Страница:
Никакая широкомасштабная колонизация территории Казанского ханства не была возможна до конца 1550-х, ко времени которых всяческие восстания были подавлены. С другой стороны, в пограничных Районах Нижнего Новгорода, Мурома и Курмьша, которые постоянно разорялись казанскими татарскими рейдами до 1552 г., теперь стало спокойно. Эта территория немедленно привлекла крестьян из перенаселенных центральных районов московской территории.177
Решение основать епархию в Казанском царстве было одобрено Собором русских церковных иерархов, созванным совместно царем Иваном IV и митрополитом Макарием. Поскольку число верующих во вновь покоренном районе было мало, Вятские земли и также Свияжск были сделаны частями новой епархии. Настоятель Гурий из Селижаровокого монастыря (Тверская земля) был избран (жребием) и рукоположен в сан архиепископа Казани и Свияжсжа 3 февраля 1555 г.
Гурий был человеком глубоко духовным, но нездоровым. Он принял Казанскую епархию как крест. Двумя его главными помощниками были монахи Герман Полев и Варсонофий. Следует вспомнить, что Герман был одним из следователей по делу ереси Башкина. Он был рукоположен в сан архимандрита Свияжского монастыря. Варсонофий, сын серпуховского священника, был до своей казанской миссии настоятелем Песношского монастыря (где царь Иван IV посетил Вассиана Топоркова в 1553 г.). Варсонофий последовал за Гурием в качестве архимандрита Преображенского монастыря в Казани. В юности Варсонофий был схвачен крымскими татарами в ходе одного из их набегов на Россию и провел три года в плену. Здесь он выучил татарский язык и хорошо познакомился с догматами ислама. Таким образом, он был подготовлен к миссионерской деятельности в Казани.
Для поддержания Казанской епархии царь выделил земли в казанском регионе, равно как и десятину государственного дохода Казанского царства. Кроме того, последовало повеление, что митрополит, епископы и монастыри по всей Московии должны помочь новой епархии сбором денег и зерна.178
В Москве велась тщательная подготовка миссии Гурия и его сопровождающих в Казани. Путешествие Гурия заранее планировалось как торжественное шествие православного христианства по завоеванной стране.179
Идеологически важность этой экспансии православия из Москвы на Восток была подобна обращений Руси в христианство во времена Владимира Святого и учреждению христианской церкви в Киеве. В середине XI века в своем знаменитом «Слове о законе и благодати» митрополит Илларион восторгался тем, что «вера благодатная распространилась по земле и наконец достигла русских людей». В «Похвале» Владимиру Илларион одобрял способность князя "любить невидимые и небесные ценности более, нежели материальные'. В том же духе Илларион написал молитву о русских и Руси как христианской стране.180 Когда Гурий тронулся из Москвы в Казань, то получил инструкции читать молитву Иллариона «за царя и все православное христианство» на церемонии расставания с московскими властями и народом, а также в городах, через которые проезжал кортеж Гурия – в Коломне, Рязани, Свияжске, и наконец, по прибытии в саму Казань.
Следует отметить, что в XVI веке молитва Иллариона была доступна русским читателям в отдельных копиях и была включена в несколько пересмотренной форме в церковные руководства как молитва в начале нового года (который начинался в Московии, как и в Византии, 1 сентября).181
В несколько пересмотренной форме молитва Иллариона должна была читаться Гурием в ходе его путешествия в Казань, поскольку в ее оригинальном тексте упоминается «владыка», а не царь, да и то лишь в конце молитвы.182
Кортеж Гурия прибыл в Казань 28 июля. Перед отъездом из Москвы Гурий получил множество специальных наставлений от царя Ивана IV и митрополита Макария. Как архиепископ, он получил власть судить церковных людей во всех тяжбах и мирян во всех духовных делах.183
Важный момент в полученных Гурием инструкциях касался миссионерской деятельности церкви. Возможно, что при формулировке этой части инструкций Сильвестр сотрудничал с митрополитом Макарием. Было запрещено крестить татар против их воли. Гурию советовали благородно увещевать их, не заставлять их обратиться в христианство силой.184 Полагают, что в течение восьми лет службы Гурия в Казани (он умер в 1563 г.) около двадцати тысяч мусульман и язычников обратились к христианству.185
Двойственная природа – духовная и мирская – православного царства в период конца 1540-х и 1550-х гг. отразились в установленных отношениях между архиепископом Казани и казанским воеводой, князем Петром Шуйским. Гурий получил инструкции митрополита Макария обсуждать дела с воеводой и давать последнему свои совет по всем важным церковным и государственным делам. Царь, в свою очередь, написал Шуйскому, посылая ему копию инструкций Макария для Гурия и приказывая Шуйскому «консультировать архиепископа в наших (государственных) делах и заниматься нашими Делами вместе с ним».186
Одновременно в Москве был заложен новый роскошный собор, чтобы отметить завоевание Казани и обращение ее в православную веру. Собор был посвящен Покрову Богородицы, празднуемому русской церковью 1 октября (Казань штурмовали 2 октября). Этот храм теперь известен как Собор Василия Блаженного. Фактически же Василию Блаженному, юродивому, который умер около 1552 г., посвящена лишь часовня внутри него.187
Собор Покрова был построен в 1555-1557 гг. Его основными строителями были псковские мастера, Барма и Постник. Архитектурно это – комплекс из девяти церквей, а не единое здание.188
V
4. Ливонская война и опричнина.
I
В 1550-х гг. московское правительство стояло перед лицом двух главных внешнеполитических проблем: татарской – на юге и ливонской – на северо-западе. Обе были связаны с третьей вечной проблемой московитской политики – отношениями Москвы с Польшей и Литвой.
Задача защиты России от набегов казанских татар была разрешена завоеванием Казани. Присоединение Астрахани сильно укрепило русские позиции в борьбе с крымскими татарами. Последние, однако, продолжали представлять для России постоянную опасность.
Хотя завоевание Казани и Астрахани открыло России путь на юго-восток, потенциальным московитским «окном в Европу» была Ливония.
Двумя людьми, отвечавшими за проведение русской внешней политики как на Востоке, так и на Западе в 1550-х гг., были Алексей Адашев и дьяк Иван Висковатый. Как мы знаем, в 1554 г. они были ответственны за важные переговоры с ногайцами относительно астраханских дел. В том же году Адашев и Висковатый заключили договор с ливонским посланником, согласно которому ливонцы были вынуждены признать старое обязательство епископа Дерпта выплачивать ежегодную дань великому князю московскому.197
Адашев был убежден, что следует прежде всего рассмотреть татарскую проблему, чтобы спасти Московию от разорения, порождаемого постоянными набегами крымских татар и уводом в плен тысяч людей при каждом рейде. С тем, чтобы защитить русские интересы в Ливонии, Адашев полагал достаточным временно использовать вместо войны дипломатию. В случае неизбежности войны в балтийском регионе – как при конфликте со Швецией (1554-1557 гг.) – нельзя было требовать присоединения территорий за рамками существующих границ, чтобы не допустить продолжения войны.
Оценка ситуации Висковатым кажется очень близкой к адашевской. Когда в 1563 г. царь Иван IV старался умиротворить крымского хана, то он проинструктировал своего посланника, Афанасия Нагого, сказать хану, что царь желает мира с татарами, и что в агрессивности московитской политики в предшествующие годы виноваты царские помощники – Иван Большой Шереметев, Алексей Адашев и Иван Висковатый.198
Различие между Адашевым и Висковатым состояло в том, что Висковатый как проницательный дипломат никогда открыто не противоречил царю. В результате он сперва избежал царского гнева, когда царь решил повременить с Крымом и сконцентрировать всю силу Московии на попытке завоевать Ливонию. 9 февраля 1561 г. Висковатый был назначен печатником (хранителем царской печати, или канцлером).
В 1555г. крымский хан Девлет-Гирей, чтобы отвлечь внимание Русских от Астрахани, попытался совершить набег в направлении Тулы, до которой он так и не добрался. Это продемонстрировало московитскому правительству необходимость принятия срочных мер для лучшей защиты южных провинций Московии.
По мнению Адашева, наилучшим методом сдерживания татарских набегов могли бы стать регулярные упреждающие вылазки против крымских татар вместе с основанием баз-крепостей, из которых можно двинуться далее. В конечном счете, целью было принуждение хана признать свою вассальную зависимость по отношению к царю, и, в случае неудачи этой уловки, прямо завоевать Крым, как это было сделано в случае Казани и Астрахани.
Адашев и другие ведущие деятели московского правительства хорошо понимали, что для достижения их цели первостепенную значимость имело бы сотрудничество. или же в любом случае нейтралитет, с Польшей и Литвой. Вследствие этого в январе 1556 г. Москва адресовала Польше предложение заключить «вечный» мир и военный союз против Крыма. Польша отказалась.
Несмотря на это, подданные короля Сигизмунда Августа, украинские казаки, чья военная и политическая мощь лишь начинала укрепляться, оказались готовы сотрудничать с Москвой против татар.199 Член украинской аристократической семьи, князь Дмитрий Иванович Вишневецкий, староста Черкасс, стал предводителем днепровских казаков. Когда в марте 1556 г. московское правительство послало отряд путивльских казаков под командованием воеводы Чернигова дьяка Ржевского на Средний Днепр с экспедицией против Очакова, Вишневецкий, не ожидая одобрения своего государя, великого князя литовского Сигизмунда Августа, решил поддержать эту экспедицию и послал команду черкасских казаков для усиления отряда Ржевского.200
Ржевский спустился по Днепру до Черного моря и совершил набег на Очаков, после чего вернулся в Путивль. Вишневецкий тогда решил выстроить форт на острове Хортица ниже Запорожья. Это – первое определенное упоминание о Запорожской сечи (по-украински – сичь), как казаки назвали свой основной лагерь.
В сентябре 1557 г. Вишневецкий послал гонца к царю Ивану IV, прося последнего принять его на свою службу и позволить поддержать Запорожскую Сечь. Царь отправил Вишневецкому двух посланцев с некоторой денежной суммой. В октябре Вишневецкий со своими казаками штурмовал татарскую крепость, перебил гарнизон, захватил и привез на Хортицу пушки.201
В 1558 г. Вишневецкий и Ржевский предприняли две кампании в направлении вниз по Днепру к Крымскому перешейку.
Однако Вишневецкий не смог удержать Хортицу в схватках с крымскими татарами, поскольку ему не хватало поставок и его казацкий гарнизон был мал. Вследствие Ливонской войны царь Иван IV не счел возможным поддержать осуществление Вишневецким контроля региона Среднего Днепра и вместо этого пригласил его приехать в Московию, что он и сделал в ноябре 1558 г. Царь даровал ему в качестве бенефиция город Белев.202
После разведывательных рейдов Ржевского и Вишневецкого к подступам Крыма Адашев и его последователи решили, что пришло время для военного похода на ханство.
Как Адашев, так и Курбский побуждали Ивана IV вести основную русскую армию против Крыма лично, или же поставить для этого его лучших воевод. Однако к этому времени уже началась Ливонская война, и царь под влиянием своих новых советников отказался от этого.203 В качестве компромисса он согласился в 1559 г. предпринять небольшими силами две малые кампании против Крыма. Вишневецкий был послан на реки Донец и Дон для организации морских операций на Азовском море, а Даниил Адашев (брат Алексея) – на Днепр к Очакову. По обоим направлениям русские нанесли татарам поражение.204
Приблизительно в это же время новый раунд переговоров между Москвой и Польшей (в декабре 1558 г. и в марте 1559 г.) закончился отказом поляков сотрудничать с Москвой против Крыма. Неудача переговоров была частично результатом обоюдных интересов в Ливонии.
Вовлеченность Москвы в Ливонскую войну положила конец планам Адашева систематически осуществлять наступательные операции против Крыма.
Вишневецкий не видел более смысла в продолжении своей службы царю. В 1561 г. он вернулся в Черкассы. Поскольку он не получил помощи от польского правительства для осуществления своего плана войны против Крыма, он отправился в Молдавию в попытке захватить власть в этой стране и использовать ее ресурсы против турок и крымских татар. В ходе борьбы между двумя соперничающими партиями в Молдавии сторонники Вишневецкого были разбиты. Он был взят в плен и отправлен в Константинополь, где его в 1563г. казнили.
II
Решение основать епархию в Казанском царстве было одобрено Собором русских церковных иерархов, созванным совместно царем Иваном IV и митрополитом Макарием. Поскольку число верующих во вновь покоренном районе было мало, Вятские земли и также Свияжск были сделаны частями новой епархии. Настоятель Гурий из Селижаровокого монастыря (Тверская земля) был избран (жребием) и рукоположен в сан архиепископа Казани и Свияжсжа 3 февраля 1555 г.
Гурий был человеком глубоко духовным, но нездоровым. Он принял Казанскую епархию как крест. Двумя его главными помощниками были монахи Герман Полев и Варсонофий. Следует вспомнить, что Герман был одним из следователей по делу ереси Башкина. Он был рукоположен в сан архимандрита Свияжского монастыря. Варсонофий, сын серпуховского священника, был до своей казанской миссии настоятелем Песношского монастыря (где царь Иван IV посетил Вассиана Топоркова в 1553 г.). Варсонофий последовал за Гурием в качестве архимандрита Преображенского монастыря в Казани. В юности Варсонофий был схвачен крымскими татарами в ходе одного из их набегов на Россию и провел три года в плену. Здесь он выучил татарский язык и хорошо познакомился с догматами ислама. Таким образом, он был подготовлен к миссионерской деятельности в Казани.
Для поддержания Казанской епархии царь выделил земли в казанском регионе, равно как и десятину государственного дохода Казанского царства. Кроме того, последовало повеление, что митрополит, епископы и монастыри по всей Московии должны помочь новой епархии сбором денег и зерна.178
В Москве велась тщательная подготовка миссии Гурия и его сопровождающих в Казани. Путешествие Гурия заранее планировалось как торжественное шествие православного христианства по завоеванной стране.179
Идеологически важность этой экспансии православия из Москвы на Восток была подобна обращений Руси в христианство во времена Владимира Святого и учреждению христианской церкви в Киеве. В середине XI века в своем знаменитом «Слове о законе и благодати» митрополит Илларион восторгался тем, что «вера благодатная распространилась по земле и наконец достигла русских людей». В «Похвале» Владимиру Илларион одобрял способность князя "любить невидимые и небесные ценности более, нежели материальные'. В том же духе Илларион написал молитву о русских и Руси как христианской стране.180 Когда Гурий тронулся из Москвы в Казань, то получил инструкции читать молитву Иллариона «за царя и все православное христианство» на церемонии расставания с московскими властями и народом, а также в городах, через которые проезжал кортеж Гурия – в Коломне, Рязани, Свияжске, и наконец, по прибытии в саму Казань.
Следует отметить, что в XVI веке молитва Иллариона была доступна русским читателям в отдельных копиях и была включена в несколько пересмотренной форме в церковные руководства как молитва в начале нового года (который начинался в Московии, как и в Византии, 1 сентября).181
В несколько пересмотренной форме молитва Иллариона должна была читаться Гурием в ходе его путешествия в Казань, поскольку в ее оригинальном тексте упоминается «владыка», а не царь, да и то лишь в конце молитвы.182
Кортеж Гурия прибыл в Казань 28 июля. Перед отъездом из Москвы Гурий получил множество специальных наставлений от царя Ивана IV и митрополита Макария. Как архиепископ, он получил власть судить церковных людей во всех тяжбах и мирян во всех духовных делах.183
Важный момент в полученных Гурием инструкциях касался миссионерской деятельности церкви. Возможно, что при формулировке этой части инструкций Сильвестр сотрудничал с митрополитом Макарием. Было запрещено крестить татар против их воли. Гурию советовали благородно увещевать их, не заставлять их обратиться в христианство силой.184 Полагают, что в течение восьми лет службы Гурия в Казани (он умер в 1563 г.) около двадцати тысяч мусульман и язычников обратились к христианству.185
Двойственная природа – духовная и мирская – православного царства в период конца 1540-х и 1550-х гг. отразились в установленных отношениях между архиепископом Казани и казанским воеводой, князем Петром Шуйским. Гурий получил инструкции митрополита Макария обсуждать дела с воеводой и давать последнему свои совет по всем важным церковным и государственным делам. Царь, в свою очередь, написал Шуйскому, посылая ему копию инструкций Макария для Гурия и приказывая Шуйскому «консультировать архиепископа в наших (государственных) делах и заниматься нашими Делами вместе с ним».186
Одновременно в Москве был заложен новый роскошный собор, чтобы отметить завоевание Казани и обращение ее в православную веру. Собор был посвящен Покрову Богородицы, празднуемому русской церковью 1 октября (Казань штурмовали 2 октября). Этот храм теперь известен как Собор Василия Блаженного. Фактически же Василию Блаженному, юродивому, который умер около 1552 г., посвящена лишь часовня внутри него.187
Собор Покрова был построен в 1555-1557 гг. Его основными строителями были псковские мастера, Барма и Постник. Архитектурно это – комплекс из девяти церквей, а не единое здание.188
V
К 1555 г., когда правительство царя Ивана IV обрело уверенность, что оно способно установить жесткий контроль над Казанским царством, оно вновь обратилось к внутренним реформам.
С 1549 г. одной из главных целей московского правительства стала радикальная реорганизация провинциальной администрации, т.е. уничтожение системы кормления провинциальных наместников и районных глав, назначаемых царем, и замена ее местным самоуправлением.
В конце 1552 г. царь Иван IV приказал боярам принять решение об отмене системы кормления, но их обсуждение ни к чему не привело.
В это же время за систему кормления взялся Адашев и добился лучших результатов. Кормление было отменено царским указом, одобренным Боярской Думой. Резюме и мотивационная часть указа, написанные предположительно Адашевьм, были включены в официальную летопись. Они дополнялись кратким трактатом о долге православного царя установить справедливость для народа.189 Я полагаю, что это дидактическое эссе было выполнено Сильвестром, или же митрополитом Макарием в соавторстве с Сильвестром.
До этого времени основная задача администрации кормления была двойственной: бороться с бандитами и другими преступниками и собирать налоги. Соответственно, были созданы два ряда институтов самоуправления: губа (район уголовной юрисдикции) и земство (от земля, населенная территория провинции, противоположной центральному правительству).
Даже в период боярского правления, когда Иван был ребенком, правительство, с тем чтобы удовлетворить запросы населения некоторых районов, издавало специальные грамоты, отстраняя поставленных на кормление наместников этих районов от рассмотрения уголовных дел и передавая право принимать решения по преступлениям лицам, избранным местным населением. Наиболее всеобъемлющая из таких грамот была адресована Белоозерской провинции в 1539 г.190
Теперь, с отменой системы кормления, губные институты могли быть постепенно введены по всей стране. Каждая провинция или район получали собственную грамоту.
Правление губы возглавлялось губным старостой, который выбирался местным дворянством – дворянами и сынами боярскими. Другие члены правления избирались горожанами и крестьянами района. Во властные полномочия губного правления входили функции уголовной полиции, суд над преступниками и инспекция тюрем.191
Институты губы были связаны с дворянскими корпорациями и поэтому не могли быть введены в северных районах Московии, в Поморье (бассейн Белого моря), поскольку в этих частях не было боярских или дворянских земельных владений. Население там состояло из горожан и крестьян.
Поэтому в поморских районах функции губы были поручены земскому правлению. С другой стороны, для собственных иных функций земские институты учреждались также в губных районах. Таким образом, существовало некоторое переплетение двух типов местного самоуправления.192
Земские грамоты даровались посадским людям и крестьянам (уездным людям) района. Эти районы были различны по размерам (от одной волости, до уезда). Народ избирал: председателя правления, голову или старосту и его помощников в каждом районе; лучших людей (от двух до двенадцати в зависимости от размера района); земского дьяка.
В сферу ответственности земского правления входили поддержание различных местных дел и порядка, сбор налогов, освоение незаселенных частей района и разбор гражданских тяжб (в Поморье также уголовные дела и суд над преступниками).193
Институты земства не устанавливались в пограничных провинциях – ни по западной границе между Московией, Литвой и Ливонией, ни на юге. Там местная администрация контролировалась воеводой каждой провинции.
Вслед за отменой системы кормления в 1556г. был издан указ, регулирующий военную службу боярства и дворянства в соответствии с их вотчинами и поместьями. Это уложение о службе, как и предшествующее о кормлении, известно нам по резюме, очевидно написанному Адашевым.194
Введение уложения было обусловлено фактом того, что многие вельможи и другие воины, которые имели крупные земельные владения, не адекватно были представленны на военной службе. Теперь было установлено, чтобы и хозяева вотчин, и обладатели поместий поставляли одного полностью экипированного всадника (с запасным конем в случае дальней кампании) за каждые 150 десятин хорошей земли.
Более того, предписывалась перепись поместий, чтобы привести размеры владений в соответствие с выполняемой военной службой. Излишки земельных владений изымались и передавались тем, чьи поместья были слишком малы или же тем, у кого их не было вообще.
Уложение о военной службе 1556 г. было очень важным документом в русской социальной и военной истории. Оно соответствовало потребностям как дворян, так и сынов боярских, главной опоре русской армии с середины XVI до середины XVII столетия. Подчеркивая связь между земельными владениями и военной службой, уложение давало адекватное определение юридической природе поместья.195 Уложение содержало также формулировку роли дворянских районных объединений при мобилизации армии.
Дворянское войско не было постоянной армией. Для сезонной защиты южных провинций от татарских набегов, а также для походов (как в случае Казани), каждый раз мобилизовалась специальная сила. Она состояла из больших соединений, называемых полком. Каждый полк включал различное число более мелких соединений (сотни). Районные дворянские объединения составляли основу формирования сотни. Более населенный район (формально именуемый городом, укреплением или селением) должен был мобилизовать полную сотню, два или три меньших района должны были объединяться для формирования сотни.
Дворянство каждого района (уезда) избирало податного чиновника для хранения списков людей, годных для службы, равно как и документов о их соответствующих землевладениях.
Введение институтов губы способствовало консолидации провинциальных дворянских объединений.196
С 1549 г. одной из главных целей московского правительства стала радикальная реорганизация провинциальной администрации, т.е. уничтожение системы кормления провинциальных наместников и районных глав, назначаемых царем, и замена ее местным самоуправлением.
В конце 1552 г. царь Иван IV приказал боярам принять решение об отмене системы кормления, но их обсуждение ни к чему не привело.
В это же время за систему кормления взялся Адашев и добился лучших результатов. Кормление было отменено царским указом, одобренным Боярской Думой. Резюме и мотивационная часть указа, написанные предположительно Адашевьм, были включены в официальную летопись. Они дополнялись кратким трактатом о долге православного царя установить справедливость для народа.189 Я полагаю, что это дидактическое эссе было выполнено Сильвестром, или же митрополитом Макарием в соавторстве с Сильвестром.
До этого времени основная задача администрации кормления была двойственной: бороться с бандитами и другими преступниками и собирать налоги. Соответственно, были созданы два ряда институтов самоуправления: губа (район уголовной юрисдикции) и земство (от земля, населенная территория провинции, противоположной центральному правительству).
Даже в период боярского правления, когда Иван был ребенком, правительство, с тем чтобы удовлетворить запросы населения некоторых районов, издавало специальные грамоты, отстраняя поставленных на кормление наместников этих районов от рассмотрения уголовных дел и передавая право принимать решения по преступлениям лицам, избранным местным населением. Наиболее всеобъемлющая из таких грамот была адресована Белоозерской провинции в 1539 г.190
Теперь, с отменой системы кормления, губные институты могли быть постепенно введены по всей стране. Каждая провинция или район получали собственную грамоту.
Правление губы возглавлялось губным старостой, который выбирался местным дворянством – дворянами и сынами боярскими. Другие члены правления избирались горожанами и крестьянами района. Во властные полномочия губного правления входили функции уголовной полиции, суд над преступниками и инспекция тюрем.191
Институты губы были связаны с дворянскими корпорациями и поэтому не могли быть введены в северных районах Московии, в Поморье (бассейн Белого моря), поскольку в этих частях не было боярских или дворянских земельных владений. Население там состояло из горожан и крестьян.
Поэтому в поморских районах функции губы были поручены земскому правлению. С другой стороны, для собственных иных функций земские институты учреждались также в губных районах. Таким образом, существовало некоторое переплетение двух типов местного самоуправления.192
Земские грамоты даровались посадским людям и крестьянам (уездным людям) района. Эти районы были различны по размерам (от одной волости, до уезда). Народ избирал: председателя правления, голову или старосту и его помощников в каждом районе; лучших людей (от двух до двенадцати в зависимости от размера района); земского дьяка.
В сферу ответственности земского правления входили поддержание различных местных дел и порядка, сбор налогов, освоение незаселенных частей района и разбор гражданских тяжб (в Поморье также уголовные дела и суд над преступниками).193
Институты земства не устанавливались в пограничных провинциях – ни по западной границе между Московией, Литвой и Ливонией, ни на юге. Там местная администрация контролировалась воеводой каждой провинции.
Вслед за отменой системы кормления в 1556г. был издан указ, регулирующий военную службу боярства и дворянства в соответствии с их вотчинами и поместьями. Это уложение о службе, как и предшествующее о кормлении, известно нам по резюме, очевидно написанному Адашевым.194
Введение уложения было обусловлено фактом того, что многие вельможи и другие воины, которые имели крупные земельные владения, не адекватно были представленны на военной службе. Теперь было установлено, чтобы и хозяева вотчин, и обладатели поместий поставляли одного полностью экипированного всадника (с запасным конем в случае дальней кампании) за каждые 150 десятин хорошей земли.
Более того, предписывалась перепись поместий, чтобы привести размеры владений в соответствие с выполняемой военной службой. Излишки земельных владений изымались и передавались тем, чьи поместья были слишком малы или же тем, у кого их не было вообще.
Уложение о военной службе 1556 г. было очень важным документом в русской социальной и военной истории. Оно соответствовало потребностям как дворян, так и сынов боярских, главной опоре русской армии с середины XVI до середины XVII столетия. Подчеркивая связь между земельными владениями и военной службой, уложение давало адекватное определение юридической природе поместья.195 Уложение содержало также формулировку роли дворянских районных объединений при мобилизации армии.
Дворянское войско не было постоянной армией. Для сезонной защиты южных провинций от татарских набегов, а также для походов (как в случае Казани), каждый раз мобилизовалась специальная сила. Она состояла из больших соединений, называемых полком. Каждый полк включал различное число более мелких соединений (сотни). Районные дворянские объединения составляли основу формирования сотни. Более населенный район (формально именуемый городом, укреплением или селением) должен был мобилизовать полную сотню, два или три меньших района должны были объединяться для формирования сотни.
Дворянство каждого района (уезда) избирало податного чиновника для хранения списков людей, годных для службы, равно как и документов о их соответствующих землевладениях.
Введение институтов губы способствовало консолидации провинциальных дворянских объединений.196
4. Ливонская война и опричнина.
I
Карта 1. Театр Ливонской войны
В 1550-х гг. московское правительство стояло перед лицом двух главных внешнеполитических проблем: татарской – на юге и ливонской – на северо-западе. Обе были связаны с третьей вечной проблемой московитской политики – отношениями Москвы с Польшей и Литвой.
Задача защиты России от набегов казанских татар была разрешена завоеванием Казани. Присоединение Астрахани сильно укрепило русские позиции в борьбе с крымскими татарами. Последние, однако, продолжали представлять для России постоянную опасность.
Хотя завоевание Казани и Астрахани открыло России путь на юго-восток, потенциальным московитским «окном в Европу» была Ливония.
Двумя людьми, отвечавшими за проведение русской внешней политики как на Востоке, так и на Западе в 1550-х гг., были Алексей Адашев и дьяк Иван Висковатый. Как мы знаем, в 1554 г. они были ответственны за важные переговоры с ногайцами относительно астраханских дел. В том же году Адашев и Висковатый заключили договор с ливонским посланником, согласно которому ливонцы были вынуждены признать старое обязательство епископа Дерпта выплачивать ежегодную дань великому князю московскому.197
Адашев был убежден, что следует прежде всего рассмотреть татарскую проблему, чтобы спасти Московию от разорения, порождаемого постоянными набегами крымских татар и уводом в плен тысяч людей при каждом рейде. С тем, чтобы защитить русские интересы в Ливонии, Адашев полагал достаточным временно использовать вместо войны дипломатию. В случае неизбежности войны в балтийском регионе – как при конфликте со Швецией (1554-1557 гг.) – нельзя было требовать присоединения территорий за рамками существующих границ, чтобы не допустить продолжения войны.
Оценка ситуации Висковатым кажется очень близкой к адашевской. Когда в 1563 г. царь Иван IV старался умиротворить крымского хана, то он проинструктировал своего посланника, Афанасия Нагого, сказать хану, что царь желает мира с татарами, и что в агрессивности московитской политики в предшествующие годы виноваты царские помощники – Иван Большой Шереметев, Алексей Адашев и Иван Висковатый.198
Различие между Адашевым и Висковатым состояло в том, что Висковатый как проницательный дипломат никогда открыто не противоречил царю. В результате он сперва избежал царского гнева, когда царь решил повременить с Крымом и сконцентрировать всю силу Московии на попытке завоевать Ливонию. 9 февраля 1561 г. Висковатый был назначен печатником (хранителем царской печати, или канцлером).
В 1555г. крымский хан Девлет-Гирей, чтобы отвлечь внимание Русских от Астрахани, попытался совершить набег в направлении Тулы, до которой он так и не добрался. Это продемонстрировало московитскому правительству необходимость принятия срочных мер для лучшей защиты южных провинций Московии.
По мнению Адашева, наилучшим методом сдерживания татарских набегов могли бы стать регулярные упреждающие вылазки против крымских татар вместе с основанием баз-крепостей, из которых можно двинуться далее. В конечном счете, целью было принуждение хана признать свою вассальную зависимость по отношению к царю, и, в случае неудачи этой уловки, прямо завоевать Крым, как это было сделано в случае Казани и Астрахани.
Адашев и другие ведущие деятели московского правительства хорошо понимали, что для достижения их цели первостепенную значимость имело бы сотрудничество. или же в любом случае нейтралитет, с Польшей и Литвой. Вследствие этого в январе 1556 г. Москва адресовала Польше предложение заключить «вечный» мир и военный союз против Крыма. Польша отказалась.
Несмотря на это, подданные короля Сигизмунда Августа, украинские казаки, чья военная и политическая мощь лишь начинала укрепляться, оказались готовы сотрудничать с Москвой против татар.199 Член украинской аристократической семьи, князь Дмитрий Иванович Вишневецкий, староста Черкасс, стал предводителем днепровских казаков. Когда в марте 1556 г. московское правительство послало отряд путивльских казаков под командованием воеводы Чернигова дьяка Ржевского на Средний Днепр с экспедицией против Очакова, Вишневецкий, не ожидая одобрения своего государя, великого князя литовского Сигизмунда Августа, решил поддержать эту экспедицию и послал команду черкасских казаков для усиления отряда Ржевского.200
Ржевский спустился по Днепру до Черного моря и совершил набег на Очаков, после чего вернулся в Путивль. Вишневецкий тогда решил выстроить форт на острове Хортица ниже Запорожья. Это – первое определенное упоминание о Запорожской сечи (по-украински – сичь), как казаки назвали свой основной лагерь.
В сентябре 1557 г. Вишневецкий послал гонца к царю Ивану IV, прося последнего принять его на свою службу и позволить поддержать Запорожскую Сечь. Царь отправил Вишневецкому двух посланцев с некоторой денежной суммой. В октябре Вишневецкий со своими казаками штурмовал татарскую крепость, перебил гарнизон, захватил и привез на Хортицу пушки.201
В 1558 г. Вишневецкий и Ржевский предприняли две кампании в направлении вниз по Днепру к Крымскому перешейку.
Однако Вишневецкий не смог удержать Хортицу в схватках с крымскими татарами, поскольку ему не хватало поставок и его казацкий гарнизон был мал. Вследствие Ливонской войны царь Иван IV не счел возможным поддержать осуществление Вишневецким контроля региона Среднего Днепра и вместо этого пригласил его приехать в Московию, что он и сделал в ноябре 1558 г. Царь даровал ему в качестве бенефиция город Белев.202
После разведывательных рейдов Ржевского и Вишневецкого к подступам Крыма Адашев и его последователи решили, что пришло время для военного похода на ханство.
Как Адашев, так и Курбский побуждали Ивана IV вести основную русскую армию против Крыма лично, или же поставить для этого его лучших воевод. Однако к этому времени уже началась Ливонская война, и царь под влиянием своих новых советников отказался от этого.203 В качестве компромисса он согласился в 1559 г. предпринять небольшими силами две малые кампании против Крыма. Вишневецкий был послан на реки Донец и Дон для организации морских операций на Азовском море, а Даниил Адашев (брат Алексея) – на Днепр к Очакову. По обоим направлениям русские нанесли татарам поражение.204
Приблизительно в это же время новый раунд переговоров между Москвой и Польшей (в декабре 1558 г. и в марте 1559 г.) закончился отказом поляков сотрудничать с Москвой против Крыма. Неудача переговоров была частично результатом обоюдных интересов в Ливонии.
Вовлеченность Москвы в Ливонскую войну положила конец планам Адашева систематически осуществлять наступательные операции против Крыма.
Вишневецкий не видел более смысла в продолжении своей службы царю. В 1561 г. он вернулся в Черкассы. Поскольку он не получил помощи от польского правительства для осуществления своего плана войны против Крыма, он отправился в Молдавию в попытке захватить власть в этой стране и использовать ее ресурсы против турок и крымских татар. В ходе борьбы между двумя соперничающими партиями в Молдавии сторонники Вишневецкого были разбиты. Он был взят в плен и отправлен в Константинополь, где его в 1563г. казнили.
II
Ливонская проблема горячо обсуждалась в московских правительственных кругах. К 1557 г. точка зрения сторонников войны с Ливонией постепенно взяла верх над адашевской, поскольку сам царь Иван IV разделял их взгляды.
Вопрос о том, какой курс внешней политики в то время более соответствовал интересам русского государства и русского народа – сдерживание Крыма или нападение на Ливонию – обсуждался не только тогда и не только русскими. Он до сих пор представляет интерес для историографов и составляет предмет разногласий.
Подавляющее большинство историков России согласно, что царь Иван IV был прав в своем решении прервать действия против крымских татар и взяться за Ливонию. Они утверждали (и утверждают), что надежный доступ к Балтике был необходим России как политически, так и экономически и что независимая и враждебная Ливония была препятствием развитию нормальных культурных отношений между Россией и Западом.
С военной точки зрения Ливония была слаба и, как резонно мог полагать царь Иван IV, не могла отразить русского нападения. С другой стороны, как указывают большинство историков, задача подчинения Крыма, в особенности без союза с Польшей, была в военном плане неразрешима для России на этой стадии. Заметным противником этой точки зрения является Костомаров.205
Согласно марксистской терминологии классовой борьбы, превалирующее заключение советских историков состоит в том, что Ливонская война соответствовала интересам поднимающихся классов русского дворянства и купечества и в этом смысле была прогрессивной, в то время как программа продвижения на юг была в интересах феодальной аристократии и поэтому – реакционной.206
Нет сомнения, что обе проблемы – татарская и балтийская – были важны для России. Вопрос стоял в том, какой из них в данный исторический момент уделить приоритетное внимание.
Утверждение, что завоевания на юге поддерживались феодальной аристократией в противовес дворянству и купечеству, не выдерживает критики. Южные пограничные земли Московии длительный период были заселены людьми пограничья – мелким дворянством и казаками. И лишь к концу XVII века вельможи стали интересоваться приобретением земельных владений в этих местах. И нам известно, что феодальные аристократы, подобные князю Семену Лобанову-Ростовскому, не одобряли даже предыдущую кампанию против Казани.
Фактически же татары покушались на интересы не только бояр, дворянства или какого-либо особого класса, а на интересы русских всех классов. В первую очередь от татарских рейдов страдали крестьяне, поскольку их постоянно уводили в плен. Ввиду этого, борьба с татарами в это время была подлинно национальной задачей.
По словам Костомарова, «...первой предпосылкой благополучия и процветания России было разрушение этих (татарских) грабительских сетей... (и) присоединение их территорий. Не жажда завоевания побуждала к этому, а инстинкт самосохранения».207
Но можно ли представить в это время завоевание Крыма? Это, конечно, должно было предполагать более напряженные усилия, нежели завоевание Казани и Астрахани. Тем не менее, если бы не произошла Ливонская война, русские наверняка справились бы с этим предприятием.
Вопрос о том, какой курс внешней политики в то время более соответствовал интересам русского государства и русского народа – сдерживание Крыма или нападение на Ливонию – обсуждался не только тогда и не только русскими. Он до сих пор представляет интерес для историографов и составляет предмет разногласий.
Подавляющее большинство историков России согласно, что царь Иван IV был прав в своем решении прервать действия против крымских татар и взяться за Ливонию. Они утверждали (и утверждают), что надежный доступ к Балтике был необходим России как политически, так и экономически и что независимая и враждебная Ливония была препятствием развитию нормальных культурных отношений между Россией и Западом.
С военной точки зрения Ливония была слаба и, как резонно мог полагать царь Иван IV, не могла отразить русского нападения. С другой стороны, как указывают большинство историков, задача подчинения Крыма, в особенности без союза с Польшей, была в военном плане неразрешима для России на этой стадии. Заметным противником этой точки зрения является Костомаров.205
Согласно марксистской терминологии классовой борьбы, превалирующее заключение советских историков состоит в том, что Ливонская война соответствовала интересам поднимающихся классов русского дворянства и купечества и в этом смысле была прогрессивной, в то время как программа продвижения на юг была в интересах феодальной аристократии и поэтому – реакционной.206
Нет сомнения, что обе проблемы – татарская и балтийская – были важны для России. Вопрос стоял в том, какой из них в данный исторический момент уделить приоритетное внимание.
Утверждение, что завоевания на юге поддерживались феодальной аристократией в противовес дворянству и купечеству, не выдерживает критики. Южные пограничные земли Московии длительный период были заселены людьми пограничья – мелким дворянством и казаками. И лишь к концу XVII века вельможи стали интересоваться приобретением земельных владений в этих местах. И нам известно, что феодальные аристократы, подобные князю Семену Лобанову-Ростовскому, не одобряли даже предыдущую кампанию против Казани.
Фактически же татары покушались на интересы не только бояр, дворянства или какого-либо особого класса, а на интересы русских всех классов. В первую очередь от татарских рейдов страдали крестьяне, поскольку их постоянно уводили в плен. Ввиду этого, борьба с татарами в это время была подлинно национальной задачей.
По словам Костомарова, «...первой предпосылкой благополучия и процветания России было разрушение этих (татарских) грабительских сетей... (и) присоединение их территорий. Не жажда завоевания побуждала к этому, а инстинкт самосохранения».207
Но можно ли представить в это время завоевание Крыма? Это, конечно, должно было предполагать более напряженные усилия, нежели завоевание Казани и Астрахани. Тем не менее, если бы не произошла Ливонская война, русские наверняка справились бы с этим предприятием.