— Патрик.
— Иди ты к черту!
Слуга удалился, — хотя и не туда, куда его послали, — очень уязвленный таким непарламентским ответом, к которому он, казалось бы, должен был привыкнуть.
— Никогда ничего хорошего не сделаешь из такого человека! — прошептал он и, как всегда, полный чувства собственного достоинства, неизменно благородный и похожий на английского лорда, возвратился на палубу, чтобы там терпеливо дожидаться своего господина.
Ожидание продлилось добрый час, поскольку месье Дардантор вовсе не торопился покинуть каюту. Но вот дверь все же скрипнула, открылась, и в ней появился герой нашей истории.
Жан и Марсель, которые стояли, облокотившись на поручни, сразу же заметили своего нового знакомого.
— Внимание! Наш папаша, — прошептал Жан.
Услышав такое определение, столь же забавное, сколь и преждевременное, Марсель, не удержавшись, громко расхохотался.
Патрик размеренным шагом, с недовольным выражением лица и мало расположенный принимать хозяйские распоряжения, направился к месье Дардантору.
— А, это ты разбудил меня среди глубокого сна, когда меня убаюкивали золотые грезы?..
— Сударь согласится, что мой долг...
— Твой долг — ждать, когда я позову тебя звонком.
— Сударь, наверное, полагает, что он сейчас находится в своем доме на площади Лож...
— Я знаю, где нахожусь, — отрезал перпиньянец, — и если бы в тебе нуждался, то послал бы за тобой... Ты плохо отремонтированный будильник!
Патрик слегка нахмурился и произнес серьезным тоном:
— Я предпочитаю не слышать сударя, когда он выражает свои оскорбительные мысли и к тому же в столь неподобающей форме. Замечу также, пассажиру первого класса не приличествует носит такой берет, что на вас.
И действительно, головной убор, сдвинутый на затылок месье Дардантора, к первоклассным не относился.
— Выходит, Патрик, тебе не по вкусу мой берет?
— Так же, как и тельняшка, которую напялил на себя сударь под предлогом, что во время плавания ему надо выглядеть настоящим моряком!
— Что правда, то правда!
— Если бы я помогал вам одеваться, то наверняка помешал бы вырядиться подобным образом.
— Ты помешал бы — мне?
— Да, у меня есть обыкновение не скрывать от сударя свое мнение, даже когда оно может его раздражать, и то, что я делал в Перпиньяне, в вашем доме, я, естественно, продолжаю делать и на борту этого судна.
— Когда вам будет угодно замолчать, Патрик?
— Хотя эта фраза прозвучала отменно вежливо, — продолжал слуга, — я должен признать, что сказал отнюдь не все из того, что хотел. Прежде всего, мне придется заметить, что вчера во время обеда сударю надлежало бы получше следить за собой...
— Следить за собой... Это ты о еде?
— И о возлияниях, которые несколько превысили меру... Наконец, если верить тому, что сообщил метрдотель, человек весьма благовоспитанный...
— И что же вам сообщил весьма благовоспитанный человек? — спросил Кловис Дардантор, который больше не обращался к Патрику на «ты», что свидетельствовало о его предельном раздражении.
— О том, что сударь говорил... говорил о вещах, о которых лучше бы, по-моему, умолчать, не зная толком людей, слушающих его... И дело не только в осторожности, но и в достоинстве...
— Господин Патрик...
— Что, сударь?
— Пошли ли вы туда, куда я послал вас сегодня утром, когда вы столь бесцеремонно постучали в дверь моей каюты?
— А куда вы послали меня? Я что-то не припомню...
— В таком случае освежу сейчас вашу память! К черту, именно к черту я послал вас со всем должным почтением! А теперь я позволю себе послать вас к нему еще раз, и оставайтесь у него, пока я не вызову вас звонком!
Патрик чуть прикрыл глаза и сжал губы, затем, повернувшись на каблуках, направился на бак, откуда в это время спускался месье Дезирандель, рискнувший все-таки выйти на палубу, чтобы вдохнуть более чистого кислорода, чем в каютах.
— О, бесценный мой друг! — вскричал, заметив его, месье Дардантор. — Как чувствуете себя со вчерашнего дня?
— Неважно.
— Мужайтесь, мой друг, мужайтесь! Да, лицо у вас все еще бледное как полотно, глаза стеклянные, губы бескровные... Но это пройдет, и наше странствие закончится...
— Плохо, — завершил фразу месье Дезирандель.
— Ну и пессимист же вы! Будьте бодрее! Sursum corda[44], как поют на праздниках с колокольным перезвоном!
Выражение вполне подходящее для человека, которого тошнит!
— Впрочем, — продолжал Кловис Дардантор, — через несколько часов вы сможете ступить на твердую землю. «Аржелес» бросит якорь в Пальме...
— Где он простоит не более полусуток, — вздохнул месье Дезирандель, — а вечером опять придется возвратиться на эту жуткую качалку!.. Ах, если бы только не шла речь о будущем Агафокла!..
— Бесспорно. Дезирандель, ради этого можно и пренебречь мелкими неприятностями. О, мой старый друг, мне кажется, я уже вижу там, на алжирском берегу, эту очаровательную девушку с лампой в руках, словно Геро[45], ожидающую Леандра, то бишь Агафокла. Впрочем, нет, мое сравнение гроша ломаного не стоит. Ведь по легенде этот несчастный Леандр вроде бы утонул на пути к возлюбленной... Сегодня вы выйдете к завтраку?
— О Дардантор!.. В моем-то ужасном состоянии!..
— Жаль, очень жаль! Вчерашний обед был на редкость веселым, а меню — превосходным! И блюда вполне достойны клиентов! Ну а доктор Брюно! Я по-провансальски поставил на место этого бравого лекаря! А эти два молодых человека... какие приятные товарищи по путешествию! И знаете, как отменно действовал за столом ваш удивительный Агафокл! Правда, рот его открывался не для беседы, а для еды. Но зато он сумел заполнить себя пищей аж до подбородка...
— И правильно сделал.
— Конечно! А как там мадам Дезирандель? Мы увидим ее сегодня утром?
— Не думаю... Ни сегодня... ни завтра...
— Как! И в Пальме?..
— Она не в силах даже приподняться.
— Бедная женщина! Как мне ее жаль! Я искренне восхищаюсь ею! Столько претерпеть — и все ради Агафокла! Да, действительно у нее материнская натура... А уж сердце... Но не будем говорить о ее сердце! Вы подниметесь на ют?
— Нет, не могу, Дардантор, предпочитаю остаться в салоне! Это надежнее! И когда же создадут пароходы, не танцующие на волнах?! И почему до сих пор так упорно отправляют в плавание посудины вроде нашей?
— Будьте уверены, Дезирандель, на суше эти пароходы плевать хотели бы и на кормовую, и на бортовую качку! Но мы еще не на суше... Всему свое время! Всему свое время!
В ожидании прогресса в судостроении месье Дезирандель вынужден был простереться на одном из диванов салона. И покинуть его намеревался только по прибытии на Балеарские острова. Проводив друга, месье Дардантор на прощание пожал ему руку и по лестнице поднялся на ют с видом старого морского волка. Берет его был лихо сдвинут назад, лицо сияло, а полы куртки, развернутые под бризом, развевались словно адмиральский парус.
И тут к нему подошли кузены. Обменявшись дружескими рукопожатиями и расспросив о здоровье, они осведомились, хорошо ли спалось месье Дардантору после нескольких веселых часов застолья.
— Великолепно! — незамедлительно ответил тот. — Беспробудный целебный сон в объятиях Морфея[46]... То, что называется «спал без задних ног»! — Каково было бы Патрику слышать подобные речи из уст своего хозяина! — Надеюсь, и вы, господа, отлично выспались?
— Спали как сурки! — заявил Жан, подделываясь под стиль собеседника.
К счастью, Патрика здесь не было: слуга в это время щеголял изысканными фразами перед метрдотелем, своим новым приятелем.
Но если бы он присутствовал здесь, то непременно составил бы себе не очень лестное представление о молодом парижанине, выражавшемся столь вульгарным образом.
Беседа на юте носила непринужденный дружеский характер. И месье Дардантор мог с полным основанием поздравить себя с этим новым знакомством. Что же касается молодых людей, то им оставалось только благодарить счастливый случай, сведший их с таким симпатичным спутником, как Кловис Дардантор. И можно было надеяться, что все трое подружатся!
— Побыстрей бы оказаться в Оране!.. Ну а вы как, молодые люди, намерены ли побыть там подольше? — поинтересовался месье Дардантор.
— Безусловно, — ответил Марсель, — поскольку мы собираемся поступить там...
— В театр, наверное?
— Нет, месье Дардантор, в Седьмой африканский стрелковый полк.
— Хороший полк, господа! Да, хороший полк, и: вы обязательно сумеете там пробиться... И это твердое решение?
— Разве что, — счел нужным слукавить Жан, — разве что этому помешает что-нибудь непредвиденное...
— Господа, — провозгласил Кловис Дардантор, — я убежден, какую бы карьеру вы ни выбрали для себя, вы окажете ей честь!
О, если бы эта выспренняя фраза дошла до ушей Патрика! Но, увы, в эти минуты он вместе с метрдотелем спустился в камбуз, где в больших чашках для них уже дымился кофе с молоком.
В конце концов, выяснилось вполне определенно, что господа Кловис Дардантор, Жан Таконна и Mapcель Лориан испытывали огромное удовольствие от взаимного общения. Они выразили надежду, что прибытие в Оран не повлечет за собой распада их компании, как это часто бывает у пассажиров.
— Господа, — обратился к молодым людям бывший бочар, — вы не будете против, если мы: остановимся в одной гостинице?
Никоим образом, — поспешил заверить Жан, — это было бы весьма удобно!
— Договорились!
Последовал новый обмен рукопожатиями, в которых молодому Таконна почудилось нечто отцовское и сыновнее.
«А что, если вдруг, — думал он, — в этом отеле вспыхнет, по счастью, пожар! Какая представилась бы блестящая возможность вынести из пламени этого замечательного человека!»
К одиннадцати часам на юго-востоке проступили еще далекие очертания Балеарских островов: ведь судно должно было подойти к Мальорке только около трех часов дня. При таком спокойном море пароход совсем не опаздывал, и все говорило о том, что прибудет он в Пальму точно по расписанию, словно курьерский поезд.
Те из пассажиров, которые обедали накануне, вновь спустились в ресторан. Месье Эсташ Орьянталь, как и в прошлый раз, пришел самым первым, чтобы по-прежнему занять лучшее место за столом. Кстати, что за человек был этот тип, столь упорный, малообщительный, своего рода хронометр со стрелками, указывающими только часы завтрака, обеда и ужина?
— Не провел ли он всю ночь в этом месте? — удивился Марсель.
— Не исключено, — заметил кузен.
— Небось позабыли отвинтить его от стула, — добавил доблестный перпиньянец.
Стоя у входа в зал, капитан Бюгараш здоровался с путешественниками и выражал надежду, что завтрак заслужит их одобрение.
Затем всех поприветствовал доктор Брюно. Он был голоден как волк — морской, разумеется, — и эти муки наш эскулап испытывал по три раза в день. Врачеватель с особым пристрастием осведомился о состоянии редкостного здоровья месье Дардантора. Наш здоровяк чувствовал себя как нельзя лучше и только пожалел целителя, чьими бесценными услугами он, конечно, не воспользуется.
— Никогда ни от чего не надо зарекаться, месье Дардантор, — глубокомысленно изрек медик. — Сколько людей таких же крепких, как вы, отлично продержавшись весь путь, вдруг теряли силы у самого порта!
— Оставьте, доктор! Это все равно что дельфина пугать морской болезнью!
— Но я наблюдал ее и у дельфинов, — заявил лекарь, — когда их вытаскивали из воды гарпуном!
Вошел Агафокл и устроился на своем вчерашнем месте. Затем появились отсутствовавшие прежде пассажиры. Не состроил ли капитан Бюгараш невольную гримасу, увидав их? Ведь эти желудки, подвергнутые накануне строжайшей диете, своей пустотой могли ужаснуть самое природу и грозили ресторанному меню серьезной брешью!
Во время еды, не вняв замечаниям Патрика, месье Дардантор в привычной своей манере трещал как сорока. Но на этот раз наш говорун разглагольствовал не столько о прошлом, сколько о будущем, под которым подразумевалось его пребывание в Оране. Перпиньянец намеревался осмотреть всю провинцию, а то и весь Алжир и — вовсе не исключено! — добраться до самой пустыни... А почему бы и нет?.. И он, естественно, поинтересовался, обитают ли еще там арабы.
— Немногие, — заверил Марсель. — Их сохраняют ради местного колорита.
— А львы?..
— Их больше полудюжины, — сообщил Жан, — да к тому же они носят овечьи шкуры с колесиками на кончиках лап...
— Не верьте этому, господа! — с серьезным видом призвал присутствовавших капитан Бюгараш.
Ели на славу, а пили еще лучше. Новые сотрапезники наверстывали упущенное. Их, занявших за столом все свободные места, можно было бы сравнить с бочками Данаид[47]. Где уж тут было пристроиться месье Дезиранделю!
Впрочем, ему здесь и не стоило присутствовать, поскольку уже не раз стаканы позвякивали, а тарелки издавали характерный дребезжащий звук.
Короче, склянки пробили полдень, когда, допив кофе и ликеры, пассажиры поднялись из-за столов, вышли из ресторана и уселись па юте под тентом. Один только месье Орьянталь остался на месте, что дало Кловису Дардантору повод спросить у капитана, кто этот пассажир, столь пунктуальный, когда речь шла о еде, и столь же упорно державшийся в стороне от других.
— Я с ним не знаком, — ответил тот, — известно только, что зовут его Эсташ Орьянталь.
— А откуда он? И куда держит путь? Кто по профессии?
— Думаю, этого не знает никто.
Подошел Патрик, чтобы в случае нужды предложить свои услуги. Но, услышав заданные хозяином вопросы, позволил себе вступить в разговор:
— Если сударь пожелает, я мог бы дать некоторые сведения об этом пассажире...
— Ты его знаешь?
— Нет, но мне рассказал о нем метрдотель, служащий в гостинице в Сете...
— Не зарывайся, Патрик! Расскажи в трех словах, что это за чудак...
— Председатель Астрономического общества в Монтелимаре[48], — сухо ответил Патрик.
Оказалось, месье Эсташ Орьянталь был астрономом. Это объясняло наличие при нем подзорной трубы, которую он носил в футляре и коей пользовался в тех случаях, когда хотел рассмотреть различные точки на горизонте, перед тем как выбраться на ют. И, по всей вероятности, ученый вряд ли был настроен завязывать с кем-либо знакомство.
— Нет сомнений, он весь поглощен наукой о звездах, — только таким замечанием и ограничился месье Дардантор.
К часу дня показались причудливые очертания прибрежной Мальорки и вздыбившиеся ввысь живописные вершины.
«Аржелес» изменил курс, чтобы обогнуть остров. Море здесь было спокойное, и многие пассажиры вышли из своих кают.
Обойдя опасную скалу Драгонеру с возвышавшимся над ней маяком, пароход вошел в узкий пролив Фриу между обрывистыми каменными утесами. Оставив мыс Калангвера по левому борту, судно оказалось в бухте Пальмы и, пройдя вдоль мола, бросило якорь у набережной, где уже толпились зеваки.
ГЛАВА VI,
— Иди ты к черту!
Слуга удалился, — хотя и не туда, куда его послали, — очень уязвленный таким непарламентским ответом, к которому он, казалось бы, должен был привыкнуть.
— Никогда ничего хорошего не сделаешь из такого человека! — прошептал он и, как всегда, полный чувства собственного достоинства, неизменно благородный и похожий на английского лорда, возвратился на палубу, чтобы там терпеливо дожидаться своего господина.
Ожидание продлилось добрый час, поскольку месье Дардантор вовсе не торопился покинуть каюту. Но вот дверь все же скрипнула, открылась, и в ней появился герой нашей истории.
Жан и Марсель, которые стояли, облокотившись на поручни, сразу же заметили своего нового знакомого.
— Внимание! Наш папаша, — прошептал Жан.
Услышав такое определение, столь же забавное, сколь и преждевременное, Марсель, не удержавшись, громко расхохотался.
Патрик размеренным шагом, с недовольным выражением лица и мало расположенный принимать хозяйские распоряжения, направился к месье Дардантору.
— А, это ты разбудил меня среди глубокого сна, когда меня убаюкивали золотые грезы?..
— Сударь согласится, что мой долг...
— Твой долг — ждать, когда я позову тебя звонком.
— Сударь, наверное, полагает, что он сейчас находится в своем доме на площади Лож...
— Я знаю, где нахожусь, — отрезал перпиньянец, — и если бы в тебе нуждался, то послал бы за тобой... Ты плохо отремонтированный будильник!
Патрик слегка нахмурился и произнес серьезным тоном:
— Я предпочитаю не слышать сударя, когда он выражает свои оскорбительные мысли и к тому же в столь неподобающей форме. Замечу также, пассажиру первого класса не приличествует носит такой берет, что на вас.
И действительно, головной убор, сдвинутый на затылок месье Дардантора, к первоклассным не относился.
— Выходит, Патрик, тебе не по вкусу мой берет?
— Так же, как и тельняшка, которую напялил на себя сударь под предлогом, что во время плавания ему надо выглядеть настоящим моряком!
— Что правда, то правда!
— Если бы я помогал вам одеваться, то наверняка помешал бы вырядиться подобным образом.
— Ты помешал бы — мне?
— Да, у меня есть обыкновение не скрывать от сударя свое мнение, даже когда оно может его раздражать, и то, что я делал в Перпиньяне, в вашем доме, я, естественно, продолжаю делать и на борту этого судна.
— Когда вам будет угодно замолчать, Патрик?
— Хотя эта фраза прозвучала отменно вежливо, — продолжал слуга, — я должен признать, что сказал отнюдь не все из того, что хотел. Прежде всего, мне придется заметить, что вчера во время обеда сударю надлежало бы получше следить за собой...
— Следить за собой... Это ты о еде?
— И о возлияниях, которые несколько превысили меру... Наконец, если верить тому, что сообщил метрдотель, человек весьма благовоспитанный...
— И что же вам сообщил весьма благовоспитанный человек? — спросил Кловис Дардантор, который больше не обращался к Патрику на «ты», что свидетельствовало о его предельном раздражении.
— О том, что сударь говорил... говорил о вещах, о которых лучше бы, по-моему, умолчать, не зная толком людей, слушающих его... И дело не только в осторожности, но и в достоинстве...
— Господин Патрик...
— Что, сударь?
— Пошли ли вы туда, куда я послал вас сегодня утром, когда вы столь бесцеремонно постучали в дверь моей каюты?
— А куда вы послали меня? Я что-то не припомню...
— В таком случае освежу сейчас вашу память! К черту, именно к черту я послал вас со всем должным почтением! А теперь я позволю себе послать вас к нему еще раз, и оставайтесь у него, пока я не вызову вас звонком!
Патрик чуть прикрыл глаза и сжал губы, затем, повернувшись на каблуках, направился на бак, откуда в это время спускался месье Дезирандель, рискнувший все-таки выйти на палубу, чтобы вдохнуть более чистого кислорода, чем в каютах.
— О, бесценный мой друг! — вскричал, заметив его, месье Дардантор. — Как чувствуете себя со вчерашнего дня?
— Неважно.
— Мужайтесь, мой друг, мужайтесь! Да, лицо у вас все еще бледное как полотно, глаза стеклянные, губы бескровные... Но это пройдет, и наше странствие закончится...
— Плохо, — завершил фразу месье Дезирандель.
— Ну и пессимист же вы! Будьте бодрее! Sursum corda[44], как поют на праздниках с колокольным перезвоном!
Выражение вполне подходящее для человека, которого тошнит!
— Впрочем, — продолжал Кловис Дардантор, — через несколько часов вы сможете ступить на твердую землю. «Аржелес» бросит якорь в Пальме...
— Где он простоит не более полусуток, — вздохнул месье Дезирандель, — а вечером опять придется возвратиться на эту жуткую качалку!.. Ах, если бы только не шла речь о будущем Агафокла!..
— Бесспорно. Дезирандель, ради этого можно и пренебречь мелкими неприятностями. О, мой старый друг, мне кажется, я уже вижу там, на алжирском берегу, эту очаровательную девушку с лампой в руках, словно Геро[45], ожидающую Леандра, то бишь Агафокла. Впрочем, нет, мое сравнение гроша ломаного не стоит. Ведь по легенде этот несчастный Леандр вроде бы утонул на пути к возлюбленной... Сегодня вы выйдете к завтраку?
— О Дардантор!.. В моем-то ужасном состоянии!..
— Жаль, очень жаль! Вчерашний обед был на редкость веселым, а меню — превосходным! И блюда вполне достойны клиентов! Ну а доктор Брюно! Я по-провансальски поставил на место этого бравого лекаря! А эти два молодых человека... какие приятные товарищи по путешествию! И знаете, как отменно действовал за столом ваш удивительный Агафокл! Правда, рот его открывался не для беседы, а для еды. Но зато он сумел заполнить себя пищей аж до подбородка...
— И правильно сделал.
— Конечно! А как там мадам Дезирандель? Мы увидим ее сегодня утром?
— Не думаю... Ни сегодня... ни завтра...
— Как! И в Пальме?..
— Она не в силах даже приподняться.
— Бедная женщина! Как мне ее жаль! Я искренне восхищаюсь ею! Столько претерпеть — и все ради Агафокла! Да, действительно у нее материнская натура... А уж сердце... Но не будем говорить о ее сердце! Вы подниметесь на ют?
— Нет, не могу, Дардантор, предпочитаю остаться в салоне! Это надежнее! И когда же создадут пароходы, не танцующие на волнах?! И почему до сих пор так упорно отправляют в плавание посудины вроде нашей?
— Будьте уверены, Дезирандель, на суше эти пароходы плевать хотели бы и на кормовую, и на бортовую качку! Но мы еще не на суше... Всему свое время! Всему свое время!
В ожидании прогресса в судостроении месье Дезирандель вынужден был простереться на одном из диванов салона. И покинуть его намеревался только по прибытии на Балеарские острова. Проводив друга, месье Дардантор на прощание пожал ему руку и по лестнице поднялся на ют с видом старого морского волка. Берет его был лихо сдвинут назад, лицо сияло, а полы куртки, развернутые под бризом, развевались словно адмиральский парус.
И тут к нему подошли кузены. Обменявшись дружескими рукопожатиями и расспросив о здоровье, они осведомились, хорошо ли спалось месье Дардантору после нескольких веселых часов застолья.
— Великолепно! — незамедлительно ответил тот. — Беспробудный целебный сон в объятиях Морфея[46]... То, что называется «спал без задних ног»! — Каково было бы Патрику слышать подобные речи из уст своего хозяина! — Надеюсь, и вы, господа, отлично выспались?
— Спали как сурки! — заявил Жан, подделываясь под стиль собеседника.
К счастью, Патрика здесь не было: слуга в это время щеголял изысканными фразами перед метрдотелем, своим новым приятелем.
Но если бы он присутствовал здесь, то непременно составил бы себе не очень лестное представление о молодом парижанине, выражавшемся столь вульгарным образом.
Беседа на юте носила непринужденный дружеский характер. И месье Дардантор мог с полным основанием поздравить себя с этим новым знакомством. Что же касается молодых людей, то им оставалось только благодарить счастливый случай, сведший их с таким симпатичным спутником, как Кловис Дардантор. И можно было надеяться, что все трое подружатся!
— Побыстрей бы оказаться в Оране!.. Ну а вы как, молодые люди, намерены ли побыть там подольше? — поинтересовался месье Дардантор.
— Безусловно, — ответил Марсель, — поскольку мы собираемся поступить там...
— В театр, наверное?
— Нет, месье Дардантор, в Седьмой африканский стрелковый полк.
— Хороший полк, господа! Да, хороший полк, и: вы обязательно сумеете там пробиться... И это твердое решение?
— Разве что, — счел нужным слукавить Жан, — разве что этому помешает что-нибудь непредвиденное...
— Господа, — провозгласил Кловис Дардантор, — я убежден, какую бы карьеру вы ни выбрали для себя, вы окажете ей честь!
О, если бы эта выспренняя фраза дошла до ушей Патрика! Но, увы, в эти минуты он вместе с метрдотелем спустился в камбуз, где в больших чашках для них уже дымился кофе с молоком.
В конце концов, выяснилось вполне определенно, что господа Кловис Дардантор, Жан Таконна и Mapcель Лориан испытывали огромное удовольствие от взаимного общения. Они выразили надежду, что прибытие в Оран не повлечет за собой распада их компании, как это часто бывает у пассажиров.
— Господа, — обратился к молодым людям бывший бочар, — вы не будете против, если мы: остановимся в одной гостинице?
Никоим образом, — поспешил заверить Жан, — это было бы весьма удобно!
— Договорились!
Последовал новый обмен рукопожатиями, в которых молодому Таконна почудилось нечто отцовское и сыновнее.
«А что, если вдруг, — думал он, — в этом отеле вспыхнет, по счастью, пожар! Какая представилась бы блестящая возможность вынести из пламени этого замечательного человека!»
К одиннадцати часам на юго-востоке проступили еще далекие очертания Балеарских островов: ведь судно должно было подойти к Мальорке только около трех часов дня. При таком спокойном море пароход совсем не опаздывал, и все говорило о том, что прибудет он в Пальму точно по расписанию, словно курьерский поезд.
Те из пассажиров, которые обедали накануне, вновь спустились в ресторан. Месье Эсташ Орьянталь, как и в прошлый раз, пришел самым первым, чтобы по-прежнему занять лучшее место за столом. Кстати, что за человек был этот тип, столь упорный, малообщительный, своего рода хронометр со стрелками, указывающими только часы завтрака, обеда и ужина?
— Не провел ли он всю ночь в этом месте? — удивился Марсель.
— Не исключено, — заметил кузен.
— Небось позабыли отвинтить его от стула, — добавил доблестный перпиньянец.
Стоя у входа в зал, капитан Бюгараш здоровался с путешественниками и выражал надежду, что завтрак заслужит их одобрение.
Затем всех поприветствовал доктор Брюно. Он был голоден как волк — морской, разумеется, — и эти муки наш эскулап испытывал по три раза в день. Врачеватель с особым пристрастием осведомился о состоянии редкостного здоровья месье Дардантора. Наш здоровяк чувствовал себя как нельзя лучше и только пожалел целителя, чьими бесценными услугами он, конечно, не воспользуется.
— Никогда ни от чего не надо зарекаться, месье Дардантор, — глубокомысленно изрек медик. — Сколько людей таких же крепких, как вы, отлично продержавшись весь путь, вдруг теряли силы у самого порта!
— Оставьте, доктор! Это все равно что дельфина пугать морской болезнью!
— Но я наблюдал ее и у дельфинов, — заявил лекарь, — когда их вытаскивали из воды гарпуном!
Вошел Агафокл и устроился на своем вчерашнем месте. Затем появились отсутствовавшие прежде пассажиры. Не состроил ли капитан Бюгараш невольную гримасу, увидав их? Ведь эти желудки, подвергнутые накануне строжайшей диете, своей пустотой могли ужаснуть самое природу и грозили ресторанному меню серьезной брешью!
Во время еды, не вняв замечаниям Патрика, месье Дардантор в привычной своей манере трещал как сорока. Но на этот раз наш говорун разглагольствовал не столько о прошлом, сколько о будущем, под которым подразумевалось его пребывание в Оране. Перпиньянец намеревался осмотреть всю провинцию, а то и весь Алжир и — вовсе не исключено! — добраться до самой пустыни... А почему бы и нет?.. И он, естественно, поинтересовался, обитают ли еще там арабы.
— Немногие, — заверил Марсель. — Их сохраняют ради местного колорита.
— А львы?..
— Их больше полудюжины, — сообщил Жан, — да к тому же они носят овечьи шкуры с колесиками на кончиках лап...
— Не верьте этому, господа! — с серьезным видом призвал присутствовавших капитан Бюгараш.
Ели на славу, а пили еще лучше. Новые сотрапезники наверстывали упущенное. Их, занявших за столом все свободные места, можно было бы сравнить с бочками Данаид[47]. Где уж тут было пристроиться месье Дезиранделю!
Впрочем, ему здесь и не стоило присутствовать, поскольку уже не раз стаканы позвякивали, а тарелки издавали характерный дребезжащий звук.
Короче, склянки пробили полдень, когда, допив кофе и ликеры, пассажиры поднялись из-за столов, вышли из ресторана и уселись па юте под тентом. Один только месье Орьянталь остался на месте, что дало Кловису Дардантору повод спросить у капитана, кто этот пассажир, столь пунктуальный, когда речь шла о еде, и столь же упорно державшийся в стороне от других.
— Я с ним не знаком, — ответил тот, — известно только, что зовут его Эсташ Орьянталь.
— А откуда он? И куда держит путь? Кто по профессии?
— Думаю, этого не знает никто.
Подошел Патрик, чтобы в случае нужды предложить свои услуги. Но, услышав заданные хозяином вопросы, позволил себе вступить в разговор:
— Если сударь пожелает, я мог бы дать некоторые сведения об этом пассажире...
— Ты его знаешь?
— Нет, но мне рассказал о нем метрдотель, служащий в гостинице в Сете...
— Не зарывайся, Патрик! Расскажи в трех словах, что это за чудак...
— Председатель Астрономического общества в Монтелимаре[48], — сухо ответил Патрик.
Оказалось, месье Эсташ Орьянталь был астрономом. Это объясняло наличие при нем подзорной трубы, которую он носил в футляре и коей пользовался в тех случаях, когда хотел рассмотреть различные точки на горизонте, перед тем как выбраться на ют. И, по всей вероятности, ученый вряд ли был настроен завязывать с кем-либо знакомство.
— Нет сомнений, он весь поглощен наукой о звездах, — только таким замечанием и ограничился месье Дардантор.
К часу дня показались причудливые очертания прибрежной Мальорки и вздыбившиеся ввысь живописные вершины.
«Аржелес» изменил курс, чтобы обогнуть остров. Море здесь было спокойное, и многие пассажиры вышли из своих кают.
Обойдя опасную скалу Драгонеру с возвышавшимся над ней маяком, пароход вошел в узкий пролив Фриу между обрывистыми каменными утесами. Оставив мыс Калангвера по левому борту, судно оказалось в бухте Пальмы и, пройдя вдоль мола, бросило якорь у набережной, где уже толпились зеваки.
ГЛАВА VI,
где в городе Пальма следуют друг за другом различные происшествия.
Коли существует край, который можно глубоко познать, ни разу его не посетив, так это Балеарские острова — великолепный архипелаг, вполне заслуженно привлекающий толпы туристов. Пройти из конца в конец самый крупный из островов, Мальорку, даже если голубые волны Средиземного моря и побелеют от гнева, — не истинное ли наслаждение! А ведь за Мальоркой следует не менее прекрасная Менорка. Ждут экскурсантов и такие райские уголки, как Кабрера или остров Коз. За основной островной группой идут поросшие густыми сосновыми лесами Питиусские острова — Ивиса, Форментера и Кониглиера.
Если бы и остальные районы двух полушарий имели столь же детальные и великолепно проиллюстрированные описания, как эти оазисы Средиземноморья, то стало бы ненужным морочить себе голову, размышляя о том, стоит ли покидать родимый кров, чтобы воочию полюбоваться чудесами природы, рекомендованными путешественникам. Действительно, совершить увлекательнейшую прогулку по Балеарским островам можно и никуда не выезжая, для чего достаточно лишь засесть в библиотеке за сочинение его высочества эрцгерцога Людовика-Сальватора Австрийского[49] об этих местах прочесть исчерпывающий и точный текст и рассмотреть цветные гравюры, фотоснимки, рисунки, наброски, планы и карты, делающие данное издание уникальным, не имеющим себе равных трудом, несравненным по красоте исполнения, по географическим, этнографическим, статистическим и художественным достоинствам. И остается только пожалеть, что этого книжного шедевра в продаже не найти.
В силу вышеназванной причины сие замечательное издание не было знакомо ни Кловису Дардантору, ни Марселю Лориану. ни Жану Таконна. Однако они вполне могли воспользоваться стоянкой «Аржелеса», чтобы сойти на берег главного острова архипелага и если не обозреть Мальорку целиком, то уж, во всяком случае, побывать в ее столице Пальме, побродить по центру этого очаровательного городка и своими путевыми заметками увековечить память о нем. И, вероятнее всего, при входе в гавань наши друзья поприветствовали стоявшую на якоре в глубине бухты яхту эрцгерцога Людовика-Сальватора, которому можно лишь позавидовать, поскольку он избрал этот восхитительный остров местом своей резиденции.
Как только пароход причалил к пристани, многие пассажиры сразу же изъявили желание покинуть палубу. Одни, в основном женщины, еще не опомнившись от треволнений этого спокойного, впрочем, переезда, радовались самой возможности в течение нескольких часов ощущать под ногами твердую почву, другие, поэнергичнее, рассчитывали посетить столицу острова и ее окрестности, если, конечно, успеют это за сравнительно короткий промежуток времени с двух до восьми часов вечера. В интересах экскурсантов было решено устроить обед уже после того, как с наступлением ночи «Аржелес» вновь выйдет в открытое море.
Не удивительно, что среди лиц, жаждавших осмотреть остров, оказалась и славная троица — Кловис Дардантор, Марсель Лориан и Жан Таконна. Вместе с ними ступили на землю месье Орьянталь с его неизменной подзорной трубой в футляре, а также отец и сын Дезирандели, оставившие мадам Дезирандель вкушать в каюте целебный сок.
— Отличная идея, мой бесценный друг! — обратился месье Дардантор к месье Дезиранделю. — Несколько часов в Пальме пойдут на пользу вашему несколько пострадавшему организму! Это прекрасная возможность размять ноги, гуляя по городу! Так вы идете с нами?
— Спасибо, Дардантор, — ответил месье Дезирандель, лицо которого стало обретать живые краски. — Я не могу следовать за вами и предпочитаю устроиться в кафе. Там я подожду вашего возвращения.
Он так и поступил. Тем временем сын его Агафокл повернул налево, а месье Эсташ Орьянталь — направо, хотя оба не производили впечатления заядлых туристов.
Патрик, сойдя с парохода вслед за хозяином, спросил у него чинно:
— Сопровождать ли мне сударя?
— Еще бы! — ответил месье Дардантор. — Может, я куплю там какой-нибудь симпатичный местный сувенир, так не таскать же мне его самому!..
Действительно, нет туриста, гуляющего по улицам Пальмы, который устоял бы перед соблазном приобрести хотя бы одно из высокохудожественных гончарных изделий, выдерживающих сравнение даже с китайским фарфором и известных под общим названием «майолика», которое данные образцы древнего искусства получили в честь прославившегося их производством острова Мальорка, или Майорка.
— Если вы не против, — предложил Жан, — мы пойдем на экскурсию вместе с вами, месье Дардантор...
— Как же иначе, месье Таконна!.. Я как раз собирался попросить вас об этом, а именно взять меня в спутники на эти слишком короткие часы.
Патрик нашел, что этот ответ составлен вполне грамотно, и одобрил фразеологию хозяина легким кивком головы. Он не сомневался, что его господину пойдет на пользу пребывание в компании двух парижан, принадлежавших, по его мнению, к сливкам общества.
Слушая, как Кловис Дардантор и Жан Таконна обменивались любезностями, Марсель Лориан, догадываясь о тайных намерениях юного фантазера, не мог удержаться от улыбки.
— Да ладно! — шепнул другу Жан. — Почему бы во время прогулки не подвернуться подходящему случаю?..
— Ох уж этот пресловутый случай, требуемый кодексом!.. Огонь, вода, боевые схватки!
— А вдруг?..
Свалиться в бушующие волны или попасть в объятия свирепого пламени — подобное вряд ли могло стрястись с месье Дардантором, мирно прогуливавшимся по столичным улицам. И даже в окрестностях города напасть на нашего перпиньянца было некому: к несчастью для Жана, на благословенных Балеарских островах не встречались ни кровожадные хищники, ни злодеи-насильники.
Так или иначе, но, чтобы с толком и интересно провести эти короткие часы, нельзя было терять ни минуты.
Когда «Аржелес» входил в бухту, пассажиры не могли не заметить трех архитектурных памятников, живописно выделявшихся из общей массы прибрежных зданий: собора, примыкавшего к нему дворца и расположенного левее, у самой набережной, огромного красивого строения с башенками, отражавшимися в воде. Несколько поодаль, над белыми куртинами[50] крепости, вознеслись ввысь церковные колокольни и вращались под ветром мельничные крылья.
Если человек не знаком со страной, то ему лучше всего обратиться к путеводителю, но за неимением подобной книжки можно нанять живого путеводителя — гида. Один из таких экскурсоводов и встретился перпиньянцу и двум шедшим с ним спутникам. Это был высокий тридцатилетний малый. Лицо его привлекало мягкостью, энергичная походка словно звала на прогулку. Наброшенная на плечи коричневая накидка свисала до расширяющихся у колен штанов. Простой красный платок прикрывал голову. В общем, выглядел местный житель достаточно импозантно.
Кловиса Дардантора подкупило еще и то обстоятельство, что уроженец Мальорки прилично говорил по-французски, да к тому же с южным акцентом, характерным для жителей Монпелье, а между этим городом и Перпиньяном расстояние, как известно, невелико.
Месье Дардантор договорился с новым знакомым, чтобы тот провел их пешком по городу, показал самые интересные здания и завершил экскурсию поездкой в экипаже по окрестностям.
И наши туристы пустились в путь, внимая указаниям чичероне[51], охотно уснащавшего свою речь пышными описательными фразами.
Кстати, Балеарские острова вполне заслуживают, чтобы знать их историю, сохраненную в искусных памятниках и легендах.
Настоящее этого архипелага в корне отличается от его прошлого. Острова процветали вплоть до XVI века, чем они были обязаны не столько промышленности, сколько торговле. Благодаря выгодному расположению посреди Западного Средиземноморья, широким возможностям поддержания регулярного сообщения с тремя крупнейшими странами Европы — Францией, Италией и Испанией, а также близости африканского побережья, сия островная группа оказалась на пересечении оживленных морских магистралей, коими охотно пользовался практически весь торговый флот, действовавший в данном регионе. При короле Джейме I Конкистадоре, чье имя здесь высоко чтится, слава Балеар, зиждившаяся на таланте отважных судовладельцев, среди которых были и представители родовитейших семейств Мальорки, достигла своего апогея.
Сегодня внешняя торговля Балеарских островов сводится в основном к экспорту земледельческой продукции: оливкового масла, миндаля, каперсов[52], лимонов, овощей. Главная производительная отрасль — скотоводство, поставляющее в Барселону[53] свиней. Сбор апельсинов не так велик, как можно предположить, и местные цитрусовые посадки и отдаленно не напоминают сад Гесперид[54] хотя и считалось, что находился он именно на этих островах.
Но чего не лишились ни архипелаг, ни Мальорка — самый крупный его остров, площадью три тысячи четыреста квадратных километров и с населением свыше двухсот тысяч человек, — так это изумительного, на редкость мягкого климата, прозрачного, живительного воздуха, непревзойденных по красоте пейзажей и ослепительно яркого неба — то есть всего того, что оправдывает одно из мифологических названий Мальорки — остров Доброго Гения.
Если бы и остальные районы двух полушарий имели столь же детальные и великолепно проиллюстрированные описания, как эти оазисы Средиземноморья, то стало бы ненужным морочить себе голову, размышляя о том, стоит ли покидать родимый кров, чтобы воочию полюбоваться чудесами природы, рекомендованными путешественникам. Действительно, совершить увлекательнейшую прогулку по Балеарским островам можно и никуда не выезжая, для чего достаточно лишь засесть в библиотеке за сочинение его высочества эрцгерцога Людовика-Сальватора Австрийского[49] об этих местах прочесть исчерпывающий и точный текст и рассмотреть цветные гравюры, фотоснимки, рисунки, наброски, планы и карты, делающие данное издание уникальным, не имеющим себе равных трудом, несравненным по красоте исполнения, по географическим, этнографическим, статистическим и художественным достоинствам. И остается только пожалеть, что этого книжного шедевра в продаже не найти.
В силу вышеназванной причины сие замечательное издание не было знакомо ни Кловису Дардантору, ни Марселю Лориану. ни Жану Таконна. Однако они вполне могли воспользоваться стоянкой «Аржелеса», чтобы сойти на берег главного острова архипелага и если не обозреть Мальорку целиком, то уж, во всяком случае, побывать в ее столице Пальме, побродить по центру этого очаровательного городка и своими путевыми заметками увековечить память о нем. И, вероятнее всего, при входе в гавань наши друзья поприветствовали стоявшую на якоре в глубине бухты яхту эрцгерцога Людовика-Сальватора, которому можно лишь позавидовать, поскольку он избрал этот восхитительный остров местом своей резиденции.
Как только пароход причалил к пристани, многие пассажиры сразу же изъявили желание покинуть палубу. Одни, в основном женщины, еще не опомнившись от треволнений этого спокойного, впрочем, переезда, радовались самой возможности в течение нескольких часов ощущать под ногами твердую почву, другие, поэнергичнее, рассчитывали посетить столицу острова и ее окрестности, если, конечно, успеют это за сравнительно короткий промежуток времени с двух до восьми часов вечера. В интересах экскурсантов было решено устроить обед уже после того, как с наступлением ночи «Аржелес» вновь выйдет в открытое море.
Не удивительно, что среди лиц, жаждавших осмотреть остров, оказалась и славная троица — Кловис Дардантор, Марсель Лориан и Жан Таконна. Вместе с ними ступили на землю месье Орьянталь с его неизменной подзорной трубой в футляре, а также отец и сын Дезирандели, оставившие мадам Дезирандель вкушать в каюте целебный сок.
— Отличная идея, мой бесценный друг! — обратился месье Дардантор к месье Дезиранделю. — Несколько часов в Пальме пойдут на пользу вашему несколько пострадавшему организму! Это прекрасная возможность размять ноги, гуляя по городу! Так вы идете с нами?
— Спасибо, Дардантор, — ответил месье Дезирандель, лицо которого стало обретать живые краски. — Я не могу следовать за вами и предпочитаю устроиться в кафе. Там я подожду вашего возвращения.
Он так и поступил. Тем временем сын его Агафокл повернул налево, а месье Эсташ Орьянталь — направо, хотя оба не производили впечатления заядлых туристов.
Патрик, сойдя с парохода вслед за хозяином, спросил у него чинно:
— Сопровождать ли мне сударя?
— Еще бы! — ответил месье Дардантор. — Может, я куплю там какой-нибудь симпатичный местный сувенир, так не таскать же мне его самому!..
Действительно, нет туриста, гуляющего по улицам Пальмы, который устоял бы перед соблазном приобрести хотя бы одно из высокохудожественных гончарных изделий, выдерживающих сравнение даже с китайским фарфором и известных под общим названием «майолика», которое данные образцы древнего искусства получили в честь прославившегося их производством острова Мальорка, или Майорка.
— Если вы не против, — предложил Жан, — мы пойдем на экскурсию вместе с вами, месье Дардантор...
— Как же иначе, месье Таконна!.. Я как раз собирался попросить вас об этом, а именно взять меня в спутники на эти слишком короткие часы.
Патрик нашел, что этот ответ составлен вполне грамотно, и одобрил фразеологию хозяина легким кивком головы. Он не сомневался, что его господину пойдет на пользу пребывание в компании двух парижан, принадлежавших, по его мнению, к сливкам общества.
Слушая, как Кловис Дардантор и Жан Таконна обменивались любезностями, Марсель Лориан, догадываясь о тайных намерениях юного фантазера, не мог удержаться от улыбки.
— Да ладно! — шепнул другу Жан. — Почему бы во время прогулки не подвернуться подходящему случаю?..
— Ох уж этот пресловутый случай, требуемый кодексом!.. Огонь, вода, боевые схватки!
— А вдруг?..
Свалиться в бушующие волны или попасть в объятия свирепого пламени — подобное вряд ли могло стрястись с месье Дардантором, мирно прогуливавшимся по столичным улицам. И даже в окрестностях города напасть на нашего перпиньянца было некому: к несчастью для Жана, на благословенных Балеарских островах не встречались ни кровожадные хищники, ни злодеи-насильники.
Так или иначе, но, чтобы с толком и интересно провести эти короткие часы, нельзя было терять ни минуты.
Когда «Аржелес» входил в бухту, пассажиры не могли не заметить трех архитектурных памятников, живописно выделявшихся из общей массы прибрежных зданий: собора, примыкавшего к нему дворца и расположенного левее, у самой набережной, огромного красивого строения с башенками, отражавшимися в воде. Несколько поодаль, над белыми куртинами[50] крепости, вознеслись ввысь церковные колокольни и вращались под ветром мельничные крылья.
Если человек не знаком со страной, то ему лучше всего обратиться к путеводителю, но за неимением подобной книжки можно нанять живого путеводителя — гида. Один из таких экскурсоводов и встретился перпиньянцу и двум шедшим с ним спутникам. Это был высокий тридцатилетний малый. Лицо его привлекало мягкостью, энергичная походка словно звала на прогулку. Наброшенная на плечи коричневая накидка свисала до расширяющихся у колен штанов. Простой красный платок прикрывал голову. В общем, выглядел местный житель достаточно импозантно.
Кловиса Дардантора подкупило еще и то обстоятельство, что уроженец Мальорки прилично говорил по-французски, да к тому же с южным акцентом, характерным для жителей Монпелье, а между этим городом и Перпиньяном расстояние, как известно, невелико.
Месье Дардантор договорился с новым знакомым, чтобы тот провел их пешком по городу, показал самые интересные здания и завершил экскурсию поездкой в экипаже по окрестностям.
И наши туристы пустились в путь, внимая указаниям чичероне[51], охотно уснащавшего свою речь пышными описательными фразами.
Кстати, Балеарские острова вполне заслуживают, чтобы знать их историю, сохраненную в искусных памятниках и легендах.
Настоящее этого архипелага в корне отличается от его прошлого. Острова процветали вплоть до XVI века, чем они были обязаны не столько промышленности, сколько торговле. Благодаря выгодному расположению посреди Западного Средиземноморья, широким возможностям поддержания регулярного сообщения с тремя крупнейшими странами Европы — Францией, Италией и Испанией, а также близости африканского побережья, сия островная группа оказалась на пересечении оживленных морских магистралей, коими охотно пользовался практически весь торговый флот, действовавший в данном регионе. При короле Джейме I Конкистадоре, чье имя здесь высоко чтится, слава Балеар, зиждившаяся на таланте отважных судовладельцев, среди которых были и представители родовитейших семейств Мальорки, достигла своего апогея.
Сегодня внешняя торговля Балеарских островов сводится в основном к экспорту земледельческой продукции: оливкового масла, миндаля, каперсов[52], лимонов, овощей. Главная производительная отрасль — скотоводство, поставляющее в Барселону[53] свиней. Сбор апельсинов не так велик, как можно предположить, и местные цитрусовые посадки и отдаленно не напоминают сад Гесперид[54] хотя и считалось, что находился он именно на этих островах.
Но чего не лишились ни архипелаг, ни Мальорка — самый крупный его остров, площадью три тысячи четыреста квадратных километров и с населением свыше двухсот тысяч человек, — так это изумительного, на редкость мягкого климата, прозрачного, живительного воздуха, непревзойденных по красоте пейзажей и ослепительно яркого неба — то есть всего того, что оправдывает одно из мифологических названий Мальорки — остров Доброго Гения.