог! Нам остается только поздравить его с успехом! Завтра в девять утра собираемся на вокзале. У нас есть еще день, чтобы погулять здесь, а затем — в дорогу, друзья! Посетим же прекрасную Сайду!
При выходе из вокзала месье Дардантор и его спутники заметили одного из своих старых знакомых — Эсташа Орьянталя. Астроном пришел сюда с той же целью, что и они.
— Вот он! Вот он! Явился собственной персоной! — продекламировал перпиньянец, не сомневавшийся, что сочинил стихи.
Президент Астрономического общества Монтелимара поприветствовал их, но молча, кивком головы. Похоже, месье Орьянталь решил по-прежнему держаться в стороне ото всех, как на борту «Аржелеса».
— Это что же, он будет с нами? — спросил Марсель.
— Да, он, видимо, собирается всюду следом таскаться! — высказал свое мнение месье Дардантор.
— Думаю, — добавил Жан, — компания предусмотрительно запасется дополнительной провизией для него...
— Все бы вам шутить, месье Таконна! Все бы шутить! — покачал головой Кловис Дардантор. — Но кто знает, не окажется ли этот ученый муж полезным во время путешествия?.. Представьте, что караван сбился с пути. Разве он не найдет для нас верную дорогу? Что ему стоит сориентироваться по светилам?
Так вот какую пользу сможет принести месье Эсташ Орьянталь, если того потребуют обстоятельства!
Как и обещал месье Дардантор, пред— и послеполуденные часы были посвящены прогулкам по городу и его окрестностям.
Население Сайды — смешанное и составляет около трех тысяч жителей, из коих шестая часть — французы, двенадцатая — евреи, остальные — туземцы.
Местная община, ведущая свое происхождение от воинской части, стоявшей в Маскаре, была основана в 1854 году. Еще совсем недавно здесь простирались одни лишь руины захваченного и разрушенного французами старого города — опоясанного стенами четырехугольника, считавшегося одной из крепостей Абд аль-Кадера. Однако десять лет тому назад в двух километрах к юго-востоку от развалин, близ горы, вознесшейся вверх между Теллем и Великим Плато, на высоте девятисот метров, построили новый город, который омывается рекой Мениарен, берущей начало в глубоком ущелье.
Сайда, надо признать, являет собой всего лишь копию Сен-Дени-дю-Сига и Маскары. И в этом городе — то же сосуществование современной системы управления и туземных обычаев, те же неизменные мировой судья, сборщик земельных налогов, лесничие и традиционное арабское бюро. И ни одного памятника, никакого своеобразия — ничего, что радовало бы глаз! Впрочем, оно и не удивительно: ведь селению так мало лет!
Месье Дардантор не думал досадовать по поводу вышесказанного. Он и так утолил свою любознательность, а вернее сказать, насладился видом мельниц и лесопилен, где оглушительный стук и нестерпимый стальной визг услаждали слух перпиньянца, в котором сразу же проснулись инстинкты промышленника. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что не попал в Сайду в среду, в день большого базара, когда арабы продают великолепную шерсть. А вообще склонность месье Дардантора восхищаться всем виденным ничуть не ослабела до самого конца путешествия.
К счастью, пейзажи в окрестностях Сайды просто очаровательны и живописностью своей особенно притягательны для художника. Роскошные виноградники соседствуют с садами, в которых встречаются разнообразнейшие представители алжирской флоры. Как и многие другие районы этой французской колонии, сайдская равнина весьма плодородна. Пятьсот тысяч гектаров отведены под альфу. Плотина Уэд-Мениарен снабжает возделываемые земли водой, что обеспечивает высокие урожаи. К тому же сей край богат и карьерами, где в больших количествах добывается мрамор с желтоватыми прожилками.
И месье Дардантор произнес:
— Как же это получается, что такая страна, как Алжир, не может сама обеспечить себя всем необходимым?
— Беда заключается в чрезмерной численности чиновников, — объяснил Жан, — и недостаточной — колонистов. Хотя их тут, скорее всего, задушили бы: так сказать, прополка сорняков!
Друзья прошли еще два километра на северо-запад от Сайды. Там, на склоне горы у реки Мениарен, сохранились руины крепости знаменитого завоевателя, которого, в конце концов, постигла участь всех захватчиков.
В гостиницу наши туристы вернулись к обеду и, подкрепившись, разошлись по своим номерам, чтобы закончить приготовления к отъезду.
Если Жану пришлось подсчитывать и обретения, и потери, то Марсель смог записать в свой актив удачу: ему представилась возможность поговорить с Луизой и поблагодарить ее за заботу.
— Когда я увидела вас безжизненным, почти бездыханным, я подумала, что... Нет, мне никогда не забыть... — молвила девушка.
Надо признать, эти несколько слов таили в себе несколько иной смысл, чем просто воспоминание о случившемся.
ГЛАВА XII,
«Капли дождя под солнечными лучами!» — подумал Жан, наблюдавший эту трогательную сцену со слегка насмешливым видом.
— Вы что же, так и не собираетесь вставать, дорогой мой Марсель? — спросил месье Дардантор.
— Я уже подымался, когда вы вошли.
— Не могу ли я вам помочь?
— Спасибо, спасибо... Здесь Жан...
— Не надо меня щадить! — возразил месье Дардантор. — Теперь вы принадлежите мне!.. Разве я не заслужил право заботиться о вас?..
— По-отечески, — просуфлировал Жан.
— По-отечески!.. Еще как по-отечески, черт меня подери!.. — Хорошо, что Патрик этого не слышал! — Однако поторопимся, друзья мои! Вас ждут обоих в столовой! По чашечке кофе — и на вокзал! Я хочу лично убедиться, что в организации поездки ничего не упущено. Затем пройдемся по городу — это не займет у нас много времени — и прогуляемся по окрестностям! А завтра между восемью и девятью утра отправимся в путь на арабский лад! В дорогу, туристы! В дорогу, экскурсанты! Вы увидите, как шикарно я буду выглядеть в арабском наряде!.. Настоящий шейх!
Наконец, пожав руку Марселю, да так сильно, что юноша чуть было не выскочил от боли из постели, Кловис Дардантор вышел, напевая пиренейскую песенку.
Когда дверь за ним закрылась, Жан сказал:
— Ну, где сыщешь подобного ему... и подобную ей... Он в арабском одеянии... она с надушенным платком...
— Жан, — ответил слегка раздраженно Марсель, — мне кажется, ты несколько не в меру развеселился!
— Но ты же сам хотел, чтобы я был весел! Вот я так и поступаю! — парировал Жан.
Марсель, еще немного бледный после пережитого, стал одеваться.
— А впрочем, — принялся утешать его кузен, — разве не ждут нас в Седьмом полку необычайные приключения? Перспективы отменные! Падение с лошади, сопровождаемое ударом благородным копытом, а во время боя — глядишь! — одной ногой меньше. Или руки недосчитаешься, а то и носа. Есть шанс лишиться и головы, причем жаловаться на бесцеремонность двенадцатисантиметровых и прочих снарядов уже будет некому!
Марсель, видя, что на Жана нашло вдохновение, не стал его прерывать. Дождавшись же, когда шуточки кузена иссякли, сказал:
— Насмехайся, насмехайся, друг мой! Однако не забывай, что я отказался от всякой попытки спасти моего благодетеля и стать его приемным сыном! Маневрируй, комбинируй, действуй, как тебе заблагорассудится! Желаю успеха!
— Спасибо, Марсель!
— Не за что, Жан Дардантор!
Через полчаса оба вошли в столовую гостиницы — обычную харчевню, но чистую и привлекательную на вид. Семьи Элиссан и Дезирандель стояли у окна.
— Вот он! Вот он! — воскликнул Кловис Дардантор. — В целости и сохранности! Не утративший ни дыхательных, ни пищеварительных способностей, хотя чуть было не оказался зажаренным!
Патрик слегка повернул голову, поскольку этот низкопробный эпитет «зажаренный» мог навести на некоторые недостойные сравнения.
Мадам Элиссан встретила Марселя несколькими любезными фразами и поздравила его с избавлением от ужасной опасности.
— Это благодаря месье Дардантору! — ответил молодой человек. — Без его самоотверженности...
Патрик с удовлетворением отметил, что хозяин пожал руку спасенному без всяких комментариев.
Что касается Дезиранделей, то на их физиономиях застыло сухое неприветливое выражение. Они едва кивнули в ответ на приветствия кузенов.
Луиза не произнесла ни слова, но взгляд ее встретился со взглядом Марселя и сказал больше, чем могли бы молвить уста.
После завтрака месье Дардантор попросил женщин подготовиться к дороге, а сам с парижанами и старшим и младшим Дезиранделями направился к вокзалу.
Как уже было сказано, железная дорога Арзе — Сайда в этом последнем городе и заканчивалась. Отсюда по поросшей альфой территории, находившейся в ведении Франко-Алжирского общества, проходила через Тафараруа проложенная Южнооранской компанией колея до станции Кральфалла, откуда в будущем будут отходить целых три ветки. В настоящее же время эксплуатировалась лишь одна — до Мешериа и Эн-Сефра через Крейдер. Вторая, предназначавшаяся для обслуживания восточного региона вплоть до Зраге, еще только строилась, тогда как третью, которую намеревались протянуть через Эн-Сфиссифа до Жеривилля, расположенного на высоте около четырехсот метров над уровнем моря, пока что даже не успели полностью спроектировать.
Но кругосветка не предусматривала столь глубокого продвижения на юг. Поэтому от Сайды туристы собирались двинуться на запад — до Себду, а затем на север — до Сиди-бель-Аббеса, связанного с Ораном железной дорогой.
Прибыв на вокзал, чтобы проверить состояние транспортных средств, предоставленных в распоряжение туристов, Кловис Дардантор остался вполне доволен. Повозки и верховые и упряжные животные — мулы, лошади, ослы, верблюды — могли в любой момент двинуться в путь. До сих пор еще никто из экскурсантов не покинул город, и вполне можно было бы увеличить число участников похода по южным районам — но вовсе не потому, что ожидалась, какая бы то ни было опасность со стороны кочевых племен!
Марсель и Жан, оба отличные наездники, выбрали для себя двух берберских лошадей, спокойных и выносливых, родина которых — плато Южного Орана. Месье Дезирандель, по здравому размышлению, решил занять место в шарабане в обществе дам. Агафокл, чувствовавший себя неуверенно в седле, счел скакунов не в меру резвыми, а посему и сел на мула, достойного, как ему казалось, всяческих похвал. Что же касается такого великолепного наездника, как Кловис Дардантор, то он осмотрел коней взглядом знатока, покачал головой и ничего не сказал.
Само собой разумеется, вести караван было доверено представителю компании по имени Деривас, под чьим началом находились проводник Моктани и несколько слуг-арабов. Провизию, запасы которой предстояло пополнить в Дайе, Себду и Тлемсене, уложили в отдельную повозку. Чтобы не отклоняться от графика, караван должен был проходить не более сорока пяти километров в день, а с наступлением вечера останавливаться в расположенных по маршруту деревнях или поселках, где разбить лагерь на ночлег не представляло никаких трудностей.
— Великолепно! — воскликнул месье Дардантор. — Такая организация путешествия делает честь управляющему Компанией алжирских железных дорог! Нам остается только поздравить его с успехом! Завтра в девять утра собираемся на вокзале. У нас есть еще день, чтобы погулять здесь, а затем — в дорогу, друзья! Посетим же прекрасную Сайду!
При выходе из вокзала месье Дардантор и его спутники заметили одного из своих старых знакомых — Эсташа Орьянталя. Астроном пришел сюда с той же целью, что и они.
— Вот он! Вот он! Явился собственной персоной! — продекламировал перпиньянец, не сомневавшийся, что сочинил стихи.
Президент Астрономического общества Монтелимара поприветствовал их, но молча, кивком головы. Похоже, месье Орьянталь решил по-прежнему держаться в стороне ото всех, как на борту «Аржелеса».
— Это что же, он будет с нами? — спросил Марсель.
— Да, он, видимо, собирается всюду следом таскаться! — высказал свое мнение месье Дардантор.
— Думаю, — добавил Жан, — компания предусмотрительно запасется дополнительной провизией для него...
— Все бы вам шутить, месье Таконна! Все бы шутить! — покачал головой Кловис Дардантор. — Но кто знает, не окажется ли этот ученый муж полезным во время путешествия?.. Представьте, что караван сбился с пути. Разве он не найдет для нас верную дорогу? Что ему стоит сориентироваться по светилам?
Так вот какую пользу сможет принести месье Эсташ Орьянталь, если того потребуют обстоятельства!
Как и обещал месье Дардантор, пред— и послеполуденные часы были посвящены прогулкам по городу и его окрестностям.
Население Сайды — смешанное и составляет около трех тысяч жителей, из коих шестая часть — французы, двенадцатая — евреи, остальные — туземцы.
Местная община, ведущая свое происхождение от воинской части, стоявшей в Маскаре, была основана в 1854 году. Еще совсем недавно здесь простирались одни лишь руины захваченного и разрушенного французами старого города — опоясанного стенами четырехугольника, считавшегося одной из крепостей Абд аль-Кадера. Однако десять лет тому назад в двух километрах к юго-востоку от развалин, близ горы, вознесшейся вверх между Теллем и Великим Плато, на высоте девятисот метров, построили новый город, который омывается рекой Мениарен, берущей начало в глубоком ущелье.
Сайда, надо признать, являет собой всего лишь копию Сен-Дени-дю-Сига и Маскары. И в этом городе — то же сосуществование современной системы управления и туземных обычаев, те же неизменные мировой судья, сборщик земельных налогов, лесничие и традиционное арабское бюро. И ни одного памятника, никакого своеобразия — ничего, что радовало бы глаз! Впрочем, оно и не удивительно: ведь селению так мало лет!
Месье Дардантор не думал досадовать по поводу вышесказанного. Он и так утолил свою любознательность, а вернее сказать, насладился видом мельниц и лесопилен, где оглушительный стук и нестерпимый стальной визг услаждали слух перпиньянца, в котором сразу же проснулись инстинкты промышленника. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что не попал в Сайду в среду, в день большого базара, когда арабы продают великолепную шерсть. А вообще склонность месье Дардантора восхищаться всем виденным ничуть не ослабела до самого конца путешествия.
К счастью, пейзажи в окрестностях Сайды просто очаровательны и живописностью своей особенно притягательны для художника. Роскошные виноградники соседствуют с садами, в которых встречаются разнообразнейшие представители алжирской флоры. Как и многие другие районы этой французской колонии, сайдская равнина весьма плодородна. Пятьсот тысяч гектаров отведены под альфу. Плотина Уэд-Мениарен снабжает возделываемые земли водой, что обеспечивает высокие урожаи. К тому же сей край богат и карьерами, где в больших количествах добывается мрамор с желтоватыми прожилками.
И месье Дардантор произнес:
— Как же это получается, что такая страна, как Алжир, не может сама обеспечить себя всем необходимым?
— Беда заключается в чрезмерной численности чиновников, — объяснил Жан, — и недостаточной — колонистов. Хотя их тут, скорее всего, задушили бы: так сказать, прополка сорняков!
Друзья прошли еще два километра на северо-запад от Сайды. Там, на склоне горы у реки Мениарен, сохранились руины крепости знаменитого завоевателя, которого, в конце концов, постигла участь всех захватчиков.
В гостиницу наши туристы вернулись к обеду и, подкрепившись, разошлись по своим номерам, чтобы закончить приготовления к отъезду.
Если Жану пришлось подсчитывать и обретения, и потери, то Марсель смог записать в свой актив удачу: ему представилась возможность поговорить с Луизой и поблагодарить ее за заботу.
— Когда я увидела вас безжизненным, почти бездыханным, я подумала, что... Нет, мне никогда не забыть... — молвила девушка.
Надо признать, эти несколько слов таили в себе несколько иной смысл, чем просто воспоминание о случившемся.
ГЛАВА XII,
в которой караван покидает Сайду и прибывает в Дайю.
На следующий день за час до отправления каравана его вспомогательный персонал, повозки и животные ожидали на вокзале туристов. Агент компании Деривас отдавал последние распоряжения, в то время как араб Моктани заканчивал седлать для него коня. Три шарабана и тележка стояли в глубине двора, возницы уже сидели на козлах, готовые тронуться в путь. Дюжина лошадей и мулов фыркали и перебирали ногами, а два мирных верблюда в богатой сбруе лежали на земле. Пятеро нанятых на время экскурсии туземцев в белых бурнусах неподвижно сидели на корточках в углу двора в ожидании сигнала к отправлению.
Вместе с группой Дардантора караван насчитывал пятнадцать туристов: семь путешественников, включая месье Орьянталя, которые появились в Сайде два дня тому назад, тоже выразили желание принять участие в столь удачно организованной экскурсии. Поскольку среди вновь прибывших женщин не было, то прекрасную половину человеческого рода по-прежнему представляли только мадам Элиссан с дочерью и мадам Дезирандель.
Кловис Дардантор и его спутники первыми пришли на вокзал, затем подошли и другие, в основном жители Орана, среди которых оказалось несколько знакомых мадам Элиссан.
Месье Эсташ Орьянталь, с подзорной трубой за спиной и с дорожным мешком в руке, поздоровался с экс-пассажирами «Аржелеса».
— Вы с нами? — улыбаясь, спросил месье Дардантор.
— Да, — ответил президент Астрономического общества Монтелимара.
— Вижу, вы не забыли свой оптический прибор. Это более чем кстати, поскольку нам еще понадобится глядеть в оба... если вдруг нашим проводникам вздумается наплевать на нашу участь.
Возмущенный вульгаризмом, суровый Патрик отвернулся, а перпиньянец и монтелимарец крепко пожали друг другу руки.
Марсель крутился у семьи Элиссан, матери и дочери, пытаясь забрать у женщин ручную кладь. Месье Дезирандель следил, чтобы грузы были уложены в повозку как надо. Агафокл от нечего делать дразнил своего мула, яростно шевелившего ушами. Жан гадал, что будет через полмесяца, когда закончится странствие по южнооранским землям.
Первый крытый шарабан с мягкими сиденьями заняли мадам Элиссан с дочерью и супруги Дезирандель. Во втором и третьем устроились пятеро туристов, предпочитавших удобства и покой острым ощущениям верховой езды.
Парижане мигом оказались в седлах, как настоящие кавалеристы, знающие толк в скачках. Агафокл неловко взобрался на мула.
— Сел бы ты в наш шарабан, отец может уступить тебе место! — крикнула сыну мадам Дезирандель.
Месье Дезирандель действительно готов был это сделать, чтобы дать Агафоклу возможность оказаться рядом с Луизой. Но сын, естественно, ничего и слышать не желал, поскольку твердо вознамерился гарцевать на муле, не менее упрямом, чем он, и явно задумавшем сыграть со своим седоком злую шутку.
Агент Деривас сидел верхом на коне и уж было собрался подать команду, как внезапно взгляды всех присутствовавших устремились на Кловиса Дардантора. Этот удивительный человек только что при помощи слуги набросил на плечи экзотический бурнус. Правда, вместо фески или тюрбана голову его украшала белая туристская каска, зато обувь напоминала арабские сапоги. В общем, выглядел он весьма красочно в таком наряде, заслужившем, кстати, даже одобрение Патрика. Быть может, слуга надеялся, что подобная одежда обяжет его хозяина к изысканным выражениям, свойственным Востоку.
Перпиньянец уселся на спину одного из двух лежавших верблюдов, проводник Моктани — на спину другого. Животные величественно поднялись, и месье Дардантор красивым жестом приветствовал спутников.
— Иным он и быть не может! — заявила мадам Дезирандель.
— Лишь бы с ним ничего не случилось! — прошептала девушка.
— Какой человек! Какой человек! — повторял Жан, обращаясь к кузену. — Кто не посчитал бы за честь быть его сыном!..
— А также иметь его в качестве отца! — откликнулся Марсель, и кузен встретил этот плеоназм[105] взрывом хохота.
Патрик, не теряя достоинства, сел на мула, и агент Деривас дал сигнал к отъезду.
Караван двигался в следующем порядке: во главе верхом на коне — агент Деривас, затем проводник Моктани и месье Дардантор — оба на верблюдах, за ними парижане и еще два туриста — на лошадях, потом Агафокл, не очень уверенно сидевший на муле, далее — тянувшиеся вереницей три шарабана, в одном из которых устроился месье Эсташ Орьянталь, и, наконец, повозка с туземцами, багажом, провизией и оружием, а в арьергарде — еще два туземца и Патрик.
Путь от Сайды до Дайи не превышает сотни километров. Тщательно изученный маршрут обещал на полдороге деревеньку, куда предстояло добраться к восьми вечера, чтобы провести там ночь, а на следующий день отправиться дальше и к вечеру приехать в Дайю. Средняя скорость в четыре с половиной километра в час делала путешествие неспешной прогулкой.
Покинув Сайду, караван вскоре оставил позади сравнительно плотно населенную местность и вступил на территорию Бени-Мениарен. Перед туристами стелился ковровой дорожкой уходивший далеко на запад широкий торговый путь. По нему-то и предстояло двигаться вплоть до Дайи.
Небо было застлано пушистыми облаками, гонимыми северо-восточным ветром, несшим свежесть и прохладу. Солнечные лучи не жгли и, бросая светотени, лишь оживляли пейзаж. Караван шел медленно, поскольку дорога с высоты в девятьсот метров над уровнем моря устремилась вверх до отметки в тысячу четыреста.
Через несколько километров туристы увидели древние развалины у рощи Дуи-Табет, затем миновали реку Узд-Хуне и обошли стороной лесной массив Джефра-Шерага площадью не менее двадцати одной тысячи гектаров.
На севере простерлись обширнейшие посадки альфы. Этот злак служит кормом лошадям и другим домашним животным. Кроме того, его круглые листья используются для плетения веревок, циновок, ковров и обуви, а также для производства прочной бумаги. Там, где возделывают эту культуру, сооружаются цеха с гидравлическими прессами, обрабатывающие нежные растения сразу же после сбора, пока они еще не успели пересохнуть от жары.
— Вдоль нашей дороги, — заметил агент Деривас, — мы встретим еще немало плантаций альфы, или алжирского ковыля, бескрайние леса, горы, дающие железную руду, и карьеры, где добываются строительный камень и мрамор.
— Да, нам не придется жаловаться на скудость впечатлений! — заметил перпиньянец.
— Особенно если попадутся живописные пейзажи, — добавил Марсель, думая совсем о другом.
— А много ли рек в этой части провинции? — поинтересовался Жан.
— Больше, чем вен у человека, — заверил Моктани.
Местность, по которой пролегал маршрут, входила в состав территории, известной под названием Телль и шедшей под уклон к Средиземному морю. Здесь самые плодородные в провинции Оран почвы, и единственное, что портит сей край, — это непомерная жара, какой не знает даже бывшая Берберия.
И все же стоящую в данном районе высокую температуру можно вынести, тогда как на Великом Плато и далее в Сахаре, где в воздухе непроницаемая пыль, африканское солнце убивает все живое — и флору, и фауну.
Климат провинции Оран самый жаркий в Алжире, но вместе с тем и самый здоровый. Его целебные свойства обусловлены частыми северо-западными ветрами. Возможно, что лежавший на территории провинции Оран участок Телля, который предстояло пересечь каравану, не столь горист, как другие его участки — в провинциях Алжир и Константика, зато лучше орошаемые равнины оранского Телля более благоприятны для земледелия и пригодны для возделывания практически всех культур и в особенности хлопчатника, под которым занято триста тысяч гектаров засоленных земель.
Продвигаясь вперед под сенью величественных лесов, путешественники могли не опасаться летнего зноя, становящегося нестерпимым уже в мае. Окружавшая путников буйная растительность была чарующе прекрасной. А что за чудный воздух, благоухавший ароматом самых различных цветов, вдыхали они! Чего только не встречали экскурсанты на своем пути: и рожковые и мастиковые деревья, и карликовые пальмы, и купы тимьяна, мирта, лаванды, и рощи могучих дубов разнообразнейших видов — пробковых, зеленых, с мягкими желудями и других, а также туи, кедры, вязы, ясени, дикие оливы, фисташковые и лимонные деревья, можжевельник, столь благоденствующие в Алжире эвкалипты, тысячи алеппских сосен, не говоря уже о множестве других хвойных!
Восхищаясь увиденным, находясь в том приподнятом состоянии духа, какое обычно бывает в начале путешествия, туристы преодолевали километры весело. В пути их слух услаждали своим пением птицы, и месье Дардантор утверждал, что это любезная Компания алжирских железных дорог специально для экскурсантов устроила такой концерт. Верблюд нес на себе перпиньянца весьма осторожно, как того и заслуживала столь достойная особа, и хотя при более быстром движении сей наездник толкался о верблюжий горб, он все же утверждал, что еще не видывал столь ласкового и уравновешенного верхового животного.
— От него куда больше проку, чем от какой-нибудь клячи! — утверждал он.
«Лошади, а не клячи!» — так бы сказал Патрик, находись он рядом с хозяином.
— Неужели, месье Дардантор, — спросила Луиза, — вам не жестко сидеть на этом верблюде?
— Нет, моя дорогая... Скорее, это ему тяжело нести... такую глыбу пиренейского мрамора!
К шарабану приблизились всадники — Марсель и Жан — и поприветствовали мадам Элиссан и ее дочь, к вящему неудовольствию Дезиранделей, которые беспрестанно наблюдали за Агафоклом, порой пререкавшимся со своим мулом.
— Осторожней, не упади! — говорила ему мать, когда животное делало неожиданный рывок в сторону.
— Упадет — не поднимется! — философически заметил месье Дардантор. — Вперед, Агафокл! Постарайся удержаться в седле!
— Мне хотелось бы, чтобы он сидел в шарабане, — повторял месье Дезирандель.
— Ну ладно... А куда это он направился? — воскликнул вдруг наш перпиньянец. — Он что, поворачивает на Сайду? Эй, Агафокл, ты едешь не туда, мой мальчик!
И правда, несмотря на все усилия Дезиранделя-младшего, мул, ускорив шаг и взбрыкивая, ничего не слыша, повернул обратно.
Пришлось на несколько минут остановиться, и Патрик получил хозяйское распоряжение вернуть скотину в общий строй каравана.
— К кому относится это определение — к всаднику или мулу? — вполголоса спросил Жан.
— К обоим, — прошептал Марсель.
— Господа, господа, будьте снисходительней! — увещевал их Кловис Дардантор, с трудом подавляя желание расхохотаться.
Но Луиза наверняка слышала эту реплику, и легкая улыбка тронула ее губы.
Наконец мадам Дезирандель успокоилась: Патрик быстро догнал Агафокла и привел упрямое животное.
— Я тут ни при чем, — оправдывался простак, — я напрасно натягивал удила...
— Ты бы сам не выпутался из этой истории! — заметил месье Дардантор, и от громовых раскатов его голоса крылатые гости мастиковых деревьев мигом упорхнули.
К половине одиннадцатого караван пересек границу между округами Бени-Мениарен и Джафра-бен-Джафур и без особых трудностей перешел вброд ручей — приток Хунета, питающего водой земли северного региона. Через несколько километров путешественники точно так же переправились через Фенуан, берущий начало в непролазных чащобах Шерага, причем лошади и мулы замочили ноги только по бабки.
За двадцать минут до полудня проводник Моктани дал сигнал остановиться. Для привала было выбрано очаровательное место на опушке леса, под сенью зеленых, густолиственных дубов, надежно защищавших туристов от знойных лучей, у речушки с изумительно свежей и прозрачной водой.
Всадники соскочили с лошадей и мулов, поскольку эти животные не имеют обыкновения ложиться на живот. Верблюды же, согнув колени, улеглись на землю и потянулись губами к придорожной траве. Месье Дардантор и проводник, можно сказать, сошли на «берег» — недаром ведь арабы называют верблюдов «кораблями пустыни».
Лошади, мулы и верблюды стали пастись под присмотром туземцев немного поодаль от бивуака. Им было что пощипать: алжирский ковыль и множество других местных трав в изобилии произрастали вблизи фисташковых деревьев и величественных представителей хвойных, типичных для Телля.
Из фургона извлекли съестные припасы: всевозможные консервы, холодное мясо, свежий хлеб и соблазнявшие своим видом фрукты в плетеных корзинах — бананы, гуаявы[106], фиги, японский кизил, груши, финики. И нетрудно представить, какой разыгрался у всех аппетит на свежем воздухе!
— На этот раз, — заметил Жан, — не будет Бюгараша, чтобы поставить судно носом к волне во время завтрака!
— Как, неужели капитан «Аржелеса» осмелился бы?.. — изумился месье Дезирандель.
— Да, добрая вы душа, осмелился бы! — вскричал месье Дардантор. — В интересах акционеров компании! Дивиденды прежде всего, не правда ли? А пассажиры перебьются!.. Тем лучше для тех, кто не хуже всякого дельфина плевать хотел на морскую качку!
Нос Патрика трижды неодобрительно поморщился.
— Но здесь, — продолжал месье Дардантор, — хвала Небу, палуба не ходит ходуном под ногами!
Патрик немного успокоился.
На траве разостлали скатерть, разложили на ней все необходимые приборы — блюда, тарелки, стаканы, вилки, ложки, ножи, поражавшие своей сияющей чистотой.
Само собой разумеется, все туристы устроились вместе за импровизированным столом, что позволило им поближе познакомиться друг с другом. Каждый занял место там, где ему больше нравилось. Марсель из скромности сел не слишком близко и не слишком далеко от мадемуазель Луизы, но рядом со своим спасителем, обожавшим Марселя с тех пор, как вынес его «из вагона, объятого бушующим пламенем», — великолепное выражение, охотно и часто повторявшееся месье Дардантором и заслужившее всяческое одобрение Патрика.
Вместе с группой Дардантора караван насчитывал пятнадцать туристов: семь путешественников, включая месье Орьянталя, которые появились в Сайде два дня тому назад, тоже выразили желание принять участие в столь удачно организованной экскурсии. Поскольку среди вновь прибывших женщин не было, то прекрасную половину человеческого рода по-прежнему представляли только мадам Элиссан с дочерью и мадам Дезирандель.
Кловис Дардантор и его спутники первыми пришли на вокзал, затем подошли и другие, в основном жители Орана, среди которых оказалось несколько знакомых мадам Элиссан.
Месье Эсташ Орьянталь, с подзорной трубой за спиной и с дорожным мешком в руке, поздоровался с экс-пассажирами «Аржелеса».
— Вы с нами? — улыбаясь, спросил месье Дардантор.
— Да, — ответил президент Астрономического общества Монтелимара.
— Вижу, вы не забыли свой оптический прибор. Это более чем кстати, поскольку нам еще понадобится глядеть в оба... если вдруг нашим проводникам вздумается наплевать на нашу участь.
Возмущенный вульгаризмом, суровый Патрик отвернулся, а перпиньянец и монтелимарец крепко пожали друг другу руки.
Марсель крутился у семьи Элиссан, матери и дочери, пытаясь забрать у женщин ручную кладь. Месье Дезирандель следил, чтобы грузы были уложены в повозку как надо. Агафокл от нечего делать дразнил своего мула, яростно шевелившего ушами. Жан гадал, что будет через полмесяца, когда закончится странствие по южнооранским землям.
Первый крытый шарабан с мягкими сиденьями заняли мадам Элиссан с дочерью и супруги Дезирандель. Во втором и третьем устроились пятеро туристов, предпочитавших удобства и покой острым ощущениям верховой езды.
Парижане мигом оказались в седлах, как настоящие кавалеристы, знающие толк в скачках. Агафокл неловко взобрался на мула.
— Сел бы ты в наш шарабан, отец может уступить тебе место! — крикнула сыну мадам Дезирандель.
Месье Дезирандель действительно готов был это сделать, чтобы дать Агафоклу возможность оказаться рядом с Луизой. Но сын, естественно, ничего и слышать не желал, поскольку твердо вознамерился гарцевать на муле, не менее упрямом, чем он, и явно задумавшем сыграть со своим седоком злую шутку.
Агент Деривас сидел верхом на коне и уж было собрался подать команду, как внезапно взгляды всех присутствовавших устремились на Кловиса Дардантора. Этот удивительный человек только что при помощи слуги набросил на плечи экзотический бурнус. Правда, вместо фески или тюрбана голову его украшала белая туристская каска, зато обувь напоминала арабские сапоги. В общем, выглядел он весьма красочно в таком наряде, заслужившем, кстати, даже одобрение Патрика. Быть может, слуга надеялся, что подобная одежда обяжет его хозяина к изысканным выражениям, свойственным Востоку.
Перпиньянец уселся на спину одного из двух лежавших верблюдов, проводник Моктани — на спину другого. Животные величественно поднялись, и месье Дардантор красивым жестом приветствовал спутников.
— Иным он и быть не может! — заявила мадам Дезирандель.
— Лишь бы с ним ничего не случилось! — прошептала девушка.
— Какой человек! Какой человек! — повторял Жан, обращаясь к кузену. — Кто не посчитал бы за честь быть его сыном!..
— А также иметь его в качестве отца! — откликнулся Марсель, и кузен встретил этот плеоназм[105] взрывом хохота.
Патрик, не теряя достоинства, сел на мула, и агент Деривас дал сигнал к отъезду.
Караван двигался в следующем порядке: во главе верхом на коне — агент Деривас, затем проводник Моктани и месье Дардантор — оба на верблюдах, за ними парижане и еще два туриста — на лошадях, потом Агафокл, не очень уверенно сидевший на муле, далее — тянувшиеся вереницей три шарабана, в одном из которых устроился месье Эсташ Орьянталь, и, наконец, повозка с туземцами, багажом, провизией и оружием, а в арьергарде — еще два туземца и Патрик.
Путь от Сайды до Дайи не превышает сотни километров. Тщательно изученный маршрут обещал на полдороге деревеньку, куда предстояло добраться к восьми вечера, чтобы провести там ночь, а на следующий день отправиться дальше и к вечеру приехать в Дайю. Средняя скорость в четыре с половиной километра в час делала путешествие неспешной прогулкой.
Покинув Сайду, караван вскоре оставил позади сравнительно плотно населенную местность и вступил на территорию Бени-Мениарен. Перед туристами стелился ковровой дорожкой уходивший далеко на запад широкий торговый путь. По нему-то и предстояло двигаться вплоть до Дайи.
Небо было застлано пушистыми облаками, гонимыми северо-восточным ветром, несшим свежесть и прохладу. Солнечные лучи не жгли и, бросая светотени, лишь оживляли пейзаж. Караван шел медленно, поскольку дорога с высоты в девятьсот метров над уровнем моря устремилась вверх до отметки в тысячу четыреста.
Через несколько километров туристы увидели древние развалины у рощи Дуи-Табет, затем миновали реку Узд-Хуне и обошли стороной лесной массив Джефра-Шерага площадью не менее двадцати одной тысячи гектаров.
На севере простерлись обширнейшие посадки альфы. Этот злак служит кормом лошадям и другим домашним животным. Кроме того, его круглые листья используются для плетения веревок, циновок, ковров и обуви, а также для производства прочной бумаги. Там, где возделывают эту культуру, сооружаются цеха с гидравлическими прессами, обрабатывающие нежные растения сразу же после сбора, пока они еще не успели пересохнуть от жары.
— Вдоль нашей дороги, — заметил агент Деривас, — мы встретим еще немало плантаций альфы, или алжирского ковыля, бескрайние леса, горы, дающие железную руду, и карьеры, где добываются строительный камень и мрамор.
— Да, нам не придется жаловаться на скудость впечатлений! — заметил перпиньянец.
— Особенно если попадутся живописные пейзажи, — добавил Марсель, думая совсем о другом.
— А много ли рек в этой части провинции? — поинтересовался Жан.
— Больше, чем вен у человека, — заверил Моктани.
Местность, по которой пролегал маршрут, входила в состав территории, известной под названием Телль и шедшей под уклон к Средиземному морю. Здесь самые плодородные в провинции Оран почвы, и единственное, что портит сей край, — это непомерная жара, какой не знает даже бывшая Берберия.
И все же стоящую в данном районе высокую температуру можно вынести, тогда как на Великом Плато и далее в Сахаре, где в воздухе непроницаемая пыль, африканское солнце убивает все живое — и флору, и фауну.
Климат провинции Оран самый жаркий в Алжире, но вместе с тем и самый здоровый. Его целебные свойства обусловлены частыми северо-западными ветрами. Возможно, что лежавший на территории провинции Оран участок Телля, который предстояло пересечь каравану, не столь горист, как другие его участки — в провинциях Алжир и Константика, зато лучше орошаемые равнины оранского Телля более благоприятны для земледелия и пригодны для возделывания практически всех культур и в особенности хлопчатника, под которым занято триста тысяч гектаров засоленных земель.
Продвигаясь вперед под сенью величественных лесов, путешественники могли не опасаться летнего зноя, становящегося нестерпимым уже в мае. Окружавшая путников буйная растительность была чарующе прекрасной. А что за чудный воздух, благоухавший ароматом самых различных цветов, вдыхали они! Чего только не встречали экскурсанты на своем пути: и рожковые и мастиковые деревья, и карликовые пальмы, и купы тимьяна, мирта, лаванды, и рощи могучих дубов разнообразнейших видов — пробковых, зеленых, с мягкими желудями и других, а также туи, кедры, вязы, ясени, дикие оливы, фисташковые и лимонные деревья, можжевельник, столь благоденствующие в Алжире эвкалипты, тысячи алеппских сосен, не говоря уже о множестве других хвойных!
Восхищаясь увиденным, находясь в том приподнятом состоянии духа, какое обычно бывает в начале путешествия, туристы преодолевали километры весело. В пути их слух услаждали своим пением птицы, и месье Дардантор утверждал, что это любезная Компания алжирских железных дорог специально для экскурсантов устроила такой концерт. Верблюд нес на себе перпиньянца весьма осторожно, как того и заслуживала столь достойная особа, и хотя при более быстром движении сей наездник толкался о верблюжий горб, он все же утверждал, что еще не видывал столь ласкового и уравновешенного верхового животного.
— От него куда больше проку, чем от какой-нибудь клячи! — утверждал он.
«Лошади, а не клячи!» — так бы сказал Патрик, находись он рядом с хозяином.
— Неужели, месье Дардантор, — спросила Луиза, — вам не жестко сидеть на этом верблюде?
— Нет, моя дорогая... Скорее, это ему тяжело нести... такую глыбу пиренейского мрамора!
К шарабану приблизились всадники — Марсель и Жан — и поприветствовали мадам Элиссан и ее дочь, к вящему неудовольствию Дезиранделей, которые беспрестанно наблюдали за Агафоклом, порой пререкавшимся со своим мулом.
— Осторожней, не упади! — говорила ему мать, когда животное делало неожиданный рывок в сторону.
— Упадет — не поднимется! — философически заметил месье Дардантор. — Вперед, Агафокл! Постарайся удержаться в седле!
— Мне хотелось бы, чтобы он сидел в шарабане, — повторял месье Дезирандель.
— Ну ладно... А куда это он направился? — воскликнул вдруг наш перпиньянец. — Он что, поворачивает на Сайду? Эй, Агафокл, ты едешь не туда, мой мальчик!
Пришлось на несколько минут остановиться, и Патрик получил хозяйское распоряжение вернуть скотину в общий строй каравана.
— К кому относится это определение — к всаднику или мулу? — вполголоса спросил Жан.
— К обоим, — прошептал Марсель.
— Господа, господа, будьте снисходительней! — увещевал их Кловис Дардантор, с трудом подавляя желание расхохотаться.
Но Луиза наверняка слышала эту реплику, и легкая улыбка тронула ее губы.
Наконец мадам Дезирандель успокоилась: Патрик быстро догнал Агафокла и привел упрямое животное.
— Я тут ни при чем, — оправдывался простак, — я напрасно натягивал удила...
— Ты бы сам не выпутался из этой истории! — заметил месье Дардантор, и от громовых раскатов его голоса крылатые гости мастиковых деревьев мигом упорхнули.
К половине одиннадцатого караван пересек границу между округами Бени-Мениарен и Джафра-бен-Джафур и без особых трудностей перешел вброд ручей — приток Хунета, питающего водой земли северного региона. Через несколько километров путешественники точно так же переправились через Фенуан, берущий начало в непролазных чащобах Шерага, причем лошади и мулы замочили ноги только по бабки.
За двадцать минут до полудня проводник Моктани дал сигнал остановиться. Для привала было выбрано очаровательное место на опушке леса, под сенью зеленых, густолиственных дубов, надежно защищавших туристов от знойных лучей, у речушки с изумительно свежей и прозрачной водой.
Всадники соскочили с лошадей и мулов, поскольку эти животные не имеют обыкновения ложиться на живот. Верблюды же, согнув колени, улеглись на землю и потянулись губами к придорожной траве. Месье Дардантор и проводник, можно сказать, сошли на «берег» — недаром ведь арабы называют верблюдов «кораблями пустыни».
Лошади, мулы и верблюды стали пастись под присмотром туземцев немного поодаль от бивуака. Им было что пощипать: алжирский ковыль и множество других местных трав в изобилии произрастали вблизи фисташковых деревьев и величественных представителей хвойных, типичных для Телля.
Из фургона извлекли съестные припасы: всевозможные консервы, холодное мясо, свежий хлеб и соблазнявшие своим видом фрукты в плетеных корзинах — бананы, гуаявы[106], фиги, японский кизил, груши, финики. И нетрудно представить, какой разыгрался у всех аппетит на свежем воздухе!
— На этот раз, — заметил Жан, — не будет Бюгараша, чтобы поставить судно носом к волне во время завтрака!
— Как, неужели капитан «Аржелеса» осмелился бы?.. — изумился месье Дезирандель.
— Да, добрая вы душа, осмелился бы! — вскричал месье Дардантор. — В интересах акционеров компании! Дивиденды прежде всего, не правда ли? А пассажиры перебьются!.. Тем лучше для тех, кто не хуже всякого дельфина плевать хотел на морскую качку!
Нос Патрика трижды неодобрительно поморщился.
— Но здесь, — продолжал месье Дардантор, — хвала Небу, палуба не ходит ходуном под ногами!
Патрик немного успокоился.
На траве разостлали скатерть, разложили на ней все необходимые приборы — блюда, тарелки, стаканы, вилки, ложки, ножи, поражавшие своей сияющей чистотой.