Страница:
— И получены также вести о Джойе?
— Да, Долли.
— Какие? Говори же!..
— «Франклин» и «Баундари» повстречались в открытом море неделю тому назад и смогли обменяться почтой. Впоследствии обоим кораблям удалось настолько приблизиться друг к другу, что капитаны могли лично переговариваться и последнее слово, которое уловлено было капитаном «Баундари», было твое имя, Долли.
— Бедный Джон! — воскликнула миссис Брэникен, на глазах которой показались слезы умиления.
— Как счастлива я, Долли, — продолжала миссис Боркер, — что мне удалось первой передать тебе эту радостную весть!
— И я очень признательна тебе за нее! — отвечала Долли. — Если бы ты знала, как я счастлива! Если бы я могла ежедневно иметь вести о Джоне, дорогом моем Джоне! Видел его капитан «Баундари»! Джон говорил с ним!.. Это как бы еще одно слово привета, которое он посылает мне через него!
— Да, дорогая Долли, и вновь повторяю тебе: на «Франклине» все обстояло благополучно.
— Джейн, — сказала тогда миссис Брэникен, — мне необходимо лично видеть капитана «Баундари» и услышать от него все подробности. Где произошла встреча?
— Этого я не знаю, — отвечала Джейн, — мы узнаем это из вахтенного журнала, а «Баундари» лично сообщит тебе все подробности.
— Хорошо, я ненадолго задержу тебя…
— Нет, Долли, не сегодня, — отвечала на это миссис Боркер. — Нам нельзя будет сегодня попасть на «Баундари».
— Почему?
— Он прибыл сюда только сегодня утром, и ему назначена карантинная обсервация.
— Надолго?
— На одни сутки. Это просто формальность, но тем не менее доступ туда раньше снятия карантина никому не возможен.
— А каким же путем Уильям Эндру узнал о происшедшей встрече?
— Из записки капитана, переданной ему через агентов таможни. Успокойся, дорогая Долли! Не может быть никакого сомнения в верности всего, что я передала тебе, и ты завтра же лично убедишься в этом… Я прошу тебя вооружиться терпением на одни лишь сутки!
— Ну, что делать, повременим до завтра, — отвечала миссис Брэникен. — К девяти часам утра завтрашнего дня я буду у тебя, Джейн. Ты не откажешь мне съездить со мной на «Баундари»?
— Охотно, дорогая Долли. Я буду ожидать тебя завтра, и так как к тому времени карантин уже будет снят, то капитан сможет принять нас.
— Не капитан ли это Эллис, друг Джона? — спросила миссис Брэникен.
— Он самый, Долли, и «Баундари» принадлежит также торговому дому Эндру.
— Хорошо, Джейн. Я буду у тебя в условленное время. Каким бесконечно длинным покажется мне этот день.
— Позавтракаем вместе?
— Охотно, дорогая Долли. Муж вернется домой только к вечеру, и я могу провести с тобой весь день.
— Благодарю тебя, дорогая Джейн, мы будем говорить о Джоне, как и всегда.
— А как здоровье маленького Уайта? — спросила миссис Боркер.
— Прекрасно! — отвечала Долли. — Он весел, как птичка! Как счастлив будет его отец по возвращении! Я возьму его с кормилицей завтра с собой, Джейн! Я не люблю расставаться с ребенком даже на несколько часов! Я буду беспокоиться, если не буду его видеть.
— Ты права, Долли, — сказала миссис Боркер. — Превосходная мысль пришла тебе — дать Уайту воспользоваться прогулкой. Погода прекрасная, бухта спокойная. Это будет первым морским путешествием для него. Итак, решено?
— Да, решено, — отвечала миссис Брэникен. Джейн пробыла в Проспект-Хауз до пяти часов вечера. Расставаясь с двоюродной сестрой, она повторила ей, что ожидает ее к девяти часам утра следующего дня, чтобы посетить вместе с ней «Баундари».
Глава четвертая. НА «БАУНДАРИ»
Глава пятая. ТРИ МЕСЯЦА
— Да, Долли.
— Какие? Говори же!..
— «Франклин» и «Баундари» повстречались в открытом море неделю тому назад и смогли обменяться почтой. Впоследствии обоим кораблям удалось настолько приблизиться друг к другу, что капитаны могли лично переговариваться и последнее слово, которое уловлено было капитаном «Баундари», было твое имя, Долли.
— Бедный Джон! — воскликнула миссис Брэникен, на глазах которой показались слезы умиления.
— Как счастлива я, Долли, — продолжала миссис Боркер, — что мне удалось первой передать тебе эту радостную весть!
— И я очень признательна тебе за нее! — отвечала Долли. — Если бы ты знала, как я счастлива! Если бы я могла ежедневно иметь вести о Джоне, дорогом моем Джоне! Видел его капитан «Баундари»! Джон говорил с ним!.. Это как бы еще одно слово привета, которое он посылает мне через него!
— Да, дорогая Долли, и вновь повторяю тебе: на «Франклине» все обстояло благополучно.
— Джейн, — сказала тогда миссис Брэникен, — мне необходимо лично видеть капитана «Баундари» и услышать от него все подробности. Где произошла встреча?
— Этого я не знаю, — отвечала Джейн, — мы узнаем это из вахтенного журнала, а «Баундари» лично сообщит тебе все подробности.
— Хорошо, я ненадолго задержу тебя…
— Нет, Долли, не сегодня, — отвечала на это миссис Боркер. — Нам нельзя будет сегодня попасть на «Баундари».
— Почему?
— Он прибыл сюда только сегодня утром, и ему назначена карантинная обсервация.
— Надолго?
— На одни сутки. Это просто формальность, но тем не менее доступ туда раньше снятия карантина никому не возможен.
— А каким же путем Уильям Эндру узнал о происшедшей встрече?
— Из записки капитана, переданной ему через агентов таможни. Успокойся, дорогая Долли! Не может быть никакого сомнения в верности всего, что я передала тебе, и ты завтра же лично убедишься в этом… Я прошу тебя вооружиться терпением на одни лишь сутки!
— Ну, что делать, повременим до завтра, — отвечала миссис Брэникен. — К девяти часам утра завтрашнего дня я буду у тебя, Джейн. Ты не откажешь мне съездить со мной на «Баундари»?
— Охотно, дорогая Долли. Я буду ожидать тебя завтра, и так как к тому времени карантин уже будет снят, то капитан сможет принять нас.
— Не капитан ли это Эллис, друг Джона? — спросила миссис Брэникен.
— Он самый, Долли, и «Баундари» принадлежит также торговому дому Эндру.
— Хорошо, Джейн. Я буду у тебя в условленное время. Каким бесконечно длинным покажется мне этот день.
— Позавтракаем вместе?
— Охотно, дорогая Долли. Муж вернется домой только к вечеру, и я могу провести с тобой весь день.
— Благодарю тебя, дорогая Джейн, мы будем говорить о Джоне, как и всегда.
— А как здоровье маленького Уайта? — спросила миссис Боркер.
— Прекрасно! — отвечала Долли. — Он весел, как птичка! Как счастлив будет его отец по возвращении! Я возьму его с кормилицей завтра с собой, Джейн! Я не люблю расставаться с ребенком даже на несколько часов! Я буду беспокоиться, если не буду его видеть.
— Ты права, Долли, — сказала миссис Боркер. — Превосходная мысль пришла тебе — дать Уайту воспользоваться прогулкой. Погода прекрасная, бухта спокойная. Это будет первым морским путешествием для него. Итак, решено?
— Да, решено, — отвечала миссис Брэникен. Джейн пробыла в Проспект-Хауз до пяти часов вечера. Расставаясь с двоюродной сестрой, она повторила ей, что ожидает ее к девяти часам утра следующего дня, чтобы посетить вместе с ней «Баундари».
Глава четвертая. НА «БАУНДАРИ»
На следующий день все рано поднялись в Проспект-Хауз. Погода стояла чудесная. Береговой ветер сгонял в открытое море последние остатки ночной мглы. Кормилица одела маленького Уайта, пока миссис Брэникен занималась собственным туалетом. Условлено было, что она позавтракает у Боркеров. А потому она лишь закусила в ожидании более плотного завтрака, так как поездка их для свидания с капитаном Эллисом должна была занять не менее двух часов. Им предстояло узнать столько интересного от почтенного капитана!
Миссис Брэникен вместе с кормилицей, которая несла на руках ребенка, покинули дом в то время, когда часы в Сан-Диего били половину восьмого. Быстро прошли они широкие улицы верхнего города, окаймленные дачами и садами, и вскоре вступили в более узкие и застроенные домами улицы торговой части города.
Лен Боркер проживал на Флит-стрит, недалеко от верфи, принадлежащей обществу «Пасифик-Кост-Стимшич».
Было девять часов утра, когда Джейн впустила миссис Брэникен к себе.
Помещение, занимаемое Боркерами, было очень простое и даже неприветливое по внешнему виду, при постоянном почти полумраке в комнатах вследствие закрытых ставней. Принимая у себя исключительно лишь посещающих его по делам, Лен Боркер не поддерживал никаких знакомств. Его мало знали даже на Флит-стрит, так как занятия вызывали постоянные его отлучки из дома в продолжение целого дня. Он много путешествовал, чаще всего совершая поездки в Сан-Франциско по делам, о которых не говорил с женой. В то утро, когда миссис Брэникен навестила Джейн, его не было в конторе.
Джейн Боркер извинилась за своего мужа: он лишен был возможности сопровождать их на «Баундари», но, несомненно, возвратится домой к завтраку.
— Я готова, дорогая Долли, — сказала она, поцеловав ребенка. — Не желаешь ли немного отдохнуть?
— Я не устала, — отвечала миссис Брэникен.
— Тебе ничего не нужно?
— Ничего, Джейн! Я горю нетерпением скорее повидать капитана Эллиса! Отправимся сейчас же, прошу тебя!
В услужении у миссис Боркер была одна лишь мулатка, привезенная ее мужем, когда они переселились из Нью-Йорка в Сан-Диего. Мулатка эта, по имени Но, была кормилицей Лена Боркера. Состоя в продолжение всей своей жизни прислугой в его семействе, она была глубоко предана ему.
Женщина эта, грубая и властолюбивая, была единственным живым существом, влиянию которого подчинялся Лен Боркер; ей-то и поручил он управление домом. Сколько раз приходилось Джейн страдать от проявления властолюбия с ее стороны, доходившего подчас до неуважения к ней. Но она подчинялась этой мулатке почти так же, как подчинялась своему мужу. В силу этого Но не признавала для себя необходимым спрашивать ее указаний или распоряжений по домашнему хозяйству.
Когда Джейн собиралась выйти из дома, мулатка настойчиво напомнила ей, что необходимо возвратиться домой ранее полудня, так как Лен Боркер обещал вернуться рано и нельзя было заставлять его ждать; к тому же ему предстояло переговорить с миссис Брэникен об одном важном деле.
— О каком деле? — спросила Долли свою двоюродную сестру.
— Не знаю, — отвечала миссис Боркер. — Пойдем, Долли, пойдем!
Нельзя было более терять времени. Миссис Брэникен и Джейн Боркер в сопровождении кормилицы, с ребенком на руках, направились к набережной.
«Баундари», с которого уже снят был карантин, не занял пока еще своего места для разгрузки у той части набережной, которая отведена была специально в распоряжение торгового дома Эндру. Судно стояло еще на якоре среди бухты, на расстоянии одного кабельтова от стрелки Лома.
Предстояло совершить переезд по бухте, чтобы попасть на судно. Переправа могла быть совершена на одной из паровых лодок, специально совершающих каждые полчаса подобные рейсы приблизительно в две мили расстояния.
Долли и Джейн Боркер поместились в одной из этих лодок вместе с дюжиной других пассажиров, большей частью родственников и друзей экипажа «Баундари», пожелавших воспользоваться первыми же минутами свободного доступа на корабль.
Лодка отвалила от набережной и пересекла наискось бухту, выпуская клубы дыма из трубы.
При ярком солнечном освещении бухта предстала во всей своей красе, и вся площадь ее была доступна зрению помещавшихся в лодке. Совершенно отчетливо виднелись все здания в Сан-Диего, расположенные амфитеатром, холм, возвышавшийся над старым городом, залив между стрелками Айленд и Лом, огромный отель «Коронадо», напоминающий дворец по своей архитектуре, и, наконец, маяк, с которого льются на поверхность моря при закате солнца снопы света.
Миссис Брэникен и Джейн занимали одну из скамеек на корме. Около них поместилась кормилица с ребенком, который не спал и глазки которого воспринимали этот чудный свет, как бы оживляемый дуновением ветерка с моря. Он весь трепетал от радости, когда стаи чаек пролетали над лодкой, испуская пронзительные крики. Он был живым олицетворением здоровья, со свежими щечками и ярко-красными губками, на которых еще не обсохло молоко кормилицы, накормившей его перед уходом из дома Воркеров. Умиленная мать не спускала с него глаз, склоняясь иногда к нему, чтобы поцеловать, и тогда он смеялся, закидывая голову назад.
Вскоре, однако, внимание Долли привлечено было видом «Баундари».
Вся ее жизнь была сосредоточена сейчас во взгляде. Все ее мысли перенеслись к Джону, который теперь шел по волнам на таком же судне.
Увлеченная воображением и отдаваясь потоку воспоминаний, она дала волю своим чувствам и мыслям, и фантазия рисовала ей, как Джон поджидает ее на этом корабле… приветствуя ее рукой, завидя приближение лодки… вот она сейчас очутится в его объятиях… Имя его было у нее на устах… Она звала его, и он отвечал ей, произнося ее имя…
Тихий крик ребенка сразу перенес ее в суровую действительность. Ведь они направлялись теперь к «Баундари», а не к «Франклину», который был далеко, очень далеко от них, на расстоянии нескольких тысяч миль от американского берега!..
— Наступит день, и он будет стоять на этом самом месте! — прошептала она про себя, глядя на миссис Боркер.
— Да, конечно, так, дорогая Долли, — отвечала на это Джейн, — и тогда встретит нас на корабле сам Джон!
Она понимала, что чувство тревоги сжимало сердце молодой женщины в те минуты, когда та думала о будущем.
Паровой лодке понадобилось четверть часа для того, чтобы пройти те две мили, которые отделяли набережную Сан-Диего от стрелки Лома.
Пассажиры высадились с лодки на пристань, устроенную на скалистом берегу, и миссис Брэникен вместе с Джейн, кормилицей и ребенком на руках очутилась на берегу.
Им предстояло пройти немного назад, к месту стоянки «Баундари».
У самого берега, под охраной двух матросов, стояла лодка с «Баундари». Миссис Брэникен назвала себя, и матросы предложили доставить ее на судно; предложение это было ею принято, после того как она убедилась, что капитан Эллис находится на палубе своего судна.
Несколько взмахов весел — и капитан Эллис, узнав издали миссис Брэникен, направился к трапу; он встретил ее, когда она поднималась уже по лестнице в сопровождении Джейн и наказывала кормилице быть осторожной и крепко держать ребенка. Капитан проводил их в каюту, а помощник его приступил к снятию «Баундари» с якоря.
— Мне передали, мистер Эллис, — начала миссис Брэникен, — что вы повстречались в пути с «Франклином».
— Да, сударыня, это верно, — отвечал капитан, — и по совести могу уверить вас, что он был в превосходном состоянии, о чем я и не преминул сообщить мистеру Уильяму Эндру.
— Вы видели его… Джона?
— «Франклин» и «Баундари» прошли почти борт о борт, и таким образом капитану Брэникену и мне удалось перекинуться несколькими словами.
— Да!.. Вы видели его! — повторяла миссис Брэникен как бы про себя, пытаясь уловить в глазах капитана отблеск промелькнувшего в них образа «Франклина».
После этих слов миссис Боркер, в свою очередь, обратилась к капитану с некоторыми вопросами, к которым Долли внимательно прислушивалась, хотя глаза ее направлены были в открытое море.
— В тот день море было очень спокойное, — сообщил капитан Эллис, — и «Франклин» держался по ветру, поставив все свои паруса. Капитан Джон был на мостике, с подзорной трубой в руках. Он изменил курс на четверть румба, чтобы подойти к «Баундари», так как мне нельзя было менять курса, держась почти на предельном расстоянии, чтобы идти круто к ветру.
Весьма вероятно, что миссис Брэникен не давала себе ясного отчета в истинном значении всех технических выражений, употребленных капитаном Эллисом, но что неизгладимо запечатлелось в ее памяти, это сознание, что ее собеседник видел Джона и имел возможность говорить с ним.
— Когда мы очутились друг против друга, — продолжал он, — муж ваш, миссис Брэникен, послал мне приветствие рукой, крикнув: «Все благополучно, Эллис! Когда вернетесь в Сан-Диего, повидайте мою жену, мою дорогую Долли, и сообщите ей о нашей встрече!» Затем оба судна разошлись и вскоре потеряли друг друга из виду.
— Когда же произошла ваша встреча с «Франклином»? — спросила миссис Брэникен.
— Днем, двадцать третьего марта, в двадцать пять минут двенадцатого, — отвечал капитан.
Ему пришлось войти в детали, указав точно на карте то место, где встретились оба судна. «Баундари» повстречался с «Франклином» на 148° долготы и 20° широты, то есть на расстоянии тысячи семисот миль от Сан-Диего. При благоприятной погоде — а можно было надеяться на это с установлением теплого времени года, — капитан Джон мог рассчитывать на счастливое и быстрое плавание по северной части Тихого океана. А так как ему предстояло тотчас же по прибытии в Калькутту приступить к приему на судно обратного груза, то пребывание судна в Индии должно быть коротким, и возвращение его в Америку не могло затянуться. Таким образом, «Франклину» предстояло отсутствовать всего в течение нескольких месяцев, как и предполагал торговый дом Эндру.
В то время как капитан Эллис отвечал на вопросы, с которыми попеременно обращались к нему миссис Боркер и Брэникен, последняя, увлеченная воображением, продолжала считать себя на палубе «Франклина», а не «Баундари». С ней говорил не Эллис, а Джон… Ей казалось даже, что она слышит его голос…
В это время на мостик поднялся помощник капитана, чтобы предупредить об окончании приготовлений к снятию с якоря.
Матросы на баке ожидали лишь команды сниматься.
Капитан Эллис предложил тогда миссис Брэникен доставить ее обратно на берег в шлюпке, если только она не пожелает продолжить свое пребывание на палубе судна. В последнем случае ей предстояло совершить переезд по бухте на «Баундари» и высадиться на берег, когда судно станет на определенное ему место у набережной. Все это займет не более двух часов. Миссис Брэникен охотно приняла бы это предложение, но ее поджидали к полудню завтракать. Она знала, что Джейн не хотела бы опоздать после слов, сказанных ей мулаткой. Поэтому она попросила капитана Эллиса доставить их обратно к пристани, с которой отходили паровые лодки, чтобы воспользоваться первым же рейсом одной из них.
Капитан тотчас же отдал соответствующие распоряжения; женщины простились с капитаном, который на прощание поцеловал пухленькие щечки Уайта. После этого они поместились в шлюпку, которая доставила их на пристань.
Поджидая прихода к пристани паровой лодки, только что отвалившей от набережной Сан-Диего, миссис Брэникен с живым интересом наблюдала за маневрами «Баундари». Матросы поднимали якорь; судно выпрямлялось на якорной цепи; одновременно с этим по команде помощника капитана были поставлены паруса. С полными парусами при приливе судно легко должно было подойти к месту стоянки.
Вскоре показалась паровая лодка, и тотчас же с нее раздались призывные свистки, которые заставили двух или трех запоздавших прибавить шагу, поднимаясь по стрелке против отеля «Коронадо».
Лодке полагалась лишь пятиминутная стоянка. Миссис Брэникеи, Джейн Боркер и кормилица поместились в лодке, заняв места на скамье у правого борта, в то время как остальные пассажиры, приблизительно около двадцати человек, прогуливались по палубе, от бака к корме. Раздался последний свисток, винт был приведен в движение, и лодка отчалила от берега.
По мере удаления лодки Долли не могла отвести глаз от «Баундари». Якорь был уже поднят, паруса надувались, и судно постепенно снималось с места. С того времени, как оно станет на мертвом якоре у набережной в Сан-Диего, Долли открывалась возможность посещать это судно и видеться с капитаном Эллисом так часто, как ей заблагорассудится.
Дома, расположенные в живописном беспорядке по амфитеатру гор, постепенно выступали перед глазами. Оставалось пройти до пристани не более четверти мили.
— Смотри! — крикнул вдруг один из матросов на носу лодки.
Услышав предупредительный возглас, миссис Брэ-никен окинула взглядом местность около порта, где производились какие-то маневры, обратившие на себя внимание и остальных пассажиров.
Большая шхуна, отделившаяся в то время из ряда остальных судов, стоявших у набережных, приготовлялась выйти из бухты, стоя носом по направлению к стрелке Айленд. Она шла на буксире, который должен был вывести судно за входной бакен, и успела уже развить достаточную скорость. Шхуна эта пересекла путь паровой лодке, и последней во избежание столкновения необходимо было проскользнуть около самой кормы судна. Обстоятельство это и вызвало предупредительный возглас сигнальщика.
Пассажиров охватило чувство беспокойства, вполне естественное, впрочем, при существовавшей в то время в порте обстановке, весьма неудобной для быстрых перемен принятого курса вследствие переполнения акватории порта судами. Понимая опасность, все поспешили продвинуться на корму лодки. Необходимо было застопорить машину, пропустить буксир и шхуну и лишь тогда дать снова ход машине, когда проход оказался бы свободным. Несколько рыбачьих лодок в свою очередь загораживали проход, так как маневрировали у самой набережной.
— Смотри! — снова повторил матрос-сигнальщик с носа.
— Есть! — отвечал рулевой. — Нечего опасаться! Места хватит!
Приведенный в замешательство непредвиденным появлением большого судна, следовавшего непосредственно за ним, буксир сделал совершенно неожиданный поворот и сразу подался влево.
Раздались крики, смешавшиеся с возгласами со шхуны, на которой прилагали со своей стороны все усилия к тому, чтобы облегчить поворот, сделанный буксиром, держась по одному и тому же с судном направлению. Расстояние между буксиром и паровой лодкой не превышало в эту минуту двадцати футов.
Перепуганная донельзя Джейн приподнялась с места. Повинуясь естественному побуждению, миссис Брэникен выхватила маленького Уайта из рук кормилицы и прижала его к своей груди.
— Держи вправо, держи вправо! — громко кричал капитан буксира рулевому паровой лодки, указывая рукой то направление, которого тому следовало держаться. Человек этот не потерял присутствия духа: он круто повернул руль, в надежде отбросить лодку с пути буксира, лишенного уже возможности застопорить свою машину. Повинуясь крутому повороту руля, паровая лодка легла бортом, и, как всегда происходило в подобных случаях, потерявшие равновесие пассажиры устремились в ту же сторону.
Снова раздались крики, но на этот раз крики тревоги, вызванные опасением, что лодка перевернется при подобном крене. В эту минуту стоявшая на ногах, у самого борта лодки миссис Брэникен, потеряв равновесие, была выброшена за борт с ребенком на руках. Шхуна резала в это время нос лодки, и всякая опасность столкновения миновала.
— Долли! Долли! — крикнула Джейн, которую удержал от падения один из пассажиров.
Один из матросов паровой лодки немедленно кинулся в воду спасать миссис Брэникен и ребенка. Поддерживаемая на воде своим платьем, Долли держалась на поверхности, не выпуская из рук ребенка, но силы оставляли ее, и ей грозила неминуемая гибель, опоздай ее спаситель хоть на секунду.
Машина на лодке была тотчас же застопорена, и, казалось, не могло быть сомнения в том, что матросу, сильному и превосходному пловцу, удастся благополучно добраться до лодки с миссис Брэникен. К несчастью, однако, как раз в ту минуту, как ему удалось схватить ее за талию, руки несчастной женщины непроизвольно разжались — и ребенок исчез в волнах…
Когда Долли была доставлена на лодку, она была в глубоком обмороке.
Матрос, человек лет тридцати, по имени Зах Френ, снова кинулся в море, нырнул несколько раз подряд, ища в воде около лодки. Все было тщетно! Он не мог отыскать ребенка, который, вероятно, был отнесен в сторону каким-нибудь нижним течением.
В это время все пассажиры хлопотали возле миссис Брэникен. Донельзя перепуганные Джейн и кормилица пытались привести ее в чувство. Лодка продолжала стоять неподвижно на месте, ожидая наступления того момента, когда Зах Френ потеряет всякую надежду спасти малютку. Наконец Долли начала приходить в себя. Прошептав имя Уайта, она раскрыла глаза, и первый крик ее был:
— Мой ребенок!
Она заметила Заха Френа, в последний раз возвращавшегося из воды в лодку. Уайта не было на его руках!
— Мой ребенок! — снова крикнула Долли. Выпрямившись и оттолкнув от себя окружавших ее, она кинулась к носу лодки.
Пришлось силой удерживать несчастную женщину.
С искаженным от горя лицом и сведенными судорогой руками миссис Брэникен упала на палубу, не подавая признаков жизни.
Через несколько минут лодка причалила к пристани, и Долли перенесли в дом Джейн. Лен Боркер только что вернулся домой. Он тотчас же послал мулатку за доктором.
Благодаря энергичным усилиям врача удалось вернуть сознание миссис Брэникен. Очнувшись, Долли пристально всмотрелась в него и сказала:
— Что такое?.. Что случилось?.. Да!.. Я знаю…
А затем с улыбкой продолжала:
— Это мой Джон!.. Он возвращается!.. Он снова увидится с женой и сыном… Джон, вот он, мой Джон!..
Миссис Брэникен лишилась рассудка…
Миссис Брэникен вместе с кормилицей, которая несла на руках ребенка, покинули дом в то время, когда часы в Сан-Диего били половину восьмого. Быстро прошли они широкие улицы верхнего города, окаймленные дачами и садами, и вскоре вступили в более узкие и застроенные домами улицы торговой части города.
Лен Боркер проживал на Флит-стрит, недалеко от верфи, принадлежащей обществу «Пасифик-Кост-Стимшич».
Было девять часов утра, когда Джейн впустила миссис Брэникен к себе.
Помещение, занимаемое Боркерами, было очень простое и даже неприветливое по внешнему виду, при постоянном почти полумраке в комнатах вследствие закрытых ставней. Принимая у себя исключительно лишь посещающих его по делам, Лен Боркер не поддерживал никаких знакомств. Его мало знали даже на Флит-стрит, так как занятия вызывали постоянные его отлучки из дома в продолжение целого дня. Он много путешествовал, чаще всего совершая поездки в Сан-Франциско по делам, о которых не говорил с женой. В то утро, когда миссис Брэникен навестила Джейн, его не было в конторе.
Джейн Боркер извинилась за своего мужа: он лишен был возможности сопровождать их на «Баундари», но, несомненно, возвратится домой к завтраку.
— Я готова, дорогая Долли, — сказала она, поцеловав ребенка. — Не желаешь ли немного отдохнуть?
— Я не устала, — отвечала миссис Брэникен.
— Тебе ничего не нужно?
— Ничего, Джейн! Я горю нетерпением скорее повидать капитана Эллиса! Отправимся сейчас же, прошу тебя!
В услужении у миссис Боркер была одна лишь мулатка, привезенная ее мужем, когда они переселились из Нью-Йорка в Сан-Диего. Мулатка эта, по имени Но, была кормилицей Лена Боркера. Состоя в продолжение всей своей жизни прислугой в его семействе, она была глубоко предана ему.
Женщина эта, грубая и властолюбивая, была единственным живым существом, влиянию которого подчинялся Лен Боркер; ей-то и поручил он управление домом. Сколько раз приходилось Джейн страдать от проявления властолюбия с ее стороны, доходившего подчас до неуважения к ней. Но она подчинялась этой мулатке почти так же, как подчинялась своему мужу. В силу этого Но не признавала для себя необходимым спрашивать ее указаний или распоряжений по домашнему хозяйству.
Когда Джейн собиралась выйти из дома, мулатка настойчиво напомнила ей, что необходимо возвратиться домой ранее полудня, так как Лен Боркер обещал вернуться рано и нельзя было заставлять его ждать; к тому же ему предстояло переговорить с миссис Брэникен об одном важном деле.
— О каком деле? — спросила Долли свою двоюродную сестру.
— Не знаю, — отвечала миссис Боркер. — Пойдем, Долли, пойдем!
Нельзя было более терять времени. Миссис Брэникен и Джейн Боркер в сопровождении кормилицы, с ребенком на руках, направились к набережной.
«Баундари», с которого уже снят был карантин, не занял пока еще своего места для разгрузки у той части набережной, которая отведена была специально в распоряжение торгового дома Эндру. Судно стояло еще на якоре среди бухты, на расстоянии одного кабельтова от стрелки Лома.
Предстояло совершить переезд по бухте, чтобы попасть на судно. Переправа могла быть совершена на одной из паровых лодок, специально совершающих каждые полчаса подобные рейсы приблизительно в две мили расстояния.
Долли и Джейн Боркер поместились в одной из этих лодок вместе с дюжиной других пассажиров, большей частью родственников и друзей экипажа «Баундари», пожелавших воспользоваться первыми же минутами свободного доступа на корабль.
Лодка отвалила от набережной и пересекла наискось бухту, выпуская клубы дыма из трубы.
При ярком солнечном освещении бухта предстала во всей своей красе, и вся площадь ее была доступна зрению помещавшихся в лодке. Совершенно отчетливо виднелись все здания в Сан-Диего, расположенные амфитеатром, холм, возвышавшийся над старым городом, залив между стрелками Айленд и Лом, огромный отель «Коронадо», напоминающий дворец по своей архитектуре, и, наконец, маяк, с которого льются на поверхность моря при закате солнца снопы света.
Миссис Брэникен и Джейн занимали одну из скамеек на корме. Около них поместилась кормилица с ребенком, который не спал и глазки которого воспринимали этот чудный свет, как бы оживляемый дуновением ветерка с моря. Он весь трепетал от радости, когда стаи чаек пролетали над лодкой, испуская пронзительные крики. Он был живым олицетворением здоровья, со свежими щечками и ярко-красными губками, на которых еще не обсохло молоко кормилицы, накормившей его перед уходом из дома Воркеров. Умиленная мать не спускала с него глаз, склоняясь иногда к нему, чтобы поцеловать, и тогда он смеялся, закидывая голову назад.
Вскоре, однако, внимание Долли привлечено было видом «Баундари».
Вся ее жизнь была сосредоточена сейчас во взгляде. Все ее мысли перенеслись к Джону, который теперь шел по волнам на таком же судне.
Увлеченная воображением и отдаваясь потоку воспоминаний, она дала волю своим чувствам и мыслям, и фантазия рисовала ей, как Джон поджидает ее на этом корабле… приветствуя ее рукой, завидя приближение лодки… вот она сейчас очутится в его объятиях… Имя его было у нее на устах… Она звала его, и он отвечал ей, произнося ее имя…
Тихий крик ребенка сразу перенес ее в суровую действительность. Ведь они направлялись теперь к «Баундари», а не к «Франклину», который был далеко, очень далеко от них, на расстоянии нескольких тысяч миль от американского берега!..
— Наступит день, и он будет стоять на этом самом месте! — прошептала она про себя, глядя на миссис Боркер.
— Да, конечно, так, дорогая Долли, — отвечала на это Джейн, — и тогда встретит нас на корабле сам Джон!
Она понимала, что чувство тревоги сжимало сердце молодой женщины в те минуты, когда та думала о будущем.
Паровой лодке понадобилось четверть часа для того, чтобы пройти те две мили, которые отделяли набережную Сан-Диего от стрелки Лома.
Пассажиры высадились с лодки на пристань, устроенную на скалистом берегу, и миссис Брэникен вместе с Джейн, кормилицей и ребенком на руках очутилась на берегу.
Им предстояло пройти немного назад, к месту стоянки «Баундари».
У самого берега, под охраной двух матросов, стояла лодка с «Баундари». Миссис Брэникен назвала себя, и матросы предложили доставить ее на судно; предложение это было ею принято, после того как она убедилась, что капитан Эллис находится на палубе своего судна.
Несколько взмахов весел — и капитан Эллис, узнав издали миссис Брэникен, направился к трапу; он встретил ее, когда она поднималась уже по лестнице в сопровождении Джейн и наказывала кормилице быть осторожной и крепко держать ребенка. Капитан проводил их в каюту, а помощник его приступил к снятию «Баундари» с якоря.
— Мне передали, мистер Эллис, — начала миссис Брэникен, — что вы повстречались в пути с «Франклином».
— Да, сударыня, это верно, — отвечал капитан, — и по совести могу уверить вас, что он был в превосходном состоянии, о чем я и не преминул сообщить мистеру Уильяму Эндру.
— Вы видели его… Джона?
— «Франклин» и «Баундари» прошли почти борт о борт, и таким образом капитану Брэникену и мне удалось перекинуться несколькими словами.
— Да!.. Вы видели его! — повторяла миссис Брэникен как бы про себя, пытаясь уловить в глазах капитана отблеск промелькнувшего в них образа «Франклина».
После этих слов миссис Боркер, в свою очередь, обратилась к капитану с некоторыми вопросами, к которым Долли внимательно прислушивалась, хотя глаза ее направлены были в открытое море.
— В тот день море было очень спокойное, — сообщил капитан Эллис, — и «Франклин» держался по ветру, поставив все свои паруса. Капитан Джон был на мостике, с подзорной трубой в руках. Он изменил курс на четверть румба, чтобы подойти к «Баундари», так как мне нельзя было менять курса, держась почти на предельном расстоянии, чтобы идти круто к ветру.
Весьма вероятно, что миссис Брэникен не давала себе ясного отчета в истинном значении всех технических выражений, употребленных капитаном Эллисом, но что неизгладимо запечатлелось в ее памяти, это сознание, что ее собеседник видел Джона и имел возможность говорить с ним.
— Когда мы очутились друг против друга, — продолжал он, — муж ваш, миссис Брэникен, послал мне приветствие рукой, крикнув: «Все благополучно, Эллис! Когда вернетесь в Сан-Диего, повидайте мою жену, мою дорогую Долли, и сообщите ей о нашей встрече!» Затем оба судна разошлись и вскоре потеряли друг друга из виду.
— Когда же произошла ваша встреча с «Франклином»? — спросила миссис Брэникен.
— Днем, двадцать третьего марта, в двадцать пять минут двенадцатого, — отвечал капитан.
Ему пришлось войти в детали, указав точно на карте то место, где встретились оба судна. «Баундари» повстречался с «Франклином» на 148° долготы и 20° широты, то есть на расстоянии тысячи семисот миль от Сан-Диего. При благоприятной погоде — а можно было надеяться на это с установлением теплого времени года, — капитан Джон мог рассчитывать на счастливое и быстрое плавание по северной части Тихого океана. А так как ему предстояло тотчас же по прибытии в Калькутту приступить к приему на судно обратного груза, то пребывание судна в Индии должно быть коротким, и возвращение его в Америку не могло затянуться. Таким образом, «Франклину» предстояло отсутствовать всего в течение нескольких месяцев, как и предполагал торговый дом Эндру.
В то время как капитан Эллис отвечал на вопросы, с которыми попеременно обращались к нему миссис Боркер и Брэникен, последняя, увлеченная воображением, продолжала считать себя на палубе «Франклина», а не «Баундари». С ней говорил не Эллис, а Джон… Ей казалось даже, что она слышит его голос…
В это время на мостик поднялся помощник капитана, чтобы предупредить об окончании приготовлений к снятию с якоря.
Матросы на баке ожидали лишь команды сниматься.
Капитан Эллис предложил тогда миссис Брэникен доставить ее обратно на берег в шлюпке, если только она не пожелает продолжить свое пребывание на палубе судна. В последнем случае ей предстояло совершить переезд по бухте на «Баундари» и высадиться на берег, когда судно станет на определенное ему место у набережной. Все это займет не более двух часов. Миссис Брэникен охотно приняла бы это предложение, но ее поджидали к полудню завтракать. Она знала, что Джейн не хотела бы опоздать после слов, сказанных ей мулаткой. Поэтому она попросила капитана Эллиса доставить их обратно к пристани, с которой отходили паровые лодки, чтобы воспользоваться первым же рейсом одной из них.
Капитан тотчас же отдал соответствующие распоряжения; женщины простились с капитаном, который на прощание поцеловал пухленькие щечки Уайта. После этого они поместились в шлюпку, которая доставила их на пристань.
Поджидая прихода к пристани паровой лодки, только что отвалившей от набережной Сан-Диего, миссис Брэникен с живым интересом наблюдала за маневрами «Баундари». Матросы поднимали якорь; судно выпрямлялось на якорной цепи; одновременно с этим по команде помощника капитана были поставлены паруса. С полными парусами при приливе судно легко должно было подойти к месту стоянки.
Вскоре показалась паровая лодка, и тотчас же с нее раздались призывные свистки, которые заставили двух или трех запоздавших прибавить шагу, поднимаясь по стрелке против отеля «Коронадо».
Лодке полагалась лишь пятиминутная стоянка. Миссис Брэникеи, Джейн Боркер и кормилица поместились в лодке, заняв места на скамье у правого борта, в то время как остальные пассажиры, приблизительно около двадцати человек, прогуливались по палубе, от бака к корме. Раздался последний свисток, винт был приведен в движение, и лодка отчалила от берега.
По мере удаления лодки Долли не могла отвести глаз от «Баундари». Якорь был уже поднят, паруса надувались, и судно постепенно снималось с места. С того времени, как оно станет на мертвом якоре у набережной в Сан-Диего, Долли открывалась возможность посещать это судно и видеться с капитаном Эллисом так часто, как ей заблагорассудится.
Дома, расположенные в живописном беспорядке по амфитеатру гор, постепенно выступали перед глазами. Оставалось пройти до пристани не более четверти мили.
— Смотри! — крикнул вдруг один из матросов на носу лодки.
Услышав предупредительный возглас, миссис Брэ-никен окинула взглядом местность около порта, где производились какие-то маневры, обратившие на себя внимание и остальных пассажиров.
Большая шхуна, отделившаяся в то время из ряда остальных судов, стоявших у набережных, приготовлялась выйти из бухты, стоя носом по направлению к стрелке Айленд. Она шла на буксире, который должен был вывести судно за входной бакен, и успела уже развить достаточную скорость. Шхуна эта пересекла путь паровой лодке, и последней во избежание столкновения необходимо было проскользнуть около самой кормы судна. Обстоятельство это и вызвало предупредительный возглас сигнальщика.
Пассажиров охватило чувство беспокойства, вполне естественное, впрочем, при существовавшей в то время в порте обстановке, весьма неудобной для быстрых перемен принятого курса вследствие переполнения акватории порта судами. Понимая опасность, все поспешили продвинуться на корму лодки. Необходимо было застопорить машину, пропустить буксир и шхуну и лишь тогда дать снова ход машине, когда проход оказался бы свободным. Несколько рыбачьих лодок в свою очередь загораживали проход, так как маневрировали у самой набережной.
— Смотри! — снова повторил матрос-сигнальщик с носа.
— Есть! — отвечал рулевой. — Нечего опасаться! Места хватит!
Приведенный в замешательство непредвиденным появлением большого судна, следовавшего непосредственно за ним, буксир сделал совершенно неожиданный поворот и сразу подался влево.
Раздались крики, смешавшиеся с возгласами со шхуны, на которой прилагали со своей стороны все усилия к тому, чтобы облегчить поворот, сделанный буксиром, держась по одному и тому же с судном направлению. Расстояние между буксиром и паровой лодкой не превышало в эту минуту двадцати футов.
Перепуганная донельзя Джейн приподнялась с места. Повинуясь естественному побуждению, миссис Брэникен выхватила маленького Уайта из рук кормилицы и прижала его к своей груди.
— Держи вправо, держи вправо! — громко кричал капитан буксира рулевому паровой лодки, указывая рукой то направление, которого тому следовало держаться. Человек этот не потерял присутствия духа: он круто повернул руль, в надежде отбросить лодку с пути буксира, лишенного уже возможности застопорить свою машину. Повинуясь крутому повороту руля, паровая лодка легла бортом, и, как всегда происходило в подобных случаях, потерявшие равновесие пассажиры устремились в ту же сторону.
Снова раздались крики, но на этот раз крики тревоги, вызванные опасением, что лодка перевернется при подобном крене. В эту минуту стоявшая на ногах, у самого борта лодки миссис Брэникен, потеряв равновесие, была выброшена за борт с ребенком на руках. Шхуна резала в это время нос лодки, и всякая опасность столкновения миновала.
— Долли! Долли! — крикнула Джейн, которую удержал от падения один из пассажиров.
Один из матросов паровой лодки немедленно кинулся в воду спасать миссис Брэникен и ребенка. Поддерживаемая на воде своим платьем, Долли держалась на поверхности, не выпуская из рук ребенка, но силы оставляли ее, и ей грозила неминуемая гибель, опоздай ее спаситель хоть на секунду.
Машина на лодке была тотчас же застопорена, и, казалось, не могло быть сомнения в том, что матросу, сильному и превосходному пловцу, удастся благополучно добраться до лодки с миссис Брэникен. К несчастью, однако, как раз в ту минуту, как ему удалось схватить ее за талию, руки несчастной женщины непроизвольно разжались — и ребенок исчез в волнах…
Когда Долли была доставлена на лодку, она была в глубоком обмороке.
Матрос, человек лет тридцати, по имени Зах Френ, снова кинулся в море, нырнул несколько раз подряд, ища в воде около лодки. Все было тщетно! Он не мог отыскать ребенка, который, вероятно, был отнесен в сторону каким-нибудь нижним течением.
В это время все пассажиры хлопотали возле миссис Брэникен. Донельзя перепуганные Джейн и кормилица пытались привести ее в чувство. Лодка продолжала стоять неподвижно на месте, ожидая наступления того момента, когда Зах Френ потеряет всякую надежду спасти малютку. Наконец Долли начала приходить в себя. Прошептав имя Уайта, она раскрыла глаза, и первый крик ее был:
— Мой ребенок!
Она заметила Заха Френа, в последний раз возвращавшегося из воды в лодку. Уайта не было на его руках!
— Мой ребенок! — снова крикнула Долли. Выпрямившись и оттолкнув от себя окружавших ее, она кинулась к носу лодки.
Пришлось силой удерживать несчастную женщину.
С искаженным от горя лицом и сведенными судорогой руками миссис Брэникен упала на палубу, не подавая признаков жизни.
Через несколько минут лодка причалила к пристани, и Долли перенесли в дом Джейн. Лен Боркер только что вернулся домой. Он тотчас же послал мулатку за доктором.
Благодаря энергичным усилиям врача удалось вернуть сознание миссис Брэникен. Очнувшись, Долли пристально всмотрелась в него и сказала:
— Что такое?.. Что случилось?.. Да!.. Я знаю…
А затем с улыбкой продолжала:
— Это мой Джон!.. Он возвращается!.. Он снова увидится с женой и сыном… Джон, вот он, мой Джон!..
Миссис Брэникен лишилась рассудка…
Глава пятая. ТРИ МЕСЯЦА
Как описать то впечатление, которое произвела в Сан-Диего эта двойная Катастрофа — гибель ребенка и потеря рассудка матери! Известно, какой симпатией пользовалось семейство Брэникен со стороны всех жителей города, и какой живой интерес возбуждал к себе молодой капитан «Франклина». Отъезд его совершился лишь две недели тому назад, а он перестал уже быть отцом. Несчастная жена его лишилась рассудка! К своему возвращению он не найдет в своем осиротелом доме ни улыбок маленького Уайта, ни ласк Долли, неспособной даже узнать его! В день, когда «Франклин» вернется в порт, город не встретит его уже радостными криками «ура»!
Нельзя было, однако, ожидать возвращения Джона Брэникена, чтобы оповестить о постигшем его тяжком горе. Нельзя было допустить, чтобы Уильям Эндру держал молодого капитана в неведении относительно всего происшедшего, — из опасения хотя бы того, что он мог, благодаря несчастной случайности, узнать от посторонних о страшной катастрофе. Необходимо было немедленно телеграфировать о случившемся одному из корреспондентов торгового дома в Сингапуре.
Однако Уильям Эндру не спешил отправлять такую телеграмму. Быть может, Долли еще не окончательно лишилась разума! Быть может, благодаря тщательному уходу к ней вернется рассудок! Для чего наносить Джону одновременно два столь тяжких удара, уведомляя его и о гибели ребенка, и о безумии жены, если безумие это могло быть устранено в скором времени?
Переговорив с Леном и Джейн Боркер, Уильям Эндру решил повременить до тех пор, пока врачи не вынесут окончательного приговора относительно психического состояния Долли. Разве случаи острого помешательства не оставляют надежд на излечение? Несомненно да! Потому и необходимо подождать несколько дней, а быть может, даже и недель.
Однако все жители города испытывали чувство тяжелого горя. Посетители не переставали справляться в доме на Флит-стрит о состоянии здоровья миссис Брэникен. Производились вместе с тем самые тщательные поиски трупа ребенка в бухте; однако розыски эти не увенчались успехом. Весьма вероятно, что труп отнесен был сначала течением в сторону, а затем отливом в открытое море. Малютке не суждено было даже быть похороненным в могиле, к которой приходила бы его мать молиться, — если бы, конечно, она не лишилась рассудка.
На первых порах доктора смогли установить в помешательстве Долли признаки тихой меланхолии. Не было никаких бурных проявлений психического недуга — проявлений, которые вызывают необходимость помещать больных в особые лечебницы. Таким образом, не было необходимости принимать меры к тому, чтобы уберечь больную и окружающих ее от каких-либо бурных припадков. Долли представляла собой отныне лишь материальную оболочку, покинутую душой, рассудком, из которого изгладилось всякое воспоминание об ужасном несчастье, обрушившемся на нее. Казалось, она ничего более не видела и не слышала.
В таком положении пребывала миссис Брэникен в продолжение первого месяца после ужасного несчастья. Поднят был вопрос о помещении ее в лечебницу для душевнобольных, где она могла бы пользоваться специальным лечением. Мысль эта была высказана Уильямом Эндру и, вероятно, была бы осуществлена, если бы новое предложение со стороны Лена Боркера не изменило это решение.
Посетив Уильяма Эндру в его конторе, Лен Боркер сказал ему:
— Мы теперь уверены в том, что род умопомешательства Долли не представляет той опасности, которая вызывала бы необходимость поместить ее в лечебницу, а так как у нее нет других родственников, кроме нас, то мы и ходатайствуем о том, чтобы она была поручена нам. Долли очень привязана была к моей жене, и, кто знает, не окажется ли уход Джейн более полезным для нее, чем уход посторонних лиц. Всегда будет время принять соответствующие меры в случае наступления более бурных проявлений болезни. Каково ваше мнение на этот счет, мистер Эндру?
Нельзя было, однако, ожидать возвращения Джона Брэникена, чтобы оповестить о постигшем его тяжком горе. Нельзя было допустить, чтобы Уильям Эндру держал молодого капитана в неведении относительно всего происшедшего, — из опасения хотя бы того, что он мог, благодаря несчастной случайности, узнать от посторонних о страшной катастрофе. Необходимо было немедленно телеграфировать о случившемся одному из корреспондентов торгового дома в Сингапуре.
Однако Уильям Эндру не спешил отправлять такую телеграмму. Быть может, Долли еще не окончательно лишилась разума! Быть может, благодаря тщательному уходу к ней вернется рассудок! Для чего наносить Джону одновременно два столь тяжких удара, уведомляя его и о гибели ребенка, и о безумии жены, если безумие это могло быть устранено в скором времени?
Переговорив с Леном и Джейн Боркер, Уильям Эндру решил повременить до тех пор, пока врачи не вынесут окончательного приговора относительно психического состояния Долли. Разве случаи острого помешательства не оставляют надежд на излечение? Несомненно да! Потому и необходимо подождать несколько дней, а быть может, даже и недель.
Однако все жители города испытывали чувство тяжелого горя. Посетители не переставали справляться в доме на Флит-стрит о состоянии здоровья миссис Брэникен. Производились вместе с тем самые тщательные поиски трупа ребенка в бухте; однако розыски эти не увенчались успехом. Весьма вероятно, что труп отнесен был сначала течением в сторону, а затем отливом в открытое море. Малютке не суждено было даже быть похороненным в могиле, к которой приходила бы его мать молиться, — если бы, конечно, она не лишилась рассудка.
На первых порах доктора смогли установить в помешательстве Долли признаки тихой меланхолии. Не было никаких бурных проявлений психического недуга — проявлений, которые вызывают необходимость помещать больных в особые лечебницы. Таким образом, не было необходимости принимать меры к тому, чтобы уберечь больную и окружающих ее от каких-либо бурных припадков. Долли представляла собой отныне лишь материальную оболочку, покинутую душой, рассудком, из которого изгладилось всякое воспоминание об ужасном несчастье, обрушившемся на нее. Казалось, она ничего более не видела и не слышала.
В таком положении пребывала миссис Брэникен в продолжение первого месяца после ужасного несчастья. Поднят был вопрос о помещении ее в лечебницу для душевнобольных, где она могла бы пользоваться специальным лечением. Мысль эта была высказана Уильямом Эндру и, вероятно, была бы осуществлена, если бы новое предложение со стороны Лена Боркера не изменило это решение.
Посетив Уильяма Эндру в его конторе, Лен Боркер сказал ему:
— Мы теперь уверены в том, что род умопомешательства Долли не представляет той опасности, которая вызывала бы необходимость поместить ее в лечебницу, а так как у нее нет других родственников, кроме нас, то мы и ходатайствуем о том, чтобы она была поручена нам. Долли очень привязана была к моей жене, и, кто знает, не окажется ли уход Джейн более полезным для нее, чем уход посторонних лиц. Всегда будет время принять соответствующие меры в случае наступления более бурных проявлений болезни. Каково ваше мнение на этот счет, мистер Эндру?